Рожденный для войны

Глава 25 Рожденный для войны

Дела шли просто замечательно. Всё-таки влияние Церкви и директора гимназии, когда и те, и другие просто горят желанием всё запустить, Михаил недооценил. Ударно снятая всего за неделю пилотная серия нового телесериала стала настоящей сенсацией, особенно когда телевидение анонсировало, что проект будет идти до следующего лета по три-четыре двадцатиминутные серии в месяц. Сработала и удачная реклама, идею которой телевизионщики неожиданно позаимствовали с рекламной кампании магазинов, и участие в съёмках Первой Старомосковской гимназии, одного из самых знаменитых учебных заведений страны. Игнат Карлович на следующий день после премьеры не без злорадства пересказал Михаилу, что директор главного конкурента — Первой Новомосковской гимназии в припадке ярости, что такая идея прошла мимо него, аж сломал стул. Яна и Юна ходили по дому гоголем, обсуждали и готовились к съёмкам следующей серии… И можно быть уверенным, что с одноклассницами, несмотря на печальные летние события, у них отныне проблем точно не возникнет.

От Ругимова шли тоже сплошь победные сообщения, включая согласие от Хабаровых на строительство совместного завода. Решились и все дела по школе, включая то, что дочку Энрикета тоже приняли в Первую Старомосковскую гимназию, авансом засчитав Берте вступительные экзамены. Заодно после трёх суток сплошного дождя сегодня наступила отличная погода — светлый, весёлый день бабьего лета. С улицы ещё слышались звуки строительства, но и они уже заканчивались вместе со стройкой, на крыше прыгали воробьи, солнце золотило каждую травку, его лучи прокрадывались в каждую щёлку. Московские магазины тоже не требовали ежеминутного присмотра, процесс окончательно наладился, и его можно было переложить на исполнительных директоров.

Дел особо не было, срочных — так ни одного. До начала учебного года оставалось аж целых сегодня плюс ещё два дня. И Михаил, наконец, заставил себя сесть и разобраться с ворохом информации, которую накопали Ругимов и Энрикет, обследуя сейфы, архивы и прочее наследие, которое досталось от Столешниковых. Как оказалось — сохранилось не так уж мало. Конечно, в поместьях и личных домах чего не сгорело — то было захвачено Воронцовыми, но оставались сотни банковских ячеек, тайников и сейфов заводов и контор огромной торгово-промышленной империи. После гибели рода большая часть такой информации потеряла актуальность, однако там могли отыскаться какие-то старые долги или что-то, объясняющее предысторию уже сегодняшней политической ситуации отношений между боярскими родами.

Каждый из подчинённых занимался исключительно своим сектором и направлением, цельная информация со всех сторон стекалась лишь к Михаилу как к главе рода. Добавить некоторые тонкости и нюансы, известные тоже исключительно ему уже из истории Михаила-два… Получив результат, Михаил сначала не поверил. Бросился заново доставать и читать нужные отчёты и документы, чертить сводные таблицы имён, дат и блок-схемы взаимоотношений и приказов…

Бюрократия — очень сложная штука. Можно попробовать удалить или подделать неудобный тебе приказ или документ, вот только любая бумага всегда порождает ворох других. Приказ съездить и привезти какой-либо груз — это не одно лишь указание ответственному лицу «доставить мне немедленно». Это ещё и ордер на выделение машины из гаража, на смазку и бензин, зарплату механика и водителя, техосмотр после дальнего пробега. Ругимов и Энрикет оказались профессионалами высочайшего класса, владеющие методом анализа рассеянных данных. Они восстановили почти всё, что сгорело и было захвачено Воронцовыми. И чего его родители и дед пытались скрыть и замазать. Его? Да, Михаил уже давно перестал себя отделять от этого мира и этого тела. Потому поступок родителей и отозвался такой болью в душе.

Вызвав прислугу, Михаил приказал занести к нему в кабинет ящик коньяка. Предпочёл бы в этой ситуации, если честно, водки… но где её найдёшь? Не посылать же за водкой к солдатам? Сказано было таким тоном и сопровождалось таким взглядом, что ящик стоял возле стола уже через несколько минут, а слуга мгновенно пропал из кабинета, притворив за собой дверь. Михаил с печальным скепсисом оценил ящик: мелковата посуда. Рассчитывал на нормальные бутылки, а тут всё для благородного застолья, где стаканами не глотают, а благородно вкушают небольшими порциями. Потому внешне бутылка вроде крупная, а на деле — сплошной декоратив и толстое стекло, хорошо если на чекушку хватит. Впрочем, нужный объём всегда можно добрать количеством в штуках. Он вскрыл первую бутылку и с наслаждением глотнул обжигающую жидкость прямо из горлышка.

— Мишка, ты чего творишь? — Аня ворвалась в кабинет, когда Михаил как раз опорожнил бутылку до середины. — Ты с ума сошёл? Что с тобой, ты же даже вино не пьёшь почти? Что случилось?

— Что? Ты точно хочешь знать, сестрёнка? — хмель уже ударил в голову, но пока не сильно, только чтобы окончательно сбросить тормоза. — Нет, ты точно хочешь знать? Нет? Тогда отвали и не мешай мне надраться в зюзю. Я так хочу.

— Мишка, не дури. А ну, отдал мне бутылку и быстро сказал, что с тобой.

— Не отдам. — Сестру это не остановило, и она выхватила бутылку у брата из рук. — Со мной ничего. Я просто узнал, что правильно нас Воронцовы резали. Помнишь, мы хотели отомстить? Ну так вот я больше не хочу.

Аня стала белая как мел и буквально шёпотом сказала:

— Миша, даже не шути так. Или я…

— Что Миша? А я не шучу.

Михаил ловко вытащил из ящика ещё одну бутылку, магией как штопором выбил пробку. Вкус коньяка от использования магии, кончено же, сильно ухудшился, но ему сейчас было достаточно и крепких градусов напитка. А ещё даже небольшой порции коньяка с непривычки хватило провалиться в состоянии подпития, когда язык не заплетается, но уже готов выбалтывать вообще всё. В том числе и чужие тайны, которые по идее обещался хранить.

— Ничего особенного. Я тут получил доказательства, что наш дедушка и наши с тобой родители, вообще всё старшее поколение готовило резню Воронцовых под корень. Только дедуля у нас гуманнее решил выглядеть. Всех, кого не убьют — лишили бы магии и отправили крестьянствовать на Чукотку. В эко-деревню без права выезда. А дальше мы ни при чём, они сами передохли. В таких поселения нет лекарств, там запрещено оказывать помощь. Только то, что смог добыть сам и вырастить сам. Мучительно, в течение нескольких лет Воронцовы бы умирали заживо, но сами. Не веришь? Вон, у меня на столе листок, там выжимка из приказов.

— Нет. Миша, этого не может быть. Нет! Ты ошибся!

— Может. Мы планировали ударить следующим летом, Воронцовы узнали и ударили первыми. Вот и всё. А знаешь, почему все молча стояли и смотрели, как нас убивают? Император. Боярские роды Демидовы, Ясеневы, Суворовы, Милославские — все поддержали Воронцовых. Потому что дедушкины планы были намного шире. А ещё мы давно уже переступили грань дозволенного. Энрикет выяснил, что кое-кто из отряда Леонида Воронцова раньше работал на нас. Просто когда после одного провала очень грязного дела Столешниковы попытались спихнуть всё на исполнителей и зачистить концы, эти люди бросились спасать свою шкуру у Воронцовых. А уж те их приняли, особенно учитывая, чего они рассказали.

— Миша, этого не может быть. Ты же сам мне показывал то, что накопал на этого Леонида Воронцова. Он же садист был, он же вместе со своими людьми развлекался групповыми изнасилованиями девочек. Поэтому и род от него отказался сразу, как узнал. Не могли такие люди работать на нашу семью.

Михаил сделал очередной глоток из бутылки и горько ответил:

— Смотря для какого дела. Оля — дочь главы одного из боярских родов. Не пытайся понять какого. Тот вид, который мы знаем — это не настоящий, это — твёрдая иллюзия, какая-то технология Забытых. Я случайно про это узнал тогда, когда мы прятались во время магического шторма. И тогда узнал ещё одну её тайну. Дар магии света только часть её способностей. Основная часть её дара, которую и помогал освоить Илья Ефимович — это умение работать с устройствами Забытых. Пять лет назад самолёт, на котором она летела, был сбит над Сибирью, а её саму пытался захватить отряд наёмников, из отбросов Африканского корпуса. Наших наёмников, всё сходится. Тогда Олина охрана почти вся полегла, но смогла её отбить. Наши люди, которые потом переметнулись к Воронцовым — бывшие наёмники Африканского корпуса. Пять лет назад они работали на нас, а после какой-то миссии предпочли уйти к Леониду Воронцову. Дата нападения на Олю — август месяц, а уже в сентябре эти люди в свите Воронцова. Скажи, что это совпадение?

Аня смотрела на брата круглыми от ужаса глазами и со слезами в голосе сказала:

— Миша, ты ошибаешься. Это совпадение, это просто совпадение. Ну хорошо, ну захватили тогда Олю. Зачем она, ну какая установка Забытых у нас могла быть, ради чего нам так рисковать? Сам подумай. Ну принесли Олю в жертву. Получили доступ. И как бы мы потом всё равно этой штукой управляли, даже если запустили? В четырнадцать лет каналы неразвиты, они выгорят, и всё, кто будет управлять этой техникой дальше?

— Я точно знаю, что именно интересовало нашего деда,– Михаил устало растёкся в кресле возле стола, даже не замечая, как выпустил из рук бутылку, и та со звоном покатилась по полу, из неё начал вытекать коньяк. — Мне в тот день вручили координаты хранилища, оставшегося от Забытых. Там хранится их оружие. Я и Женя — носители наследственности как у Оли, для работы с устройствами Забытых. Только у нас дар не совсем идеально совпадает, ему требуется дополнительная нагрузка. Притащить человек пятьдесят к нужному месту и правильно зарезать — и всё работает. Олю — на убой, а дальше нагрузка уже не такая сильная, хватит и способностей пацана. Как думаешь, в четырнадцать лет я бы с главой клана спорил, если бы мне сказали — надо во славу клана? И вот честно признайся — когда мы уничтожили Воронцовых и имеем на руках оружие Забытых, что нас остановит от следующего шага?

— Какого следующего? — сипло спросила Аня, напоминая сейчас неживую статую.

— Я проверял. В Боярской думе последние лет десять вес имело слово только двоих. Никита Столешников. Никодим Воронцов. Всех остальных они согнули в бараний рог, их болтало то к одному, то к другому, но самостоятельно они уже ничего не решали. Этим летом мы и Воронцовы объединились, чтобы раздавить Церковь как самостоятельную политическую силу. И у нас почти это получилось. Дальше — Воронцовых нет, остальные боярские роды или будут уничтожены следом, или принесут вассальную присягу. А теперь прикинь, сколько выдержали бы Рюриковичи против нашего деда без хоть каких-то союзников? Цесаревна Юлия уже взрослая, её сломать трудно? Есть младшая сестра Анастасия, ей сейчас двенадцать. Убить его Величество, убить Юлию. Цесаревне Анастасии сначала правильное регентство, потом как исполнится шестнадцать — нужного мужа. Из Столешниковых. Магическая клятва императорскому роду не нарушена, но правит наш дед. Как думаешь, отказался бы он от такой возможности? Особенно когда под рукой оружие Забытых, способное раздавить любого несогласного?

Если не считать оружия из Сахарского бункера альвов, именно по этой схеме в прошлой реальности действовали Воронцовы. Но сейчас Михаил не сомневался, что точно такой же план лежал и на столе Никиты Столешникова. И точно так же всё кончилось бы Гражданской войной. Даже Игнат Карлович недавно в разговоре с горечью отмечал, что дворянство всё чаще относится к простолюдинам как к быдлу и второму сорту. А отсюда плевать, какую фамилию будет носить премьер, который окончательно завинтит гайки и открыто начнёт превращать простолюдинов в крепостных — Воронцов или Столешников. Бабахнет в итоге одинаково.

Аня, до этого так и стоявшая с отобранной бутылкой в руках, неожиданно села и мертвенным голосом внезапно спросила:

— Миша. Когда мы первый раз ехали к Ругимову, ты тогда сказал — этот долг тебе отдали на будущее. Какой был точно первоначальный план? Точно, что тебе сказали? Это крайне важно.

— Хватать вас и напрямую ехать в Геральдическую палату, регистрировать новый род, пока нас не догнала группа Леонида Воронцова, который уже едет. Получить императорскую защиту. Дальше мне дали несколько именных счетов, на эти деньги мы должны были особо не отсвечивая, прожить первые несколько лет, а дальше по обстоятельствам.

— Сволочи! Какие же вы сволочи! — внезапно заорала Аня. И тут же сделала огромный глоток коньяка из бутылки. Поперхнулась, дальше из неё полились рекой самые грязные ругательства, Михаил даже не подозревал, что Аня их знает. Дальше она повторила, уже негромко: — Сволочь ты дед, какая же ты сволочь. Миша, ты понимаешь? Ведь меня, Машку, Яну с Юной — нас же дед на убой отправил. Тебе уже восемнадцать, ты же сильный маг, я видела. Твоего уровня хватит и распечатать без выгорания, и потом всем пользоваться. Для замыкания ключа нужна кровь полусотни жертв? А я тебе скажу, я знаю, я как-то у отца книгу нашла в библиотеке. Он меня за неё выпорол потом, но я кое-что прочитать успела. Можно вместо кучи посторонних — в жертву родственника принести. Ты понимаешь? Дед, мой отец, они же не род спасали. Они поняли, что вот-вот сдохнут, и твоими руками отомстить решили, чтобы хоть из могилы, но отомстить. Ну стали мы тогда новым родом, этого отморозка Воронцова это остановило бы, думаешь? Пока ты поднимешь тревогу, и вмешается полиция на основе императорской защиты, меня и Машку насиловали бы скопом, человек тридцать разом. А после этого или с ума бы я сошла, или добровольно на алтарь полезла. И ты бы начал мстить Воронцовым, наплевав на всё. За нас. Ты этим летом чудо совершил, не спорь, ты гений. А так ты бы не род пытался сохранить, ты бы хранилище вскрыл — тебе же терять уже нечего. Ты бы Воронцовых резать начал.

— Ах ты мразь-то такая… — прошептал Михаил. — Он же знаешь чего мне тогда сказал в последний момент? Что я — прирождённый воин. А потом он мне такой лести наговорил, что я уши и развесил. Всё, чтобы я его случайную оговорку не запомнил.

Михаил-два с самого начала даже не собирался спасать сестёр, ему было на них плевать — и осталось плевать. Пазл головомки сложился окончательно, включая то, чего Михаил-два постарался скрыть. Он проиграл. Не Россию он разрушил, а пытался истребить Воронцовых, затеял Смуту и развязал Гражданскую войну. А дальше Россию решили добить соседи — и как это бывало не раз столетие за столетием, во имя Родины русские тут же забыли свои обиды друг к другу. Наверняка спиной к спине встали Хабаровы, Воронцовы, тысячи других. Потом разберёмся, а сейчас надо Россию спасать. Михаил Столешников не смог отомстить, он не сумел истребить Воронцовых.

И тогда он решил переиграть всё заново. Но законы природы обойти нельзя, ты не можешь вернуться в прошлое? Не беда, можно подыскать дурачка, который поведётся на красивую историю, а дальше подтолкнуть его в нужную сторону. Он хороший воин, пускай он и выполнит грязную работу за тебя. Запомни, Мишенька, ни для чего больше ты не нужен и не способен.

— Мишка, ты прав. О, у меня уже чего-то коньяк закончился, — слегка заплетающимся языком сказала Аня. — И у тебя. Давай, открывай следующую. И мне тоже. Надо эту новость как следует залить.

— С-сейчас. Не рр-разлей только. И стакана у меня нет.

— Да на… мне стакан? И так пойдёт.

Они умудрились на двоих уговорить пол ящика, и наконец-то хмель начал действовать как следует, когда дверь в кабинет выбили по прямому приказу испуганной Маши. Ей донесли, что брат с сестрой заперлись, причём им перед этим занеси целый ящик спиртного. Следом оценить ситуацию вошёл Харитонов. Понятно, что с начальством какая-то проблема, но прежде чем пускать прислугу в помощь, надо проверить, нет ли в открытом доступе каких-то важных секретных бумаг.

— Дмитрий Кузьмич, что с ними? Они же отравление получат, столько пить. Их к врачу срочно надо, — Маша была в слезах. — Вы знаете, что случилось? И так насвинячили, бумаги везде, как бы их не замарало.

Харитонов открыл было рот успокоить, что точно не знает, но всё не так страшно… И тут увидел рядом с пьяным Михаилом тот самый лист, который доказывал подготовку нападения на Воронцовых. И сразу после завершения всех расчётов пять раз в отчаянии написанную внизу красной ручкой фразу: «Чем мы лучше»? Переменился в лице и торопливо ответил:

— Мария Кирилловна, срочно зовите врача и прислугу — унести по комнатам. Я вытащу их в коридор, а потом приберусь здесь. И очень прошу, не стоит вам смотреть эти бумаги. Если Михаил Юрьевич и Анна Васильевна посчитают нужным, они сами вам расскажут.

Следующий день Михаил встретил в страшном похмелье. Несмотря на помощь врача и устроенное промывание, а также капельницу и всё остальное, он страдал дичайшей головной болью, тошнотой и оцепенением членов. Маша было пыталась к нему зайти с утра с вопросами, но поняла, что брат всё ещё в абсолютно невменяемом состоянии. Рассердилась, забрала с собой младших сестёр и уехала в город, предупредив, что они вернутся не раньше позднего вечера.

Полдня Михаила рвало, и лишь ближе к вечеру он с помощью слуги смог выйти на свежий воздух. Вроде бы стало лучше, но когда он чуть ли не на руках сопровождающих добрался до кресла, поставленного в парке, силы закончились. Михаил растёкся по креслу, ощущая себя бесхребетной медузой, в теле которой нет ни одной кости. Неожиданно принесли и поставили рядом второе кресло, в котором через несколько минут оказалась Аня, такая же растрёпанная и зелёная, и также без сил.

Несколько минут оба молча смотрели на осенний парк, который уже понемногу загорался золотом и багрянцем. Наконец, Аня заговорила:

— Как мне плохо… И знаешь, что самое паршивое?

— Ты не знаешь, от чего хуже. От коньяка или от того, про что мы с тобой сообразили вчера. Поверь, у меня то же самое.

— Они предали нас. Потому мне сейчас плохо только от коньяка. В жизни не буду больше пить. Я про другое. Помнишь, что мы обещали друг другу тогда по дороге в Ярославль? Я не хочу больше мстить. Наверное, это нехорошо, но мне плевать на них. Я не собираюсь тратить свою жизнь, чтобы у деда в аду появилась компания повеселее.

— Я тоже… не собираюсь мстить. Я и раньше-то к этой идее довольно прохладно относился. Я давал клятву защищать род, а не мстить. А теперь… тем более.

— Как мы это скажем остальным? Мы ведь тогда друг другу обещали.

— А никак. Маша и так нас поймёт. Она с самого начала была против, я знаю. Просто с нами спорить не хотела. Маша — творец, созидатель, а не разрушитель. А младшие… пока ничего, им всё это не интересно сейчас. А как станут постарше и поумнеют — думаю, они нас с тобой поймут и согласятся.

— И что нам тогда делать? Что со всем вот этим? — Аня обвела рукой вокруг.

— А всё то, чего и раньше. Жить. Заботится друг о друге. Знаешь, я ни секунды не жалею, что согласился и что вы оказались рядом. Я сейчас даже не представляю, как раньше жил без вас. Маша будет рисовать, станет великой художницей, я уверен. Яна и Юна — может быть, и дальше останутся актрисами, тоже будут всемирно знамениты. Может быть, найдут себе другое дело по душе. Женя — пока не знаю, она ведь без вопросов у нас маленький гений. Ей бы научиться разбрасываться поменьше и о последствиях думать. А мы с тобой, как и раньше, будем помогать и оберегать, чтобы им никто не помешал. Будем просто жить. Тени прошлого пусть и дальше дрыхнут в своих могилах. И нас не трогают.

— Согласна, — Аня потянулась и впервые за день с улыбкой посмотрела на брата. — У нас впереди вся жизнь. Что хотим — то и делаем. И к чёрту прошлое.