Рерайтер

Глава 12 Оказывается и так можно

Новогодний праздник наступившего 1970 года я к своему стыду не заметил, на этот раз он прошёл скучно, пьянствовать в компании студентов не хотелось, а у Верочки… Ай, ладно, не будем о грустном.

Кстати, в артели отпраздновали выпуск первой партии часов, могли бы отпраздновать и раньше, но возникла проблема, причём такая, что трудности с производством самих часов оказалось лишь вознёй в детской песочнице. Беда пришла с той стороны, откуда никак не могли ожидать, с полиграфической фабрики. Всё дело в том, что в СССР вся упаковка должна быть утверждена специальной комиссией, без её согласия — штампа поперёк эскиза «Утверждено» — ни одна типография не имеет права запускать печатный станок.

Так вот, первое на что смотрит комиссия, это на советскую атрибутику, то есть определяет, достойно ли изделие артельщиков использовать её. Именно по этой причине нанятые артелью художники старательно обходили всякое упоминание о ней, делая упаковки полностью безликими. Причем, упоминание о производителе, если он не имел гордое название государственного предприятия, считалось чем-то постыдным, и его маскировали под мелким шрифтом. Так поступили и в этот раз, но товарищи из комиссии вдруг проснулись и потребовали доработать эскиз, добавить туда, что столь сложное техническое изделие «Сделано в СССР», а упоминание об артели вообще убрать, заменив его на «изготовлено Министерством электронной промышленности». То есть даже не по заказу, а сразу министерством. Председатель Прогресса только пожал плечами и дал задание привести эскиз в соответствие с требованием. Но там уже проснулись другие товарищи, которые заявили, что это неправильно, куда направлять рекламации, если таковые будут? На возражение о том, что в инструкции будет полный адрес предприятия, они никак не отреагировали. После этого комиссия разделилась на два лагеря непримиримых, между которыми начались споры. Вот пока шли эти согласования, как впихнуть в невпихуемое, часы потихоньку заполнили склад, и артельщикам пришлось упаковывать их в большие ящики завернутыми в упаковочную бумагу. Когда, наконец, заработал печатный станок, на складах артели скопилось больше четырёх тысяч изделий. И вот перед самым новым годом удалось всю эту «массу» товара переупаковать и отдать на реализацию, так что у руководства артели «Прогресс» получился двойной праздник.

Сейчас я занимаюсь тем, что «допиливаю» транслятор с языка Ява, это не столько сложно, сколько нудно, примерно то же самое мне предстоит проделать и с компилятором. Но с работой не тороплюсь, основное время уделяю Лапшиной, она теперь в лаборатории частый гость, учится десятипальцевому методу. Многие не понимают, зачем это делается, все пытаются донести до меня, что если так уж надо сделать из студентки профессиональную машинистку, то почему бы не отправить её на соответствующие курсы. Пытался им объяснить, что на курсах прежде всего у машинисток ставят силу удара, чтобы можно было читать текст через вторую копирку, а здесь это не нужно, более того противопоказано, так как такие «машинистки» клавиатуру быстро разобьют. Но люди мыслят ещё старыми категориями, для работы на клавиатуре есть оператор и никак им невдомёк, что микро ЭВМ и делается для того, чтобы исключить всякого рода посредников между машиной и работником.

Да и ещё. На днях заскочил к электронщикам, которые обслуживали Минск-32, чтобы взять у них описание к ленточному накопителю, посмотреть, можно ли хоть как-то стандартизировать набор команд для будущих стримеров на базе видеомагнитофона. И увидел у них в углу раздраконенную IBM Selectric Composer, эта печатная машинка использовалась в США в качестве консоли.

— А это что за зверь? — Спрашиваю у руководителя группы.

— А это наш позор, — ухмыльнулся он, — «Ангстрем» нас так одарил, видимо им это устройство на изучение прислали, а они, недолго думая, нам его сосватали, мол, можете его подключить к ЭВМ. Ну и махнули не глядя обмен, только потом разглядели, что для «Минска» оно никак не подходит.

— Так давайте вам схемку сопряжения нарисую, — предложил им свою помощь.

— А не надо нам такого счастья, — отказывается от помощи руководитель, — у неё ведь нет русской раскладки.

— А что, перепаять буквы не получается? — Удивляюсь такой беспомощности.

— Так там не привычные нам молоточки, а пластиковая шарообразная головка, на которой и отлит шрифт, — улыбается он, — и не ты первый нам «перепаять» её предлагаешь.

— Эх, — вздыхаю я и извиняюсь, — Сознаю свою вину. Меру. Степень. Глубину.

— Да ничего, — отмахнулся «рукой водитель», — кстати, а тебе эта приблуда случаем не нужна? А то могу уступить за бесплатно. В лаборатории её списать легче лёгкого, оформишь под какой-нибудь эксперимент, а потом акт и на свалку.

— Это надо с Троцким обсудить сначала.

Потом я осмотрел машинку со всех сторон, нашёл внутри еще две печатающие головки со своим набором шрифтов, их закинули между клавиатурой и корпусом, а потом накрыли сверху панелью, подумал, и решил, что стоит рискнуть. Уже на следующий день заявился в комнату к электронщикам с актом передачи неликвидного оборудования в лабораторию, для проведения экспериментальных работ. Машинку мы подключили быстро, ничего сложного там нет, пяток микросхем и готово, всё остальное решается через программу. Ну а доработку головки под русский шрифт заказал в кооператив одному мастеру, он пообещал «вклеить» русские буквы так, что не отличишь от родных. Вроде как, сделает слепки с ударных рычажков наших машин на твердеющую пасту, а потом по этим слепкам воссоздаст сам шрифт. Посмотрим, как оно получится.

— А ты коварный — вдруг заявил мне Стольников.

— Это почему? — Ожидаю услышать от него очередную байку.

— Ну как, это ты отомстил «Ангстрему» за зазнайство. Им из министерства прилетело задание на производство нашей памяти с перевёрнутыми кристаллами.

— Во как? — Однако неожиданно. — Что-то быстро Шокин «проснулся», с чего бы это? — Удивляюсь такой оперативности министерства.

— О, там такие битвы были, — спешил поделиться со мной слухами Стольников, — все началось с того, что решили калькуляторы белорусов выставить на продажу за рубеж. Сначала там на них не обращали внимания и брали в основном японские. Что бы хоть как-то привлечь внимание к нашим изделиям, Внешторг здорово занизил цену, а потом вдруг произошёл взрывной рост продаж. Белорусы увеличили выпуск калькуляторов в несколько раз, но сам понимаешь, обеспечить ими всю Европу невозможно, потребность исчисляется в миллионах.

— Ну так и подняли бы цены, потребность и снизится, в чем проблема? — Не понимаю всей сложности ситуации.

— Не получится, — хихикает мастер спорта, — договора заключены именно под такую цену. Цены можно пересмотреть только на калькуляторы с расширенным набором функций, а это возможно, только если снабдить калькуляторы памятью. Сечёшь?

— Понятно, — киваю я.

Всё дело в том, что «Интеграл» в своё время отказался от выпуска памяти, и ждал, когда это поручат кому-нибудь другому, уж слишком хлопотное сие дело. Вот и дождался. В МЭПе вдруг прозрели, что память на полевиках срочно нужна, а кто может быстро освоить её выпуск? Белорусы заняты выпуском четырёхбитных процессоров, «Пульсар» взялся за освоение восьмибитных, остался «Ангстрем» только он имеет достаточно производственной мощности, чтобы наладить выпуск МОП памяти в приемлемые сроки.

— Теперь вот руководство решает, кого туда на съедение послать.

— А чего там решать? — Тут уже сарказм с моей стороны. — Тебя и пошлют, ты сильный, сможешь от всех отмахаться.

— Не выйдет, — смеётся он, — мне скоро в Польшу на соревнование надо ехать.

Мы ещё немного позубоскалили и разбежались, и тут меня словно обухом по голове, а как же индикаторы? Артель производство в таких количествах не потянет, а значит, МЭП будет организовывать собственное производство, а для нас это катастрофа, не будет у «Интеграла» стимула заниматься выпуском кристаллов для часов. Побежал к телефону, надо было поделиться полученной от Стольникова информацией.

— В курсе, — обрадовал руководитель артели, — нам уже предложили оказать помощь в налаживании выпуска индикаторов в Калининграде.

— Так там же нет заводов по профилю, — высказываю сомнение.

— Теперь уже есть, — мрачно сообщает мне председатель, — у вояк отобрали, подозреваю, что там же и дополнительное производство калькуляторов будут налаживать. Кстати, часами они тоже интересовались.

— Да уж, — мрачное настроение передаётся и мне, — и что будем делать?

— Думать будем, но это не телефонный разговор.

Вот так, а мы ведь столько денег влили в организацию производства. Хотя, Калининграду трудно будет конкурировать с артелью, у нас цены на часы такие, что не скоро кто-нибудь сможет их переплюнуть. Но вся беда в том, что комитет по ценообразованию может заставить артель сравнять цену с производственниками, поэтому надо будет подумать, как в часы вставить дополнительные функции, например измерение температуры или влажности, и вообще будильник не помешает. Короче говоря, есть идеи, вот только как заставить белорусов не только продолжать выпуск старых кристаллов для часов, но и новые освоить.

— Андрей, а ты здесь чего делаешь? У тебя же сессия? — Это Троцкий увидел меня праздно шатающимся в лаборатории.

— А мне не нужно грызть гранит науки, — отмахиваюсь от напоминания, — для меня сессия это период запланированного отдыха.

— Эк, тебя раздуло, — усмехнулся Валерий Ефимович, и тут же перешёл к обсуждению очередной неприятной проблемы. — Тут на нас Симонов зам министра из МЭПа наехал, и потребовал, чтобы мы вернулись к исследованию биполярной логики.

Тут-то настроение у меня окончательно рухнуло вниз, это точно карма. Врал? Врал! Вот и получи.

— Там своих исследователей пруд пруди, — отвечаю после того, как немного оклемался от такой «радостной» вести, — и вместо лаборатории добившейся прорыва в исследовании логики на полевых структурах, мы превратимся в нечто весьма усреднённое.

— Это понятно, но убедить нам его не получается, — разделил мою печаль Троцкий, — в МЭПе вдруг решили, что раз получилось достичь таких результатов сейчас, то на традиционных полупроводниках мы точно выстрелим.

— И что теперь?

— А ничего, — хмыкнул руководитель лаборатории, — попытаемся время потянуть, а там может в министерстве что-то и поменяется.

Ладно, раз пошла такая пьянка, режь последний огурец, то есть, почему бы не ускорить создание факс-модема для связи через линии советских коммуникаций. Естественно такой факс-модем должен быть надёжен в работе как лом-прямой, и в тоже время иметь такой механизм восстановления сигнала из помех, которыми изобилуют наши линии связи, что любой детектив вроде Шерлока Холмса изошёл бы слюной. И такие можно создать, достаточно вспомнить развитие линейки модемов в моей реальности, в двух тысячных они достаточно хорошо держали связь и покинули наш бренный мир только после того, как телефонные станции стали предоставлять услуги подключения ADSL-модемов.

Естественно сам я ничего в протоколах связи не понимал, зато в них хорошо разбирался вычислитель, день работы и готовый проект у меня перед глазами. Правда я не ожидал, что он распухнет до неприличия, почти три тысячи транзисторов, но тут никуда не денешься, это почти полноценный процессор, хоть и узкоспециализированный. Ладно, мы в лаборатории подошли уже к такому развитию, что сделать такое нам раз плюнуть… ну не раз, и не плюнуть, но всё-таки. Идея создания устройства дальней цифровой связи между ЭВМ показалась Троцкому настолько привлекательной, что он включил это в план лаборатории, а то пришлось бы всю работу мне делать самому. Но за кульманом постоять пришлось, так как перепоручить эту работу по известным причинам я никому не мог.

Вскоре я получил «перепаянные» головки от принтера и сразу провёл испытание. Нормально получилось, хоть это не машинка ударного действия, к которым мы привыкли, шума она при печати производила достаточно. А вот качество печати тут не сравнишь, вторая головка содержала как большой, так и маленький шрифт, поэтому стало возможным выводить тексты типографского качества. Но ложка дёгтя к нашему мёду все же нашлась, пришлось доставать лавсановую красящую ленту для печатных машинок и обрезать её под размер катушек, которые стояли на каретке. И всё равно это не сильно испортило мне настроение. А уж когда пришли клавиатуры с завода на всю партию материнок, и даже две запасных на всякий случай, моему счастью не было границ, теперь у нас в работе было уже две Эврики, а в будущем будет и больше, по мере накопления зоопарка уценённых телевизионных приёмников.

— Так, ты на выставку собираешься свои микро ЭВМ в таком виде выставлять? — Спросил меня Троцкий.

— А что не так? — Окидываю взглядом свои поделки.

— А всё не так, — кривится Валерий Ефимович, — они будут только позорить нашу лабораторию, ладно если бы хоть выглядели одинаково, а то мало того, что корпуса из под разных устройств, так ещё и смотрятся несуразно. Поди стащил из лаборатории Комарова то, что на списание шло.

— А где я лучше найду? Не самому же мне их делать?

— Давай сейчас рисуй эскиз, а я закажу в нашу мастерскую. Они нормальные корпуса сделают, как для самой машинки, так и для телевизоров, да еще покрасят приборной эмалью как положено.

— Приборной эмалью? Это молотковой что ли? — Впервые услышал про такую краску.

— Что-то вроде того, — кивает Троцкий, — потом сделаем фотографии, подошьем их к заявке и пошлем в комиссию по организации выставки. И давай быстрей, заявки за месяц подавать нужно.

Упс, а вот этого я не знал, думал, что времени у меня ещё вагон. Ладно, сказано, бурундук птичка — ищи пёрышки, уже через два часа эскизы были на столе у руководителя.

— А ничего так, красиво, — полюбовался Валерий Ефимович эскизами и тут же расписался на них. — Всё, тащи в мастерскую, я уже всё обговорил.

Начальник мастерской посмотрел мои эскизы и, не найдя к чему придраться, проворчал:

— И всё что ли? А разговоров то было, а тут на день работы в лучшем случае.

— Не, торопиться не нужно, — сразу решил обозначить приоритеты, — надо делать так, чтобы комар носа не подточил, там министры на эти корпуса смотреть будут, и по ним будут оценивать работу.

— А им не интересно, что эти приборы делают? — Хмыкнул начальник.

— Так им это без надобности, — ухмыляюсь я, — главное, чтобы внешне они смотрелись хорошо, а содержанием специалисты будут интересоваться.

— Понятно, — по-прежнему пялясь в мои эскизы, кивнул он, — а зачем материал АМг6 на приборы, или прочность нужна?

— Антивандальный корпус нужен обязательно. Иначе долго они не прослужат.

— Надо же, «антивандальный» корпус, — покачал он головой, — у нас что, вандалы какие появились?

— Полно, — киваю в ответ, — телефонные трубки в телефонах автоматах постоянно рвут.

Прибежал обратно в лабораторию окрылённый, теперь у Эврики будет свой фирменный вид. Дальше засел за клавиатуру, надо было заняться документацией на Яву, теперь есть на чём печатать. Правда с печатью надо быть поосторожней, потому как в СССР все печатающие машинки должны проходить регистрацию, это только через год, когда наладят производство Консулов в Чехословакии, контроль ослабнет, так как перепайка шрифтов примет размеры бедствия.

Что касается Лапшиной, то после сессии девушка вернулась к обучению, сейчас она уже уверенно могла работать с клавиатурой и ориентировалась в Яве, составляя простенькие программки. И, конечно же, она не могла дискутировать со специалистами по устройству процессора, да и не нужно ей это, а вот дать консультацию по поводу применения Эврики для решения широкого круга задач, вполне. Короче говоря, по своей подготовке она приближалась к уверенному пользователю ЭВМ. Ближе к концу февраля, я начал обучать её работе с электронной таблицей, которую сделал на основе Явы и назвал её «Электа». В общем, дело двигалось, и у меня появилась уверенность, что на выставке мы не облажаемся, а в случае возникновения проблем я смогу подстраховать Надежду.

А вот что мне очень не понравилось, так это то, что к нам в лабораторию стала наведываться Касьянова. Нет, ко мне она больше не подходила, но постоянно липла к Наде, вроде как подруга. Но я-то точно знал, что никакие они не подруги, поэтому никак не мог понять какой в этом интерес Лизаветы. Однако долго гадать не стал, мало ли чего у неё на уме, и поэтому стал действовать по поговорке, бережённого Бог бережёт, и обратился с просьбой к Троцкому аннулировать пропуск Касьяновой в лабораторию, мол, у них есть своя практика у Комарова, нечего ей тут делать.

— Поругались что ли? — Удивился Валерий Ефимович.

— Что значит «поругались»? — Пришлось изобразить мне нахохлившегося воробья. — Я с ней никогда в хороших отношениях не был, просто терпел её присутствие до поры, до времени. А сейчас она Лапшину от учебы отвлекает, а у нас и так времени мало.

— Надо же, обманула значит, — помрачнел руководитель, — а ведь мне она совсем другое говорила, что ты не будешь против того, чтобы она осваивала работу на микро ЭВМ.

— Как видите против, — и я пытаюсь сделать лицо как можно мрачнее.

Остальное время до выставки нам никто не мешал. Если не считать, что в последние деньки, в лаборатории наконец-то были изготовлены микрочипы модема, и передо мной стал вопрос, ставить не отработанный прибор в Эврику, или не рисковать. После некоторого раздумья решил не рисковать, так как показать их там в работе не смогу, а потому вреда может получиться намного больше, чем пользы. Поэтому отложил дальнейшие эксперименты до лучших времён. Дальше начались хлопоты, опять оформление доступа, документов на перемещения груза по описи, и оформление ещё целой кучи бумаг, сомнительного содержания. Почему содержание было сомнительным, да потому, что в описании технических характеристик микрокомпьютера необходимо было дать описание процессора, а потом указать такие специфические данные, о которых мы понятия не имели. Только с помощью железяки сумели разобраться, что к чему. И то заработали замечание от какой-то тётки, что указали не всю информацию в формуляре, и если бы не наплевательское отношение организаторов выставки к этим «обязательным» документам, то неизвестно чем бы это всё закончилось.

На самой выставке нам выделили место не совсем на задворках, но где-то рядом с ними, однако я не унывал, главное, что мы прорвались туда, где могут заинтересоваться нашей «Эврикой» и можно без оглядки на секретность поговорить с другими специалистами. Мы с Надеждой принялись обустраивать наше место, расставляя столы и развешивая плакаты, и я всё ждал, когда возникнет проблема, так как на этих выставках без проблем быть не может. И дождался, ни за что не догадаетесь, в чём именно она возникла. Организаторы не предусмотрели обеспечения выставочного зала стульями, если для посетителей выставки сей предмет не являлся обязательными, так как они могли «отдохнуть» в буфете или, в крайнем случае, в тематических комнатах, то тем, кто представлял свою продукцию приходилось не сладко. Особенно нам с Надеждой, не станешь же с клавиатурой работать стоя.

На эту проблему я и указал одному из организаторов, и он как вполне ответственный товарищ попытался её решить. Ага, как бы ни так, оказывается какой-то комендант гораздо выше по должности, чем какой-то организатор, и если он сказал нет, то это означает твёрдое нет, и никто не может поколебать это решение. Пришлось мне срочно звонить в институт и жаловаться Троцкому, тот сразу вник в проблему и уже через два часа приехал институтский автобус, который привёз два кресла на колёсиках и тросик. Зачем тросик? Так это я просил, убедившись в том, что комендант, товарищ весьма и весьма ушлый, мне пришлось пропустить этот тросик через ручки кресел и привязать их к трубе отопления, дабы потом не тратить время на поиски. И кстати, позднее не раз хвалил себя за такую предусмотрительность, кресла пытались умыкнуть бессчётное количество раз. Даже сам комендант как-то изволил прийти и убедиться, что на эти кресла имеется соответствующий документ, и они не являются его личной собственностью, зато являются составной частью выставочных изделий. Но от замечания не удержался:

— Зачем здесь эти тросики? А если запнётся кто? Убрать!

Но тут уже нам до лампочки на его команды, однако я не стал накалять обстановку, просто пояснил:

— Видите ли, это же микро ЭВМ, и работать на них незаземленному оператору нельзя. А тросик как раз и нужен чтобы их заземлять. Или у вас есть где-то рядом нормальное заземление?

Нормального заземления комендант не нашёл, поэтому ему только осталось махнуть рукой. Правда такое положение со стульями не могло продлиться долго, видимо где-то в верхах увидели это безобразие, и уже на второй день, стулья всё же принесли из другого здания, но опять же на всех не хватило. Так что «воровство» друг у дружки этого востребованного предмета мебели продолжилось.

Здесь же, на выставке, я увидел УМ1-НХ от Староса, на выделенной ему площади подчинённые демонстрировали произведённую его лабораторией машину. Сама мини-ЭВМ имела размеры большого чемодана, но к ней полагались дополнительные устройства, которые размещались в больших шкафах с водяным охлаждением. А вот управление этой машиной осуществлялось только с перфоленты, поэтому об удобстве работы на ней можно было только мечтать.

— Так, это у нас что? — Задал вопрос какой-то товарищ, судя по всему из крупных руководителей.

Почему я так решил? А тут и гадать не надо, если товарищ не даёт себе труда, хотя бы взглянуть на плакат, то его можно смело относить к большому руководству, только они требуют пояснений, хотя всё перед глазами.

— Здравствуйте, — начинает диалог Надя, — вы видите перед собой микро ЭВМ, которая может использоваться для решения широкого круга задач. Например, данную машину можно использовать для различных инженерных расчетов, управления сложным оборудованием, использовать в качестве удалённого терминала для больших ЭВМ, БЭСМ-6, Минск-32.

— Ага, понятно, понятно, — бормотал он, что-то ища глазами, и не найдя решил всё-таки спросить, — а где сама ЭВМ.

— Вот этот прибор, — девушка показывает на ящик под телевизором-монитором, — называется он Эврика. На выставке представлены два экземпляра микро ЭВМ.

— Такой маленький, — удивляется товарищ, — и сколько арифметических действий он может выполнить?

— Эм… — теряется Надежда, но быстро приходит в себя, — Эврика предназначена не только для выполнения всех арифметических действий, на ней можно решать сложные математические задачи.

— Математические задачи нам не нужны, — отмахнулся посетитель, — нам нужно кое-что попроще, например расчёт зарплаты.

— А, такие задачи наша Эврика решать может, — и Лапшина, запускает программу «Электа», с заранее введёнными данными, — вот посмотрите это электронная таблица, с примером расчёта зарплаты. Вот страничка со ставками и расценками работ по разрядной сетке, здесь данные по отчислениям и образовавшейся задолженности работников, а вот тут сам табель, можно учитывать работы, как по нарядам, так и по окладам.

— А аккордные работы? — Тут же влезает вопросом товарищ.

— Нет, аккордные работы здесь не учитываются, так как там рассчитывать ничего не надо, но их можно учитывать как особого рода вознаграждения. Зато предусмотрены больничные и командировочные.

— И сколько работников она может рассчитать?

— В этой электронной таблице записано пятьдесят работников, но если этого мало, то можно организовать несколько электронных таблиц, которые могут храниться на вот таком магнитофоне, — Надя показывает на наш магнитофон, — по мере необходимости они загружаются в память и туда вносятся изменения.

— Эх, жаль я своего главного бухгалтера с собой сюда не взял, — запричитал посетитель, и тут же задаёт следующий вопрос, — А на ЭВМ вроде расчётные листки работникам выдают, а то много времени на выяснения приходится тратить.

— Да, такая возможность имеется, — девушка быстро набирает несколько команд и принтер застрекотал, и через пару десятков секунд протягивает ошарашенному товарищу расчётный листок некоего Иванова Ивана Ивановича.

— Так просто, — удивляется он.

— Это выглядит просто, — улыбается Надежда, — на самом деле у каждого предприятия есть свои нюансы в расчетном алгоритме зарплаты, поэтому в электронную таблицу надо вносить изменения, а для этого вам придётся нанять программиста, который должен будет пройти обучение. Да и показали вам вариант, который только демонстрирует возможности «Эврики», на самом деле, тут требуется серьёзная работа.

— А я думал вот оно решение наших проблем, — сразу погрустнел товарищ, — и, кстати, где можно заказать такие машинки?

— К сожалению, промышленность к выпуску таких микро ЭВМ ещё не приступала. На этой выставке как раз и будет определяться потребность в них.

Пока мы окучивали одного посетителя, нами заинтересовались сразу трое, ну а дальше начался конвейер, и у нас не хватало времени даже поделиться между собой впечатлениями. Людей интересовало всё, один даже решил проверить наше утверждение, что Эврика это полноценная ЭВМ и попросил Надю написать программку с его алгоритмом по решению какой-то задачи. И Лапшина справилась с ней на ура, каких-то пятнадцать минут и программку запустили на исполнение, это определённо вызвало ажиотаж среди праздно шатающихся по выставке посетителей. Никогда на их глазах так быстро не происходила отладка программы. Но самый шок получился у того, кто хотел уличить нас в обмане, когда на экране монитора появились числа показывающие число итераций.

— Она так быстро считает? — Удивился он.

— А что вас удивляет? — Спрашивает девушка. — Вы же видели характеристики процессора, он работает на частоте двух мегагерц.

— Это частота работы у него такая, — возражает посетитель, — а операций в секунду у него должно быть значительно меньше, из-за разрядности.

— Ну да, операций в секунду действительно меньше, — кивает она, — и не только из-за разрядности, тут ограниченное число команд процессора тоже свою лепту вносит, но за счёт скорости работы процессора этот показатель работы всё равно достаточно высок. Особенно это будет заметно на задачах с большим количеством переменных, тут память ЭВМ работает на частоте процессора. И да в нашем институте уже разработан сопроцессор, который значительно ускорит работу с математическими операциями.

— Как, можно и ещё ускорить? — Удивляется он и тут же спрашивает. — А памяти здесь сколько?

Вот для кого мы здесь развешивали плакаты, если никто их не читает?

— Около тридцати двух шестнадцати разрядных кило слов.

Вокруг слышится вздох:

— Надо же, восемь кубов памяти не пожалели.

Это они чьи кубы памяти имеют ввиду? Непонятно, надо бы уточнить, а то скажут «куб памяти» и ничего не поймёшь. Фух, наконец-то от настырного товарища отделались, но тут же прицепился другой:

— А что это у вас за печатная машинка такая?

Я заметил, он вокруг неё уже который круг наворачивает.

— Это консольная машинка IBM Selectric Composer, — отвечает Надежда, — не надо на неё обращать внимания, она здесь только потому, что задержали с поставкой консоли «Консул» выпуск которой начинается в Чехословакии.

Вот так сработала наша домашняя заготовка, это мы придумали для того, чтобы нас не обвинили в пропаганде электронного оборудования из США. В отличие от моей реальности, здесь не было идиотского закона о копировании зарубежных компьютеров, своими силами пока справлялись, хотя в программном обеспечении отставание было видно невооружённым взглядом. Однако товарищ не обратил внимания на слова девушки, а покачал головой:

— Умеют же делать, а наши до сих пор щи лаптем хлебают. Почему бы вот такую же не делать?

— Так запатентованная конструкция, — возражаю ему, — к тому же тут электроники много запихали, дорогая она.

И тут, что-то мне показалось странным, будто только что видел знакомое лицо и тут же потерял.

— Академик Сергей Алексеевич Лебедев, решил ознакомиться с вашей экспозицией, — вдруг встряла «железяка», — и она его заинтересовала.

Я резко разворачиваюсь к стендам и вижу стоящего перед плакатами академика. Но подходить к нему не стал, вдруг он не захочет со мной говорить, по слухам он вообще молчун. Дальше посетители опять отвлекли меня своими вопросами, и всех неожиданно заинтересовала Ява. Это видимо от того, что большинство из них видели, как быстро девушке удалось в этой среде создать программу и запустить её на исполнение.

— А кто разработчик этой «Явы»? — вдруг задали главный вопрос, и автором этого вопроса как раз и являлся Лебедев, который тихонько прокрался поближе к столу.

— Авторы студенты МИЭТ, — отвечаю я не моргнув глазом.

— Это понятно, — отмахивается Сергей Алексеевич, — я хотел узнать имя руководителя проекта.

— Студент третьего курса Андрей Климов, — продолжаю я свою игру.

Лапшина негромко хмыкнула, и с хитринкой взглянула на меня, и это не укрылось от академика.

— И что здесь смешного? — Удивился он поведению девушки.

— А то, что этот Андрей Климов перед вами, — продала меня напарница.

— Ну, вот кто тебя просил? — Расстроился я.

— А что здесь такого? — Сделала она удивлённые глазки. — Или известность спать не даёт.

— Ага, — смекнул Лебедев, не обращая внимания на нашу перепалку, — ты то мне и нужен.

Нормально поговорили, я показал как работает интерпретатор, режим защиты процессора, на случай пуска некорректных программ и заодно познакомил с электронной таблицей.

— А вот тут у вас говорится о том, — он махнул в сторону плаката, — что ваша микро ЭВМ может работать с БЭСМ-6, как удалённый терминал. Это каким образом? Там вроде бы такой возможности не предусмотрено.

— Она может работать с любыми портами, ввода/вывода, главное чтобы они в этот момент были активны.

— Понятно, а что можете сказать о многотерминальном режиме?

— Так это уже не наша задача, — пожимаю плечами, — тут надо писать управляющую программу для БЭСМ, которая будет осуществлять многотерминальный режим. Но в данном случае не вижу в этом смысла, «Эврика» самодостаточна, в ней можно редактировать программу и отправлять её на большую машину для исполнения, поэтому терминальный режим тут не нужен.

— И на каком расстоянии мы можем связаться с этой микро ЭВМ? — Задал скользкий вопрос Сергей Алексеевич.

— На любом, если есть телефонная или телеграфная связь. Нами разработан факс-модем, который может связать две машины на любом расстоянии, только там скорость обмена данными будет сильно зависеть от качества линии связи. Поэтому скорость обмена данными может варьироваться от шестисот знаков в секунду, до четырёх тысяч.

— Хм, интересно, — задумался Лебедев, — получается, что эту микро ЭВМ можно использовать как терминал подготовки данных. Осталось узнать, сколько она будет стоить и когда её начнут выпускать?

— Этого я вам сказать не могу, — вздыхаю я, — Пульсар только в этом году начнёт выпуск восьми битных процессоров разработанных нашей лабораторией, а Ангстрем ещё даже не приступал к производству нового типа памяти, но ожидается, что её стоимость будет больше чем у памяти на биаксах. А для производства «Эврики» нужна ещё целая серия больших микросхем, которые никто производить не планирует.

— То есть, это мёртво рождённый проект, — пришёл к неприятному для меня выводу Сергей Алексеевич.

— Если этим будет заниматься только МЭП, то безусловно, — киваю в ответ.

— Тут непонятно почему ты так решил?

— Так всё просто, — начинаю разглагольствовать я, — МЭП ориентируется на выпуск больших машин, малые его почти не интересуют. А снижение цены возможно, только если будет налажен массовый выпуск микро ЭВМ.

— Так всё верно, — хмыкает Лебедев, — большие машины имеют бо́льшую производительность, значит могут делать расчёты в сотни раз быстрее.

— Но при этом они удалены от пользователя, и доступ к ЭВМ большой производительности будет ограничен.

— Да, тогда ваша «Эврика», — впервые Лебедев позволил себе обозначить машинку по названию, — может пригодиться, она обеспечит доступ всех желающих к большим машинам.

— Вот мы и пришли к необходимости массового выпуска микро ЭВМ, — поймал я академика на его же рассуждениях. — И опять же, для большинства задач, мощности нашей микро ЭВМ будет достаточно. А если мы снабдим эту машину магнитным диском, прямого доступа к записи, ёмкостью хотя бы на триста килослов и печатающим устройством, то почти наверняка она станет востребована на многих малых предприятиях. А цена на «Эврику» при массовом выпуске сильно снизится, и она станет доступна многим, её начнут приобретать даже в личное пользование.

— А зачем она в личном пользовании? — Удивился академик, — какие сложные задачи надо решать на кухне?

— Так вы же сами сказали, что можете обеспечить доступ всех желающих к большим машинам. А если там разместить на магнитной ленте тысячи книг, их можно будет скачать в память микро ЭВМ и потом прочитать на экране. Или, к примеру, можно будет выделить область памяти, где все желающие могут устраивать дискуссии и консультироваться друг с другом, решая сложные задачи.

— А знаешь, как не фантастично это звучит, возможно тут ты прав. — Проговорил он, погружаясь в свои мысли. И когда уже сделал шаг, чтобы уйти, очнулся. — До встречи молодой человек.

— Ну да, до встречи, — ворчал я, после того как попрощался, — вряд ли мы больше когда-нибудь свидимся.

Я ведь знаю, что Лебедев болен, поэтому в этом году он оставит свой институт точной механики и вычислительной техники (ИТМиВТ), но умрёт он только через четыре года.

— Это ты с кем так долго разговаривал? — Поинтересовалось Надя.

— Это был директор ИТМ и ВТ академик Лебедев Сергей Алексеевич, — делюсь с ней знаниями.

— Ой! — Девушка закрывает лицо ладонями. — А мы с ним так неуважительно говорили.

— Нормально поговорили, — отмахиваюсь я, — вот только выводы из нашего разговора сделаны противоположные.

— Ты намереваешься спорить с академиками?

— А что тут такого? — Хмыкаю я. — Или ты их не считаешь людьми? Вынужден тебя разочаровать, все люди — люди, и даже царь был вынужден кое-куда пешком ходить.

Дальше нам опять не дали поговорить, началась послеобеденная волна посетителей.

И пусть удача всегда будет с нами.

Второй день выставки, возле нас по-прежнему кружит народ, и больше всего достаётся Наде. Мужики есть мужики, им гораздо интересней что-нибудь обсудить с эффектной девушкой, нежели с лезть с вопросами к парню. Иногда краешком глаза посматриваю в сторону «старосят» вот и они со своим УМ1, дождались солидных клиентов, это кто-то из ядерщиков, не в смысле исследователей, а из тех, кто занимается эксплуатацией атомных станций. Что-то припоминается, вроде бы эти машины в моей реальности использовались для управления реакторами. Неужели именно сегодня они договорятся?

Так, а это уже к нам небольшая делегация направляется, остановились перед плакатами и что-то обсуждаю, но следить за ними не могу, как раз в это время ко мне привязался один из посетителей, ему видишь ли приспичило обсудить достоинства и недостатки Явы.

— Слышь, «шиза», он Яву недоязыком обозвал, — про себя смеюсь я.

Но «железяка» как всегда сохраняет надменное молчание. А вот мне молчать не надо, кое в чём соглашаюсь, а в чём-то требуется стоять на своём. В конце концов, товарищу спор «с тенью» надоедает и он с удовлетворением, от того, что сумел доказать преимущество Фортрана над Явой, гордо покидает нас. Всё ушёл хохол, я выдыхаю с облегчением, вот ведь упёртый товарищ, наверняка выходец из западной Украины, только там будут стоять на своём, даже когда становится очевидно, что вещают чушь собачью.

— У вас на плакате указано, что ваша микро ЭВМ может использоваться в качестве консоли на Минск-32, -задает вопрос крепкий мужичок от делегации, — а как насчёт Раздан-3?

— Раздан-3, это Армения? — Начинаю судорожно вспоминать чем знаменит этот компьютер, и после пары подсказок Вычислителя, прихожу к выводу, что собственно говоря, разницы нет. — Не вижу проблем, только придется адаптер делать.

— Это сложно? — Снова он задаёт вопрос.

— Нет, схемка на пару микросхем, хорошему монтажнику на пару часов работы.

Тут снова проснулась «железяка» она поведала мне, что на базе этого Раздан-3, была создана система продажи железнодорожных билетов «МАРШРУТ-1», в данном случае разработчики ищут возможность подключения кассовых терминалов на местах заказа и продажи билетов. О как, удача сама идёт к нам в руки, пора просыпаться и начинать окучивать потенциальных заказчиков.

— Прошу прощения, — останавливаю я мужичка, который опять хотел что-то спросить, — вы ведь представляете железную дорогу.

— Да, Борис Ефимович Марчук, — представляется он, — главный конструктор ВНИИЖТ (Научно-исследовательский институт железнодорожного транспорта).

— Студент третьего курса МИЭТ Климов Андрей, — в свою очередь представляюсь я. — Теперь по поводу «Эврики», это полноценная микро ЭВМ, поэтому её можно подключить как угодно, к чему угодно. Нужно только написать соответствующую программу.

— На каком языке надо составлять программу? — Снова сел на своего конька Марчук.

— В данном случае это Ява, — и тут же успокаиваю главного конструктора, — освоить его не сложно, как и любой другой язык программирования. Зато он обладает кое-какими преимуществами, например, отладка программ в интегрированной среде производится очень быстро. Вот Надежда Лапшина, тоже студент МИЭТ не даст соврать, ей хватило месяца, чтобы изучить язык и начать программировать в нём.

Надя покосилась на меня, но кивнула.

— И как я понимаю, вам нужно удаленное подключение к управляющей ЭВМ?

— Да, это обязательное условие, — подтверждает свои требования Борис Ефимович.

— Так как на железной дороге по линии связи сплошные помехи, то вам потребуется факс-модем, у нашего института есть разработки по такому оборудованию. Сейчас в лаборатории проходят тестирование два факс-модема, поэтому до окончания работ ничего сказать не могу.

— А можно договориться с вашим руководством и взять на тестирование несколько ваших микро ЭВМ. — Решил форсировать события главный конструктор.

— Тут мне надо созваниваться с руководителем лаборатории, чтобы хотя бы ввести его в курс дела, — объясняю свои сомнения, — у нас ведь эти работы вне плана, деньги на них не выделяли.

— Деньги как раз не проблема, — вздохнул Марчук, — тут важно время не упустить, если ваши микро ЭВМ нам подойдут, то заключим договор с МИЭТ. Да, а документация на эту Яву есть?

— Есть, — улыбаюсь я, — только она не утверждена.

— А это нам без разницы, — отмахнулся он, — лишь бы работало без сбоев.

— За это можете не волноваться. Проверено мин нет.

Оставшееся время выставки прошло всё в том же ключе, люди подходили, интересовались, иногда просили что-нибудь продемонстрировать из программного обеспечения, но как только узнавали, что приобрести для своих предприятий «Эврику» в ближайшее время не получится, теряли интерес.

Когда покидали выставку, снова нарисовался комендант и попытался наехать на студентов, что бы отобрать кресла, которые якобы являются собственностью предприятия, на территории которого проходила выставка и никакие документальные доказательства на него не действовали. Но не с теми связался, по моей просьбе водитель автобуса напрочь заблокировал проезд, и пока шло разбирательство, отказался куда либо двигаться, не реагируя ни на какие угрозы. В конце концов, комендант плюнул и распорядился, чтобы нас пропустили, так как с обеих сторон пропускного пункта скопилось изрядное количество желающих продолжить путь, а скандал ему был не нужен. Вот что за люди? Ведь всем понятно, что получив эти кресла, он им мигом найдёт применение, но не здесь. И ничего не боится.

— Чтобы дать согласие на несколько машин, надо их сначала сделать, — засомневался Троцкий.

— Три материнских платы у меня уже готовы, осталось сделать корпуса и телевизоры купить. — Пришлось выдать часть тайны.

— А про магнитофоны забыл?

— А может быть, они одним обойдутся, — с надеждой смотрю на «благодетеля».

— Это вряд ли, да и сам подумай, они же от нас полностью укомплектованную технику ждут, — принялся втолковывать мне Валерий Ефимович, — не дело обманывать заказчика, — так что в выходной собираемся и в Москву, в уценёнках искать твои телевизоры и магнитофоны. Будем проводить их по статье ЗиП.

Вот сейчас Троцкий ступил на шаткий мостик, дело в том, что магазин будет реализовывать уценённые товары, именно как телевизоры и магнитофоны, а бухгалтерам нет дела до того, исправны они или нет. В бухгалтерии проведут их как товары бытового назначения, и поставят остаточную стоимость, которая будет списываться целых десять лет, никакими запчастями тут не пахнет. Или у Валерия Ефимовича есть какой-то хитрый ход, который позволит объехать эти правила.

Так и оказалось, в первом же магазине мы нашли уценённый телевизор с разбитой панелью, видно, что её пытались клеить, но свой внешний вид она потеряла. Троцкий о чём-то пошептался с продавцом и на свет родился товарный чек, в котором было написано, «набор радиодеталей телевизионного приёмника в комплекте». Вот хитрец, теперь уже голова у бухгалтера будет болеть, по какой статье проводить этот набор. Интересно, а магнитофон как он запишет, лентопротяжный механизм для магнитофона? Кстати, не угадал, магнитофоны записывали как рем комплекты, там вообще упоминаний о магнитофонах не было. На мой вопрос завлаб ответил:

— Наборы деталей для телевизоров можно списать под работы для производства мониторов, а вот магнитофоны так списать уже не получится.

Ну, да, так оно и есть. Трудно будет доказать фининспектору, что магнитофон нужен для дела. Но везло нам так далеко не всегда, в половине случаев, продавец становилась в позу и отказывалась оформлять товарный чек под диктовку. В этом случае и нам приходилось отказываться от покупки и ехать искать другой магазин. К концу дня мы сумели затарить институтский автобус шестью телевизорами в четырьмя магнитофонами. Вообще-то уценённых телевизоров было много больше, но они нам по некоторым причина не подходили, то размер экрана не тот, то находились проблемы с видеотрактом, то вообще натыкались на чудо инженерной мысли, там корпус использовался как несущая конструкция.

— Всё, больше мы на такое не подпишемся, — облегчённо вздохнул Троцкий, когда мы закончили покупки, — и так уже все лимиты на наличку выбрали.

— А жаль, нам бы ещё пригодилось… — вякнул было я, но увидев реакцию Валерия Ефимовича, предпочёл заткнуться.

Это мне вся эта возня до лампочки, а он рискует, и выговором может всё не кончиться. Да и ладно, ему один чёрт рисковать придётся, работа с железной дорогой это как раз то, что поможет вытащить его тему из той ямы, куда её загнал заместитель министра.

Как бы то ни было, но на третью наделю шесть микро ЭВМ «Эврика» стояли на столах и, сверкая свежестью, ожидали прибытия представителя заказчика. Да, в работе с компьютерами принимали участие чуть ли не все работники лаборатории, даже Трухина привлекли, но настоящего дела ему всё-таки доверять не стали, а вот организовать тару для упаковки это пожалуйста. И он не подвёл, притащил картонные коробки, обложенные внутри вспененным полиэтиленом. На вопрос, откуда такое излишество, пояснил, что именно так на производстве у отца, упаковывают ценное оборудование.

Марчука с сопровождающими его лицами долго ждать не пришлось, они приехали к нам на автобусе. Дальше проверка и упаковка передаваемого оборудования, ну и я тут же передал ему несколько экземпляров описания языка Ява и инструкции по настройки модемов. Потом долго согласовывали текст договора, который до этого составил Троцкий, что-то убрали, что-то добавили, а потом попросили Надежду исправить текст и отпечатать в трёх экземплярах. Глядя на то, как быстро Лапшина исправляет текст договора на экране монитора, главный конструктор железнодорожного института удивился:

— На этой машине оказывается и так можно?

Мы ничего с Троцким не ответили, а только непонимающе переглянулись, получается, что и Марчук тоже верхогляд приличный, ведь о редакторе текстов было написано на одном из плакатов, как можно было пропустить такое? Или просто это для нас важно, а увлечённые решением своих проблем другие люди видят только то, что их волнует в данный момент.

— Ну вот, — глядя вслед отъезжающему транспорту ЖД произнёс завлаб, — теперь о деньгах можно не беспокоиться, даже если наши «Эврики» там не придутся ко двору.

Это же надо, он так и сказал «наши Эврики», а ведь до этого всячески подчёркивал, что они мои. Так и есть, как сказал Кеннеди «У победы много отцов, а поражение всегда сирота».