Рерайтер

Глава 11 Откуда такое чудо?

— Ох ты, — разеваю я от удивления рот, глядя на установку, которую только что затащили в лабораторию, — откуда такая красавица?

— Это тебе лучше знать, — смеётся Стольников, — твой друг Трухин договорился.

Ах вон оно что, я уж успел подзабыть про наш с ним договор, думал, что сдулся парень, но оказывается нет, вон что к нам припёр — установку ионного легирования. Теперь заживём. Даже не стал подходить к Трухину, который суетился возле чистой зоны, больше мешая всем заталкивать оборудование туда, нежели помогая, а сразу зарылся в документацию, которая, о ужас, лежала без присмотра.

— Так, что у нас здесь? — Ворчал я.

Это у нас описание печи для ионного источника, сама печка небольшая, кубик всего 50Х50Х70 мм но нам с избытком. Дальше идет описание и схема вытягивающих и фокусирующих электродов, здесь все понятно. Следом регулируемая диафрагма и ускоряющая система, а уже потом сепаратор. Хм, странно, они масс сепаратор после ускоряющей системы установили, а не до, что выглядело бы логично. Получается, что они мои эскизы только как руководство использовали, а установку уже кем-то спроектированную взяли. Ну да, вон фокусировка с отклоняющей системой свои обозначения имеют. Короче — жулики, но вынужден признать, грамотные жулики. Остальное можно не смотреть, все стандартное, и регулировка газовых смесей и насосы. А что там с мощность потока? Нормально, до одного МэВ, а больше нам пока не надо. Ну и последнее, а что с заводскими испытаниями? А с ними все в порядке, штампы ОТК на месте.

На всякий случай заглянул в конец формуляра, туда, где отображают наличие драгметаллов. Ого, шестьдесят грамм платины — любит папа своего сыночка.

И да, действительно любит, запуск прошёл как по нотам, и установка заработала сразу и без сбоев, как будто над ней западные фирмы работали, вот что личная заинтересованность делает. Хотя подозреваю я, что изначально она предназначалась совсем для других работ, но по какой-то причине там от неё отказались, и руководство решило быстренько доработать её под наши требования.

Как бы то ни было, но третья партия пластин с процессорами и обвязкой делалась уже с помощью этой установки. И не прогадали, выход годных микросхем достиг шести процентов, что небывалый показатель для таких лабораторий как наша.

— Ну и подарочек мы сделали для «Пульсара», — рассмеялся Троцкий, когда получили результаты тестов, — они проклянут то время, когда решили связаться с нами.

— Почему? — Не понял я причин его веселья.

— Так от них таких же показателей потребуют, а они на своем оборудовании не скоро их достигнут.

— Так в чём проблема, — продолжаю тупить, — закажут такое же оборудование и вперёд.

— Вот так просто и закажут? — Хмыкнул Валерий Ефимович. — Ничего у них не получится. Сначала надо это оборудование министерстве «пробить», потом в план производственникам вставить и хорошо, если не в пятилетний, ну а потом ждать когда они соизволят пошевелиться. Так что быстрее чем в два года им не обломится.

Ну да, так-то он прав, действительно, если всё будет развиваться по обычному сценарию, то получат они ионные установки не скоро. Но в том-то и дело, что если становится жизненно важно, советская система умеет быстро перестраиваться, и думаю, это будет как раз тот случай.

Ну, а мне вопрос памяти будущей микро ЭВМ нужно как-то решать. Пока у меня на руках шестнадцать двухкилобитных микросхем, это всего четыре килобайта памяти, этого хватит, чтобы только-только зацепиться за командный режим, а для нормальной работы требуется 32 кбайт, а ещё лучше вообще 64 кбайт. К сожалению, использовать все те кристаллы, которые мы произвели когда нарабатывали элементную базу, у меня не получается, а не получается потому, что проволочный монтаж и заливка корпуса не бесплатны. Заказывать же кубы, с ферритовой памятью тоже геморрой, так как обвязка там делается с помощью микросхем на биполярных транзисторах, а это и другое напряжение, и совсем другие токи, понадобится адаптер, а с ним придётся повозиться. Может быть самому планки памяти сделать? Не, не вариант, нет у меня такого оборудования, да и кто мне даст работать с золотыми проволочками… А что если…

Быстренько консультируюсь у «железяки» и прохожу к выводу, что пора вводить технологию перевёрнутого кристалла, это когда вместо проволочек используются капельки припоя, кристалл переворачивается, совмещаются контактные площадки подложки и кристалла, а потом припой расплавляют и получают прочное соединение. Технология не так проста, как кажется на первый взгляд, там много промежуточных операций по формированию капелек припоя на подложке, но зато она позволит избавиться от ручного труда на производстве. Вообще-то мне нет дела до сроков, когда на заводах могут перейти на эту технологию, главное, что память будет корпуссирована во время проведения экспериментальных работ, а руководство в лице Виталия Владимировича останется довольно. Теперь вопрос, удастся ли мне уговорить Троцкого на открытие новой перспективной темы, у лаборатории тем и так выше крыши.

И снова сентябрь, пора на картошку, но приказа нет. Неужели отменили? Да, действительно отменили, впервые студентов не послали в помощь селу, причём никаких сообщений по этому поводу не было. Удивительно, неужели наши труженики села отказались от помощи. Кстати, интересные изменения стали происходить и в магазинах. Во-первых, молоко и сметана теперь появлялись в них не от случая к случаю, а присутствовали практически постоянно, благодаря размещению холодильного оборудования в торговых залах. Во-вторых, везде старались уйти от продажи продуктов на вес, зато заменяли их продуктами в фабричной упаковке, это позволяло обслуживать больше покупателей и одновременно сократить очереди в отделах. И в-третьих, стекло стала заменять пластиковая упаковка.

К последнему еще не определил как относиться, с одной стороны это благо — меньше возни со стеклянной тарой, но с другой, скоро этот пластик появится везде, и его наличие в мусорных ящиках примет масштабы бедствия. Как уже начинает принимать масштабы бедствия наличие полиэтиленовых пакетов, в настоящее время ветер весело гоняет их по улицами и развешивает в качестве украшений на деревьях. Видимо теперь проблемы загрязнения пластиком появится в СССР значительно раньше. Хотя с другой стороны, с полиэтиленовыми пакетами, не так уж и сложно бороться, достаточно поставить защищённые от ветра мусорные контейнеры, привить населению любовь к использованию мусорных мешков и жить станет значительно проще, надо бы статейку в газету послать, вдруг да возымеет действие.

В лаборатории Троцкий устроил небольшой творческий перерыв, у нас сразу у троих намечается защита кандидатской, да и строители подоспели с новыми помещениями в институте, а так как у нас с площадью стало туго, то решили часть работ вынести в другой корпус. Ну а раз появилось свободное время, я решил «вернуться» к Комарову, он как раз достал где-то координатно-сверлильный станок и пытался приспособить его для сверления отверстий в изготовленных им трехэтажных платах.

— Нашлась пропажа, — повеселел Виталий Владимирович, увидев, как я изучал оборудование стоящее без дела, — и что на это скажешь?

— А что тут сказать? — Пожимаю плечами. — Нормальный станочек, две координаты, управление от перфоленты. Вполне достаточно, чтобы качественно высверливать отверстия в печатных платах.

— Да, достаточно… Как бы не так, — тяжело вздохнул Комаров, — ошибки в координатах накапливаются. После каждой полусотни отверстий приходится делать сброс и начинать от начала координат.

— С чего бы это? — Удивляюсь возникновению такой проблемы. — Тогда получается, система управления сбоит, проверить её надо.

— Проверяли, — махнул рукой он, — и не раз, но ничего такого не заметили. Даже не знаю, что с ним дальше делать? Видимо поэтому нам его с такой лёгкостью и отдали, обычно за оборудование на производстве держатся до последнего.

— Да уж, — тут только до меня дошло, что влез со своими глупыми советами, наверняка всё что можно и нельзя проверили, а значит, ошибка происходит где-то на уровне железа. Чтобы хоть как-то сгладить неловкость предложил, — а можно ещё и мне посмотреть. Бывает глаз замыливается, поэтому свежий взгляд на проблему иногда помогает найти ошибку.

— Ну давай, — улыбается Виталий Владимирович, я ведь вижу, ты не просто так к нам пришёл, тебе платы по новой технологии нужны. Признайся, что это так.

— А я и не скрываю этого. — Делаю безразличное лицо. — Мне надо изготовить двадцать плат для микро-ЭВМ.

— Двадцать? — Хмыкает Комаров, — однако, масштабы у тебя. Шаблон есть?

— Есть, вам на кальке, или сразу фотошаблон.

— Желательно сразу фотошаблон, — кивает он, — хоть возиться с калькой не придётся. Но, давай договоримся, ты решаешь проблему со станком, а с меня платы.

— С металлизацией отверстий? — Уточнить это не лишне, а то Комаров ещё тот жучара, бодайся потом с ним.

— С металлизацией, — смеётся он, значит, хотел оставить крючок на всякий случай.

Если бы не железяка, ни за что бы не нашел в чём проблема, так как она была совсем не очевидна. Все дело в том, что столы на этом станке перемещались очень быстро, поэтому в системе управления станком было предусмотрено торможение двигателем. Когда расстояние между координатами было велико, то торможение отрабатывалось без ошибок, а когда они отстояли рядом, то сигнал на разгон и торможение шли следом, друг за дружкой, и в этот момент происходила потеря одного импульса. Так постепенно импульс за импульсом и накапливалась ошибка.

По подсказке «железяки» тут же сделал дополнительную приблуду на три транзистора и подвесил ее прямо на плату системы управления, накопление ошибок сразу прекратилось.

— Подумать только, — удивился Виталий Владимирович, когда мне пришлось объяснить ему, в чем была причина, — оказывается, ларчик просто открывался.

Ну да, это с его точки зрения просто, а мне пришлось два дня на это убить. Но надо отдать ему должное, с платами не подвёл, через неделю я получил свои первые пять плат. Всё, процесс создания первой микро ЭВМ вышел на прямую. Конечно, работы было еще много, тут и распайка платы и приобретение телевизора, с кассетным магнитофоном и … а вот с клавиатурой вышел затык. Всё дело в том, что клавиатур в СССР сейчас нет, совсем нет, ни в каком виде. Вроде бы говорят, в следующем году Консулы из Чехословакии у нас появятся, но кто же мне позволит выдирать клавиатуру из дорогих устройств. Уже совсем было отчаялся, и решил, что придётся делать её самому с самого начала, но глаз, при очередном посещении лаборатории Комарова, зацепился за что-то знакомое, торчащее из-под нагромождения устройств импровизированной свалки. Недолго думая, я принялся разгребать кучу хлама и неожиданно для себя вытащил оттуда нормальную клавиатуру. С моей точки зрения, с ней требовалось ещё основательно поработать, и выглядела она как продукт военного назначения, но всё же это была именно клавиатура, на которой даже имелось шесть функциональных клавиш.

— Это чьё? — Показал я клавиатуру Виталию Владимировичу.

— Это? — Улыбнулся он. — Это несостоявшийся проект твоего лучшего друга, Жилкина. Если нужно, можешь забрать, списал он это устройство.

— А чего так? — Я еще раз со всех сторон осмотрел клавиатуру. — Вроде бы нормально смотрится.

— Ему посоветовали клавиши сразу в терминале разместить. А то это убожество всё время мешаться на столе будет, да ещё, не дай Бог такому случится, упадёт и разобьется.

Естественно, ничего «просто так» брать не стал, пришлось побегать с бумажками, и официально оформить передачу списанного устройства в другую лабораторию, а то первый отдел не дремлет, вполне могут обвинить в выносе секретной техники за пределы учреждения. Сложностей в доработке клавиатуры под мои условия не возникло, микросхема на три сотни транзисторов и готово. Хорошо, когда мощный ресурс под рукой, правда на такие мои художества Троцкий отреагировал нервно. Просто воспроизвести несколько чипов на пластине не сложно, а дальше без завода уже не получится, там ведь ещё требуется резка пластин, и заливка корпуса, а это всё делается, как я уже раньше говорил, не бесплатно. Но уболтал, пообещал его сильно удивить конечным результатом. Ну а дальше проще, даже ничего не пришлось с наклейкой знаков мудрить, сами клавиши имели сверху тонкий прозрачный пластик на защёлках, вот под него и подсовывалась бумажка с напечатанными знаками.

С приобретением магнитофона и телевизора получилось смешно, в СССР существовало такое явление, как магазины уценённых товаров, где продавали продукцию, которую по какой-то причине не могли выставить на полку промтоварного магазина. Царапина какая, которая сильно портила внешний вид, лопнувшая панель, вмятины различной степени тяжести. Иной раз доходило до абсурда, в продажу выставлялся холодильник по цене в пять рублей и люди порой интересовались: — А что там не работает?

Продавцы тыкали в разбитый блок запуска двигателя и говорили, что гарантийная мастерская от ремонта отказалась. Но находился покупатель, который не верил продавцам на слово, включал холодильник в сеть и он начинал работать, получалось, что блок был рабочим, только выглядел неисправным. Однако, продавать холодильник по прежней цене было уже нельзя, а в комиссии по уценке специалистов, как правило, не водилось.

У меня произошла несколько иная история, в «уценёнке» я увидел телевизор «Чайка 4» новенький, черно-белый, полностью транзисторный, но не рабочий. Оказывается, при разгрузке грузчики случайно уронили ценный товар и помяли заднюю крышку с угла, которая на всех советских телевизорах делалась из металла. Но это полбеды, вся беда состояла в том, что от удара лопнула плата радио тракта, и теперь телевизор представлял собой набор деталей. Но мне как раз смотреть телевизионные программы было и не нужно, а нужен был ценник, на котором красовалась цифра шесть.

— Да это же дешевле чем даром, — мысленно вскричал я и сразу вцепился в электронное изделие.

Так что телевизор был приобретён и притащен в лабораторию, где мне пришлось немного поменять режимы работы кинескопа, чтобы изображение хоть немного напоминало дисплей.

После этого случая, я стал наведываться в этот магазин целенаправленно, и удача снова улыбнулась мне, по цене в восемь рублей двенадцать копеек (почему копеек именно двенадцать, так и не понял) появился кассетный магнитофон, у которого был неисправен оконечный усилитель. Со стороны может показаться, что я крохоборничал, ведь у меня в сберкассе счет подрос до шести тысяч, поэтому вполне мог позволить себе купить исправные вещи? Однако есть два больших НО, во-первых, нужно было поддерживать о себе мнение как о «бедном» студенте, а притащить исправные телевизор и магнитофон для эксперимента в лабораторию… люди меня просто не поймут. А во-вторых, исправным электронным приборам кто-нибудь может и ноги приделать, а тут хлам, никому не интересный.

Время бежит быстро и уже в ноябре нам удалось выдать первые результаты с распайкой перевёрнутых кристаллов. Если кто думает, что благодаря подсказкам «железяки» всё прошло на ура, вынужден огорчить, там оказалось столько нюансов, что голова кругом шла. Особенно это касалось подложки, температурные расширения никто не отменял, поэтому подборка материалов на подложки превратилась в полноценный квест. Ну и заодно опять попробовали увеличить количество транзисторов в чипе. Плотность транзисторов правда, поднять не удалось, резко падал выход годных кристаллов, но за счёт увеличения площади своего достигли и сразу получили память на один килобайт. Но тут вылезла ещё одна проблема, кристаллы получились большие, а пластины для экспериментальных работ нам доставались в основном с браком, поэтому общий выход бракованных чипов оказался всё равно больше чем мы рассчитывали. Но пока занимались экспериментами, я сумел накопить аж девятьсот килобайт памяти, вот они у меня, упакованные в фольгу лежат. Скоро буду паять их на отдельные платы памяти, по восемь штук, я с самого начала решил сделать память быстро заменяемой, поэтому на материнке у меня разместилось восемь слотов под них, а то чёрт его знает, технология не отработана, надо предусмотреть возможности ремонта без ковыряния паяльником в материнской плате.

Да, тут еще одна неприятность приключилась, оказывается, с этого года у нас в институте заработала военная кафедра. Так-то бы она и не стоила упоминания, но не в моем случае, после того, как целый месяц мы били ноги на импровизированном плацу, осваивая строевой шаг и приветствие командного состава, на меня почему-то взъелся зав кафедрой подполковник Булыгин. Сначала я думал, что это такой привет из моего родного города от Краснова, но нет, он даже понятия не имел откуда я родом. Затем решил, что он водит дружбу с нашим комендантом общежития, и тот решил устроить мне «весёлую» жизнь, но опять мимо, так как один раз видел, что при встрече они друг дружке даже не кивнули. Так вот, этот подполковник постоянно искал методы дополнительного воздействия на меня, и чуть ли не раз в неделю отыскивал какие-то сомнительные доносы от «доброжелателей» о моей политической неблагонадёжности. Даже в нашу комсомольскую организацию обратился с просьбой разобрать моё персональное дело. Но тут ему пришлось обломиться, так как на учёте я стоял в другом месте, а там комсомольцы оказались совсем не те, на которых он рассчитывал, прежде чем заняться разбирательством они потребовали доказательств, а их у Булыгина не было.

В общем-то, я и не сильно переживал по этому поводу, но на меня вдруг наехал Горобец, этот тот самый Леонид Николаевич, который пытался «расколоть» меня на первом курсе в кабинете ректора, на предмет нарушения режима секретности.

— Сигнал на тебя поступил, Климов, — с какой-то непонятной радостью сообщил он мне.

— Это те самые анонимки, которые никто подтвердить не может? — Отмахиваюсь я.

— Нет, это не «те самые», — лыбится он, и как тогда трясет перед моим носом каким-то документом, — тут изложены достоверные факты.

Зря он так, я ведь знал, что он не удержится похвастать и заранее дал задание «железяке» отслеживать все документы. Вот «Шиза» и успела зафиксировать этот документ, и не только имя заявителя, но и то, какие такие «достоверные» факты мне инкриминировались. Короче говоря, полная лажа, якобы я три дня назад побывал в женском общежитии и в порыве откровения похвастался Корчковой Надежде, знать бы ещё кто это такая, в том, что получил три тысячи рублей от неизвестных лиц, за предоставление сведений по одной разработке лаборатории. Так вот, в качестве доказательства слов, там утверждалось, что я живу не по средствам.

Вот так, не просто надежда на следователя, который будет вести это дело, а совет тряхнуть меня на предмет наличия денег. Дальше было смешно наблюдать, как этот товарищ изгалялся, чтобы удержать имя заявителя в секрете и в то же время донести до меня суть обвинений.

Однако, как только он сумел это сформулировать, я молча взял со стола бумагу и принялся писать заявление на имя ректора института, с просьбой инициировать следствие по делу об обвинении в государственной измене.

— Ну зачем ты так? — В замешательстве произнес Горобец, читая заявление. — Вполне возможно, что девочка ошиблась, нам было бы достаточно проверить твоё место жительства, ведь ты где-то комнату снял.

— Так это была девочка? — Делаю большие глаза. — Дальше она узнает, где я живу и заявит, что я её изнасиловал?

— Ты уж совсем того, — покрутил он пальцем у виска.

— Ладно, — я встал, собираясь покинуть товарища, — ничего я вам показывать не буду, так как есть чего опасаться, заявление написано, ждём решение ректора. Но в любом случае расследованием этого дела будете заниматься не вы, а следователь КГБ. Вот ему я готов все показать, и где живу, и свою сберкнижку, и справку о доходах.

Преснухин не подвёл, в тот же день меня лишили допуска в лаборатории, а через три дня я познакомился со следователем, который должен был вести мое дело.

— Так вы утверждаете, что с Корчковой не знакомы, — старательно царапал он перьевой ручкой в протоколе, и где только такую древность нашёл, все уже давно на авторучки перешли. Да и шариковые ручки не дефицит, вон как кооперативы взялись за их производство, но для заполнения важных документов их использование запретили, паста выцветает.

— Может и видел где, — пожимаю плечами, — только такую фамилию впервые слышу.

— Понятно, — протянул он, и опять принялся что-то царапать в протоколе. — А как так получилось, что ваше изобретение оказалось запатентовано за рубежом?

— Честно сказать, понятия не имею, — снова жму плечами, — тут надо задавать вопросы председателю артели, так как индикаторы являются их собственной разработкой, я лишь один из исполнителей.

— А не об этом ли изобретении идёт речь в заявлении? — Делает следователь предположение.

— Тогда почему там говорится, что я получал деньги от «неизвестных» лиц? Лица как раз известны и деньги мне перечислялись в сберкассу вполне легально. Что касается того, что это разработка лаборатории, то это не так, такие работы в лаборатории не ведутся, не тот профиль.

— Проверим, — кивнул гбешник и снова вернулся к своему любимому занятию.

Минут пять он изгалялся над бумагой, но так и не дождавшись чего-то вздохнул и отложил ручку в сторону. Я так подозреваю, что это с его стороны был психологический приём, показать себя перед подследственным недалёким, замшелым товарищем, чтобы тот уверился в своём интеллектуальном превосходстве, и раскрылся, не ожидая подвоха. Но в данном случае это не работало, я ничуть не удивлялся его манере вести дело и тем более относился с уважением к его интеллекту.

— Что не по средствам живёте утверждать не буду, — и он кивнул на справку о доходах из артели, — здесь трудно жить не по средствам, если только не считать в обратную сторону. Но все же, имея семь тысяч на счёте вы могли бы вступить в кооператив на строительство жилья.

— А вот знаете, хорошую вы мысль мне подали, — я делаю вид, что прозрел после его слов, — а вы мне напишите рекомендацию на вступление в жилищный кооператив?

— Причём здесь я? — Удивляется он.

— А кто? — Развожу руки. — Ректору это нафиг не нужно, остальные то же скажут, что они здесь не причём, а на рекомендации студентов никто не обратит внимания.

— Так обратись в свою артель.

— Сами должны понимать, что на рекомендации из артели в исполкоме смотрят более чем подозрительно, — кривлю лицо.

— А тут есть причина, — кивает следователь, — такие доходы как у тебя сложно назвать трудовыми.

— Что поделать, — моя физиономия становится совсем кислой, — есть деньги, а тратить некуда.

— Да хоть бы на тех же девушек тратил, — усмехается он, — тогда бы и меньше таких заявлений на тебя писали.

Упс, а это уже интересно, получается, что следователь уже что-то знает, но продолжает свою игру. Ну конечно, чуть не бью себя по лбу, прежде чем возбудить дело, надо проверить факты, и обязательно встретиться с заявителем.

— Хм, а позвольте ознакомиться с постановлением о возбуждении дела?

— Ага, догадался значит, — лыбится он, и достаёт из папки какой-то листок, — ладно, дела на тебя не заведено, так как факты не подтвердились, вот справка для предъявления в институт.

— А заявитель? — Делаю большие глаза.

— А с заявителем мы сами разберёмся, — улыбка быстро сходит с его лица.

И мне становится понятно, что в КГБ стало одним секретным сотрудником (сексот) больше, теперь уже тот человек с крючка не сорвётся, и подозреваю, что это не мифическая Корчкова.

— Ну что Климов? — Спросил зашедший к «следователю» товарищ.

— А ничего, — мотнул головой тот, — не зацепить его ничем, доходы у него легальные, изобретение с артелью совместное, и такой тематики в институте нет.

— А если надавить?

— Нет, знаю я таких людей, — отмахнулся «следователь», — на них давить бесполезно. Даже если и получится в чём-то уличить, всё равно толку от них будет мало. А вот Касьянова теперь будет землю рыть, чтобы нам быть полезной.

— Да уж, совсем девочка головой тронулась от зависти.

— А зависть ли это? — Хмыкнул гбешник. — Там скорее обида отвергнутой девушки.

— В большинстве в основе обиды стоит зависть, — вывел постулат оппонент, — даже в этом случае она завидовала другой.

— Ну да, — кивнул «следователь», — ведь Климов предпочел ей женщину значительно старше её. А знаешь, не будь я женат, я бы на его месте поступил бы так же, по крайней мере, претензий меньше.

— Ага, «Нет такого мужа, который хоть на час не мечтал стать холостяком» — хохотнул товарищ.

— А тут мне возразить нечего, — поддержал его хозяин кабинета.

Ну, наконец-то конец. А то уже декабрь на носу, а у меня конь не валялся, а ведь почти всё готово. Лишить меня допуска в лаборатории было легко, одного росчерка пера достаточно, а вот провернуть всё «в зад» быстро не получается, нужно снова оформлять все документы и собирать кучу подписей. Так что ещё неделя долой. Распайкой материнских плат занимался у Комарова, по крайне мере у него в лаборатории и условия для этого есть и приборы для настройки в наличии. Пока решил заняться только двумя материнками, а то вдруг «железяка» чего-нибудь не досмотрела, тогда есть возможность на других эту ошибку исправить.

Но нет, работа уже движется к концу, а ошибок не наблюдается, неужели скоро мне удастся запустить процессор? И точно, на исходе второй недели, к двенадцатому декабря, в пятницу, у меня получилось полностью закончить работу. Чтобы притащить материнки в «свою» лабораторию опять пришлось оформлять кучу бумаги, но второй раз сделать это было проще, так как процедура была знакома.

Собрать всё в один ящик получилось только в субботу, дрожащими от нетерпения руками я включил питание и замер в ожидании чуда, и оно произошло, комп пикнул, это я поставил простейшее устройства подачи сигнала, и на экране телевизора отобразилась угловая скобка. Это зашитая в ПЗУ программка запустилась. Дальше начинаю творить, мне надо загнать в комп операционную систему, которую на нашем ВЦ создала «железяка», а потом с помощью перфоленточного порта мы перетащили её на магнитофон. Так-то это не сложно, но сделать сам я это не мог, у меня просто не было допуска до ЭВМ, в это время все делалось через оператора, сначала писалась программа, потом оператор набивала её на УПД, получая стопку карт, и уже потом задачи потоком запускали на ЭВМ. Мне пришлось долго убеждать наших инженеров, что мой адаптер не убьёт порт. Уговорил, но не бесплатно, нашлись беспринципные товарищи, и в вечернюю смену, когда закончила работать какая-то мощная задача, мы этот фокус провернули. А потом ещё раз, и ещё. На текущий момент у меня имеется сама «операционка», строковый редактор «ed» и интегрированная среда разработки программ типа Forth.

Почему «типа Forth», а не сам Forth? Так тут все просто, я банально не знал этого языка, а Вычислитель решил, что не стоит давать шанс тому, что еще только появилось на свет, и изобилует системными ошибками, а потому надо сразу оставить гадость за бортом. А сам язык, который предложила «железяка» я назвал просто и без претензий — Java.

Ну вот, теперь живём, тут надо сразу сказать, что память я сразу сделал энергонезависимой, просто она имела отдельный блок питания, и дополнительно подпитывалась от обычных солевых батареек, когда электричество полностью отключали. Это позволяло не убивать много времени на загрузку операционной системы, микро ЭВМ была готова к работе сразу, как только прогревался телевизор. И вот настал момент, когда следовало дать имя машине, а как говорил великий капитан Врунгель, «как корабль назовёшь, так он и поплывёт». Правда тут есть одно отличие, плыть далеко я на этом корабле не собираюсь, зато собираюсь многих удивить, чтобы они в один прекрасный день проснулись и задумались, а нужны ли им эти компьютеры-монстры, которые занимают огромные залы и потребляют киловатты энергии. И чтобы после этого воскликнули «Эврика!», почему бы не поставить много таких мини ЭВМ и не связать их в единую сеть… Хм, а почему нет, назовём этот микрокомпьютер «Эврика». Звучит? Ещё как!

Уже через полчаса я клеил на ящик вырезанное из жёлтого пластика название будущего популярного миникомпьютера. Ну, вот и всё, дело сделано, теперь отдыхать, а то Верочка последнее время как-то с подозрением на меня смотрит, ревнует что ли.

Понедельник день тяжёлый, вчера мы впервые с Верочкой поругались, и совершенно не понятно, что явилось причиной ссоры, сначала у неё возникли какие-то претензии, на ровном месте, потом началась истерика, где меня обвинили во всех смертных грехах, а потом она ушла, напоследок громко хлопнув дверью. Спустя полчаса я успокоился и принялся за анализ того, что произошло, и до меня дошло, как до жирафа, что у Верочки кто-то появился на примете. Нет, то не любовь всей жизни, уж я-то её знаю, она не подвержена сиюминутным порывам, скорее всего она мечется в своём выборе. Меня она знает хорошо, и ей со мой уютно, но это же не навсегда, она уже давно думает о будущем, и вот появился кто-то подходящий на горизонте. Но всё бы было нормально, если бы этот кто-то её полностью устраивал, однако видимо есть что-то, от чего она не может окончательно решиться разорвать со мной отношения, от того и психует. Что ж, рано или поздно это должно было произойти, а значит не стоит по этому поводу переживать, наоборот радоваться надо, что у неё возникнут изменения в жизни и вполне возможно появится семья. Ну а я… А у меня всё впереди.

— Всё, хватит об этом. — Мысленно дал я себе установку, закрыл глаза и попытался отрешиться от действительности, как делают это, во время аутотренинга. Просидел так минут пять, не помогло, в голову по-прежнему лезли неприятные мысли, а значит тут надо не в нирвану впадать, а заняться делом, тогда и переживать будет некогда.

— Климов, ты как всегда витаешь в облаках, — делает мне замечание преподаватель.

— Нет, я вас внимательно слушаю, Сергей Андреевич, — тут же отзываюсь я, — просто у меня такая манера слушать лекции. Могу повторить всё, что вы сегодня сказали.

— Я знаю, что ты можешь всё повторить, — ворчит он, — но ты сидишь с таким кислым видом на лекции, будто это всё тебе осточертело.

Хм, а тут он попал в точку, мне это действительно осточертело, тут уж как говорится, из песни слова не выкинешь. А и ладно, высиживать время мне радости не доставляет, почему я должен её изображать. К тому же Сергей Андреевич относится к тем преподавателям, которые гоняют студентов по всему предмету всегда, вне зависимости от того с какой миной они сидели на его лекциях. Так что пусть утрётся, мне до его настроения нет никакого дела… Что-то я совсем с катушек съехал, вот что делает плохое настроение.

Постепенно я сумел отвлечься и стал продумывать, что полезного можно сделать на Эврике из программного обеспечения. Простенький редактор у меня есть, Ява, среда разработки программ, тоже имеется, теперь нужно сделать электронную таблицу и можно приступить к созданию сети компьютеров на телефонной лапше. Да об играх тоже не стоит забывать, но это пока вторично, если кто-то из руководства узнает, что студенты используют мини ЭВМ для игр, будет скандал. Так что пока цена на Эврику не упадет хотя бы до тысячи рублей, об играх не упоминаем. Ну и о памяти тоже стоит помнить, ведь шестьдесят четыре килобайта, это безумно мало, помнится на первых персоналках в моей реальности, было шестьсот сорок килобайт, и нас это не всегда устраивало.

— Показывай Андрей, что у тебя получилось, — встретил меня Троцкий, как только я появился в лаборатории, — чем твоя игрушка может удивить?

— Это мы сейчас, — радуюсь я такому вниманию к своей «игрушке» и тут я вижу Лизу Касьянову, мою радость как ветром сдуло, — а чего она здесь делает?

— А, — машет рукой Троцкий, тоже морщась от досады, — вот навязали их нам практику проходить. Не знаю что с ними делать. По теории они вроде бы неплохо подготовлены, но к практике их допускать точно нельзя.

Дальше прошло как по нотам, включил Эврику, показал работу операционной системы, и загрузил Яву.

— Вот это интегрированная среда разработки программ, она может работать как интерпретатор, то есть выполнять команды сразу после написания, или транслировать тексты программ, чтобы после компиляции получить готовую программу работающую самостоятельно. Два последних модуля у меня ещё не готовы.

— Ну, тогда давай напишем какую-нибудь программку, — обрадовался Валерий Ефимович, и сразу на листке бумаги написал задачку, которая должна была быть решена.

Ничего такого сложного, уже через пять минут мы запустили программу на исполнение.

— Вот чёрт, — смотрел он на результат, — быстро как, а если итераций на порядок больше заложить?

— Настолько же больше понадобится времени на выполнение программы, — заявил я. — Но сейчас оценивать время работы микро ЭВМ бессмысленно, так как работает не сама программа, а интерпретатор, а он вынужден загружать процессор в десятки раз больше.

— Это понятно, — кивнул Троцкий, и тут же задаёт вопрос, которого я ждал, — а когда ты транслятор с компилятором сделаешь?

— Трудно сказать, — изображаю задумчивость, и беззастенчиво вру, — работы очень много. Я над Явой два месяца, не разгибая спины, трудился.

— Ну, да, — прикинув объём работы кивает руководитель, — такие программы долго делаются. И всё равно ошибки потом годами вылавливают. А где ты так по клавишам научился стучать? Уж слишком у тебя профессионально получается.

Вот гадость, ведь не сообразил, что могу на этом проколоться, даже смешно стало, сразу пришло в голову:- Штирлиц ещё никогда не был так близок к провалу.

— Так Ява тоже не подарочек, пришлось за УПД посидеть. — Опять вру я. Как бы карму свою излишним враньем не испортить.

— Ладно, работай, — прежде чем меня оставить в покое пожелал Троцкий.

Ага, поработаешь тут, когда всем интересно посмотреть в экран телевизора, хотя смотреть там было и не на что. Только через час ажиотаж начал стихать и тут же рядом нарисовалась Лиза.

— А что это у тебя? — Кивнула она на телевизор.

— Да вот гадаем что на этом канале по телевидению в США показывают, — отвечаю Лизе, — и ждём вдруг что-то интересней показывать начнут.

— Врёшь, — без затей заявила она, — вы с Валерий Ефимовичем здесь чем-то другим занимались.

— Почему другим? — Делаю вид что обиделся. — Видишь сколько тут кнопок, с помощью их задаёшь страну, потом город и дальше номер программы. Вот только с номером у нас пока проблемы, не получается точно на нужную программу выйти, смотрим то, что компаратор зацепил.

— Компаратор? — Сразу тушуется девушка, услышав незнакомое ей слово.

— Ну да, — продолжаю нести полную чушь, — именно с его помощью и удается поймать телевидение другой страны через спутник.

— А что ещё может делать этот компаратор?

— Ой, много чего, просто перечислять у меня времени не хватит, да и многого ты не поймёшь, — отмахиваюсь от вопроса.

— Не пойму? — Сразу начинает сердиться Касьянова. — Считаешь себя умней других?

— Зачем считать?

Мой ответ ей сильно не понравился, ибо по смыслу он должен был звучать так: — Зачем считать, когда оно так и есть.

Лиза сразу потеряла ко мне интерес, и, сделав вид, что её заинтересовало что-то другое, отстала от меня.

— Интересно, а какой именно у вас компаратор? — Задаёт вопрос другая девушка, что подкралась сзади. — Для аналоговых сигналов или для троичной логики.

Однако, тут оказываются есть девицы, которые в электронике что-то соображают. Оборачиваюсь и вижу пред собой противоположность эффектной Касьяновой, выглядит как мышь серая. Да и очки в толстой оправе её не красят. Короче говоря, замечательный пример телевизионного штампа на побитую молью будущую светилу науки, то есть от жизни ничего взять не удалось, зато от науки взяла всё.

— Вот, — поднимаю я указательный палец вверх, — это ключевой вопрос. Ну а сами вы что по этому поводу думаете?

— Я думаю, что компаратор в данном случае выполняет исключительную функцию, — принимается девушка делиться своими рассуждениями, — исключает нежелательного собеседника из разговора.

— Ух ты, — приходится удивляться мне, — впервые слышу настолько правильный и полный ответ. Садись, — указываю я на второй стул, и когда она присаживается, представляюсь, — Климов Андрей.

— Надежда Лапшина, — звучит в ответ, — физико-химический факультет.

— Это чудо какое-то, я тоже сначала хотел на физико-химический поступать, но вовремя одумался и в физико-технический подался.

Посмеялись, а потом я перешёл к пояснениям:

— Так вот Надя, перед тобой прообраз компьютерной техники будущего. — Начинаю я ликвидировать компьютерную безграмотность одного отдельного человека. — Причем это будущее не такое уж и далёкое, мы еще при своей жизни будем пожинать его плоды.

— Компьютер, это ты название ЭВМ с американцев взял?

— Ну да, — киваю в ответ, — просто электронно-вычислительная машина слышится как-то длинно и сухо, а компьютер, во-первых коротко, а во-вторых звучит красиво.

Надя оказалась умницей, по крайней мере, она старалась не лезть со своим мнением, «вперёд батьки», а внимательно слушала.

— Получается, что по новой технологии, которая разрабатывалась с нуля в этой лаборатории в будущем можно делать такие микро ЭВМ, которые станут работать намного быстрее, чем Минск-32? — Схватила она суть моих разглагольствований.

— Да, — киваю, подтверждая её далеко идущий вывод, — а главное, это то, что альтернативы в будущем, подобным микро ЭВМ не будет.

— Так уж и не будет? — Задумалась девушка. — Мне кажется, что такие машины как БЭСМ всегда будут по быстродействию опережать микро ЭВМ.

— А тут главное не быстродействие, — возражаю я, — а удобство работы. К примеру, что толку от того, к примеру, что процессор БЭСМ-6, вычисляет в десятки раз быстрее этой игрушки? — Киваю я на Эврику. — Тут на первое место выходит удобство работы, идти никуда не нужно, операторы, с которыми требуется иметь дело, не нужны, и главное, не надо каждый раз биться за резервирование времени работы на ЭВМ.

— То есть, сплошные плюсы? — Улыбается Надежда. — Ну а минусы где? Ведь без минусов плюсов не бывает.

— Есть и минусы, — я картинно тяжело вздыхаю, — во-первых, для обслуживания этих компьютеров не требуется спирт, и это сразу ставит их на грань выживания.

Девушка сначала смотрит на меня с недоумением, мол, какой ещё спирт? Но потом до неё доходит комичность ситуации, и она начинает хихикать.

— Во-вторых, — продолжаю я, — нет обслуживающего персонала, а это фонды зарплаты и, соответственно статус предприятия. Ну и в-третьих, никто сейчас не воспринимает эту технику всерьёз, все будут относиться к ней как к дорогой, но всё-таки игрушке.

— А что надо, чтобы к ней так не относились?

— Нужен новый шестнадцати разрядный процессор, память не меньше двухсот пятидесяти килослов и диск внешней памяти емкостью хотя бы в десять мегаслов.

Я не зря перешел на килослова, все дело в том, что сейчас в СССР еще нет понятия бит и байт, здесь за единицу информации берутся разряды и слова. Причём «слово» не имеет чёткой размерности, оно может быть разным в зависимости от разрядности шины, два, три, четыре или вообще восемь байт. Я уж не говорю о нестандартной разрядности, которыми в СССР славились разработчики ЭВМ.

— А что за диск внешней памяти, — спрашивает она, — наверное, ты говоришь о барабане, раз такая большая ёмкость. Тогда плакали твои плюсы, такую бандуру придётся ставить на каждое рабочее место.

— Вот, об этом я и хотел с тобой поговорить.

— Именно со мной? — Удивляется Надежда.

— А с кем ещё? — Смеюсь в ответ. — Это же ты учишься на физической химии, а не я. Тебе и карты в руки в разработке ферромагнитных покрытий, на которые будет записываться информация.

— Подожди, — она в отрицании выставляет перед собой руки, будто я собираюсь на неё напасть, — а ты не подумал, что я просто студентка третьего курса?

— И что? — Смотрю на неё так, будто она сейчас произнесла глупость.

— Да то, что я сейчас не могу по своему усмотрению взяться за такую работу. Вот если бы кто-нибудь вел эту тему, то я была бы не против принять в ней участие.

— А как на счёт утверждения, что наука удел молодых? — На самом деле я только что придумал такое утверждение, и горе тому студенту, который рискнёт озвучить это преподавателю.

— Не слышала о таком, — тут же реагирует она на мое сомнительное высказывание, — но без руководителя меня до этих работ не допустят.

— А если такой руководитель появится, ты пойдёшь к нему работать?

— Пойду, — кивает Надя, — тема действительно мне интересная.

— Вот и ладушки, — улыбаясь, ставлю я точку в разговоре.

— А ты не слишком самонадеян, — смотрит она строго на меня, — уж слишком на розыгрыш это похоже, вроде твоего компаратора.

— Нет, это не розыгрыш, — я тоже делаю серьёзное лицо, это работа, которая в ближайшие тридцать лет будет определять направление развития компьютерной техники. И не бойся, я тебя без поддержки не оставлю, так как мне нужен тот, кто может реализовать мои идеи.

— И много у тебя таких идей?

— Много, — отвечаю я и стучу по своей голове, — и они скоро разорвут мне мозг, настала пора от них избавляться.

— Хорошо, посмотрим что у тебя получится, — вздыхает она, — тут ведь ещё надо чтобы руководитель на меня внимание обратил.

— И да, это тоже важно, — соглашаюсь с её рассуждениями, — а потому нужно, чтобы ты была студентка, комсомолка и просто красавица.

— Студенткой и комсомолкой я и так уже являюсь, — улыбнулась девушка, — а вот насчёт красавицы, извини, какой уродилась.

— Не родись красивой, а родись счастливой, — тут же возражаю ей, — вообще красивой девушку делает не внешность, а внутренняя энергия. Ты же видела здесь Марьину?

— Да, видела. Но причем здесь она?

— А притом, — понижаю голос, чтобы никто не мог подслушать, о чём мы здесь секретничаем, — Марьина сначала выглядела примерно так же как ты сейчас. Но под воздействием пилинга, фототерапии, электропорации, ионофореза, микротоковой терапия, медеризации она потом стала такой, какой стала.

— Из всех процедур, которые ты назвал, мне только одна знакома, — ухмыляется Надежда, — фототерапия. И да мне иногда приходится загорать, когда картошку окучивать ходим. И вообще, всё, что ты перечислил, наверняка денег больших стоит, а у нас в семье с ними не густо.

— Деньги это не то, о чём стоит беспокоиться, — отмахиваюсь я. — Главное это стремление к совершенству.

— Ну а теперь скажи, зачем ты мне по ушам ездишь?

— Что значит ездишь? — Изображаю удивлённый вид. — Ты мне не веришь, что ли?

— Нет, — отзывается она, — я могу еще поверить, что ты альтруист и ради будущего своих ЭВМ готов идеями делиться. Но всякие пилинги и ионофорезы полная чушь. Это всё придуманочтобы деньги тянуть с доверчивых граждан.

— Отлично, — радуюсь я, — если ты так думаешь, значит, сработаемся. А теперь послушай, что я придумал на ближайшую перспективу. Дело в том, что в марте будет организована закрытая выставка достижений предприятий микроэлектроники, и там, наряду со всякими устройствами, будут представлены мини ЭВМ. Вот на этой выставке я и думаю показать свою Эврику.

— А я здесь зачем? — Не удержалась от вопроса девушка.

— Так ты и будешь представлять нашу ЭВМ. Сама подумай, увидят тебя за клавиатурой Эврики и решат, что если даже девушка освоила эту машину, то уж они-то тем более смогут на ней работать, и обязательно поинтересуются, откуда такое чудо?

Чудо это кто? Эврика или Лапшина?

— И то и другое, — пробивает меня на смех, — но посетить салон красоты и ателье тебе придётся, и не раз.

— Я же сказала, с деньгами у нас в семье не густо. — Снова возражает Надя.

— Трудный ты всё-таки человек, Лапшина, — выражаю я некую степень раздражения, — никак не хочешь понять, что твой внешний вид это лицо нашего института. Поэтому все расходы на салон и ателье возьмёт на себя лаборатория и проведёт их как затраты на рекламу.

На этом разговор с Лапшиной сам собой зачах, а вот натаскивание её на работу с компьютером приобрело вид гонки. Пришлось мне не только заняться пробелами в компьютерной грамотности у девушки, но и заставить её учиться работать на клавиатуре, а то очень некрасиво, когда пользователь долбит по клавишам двумя пальцами.

Если оценивать работу салона красоты и ателье, то должен признать, у них не получилось сделать из Надежды такую красавицу, чтобы все мужчины сворачивали себе шеи, но результат получился, один чёрт, выдающийся. В институте многие девицы пухли от зависти, глядя на вчерашнюю серую мышку, даже слух пошёл, что Лапшину присмотрел кто-то из режиссёров и теперь она готовится к пробам в кино.

Что касается Эврики, то мне удалось собрать вторую машину, и приобрести в уценёнке телевизор, вот только ни магнитофона, ни второй клавиатуры найти не удалось, на помощь пришёл Троцкий, он взял чертежи у Жилкина и повторил заказ на завод, теперь ждём когда там соизволят его выполнить.