Расплата за дары

Часть 62. Выбор

Мне кажется, что все стало иметь тенденцию к повторению. Я уже приходил в себя в Святилище, перевязаный, стянутый скобами. Точно так же лежал на узком ложе посреди своей обители. Точно так же не знал, чего ждать, ведь Зорфу пришлось спасать меня, исправляя мою же глупость.

Встаю, преодолевая небольшую дезориентацию, иду через галерею туда, где чувствую Дополняющего.

— Пришел в себя, несчастный? — знакомый голос и аура вызывают прилив радости.

— Вард! — действительно, лекарь стоит в компании Зорфа.

— Давно не виделись, недомерок, — подходит ко мне, осторожно проверяя надежность скобы на теле, — Соскучился?

Да, невероятно соскучился!

— Нет, отдохнул от ваших колкостей, — отвечаю, не скрывая радостного перелива ауры.

— Да и обзавелся самомнением не хуже, чем у Древних, — не скрывая радости, лекарь все же обнимает меня, — придется снова поставить тебя на место.

— Как Гаргот? — спрашиваю Зорфа, продолжающего стоять в стороне.

— Жив, уже отправился обратно. И нас там ждут к вечеру, — Зорф подходит, я сам делаю шаг к нему на встречу.

— Прости меня. Просто я устал быть в неведении, — прежде чем он отвечает, приникаю к нему. Его грусть немного отступает, мое чувство вины заставляет смягчиться, — я боюсь за тебя, не хочу, чтобы ты пострадал.

— Тогда постарайся беречь себя, — одна его ладонь ложится на мою голову, другая прижимает к себе, обхватив за плечи, — мы едины, помни это.

«Ты неразумно любишь своего Дополняющего» — думаю я.

— А ты? — вдруг следует вопрос.

От неожиданности я отстраняюсь. Но Зорф спокоен, даже не показывает беспокойство в ауре.

— Ладно, нам пора, — отпускает он меня, идя к залу с переходом, — тебя уже заждались.

— Меня?

Но ни Вард, ни Высший мне не отвечают. Приходится идти за ними, мучаясь неведением.

Выходим мы как и прежде, на крышу небоскреба Лока. Оттуда спускаемся под прозрачный купол оранжереи. День уже угасает и садящееся солнце заливает город алым. Моя одежда слегка помята и местами порвана, но это меня совершенно не беспокоит. Беспокоит, как всегда, неизвестность.

— Ради всего разумного, Алури, — Вард первым разглядывает меня, — иди и переоденься.

— Наина тебе поможет, — Зорф даже не оборачивается, уходит куда-то в свои апартаменты. Мне же на встречу уже спешит моя гувернантка.

— Простите меня, — сам выхожу к ней на встречу, — это было необходимо, я не мог объяснить всего.

Она в ответ только недовольно качает головой. Обижена. Я ее понимаю.

Одеть мне дали в этот раз неудобное темное платье и туфли. Видимо чтобы точно не убежал. Под руководством Наины заставили нанести макияж. Умеренный, не яркий. Потом, под конвоем женщины и Варда отвели к машине Зорфа. Высший обещал прибыть позже.

Ехали мы в том же молчании и вышли у знакомого мне ресторана — здесь я впервые был с Зорфом. Уже зная дорогу, иду вперед, захожу за зеркальные двери, ступаю в ярко освещенный зал.

— Здравствуй, Алури, — оболочка реагирует раньше, чем наступает понимание. Сердце в груди пропускает удар, горло сжимается, выбивая слезы из глаз и воздух из легких. Ноги подкашиваются. Я уже не надеялся на встречу.

— Патрон, — кажется, я все-таки покачнулся. Высший подошел, подхватив меня, удержав за руку, — я думал, нам нельзя видеться.

Зрение слегка проясняется. Я смотрю на бывшего Куратора — тот же темный строгий костюм, длинные волосы завязаны в узел на затылке. Такое же строгое лицо с прямыми, волевыми чертами. Такая ласковая улыбка. Я помню его таким. Я боялся видеть его таким. А теперь не имею на это права.

— Из-за одного разговора ничего не будет, — успокаивает он меня, — присядем, — указывает в сторону стола.

Я принял приглашение. Поборов шок и волнение, я оглядел зал. Мы были одни. Только мои провожатые заняли стол в противоположной стороне зала. Оттуда ни слышать, не видеть нас они не могли. Обслуживали нас люди, но и их было не много. Нам на стол поставили только бокалы с вином и бутыль темного стекла с им же. Сам Патрон тоже не был спокоен, хотя, старался быть таким же отстраненным.

— Простите меня, — начинаю первым, — я не хотел причинить вам вред. Я был уверен, что вас хотят подставить. Подумал, что взяв вину на себя спасу вас, я не хотел делать вам…

— Алури, — кажется, я слишком волнуюсь, тороплюсь высказать все то, что долго держал в себе. Патрон берет мою руку в свою, — мы просто попали в ловушку, умело расставленную для нас. Если бы ты не вмешался, последствия могли быть и хуже, — он останавливается, — это я, скорее, должен благодарить тебя.

Смотрю на него, понимая, что глаза переполняются слезами. Сказанное Высшим, словно сняло с моих плеч груз.

— Тогда, для меня было важнее найти потерянное тобой. О себе я не думал, — Патрон обхватывает мою ладонь, сжимает в своих. Я же не удерживаюсь и утираю набежавшие слезы свободной рукой, — ты мне очень дорог, Алури, я не хотел рисковать тобой.

— И вы для меня очень дороги, — слезы уже безостановочно бегут, что я не успеваю утирать их, просто прикладываю ладонь к глазам, не желая показывать свою слабость, — я чувствовал к вам нечто… но это было недопустимо, я так боялся, что об этом узнают. Вместе с собой я хотел уничтожить следы…

— Я знаю, — он отнимает мою ладонь, мокрую от слез, просит смотреть на него, — но только по-настоящему это чувство было не твоим.

Что это значит? Я с непониманием смотрю на него.

— К сожалению, — грустно улыбается он, — возможно, ты не помнишь, но некто другой присутствовал в твоем теле некоторое время.

Дальше он не говорит, только передает образы. Напоминает мне то, что я убрал из своей памяти.

Милидар, их с Патроном запретная связь через меня. Их чувство, льющееся через мою оболочку. Их горе, воплощенное в несовместимости тел и утоленное через мою функцию. Когда их план принес свои плоды, под покровительством Милидар новый деманон оказался в безопасности. Но это чувство не угасло. Ослабло, изменилось, но осталось во мне. И нашло отклик в матрице Патрона, вошло с ним в резонанс. Его благодарность и забота, мои преданность и привязанность к нему — вот, что стало его субстратом. И мы оба поддались ему. Один из-за отчаяния, другой из преданности. Стремились быть немного счастливее положенного. Обмануться.

— Это не совсем то, что ты и я думали, — говорит он, заканчивая передачу образов, — мне жаль, что я запутал тебя. Но я хочу, чтобы ты знал, что дорог мне. Дороже жизни, Алури.

Значит, любовь была не моя, переданная от Милидар. А то, что было потом, только признательность и предельное состояние моих функций. Любой дар рано или поздно, потребует расплаты. Мы и поплатились.

— Но теперь все хорошо, — прерывает Патрон повисшее молчание, — каждый теперь на своем месте, — выпускает мои руки, пододвигает ко мне бокал, поднимает свой, — пусть и дальше все сложится не хуже.

Коснувшись бокалами, мы выпиваем вино. Потом встаем, проходим по залу, останавливаемся у выхода на открытую террасу. Просто говорим. Патрон потерял право на несколько параллелей, но рангов его не лишили. Милидар вела работу среди энергоформ. Намеком Высший дал понять, что с новоявленным деманоном все в порядке. Подконтрольные ему миры тоже пока на пути развития, жатвы не намечаются.

— Мне тебя не хватает, — говорит он, вздохнув, — но от нового помощника я отказался.

Киваю ему, не зная, что ответить.

— Я рад был служить вам, — наконец, нахожу слова.

— Я благодарен тебе за службу, — следует ответ.

Потом прощальные объятия и привычный от него поцелуй, запечатленный на лбу. Для него я просто служитель-функционал. Или немного больше — преданный друг и партнер. Наконец, и чувства сравнялись с пониманием. Признательность, не любовь — вот, что я чувствую.

Патрон ушел, а я остался ждать. Вглядывался в расцветающую ночь. Думал, пока есть силы думать логически, без примеси чувств. Зорфа я встретил спокойный и уверенный в своем решении.

— Я выбрал, — говорю подошедшему ко мне Дополняющему. Он был напряжен, а при моих словах просто замер, пытаясь скрыть волнение, — мое место рядом с тобой, — улыбаюсь ему, он же выдыхает, отмирая.

Выбор — прекрасный дар, особенно если знаешь, что следует выбрать. Знать правильный путь или единственно верный ход. Но еще важнее понять, что на самом деле выбора нет. От истинных чувств не уйти, нужно просто осознать их, принять. Ведь зачем нужна свобода, если ты в ней одинок.