Радикальные меры

132 — День Четвертый: Стонущая пуля

Как обычно, я и понятия не имел на что подписываюсь.

В небе завывали жуткие ветра. Они гнали красную пыль, что забивалась везде, а сильнее всего лезла в глаза. Хорошо, что примерно в том направлении куда нужно было идти, из земли торчала покосившаяся башня. Заблудиться значило, что я могу выйти обратно в реальность совсем не там, где нужно и навлечь большие проблемы на себя и Оксану.

Сама задача описывалась одной строчкой: найти нужное место в глухом лесу примерно в районе Черниговки, перехватить там предателя родины и вернуться обратно с доказательствами.

Надо ли говорить, что у меня были догадки о личности этого самого предателя, и я был готов на многое чтобы вернуть ему должок?

Раз уж миссия была секретной, я не мог покинуть карантинную зону человеческими способами. Тогда люди Зимова знали бы, что я куда-то ездил и, возможно, пустили бы хвост. Официально никто из нас не должен был пока что выезжать из города, особенно в ту сторону. Но у Оксаны было решение — выдать мне пульт, которыми пользуются только наблюдатели. Почему нельзя было воспользоваться обычными пропусками и просто доехать — тайна великая есть.

Она вычислила мир, что в ту ночь был наиболее близок к нашему, и загрузила в пульт координаты. Мне предстояло пройти сто пятьдесят километров пешком, будто я сам иду в Черниговку и вызвать разрыв, чтобы вернуться в реальность с погрешностью плюс-минус два километра.

Разрыв закрывать было нельзя — меня ждал обратный путь к порталу в оперативном штабе.

Мир мне попался в лучших традициях Паутины, отвратительный и необитаемый. Мало того, что это фактически был Марс, только с относительно пригодной атмосферой — населяли его исключительно вредные коротышки.

Голые синюшные человечки размером с ноготь стадами бродили по пустошам, словно мухи облепляя любую попавшуюся на дороге падаль. Иногда они умудрялись цепляться за ботинки и лезть вверх по штанам, криками привлекая своих друзей. Тогда вся толпа открывала на меня охоту.

Убивать их было жалко, но я не собирался выходить в реальность неся на себе целую роту мелких вредителей. Каждого снимал отдельно и ставил на землю, после чего быстро-быстро отходил. Кворл ржал надо мной всю дорогу.

Хуже диких коротышек были только организованные героические партии. Эти более разумны, у них есть свои крошечные инструменты и артефакты. Они могут прокачиваться и использовать крутые боевые техники. Когда лилипут в первый раз подпрыгнул и ударил меня в живот, я чуть не упал. Не от силы, по ощущениям вышло будто ребенок кинул в меня мячиком. Но для такого размера мощь просто невероятная.

От таких надо было бегать еще быстрее. В итоге почти все сто пятьдесят километров я прошагал в весьма быстром темпе.

И снова мне казалось, что кто-то наблюдает. Как и во время теста, чувство было навязчивым и не прекращалось ни на секунду. Это не могли быть коротышки — во-первых, их не было в Потерянном раю, а во-вторых… Один раз повернул голову, а вдалеке на скале стояла темная фигура. Стояла недолго, исчезнув, как только я моргнул.

— Жаль, что здесь нет твоих следопытов. — упрекнул я внутренний голос. Там, где страшные мухи действительно пригодились бы, их просто не из чего было вырастить, да и время нас поджимало.

— Наверняка это какой-то местный необучаемый маникин в обосранных штанах. — предположил Кворл. — Он будет следить издалека и мечтать с тобой подружиться, но никогда не подойдет, потому что на тебе отпечаток «Стигмы», а его батя выращивает запрещенные модификации в сарае.

— Сомневаюсь я что тут есть бати и сараи. — только если очень маленькие и под землей. — Гляди, какое запустение.

Когда приложение показало, что уже можно дальше не ходить, я вытащил пульт, и приготовился нажать на красную кнопку. — Полезут же.

— Ну и пусть лезут. Тоже мне, беглецы с ноготок — такие даже в генма не перевратятся, сгорят. Найдется у такого двойник, и что он сделает? Попытается застрять в горле?

Нет, не пусть. Нельзя подвергать опасности ни обитателей этой пыльной дыры, ни обычных земных селян. Чисто спокойствия ради я создал разрыв в паре метров над землей.

Темная фигура снова попалась мне на глаза. В этот раз он был гораздо ближе — костлявый, практически скелет, покрытый черным блестящим пластиком. На тонкой шее (и на честном слове) держалась широкая голова как у рыбы-молота. Вместо лица округлая белая пластина с тремя вертикальными прорезями.

— Не похож он на крестьянина.

К приступу паранойи добавилось острое желание убраться оттуда как можно скорее. Особенно когда не-крестьянин сложил пальцы в виде пистолета.

Пуля будто пропустила все эти скучные моменты вроде полета до цели, и сразу оказалась у меня между ребер. Я испытал дичайшую, совершенно адскую боль, которой даже и представить себе не мог еще когда система не отключила подобные ощущения. Мир вокруг изменился, превратился в негатив, выцветший снимок самого себя. Внутри истошно кричал Кворл, вся система звенела от напряжения.

Мне казалось, что я стал маленьким, еще меньше, чем гнусные коротышки, достаточно легким чтобы танцевать на кончике иглы. Я висел где-то на орбите, а передо мной в бесконечности парили все эти чудовищные планеты. Наше солнце могло упасть на любую из них, сгореть в атмосфере. И вся эта первобытная невообразимая вселенная безумия с ревом пыталась просочиться через дырочку, оставленную пулей.

Преследователь сделал один шаг, но при этом пересек огромное расстояние, между нами. Пространство сложилось для него пополам.

Он что-то сказал напоследок, и толкнул меня прямо в мерцающий портал, после чего последовал еще один болезненный взрыв. Этот всплеск унес из окружения краски, детали и перспективу, превратил все в закорючки, накарябанные мелом на белоснежном ничто.

…

Я — Умеренность.

Смотрю на мир глазами Тимура. Сейчас мы в его машине. Рядом на сидении та самая девушка, беглянка.

Я любуюсь ее спящим лицом вместо того, чтобы следить за дорогой — она настоящая красавица, но жизнь в Обители бессмертных оставила свой след. Со лба до шеи, через правый глаз идет длинный темный шрам.

Между креслами валяются таблетки с угловатыми письменами на упаковке. Общепринятый язык Амаравати, что иногда не переводится приложениями в головах агентов. Внутри блистера не хватает двух таблеток, остается семь. Нужно добыть еще — как невовремя ввели этот чертов карантин! Может быть, на складе что-то найдется?

Я должен постараться. Найти какой-то другой способ уйти в Паутину. Слишком много я отдал, чтобы ее вернуть. Теперь ни за что не отпущу. Нужно выдвигаться, скоро я должен быть на месте. Лишь бы на блокпосте не задержали.

Я — Повешенный.

Теперь я на месте дяди Миши. Весь сон как рукой сняло — я у себя на кухне, наливаю сомнительного вида жидкость в столь же презентабельный стакан.

Снова нужно драться, но уже нет никаких сил. Я должен помочь этим молодым ребятам, хотя бы потому что они помогли мне. Как это сделать? Я таю. Больше можно не вспоминать о плохом, но без этой силы я всего лишь почти догоревшая свечка. Этот огонек горел слишком долго, но он еще должен посветить. Еще совсем немного. Ради Вовки. Ему никто не помог, и я тоже не успел. Может быть, хотя бы в этот раз…

Я — Правосудие.

Я — Восемьсот пятнадцатый. Мы в каком-то странном месте. Здесь из снега растут большие каменные руки, а поезд мчится прямо по прозрачному озерному льду. Я только что убил несколько остроухих диверсантов, пытавшихся отцепить вагон. Еще один корчится в созданных мной змеиных кольцах.

Я знаю кто они, знаю почему мстят «Стигме». Могу догадываться для чего проведена атака на Владивосток. Поезд захвачен, и до пункта назначения может не доехать. Если я застряну здесь, не смогу передать сведения своим.

Оксана должна удержать контроль над ситуацией до моего возвращения. У нее много сильных агентов. У нее теперь есть Ким — что он будет делать? На нашей ли он вообще стороне…?