Работа по любви

Глава 19 Память лича

— Что ты наделал, Колин! — С досадой поморщился Мишель. — «Путь срежем», «время сэкономим», «человека, может, спасем», «некроманта бесплатно получим»! Теперь вместо этого я встрял в расследование, от которого в силу данной мною клятвы не могу отказаться! Опять потеря времени!

— А при чем тут я⁈ — тоном обиженного школьника воскликнул Колин. — Это все Андрей!

— Ты же для того, чтобы он женился, его сюда и вытащил!

— Да, женился, но зачем он с ней разговаривал-то⁈ Женился бы быстренько — и все, и она бы под первоначальным наплывом чувств от богини Любви врать бы не смогла, сама бы все разболтала, личиха эта! Ну, потом бы в себя пришла, но поздно!

На этом месте Кэтрин схватила его за ухо и решительно вывернула: мальчика-мага она еще позавчера окончательно перестала стесняться и считать ученым стариком в детском теле!

— Ай! За что⁈ — Колин схватился за ухо.

— Сам знаешь! — сурово сказала Кэтрин. — Андрей все правильно делает, разговаривает, убеждает! А ты — женись, и все! Поэтому тебе твоя богиня жениться и не дала ни на ком!

— Моя богиня не про это! И вообще, раз ты такая умная, что ж сама не замужем?

— У тебя второе ухо есть, вообще-то.

— Не поймаешь! — завопил Колин, отбегая.

— Это я-то не поймаю⁈

Мишель и Габриэль же были заняты более значимым обсуждением.

— Согласен, что надо проводить расследование, — говорил старый рыцарь паладину вполголоса, пока Кэтрин и Колин снимали стресс друг об друга, а Леу ржала, глядя на их проделки. — Выясняется, что сто лет назад тут, на болоте, было аж две некромантши!

— Или одна, — поправил Мишель. — Может быть, герцогиня и не была некромантом. Просто потом молва допридумывала, когда Рагну Брейдау приняли за жену герцога.

— Или Рагна Брейдау и была герцогиней.

— Исключено, — подала голос Ханна. Причем интонация у нее была такая… как стекло после взрыва. Тронь — осыпется. — Если бы Рагна вышла замуж за герцога до моей смерти, она бы мне написала. А если после…

Тут Ханна осеклась.

— По датам не бьется… не выходит, — поправился я. — У герцогини был более-менее взрослый сын, способный принять герцогскую корону. При этом катастрофа случилась как раз около ста лет назад. У Рагны не могло быть сына, о котором ты не знала. Он точно должен был по крайней мере родиться при твоей жизни!

Про себя я подумал, что без точных дат довод относительно слабый: мальчику могло быть лет пятнадцать на момент гибели родителей, и он мог родиться как раз сразу после смерти Ханны — такое допущение все равно позволяло событиям на болоте случиться «около века назад». Ведь со дня смерти Ханны прошло ровно сто двенадцать лет!

Но все равно, что-то много допущений.

— Наверное, — сказала Ханна. — Я уже ничего не могу сказать наверняка!

— Герцогиню звали Эльсбета, урожденная Хампстед, — вставил Колин, отвлекшись от догонялок с Кэтрин. — Точно не Рагна. И кстати, то, как Андрей описывает ее внешность, уж больно нетипично для лича! Может, она и не лич?

— А кто? — спросил Мишель.

— Призрак? — неуверенно предположил Колин.

— Она не просвечивала, — сказал я.

— Призраки не всегда просвечивают… Правда, они обычно выглядят точно так же, как в момент смерти. Так что белая кожа и светящиеся глаза не укладываются…

— Не, она лич! — вставила Леу, которая теперь тоже внимательно к нам прислушивалась. — Не призрак, у нее кости есть. Пахнет мертвяком. И сама мне говорила, что дохлятина.

— Значит, там было две женщины, возможно даже, две некромантши, и минимум одна стала личем, — заметил Габриэль. — Вы как хотите, господа, но что-то все это начинает… пахнуть дохлятиной. Мне с самого начала казалось странным допущение, что лич мог возникнуть без человеческих жертв! А теперь, когда выясняется, что этот лич еще и не тот, кем ее считают… — Он сделал многозначительную паузу.

— Нет, почему она выдавала себя за герцогиню, понятно — чтоб не грохнули, — сказал Колин. — Тут я не стал бы ее винить. Мне другое интересно. Если это в самом деле ваша Рагна, то почему она за сто лет к сестре ни разу не заглянула? Ладно, может, не могла оживить. Она явно не знает, как. Но почему к себе-то не забрала? Все бы веселее в болоте сидеть! И Ханне веселее.

— Потому что я бы ее убила за такие художества, и она это знает! — рявкнула моя жена.

Более того, взмахнула моей рукой, чтобы описать в воздухе круг, и с силой вонзилась в ближайший к нам камень, разрубив его, как масло — у меня даже пальцы судорогой свело на секунду.

Несколько мгновений царило молчание. Потом Ханна хмуро сказала, выскакивая из камня и ложась обратно мне на колени:

— Прошу прощения, господа. Я буду держать себя в руках. В руках Андрея, — тут она усмехнулась. — Не порублю ее вонючие кости, пока вы не закончите свое расследование. Обещаю.

Леу, еще вчера всячески нам мешавшая, сама вызвалась довести нас до руин замка в центре болота. И дело было не только в том, что как моя жена была обязана проявлять «верность и лояльность» — ей действительно стала интересна эта детективная история! И я бы испытывал те же чувства, но, в отличие от нее, от Колина, Кэтрин и даже Мишеля (а в нем тоже проснулось любопытство, как он ни досадовал, — я отлично это видел!) мне-то нужно было думать в первую очередь о Ханне. Которой эта ситуация далась хуже всего.

Если я верно понимал, для моей второй супруги сейчас сбывался ее самый худший кошмар: оказывается, ее младшая сестренка действительно не явилась за ней, потому что умерла — и как! Стала личем! Даже если молва была права и обошлось без некромагического ритуала, как Ханне принять это, если она охотилась на личей всю свою карьеру? Не говоря уже о том, что…

— Миш, — тихо спросил я, — я правильно понял Эрвина Брана и Габриэля? Лич отличается от души в филактерии? То есть лич — это не просто душа в филактерии, прикрепленная к собственному телу?

— Отличается, — сказал Мишель. — Я не знаю деталей, но…

— Душа в филактерии теряет ядро, — резко сказала Ханна. — А став личем, некромант сохраняет свои магические способности, даже увеличивает их, потому что жизнь тела не мешает Ядру Нежизни! Вот только душа у него необратимо повреждается от некромагического ритуала! Перерождения после этого для него закрыты.

Эх, черт. Что-то такое я и подозревал. Нужно было раньше спросить. А ведь Ханна искренне верит в перерождения и надеялась еще встретиться с сестрой «в конце времен».

— И не говори шепотом, ты думаешь, я не услышу? — кажется, впервые Ханна собиралась затеять со мной ссору. — Перестраховщик! Щадит он мои чувства, понимаешь ли!

— Извини, милая, — тихо сказал я, поглаживая ее рукоять. Дурацкий жест, но что я еще мог сделать?

— Это ты меня извини, — впрочем, тон Ханны оставался таким же резким. — Я сказала, что буду держать себя в руках. Но это непросто. Не мешай мне, пожалуйста.

Честно говоря, у меня на языке вертелась довольно резкая отповедь — я ведь и сам устал, не выспался, искренне старался ей помочь, да и все-таки был пришельцем из другого мира, которому требовалось в короткие сроки усвоить кучу самой разной информации из самых разных областей — естественно, приходится задавать вопросы при каждой возможности! Но я сдержал себя. Ханне действительно сейчас хуже, чем мне. Если потребуется очертить границы, сделаю это в другой момент, когда мы оба будем поспокойнее. Да и не придется, скорее всего. Она у меня девушка адекватная, просто обстановка действительно кого угодно выведет из себя.

И тут я имею в виду обстановку ситуационную, потому что в плане окружающего мира все для разнообразия было прекрасно! Поход по болоту в сопровождении Леу как по волшебству превратился в легкую прогулку: ни чудовища, ни даже мелкие твари нас больше не трогали, нам не приходилось выбирать дорогу — Леу вела нас напрямик. Да и погода улучшилась: развиднелось, с голубого неба ярко светило солнце. На высокой траве, на подушках ярко-зеленого мху, на зеркальцах бочажков ярко пылали солнечные утренние блики, словно все радовалось после вчерашней непогоды.

— Красота-то какая! — сказала Кэтрин, довольно щурясь. — В такую погоду — не болото, а прямо королевская резиденция! Понятно, почему герцог наезжал.

— Зимой тут наверняка куда хуже и мрачнее, — заметил Колин. — А если смотреть только на этот пейзаж сто лет и ни на что больше, точно свихнешься. Почему я и считал, что наш главный риск — если герцогиня сошла с ума…

М-да, спасибо, Колин, за поднятие настроения!

Вскоре над высокими камышами и кронами редких искривленных деревьев в самом деле показались обвалившиеся зубцы замка. А еще через четверть часа мы вышли к подножию холма, на котором он стоял.

— Странно, свинок не слышно, — Леу вынырнула из зеркала воды слева от меня. — И запах гораздо слабее! Обычно отсюда уже все чувствуется! А! — она втянула воздух крупными ноздрями. — Кровушка! Свежая! Она их всех забила, похоже. Прикольно, отобедаю!

— Сбежала, — процедила Ханна.

— Надеюсь, что нет! — хмуро произнес Мишель. — А не то нам придется за ней погнаться. А поскольку у нас нет на это времени, я должен буду препоручить это дело ближайшему Храму. Они же явно не будут с ней церемониться, когда нагонят.

— И поделом! — резко сказала моя вторая жена.

— Давайте все же поднимемся к замку и убедимся, — сказал Габриэль.

Так мы и сделали. «Замком», впрочем, это строение могло именоваться только типологически: у него была минимум одна башня и стены с зубцами. Однако по размеру он был… ну, примерно как стандартная хрущовка по одной стене, даже чуть меньше! Пять подъездов не влезло бы, только четыре.

А вот Рагна никуда не сбежала, это стало ясно, как только мы подъехали к подобию барбакана — массивной арке ворот с башнями. Она, в отличие от окружающей стены, совсем не обвалилась. И уже знакомая мне женская фигура стояла прямо в проходе. Все то же самое, что и пару часов назад — фиолетовое платье, накидка с капюшоном, белое лицо. Только при дневном свете зеленых огоньков в черных провалах глазниц не стало видно.

— Рада приветствовать благородных гостей на моем скромном хозяйстве, — сказала Рагна спокойным тоном. Вот ей, кстати, с голосом не повезло: в отличие от Леу и Ханны, которых хоть сразу в озвучку пускай с такими шикарными вокальными данными, у нее был просто обычный тембр, каких десять на дюжину, хоть и правильно поставленная культурная речь. Однако впечатление восполняли интонации: давно я не слышал такой ледяной и острой иронии.

Мы с Мишелем переглянулись — и спешились одновременно.

— Я тоже рад вас приветствовать, добрая госпожа, — сказал Мишель. — Меня зовут Мишель Аню, также называемый Добрым, я паладин Храма Света, как вы можете видеть по моему внешнему виду. Имею ли я честь разговаривать с мессирой Рагной Брейдау или с ее светлостью Эльсбетой Прен?

Рагна криво улыбнулась.

— Да, я Рагна Брейдау, по прозвищу Серая. Эльсбета Прен упокоена мною лично сто лет назад. А вы… — тут она коротко взглянула на меня — нет, на меч в моей руке! — А вы можете казнить меня за убийство особы королевской крови, — добавила она холодно, — как и за другие преступления. Я не буду сопротивляться. Но сначала прошу выслушать мою историю, даже если вы ей не поверите.

— У меня идея получше, — сказал я, делая шаг вперед. И сам перехватил Ханну за лезвие и за рукоять — она этому не помогала. — Если вы, Рагна, положите руку на рукоять меча, Ханна сможет увидеть ваше прошлое и показать его мне — разве не так? И если вы не виноваты в черномагическом ритуале, мы с ней можем свидетельствовать в вашу пользу в любом суде!

Ну, я надеялся. Не знаю, примут ли свидетельства меча, но то, что я успел узнать о юридической системе Королевства, моим словам не противоречило.

Зеленые огоньки в глазницах Рагны вспыхнули ярче — похоже, она удивилась.

— Этот меч, думаю, лишь зарубит меня, стоит мне положить на него руку, — тихо сказала она.

— Я обещала Андрею не делать этого, пока расследование не будет закончено! — прорычала Ханна. — Так что существуй пока… мессира Брейдау.

Белая маска на месте лица не изменилась. Рагна сказала:

— Что ж, я принимаю это предложение.

— Я тоже должен увидеть вашу память, — сказал Мишель. — Андрей может быть свидетелем в суде, но перед Храмом по вашему случаю отвечаю я!

— Мне все равно, — сказала Рагна. — Можете устроить трансляцию… Я имею в виду, показать всему королевству, если угодно.

«Трансляцию»?.. Она что, тоже попаданка?

Я протянул Ханну немертвой женщине. Руки в черных перчатках легли на рукоять белого меча, мы с Мишелем взялись за лезвие — ладони-то у нас побольше, вместе с Рагниными места бы не хватило. А потом мы увидели…

…

…Вечерний осенний лес, хмурое небо, мелкий дождик. Два ослика тащатся по размокшей, раскисшей лесной тропе — в местном понятии это широкий тракт. Один ослик навьючен так, что едва не падает. На другом по-женски, боком, сидит Рагна. Сейчас нет сомнений, что она жива: у нее нормальное, хоть и бледное лицо, серые глаза прикрыты тяжелыми от усталости веками. Кстати, по сравнению с первым видением она не состарилась ни на день — выглядит по-прежнему на двадцать с небольшим!

Она кутается в добротный кожаный плащ, подбитый мехом, и все равно видно, что ей холодно. Девушка причесана так же, как в первом видении Ханны: две черные косы лежат на груди, и я против воли думаю, что приятно было бы провести рукой по этим черным шелковистым прядям. А одета в серое мешковатое платье, смутно видимое под плащом.

На дорогу перед осликами выезжают двое воинов с разноцветными щитами на сильных боевых конях, в одинаковых стеганых куртках поверх красных камзолов.

— Мессира Рагна Брейдау? — спрашивает один из них.

— Я, — хмуро и высокомерно отвечает Рагна. — А ты кто такой, что вздумал мешать мне проехать?

Мужик меняется в лице, однако отвечает учтиво и с достоинством.

— Прошу обождать буквально минуту, милостивая госпожа, сейчас появится мой господин — его светлость герцог Прен. Он разыскивает вас по всем дорогам и молит воспользоваться его гостеприимством!

— Ты-то точно не герцог, — фыркает Рагна. — Прочь с дороги, невежда!

Однако почти сразу после ее слов на дорогу выезжает еще один конь — поменьше, но поизящнее. Сидящий на нем всадник одет очень богато — богаче, чем Колин. Его уздечка и седло изукрашены драгоценными камнями и золотом.

— Мессира Брейдау! — говорит он, при этом лицо его подергивается, речь кажется скомканной. — Какая честь наконец встретиться с вами лично! Прошу, окажите мне честь, примите мое гостеприимство в моем охотничьем замке — это рукой подать отсюда!

— Охотно, ваша светлость, — говорит Рагна таким тоном, что совершенно ясно: в гробу она видала и герцога, и его гостеприимство, и еще досадует, что не успела проехать. — Вот только я очень спешу. Вы же слышали: меня разыскивают королевские герольды!

— И слышал, и знаю, по какому поводу, — герцог кривится, но это не отвращение, а что-то вроде нервного тика. Руки безостановочно комкают поводья. — Как-никак, моя дорогая супруга — двоюродная сестра короля, а потому все придворные сплетни я получаю немедленно! Соболезную вашей потере, уважаемая мессира, и салютую вашему искусству! Именно по поводу вашей благородной сестры, павшей смертью храброй и ставшей мечом, я и хотел поговорить с вами.

— Что ж, — холодно говорит Рагна, очевидно, смиряясь с необходимостью отступить от намеченных планов. — Раз вы столь серьезно настроены, а ваша жена — родственница короля, у меня нет другого выбора, кроме как свернуть с пути.

…Картинка меняется. Небольшая комната с заштукатуренными стенами, покрытыми росписью, украшенная длинными шпалерами с растительным орнаментом. За тяжелым дубовым столом на стульях с полукруглыми спинками сидят трое: уже знакомый нам герцог, на сей раз одетый попроще, явно «по-домашнему», Рагна в невнятном мешковатом сером платье и красивая белокурая женщина, тоже совсем молодая на вид. У нее ясные голубые глаза, приветливая нежная улыбка и… она одета в то же самое закрытое фиолетовое платье, которое я видел на Рагне!

— Отведайте еще этого ягненка, вареного в меду и пряностях, — говорит она Рагне. — Он необыкновенно хорош!

— Увы, я подал бы вам на стол откормленных уток и бекасов, — дергает щекой герцог, потом щурится, выворачивает руку. — Но моя охота в этом году не увенчалась успехом, а я не из тех, кто положится на одних егерей! Посмотрите! — он вытягивает руку над столом. Она дрожит крупной дрожью.

Впрочем, и без этого видно, что бедолагу буквально корежит. Он не может сидеть спокойно, все время подергивается и гримасничает.

— Я неплохой некромант-целитель, — говорит блондинка тревожным голосом. — Сами видите, какой молодой вид мне удается поддерживать для себя и для моего возлюбленного супруга! Пусть мне и не удалось завершить учебный курс в Академии… Но с его болезнью я бессильна справиться! Она в самом строении его тела, он с нею родился. Тут нечего выжигать энергией Нежизни!

Значит, понимаю я, это и есть Эльсбета, настоящая герцогиня.

— Увы, если это так, а я не сомневаюсь в вашем искусстве, то я тоже ничем не могу помочь, — хмуро говорит Рагна.

— Ладно, не буду ходить вокруг да около, — герцог с трудом сжимает дрожащий кулак, явно изо всех сил пытаясь унять лишние движения. — Вы сделали для своей названой сестры филактерий — да не простой, а такой, с помощью которого она способна подчинять чужие тела! Сделайте такой и для меня. Жить мне осталось всего ничего, а жить в рассудке — и того меньше. Моя возлюбленная супруга говорит, что болезнь уже затронула разум. Я теряю память и способность рассуждать, скоро потеряю и волю. Ничего хуже не могу себе представить!

Рагна вздрагивает и на сей раз глядит на герцога Прена с неподдельным сочувствием.

— Я тоже.

— Сделайте и мне такой филактерий! Я заплачу золотом по весу. По вашему весу.

Рагна усмехается.

— Вы бы не разорились, ваша светлость… Но я не могу. Филактерий, такой, как для рыцаря Брейдау, нужно делать от семи до десяти лет.

— У меня нет десяти лет! — взволнованно восклицает герцог. — У меня и года нет! Откуда такие сроки? Изготовить самый лучший меч — куда быстрее! Может быть, несколько месяцев самое больше…

Рагна вздыхает.

— Смотрите, — она вытаскивает из-под одежды серебряную цепочку, на которой покачивается крупный изумруд. — Это — филактерий. Мой собственный филактерий. Я начала его делать всего пять лет назад, и он далек от завершения.

— Как интересно! — бормочет герцогиня, завороженно глядя на качающийся камешек. — Можно посмотреть поближе?

— Пожалуйста, — Рагна протягивает цепочку ей.

— Хм… — герцогиня повертела камень в пальцах. — Это из Наусских копей, не так ли?

Рагна кивает.

— Не боитесь, что отберу его и использую для Анри? — тихо спрашивает герцогиня, опасно блестя голубыми глазами.

— Вы же ученый некромант, хоть и без диплома, — сухо улыбается Рагна. — Филактерий привязывается к конкретной душе. Для этого его нужно носить при себе и наполнять некроэнергией. Мой я ношу уже пять лет. Он еще далеко не готов — но уже готов достаточно, что его нельзя перенастроить для кого-то другого.

— Но у вашей сестры нет Ядра Нежизни, — хмурится герцогиня. — Я видела Ханну Брейдау! Как она наполняла свой филактерий?

— Смертями, — без экивоков поясняет Рагна. — Не зря же я встроила ее филактерий в меч! Всякий раз, убивая врага короны, она помещала в свой филактерий немного некроэнергии.

— Как просто и изящно! — восклицает герцог. — Но… получается, что если казнить сразу множество людей…

— То филактерий переполнится и выйдет из строя, — перебивает его Рагна. — Я так два предыдущих загубила. Вкачала слишком много энергии, пришлось начинать сначала. Поэтому больше не тороплюсь, вкачиваю понемногу. Структура камня меняется очень неспешно. Признаться, я опасалась, что Ханна так же погубит свой филактерий — но, очевидно, ей ни разу не довелось убивать больше сотни человек в один день!

— И чем это отличается от некроритуала? — спрашивает герцогиня. — Говорят, помещенный в филактерию некромант теряет свое ядро, но сохраняет душу! Почему, если тут тоже нужно убивать?

— На самом деле, не обязательно, если берешь энергию Нежизни из другого источника, — пожимает плечами Рагна. — Но главное — потому что это честные смерти. Смерти плоти. Для того, чтобы стать личем, требуются смерти душ.

— И сколько нужно времени на создание филактерия по всем правилам? — спрашивает герцог.

— Десять-пятнадцать лет, — повторяет Рагна. — Зависит от множества факторов.

— Но потом с помощью этого филактерия можно управлять любым телом?

— Если его сделала я, то да, — пожимает плечами Рагна. — Насколько я знаю, больше этот фокус никто не переоткрыл, а боги против передачи подобных знаний. Так что научить вашу супругу, как это делается, я не могу.

Герцогиня грустно качает головой.

— Ах, бедный Анри! Бедный наш сын и дочки — некому будет о них позаботиться… Мессира Брейдау, быть может, вы все же согласитесь задержаться в замке и создать для Анри ваш особый филактерий? Я… я изо всех сил постараюсь дать ему больше времени, чтобы он смог как следует зарядить его!

Рагна закусывает губу.

— Я могу начать работу над ним, если вы дадите мне подходящий камень, — говорит она. — И, например, прядь волос его светлости. Для этого мне вовсе не обязательно находиться в замке. На обратном пути завезу вам то, что получится — мы с Ханной завезем, я надеюсь. Но только не думайте, что с этим сразу можно будет как-то работать. Это будет лишь заготовка.

— Прошу, распишите мне подробные инструкции — и я все сделаю в лучшем виде! — взволнованно обещает герцогиня. — И… я знаю, что вы торопитесь, но, может быть, хотя бы заночуете у нас? А я как раз за вечер и утро подберу подходящий камень, у меня с собой есть кое-какие драгоценности… Или нет, лучше пошлю свою доверенную служанку в замок Прен, тут не так уж далеко! Вам принесут мой лучший сапфир!

— Эльсбета, не нужно лучший сапфир, — ласково говорит герцог. — Что-то большое будет неудобно… Я думаю, мое топазовое кольцо вполне сгодится…

Он с трудом, потому что руки дрожат, а левая все время норовит вывернуться, снимает с пальца кольцо.

— Ведь годится же?

Рагна берет и смотрит на камень на просвет.

— Да, ваша светлость, этот камень вполне подходит. И, конечно, я с удовольствием заночую у вас. Уже слишком темно, чтобы ехать дальше.

…Картинка снова меняется.

Темная спальня примерно того формата, что была у меня в Гильдии наемников Геротты: небольшая каменная комната, кровать с балдахином, узкое окно, в которое вставлен сложный переплет с мелкими стеклышками (неслыханная роскошь в реалиях земного средневековья, но здесь к стеклу относятся проще, как я заметил). И вдруг за окном вспыхивает! Фиолетовые столпы огня бьют из земли в небо, зеленые вспышки озаряют комнату.

С постели слышится стон. Рагна вскакивает, одетая в ночную рубашку, и тут же хватается за живот, болезненно кривясь. Рубашка, похоже, не ее, потому что она пошита из тонкого шелка с пышными рукавами, ворот кружевной, и при движении этот шедевр местного ткачества на миг-другой соблазнительно подчеркивает изящную фигуру — а Рагна, как я успел заметить, за внешностью своей не следила абсолютно и одевалась «как проще». Впрочем, тут же все мысли о соблазнительности внешнего вида девушки пропадают у меня из головы, потому что Рагна тяжело дышит, втягивает воздух, хватается за голову, снова за живот. Изумруд на цепочке выпадает из ворота ее рубашки, она сжимает его в ладони — и испуганно ахает, потому что драгоценный камень крошится у нее между пальцами, разлетаясь черной пылью. Рагна скрежещет зубами, изрыгая абсолютно портовое ругательство — и падает на каменный пол. Боль, очевидно, нестерпимая: она кричит, сперва яростно, потом так жалобно, что у меня разрывается сердце. Из-за глухих стен можно услышать и другие приглушенные вопли: это как же громко надо стонать, чтобы толстая каменная кладка не стала преградой?

Мне хочется кинуться к девушке, схватить, вынести оттуда, оказать первую помощь — но я опоздал на сто с лишним лет.

Потом Рагна вдруг затихает, вздрагивает, тело замирает, расслабляясь. Я выдыхаю тоже: невероятно тяжело было смотреть на эту агонию, зная, что не в силах помочь!

Еще секунды две девушка неподвижно лежит на полу, потом садится. Зачем-то разглядывает свои руки. Судя по всему, приступ боли прошел: Рагна двигается абсолютно нормально, как раньше. Легким ловким движением она поднимается с пола, подходит к двери, откидывает внутреннюю щеколду и дергает ручку на себя. Ничего не помогает. Дверь заперта. Рагна отходит от двери, оглядывается, находит на стуле свое серое платье и безжалостно разрывает подол. Крепкая плотная ткань легко расходится под ее тонкими пальцами. После чего Рагна заматывает большим куском правую руку и спокойно, без замаха бьет в толстое дерево возле замочной скважины.

Образуется сквозная дыра. Рагна разматывает кусок ткани и выдергивает замок «с мясом». После чего заматывает обрывок платья вокруг пояса — ей идет! — и, отбросив замок в сторону, выходит.

У ее двери снаружи то ли почетный караул, то ли стража: двое мужиков в стеганых куртках, валяются на полу. Рядом с ними алебарды. Рагна секунды две смотрит на них, потом говорит:

— Вставайте. Берите оружие. Идите за мной.

Мужики начинают шевелиться. Не глядя, выполнят ли ее приказ, Рагна идет вперед, неторопливо, но и не медля меряя шагами плиты замкового пола. Она босая, но ногам, похоже, не холодно: Рагна даже не морщится.

Еще несколько неподвижных тел она находит в большом пиршественном зале (не за столом, а на лежанках вдоль стен) и в караулке около него. Всем им Рагна говорит: «Вставайте и идите за мной!» — и они встают и идут. Под конец, когда она спускается в замковый подвал, за ней следует уже целый отряд — человек десять. Все молчат, никто не задает вопросов и не спорит. Один подволакивает ногу.

В замковых подвалах, как я читал, должны были хранить оружие, провизию и фураж — в зависимости от назначения замка. Вопреки популярному мнению, темницы там не оборудовали. Но в этом подвале оборудовали нечто другое. Он совершенно пуст, только у стен стоит несколько тюков и бочек. И хорошо освещен: огромный, испещренный рунами круг, нарисованный на каменных плитах, все еще светится фиолетовым. В подвале двое — герцог и герцогиня. Герцог стоит к нам спиной, но не дергается и не кукожится при каждом движении, а держится прямо, и видно теперь, что это высокий, статный человек. Герцогиня развернута к двери, и ее лицо складывается в безумную усмешку, когда она видит Рагну с ее свитой.

— А! — говорит она. — Ты все-таки выжила, сволочь такая. Жаль. Я надеялась, твое Ядро пойдет в дело.

— Нет, — говорит Рагна. — Я не выжила. Взять его!

Это она командует своему отряду, указывая на герцога.

И те послушно кидаются в атаку.

— Заруби их! — визжит герцогиня мужу.

Тот поворачивается — его спокойное, красивое лицо не дергается и тоже совершенно невозмутимо. Он выхватывает меч и так же молча начинает отоваривать им подскочивших замковых слуг и стражников. Видно, что они сильно уступают в выучке своему сюзерену: стражники еще туда-сюда, а слуги — их можно отличить по простым, не стеганым жилеткам — совсем ничего не могут. Однако кидаются в атаку с той же тупой храбростью. Герцог рубится легко и непринужденно, не щадя своих, однако даже серьезные раны не действуют на поднятых некромантшей людей — покрытые ранами, потеряв пальцы, кисти рук и, в одном случае, даже голову, они продолжают нападать.

Я смотрю на это с горечью: я уже понял, что вижу битву зомби, и что Рагна умерла в тот самый момент, когда перестала стонать, а я вздохнул с облегчением — дурак! Как будто забыл, какой именно момент из ее «жизни» вижу!

Наконец отряд Рагны повержен, а герцог упал на колено: один из стражников умудрился почти отрубить ему ногу своей алебардой.

Рагна подходит к нему, ловко уворачивается от меча, хватает за волосы — и отрывает голову. Отбрасывает ее в угол, словно сорняк с огорода. Снова уворачивается от меча (герцога лишение значимых частей тела совершенно не смущает!) и приказывает:

— В прах и тлен!

Плоть герцога тут же сползает с костей, тлея и превращаясь в черный прах. Сами кости рассыпаются, больше не скрепленные волей некромантши.

— Как ты это сделала, сучка⁈ — визжит герцогиня.

Рагна поднимает меч, выпавший из рассыпавшейся руки герцога.

— А как ты это сделала? — спокойно спрашивает она белокурую бестию. — Я заметила, что был прорыв портала и большой выброс некроэнергии. Как можно так неаккуратно обращаться с Нежизнью? Я не удивлюсь, если ты и какую-то природную катастрофу спровоцировала. Тут как минимум тридцать человек было в замке…

— Сорок три, — морщится герцогиня. — Я хотела собрать больше, но Анри боялся именно того, о чем ты говорила! Не хотел оставить нашему сыну отравленные земли! Ух, зря я ему давала книги по некромантии читать, он вообще чуть мне план не сорвал!

— Зачем столько жертв? — с интересом спрашивает Рагна. — Для этого круга, — она кивает на фиолетовые символы, — достаточно одного-двоих. Хороший, кстати, дизайн, энергоэффективный.

— Что⁈ — удивленно спрашивает герцогиня.

— Я говорю, продуманно сделано. Сама считала или помог кто?

— Не твое собачье дело!

— Крысиное.

— Что?

— Не мое крысиное дело, — говорит Рагна.

Тут же в комнате слышится шорох и шепоток. По углам вспыхивают светящиеся глаза. В круг света от ритуального круга одна за другой подходят крысы — судя по тому, что они все просто спокойно идут, никто не бежит, ничего не обнюхивает и не сел умыть мордочку, тоже немертвые.

А ведь Ханна называла Рагну «крысиной магичкой»! Выходит, это была не просто брань? И вот почему «Серая», оказывается!

— Отвечай, — говорит Рагна. — А не то мои маленькие друзья обглодают твою белую кожу с костей.

— Да что тут отвечать! — шипит герцогиня. — Именно для этого столько жертв! Чтобы вызвать прорыв портала! Чтобы все подумали, что это портал виноват в смертях! Чтобы не заметили, что я лич — или чтобы отовраться удалось! Чтобы вырваться из замка немертвой, прекрасной и ни в чем не виноватой! С моей вдовьей долей я далеко могу уехать, даже порталом пройти — и никто меня не найдет!

Рагна хмыкает.

— Здорово придумано, конечно. А сколько людей погибнет не только среди ваших слуг, но и среди ваших подданных, отравленных некрофоном, тебе, я так понимаю, не интересно. Кто тебе помогал?

— Никто.

— Не ври!

Вместо ответа герцогиня бьет фиолетовым огнем — прямо по Рагне. Та небрежно отмахивается, огонь рикошетом попадает в пол замка и гаснет.

— Что за… — ахает герцогиня.

— Маленький курс теории, — тем же хладнокровным тоном говорит Рагна. — Лич всегда сильнее мага в нападении и слабее в обороне, да? Поэтому в битве с личем выигрывает тот, кто бьет первым. Так, да не так. Если лич появился в результате использования спонтанного выброса энергии, никого не принося в жертву, то его душа не повреждается, и нет трещины, за которое может зацепиться атакующее заклятье. Так что в обороне я не слабее, чем была. А насчет атаки — можешь убедиться.

С этими словами она щелкает пальцами — и герцогиню тоже окутывает фиолетовый огонь. Та надсадно вопит.

— Больно, да? — Рагна неторопливо подходит к ней. — Гребаная недоучка!

После чего ударом меча сносит герцогине голову. Та откатывается в угол к голове герцога, продолжая вопить.

— Кто тебе помогал? — спрашивает Рагна у головы.

— Анри! — выплевывает та. — Он думал, что я его сделаю личем! Ха! Нашел дурочку! Пусть он лучше делает расчеты — но Ядра-то у него нет! Он на мне только поэтому женился — думал, я буду все его хотелки исполнять! А братец и рад был сплавить, на престол сел с его помощью! Нашли дурочку! Я им что, разменная монета⁈

Рагна кивает каким-то своим мыслям. Она хватает герцогиню за плечо, нажатием заставляет безголовое тело опуститься на колени, затем берет за конец позвоночника, торчащий из обрубка шеи, и дергает его вверх. По позвоночнику пробегает волна яркого зеленого пламени, тело вспыхивает и рассыпается пылью — одно фиолетовое платье падает на замковые плиты. Рагна невозмутимо оборачивается к тому месту, куда укатилась герцогинина голова. Там тоже только кучка праха.

— Вот и все, — говорит Рагна.

Потом ее лицо искажает гримаса отчаяния, она запрокидывает голову — и долго, страшно воет.