Путешествие идиота

Глава 48 Блюз — это состояние души

— Ну что, капитан, начнем? — улыбнулась Авиша. Чем-то она напомнила мне Лотту, подругу Сергея. Разве что была чуть повыше ростом, да погрубее манерами. Сами понимаете, наша собачья работа не располагает к мягкости характера. И Триста двадцатый со мной согласился. Правда, я его попросил недавно, чтобы он не влезал, когда я с кем-то общаюсь. Особенно с женщинами. Особенно в некоторые моменты. Иначе такое общение становится похоже на банальную групповуху. И Триста двадцатый заверил меня, что мои доводы логичны и заслуживают всяческого уважения. Что не мешает ему продолжать вставлять свои комментарии в самые ответственные моменты.

— Давайте попробуем. Только зовите меня Юджином.

— Договорились. Что вы хотите спеть?

— Что-нибудь из того, что слушаю. Если получится.

— А что вы любите?

Тут я немного стушевался. Уж больно мне не хотелось снова ловить странные взгляды, когда я про свои музыкальные пристрастия говорю. Особенно, когда с тобой беседует такая женщина. С короткими светлыми волосами, вся из себя гибкая и сильная, словно оружейная пружинка.

— Старую музыку. Очень старую.

— Не беда, у нас хорошая база данных. Называйте исполнителя и композиции. Подберем.

— Ну… Мадди Уотерс. «Хучи кучи мэн».

Авиша постучала аккуратным кошачьим коготком по миниатюрному терминалу и подняла на меня озадаченный взгляд.

— Как-как вы сказали?

— Уотерс. «Хучи кучи мэн».

— Уотерс? Роджер? Из «Пинк Флойд»? Действительно, древность.

— Нет, не он. Мадди Уотерс. Это блюзовый исполнитель.

— Странно. У нас такого нет… А еще что-нибудь?

— Дженис Джоплин. «Саммертайм».

— Секунду… тоже пусто. Вы уверены, что хотите исполнить именно это?

— Я другого не знаю.

— Авиша, детка, ну что с того, что нету, — вмешивается каштановоголовая. — Подбери на слух. Или скачай с его терминала.

— Конечно, Юлия, — не поворачиваясь, отвечает блондинка. — Может, еще что-то вспомните? — с надеждой спрашивает она.

Я кожей чувствую ее желание помочь. Ее неожиданный интерес. Этот развернутый биочип — просто чудо-сканер. Если захочу, легко стану сердцеедом.

— «Крим». «Слипи тайм тайм», — говорю я. Вижу озадаченное выражение на ее лице и чувствую себя полным придурком. — Или «Степпин аут». Тоже нет? «Энималз», «Дом восходящего солнца»?

— Юджин, мне стыдно, но я о таких вообще впервые слышу. В базе этого нет, — признается Авиша. — Может, действительно сбросим с вашего терминала? Я уберу голоса, дел на пару минут. Идет?

Она смотрит на меня с выжидательной улыбкой. Слава богу, видя наши затруднения, народ про меня забыл. Каждый снова начал заниматься своим делом. То есть, кто чем.

— Я могу скинуть через свой чип. Мне нетрудно, — говорю я.

— Вот и славно, — обрадовалась Юлия. Потрепала меня по плечу и отвалила.

И дело пошло. Авиша перекачала через мой интерфейс несколько вещей, из тех, что пришли в голову первыми, и загрузила их в синтезатор. Так себе вещь, и лет ей прилично. Наверное, не меньше, чем этому авианосцу. Но мне многого и не надо. Мне симфонический гранд-оркестр ни к чему.

— Готовы, Юджин? — прищурилась Авиша.

Я пожимаю плечами.

— Откуда мне знать? Я никогда не пел на публике.

— Можете петь прямо отсюда. Не возражаете, если я буду смотреть? Свет я уберу, так вам будет удобнее. Или, быть может, хотите сесть за отдельный столик?

— Да нет… то есть, да… не возражаю, — совсем смешался я.

— Ребята, новенький будет нам петь. Кто засмеется — отключу климатизатор, — объявила Авиша.

Шум в отсека сразу утих, будто щелкнули рубильником. Белые пятна лиц повернулись ко мне. Как же их много!

А в следующий миг заиграла музыка, «Хучи кучи мэн». Не так, как я ее слышать привык, но все равно, очень похоже. Руки немного дрожали. Тогда я положил их на стол и начал ритм отбивать. И запел. Просто отключился и все дела. Закрыл глаза и запел. Не подражая, нет. Просто эта мелодия во мне словно отпечаталась и слова сами шли. В блюзе ведь главное что? Верно — душа. Если она у тебя есть, то все получится. Как ни странно, она у меня есть. Необычная, согласен. А что вы хотели от получеловека — полумашины? Но уж какая есть.

И я выплеснул в зал свою грусть. Свой упрек в том, что я не такой, как все. Свое желание быть одинаковым, каким мне никогда не стать. Свою страсть к человеку, которого я еще не встретил. Уж не знаю, то ли это моя беда на меня так подействовала, или Триста двадцатый ностальгии добавил, только пока я не замолчал, в отсеке не шелохнулся никто. Уж я-то знаю. Почувствовал. Все сидели и молча слушали. И глаза у многих сделались просто квадратные.

В общем, выдал я блюз. А как закончил, сорвал настоящие аплодисменты. А Авиша, так та просто глаз с меня не сводила. Очень уж я ее завел. Необычным показался. Вида она не показывала, что есть, то есть, но от ее тонкой фигурки веяло таким напряжением, куда там голой на морозе.

— Еще спой, Юджин! — раздались голоса, — Давай, отмочи еще!

Я пожал плечами и отмочил «Бэд лак блюз» Альберта Кинга. И какой-то худощавый чернокожий парень подсел ко мне и начал ритм отбивать вместе со мной. И головой с закрытыми глазами покачивать. И одна пара вышла и танцевать начала. А из меня что-то нерастраченное так и лезло. Будто копилось всю жизнь и вдруг выход нашло.

Почти без перерыва я спел им «Мадди шуз» Элмора Джеймса — любимую вещь Джо. Мы ее часто с ним пели. Народ за столиками уже стал потихоньку ногами притопывать. А черный парень мне даже подпевать пытался. Чуть из шкуры не выскочил, так его разобрало. А еще я выдал «Смоукстайк лайтин» Хаулина Волфа. А когда голос мой хрипеть начал, сразу несколько рук протянули мне стаканы с чаем.

К этому моменту народ уже толпился вокруг моего столика. Кто-то танцевал, кто-то просто притопывал ногой, кто-то хлопал в ладоши или кивал в такт. Откуда-то появилось пиво. Женщины порозовели. Глаза у них возбужденно блестели, хотя ни слова из моей билиберды никто не понимал. Пел-то я на старом слэнговом англо-американском.

В общем, весело было — не передать. Меня этот фон, что от окружающих шел, пронизывал, будто электричеством. И оттого у меня только лучше выходить стало. Авиша едва успевала новые мелодии в синтезатор свой загонять.

Я бабахнул «99» веселого Сонни Боя Уильямсона. Да так, что меня начали теребить и хлопать по плечам. А с чернокожим парнем чуть истерика не приключилась. Думал, он разрыдается. Такое внутри него творилось — жуть. Он словно в теплом море в неведомой стране плыл. И ночное небо сверху рушилось. И от этого он еще больше заводился. И меня заводил.

От «Ванг Данг Дудл» Коко Тейлор все словно ошалели. Били в ладоши, не переставая. А потом я совсем расхрабрился, и спел «Летнее время». Голос у меня не чета Дженис. Но я как раз к тому времени охрип чуток, так что вышло вполне пристойно.

А на «Доме восходящего солнца» я выдохся. Сказал, что больше не могу. Хотя мне так аплодировали, что многие отбили ладони. Прямо как на настоящем концерте. Женщины на меня смотрели… Задумчиво? Оценивающе? Кто их поймет, что у них внутри. Порой и названия тому, что они ощущают, я придумать не могу. Две дамочки, чьих лиц в темноте я не разглядел, меня даже расцеловали в щеки. И по-моему, обе явно были готовы на большее. Но мне тогда было не до того. Я был в жутком раздрае, будто нахлестался дармового виски. Без вина пьяный.

И тут меня на инструктаж вызвали. На прощание меня так хлопали по спине, что я с трудом убедил Триста двадцатого, что это не нападение. А черный парень руку мне стиснул и сказал, что я ему «братан». И что если я еще раз в кают-компании стандартную порцию закажу, то оскорблю его смертельно. Потому как он здесь кок и без него тут «всем труба».

— Я тебя так накормлю, как ты в жизни не ел. Специально для тебя пару порций держать буду. И стюардов предупрежу. Смотри — не забудь!

— Ладно, — улыбнулся я.

— Ну и петь еще приходи.

— Конечно.

Авиша мне на прощанье руку пожала. Совершенно целомудренно. Ладошка у нее была узкая и прохладная, совсем как у Мишель. Разве что немного жестче. Это конечно — ей ведь приходится со всякими железками возиться. В общем, смутила она меня. Не люблю я этих хождений вокруг да около. По мне — так лучше сразу и очертя голову — бух! Как в омут. А там — будь что будет.

Одним словом, вывалился я из этого два-ноль-восемь в совершенном раздрае.