Путешествие идиота

Глава 41 Явление призраков, или как я сошел с ума

Моим временным наставником сделали человека по имени Йозас, позывной «Бульдог». Вид у него был такой, будто он вечно в туалет опаздывал. Наверное, это оттого, что его контракт вот-вот закончится, и парню не терпелось поскорее сбежать отсюда. Так я про себя решил. А может, это у него характер такой от природы. Хотя, если бы он был таким торопыгой в полете, вряд ли дожил бы до смены. Не надо быть шибко умным, чтобы до такого додуматься. На базе этой о потерях не слишком распространяются, особенно начальство. Но по тому, как мало пилотов нам представили на следующий день, я понял, что это все, кто остался.

Многим ветеранам дали не по одному, а по два подопечных. И сразу же после представления, как по заказу, загудели баззеры, и заморгало освещение. И все кинулись куда-то бежать. «Давай за мной, новичок», — так мне Йозас сказал. И я рванул за ним.

— Я сегодня в дежурном звене, — крикнул на бегу Йозас. — У меня спарка, будешь оператором оружия.

Прибежали мы в ангар, а там суета почище, чем на рынке в день распродажи. Звено «Москито» на стартовых столах. Ускорители в режиме разогрева. Палубная команда вся поголовно в легких скафандрах. Заправщики в традиционно пурпурных куртках сноровисто скатывают шланги. Красные, как кровь, оружейники уволакивают за пламеотражающие переборки транспортные платформы с боезапасом.

Двое в коричневом сразу к нам бросились. Техники. Вмиг обернули нас в летную сбрую. Компенсирующий костюм оказался на диво чистым, и шлем тоже. И я понял, что кое-кто на борту дело свое знает. И сразу успокоился. Когда вокруг знающие люди, всегда уверенность ощущаешь.

И тут палуба под ногами вздрогнула, и тело на мгновенье налилось свинцом, а потом стало легче перышка. Это скакнула гравитация. И тут же заревели насосы. Это из отсека начали удалять атмосферу. Как на самой настоящей войне.

— Почему тревога? — спросил я у напарника.

— Призраки, — коротко ответил тот на ходу.

— Чего?

— Та самая несуществующая земная авиация. То есть по документам начальства ее как бы нет, но периодически она поднимается с какого-нибудь авианосца и дает нам прикурить. Потому и призраки.

— У них что, и авианосцы есть? — поинтересовался я, падая в ложемент.

— Конечно. Не дрейфь, у их птичек за атмосферой серьезного оружия нет. Или ракеты, или горючее, что-то одно. Да и зенитчики их щелкают — будь здоров. Готовность две минуты. Принимай пакет.

И тут же голос внутри доложил о приеме полетного задания. Немного необычно слышать голосовую озвучку того, что привык ощущать как продолжение тела. Обычно я просто знаю, что пакет пришел и загружен. Откуда — сказать не могу. Просто знаю, и все тут. Своеобразное мышечное чувство, что ли. Биочип — как дополнительный орган, так расширяет твои ощущения, что даже не задумываешься, какая часть тела их испытывает. И тела ли вообще.

— Пакет принял.

— Активация.

— Есть активация.

И я стал кентавром. Не самолетом, не человеком. Гибридом, растущим из крылатого тела. С кучей конечностей. Четырехствольная лазерная батарея. Кинетическая пушка. Восемь малых ракет «космос-космос». Пока техники докладывают командиру о готовности машины, я осторожно шевелю пальцами-стволами, привыкая к ощущениям. Смотрю одновременно на триста шестьдесят градусов. Пробую системы захвата и наведения. Голос внутри изъявляет удовольствие. Любит он драку. Вслед за ним я начинаю растворяться в волне ошалелой дури. Голова немного кружится от чувства собственной мощи. Только вот в районе печенки ощутимо покалывает — барахлит контроллер реактора накачки.

Докладываю:

— Стрелок готов, статус систем зеленый, контур 34-452 — диагностика не проходит, резервный контур отсутствует.

— Принял.

— Таблицы стрельбы не соответствуют внешним условиям, — доложил мой неугомонный голос. — Адаптировать таблицы?

— Давай, — согласился я.

— Выполняю.

В голове потеплело.

— Эй, стрелок, ты с кем это там беседуешь?

Я смутился. Настолько, насколько может смутиться многорукая безногая машина-кентавр.

— Виноват, командир.

— Лазерами не увлекайся — накачка у меня давно барахлит. На средних дистанциях бей ракетами. Лучше парами, у этих чертей противоракетные средства — будь здоров. На дальних — бей из пушки. Развалить до конца не старайся — достаточно сбить с курса атаки. Если повезет, выкрошить внешнее покрытие, дальше он сам сгорит на сходе.

— Принял.

— Таблицы стрельбы адаптированы. К бою готов.

— Черт, да заткнись ты!

Голос обиделся. Я это почувствовал под слоями полимерной брони. Но в этот раз он не промолчал.

«КОП-320 любит воевать. КОП-320 создан для боя. КОП-320 имеет боевой опыт. КОП-320 прошел адаптацию в новом теле. Доклад: уровень боеготовности — девяносто семь процентов…».

И я с тоской подумал, как не вовремя слетел с катушек. Но ничего по этому поводу сказать уже не успел. Внутри что-то кольнуло и начало размеренно сокращаться, все больше уменьшаясь. Предстартовая готовность. И вот, одновременно с протяжным писком — толчок, жесткие объятия гравикомпенсаторов, короткий плазменный след — и база быстро исчезает за кормой, превращаясь в одну из тысяч светящихся в черноте точек. Только и разницы, что она синего цвета и снабжена строкой комментариев.

«Обнаружена групповая цель, вектор 230–40, скорость 12, дальность 2000. Цель не опознана», — в доли микросекунды продиктовал голос в моей многострадальной черепушке.

И только через немалое количество системных квантов, бортовой тактический блок отобразил оперативную обстановку.

Ну и дела. Мои сумасшедшие внутренности опередили бортовой вычислитель, напрямую обработав показания сканеров. Однако удивляться некогда. Голос продолжает:

«Групповая цель, статус недружественный… наблюдаю ускорение цели… обнаружено облучение радаром… скорость цели 14… цель разделяется… расстояние 1700… внимание, ракетная атака… прошу разрешения задействовать средства ПРО…»

«Разрешаю…», — машинально говорю. И командиру:

— Атака по вектору 230-40, цель групповая, 3 единицы, скорость 14, ПРО задействована…

— Принял… уклонение… сближение… — отзывается командир, и я чувствую, как часть меня корчится от боли в тисках несовершенных гравикомпенсаторов. Выворачивая глаза-стебли, наблюдаю струи маневровых дюз по правому борту: «Москито», словно дикий мустанг, взбрыкивает, выполняя набор ошеломляющих кульбитов.

«А этот Йозас ничего, рулить умеет…», — думаю я-человек. И тут же лазерная батарея выдает серию импульсов. Я ощущаю это так, словно махнул несуществующей и жутко длинной рукой, сметая приближающиеся «подарки». Причем, помимо своей воли. А еще я издаю душераздирающий визг. Это мое тело-кентавр задействовало генератор постановки помех. И мгновенное удовлетворение — рука загребла и раздавила тройку каких-то железных мошек.

«Уничтожено 3 единицы ракет „космос-космос“, тип не определен», — тут же продублировал внутренний голос.

«Принял», — отвечаю и даже не удивляюсь, что докладываю своим свихнувшимся внутренностям. Как будто для меня это в порядке вещей.

«Групповая цель, вектор 120–30, скорость 13,6… дальность 1200… цель на курсе атаки… опасность — время реакции бортового вычислителя недостаточно для успешного противодействия… запрашиваю самостоятельные действия».

Я схожу с ума, или в голосе моего странного визави слышны панические нотки?

«Разрешаю.»

И меня захватывает знакомое ощущение стального тела. На этот раз я превратился в жуткий гибрид с огромным количеством конечностей, глаз и ушей. Страха нет. Я давлю его методичными и быстрыми, как уколы, усилиями по предотвращению опасности. Во мне нарастает пьянящий азарт. План боя проявляется, постепенно обретает контуры, словно детский цветной рисунок. Меня распирает от собственного совершенства. Я открываю огонь. Частички меня вырываются из тела и пронзают пространство. Вспышка! Пара из первой тройки истребителей расходится подо мной веером. Третий беспорядочно кувыркается, по инерции уносясь прочь и разбрасывая куски развороченной обшивки — глупым вольфрамовом шарикам из моей кинетической пушки, разогнанным до полутора сотен километров в секунду, постановщики помех до одного места.

Пара ракет срывается с пилонов, и их белые росчерки мгновенно превращаются в невидимые простому глазу точки. Я тяну свои щупальца к ведущему второй тройки. Противники расходятся, сорят облаками фольги, ставят помехи, сбрасывают имитаторы. Однако его ПРО слишком слаба. Ему больше нечего противопоставить моим посланцам, кроме ускорения и маневра. Я веду ракеты расходящимися курсами, игнорируя бледные ложные контуры, пока не беру истребитель в клещи. Последний, отчаянный рывок в сторону всей мощью маневровых двигателей. В сотне метров от остроклювого силуэта мои подарки взрываются. Самолет попадает в конус разлета стальных шариков, тяжело отваливает в сторону. Никуда теперь ему не деться. С поврежденным внешним покрытием он неминуемо сгорит в атмосфере.

Пара из первой группы пытается зайти в хвост с противоположных сторон. Отчаянные ребята! Им не хватает скорости, поэтому они собираются бить вдогонку. Как только один из них выходит на курс атаки, я отправляю ему в подарок серию выстрелов из пушки. Одновременно с резким маневром своего носителя. Облачко пара, полупрозрачная дымка — и самолет исчезает. Второму заходит в хвост пара «Москито» из дежурного звена. Не скупясь, сбрасывают пачку ракет. Вертясь, как ужаленный, землянин пытается уйти из-под удара. Сразу несколько ракет настигают его, превращая в кувыркающуюся развалину.

Выстраиваясь клином, атакуем оставшуюся тройку. Враг удирает, сжигая сопла на форсаже, и только подраненный мною ведущий разворачивается нам навстречу. Ему уже нечего терять, он все равно что труп, вопрос только в том, когда у него кончится горючее.

Я сжигаю лазерами его жалкие подарки — пару малых ракет. Боль в области печени — перегрев генератора накачки. Еще один-два противоракетных импульса, и меня будут ловить по кусочкам.

Прогноз курса. Траектория перехвата рассчитана. Огонь! В короткой вспышке света атакующий истребитель теряет правую плоскость. Останавливающий импульс у шарика, да еще на встречном курсе, таков, что пилот наверняка превратился в кусок хорошо отбитого мяса. Самолет беспорядочно кувыркается нам навстречу и проносится мимо. Мои ведомые, упражняясь в стрельбе, прошивают его лазерными уколами.

Я выныриваю из железного сна.

«Я КОП-320, атака отражена, расход боеприпасов для орудия двадцать процентов, расход ракет двадцать процентов, генератор накачки вышел из строя…»

— Стрелок! Стрелок, ответь командиру… — слышу внутри монотонный повторяющийся вызов.

— Стрелок — командиру…

— Цел?

— Цел.

— Почему не отвечаешь на вызов?

А что я могу ему ответить? Что был весь из себя железный и отражал атаку, опережая целеуказание бортовой системы?

— Стрелок — командиру. Я в норме. Сдох генератор накачки.

— Понял. Идем на базу.

И звездочка авианосца начала расти. А потом звезды заслонила огромная черная тень, и мы плыли в магнитных захватах, как большая рыбина в черной холодной воде.

Вот ведь какая интересная штука — я только что три самолета вместе с людьми в пыль превратил, а в голову всякая ерунда лезет. Наверное, я к этим делам в прошлой жизни привычным был.

Едва техник помог мне выпутаться из ремней, как Йозас начал сыпать вопросами.

— Ты почему молчал? Диагностика показывает — вроде спишь, а огонь ведется. И бил ты раньше, чем такблок цели выдавал. Что это за хрень такая?

— Извини. Нечаянно вышло.

Мне и в самом деле неловко было. Первый день, а уже недовольство вызвал. И еще та штука во мне, что вдруг начала жить своей жизнью. Мало мне было своих проблем, так еще какая-то ерундовина внутри норовит мной командовать.

Но Йозас быстро остыл и сказал:

— Да не за что извиняться. Три истребителя в говно, да еще на нашей телеге, это нажо сильно постараться. Ты только так больше не отрубайся, а то автоматика меня с ума сведет.

— Договорились.

Потом я с другими пилотами сидел на раскладном стульчике и прихлебывал обжигающий кофе. И краем уха слышал, как в дальнем углу ангара техники переговариваются. Показания бортового регистратора просматривают, наверное. Интересно, как там мои чудачества в записи смотрятся?

Один из технарей доказывал, что по всем показаниям я дрых, аки младенец.

— Энцефаллограмму видишь? А дыхание?! А мышечный тонус! Говорю тебе — мертвый сон!

— Мертвый-то мертвый, а левое полушарие активно. И пульс, будто спринт бежит, — возражал другой.

Спорили они негромко, и все время на нас оглядываясь. Думали, нам не слышно. Откуда им знать, что я не как все?

— Я так думаю — нечисто тут. Малахольный он какой — то. Угробит машину, — сказал один, невысокий.

— Три истребителя, да на незнакомой машине, да еще на спарке. С такими результатами пускай хоть под себя делает! — ответил другой. — Вытру, не переломлюсь.

И все с ним согласились. А пилоты из дежурного звена тем временем говорили мне, будто крут я, аки унитаз в адмиральском гальюне. И спросили, на чем летал раньше. Я и ответил, что на «Гепарде» у Виккерса. Вроде испытателем немного халтурил. И они уважительно покивали. Мол, оно и видно. И еще — что тут с пилотами полная задница. Впрочем, с остальным персоналом тоже.