Птицы

Глава 8 Кофейный пунш, женщина, похожая на мухоловку, и… убийца

Финч бежал.

Пальто было распахнуто, шарф болтался за спиной, как собачонка на поводке, а ветер разметывал синие волосы — шапка куда-то подевалась.

Он оглянулся. Убийца был уже в двух домах от него. Сжимая в руке револьвер, тот несся следом, стремительно сокращая разделявшее их расстояние.

— Помогите… — выдохнул Финч. — Помогите, кто-нибудь!

Лишь только эти слова сорвались с его губ, появилось осознание, что звать на помощь не имеет смысла: никто ему не поможет, никто не справится с убийцей. Тот был быстр. Очень быстр.

Финч мчался как только мог. У него не было времени даже на то, чтобы ненавидеть Арабеллу, но в голове тем не менее назойливым дверным молотком стучала мысль, что именно эта проклятая рыжая девчонка виновата во всем. И как он мог ей довериться? Какой же он дурак!

Нога Финча угодила в выбоину между камнями брусчатки. Он вскрикнул и рухнул на мостовую, больно ударившись коленками. Одежда и волосы тут же покрылись снегом, снег набился под манжеты пальто и в башмаки, но мальчик этого не замечал. Он попытался встать, поскользнулся и снова упал.

Финч поднял голову. Убийца был совсем близко…

А как все буднично начиналось…

…Несколько часов назад, когда время едва перевалило за девять утра, слегка взволнованный, но не более, Финч разглядывал в трамвайный иллюминатор проплывающие внизу кроны деревьев.

Трамвай полз над парком. Путанные заснеженные ветви сплелись паутиной под самыми рельсами, и это древесное море, куда ни кинь взгляд, казалось безбрежным. Лишь кое-где вздыбленные волны ветвей прерывались верхними этажами домов и кофейными черепичными крышами. Тут и там мигали одноглазые семафоры, установленные на длинных мачтах, — они указывали путь для ленивых пузатых дирижаблей, медленно волочащихся по небу над парком. Было до боли странно и удивительно наблюдать за дирижаблем, летевшим на одном уровне с трамваем…

«Арабелле здесь бы понравилось», — подумал Финч.

Сегодня был последний день занятий перед так называемым штормовым перерывом, когда город оказывается во власти снежной бури и занятия отменяются. Само собой, Арабелла не могла пропустить школу в такой день, ведь учителя должны были выдавать задания на весь перерыв в учебе.

Финч предупредил ее, что прекращать расследование не станет — до снежной бури оставалось очень мало времени, и он не мог тратить его понапрасну, прозябая в унылых классах. Никаких возможных наказаний за очередной прогул он больше не боялся. Да и что эти по-вчерашнему скучные учителя из скучной Фьорити могли ему сделать? Вряд ли у них нашлось бы что-нибудь из арсенала наказаний мадам Вортты из Фогельтромм. К тому же они его уже лишили каникул…

Финч ожидал, что Арабелла огорчится из-за того, что он собрался идти по следу дальше, не дожидаясь ее, но девочка восприняла это едва ли не равнодушно. Сперва он заподозрил неладное, но потом вспомнил, с кем имеет дело: мисс Арабелла Джей, первая ученица класса, просто жить не может без уроков. Финч попрощался с ней и отправился в город.

И вот так он оказался в одиночестве в трамвае очень далеко как от дома, так и от школы.

«Станция Гренадский парк. Фейни!» — сообщил голос из вещателей, прервав его мысли, и трамвай остановился.

Финч поднялся, натянул шапку и направился к двери. Он и еще несколько пассажиров вышли из вагона и оказались на станции.

Станция представляла собой небольшую площадку под стеклянной крышей. Здесь были несколько скамеек, билетная касса и по совместительству газетный киоск, а также вертикальная тепло-решетка для чистки пальто. Располагалась станция на высоте ста футов от земли, не меньше, и за большими круглыми окнами виднелись лишь кроны деревьев самого большого парка в городе.

В дальнем конце площадки темнели два дверных проема: из одного выходили отправляющиеся, в другом исчезали только что сошедшие с трамвая. Финч поспешил присоединиться к последним.

Переступив порог, он встал на ступеньку винтовой механической лестницы, и та понесла его к земле.

Где-то под лестницей звенели цепи, раздавался приглушенный рокот шестерней. Финч глядел себе под ноги — он не доверял подобным штуковинам и боялся, что его зажует, но, видимо, сегодня лестница уже позавтракала парочкой мальчишек, и он, целый и невредимый, подъехал к земле. Глянув по сторонам, Финч достал карту.

Судя по ней, ему требовалось дойти до перекрестка и свернуть на аллею под названием «Вейден». Так он и сделал.

Нужная аллея нашлась быстро, но путь по ней, в свою очередь, был не в пример дольше. Несмотря на то, что вдали виднелись парковая решетка и дома района Фейни, аллея Вейден оказалась длинной, как проспект. Сходство усугубляло то, что по ней ездило немало транспорта — еще больше ходило. «Неффы», экипажи на механических ногах, перешагивали пешеходов и тех, кто сидел верхом на самоходных санях, будто не замечая их. Одна такая громадина, лязгая, переступила прямо через Финча, и ему на миг даже показалось, что она его сейчас раздавит своим огромным черным брюхом, но днище «неффа» проползло на высоте около пятнадцати футов и не задело бы мальчика, даже если бы тот встал на ходули.

Вейден пересекали другие аллеи, на перекрестках стояли афишные тумбы, афиши на которых сообщали о каком-то «исключительно занимательном» спектакле «Гадкий жених». Подписи уверяли, что если вы пропустите эту «головопомрачительную и умокружительную» пьесу, у вас тут же появится плешь, а в кармане заведется мышь.

У тумб стояли почтенные джентльмены с зонтами и шумно обсуждали грядущую премьеру, из чего мальчик сделал вывод, что пьеса даже с таким глупым названием способна вызвать ажиотаж.

Наконец, Финч добрался до парковой решетки. Рядом с ней расположился «Фонарь констебля».

Полицейский пост здесь представлял собой нечто, наподобие трамвайной станции — сооружение было возведено над деревьями, к нему вела винтовая механическая лестница. Окна светились, и в них проглядывали очертания наблюдавшего за парком служителя закона в шлеме. Рядом с «Фонарем констебля» был пришвартован служебный полицейский дирижабль — крошечный темно-синий аэростат с доброй дюжиной винтов и застекленным носом гондолы слегка покачивался на ветру.

Выйдя из ворот Гренадского парка, Финч оказался на улице, вся противоположная сторона которой была застроена рядом домов — ну, или одним длинным домом со множеством дверей — это с какой стороны посмотреть.

Садиться в общественный транспорт, вроде «флеппина», не имело смысла — нужная Финчу улица и нужный дом располагались недалеко, и, перебравшись через мостовую, мальчик углубился в жилые кварталы.

Фейни был одним из центральных районов города и чем-то напоминал слегка более сонную версию Рривв, но, в отличие от последнего, который от подвалов и до чердаков заполонили различные вывески, здесь указатели с названиями улиц и номера домов найти было не сложно.

Время от времени сверяясь с картой, Финч шел по тихим уютным улочкам, во все глаза разглядывая вывески и витрины.

Причудливого и необычного в Фейни было много. В окне аптеки, к примеру, стояли большие стеклянные банки, заполненные зеленой жидкостью, в которой плавали какие-то странные существа, похожие одновременно и на уродливых младенцев, и на осьминогов. В витрине цирюльни устроился на стульчике джентльмен с газетой; его волосы были такими длинными и разросшимися, что занимали собой все пространство за стеклом. В окне лавки плотоядных растений стояли громадные мухоловки в горшках — мистер Блувин был бы впечатлен. Возле дверей под вывеской «Мот» на тонкой цепи сидел крошечный гремлин с пустым ртом — все его зубы были выдерганы. Он жалобно скулил, обнимая себя ручонками, но это не слишком помогало от холода. Финчу стало жаль беднягу, но ничем помочь ему он не мог. К тому же у него было дело…

Сколько бы странностей кругом не было, Финч думал лишь об одном. Все его мысли занимало место, куда он направлялся. Шаг за шагом, следуя по ухоженным тротуарам Фейни, он приближался к настоящему логову злодея. И вскоре он его нашел.

Финч сверился с картой. Все верно — он пришел по адресу. Улица Пикард, дом № 8…

Уже опробованная однажды схема, не подвела и на этот раз. С утра первым делом Финч отправился в адресную контору Горри. Там он выстоял в очереди, поскучал и немного позлился из-за неторопливости и занудства мадам Крейслиц, но это того стоило: к добытому с таким трудом имени «Гораций Горр» прилагался адрес.

И вот он, Финч, стоит здесь и глядит на указанный дом.

Это было трехэтажное строение из темно-коричневого кирпича, с покатой заснеженной крышей. В больших окнах-витринах в вальяжных позах застыли манекены, облаченные в пальто и шубы. Стёкла пестрели надписями:

И в конце скромно добавлялось:

Лесенка в три ступени вела к входной двери, также застекленной. Над ней висела кованая вывеска:

Финч проглотил вставший в горле ком. Что за тайны его там ждут? Что из себя представляет этот Гораций Горр? Неужели скоро выяснится, что этому Горацию Горру нужно было от дедушки?

Преодолев уже начавший было пробираться по коже мурашками страх, Финч крепко сжал кулаки. А затем решительно поднялся по ступеням, толкнул дверь и вошел в ателье.

«Как хорошо, что кто-то когда-то изобрел тепло-решетки! — подумал мальчик. — Благодаря этому чудесному изобретению, можно стоять у входа, и никто не подумает, что ты здесь впервые и неловко топчешься у порога!»

И тем не менее на деле Финч именно что неловко топтался. А еще глядел на представший перед ним интерьер ателье, боясь моргнуть.

Всем своим видом «злодейское логово» напоминало кофейный салон. Хоть Финч никогда не бывал в таких салонах, он предположил, что именно так они и должны выглядеть. К тому же, судя по крошечным миленьким чашечкам и ползущему по помещению запаху, здесь явно пили кофе.

В ателье негромко звучала музыка, вырываясь из рога граммофона. У боковой стены, рядом с камином, расположились кресла, в которых с комфортом устроились несколько джентльменов: некоторые из них переговаривались между собой, другие читали газеты, при этом все курили сигары. Там же стоял столик с бронзовым кофейным варителем — то и дело его механическая рука передавала ожидающим джентльменам чашечки с кофе.

Свет с улицы, несмотря на огромные окна-витрины, в ателье почти не проникал, и оно тонуло в вязкой дрожащей полутьме. В глубине помещения стояли столы, на которых до самого потолка громоздились рулоны с тканью и шерстью. Вдоль стен выстроились манекены в пальто и цилиндрах — скрипя деревянными суставами, они время от времени меняли позы, и в этих их дерганых движениях ощущалось нечто жуткое. Финч вздрогнул, когда один из манекенов повернул к нему голову.

— Прошу вас! — раздался вдруг женский голос, деловой и властный. — Ваша очередь!

Мальчик успел испугаться, но быстро взял себя в руки: обращались не к нему.

— Мистер Скепсинс, поторопитесь, будьте так любезны!

Пухлый джентльмен в одном лишь полосатом нижнем трико да носках с подтяжками прошел мимо Финча и поднялся на небольшой квадратный помост в центре ателье, обитый с виду мягкой вишневой тканью; рядом с помостом стояли три выключенных автоматона в жилетках и с галстуками-бабочками. Мистер Скепсинс развернулся лицом ко входу и замер, словно конферансье, готовый дать речь.

— Поднимите руки, сэр! — сказали ему.

Мистер Скепсинс сделал, как было велено: поднял руки вверх, из-за чего стал походить на жулика, застигнутого не в лучшем положении.

— Ну что вы, мистер Скепсинс, просто разведите их в стороны. Вы ведь не в полиции, право!

От кресел зазвучал смех, и мистер Скепсинс, сам усмехнувшись, развел руки в стороны.

— Я бы попросил полегче со щекоткой, мадам Крипке! — воскликнул он и бросил почтительный взгляд в сторону.

— Ну, это уж как получится… — ответили ему.

Финч поглядел туда, откуда раздавался женский голос, и, хоть и не без труда, различил его обладательницу. Женщина в темно-красном платье сидела на высоком стуле за стойкой и почти не шевелилась. В руке она держала черный мундштук с тонкой папиреткой. Мадам Крипке, была дамой в возрасте и обладала резкими строгими чертами лица, в ее красноватых, слегка тронутых сединой волосах торчали длинные острые спицы. Кем именно эта женщина являлась, Финч так и не понял, но вела она себя так, будто была в ателье главной.

— Портные, за дело! — воскликнула мадам Крипке и толкнула рычаг на стойке.

В тот же миг глаза-лампы троих автоматонов, стоявших без движения у помоста, зажглись. Механоиды, окружив покрывшегося испариной мистера Скепсинса, принялись его обмерять и тут же обшивать. В изящных латунных пальцах сверкнули булавки, раздалось преждевременное «Ой!» мистера Скепсинса, и детали будущего костюма начали соединяться прямо на клиенте. Для всех присутствующих это было не более, чем рутиной, и Финч напомнил себе, что ему тоже не стоит удивляться.

Осознав, что слишком долго стоит у дверей, мальчик сошел с решетки и направился к пустующему креслу. Он надеялся, что джентльмены не поднимут шум, стоит ему только приблизиться, но они были слишком заняты газетами и беседами, так что попросту не обратили на него никакого внимания.

Финч уселся в кресло и тут же похвалил себя за верное решение притвориться клиентом — с того места, где он сидел, открывался прекрасный обзор на все ателье. Мальчик сразу же увидел то, что раньше было скрыто за пирамидами рулонов ткани, — заднюю дверь, вероятно, ведущую во двор, а еще лестницу на этажи, тонущую в потемках.

«Наверное, сам Гораций Горр наверху», — подумал он.

— Мадам Крипке! — боясь шевельнуться, воскликнул мистер Скепсинс. — У вас предусмотрены скидки за уколы булавками?

— Не стоит, мистер Скепсинс, — ответила женщина. — Наши портные крайне аккуратны. Но если вы так уж хотите скидку, я могу попросить их кольнуть вас.

Довольная собственной шуткой, мадам Крипке рассмеялась, а затем крутанула колесико стоявшей перед ней лампы, увеличивая огонек, и начала что-то записывать в толстую тетрадь, лениво помакивая перо ручки в чернильницу.

За стойкой стало светлее, и Финча буквально пригвоздило к креслу, когда он увидел то, что висело на стене за ней. Мадам Крипке сидела в тени огромной и весьма мрачной картины в витой раме. На этой картине был изображен сам хозяин ателье. Это был он! Человек в черном!

Гораций Горр, джентльмен сорока пяти-пятидесяти лет, являлся обладателем широкого тяжелого лица, дымчатых бакенбард и хмурых косматых бровей. Крупный нос нависал над жесткой складкой рта, глаза щурились, будто хозяин ателье проверял, из какого вы теста.

Человек в черном был в костюме, который описывал мистер Хэмм, — в пальто с воротником из вороньих перьев и низко надвинутом цилиндре, отбрасывающем на лицо глубокую тень. В руке он сжимал трость с серебряной рукоятью в виде песьей головы.

— А что мистер Горр? — раздалось вдруг совсем рядом, и Финч дернулся от неожиданности. Задавший вопрос тощий джентльмен в круглых очках обращался к сидящему в соседнем кресле престарелому обладателю навощенных бакенбард, острыми кончиками которых, несомненно, можно было заколоться.

— А что с ним? — спросил собеседник.

Господа, ожидающие своей очереди, перешли с абстрактных тем к обсуждению самого ателье и его хозяина.

— Я слышал, что некоторые костюмы он шьет сам! Без этих… — презрительно поморщился первый джентльмен, ткнув сигарой в автоматонов, обшивающих мистера Скепсинса.

Ему ответили снисходительным смехом, а один из присутствующих пояснил:

— Ну, почтенный, для этого вам нужно быть не менее, как банкиром. Мои соболезнования.

И все снова рассмеялись. Кроме джентльмена, заинтересованного в личном обслуживании хозяином ателье.

— Я всего лишь хотел убедиться, что слухи не врут и что мистер Горр сам все измеряет, кроит и шьет. Я-то думал, так уже не делают…

— Мистер Горр делает, — ответил другой джентльмен, до того молчавший. — Но для этого нужно быть исключительным клиентом, да и пошитые лично им костюмы стоят баснословных денег.

В беседу включился старичок с моноклем в левом глазу — он заговорил с весьма заговорщическим видом:

— А вы слышали о том, что мистер Горр добывает многие редкие и ценные меха не то, чтобы очень законным способом?

— Удивили! Именно поэтому и вы, и мы здесь, а не в «Жирабо́», где их осунувшийся клерк только и может твердить свое это: «Простите, но никаких воротников из меха ночных котов. Отлов ночных котов запрещен…» А здесь, у Горра, скажу вам по секрету, моей супруге пошили целую шубу из меха ночного кота. Что там какой-то воротник!

Джентльмены покивали и замолчали. Под потолок ателье отправилось еще пару клубов дыма. Кто-то нервно забарабанил пальцами по подлокотнику кресла, кто-то проверил время, достав часы на цепочке, а кто-то перелистнул страницу газеты. Прошло всего пятнадцать секунд тишины, но общество ожидающих своей очереди джентльменов снова заскучало без сплетен.

— Господа! — спас ситуацию один из них. — Что думаете о «Гадком женихе»? Кто-то уже ходил? Есть отзывы?

Прочие с удовольствием поддержали богемную тему:

— Я слышал, что их главный актер — тот еще фрукт!

— Вы хотели сказать, овощ? Потому что, как мне говорили, он не играет, а пускает слюни!

Все рассмеялись.

Когда джентльмены перешли к обсуждению туалетов актрисок и мест в зале, Финч понял, что оставаться здесь дольше бессмысленно.

«Нужно пробраться наверх!»

Глядя на лестницу, которая вела на этажи, Финч с досадой отметил, что ему предстоит пройти через все ателье. Он перевел взгляд на автоматонов-портных — те буквально не поднимали голов от работы, в то время как у их «жертвы» уже явно затекло все тело от неизменности позы. Мадам Крипке, как и прежде, курила папиретку и что-то записывала в толстую тетрадь.

Все были заняты своими делами, и Финч воспользовался этим. Он встал с кресла и блуждающей походкой направился к столам с рулонами, сделал вид, что разглядывает ткани. При этом, якобы невзначай, начал подбираться все ближе и ближе к лестнице. Никто не замечал его перемещений, и Финч немного осмелел.

«Сейчас я узнаю все тайны Человека в черном!» — подумал он и уже поставил ногу на первую ступеньку, когда…

— Могу я вам помочь, юный сэр? — раздался вдруг голос за спиной, и Финч обернулся.

Перед ним стояла мадам Крипке с оттопыренным в сторону мундштуком, зажатым между пальцами и подозрением в глазах. И как это она умудрилась оказаться рядом, когда он только что видел ее за стойкой?!

— Да, мэм, — пролепетал Финч. — Мне… мне нужен мистер Горр.

— Зачем? — удивилась мадам Крипке.

— Пошить костюм. Это же ателье мистера Горра?

Женщина снисходительно улыбнулась.

— Так и есть, но мистер Горр почти не шьет костюмы лично. К тому же его сейчас нет. Ненадолго отлучился. Уверена, я смогу вам помочь. Какой костюм вам нужен?

— Выходной, мэм, — выдал Финч заготовленную заранее ложь. — Для всяких… эм-м… званых вечеров.

— Званых вечеров?! — Она недоверчиво изогнула бровь. — Ну-ну…

«Кажется, меня раскусили! — отчаянно подумал Финч. — Она понимает, что я бедняк! Она слишком умная! Не может помощница злодея не заметить, что я одет в старую школьную форму!»

Между тем «помощница злодея», если все и поняла, то не подала виду.

— У нас самые лучшие и редкие ткани и меха из тех, которые только можно достать, — с гордостью сказала мадам Крипке. — Есть даже шерсть мохнатого снежного червя. Очень модно для шуб и воротников в нынешнем сезоне.

— А можно что-то такое? — Финч ткнул пальцем в портрет мистера Горра.

Мадам Крипке бросила быстрый взгляд на картину и рассмеялась.

— Нет! — ответила она. — Это решительно невозможно. Такие пальто уже давно не шьют. Да и носят их разве что сам мистер Горр и его компаньон.

Финч напрягся:

— Компаньон? — спросил он. — Но на вывеске только одно имя, и я подумал…

— О, так было не всегда, — сказала мадам Крипке, после чего затянулась папиреткой, выпустила изо рта струю дыма и решительно вернула тему в изначальное русло: — Так что мы будем делать, юный сэр? С костюмом для ваших… — она сделала выразительную паузу, — званых вечеров?

Снег падал большими хлопьями, напоминающими перья. Финчу казалось даже, что в уличном шуме он слышит звук распарываемых подушек, из которых эти перья и сыплются.

Мальчик неуверенно топтался у входа в ателье и пытался решить, что же делать дальше. Никаких подробностей он не узнал, никаких тайн не выведал, не получилось даже понаблюдать за Человеком в черном.

Мадам Крипке предложила Финчу вернуться немного позже, в сопровождении мамы, папы, или гувернантки, и он не стал спорить и уточнять, что такое «гувернантка», чем бы, вероятно, вызвал лишние подозрения у этой важной дамы, и выдворился из ателье вон.

Финч не мог отправиться домой просто так — слишком долгий путь он проделал, слишком много волнений испытал, чтобы в итоге это все оказалось напрасным.

«Мадам Крипке сказала, что мистер Горр отлучился ненадолго, — подумал Финч. — Я должен просто его дождаться».

Слоняться возле ателье было рискованно, да и мерзнуть под таким снегопадом не хотелось.

Финч огляделся, высматривая какой-нибудь подъезд или навес над ближайшими лавками, но почти сразу же обнаружил кое-что получше.

На другой стороне улицы располагалась кофейня. Ее большие светящиеся окна выходили прямо на ателье. Вывеска гласила:

«Что за причудливое название!» — подумал Финч и, сорвавшись с места, вприпрыжку бросился к кофейне.

Оказавшись у двери, он увидел щит, больше похожий на грифельную доску, на которой изящным почерком было выведено:

Внизу стояла приписка:

Решив, что лучше и придумать сложно, Финч вошел в кофейню, и его тут же окутал запах кофе.

Финч бросил взгляд по сторонам. В кофейне было очень уютно: горели камины, на небольших столиках стояли лампы под круглыми абажурами. За столиками в удобных креслах сидели в основном почтенные джентльмены, погруженные в газеты или книги.

У дальней стены располагалась стойка, заставленная колоннами кофейных чашек и блюдец. Также по всей кофейне были расставлены коричневые и кремовые шляпные коробки.

«Интересно, — подумал Финч, — в какой из них находится та самая лестница?»

Дождавшись, когда тепло-решетка сделает свое дело, мальчик направился к столику у окна. Возле него он нерешительно огляделся, но так и не увидев, у кого можно было бы спросить разрешения, просто уселся в кресло.

Первым делом он посмотрел в окно — ателье было прекрасно видно. После чего глянул на прочих посетителей и сразу же отметил то, что все сидят без верхней одежды. Боясь выдать, что он в кофейне впервые в жизни, Финч поспешно снял пальто, шарф и шапку и повесил их на вешалку, стоявшую в нише рядом.

К его столику пляшущей походкой подошла румяная девушка с каштановыми волосами, подвитыми и собранными на макушке в виде причудливого цветка. На ней были темно-коричневое полосатое платье и бежевый фартук.

— Добро пожаловать в «Лестницу в шляпной коробке», — сказала девушка. — Мое имя Шарлотта Бримс, но все зовут меня мисс Шарлотта. Что будете заказывать, юный сэр?

Финч выдал первое, что пришло в голову:

— Лучший в городе кофейный пунш и кремовое пирожное.

— Отличный выбор! — с улыбкой похвалила мисс Шарлотта. — Что-нибудь еще?

— Э-э-э… нет. Больше ничего, — ответил Финч смущенно. И добавил: — Благодарю.

Девушка задорно подмигнула ему:

— Тогда я спешу исполнить ваш заказ!

— Мисс Шарлотта, — промямлил Финч, краснея, — можно задать вам вопрос?

— Конечно, милый! Какой?

— А почему… почему «Лестница в шляпной коробке»?

Девушка хмыкнула. Судя по всему, этот вопрос задавали часто.

— Есть целая история, — сказала она. — Говорят, наверху, над нами, жил один писатель, и однажды, вернувшись домой, он обнаружил, что у него на кровати стоит неизвестно откуда там появившаяся шляпная коробка, в которой ничего не было, кроме маленькой лестницы. Хозяину кофейни понравилась эта история, и он назвал это место «Лестницей в шляпной коробке».

— А что было с этой коробкой? Откуда она взялась? И куда вела лестница?

— Никто не знает, — многозначительно округлив глаза, сказала мисс Шарлотта. — Это тайна без разгадки, поэтому она по-прежнему остается такой интригующей. Все, я побежала! Лучший в городе кофейный пунш и кремовое пирожное не прилетят сюда сами на крошечном пирожном дирижаблике!

Она ушла, а Финч уставился в окно. Он глядел на ателье, на проезжающие мимо экипажи и думал о лестнице внутри шляпной коробки. Куда же она вела? И откуда взялась в комнате писателя?..

По улице медленно прополз черный двухэтажный экипаж. Финч вздрогнул. Это был «фроббин»! Экипаж проехал мимо ателье и, не останавливаясь, двинулся дальше. Приглядевшись, Финч понял, что «фроббин» вовсе не черный, а фиолетовый. «Должно быть, здесь таких полным-полно», — подумал мальчик.

Тут вернулась мисс Шарлотта с подносом. На нем стояло блюдце с чем-то, напоминающим помесь судейского парика и морской ракушки, а в чашке дымился темно-красный, почти черный, кофейный пунш. Все это переместилось на столик напротив мальчика.

— Угощайтесь, юный сэр, — с улыбкой сказала мисс Шарлотта и отошла от его столика — какой-то старик поднял руку с пустой чашечкой — видимо, просил обновить ему кофе.

Финч никогда прежде не пробовал кофейный пунш. Он понюхал варево в чашке — от него распространялся крепкий и очень душистый аромат.

Осторожно отпив немного, в тот же миг Финч чуть не упал в обморок. От одного глотка кровь внутри него будто бы закипела, а из ушей едва не пошел пар. Даже голова слегка закружилась, и Финчу показалось, что он вот-вот умрет. И все же, несмотря на свои странные ощущения, мальчик решил, что не может вот так запросто взять и умереть, не попробовав пирожное, и взял в руки ложечку.

Пирожное было просто восхитительным. Чего-то столь же вкусного, Финч мог бы поклясться, он в своей жизни никогда не ел. Крем таял во рту, по мнению мальчика, неподобающе быстро, но подействовало пирожное на него невообразимым образом — настроение мгновенно улучшилось.

«А Арабелла в школе, — злорадно подумал Финч. — Высчитывает свои Странные числа или корпит над идеальным наклоном букв на уроке каллиграфии и письма. И даже мечтать не может о кремовом пирожном или о лучшем в городе кофейном пунше!»

К кофейному пуншу Финч привык глотка с четвертого, и ему больше не казалось, что тот так уж крепок. И вскоре он его как следует распробовал, а уже через полчашки мог бы поклясться, что во всем городе лучшего пунша ни за что не сыскать. Но уж чего мальчик не замечал, так это того, что коронный напиток кофейни имел свойство убаюкивать.

Финч глядел в окно — на снег, на светящиеся окна здания напротив. Справа от входа в ателье темнел проезд во двор. «Должно быть, именно туда ведет задняя дверь».

Финч наблюдал за сонно проползающими мимо экипажами и ложка за ложкой отправлял пирожное в рот, пока от него ничего не осталось. Не забывал он и про обжигающий горько-сладкий кофейный пунш.

Тепло, уют и коварный напиток постепенно победили Финча.

Разговоры посетителей и шелест страниц кругом в какой-то момент слились и стали напоминать мерный гул, доносящийся откуда-то издалека. Огонь в каминах будто прилег к углям, а тени, наоборот, выросли и стали бродить по кофейне.

Голова Финча склонилась на подбородок. Он на мгновение закрыл глаза и сам не заметил, как заснул.

Ему снилось, что он бредет через заснеженный город, пробирается сквозь снегопад, кого-то преследует. Вот только черная фигура в метели неизменно тает в снегу, стоит ему хоть немного к ней приблизиться. «Мисс Коллн! — зовет он, пытаясь перекричать вой ветра. — Вернитесь, мисс Коллн!»

Но мисс Коллн не слышит. Неожиданно Финч опускает глаза и видит кровь на снегу… черную не-птичью кровь. Он идет по следу, вглядываясь в заметаемый тротуар, пока не оказывается у каких-то дверей. Задрав голову, Финч пытается прочитать то, что написано на вывеске:

— Как вы не понимаете: это сговор! — раздался раздраженный голос совсем рядом, и Финч открыл глаза.

Говорил какой-то седовласый джентльмен, обращаясь к другому седовласому джентльмену. Они сидели за соседним столиком.

— Позвольте, сговор состоит в том, что акции Уолшшей взлетят после бури? — уточнил собеседник.

— Как и Горбиста, сэр, не забывайте о Горбисте.

Судя по всему, за соседним столиком шло обсуждение газетных передовиц, неустанно вещающих о каждом чихе магнатов города.

Финч вдруг обнаружил, что завернут в клетчатый плед, и, как ни старался, все никак не мог взят в толк, откуда тот взялся.

— О! — обрадованно воскликнула мисс Шарлотта. — Вы проснулись!

Девушка подошла к нему. Она глядела вовсе не строго, а, как и раньше, добродушно.

— Да… я… кажется, я заснул. Простите, я не хотел.

— Что вы! — махнула рукой мисс Шарлотта. — У нас это разрешено!

— Правда? — удивился Финч.

— Конечно! Наши посетители частенько засиживаются с газетами и книгами. Но порой, — она склонилась к нему, приставила ладонь к губам и по секрету сообщила: — Их книги оказываются такими скучными, что они засыпают прямо над ними. И тогда я приношу им плед и укутываю их. Неужели вы подумали, что вас выгонят из-за того, что вы заснули?

Финч неуверенно покачал головой и спросил:

— А долго я спал?

— Всего полтора часа. Совсем мало по меркам наших сонь.

— Кажется, я все проспал, — мрачно пробормотал Финч и зевнул.

— Что именно? — спросила мисс Шарлотта.

Финч поглядел на нее и подумал: «Не будет никакого вреда, если я кое-что ей расскажу. Она выглядит очень доброй, вдруг она мне поможет?»

— Мне нужно было в ателье на той стороне улицы, — сказал он и кивнул в окно. — Туда, где шьют великолепные костюмы, вы его знаете?

— Да, ателье мистера Горра, — кивнула мисс Шарлотта. — Как по мне, неоправданно дорогое заведение. Мне больше нравится «Флорианн» с улицы Брэ. Но мадам Крипке, модистка из ателье мистера Горра, к нам приходит каждый вечер — она просто обожает желудевые трюфели и мармелад с черничным кофе.

— А вы знаете мистера Горра? — спросил Финч.

— Да, — слегка нахмурилась мисс Шарлотта. — Он иногда заходит, заказывает черный кофе с горьким шоколадом, что-то пишет в черной тетради и уходит. Не слишком приветливый господин, вечно хмурый и занятой. Так вот же он сам! — воскликнула девушка, глянув в окно.

Финч проследил за ее взглядом, и увидел черный «фроббин», остановившийся у входа в ателье. Дверца открылась, и из экипажа под снег вышел высокий и чуть ли не громоздкий человек в черном цилиндре и пальто с воротником из вороньих перьев. В руке он сжимал трость.

Несмотря на довольно сильный снег и расстояние, Финч все же узнал его — это был Гораций Горр, человек, изображенный на картине в ателье.

— Мисс Шарлотта, мне уже пора, — сказал Финч и поднялся. Он поспешно надел пальто, шапку, обмотал шею шарфом. — А сколько… м-м-м… а сколько стоят лучший в городе кофейный пунш и кремовое пирожное?

— Восемь фунтов. — Мисс Шарлотта выглядела слегка огорченной его поспешным уходом.

Финч заплатил и, пожелав мисс Шарлотте хорошего вечера, выбежал из кофейни. Девушка крикнула ему вслед: «Заходите к нам еще!», но он этого уже не слышал.

Мальчик опрометью ринулся через мостовую, не обращая внимания на гудки клаксонов и возмущенные окрики тех, кто не поленился высунуться из окошка. Проскользнув мимо входа в ателье, Финч сразу направился к арке, ведущей во двор.

Двор был маленьким. Почти все пространство в нем занимал, судя по форме, «трофф», накрытый чехлом. Как Финч и предполагал, задняя дверь ателье выходила именно сюда. На ней на гвоздике висела вывеска:

В этой надписи отчетливо читался характер мадам Крипке, но Финч так и не понял, что такое «освежеванными», хотя и догадывался, что это как-то связано со свежестью. Наверное, коммивояжеров здесь натирают снегом, чтобы отвадить…

Поднявшись по ступенькам и подойдя к двери, Финч уже взялся было за ручку, когда ему вдруг показалось, что что-то происходит за его спиной — он будто уловил шевеление.

Финч обернулся и в первое мгновение даже подумал, что ему почудилось. И тем не менее что-то во дворе все же происходило. Что-то очень странное. И при этом пугающее.

В нескольких шагах от двери ателье ветер подхватывал снег. Но делал он это как-то… неправильно. Он не швырял снег обратно, а закручивал его кольцами, создавая из него нечто, похожее на пружину. Вихрь все рос и рос, и вдруг из него раздалось вполне отчетливое кряхтение.

Финч спрыгнул с лесенки и, притаившись за накрытым «троффом», выглянул из своего укрытия.

С земли что-то поднималось. Оно будто стягивало со всех сторон к себе снег, и снег становился частью его, придавал ему очертания, вырисовывал форму. Прямо на глазах у пораженного Финча выросший из земли снежный кокон стал походить на человеческую фигуру. Сперва проявилась голова, затем — плечи, длинные руки.

Глядя на эту жуть, Финч не дышал, по спине бежали мурашки.

Незнакомец был одет в какие-то лохмотья — в серый, давно вышедший из моды костюм, и при этом кутался в плащ, сшитый из лоскутов. Длинные белые волосы разметывал ветер, а кончик громадного длинного носа ходил ходуном.

Не-птица! Еще одна не-птица!

Лицо незнакомца было невероятно сморщенным, рот напоминал изломанную черную трещину, из которой на острый подбородок текла вязкая чернильная слюна. На месте левого глаза у старой не-птицы зияла уродливая и заросшая пустая глазница.

«Это же тот Одноглазый, о котором говорила мадам Клара! — понял Финч. — Как же его там звали? Корниус? Корпиус? Нет! Корвиус! Корвиус Одноглазый! Тот, кто что-то там придумывал… нет, предсказывал! Это он предсказал все, что сделала мадам Клара. Про Гелленкопфа и остальное… Но что он здесь делает?!»

Старик огляделся по сторонам и медленно пошаркал к лесенке. Он горбился и кряхтел, одной рукой поддерживал поясницу, а другой хватался за поручень, оставляя в снегу на нем след от длинных костлявых пальцев. Поднявшись на площадку, он толкнул дверь и исчез в ателье.

«Что ему там понадобилось? Что он задумал?»

Финч почти сразу же сам ответил на свой вопрос: было очевидно, что Одноглазый зачем-то пришел к мистеру Горру.

Немного выждав, мальчик выбрался из-за «троффа», взбежал по ступеням и остановился у двери.

Затаив дыхание, он повернул ручку и замер, а затем, когда ничего не произошло, открыл дверь. Тут же зазвенел колокольчик, и Финч, одним прыжком преодолев расстояние от порога до ряда столов с рулонами ткани, притаился в проходе.

— Кто там пришел? — долетел до него голос мадам Крипке, а следом раздался приближающийся стук каблуков.

Модистка подошла к двери, поежилась от холода, выглянула за порог и, никого не увидев, затворила дверь. Проворчав: «Сквозняк, наверное», она вернулась на свое место за стойкой.

Финч на четвереньках прополз по проходу и выглянул из-за рулонов с бурой шерстью. В ателье все было примерно так же, как и тогда, когда он его оставил. В креслах у каминов курили сигары и пили кофе чопорные джентльмены, и, даже будучи в одних кальсонах да нижних трико, выглядели они высокомернее многих одетых людей. Автоматоны-портные, как и прежде, механически исполняли свою работу, а их хозяйка, модистка мадам Крипке, сидела за стойкой, потягивала кофе из крошечной, размером с наперсток, чашечки и курила папиретку, время от времени делая записи в тетради.

Лестница, ведущая на этажи, располагалась всего в паре шагов от мальчика. И все же подобраться к ней незамеченным было не так-то просто. Мадам Крипке со своего места прекрасно видела основание лестницы, и могла уловить движение рядом с ней даже боковым зрением.

— Мистер Трогвей, вы следующий! — Модистка повернулась к джентльменам в креслах.

И Финч понял, что это его шанс. Он уже было выбрался из своего укрытия, когда вдруг увидел нацеленный прямо на лестницу взгляд будто бы что-то почувствовавшей мадам Крипке.

Он замер и остался на месте.

Модистка отвернулась и снова углубилась в свои записи.

«Что же делать?! — в отчаянии подумал Финч. — Как же перебраться на лестницу? Дождаться, когда кто-то зайдет в дверь и отвлечет на себя внимание мадам Крипке? А если это случится нескоро? А если посетитель не сильно-то и отвлечет ее внимание… отвлечет… ее внимание…»

Финч вдруг понял, что ему делать. Это было очень рискованно, но ничего иного ему не оставалось. Он пополз обратно в начало прохода, подкрался к двери, распахнул ее и в тот же миг толкнул ближнюю пирамиду рулонов. Те покатились и с грохотом стали падать на пол соседнего прохода, разворачиваясь, ударяясь друг о друга и создавая настоящий кавардак.

— Да что же это такое?! — возмущенно воскликнула мадам Крипке и бросилась узнавать, в чем там дело, а Финч тем временем прополз по своему проходу и стремительно перебрался к лестнице.

Лишь оказавшись вне поля видимости с первого этажа, он позволил себе остановиться, отдышаться и послушать, что происходит внизу. Судя по раздраженному голосу мадам Крипке, она как раз возвращала рулоны на место. Модистка громко жаловалась на сквозняки и на плохую дверную защелку, которая не в силах удержать «треклятую дверь» на месте.

Финч с облегчением вздохнул: мадам Крипке его не увидела. Отмерев, он осторожно двинулся вверх по ступеням, боясь натолкнуться на мистера Горра или же на старика-не-птицу.

Вскоре Финч оказался на втором этаже. Лестница вела еще выше, но мальчика заинтересовала дверь, выходящая на площадку. Из-за нее раздавались голоса. Финч подкрался к ней и прислушался.

— Прошу вас, мистер Корвиус, вот сюда, — говорил кто-то незнакомым глубоким голосом.

— Да-да, — прокряхтели в ответ.

Финч наклонился и заглянул в замочную скважину. Стены комнаты были обиты темной полосатой тканью, на полу лежал ковер. В центре помещения на небольшом помостике стоял, расставив руки в стороны, старик Корвиус. Его лоскутный плащ был скомкан и валялся рядом, там же кучей громоздился и остальной костюм не-птицы. Одноглазый был гол. Финчу тут же вспомнилось существо на скамейке возле школы, но сейчас открывшаяся мальчику картина вызвала в нем такое острое омерзение, что его едва не стошнило.

Одноглазый был невероятно худ. Ребра старика торчали, словно он голодал последнюю сотню лет; белая кожа висела на них лохмотьями до самых колен, и ее сплошь покрывали серые, будто восковые, пятна. Ноги и руки не-птицы были худы и костлявы, напоминая заснеженные древесные ветки. По плечам рассыпались длинные седые волосы, редкие и сальные. Старик водил своей головой на тонкой шее из стороны в сторону, и было просто удивительно, как это шея не подламывается под весом огромного клюва-носа.

Финчу на ум пришло слово, которое лучше всего подходило, чтобы описать это отвратительное существо. «Старье».

Поза Одноглазого выдавала, что тот ожидает примерки. И вскоре он ее дождался.

К старику подошел сам мистер Горр, запакованный, как в футляр, в угольные жилетку и брюки. Держа в руках длинную мерную ленту, он начал деловито измерять ею старика. Судя по всему, хозяина ателье нисколько не смущало, что его клиент, во-первых, не человек, а во-вторых, омерзителен и гол.

— Вы предпочитаете двубортный сюртук или однобортный, мистер Корвиус? — спросил Гораций Горр.

«Этот старикан что, просто пришел пошить себе костюм? — удивился Финч. — Решил обновить гардероб? Это, конечно, логично, учитывая тот хлам, в который он был одет. Но он ведь не банкир! Что там говорили те джентльмены? Вряд ли у этой дряхлой не-птицы есть столько денег для того, чтобы мистер Горр лично шил ему костюм!»

— Двубортный! — каркнул тем временем Одноглазый. Его голос походил на звук шагов по снегу. — В мою молодость все носили китель-фраки. Манжеты с обшлагами, два ряда блестящих пуговиц, воротники до самых ушей, длинные узкие фалды. С китель-фраками надевали сапоги-ботфорты с острыми носами и пряжками. Плащ через плечо. Треуголки с перьями. Ох, что это была за мода! Величие и гро… гро…

— Гротеск?

— Грозность! Мы были прекрасны.

— Охотно верю, — пробормотал мистер Горр, закончив измерения и повесив мерную ленту на шею. — Но ваш новый костюм, смею уверить, будет не хуже.

— Я надеюсь. Очень надеюсь, Горр. Хотя я знаю, что костюм, который вы обещали Гелленкопфу, будет не в пример лучше.

От услышанного Финч на мгновение даже отпрянул от замочной скважины и замер.

«Снова Гелленкопф! Снова это имя! Значит, это не просто пошив костюма! Это еще один фрагмент все того же сговора!»

Финч вновь прильнул к замочной скважине и успел заметить удивление, проступившее на лице мистера Горра:

— Что? — спросил он. — Неужели вы бы тоже хотели себе такой костюм?

— Ну разумеется! — хрипло крикнул старик. — Мне бы он не помешал. Но, в отличие от Гелленкопфа, мне плевать на его… м-м-мягкость. Мне хватило бы и того, чтобы он был сшит из нужной… ткани.

Мистер Горр отошел от Одноглазого и, склонившись над верстаком, стал что-то вычерчивать угольком под изогнутое лекало на разложенной на верстаке белой ткани.

— Есть какие-нибудь новости? — спросил он, не отвлекаясь от работы.

— О, новости! — проворчал старик, и было не ясно, радостно, или же раздраженно. Он продолжал стоять на помосте, расставив руки в стороны и, судя по всему, ему совсем не было холодно или неудобно. — Все развивается, как и планировалось. Как я и предрек, Карран и Коллн попали к Гелленкопфу. И вся ирония в том, как именно это произошло. Но вы и так об этом знаете…

И тут Финч вспомнил. Бульвар Разбитое Сердце… Печальная замерзшая женщина дает ему перо… Щека пылает от ее прикосновения… Печальный замерзший мужчина пытается обогреть свою спутницу, но у него ничего не выходит. А он, Финч, предлагает им спрятаться и переждать у него дома…

Ему стало по-настоящему жутко. Кое-что встало на свои места. Именно об этих двоих говорила мадам Клара госпоже директрисе Фогельтромм, она просила мадам Вортту… умоляла ее убедить «мальчишку», который спустил за ними охотника, простить их…

Мистер Горр между тем взял в руки большие портняжные ножницы и начал вырезать из ткани детали. Щелк! Щелк! Щелк!

— Мы так ничего от них не добились, — сказал он. — Пока что они не выдали ни слова правды. Карран уже почти убит пытками, но Коллн каким-то образом удалось сбежать.

— Она долго не протянет, — хищно усмехнулся Одноглазый, глядя в спину хозяина ателье. — И я буду очень рад, если ее обнаружит Кэрри. Он тогда сам ее убьет. И конец нити этой замечательной кровавой иронии свяжется с ее началом.

Финч вспомнил о Кэрри и поежился.

— Но это ничего не изменит, — напомнил мистер Горр. — Мы так и не знаем, где мальчишка прячет Черное сердце.

«Снова этот мальчишка! — пронеслось в голове Финча. — Кто же он такой?»

Хозяин ателье раздраженно нахмурил брови и добавил:

— Я выскажу предположение, мистер Корвиус, что вы намеренно все усложняете и утаиваете. Почему бы вам просто не рассказать, где живут прочие, чтобы мы их отловили прямо в их гнездах?

— Я ведь не раз говорил вам, — утомленно начал старик. — Я не знаю, где они живут. Они не делятся со мной, а выпытывать опасно. Он спрятал их, боясь, как бы Круа Гелленкопф до них не добрался. После того, что случилось с Рри, они настороже…

Финч в отчаянии закусил губу. Рри? Мадам Клара говорила, что его свели с ума. Это дело рук заговорщиков? Что они с ним сотворили? Что он должен был им сказать? Где находится это непонятное Черное сердце?

Корвиус меж тем продолжал:

— Вы очень зря переживаете, Горр. Мои пророчества еще никогда не проваливались. Они всегда исполняются. И одно из них исполнится в этот раз. Эти наивные глупцы по-прежнему приходят и спрашивают о своей судьбе, просят совета, просят рассказать им, как поступить…

— Они ничего не подозревают?

— Они верят мне.

— И в этом их ошибка, — усмехнулся мистер Горр. — Но я все никак в толк не возьму: как столько лет вам удается их дурачить?

— О, мой дорогой Горр, — хвастливо начал старик, — для этого нужно уметь тонко просчитывать! Сотни, тысячи вариаций событий! Манипуляции, советы в нужный момент, игра на чувствах и страхах.

— Ваши пророчества — это произведения искусства, — мистер Горр отошел от верстака и начал закреплять на Одноглазом детали жилетки и брюк, соединяя их булавками.

— Так и есть, Горр, так и есть. Невероятно сложно дергать за нити, приводя их к нужному мне замыслу. Но в итоге, когда мое очередное пророчество сбывается, то есть эти болваны сами его исполняют, стремясь изменить свою судьбу, все узелки связываются, все веревочные ступени встают на свои места, образуя лестницу, я еще на несколько шагов становлюсь ближе к своим целям. Искусство, вы говорите?! Художники — просто жалкие бездари в сравнении со мной! Я — рисую по судьбам, размешиваю на своей палитре жизни.

— Очень поэтично звучит.

Старик не оценил похвалы и угрюмо опустил голову.

— Только с этой девкой вечно были трудности, — сказал он. — Она никогда мне не верила. И она очень опасна для всего нашего плана.

Мистер Горр взял в зубы булавку и процедил сквозь нее:

— Мой компаньон как раз занимается Кларой Шпигельрабераух. Он уже очень близко. Его агент добыл все отмычки и скоро выполнит то, что от него требуется. Полагаю, все будет сделано к началу бури.

«Мадам Клара! — в ужасе подумал Финч. — „Агент“ — это, конечно же, Сергиус Дрей, и он готов выполнить то поручение, которое дал ему компаньон мистера Горра. У него есть все отмычки! Она в опасности!»

— Да-да, это хорошо… — тем временем пробормотал старик. — Клара не просто заслуживает смерти, я хочу ее слез. Хочу, чтобы ее сердце не остановилось, а разбилось. Разбитые сердца… аххрр… это стоит любых потраченных сил, любого времени. И банка с разбитым сердцем Клары Шпигельрабераух встанет на одну полку рядом с банкой, в котором лежит разбитое сердце мальчишки.

— Вам совсем их не жалко? — спросил мистер Горр безразлично. — Ведь Гелленкопф хочет их уничтожить. Все же они ваши родичи.

— Не родичи они мне, — с презрением ответил старик, и его лицо стало поистине мерзким. — Я ненавижу этих гнусных тварей из стаи Трогмортона. Коппелиус, будь он проклят, украл мой глаз, обрек меня на нищенство и пресмыкание, но его племянник ответит за это. Я отниму у мальчишки все, что у него осталось дорогого. Как уже отнял его беременную жену. А когда у него ничего не останется, я вырежу его глаза и отправлю их его дяде в город Слепых. И тогда…

— Эй! — раздалось вдруг за спиной Финча. — А ты еще что здесь делаешь?

Мальчик едва не стукнулся лбом о дверь от неожиданности. Он в ужасе обернулся. Перед ним, белая от ярости, стояла мадам Крипке.

Его поймали! Он попался!

Финч не стал придумывать оправдания, а вместо этого ринулся к лестнице и попытался пробежать мимо, но модистка успела. Она схватила его за голову. Пальцы мадам Крипке вцепились в шапку Финча и через нее — в волосы.

— Ай! Пустите! — завопил он. — Пустите!

— Никуда ты не сбежишь! — зашипела она. — Сейчас мы пойдем к мистеру Горру и…

Финч задергался как безумный, вцепился в руку модистки и попытался сорвать ее с себя. Но она крепко его держала.

— Пустите!

Он резко извернулся и неожиданно даже для самого себя вцепился женщине зубами в запястье. Та вскрикнула и на мгновение его выпустила. Он дернулся и вырвался, оставив в руке мадам Крипке шапку и клок волос.

Финч побежал по лестнице вниз, перепрыгивая через ступени. Оказавшись на первом этаже, он ринулся через ателье к входной двери.

— Держите его! — вопила ему вслед мадам Крипке. — Держите его!

Двери-гармошки разошлись. Финч выбежал из трамвая и ринулся к своему дому.

В голове была лишь одна мысль, которую мальчик проигрывал, словно на граммофонной пластинке раз за разом: «Нужно как можно скорее предупредить мадам Клару об Одноглазом! Она в опасности! Горр, его компаньон с тростью-вороной и Сергиус Дрей подбираются к ней!»

У дома № 17 стоял бордовый «трофф» с потертой складной крышей и ржавыми спицами на колесах. Финч не знал, кому он принадлежит, но сейчас ему не было до этого дела. Он прошмыгнул мимо, распахнул дверь и залетел в подъезд.

Появление Финча вызвало некоторый ажиотаж, которого он, признаться, не ожидал. Стоило тепло-решетке включиться, как к нему тут же повернулись несколько голов.

У окошка консьержки собралось целое столпотворение.

С удивлением Финч увидел Арабеллу — на ней лица не было: слезы катились по щекам девочки, а губы дрожали. Рядом, положив руку ей на плечо, стояла ее мама, миссис Джей, в длинном сером платье, в котором она напоминала призрака. Ее частично заколотые, а частично ниспадающие волнами до самого пояса волосы выдавали то, что она все же пыталась их собрать, но в какой-то момент, видимо, не смогла справиться со шпильками. Миссис Джей выглядела очень больной: она была бледна, под глазами залегали черные круги, а сухие серые губы потрескались.

Слева от мамы Арабеллы стояли незнакомая женщина в полосатом коричневом платье и узком пальто в тон ему, а также двое здоровенных мужчин в черных костюмах и котелках. Из окошка выглядывала миссис Поуп, на ее лице было написано выражение глубокого удовлетворения и злорадства. У лифта на своем стуле сидел, сложив газету, мистер Поуп — что же такого должно было случиться, чтобы он отвлекся от своего неизменного занятия?

Финч не понимал, что происходит, но его посетило мерзкое предчувствие. Он уже испытывал подобное однажды, когда стащил конфету из жестяной коробки на кухне, вернулся из школы, а дедушка уже ждал его в прихожей, хмурый и огорченный.

Но сейчас дело было явно не в конфете — без сомнения, все обстояло намного хуже.

— О! — радостно сообщила консьержка. — Вот и означенный сирота.

Финч замер. Мерзкое предчувствие превратилось в ощущение западни. И не просто западни, а западни во сне, когда не можешь пошевелить ни рукой, ни ногой, а просто вынужден глядеть на то, как ловушка захлопывается.

— Вы — Финч, полагаю? — спросила незнакомая женщина с таким видом, словно у нее был полный рот булавок, и она каждую секунду ими кололась. — Мое имя — Кларисса Гриппен, а это, — она указала на двух мужчин, — мистер Торкин и мистер Брэй. Мы из сиротского приюта «Грауэнс». Приехали за вами, молодой человек.

— Что? — Финч, наконец, обрел голос. — Никуда я не поеду! Я не сирота!

— Но ведь ваши родители мертвы? — безжалостно уточнила мадам Гриппен.

— Они не мертвы! — воскликнул Финч. — И я живу с дедушкой!

Губы мадам Гриппен растянулись в ехидной улыбке.

— Почтенная миссис Джей сообщила почтенной миссис Поуп, а та уже сообщила нам, что ваш дедушка отсутствует уже несколько дней и, вероятно, бросил вас.

— Это вранье! — Финч сжал кулаки. — Никуда мой дедушка…

Мадам Гриппен подняла руку, прерывая его.

— Не стоит, Финч. Мы все знаем. Ваша подруга, юная мисс Джей, все рассказала.

Финч с ужасом поглядел на Арабеллу. Та заплакала еще сильнее.

Он не верил. Как?! Как она могла так поступить?! За что?! Что он ей сделал?!

Мадам Гриппен тем временем продолжала:

— Юная мисс Джей рассказала своей матери, что некий ее сосед, мальчик одиннадцати лет, живет в квартире один, что его дедушка, законный опекун, исчез, и означенный мальчик одиннадцати лет, лишившись присмотра, прогуливает школу, разъезжает в одиночку по всему городу и встревает в какие-то сомнительные авантюры.

— Это все неправда! — заявил Финч, ненавидяще глядя на Арабеллу. — Она просто дура! И все напридумывала!

Арабелла опустила глаза, не осмеливаясь взглянуть на него.

— Финч, — раздался негромкий блеклый голос — говорила миссис Джей. — Не нужно отпираться. Арабелла, правда, все мне рассказала. Мы не могли оставить все, как есть, понимаешь? Мы просто не могли иначе. Это все для твоего же блага.

Но Финч был не согласен:

— Когда так говорят, это значит, что никаким благом и не пахнет!

Мадам Гриппен, казалось, устала от споров. Любой намек на любезность — даже мнимую — исчез с ее лица.

— Согласно городскому закону № 186-54/17, — отчеканила она заученную формулировку, — дети не могут проживать самостоятельно. Миссис Джей и миссис Поуп весьма обеспокоены тем, что вы живете один, без опекуна.

— Ничем они не обеспокоены! — закричал Финч. — Эта Поуп просто хочет заграбастать нашу квартиру!

Консьержка скорчила зверскую рожу. Видимо, она пыталась соединить угрожающий взгляд, адресованный Финчу, и снисходительную улыбку под названием «Ох, уж эти дети!» для всех остальных.

— Ой! Ну вы только послушайте! — будто бы беззаботно, но в то же время нервно рассмеялась миссис Поуп. — Мальчишка не в себе. Не удивительно, что он так дурно воспитан и склонен к оскорблениям старших, ведь он живет один, без опекуна, надлежащего ухода и воспитания.

Мистер Торкин и мистер Брэй подошли к Финчу. Они выглядели, как два головореза — видимо, в их непосредственные обязанности входило избавлять мадам Гриппен от излишних хлопот, связанных с непослушанием детей, которые не хотят добровольно отправляться в приют.

Мальчик отступил на шаг и уперся спиной в дверь.

— Не стоит, дружок, — угрожающе посоветовал мистер Брэй.

— Лучше не дергайся, — добавил мистер Торкин и схватил Финча за плечо.

— Отпустите! — закричал Финч. — Никуда я с вами не поеду!

— Еще как поедешь, — с показной добродушной улыбкой прорычал мистер Торкин. Между тем стоявшим у стойки консьержки не было видно того злобного взгляда, которым он глядел на мальчика.

— С нами все едут, — сообщил мистер Брэй.

Он, в свою очередь, даже не считал нужным скрывать раздражение. Было видно, что громила с трудом сдерживается, чтобы не ударить Финча. Останавливало его лишь присутствие миссис Джей и миссис Поуп. Хотя последняя вряд ли бы была сильно против.

Несмотря ни на что, угрожающий вид этих головорезов не мог заставить Финча молчать:

— Мой дедушка просто уехал ненадолго! — Мальчик умоляюще глядел на миссис Джей. Только мама Арабеллы не была здесь злобной, только она могла что-то предпринять. Нужно просто ей как следует все объяснить! — Дедушка вернется! Сразу после бури! Он оставил мне сообщение на граммофонной пластинке! Он вернется!

Но миссис Джей ничего не предпринимала. Она опиралась на плечо плачущей дочери и смотрела на него сонным мутным взглядом.

— Какие только истории не выдумывают эти дети! — рассмеялась мадам Гриппен. — Но нужно признать: сообщения на граммофонной пластинке — это что-то новенькое!

Ее помощники поддержали и тоже рассмеялись — хрипло и каркающе.

— Ты бы знал, сколько раз мы слышали отговорки, — сказал мистер Брэй.

— «Наши родители вернутся!», — пропел, имитируя детский голосок, мистер Торкин. — «Они нас любят!»

— Но никто не возвращается, — заключила мадам Гриппен и повернулась к маме Арабеллы. — Благодарю вас, миссис Джей. Вы поступили правильно. Мы позаботимся о мальчике. Больше не смеем вас задерживать.

— Пойдем, дорогая, — сказала миссис Джей и повела Арабеллу прочь от стойки консьержки.

Мистер Поуп поднялся со стула и, нехотя отодвинув решетку, открыл дверь лифта, пропуская девочку и ее маму в кабинку.

— Ненавижу тебя! — закричал вслед Арабелле Финч. — Ненавижу!

Девочка не осмелилась что-то ответить. Было видно, что она жалеет о том, что сделала, но Финча это не волновало. Он не понимал, как можно было быть такой подлой и предать его! Он ведь так ей верил! Вечно одинокий мистер Си из семнадцатой квартиры был прав, заявляя: «Женщины двуличны и склонны к предательствам». И хоть он это говорил, будучи в весьма нетрезвом состоянии после очередных романтических злоключений, сейчас Финч был с ним согласен.

Когда дверь лифта закрылась, а кабинка поползла наверх, миссис Поуп сказала:

— Это все, конечно же, очень грустно и печально, — в ее голосе, тем не менее, не было ни намека на грусть или печаль, — но могу я получить ключ от двенадцатой квартиры? Нельзя, чтобы он оставался в руках сироты с таким дурным характером. Что там говорится в вашем протоколе, мадам Гриппен, на такой случай?

«Ну вот, — в холодной и бессильной ярости подумал Финч. — Она добилась своего! Дрянная Поуп! А еще дрянная Арабелла! И дрянная ее мама! И зачем я только решил помочь этой рыжей дуре? Нужно было просто не обращать на нее внимания! Бьет ее кто-то — и поделом ей! Проклятая предательница!»

Мадам Гриппен же тем временем ответила консьержке:

— Разумеется, миссис Поуп, вы получите ключ. Но сперва мы позволим молодому человеку собрать кое-какие вещи.

— Конечно-конечно! — Консьержка удовлетворенно потерла руки. — Но квартира…

— Нас интересуют только дети, — прорычал мистер Брэй.

— Мой помощник хотел сказать, их благополучие, — поспешила уточнить мадам Гриппен.

Финч понял, что мистер Брэй вовсе не оговорился: их действительно интересовали только дети. О приюте «Грауэнс» ходили жуткие слухи. Говорили, что дети живут там, словно в тюрьме, и их постоянно наказывают. Но хуже всего было то, что сироты в «Грауэнс» днями и ночами напролет работают в подвальных цехах, как в каком-то работном доме. Финч слышал, что, когда они уже не могут работать, их душат подушками во сне, а тела потом сжигают в огромных печах.

Задушенным подушкой и сожженным в печи Финч быть не хотел и уж точно не собирался сдаваться просто так.

— Когда мой дедушка вернется… — начал мальчик.

— Он. Не. Вернется! — отчеканила мадам Гриппен, утратив терпение. — Ни дедушки, ни папы, ни мамы не имеют привычки возвращаться, однажды исчезнув. Да и зачем бы им? Они избавились от бремени. Для чего им взваливать его на себя снова? Но мы, в приюте «Грауэнс», не в пример добрее к бедненьким несчастным сироткам. Мы помогаем обездоленным и заботимся о них. Как позаботимся и о тебе…

Последнее было сказано с такой явной угрозой, что Финч даже дернулся. Пальцы мистера Торкина впились в его плечо еще крепче. Мистер Брэй схватил мальчика за другое плечо. Для надежности.

— Я хочу поговорить с мадам Кларой! — заявил Финч.

Это была последняя надежда. Финч искренне верил, что мадам Клара не позволит так просто увезти его в приют. Может, она согласится стать его временным опекуном, пока дедушка не вернется? А еще он должен успеть ее предупредить! Если его сейчас заберут, она даже не будет знать о том, что против нее плетут заговор!

— Боюсь, мадам Клара сейчас отсутствует, — отрезала миссис Поуп.

— А у нас, — добавила мадам Гриппен, — слишком мало времени, чтобы тратить его на встречи сирот с кем бы то ни было. Мы и так проторчали здесь дольше запланированного. Сегодня еще двое детей ожидают переезда в «Грауэнс». Мы не можем позволить себе заставлять их ожидать нас! О, вот и лифт!..

…Тишину в кабинке нарушало лишь отвратительное бульканье в животе у мистера Торкина, а мистер Брэй время от времени со скрежетом почесывал ногтями бритый затылок под котелком.

От мадам Гриппен исходил сильный цветочный аромат — в нем ощущалось что-то пугающее и очень знакомое. Финч припомнил, что уже чувствовал этот запах — так же пах мистер Блувин из четвертой квартиры, который ухаживал за своими плотоядными растениями.

«Может, эта Гриппен и не человек вовсе?! — испуганно подумал Финч. — Может, она хищная мухоловка, которая только прикидывается человеком? Причем очень плохо прикидывается…»

Финч пытался что-то придумать. За последние дни он часто попадал в переделки, когда уже казалось, что вот-вот все пойдет прахом, но тем не менее в самый последний момент ему как-то удавалось выкрутиться. Как же выкрутиться на этот раз?..

К огорчению мальчика, ничего не придумывалось. Он был слишком испуган. Сиротский приют был самым кошмарным местом, которое только мог вообразить любой ребенок. Некоторые родители часто пугали своих непослушных детей тем, что, если те станут шалить, отдадут их в «Грауэнс».

И вот его, Финча, забирают именно туда.

Когда лифт остановился, все, кроме мистера Поупа, вышли на пятом этаже. Лифтер остался ждать в кабинке, а мистер Брэй и мистер Торкин — у двери квартиры № 12. Мадам Гриппен вошла следом за мальчиком.

— Что ж, — проговорила она, — живо собирайся, маленький оборванец. И только попробуй что-нибудь выкинуть — тут же узнаешь, что я не всегда такая добрая и заботливая.

Финч угрюмо поплелся за чемоданом. Тот стоял в чулане.

В дверь позвонили, женщина позволительно кивнула, и мальчик открыл. На пороге, между двумя хмурыми подручными мадам Гриппен, стояла Арабелла.

— А ты что здесь делаешь?! — Финч гневно уставился на девочку. Ненависть в нем поднялась, словно столбик ртути в термометре.

— Моя мама… — сказала она заплетающимся языком. — Моя мама велела мне помочь тебе собрать вещи.

Конечно же, Финч понял, что ничего такого мама ей не велела, но клерки из приюта ничего не заподозрили.

— Выгоните ее! — потребовал он, но мадам Гриппен, кажется, получала удовольствие от его мучений.

— Вы слышали, молодой человек? — сказала она. — Мисс Джей пришла помочь вам собрать вещи! Не стоит грубить и быть невежливым. Скорее собирайте ваш чемодан — вы и так забрали у нас предостаточно времени.

Финч и Арабелла направились в комнату Финча. Мадам Гриппен последовала за ними, но предпочла остаться в коридоре. Она замерла в дверном проеме, глядя на детей с подозрением.

Финч положил чемодан на кровать, раскрыл его и огляделся по сторонам в поисках того, что же с собой взять. Он никогда не путешествовал, никуда не ездил и просто не представлял, что люди возят с собой в чемоданах. Подойдя к письменному столу, мальчик взял книгу, которую принес ему дедушка из библиотеки. Финч горестно вздохнул: он остановился на очень интересном месте и…

— Никаких книг, молодой человек, — сказала мадам Гриппен. — В приюте не позволяется читать. Берите мыло, свечи и запасную обувь. Одежду можете не брать — приют выдает форму. Гребешок вам также не понадобится… хм… после того, как вы попадете в руки к мистеру Браунвичу, нашему цирюльнику. Также можете взять плед, если у вас есть — наша старшая кухарка миссис Порчч обожает пледы…

Финч угрюмо направился к гардеробу, где стояли его старые башмаки с оторванной кнопкой на левом и дырой на правом — лучше у него ничего не было.

— Прости меня, — прошептала Арабелла, следуя за ним по пятам и опасливо косясь на мадам Гриппен. — Прости, прости меня. Я не хотела.

Финч даже не глядел на Арабеллу. Его лицо раскраснелось, сердце колотилось от гнева и ненависти, а внутри что-то кололо, как будто кончик воткнутого в спину ножа.

— Я такая дура… я не хотела. Я не думала…

— Да, ты проклятая дура, — прошипел Финч, пытаясь найти башмаки — они были где-то на самом дне гардероба. На миг мальчику невероятно захотелось забраться внутрь и спрятаться там.

Арабелла сделала вид, что помогает искать.

— Мама ничего не хотела слушать, — сказала она едва слышно. — Когда она узнала, что ты… Мне очень жаль!

— Ну еще бы.

— Если бы я знала, что так случится, я бы ни за что не говорила маме…

— Зачем ты вообще ей что-то говорила?

— Как ты не понимаешь, — отчаянно зашептала Арабелла. — Я хотела расспросить ее о Гелленкопфе. Для этого я сегодня осталась дома — даже в школу не пошла.

— Что? — Финч едва не поперхнулся от услышанного. Такого он точно не ожидал. Чтобы эта примерная ученица — и прогуляла школу?

Мадам Гриппен явно устала ждать.

— Сколько можно там копаться? — проворчала она. — Это не круиз в Льотомн!

Финч не знал, ни что такое «круиз», ни что такое «Льотомн», но и не думал шевелиться быстрее. Его забирают из родного дома, указывают ему, что с собой брать, да еще и поторапливают!

Засунув башмаки в чемодан, он вытащил из шкафа клетчатый шерстяной плед, в который укутывался во время снежных бурь.

— Тут такой беспорядок, мадам Гриппен! Ничего не отыскать! — воскликнула Арабелла и уже тише продолжила: — Дяди Сергиуса весь день нет дома, и я подумала, что это прекрасная возможность все узнать у мамы. Я подменила мамины пилюли теми, которые ты нашел в кармане своего дедушки — я знала, что они пригодятся, и взяла парочку…

Финч едва не выронил плед.

— Что ты сделала?

— Я просто хотела, чтобы она хотя бы недолго не спала, — пояснила Арабелла.

— Мы же не знаем, что это за пилюли! — сквозь зубы процедил мальчик. До этого он думал, что Арабелла просто дура, но сейчас он понял, что она свихнулась. — А вдруг… вдруг это был бы яд или еще что?

— Ну, вряд ли твой дедушка носил бы в кармане пальто яд, — веско заметила девочка. — Пилюли нужны, чтобы лечить от чего-то, и я не думаю, что они бы сделали что-то очень уж плохое. К тому же я их проверила.

— Как проверила?

— Я проглотила одну, чтобы убедиться, что маме ничего не грозит.

— Что ты сделала? — уже второй раз повторил свой вопрос пораженный Финч. Нет, ну она точно свихнулась!

— Не так нужно складывать, — сказала Арабелла, взяла у Финча плед и принялась складывать его по-своему. При этом она шепотом продолжила: — Я ничего не почувствовала особенного, когда проглотила пилюлю, только немного голова заболела. Но не это главное! Я вдруг вспомнила, что мой папа говорил маме о Гелленкопфе, причем это было так четко, будто они обсуждали это всего час назад. Папа говорил, что пытается сконструировать какой-то замочный механизм, чтобы даже Гелленкопф не смог его открыть, представляешь?

— Мне все равно, — соврал Финч. — Все это уже неважно. Почему ты мне не сказала, что собираешься делать?

— Чтобы ты меня отговорил? Особенно после того, что сказала мадам Клара?

— Конечно, отговорил бы. Это слишком опасно!

— Не опаснее, чем идти к мистеру Франки и обвинять его в драке с твоим дедушкой!

— Все равно я тебя ненавижу, подлая предательница.

Арабелла гневно засопела, но оправдываться не стала. Она продолжила свой рассказ:

— После того, что я вспомнила, мне нужно было обо всем расспросить маму, и я подменила пилюли. Мама не заснула. И я пыталась с ней поговорить, но как только она услышала о Гелленкопфе, сразу разозлилась. Она велела мне все рассказать. Я не хотела, но она выпытывала, и я сказала ей, что твой дедушка пропал, и мы его ищем, и она…

— Спасибо тебе большое, — презрительно бросил Финч и сунул в чемодан на всякий случай пижаму, после чего опустил крышку и закрыл защелки. А затем повернулся к мадам Гриппен.

— Вы уже собрались, молодой человек? — спросила она, и, когда Финч кивнул, добавила: — Тогда пойдемте.

Финч потащил чемодан к двери, Арабелла пошла следом — она что-то пыталась сказать, но Финч не хотел больше ничего слушать.

Мистер Брэй и мистер Торкин по-прежнему стояли на этаже. Когда все покинули двенадцатую квартиру, Финч запер дверь. Под требовательным взглядом женщины мальчик нехотя протянул ей ключ.

Мадам Гриппен шагнула в кабинку лифта, ее подручные кивнули Финчу, намекая, что ему следует поступить так же. Финч вошел в лифт. Мистер Брэй и мистер Торкин протиснулись за ним. После чего мистер Поуп закрыл решетку.

— Мне очень жаль, — заламывая руки, сказала Арабелла, глядя на Финча сквозь витые прутья.

— Не хочу тебя больше знать, — бросил Финч, и лифтер закрыл дверцу.

Кабинка качнулась и поползла вниз. Тяжелый черный чемодан оттягивал руки, а цветочный запах плотоядного растения, исходящий от мадам Гриппен, заполнял собой все кругом. Он проникал в ноздри, и травил Финча, лишь усиливая чувство безысходности.

«Вот бы все это мне просто снилось, — подумал он. — Вот бы все это просто был кошмар…»

Как назло, происходящее казалось столь реальным, что щипать себя не имело смысла.

Лифт опускался, по мнению Финча, неимоверно быстро. Настолько, что он так и не успел придумать ничего, что хоть отдаленно напоминало бы план побега. У него был лишь глупый вариант броситься бежать, когда они выйдут за двери дома, но он понимал, что так просто улизнуть ему не дадут.

Лифт остановился, и все покинули кабинку.

— Вот ключ, миссис Поуп. — Мадам Гриппен передала ключ от квартиры Финча буквально светящейся от счастья консьержке, и та повесила его на гвоздик рядом с ячейкой для корреспонденции под номером «12».

— Уж я об этой квартирке позабочусь! — хихикнула миссис Поуп, вернувшись к окошку.

— Хорошего вечера, — попрощалась с консьержкой мадам Гриппен, и мальчик, в сопровождении клерков из приюта, покинул дом № 17.

Финча подвели к бордовому «троффу».

Мистер Торкин забрал у мальчика чемодан и засунул его в багажный кофр, притороченный сзади. Мистер Брэй тем временем открыл дверцу и указал Финчу на заднее сиденье; рядом с мальчиком уселась мадам Гриппен. Оба громилы заняли кресла спереди.

Мистер Брэй надел на глаза экипажные очки, на руки — перчатки для управления рычагами и потянул цепочку, увеличивая огонь в топке котла.

Пришли в движение поршни.

Ту-ту-ту, — застучало что-то под днищем. Экипаж задрожал и затрясся.

Постепенно в салоне стало тепло. Мистер Брэй зажег фонари, толкнул вилкообразнный рычаг, и «трофф», выплюнув облако дыма из выхлопной трубы, тронулся с места.

На глаза Финча наворачивались слезы.

Дом № 17 на улице Трум все отдалялся. Финч покидал его, и было чувство, что навсегда…

Бордовый приютский «трофф» катил по вечернему городу.

Финч глядел в окошко, бессильно прислонившись лбом к стеклу.

С каждым поворотом, с каждым перекрестком внутри мальчика как будто что-то отмирало. В голове была лишь одна, пропитанная безысходностью, мысль: «Никто за мной не придет. Дедушка не появится на пороге „Грауэнс“, чтобы вернуть меня домой…»

Жизнь в Горри между тем шла своим чередом…

Прямо сейчас здесь творились различные темные дела. Их проворачивали в мрачных закоулках, глухих, как старики-звонари, тупиках и даже на более-менее людных улицах. И не всегда упомянутые дела были чем-то незаконным или предосудительным — просто они и правда были вынуждены происходить в темноте из-за того, что большинство фонарей в Горри стояли с битыми плафонами.

Несмотря на это, уютно теплились многие окна домов — видимо, прямо сейчас там джентльмены, усаживаясь у радиофоров, включали вечернюю передачу, дамы готовили ужин, а дети играли на ковриках в гостиных. В круглых чердачных окнах проглядывали силуэты котов и кошек, спрятавшихся от непогоды и лениво глядящих на снег.

По улице пыхтели экипажи. Прохожие куда-то торопились, сжимая в руках зонтики и бумажные пакеты с покупками. На тротуар из витрин лавок тек обжигающе-рыжий свет, в котором на снегу чернели тени от прорисованных на стеклах надписей.

Улочка за окном чуть подпрыгнула. И Финч тоже подпрыгнул.

Колесо «троффа» угодило в ухаб.

— Можно вести эту колымагу аккуратнее, Брэй?! — воскликнула мадам Гриппен. — Я не хочу снова увидеть свой обед.

— Прошу прощения, мадам, — пробурчал мистер Брэй, и Финч уставился в его бритый, покрытый потом затылок.

В большущих очках и перчатках, громила водил штурвалом из стороны в сторону, отвлекаясь порой лишь на то, чтобы дернуть за какой-нибудь рычаг или за цепочку, свисающую из-под крыши экипажа. Время от времени он гудел в клаксон и приглушенно ругался.

Его приятель, мистер Торкин, в скупом свете закопченной лампы что-то записывал и отмечал на листах, закрепленных на планшетке. Финч даже удивился: он-то полагал, что этот громила не умеет ни читать, ни писать. Некоторые люди полны сюрпризов…

Финч заметил, что часть строк в списке приютского громилы вычеркнуты. Кажется, прямо сейчас вычеркивали и его. По крайней мере, мальчик чувствовал себя вычеркнутым. Прежняя жизнь закончилась — больше не будет дома № 17, не будет школы Фьорити, не будет дедушки, не будет… Арабеллы. Даже книг — и тех не будет.

— Кто там у нас следующий, Торкин? — спросила мадам Гриппен.

Всю поездку она почти не шевелилась, словно выжидая и подманивая жертву, как мухоловка в горшке, своим запахом. Финча уже просто тошнило от ее духов (он надеялся, что это всего лишь духи) с ароматом плотоядного растения.

Торкин сверился с записями.

— Марго Уоллен, — прочитал он вслух. — Семь лет. Кружевной переулок, девять. Шелли. В приют сообщили неравнодушные соседи.

«Проклятые неравнодушные соседи, — гневно подумал Финч. — Вечно лезут со своим неравнодушием! Это все из-за них! Бедная Марго Уоллен. Бедный я!»

— Полагаю, с ней не будет хлопот, — заметила женщина.

— Уверяю вас, мадам: никаких.

Мадам Гриппен поглядела на Финча.

— Слушай меня внимательно, маленький уродец, — сказала она. — Когда мы приедем по означенному адресу, ты пойдешь вместе с нами. И будешь широко и радостно улыбаться. Ты будешь выглядеть так, будто все твои мечты совсем недавно осуществились, и ты несказанно счастлив по этому поводу. Ты понял меня?

— Я не буду, — бесстрашно ответил Финч. — Я всем расскажу, какая вы злобная.

Она поглядела на него с презрительной самодовольной улыбкой, размахнулась и отвесила ему пощечину. Финч вскрикнул и схватился за щеку.

Подручные мадам Гриппен расхохотались.

— Ну давай, — проговорила она негромко, отцеживая слова, как яд. — Плачь. Мне так нравятся детские слезы…

— Не буду! — упрямо сказал Финч.

— Зато будешь знать, как дерзить мне.

Финч отвернулся.

Мадам Гриппен схватила его за подбородок и резко повернула к себе. Она была так близко, что он видел, как неровно покрыто пудрой ее лицо, в попытках скрыть отвратительную желтушность кожи, как ее тонкие ноздри шевелятся, гневно раздуваясь. Он различил даже пару тонких волосков, уродливо торчащих из ее подбородка.

— Будешь отворачиваться, мерзкий маленький гремлин, когда я сама тебе позволю.

Финч уставился на нее с ненавистью. Мадам Гриппен злорадно улыбалась, наслаждаясь его бессилием. Наконец, она разжала пальцы и сказала:

— Вот теперь можешь отворачиваться.

Что мальчик и поспешил сделать.

— Подумать только, — проговорил с переднего сиденья мистер Торкин. — Столько гонора и непослушания!

— Ничего, — проронила мадам Гриппен. — После первой же ночи в «Грауэнс» от них не останется и следа.

— Мадам, а что с третьей малявкой? — тем временем поинтересовался мистер Брэй. — Ну, которая у нас после той, что в Шелли. Она не влезет на заднее сиденье.

— Тогда поедет в багажном кофре.

Финч понял, что она не шутит. Мучения бедных детей начинались еще до того, как входные двери «Грауэнс» за ними закрывались. Приютские клерки были очень плохими людьми, но никого это не заботило. Мнимое неравнодушие взрослых заканчивалось, как только этот бордовый «трофф» отъезжал от дома. На самом деле, эти взрослые испытывали облегчение. А еще гордость за себя: еще бы, ведь они не бросили бедного, несчастного сиротку на произвол судьбы, а вверили его в надежные руки тех, кто о нем позаботится, кто точно не будет засовывать ребенка в багажный кофр, кто не станет кормить его похлебкой из тараканов и ни за что не будет заставлять его работать, пока он не оглохнет от гула и грохота механизмов в подвальных цехах, а «бу-у-у, бу-у-у» однажды не исчезнет совсем, оставив ребенка наедине с тишиной.

Финч не сразу понял, что гудок звучит не в его голове. Это мистер Брэй неистово раз за разом сжимал черную грушу клаксона: «Бу-у-у, бу-у-у…»

— Мадам! — воскликнул он, указывая на дорогу. — Там человек!

— Что еще за человек?

— Мужчина! Стоит прямо на мостовой! Он не реагирует на клаксон.

— Так дави его, делов-то! — равнодушно махнула рукой мадам Гриппен.

— Но, мэм…

— Дави! — велела женщина. — Будет знать, как мешать проезду. Рычаг вперед, Брэй!

— Да, мадам.

Финч вытянул шею и глянул в переднее окно. Улица пустовала — ни одного экипажа, кроме приютского «троффа», на ней не было. Да и прохожие все куда-то подевались. А посреди мостовой и правда стоял мужчина, уставившись на фонари приближающего бордового экипажа, словно загипнотизированный ими.

«Трофф» все сокращал расстояние до застывшей посреди улицы фигуры. А мужчина и не думал отойти в сторону — он просто стоял, будто ожидая, когда экипаж протаранит его.

«Ну, давай же! — Финч взволнованно глядел на незнакомца. — Давай же! Отойди прочь! Они ведь тебя задавят!»

Но незнакомец не спешил спасать свою жизнь. Когда «троффу» оставалось до него не больше дюжины ярдов, он резко вскинул руку в его направлении. В тот же миг раздался грохот, и экипаж дернулся, будто его пнули. Он качнулся в сторону и вильнул. Финч и мадам Гриппен натолкнулись друг на друга.

— Брэ-э-эй! — закричала женщина.

Мистер Брэй потянул штурвал на себя, но экипаж уже потерял управление. Он проскользил по снегу, по широкой дуге обогнул стоявшего на мостовой незнакомца и вылетел на тротуар, а далее…

Удар.

Грохот.

Осколки стекол летят во все стороны.

Финч врезался плечом в спинку кресла мистера Брэя, отлетел от нее, как мячик, и стукнулся о дверцу.

«Трофф» замер. Он погрузился в тучу дыма и пара, как казанок с кашей, забытый на огне. На его переднее окно наваливалась афишная тумба, в которую он врезался. Обрывки афиш свисали внутрь экипажа лохмотьями через пробитую раму. От «Гадкого жениха» даже сейчас было никуда не скрыться.

Механизмы экипажа натужно скрипели. Из перебитых трубок котла с шипением полз пар, наполняя собой салон. От столкновения топку затопило, и невероятно, до рези в глазах, воняло промокшей химрастопкой. Внутри «троффа» напоминающего сейчас примятую ногой бродяги консервную банку, раздавались хрипы и стоны.

Одна из дверей со скрежетом распахнулась, и мадам Гриппен выползла из экипажа на четвереньках. Она потеряла шляпку, волосы ее были растрепаны. По скуле текла кровь.

— Брэй! — голос мадам Гриппен сорвался на визг. — Что случилось? Мы пробили колесо?

— Он выстрелил! — вместо Брэя ответил Торкин, с трудом вылезая из «троффа», как из ставшей внезапно слишком узкой жилетки. — Человек на мостовой!

Брэй открыл свою погнутую дверцу и вывалился наружу. Сорвав с рук перчатки, он взял пригоршню снега и потер им лицо.

Финч выбрался из экипажа последним и увидел, как мадам Гриппен, попытавшись подняться, пошатнулась и упала в обморок.

Он не стал бы ей помогать, даже если бы и хотел, поскольку сам был в каком-то мгновении от потери сознания. Голова кружилась. Ноги подкашивались. Финч не до конца понимал, что произошло.

Человек, ставший причиной аварии, подошел к «троффу». Финч поглядел на него, пытаясь сфокусировать взгляд, но тот плыл, а с ним расплывался и незнакомец. Ощущение было сродни тому, какое он испытал от кофейного пунша, только в десять раз сильнее. И все же мальчику удалось кое-что разобрать. Незнакомец был одет в снежно-белый костюм. Пальто, цилиндр, даже туфли, шарф и перчатки были белыми.

А еще Финч разобрал его лицо… его жуткое нечеловеческое лицо…

— Не-птица… — прохрипел мальчик.

Несмотря на то, что мужчина был одет совершенно иначе — не так, как при первой встрече, Финч узнал его. Это был тот самый охотник и убийца Кэрри. И сейчас Кэрри глядел прямо на него своим чернильным взглядом. В одной руке он сжимал дымящийся револьвер.

— Ты! — рявкнул Кэрри и сделал шаг к мальчику.

— Нет! — Финч поднял руку, наивно пытаясь защититься ею от пули. — Не стреляйте!

Впрочем, выстрелить Кэрри не успел. Ему помешали весьма оскорбленные его поступком личности.

— Эй ты! — закричал мистер Брэй. — Ублюдок!

— Ты поплатишься за то, что сделал! — вторил ему мистер Торкин.

Подручные мадам Гриппен, хоть пока и неровно, но уже стояли на ногах. У мистера Торкина из уха текла кровь, а у мистера Брэя был сломан нос. Их шляпы-котелки куда-то подевались, и снег падал на короткие ржавые волосы первого и на бритую, покрытую старыми шрамами голову второго. В руках у обоих были короткие дубинки — такие, какие используют полицейские.

Не долго думая громилы бросились к Кэрри. Мистер Брэй попытался ударить его, но тот был быстрее. Не-птица так стремительно переместилась в сторону, что ни сам Брэй, ни мальчик даже не поняли, как Кэрри это сделал.

Дубинка прошла по воздуху, мистер Брэй ухнул за ней, теряя равновесие, а в его затылок уже неслась рукоять револьвера Кэрри.

С глухим хрипом мистер Брэй рухнул на тротуар, как подкошенный.

Такая же участь ожидала и мистера Торкина, с той лишь разницей, что последний все же успел сделать два удара своей дубинкой. Все они, впрочем, также ушли в пустоту, рассекая лишь снег. Кулак Кэрри пришелся ему в скулу, и даже с расстояния, которое разделяло мальчика и драку, Финч услышал, как хрустнула кость.

Справедливо рассудив, что он — следующий, Финч поднялся с земли и попятился. Обогнув дымящийся покореженный «трофф» с погнутой складной крышей, он побежал. Первые шаги давались неуверенно — в голове все еще мутило, но что такое головокружение в сравнении со смертью…

— Стой! — закричал Кэрри.

Финч был не такой дурак, чтобы слушаться. Он несся по тротуару, вжимая голову в плечи и ожидая, что вот-вот услышит выстрел.

Но тот так и не прогремел. Вместо этого Кэрри ринулся следом за мальчиком. А тот оглянулся и припустил еще быстрее. Он не понимал, что этой безумной не-птице от него нужно. Почему Кэрри хочет его убить?!

Финч бежал, не разбирая дороги. Кварталы словно вымерли. Они и так были не слишком-то людными, но сейчас, казалось, все в Горри почувствовали мрачное присутствие убийцы и заперлись в своих домах.

Пробегая мимо цирюльни «Джентлюрр», у вывески которой раз за разом щелкали заводные механические ножницы, Финч обернулся. Кэрри нигде не было. Впрочем, рассчитывать, что он решил оставить маленького беглеца в покое и отправился убивать кого-то еще, не стоило.

Финч остановился и, тяжело дыша, заозирался по сторонам в поисках места, в котором можно было бы спрятаться.

В нескольких шагах от него у обочины стоял пошарпанный фургон с трафаретной надписью на борту:

Наклонный люк погреба рядом с дверью овощной лавки «Грунни и брехлы» был открыт, и из него в вечер вытекал дрожащий свет.

Шла разгрузка. Мужчины в жилетках и бурых вельветовых кепках волочили из фургона в погреб сколоченные из досок ящики, полные тех самых веретенообразных зеленых грунни и пухлых фиолетовых брехлов.

Мальчик выждал, когда никого не окажется поблизости, и нырнул в погреб. Сбежав по каменной лестнице, Финч притаился за штабелем ящиков с овощами. Он едва успел подумать, что здесь его Кэрри вряд ли отыщет, когда рядом неожиданно возник низенький и сам похожий на сырой овощ хозяин лавки в фартуке и с планшеткой в руках.

— Оборванец! — воскликнул он, угрожающе надвигаясь на мальчика. — Что ты здесь забыл? Пытаешься стащить мой брехл, маленький воришка?!

— Нет, сэр! — в отчаянии заверил его Финч. — Помогите мне! За мной гонятся!

— А ну, пошел вон отсюда! Пока я сам тебя не отделал!

Угловатое пурпурное лицо хозяина лавки выглядело таким угрожающим, что Финчу не оставалось ничего иного, как броситься вверх по ступеням и выпрыгнуть из люка.

И сразу же он увидел Кэрри. Тот был на противоположной стороне улицы, вглядывался в светящиеся окна домов, полагая, что его жертва где-то внутри. Ох, он был слишком хорошего мнения о жителях Горри. На деле же ни один из них не впустил бы к себе домой какого-то мальчишку, который утверждает, что за ним гонится убийца.

Кэрри будто почувствовал, что на него глядят, и обернулся. Финч резко присел и, боясь разогнуться, двинулся вдоль улицы, укрываясь за сугробами и стоящими у обочины «троффами».

Таким образом он добрался до угла и, спрятавшись за толстой ржавой трубой у закрытой сейчас пекарни, выглянул. Кэрри был неподалеку — заглядывал под экипажи.

Выждав, когда он склонится и заглянет под очередной «трофф», Финч быстро переместился к афишной тумбе. На этот раз ему даже не нужно было высовываться из укрытия — он услышал неподалеку хриплое дыхание. Кэрри рыскал где-то за тумбой…

Перебравшись к стене дома, Финч притаился под лесенкой, ведущей в мастерскую по ремонту автоматонов. Кэрри выглянул из-за афишной тумбы и подошел к сугробу, в котором угадывались очертания механического человека, стоявшего у мастерской.

Финч затаил дыхание.

Кэрри прошел мимо и принялся обшаривать большие ящики, полные сломанных пружин и шестеренок, полагая, что мальчик спрятался там, после чего заглянул под лесенку. Финча там уже не было…

Погоня превратилась в прятки. Смертельные для Финча прятки. Он раз за разом перемещался, меняя укрытие, — замирал за водосточными желобами, выступами домов, у тумб и у уличных будочек. Но как бы хорошо он ни прятался, Кэрри постоянно оказывался поблизости. Так, словно чуял его запах.

«Ну еще бы! — думал Финч. — С таким-то носом! Эту ищейку не проведешь игрой в прятки!»

Мимо по мостовой полз синий фургончик. На его борту было выведено:

Надпись на фургончике явно привирала — от него на пол-улицы расходилась вонь протухшей рыбы.

Финч пожалел, что у него нет при себе затычек для носа, и тут его осенило: «Это же то, что нужно! Если Кэрри находит меня по запаху, нужно этот запах перебить!»

Улучив момент, Финч подбежал к фургончику, вскочил на подножку у грузовой дверцы и схватился за скобу.

Вместе с фургончиком, растворившись в невероятной рыбной вони, мальчик преодолел почти два квартала. Он уже полагал, что ему удастся таким образом добраться хотя бы до улицы-трубы, но в какой-то момент фургончик неожиданно остановился. Никаких прохожих, переходящих улицу, вроде бы, впереди не было, семафоры на перекрестке горели синим светом, позволяя ехать, и внезапная остановка могла значить лишь одно — каким-то образом тот, кто сидел за штурвалом, заметил безбилетного пассажира!

Дверца, скрежетнув петлями, открылась, но Финч не стал дожидаться, пока его огреют дубинкой. Он спрыгнул с подножки и бросился к ближайшему переулку.

Забежав в узкий проход между домами, Финч остановился. Почувствовав какое-то движение наверху, он задрал голову и увидел Кэрри — тот стоял на карнизе и водил головой из стороны в сторону, высматривая мальчика внизу.

Финч вжался в стену, не мигая следя за белой фигурой на карнизе. Хотя «не мигая» — все-таки было некоторым преувеличением. Стоило мальчику моргнуть, как Кэрри исчез. На том месте, где он только что стоял, больше никого не было.

«Проклятье! Наверное, он увидел меня!»

Финч сорвался с места и припустил через переулок, распугивая крыс, копошащихся в мусорных баках. Преодолев переулок, он выскочил на соседнюю улицу и, свернув, ринулся вниз по ней.

Еще издалека Финч заприметил фонарь, висящий над одной из дверей и разливающий кругом синий свет. У фонаря расположилась вывеска:

«То, что нужно!»

Подбежав, Финч толкнул тяжелые двери и нырнул в участок. На лавке у стены сидели трое унылого вида и, очевидно, весьма горячего характера (судя по многочисленным ссадинам и синякам, а также разбитым в кровь костяшкам пальцев) хмурых типов. Они были прикованы к кольцам, вмонтированным в пол.

До появления Финча арестованные спали, беззаботно облокотившись друг на друга, как дети, утомленные долгой поездкой в «флеппине». Стоило мальчику оказаться в участке, как они, раздраженно кряхтя, приподняли головы, но увидев, кто пришел, тут же предпочли снова заснуть.

Участок тонул в темноте — горела единственная лампа на высоченной дубовой стойке, чуть высвечивая раскрытую газету того, кто за стойкой сидел, а также виднеющееся над газетой столь же дубовое лицо с пышными рыжими бакенбардами.

Сержант Дж. Тамзи (как звали этого констебля мальчик понял благодаря бронзовой табличке) опустил газету и перегнулся через стойку, глядя на Финча, замершего в ее основании.

— Сэр! — воскликнул мальчик. — За мной гонятся! Помогите!

Помогать полицейский не спешил. Он явно был тем, кто в принципе не умеет спешить. А уж тем более, когда его побуждают к этому какие-то лохматые синеволосые дети, мерзко воняющие дохлой рыбой.

— Вот еще! — бросил сержант. — А ну, брысь отсюда, пока не арестовал за то, что неподобающе выглядишь и мешаешь работать служителям правопорядка!

На самом деле сержант не слишком-то и работал, и от подобной несправедливости пополам с равнодушием у Финча даже перехватило дыхание.

— Но, сэр… — начал было он.

— Ты явно жаждешь попасть в застенок, так? — грозно нахмурил брови сержант. — Могу тебе это устроить. Брысь, я сказал! Недосуг с тобой возиться! Еще не хватало, чтобы, пока все в «Честном малом» отмечают день рождения констебля Громля, я оформлял какого-то маленького завравшегося бродяжку.

Сержант, очевидно, был обижен тем, что его оставили в участке во время всеобщей попойки. И ни на дюйм сдвигаться со своего стула не намеревался.

Выбора не было, и, оставив сержанта Тамзи с его газетой в покое, Финч направился к выходу. Приоткрыв дверь, он выглянул, убедился, что Кэрри не притаился за ней, и побежал в сторону «Честного малого». Как он помнил, тот располагался у сквера Жилля. Финч очень надеялся, что сможет там спрятаться. Вряд ли не-птица станет его убивать в пабе, полном полицейских.

Финч добежал до перекрестка и замер.

Кэрри стоял между ним и пабом, из которого доносились нестройное пение, нетрезвые возгласы и прочие характерные звуки гуляния полицейских.

Убийца увидел Финча и ринулся к нему. Мальчику не оставалось ничего иного, как развернуться и побежать вдоль улицы. Погоня возобновилась.

Финч обернулся на бегу. Кэрри был уже в начале квартала и стремительно сокращал разделявшее их расстояние.

— Помогите… — прохрипел Финч. — Помогите, кто-нибудь!

Мысли мальчика путались, и тем не менее в них неожиданно пролезла та, о ком он хотел думать сейчас меньше всего, — Арабелла…

«Именно эта дрянная рыжая девчонка виновата во всем. И как я мог ей довериться! Какой же я дурак!»

Нога Финча угодила в выбоину между камнями брусчатки. Он вскрикнул и рухнул на мостовую, больно ударившись коленками. Одежда и волосы тут же покрылись снегом, снег набился под манжеты пальто и в башмаки, но мальчик этого не замечал. Он попытался встать, поскользнулся и снова упал.

Убийца был совсем близко…

Остановившись в нескольких шагах от Финча, Кэрри поднял револьвер. Направил его на лежащего на тротуаре мальчика.

— От меня никому не сбежать, — проскрипел убийца и шагнул к Финчу.

Финч застыл, мысленно прощаясь с жизнью, и тут произошло нечто совсем неожиданное — прямо из снега вывалился кто-то в распахнутом черном пальто. Этот кто-то рухнул прямо на Кэрри.

Убийца успел отреагировать в самый последний момент — он извернулся и схватил незнакомца за воротник пальто. Тот укусил его за запястье, и Кэрри выронил револьвер.

Напавшим на убийцу оказалась еще одна не-птица. Два жутких существа вцепились друг в друга, как обезумевшие коты. Длинные скрюченные пальцы замелькали так стремительно, что Финч перестал улавливать какие-то отдельные движения. Из прорезей ртов вырвались крики и рев.

Финч с удивлением узнал полосатый шарф неожиданного спасителя. Рри?! Но что он здесь делает?! Почему он помешал Кэрри застрелить его?!

Финч не стал тратить время на поиски ответов. Он поднялся на ноги и побежал. А за его спиной раздавались отчаянные мучительные крики Рри. Кажется, Кэрри его одолел…

Финч не оглядывался и бежал, не разбирая дороги.

Квартал… еще квартал… Большая котельная… почтовое отделение… Еще квартал…

В какой-то момент Финч оказался у заснеженного сквера Жилля. Он узнал покосившуюся кованую ограду, разбитый фонарь и скрюченный вяз у начала аллеи. Значит, он совсем недалеко от дома!

Финч нырнул под арку в ограде и припустил по аллее. Клумбы-сугробы по сторонам от нее напоминали надгробия. Слепленные кем-то снеговики в цилиндрах походили на зловредных монстров, которые тянули к мальчику свои руки-ветви, словно намереваясь схватить его. В сквере не горело ни одного фонаря. На ум Финчу пришло мрачное: «Идеальное место, чтобы быть убитым».

И тем не менее он преодолел сквер живым.

Финч толкнул ржавую калитку и оказался на пустыре. Здесь вовсю властвовали ветер и снегопад — косая белая стена сыпалась с неба, и в ней почти было не разобрать направления.

И тем не менее мальчик помчался через пустырь, ноги его увязали в снегу, но он не мог останавливаться. Горло резало, как будто кто-то внутри вспарывал его острыми ножами.

Он знал, что Кэрри снова гонится за ним. Чувствовал это…

Вдали вдруг показались фонарики, свисающие с длинной проволоки. Финч увидел горящие окна небольшого сооружения с надстройкой, перископными трубами и нервно вертящимися чашечками анемометра.

Мальчик бросился к «Фонарю констебля» и, добежав, забарабанил в дверь.

— Мистер Доддж! — закричал он. — Мистер Перкинс!

Финч оглянулся, выискивая Кэрри, но кругом был лишь снег. Убийца мог быть где угодно. За спиной, за «Фонарем констебля», на крыше.

— Откройте! Откройте! Прошу вас!

Дверь распахнулась. На пороге появился, застегивая под подбородком ремешок шлема, мистер Перкинс. Выглядел он недоуменно.

— Финч! — воскликнул он. — Ты явно не спешил! Миссис Поуп должна была тебе передать, что я тебя ищу.

— Сэр! — закричал мальчик. — Впустите! Впустите меня! Убийца! Здесь убийца! Он гонится за мной!

Ошарашенный констебль глядел на Финча, как на сумасшедшего. А тот даже не предполагал, что именно так сейчас и выглядит: с расширенными от ужаса глазами, с ссадиной на голове, растрепанный, весь в снегу, багровый, едва не задыхающийся. Кричит и озирается по сторонам.

— Скорее, сэр! Прошу вас!

Мистер Перкинс отошел в сторону и пропустил мальчика в «Фонарь констебля».

— Ты уверен, что там кто-то есть? — спросил он, вглядываясь в темноту за порогом.

— Сэр! — воскликнул Финч. — Закройте дверь! Скорее! Закройте ее!

Мистер Перкинс хмуро покачал головой, но дверь закрыл и для верности задвинул засов. После чего поспешно пошагал к лесенке, на вершине которой располагался его пост.

— А где мистер Доддж? — спросил Финч, оглядывая «Фонарь констебля». Старшего служителя закона на месте не было.

— В пабе «Честный малый», — сказал сверху констебль Перкинс, усаживаясь на стул и берясь за ручки перископа. Он прильнул к окулярам, повернул трубу.

— На дне рождения у констебля Громля?

Мистер Перкинс выглянул из-за своего устройства наблюдения и удивленно уставился на мальчика.

Финч поспешно объяснил:

— Я был в участке, но там не захотели мне помогать.

Констебль еще раз прильнул к перископу, но почти сразу же отвернул его в сторону и поднялся на ноги.

— Ничего не видно! Один снег! — досадливо сказал он и спустился вниз. — Так кто, ты говоришь, за тобой гонится?

— Убийца! У него револьвер!

— Сейчас проверим, что это за убийца, — решительно сказал мистер Перкинс, снял с вешалки служебную шинель, надел ее и, взяв фонарь, двинулся к двери. Перед тем, как покинуть «Фонарь констебля», он отцепил от пояса полицейскую дубинку.

— Нет, сэр! Не ходите! Не ходите, прошу вас!

Но констебль не стал его слушать.

— Запри за мной, — сказал он, открыл дверь и вышел под снег.

Финч задвинул засов и замер на пороге. Он остался в «Фонаре констебля» один, преисполненный страха и беспокойства…

…За окном выл ветер.

Финч сидел в кресле констебля Перкинса и глядел в перископ, уже почти сросшись с его окуляром. Как и сказал полицейский, снаружи ничего, кроме падающего снега, видно не было.

— Ну… — бормотал Финч и крутил трубу, поворачивая ее за ручки. — Где же вы? Где же вы? Зачем вы туда пошли?

Мальчик очень переживал за констебля. Мистер Перкинс оказался хорошим — он поверил ему и захотел помочь, но при этом повел себя очень глупо — Финч же сказал ему, что у убийцы револьвер! А он не взял с собой ничего, кроме дубинки и фонаря. И вот, если верить часам над столом мистера Додджа, его нет уже около двадцати минут. Вдруг констебль уже мертв, и его тело заметает снег где-то на пустыре…

Глядя в перископ, Финч понял, что гирлянда фонарей на проволоке не случайно там висит — это были ориентиры, видимые в темноте. На некотором отдалении справа проглядывало дрожащее рыжее пятно — в станционном домике мистера Перри горел свет. А если повернуть трубу кругом, то в поле зрения попадал фонарь над входом в дом № 17. Но не эти фонари искал мальчик — где же фонарь мистера Перкинса?

Финч все всматривался в перископ, крутил туда-обратно трубу, и вдруг в какой-то момент увидел что-то у путей. Что-то стремительно промелькнуло. Какая-то большая тень. Она будто с чем-то столкнулась, подернулась, покачнулась и исчезла.

«Что это было?!»

У Финча кровь застыла в жилах. Он сжал ручки перископа до хруста в костяшках и с силой вдавил лицо в окуляр, в попытке отыскать тень на пустыре, но так ничего, кроме вездесущего снега, не увидел.

«Мне же не могло примерещиться! Там точно что-то было и…»

И тут Финч различил фигуру. Темный силуэт стоял возле путей. Покачнувшись, он небыстро двинулся к «Фонарю констебля».

Мальчик изо всех сил пытался разобрать, кто же это. Идущий к полицейскому посту человек не походил на мистера Перкинса — длинный, худой, он будто был выше и двигался крадущейся походкой. К тому же у констебля ведь был фонарь!

«Это он?! — пронеслось в голове. — Убийца Кэрри избавился от мистера Перкинса и теперь идет за мной?!»

Фигура все приближалась, но снег укутывал ее, словно плащом, да и свет фонарей на проволоке до нее не доставал — ни лица, ни костюма было не разобрать.

Человек на пустыре подошел к «Фонарю констебля» слишком близко и исчез из поля обзора перископа. Это было еще страшнее — не видеть его, не знать, где он…

Ожидание… мучительное тревожное ожидание овладело Финчем.

В дверь стукнули, и мальчик от неожиданности даже подпрыгнул на стуле.

— Финч! — раздалось с улицы. — Открывай! Это я!

Голос, вроде бы, принадлежал констеблю Перкинсу, но Финчу почему-то почудилось, что с ним что-то не так. Мальчик осторожно спустился по лесенке и на цыпочках подошел к двери.

— Это вы, сэр? — неуверенно спросил он.

— Ну да! — прозвучал с улицы обычный, ничем не примечательный голос мистера Перкинса. — Открывай!

Финч вздохнул с облегчением и, отодвинув засов, толкнул дверь. Констебль вошел внутрь. Его шлем и тяжелая темно-синяя шинель были все в снегу, а лицо раскраснелось от холода. В руке он держал погасший фонарь.

— Сэр, вы в порядке? — взволнованно спросил Финч.

— Как видишь.

Заперев дверь, констебль отряхнул с себя снег и, сняв шинель, повесил ее на вешалку. После чего дрожащими задубевшими пальцами расстегнул ремешок под подбородком и повесил шлем на крючок.

— Вы видели его? — нетерпеливо спросил Финч.

— Я никого не нашел, — сказал мистер Перкинс. — Обошел едва ли не весь пустырь, но там никого нет.

— Он там был! — возмущенно воскликнул Финч. — Он гнался за мной через весь Горри. Он меня чуть не убил!

Констебль кивнул. Его взгляд был предельно серьезен.

— Я тебе верю.

— Правда?

— Конечно. Если уж ты прибежал к «Фонарю констебля» и стал колотить в дверь, то на это, без сомнения, должны были быть веские причины. Насколько я знаю, дети не слишком-то любят полицейских.

— Ну… э-э-э… нет, сэр… на самом деле дети очень любят полицейских…

Мистер Перкинс усмехнулся и, подойдя к столу мистера Додджа, сел в кресло. Раскрыв блокнот, он взял карандаш и указал им Финчу на стул для посетителей.

— Мне нужно, — сказал констебль, — чтобы ты все как можно подробнее мне рассказал. Кто именно за тобой гнался?

Финч удивился — он ведь уже сотню раз сказал!

— Ну убийца же!

— Это я понял. Как он выглядел?

Финч на мгновение смутился. Он не хотел рассказывать констеблю о не-птицах: чего доброго, тот посчитает его вруном или психом. Да и как о таком расскажешь? Именно об этом говорила мадам Клара: «Тебе попросту не поверят».

Финч сел на стул и попытался описать Кэрри:

— На нем было белое пальто. А еще перчатки, шарф и цилиндр. И все тоже было белое.

— Цилиндр? — удивился констебль. — И все белое? Очень странно для убийцы. Ты разглядел его лицо? Может, что-то особо запомнилось.

— Э-э-э… да, сэр, — Финч закусил губу. — У него была какая-то… лихорадка. Из-за нее у него нос распух. И еще он был очень бледный.

— Лихорадка, — записал мистер Перкинс. — Распухший нос. Бледный. — Констебль поднял взгляд. — Расскажи, почему он вообще за тобой гнался? Во что ты влез, Финч?

— Я не знаю, сэр! — воскликнул мальчик и, увидев сомнение на лице констебля, тут же поспешно добавил: — Честно! Почему-то этот тип хотел меня убить! У него был револьвер. Вы записали про револьвер?

— Записал. При каких обстоятельствах он на тебя напал?

Финч мысленно снова вернулся туда, где все произошло. На пустую заснеженную улицу за миг до того, как мистер Брэй сообщил, что на дороге кто-то стоит.

— Меня везли в приют, — сказал он. — Мы уже почти покинули Горри, когда он появился. Стоял на мостовой, дожидался нас, а потом выстрелил. В колесо, сэр. И мы врезались в афишную тумбу.

— Что? — Констебль пронзил мальчика неожиданно резким взглядом. Он выглядел обеспокоенным. — Когда это было?

— Недавно. Перед тем, как я сюда прибежал.

— Кто ехал с тобой в экипаже? Они пострадали во время столкновения? Им нужна помощь?

Финч поджал губы. Он не хотел, чтобы людям из бордового «троффа» оказывали помощь, искренне считая, что им досталось поделом.

— Там были два… гм… джентльмена, мистер Торкин и мистер Брэй. И мадам Гриппен. Они клерки из приюта «Грауэнс».

Не раздумывая, констебль взялся за небольшую механическую коробку телеграфного ключа, из которой торчали проволочные провода, уходя, куда-то вниз, под стол. Он переключил рычажок и начал что-то отстукивать.

— Что вы делаете, сэр?

— Передаю на пост. В участок на Грэйсби. Сообщение о потерпевших и об убийце, появившемся в Горри.

Финч вспомнил сержанта Тамзи, но как он ни пытался представить себе, чтобы тот изловчился и поймал Кэрри, ему это не удалось. В его воображении сержант был намертво приклеен к стулу и стойке клеем. Куда ему тягаться с неостановимым охотником не-птицей.

Мистер Перкинс наконец закончил отстукивать и встал из-за стола. Подойдя к мальчику, он пристально оглядел его.

— Нужно обработать твой ушиб.

Констебль что-то достал из ящичка с лекарствами. Откупорил стеклянный темно-коричневый флакон.

— Что это? — спросил Финч.

— Свинцовый раствор.

Обмакнув вату в раствор, констебль приложил ее к ссадине на лбу мальчика.

— Так, — сказал мистер Перкинс. — А теперь расскажи мне все по порядку. Как ты оказался в экипаже клерков из приюта.

И Финч, морщась от легкого жжения на лбу, рассказал. Не все, конечно. Только кое-что. О пропавшем дедушке и о том, как искал его по всему дому, а в итоге обнаружил послание на граммофонной пластинке. Особое внимание он уделил тому, как его забрали из дома и увезли.

Констебль слушал внимательно, и, когда мальчик закончил свой недолгий рассказ, уточнил:

— То есть ты и твоя подруга…

— Она мне больше не подруга! — негодующе воскликнул Финч, вспомнив предательство Арабеллы. Он не хотел, чтобы кто-то, а в частности мистер Перкинс, подумал, будто их что-то связывает.

Впрочем, детские ссоры констебля не волновали.

— Значит, дело в пропаже твоего дедушки, — подытожил он. — Вы с этой девочкой возомнили себя сыщиками и стали влезать в неприятности.

— Ну да. — Финч потупился. — Ну, не совсем в неприятности. Но мы больше никуда не влезаем! — заверил он. — Дедушка ведь оставил сообщение, что скоро вернется. И мы больше не ходим в разные опасные места, как то кабаре.

— Какое кабаре? — спросил мистер Перкинс.

— Как «какое»? — удивился мальчик. — «Пересмешник», где поет Фанни.

— Фанни?

— Мадам Розентодд. — Финч кивнул на афиши над столом мистера Додджа.

Мистер Перкинс обернулся:

— Разумеется, — сказал он задумчиво. Выглядел он так, словно что-то вспоминал или, как показалось вдруг Финчу, запоминал.

Констебль встал из-за стола, подошел к вешалке и, покопавшись в обувной стойке, вытащил из нее одежную щетку.

— Возьми, — сказал он и протянул ее мальчику. — Нужно привести тебя в порядок.

Финч принялся отчищать талый снег и грязь с пальто.

— Есть гребешок? — спросил констебль.

— А? Нет, сэр. С волосами все нормально. У меня всегда так.

Мистер Перкинс тем временем заглянул в свой блокнот. Пробежав глазами заметки, кое-что дописал, после чего тяжко вздохнул:

— Что ж, хорошо, что ты мне все рассказал. Описание убийцы я отправил, с Грэйсби его разошлют по всему Горри. Можешь не беспокоиться, мы его схватим. Но пока что воздержись от прогулок по городу. К тому же послезавтра снежная буря. Из дома — ни на шаг.

Тут мальчик вспомнил, что именно стало причиной его нынешнего плачевного положения: и злорадство миссис Поуп, и мерзкую мадам Гриппен. Он помрачнел.

— Сэр, но меня ведь забрали в приют. Эти неравнодушные пожаловались и…

— Послушай, — твердо сказал полицейский. — Ты ведь не совсем один, так ведь? Твой дедушка жив, просто он временно отлучился. С его стороны, разумеется, было весьма безответственно оставить тебя одного, еще и на время снежной бури, но у тебя, насколько я понял, есть доказательство того, что он вернется, так? Запись, о которой ты говорил. Так что я не вижу причин, почему бы тебе не вернуться домой. Ты ведь хочешь домой?

— Конечно, хочу!

— Что ж, о чем тогда разговор? И все же моим долгом является предупредить, что тебе не стоит больше обращать на себя внимание, как убийц, так и полицейских. Ты понял меня, Финч?

— Да, сэр, — кивнул мальчик.

Констебль выразительно поглядел на него.

— Ты точно понял?

— Да, сэр.

— И если я тебя поймаю в запрещенном месте или за занятием, неподобающим для детей, ты не будешь против, если я тебя арестую?

— Ну, сэр…

— Хм, я так и думал.

Констебль усмехнулся.

— Что ж, пора вернуть тебя домой, — сказал он, возвращая щетку на место.

— Сэр, я боюсь, что миссис Поуп не отдаст мне ключ.

— Ключ?

— От моей квартиры. Она забрала его, когда за мной приехали клерки из приюта.

Констебль лишь пожал плечами.

— Но это ведь ключ от твоей квартиры. Уверен, она тебе его с радостью вернет.

Финч в этом очень сомневался. Особенно — в ее «радости».

— В любом случае, — продолжал мистер Перкинс, — я пойду с тобой. — Он надел шлем и шинель, обернул шею шарфом. — Проведу тебя до дома. Мне так будет спокойнее. А то еще встрянешь во что-то за эту сотню шагов.

— Спасибо, сэр.

Мистер Перкинс запер дверь «Фонаря констебля», и они направились в сторону дома № 17.

Финч опасливо озирался кругом, пытаясь разглядеть в темноте и в снегу силуэт Кэрри. Мистер Перкинс заметил это.

— Не бойся, — сказал он. — Здесь никого нет. Только ты и я. Никто на тебя не нападет. Все позади.

Финч не был уверен, что это так, но предпочел не спорить.

— Сэр, — сказал он. — А зачем вы хотели меня видеть?

Констебль нахмурился, словно пытался понять, что мальчик имеет в виду.

— Ты о чем?

— Миссис Поуп сказала, что вы просили меня зайти в «Фонарь констебля», ну и вы говорили, когда я пришел…

— А, ты об этом. Меня беспокоило ваше с мисс Джей поведение, и я хотел напомнить тебе о благоразумии.

Дальше шли молча. Констебль время от времени почесывал шлем, словно забыв, что он на голове.

— Сэр. — Мальчик нарушил тишину. — Я хочу кое-что еще вам рассказать.

— Слушаю.

— И хоть я очень-очень ненавижу Арабеллу, — быстро проговорил он, — но… в общем, вам стоит знать о ее дяде, мистере Сергиусе Дрее. Этот хмырь никакой ей не дядя. Он просто живет в квартире Арабеллы. Он прикидывается ее дядей, но на самом деле он жулик и мошенник.

— С чего ты взял?

— Ну, он ведет себя очень подозрительно.

— В чем это выражается?

Финч открыл было рот, чтобы сообщить о тайной встрече мистера Дрея с Человеком в черном, но промолчал. Тогда пришлось бы рассказывать и остальное, а делиться с констеблем о заговорщиках точно не стоило. Впрочем, сказать что-то нужно было — он ведь сам завел эту тему.

— Мистер Дрей ходит в разные мрачные места, вроде того кабаре. А еще он дает миссис Джей пилюли, от которых она почти всегда спит.

— Ну, Финч, — снисходительно заметил полицейский, — посещение кабаре не делает человека жуликом. А что касается миссис Джей и ее пилюль, то тут я ничем не могу помочь — в медицине и аптекарском деле не силен.

— Но он бьет Арабеллу!

Констебль вздохнул.

— Как бы лично я к подобному ни относился, — сказал он, — наказывать детей у нас не запрещено законом.

Финч был вынужден признать, что у него действительно нет никаких свидетельств в пользу того, что мистер Дрей — жулик. А за то, что он дрянной человек, в тюрьму его, к сожалению, не посадят.

Они подошли к дому, и констебль открыл дверь. Стоило полицейскому и мальчику ступить на тепло-решетку, как из своего окошка, словно зубной крем из тюбика, почти целиком вылезла недоуменная миссис Поуп.

— Что?! — воскликнула консьержка, глядя на мальчика. — Что он здесь делает? Его ведь совсем недавно увезли!

— Так и есть, мэм, — кивнул констебль и задорно подмигнул Финчу. — Виной всему некоторая поспешность в действиях различных… гм… неравнодушных персон. Произошло недоразумение. Стало известно, что мистер Фергин никуда не исчез — он отлучился на некоторое время и обещал вернуться, как только разберется с делами.

— Как это «обещал вернуться»?! — Консьержка не желала верить ни в какие чудесные возвращения. Они противоречили ее мировоззрению и материальному благосостоянию.

— Мистер Фергин оставил сообщение на граммофонной пластинке, мэм, — пояснил мистер Перкинс. — Насколько мне известно, мальчик говорил вам об этом.

— Нет…

Констебль сурово нахмурился. Конечно, до коронного взгляда мистера Додджа, сулящего всеобъемлющее чувство обреченности всякому, на кого он направлен, ему было далеко, но все же на миссис Поуп он подействовал — та потихоньку заползла обратно в окошко.

— Лгать представителю закона — преступление, мэм. Вы говорите, что вам не сообщалось о граммофонной записи?

— Сообщалось, — опустив глаза и обильно покраснев, призналась консьержка.

— Тогда попрошу вас вернуть мальчику его ключ.

Консьержка будто не услышала. Она все также ненавидяще глядела на Финча. А тот храбро глядел на нее в ответ: на этот раз она ему ничего не сделает — с таким защитником, как констебль Перкинс, ему ничего не страшно!

— Ключ, мадам, — строго проговорил полицейский.

Медленно и неохотно миссис Поуп направилась к гвоздику, на котором висел ключ от двенадцатой квартиры. Яростно скрипя зубами, она сняла ключ и при этом что-то достала из ячейки для корреспонденции.

— Тут еще письмо, — глухо проговорила консьержка. — Адресованное мальчишке. Принесли незадолго перед вашим появлением.

— Мне? — поразился Финч. Он никогда раньше не получал писем.

Миссис Поуп нехотя протянула мальчику конверт и ключ от квартиры. Письмо он получил сразу, а вот с ключом пришлось повозиться — консьержка никак не желала разжимать пальцы, и выпустила его лишь в тот миг, как констебль многозначительно кашлянул.

Финч глянул на конверт. Обратного адреса не было, а в графе «Адресат» стояло:

— Что ж, мне пора, — сказал констебль. — Не попадай в неприятности, Финч.

— Постараюсь, сэр. Спасибо вам большое!

— Мэм. — Мистер Перкинс кивнул консьержке, прикоснулся к шлему и вышел за дверь.

Финч, в свою очередь, не замечая гневного шипения миссис Поуп, помчался вверх по лестнице. Он боялся поверить, что все обошлось, боялся поверить, что снова дома. И хотя отсутствовал он совсем недолго, ему казалось, что прошла вечность.

Когда Финч запер за собой дверь квартиры и зажег свет в прихожей, впервые за весь день он ощутил себя в безопасности.

«Так, кто же мне пишет, интересно? — подумал мальчик. — Может, это от дедушки?»

Финч вскрыл конверт и развернул вложенный в него листок бумаги. Когда мальчик прочитал то, что на нем было написано, руки его задрожали. Непослушные пальцы разжались и выронили письмо на пол.

На листке чернели криво выведенные строки: