Птицы

Глава 3 Бульвар Разбитое Сердце

Снег хрустел под ногами и колесами коляски. Снежинки оседали на взлохмаченных синих волосах и садились на нос, отчего постоянно приходилось их стряхивать.

Финч, в пальто поверх пижамы и в башмаках на босу ногу, и мадам Клара, в пальто и шляпке с вуалью, благодаря которым она напоминала ожившую тень, шли по ночному Горри.

Для мадам в этом не было ничего необычного — она всегда выходила на прогулку с младенцем незадолго до полуночи. Что же касается мальчика, то буквально все, что сейчас происходило, казалось ему совершенно странным и исключительно невероятным. Причем настолько, что напоминало сон.

В какой-то момент Финч всерьез задумался: «Может, на самом деле я сейчас сплю в своей кровати?»

Он до сих пор не верил, что мадам Клара, с которой он до этого не перебросился и парой слов, не просто заговорила с ним, а взяла с собой на прогулку. Не стоило забывать и об остальном…

Почему эта женщина не потребовала наказать его за проникновение на седьмой этаж? Почему не пожаловалась консьержке? Она говорила, что ей пригодится его помощь, но в чем он мог ей помочь? Это все было очень подозрительно, ведь она явно даже не знала, как его зовут!

Финч решил это исправить:

— Меня зовут Финч, — сказал он. — Я из двенадцатой квартиры.

— Мое имя Клара Шпигельрабераух, — ответила мадам Клара. — Я — из двадцать первой.

— Очень рад знакомству, мадам Шпи… Шпиги… мадам Клара.

— Я также рада знакомству, — ответила спутница.

Дойдя до конца улицы Трум, они вошли в улицу-трубу, проложенную внутри дома. Шаги и скрип коляски расходились по ней гулом. Одинокий фонарь, висящий под сводами, освещал покатые кирпичные стены, закрытые на ночь двери и ставни лавок и проложенные над мостовой трубы. Впереди виднелся проем — за ним сплошным занавесом шел снег.

Финч поежился: там располагалось то, что дедушка называл «старым недобрым Горри». Мальчику запрещалось туда ходить: старый недобрый Горри был битком набит мрачными личностями с дурными намерениями, которые, стоит тебе только зазеваться, поймают тебя в свои сети — и поминай, как звали. Отчего-то Финч представлял себе, что все тамошние типы ходят повсюду с сачками, которыми ловят зевающих детей. Вряд ли так обстояло на самом деле, но все же от одной мысли, что они сейчас туда направляются, Финча пробрало. И это не укрылось от его спутницы.

— Со мной тебе нечего бояться, Финч из двенадцатой квартиры, — сказала мадам Клара.

— Я не боюсь, — ответил мальчик и смущенно добавил: — Может, у вас есть ножницы?

— Что? Ножницы?

— Чтобы разрезать сачок, если меня кто-то поймает.

Мадам Клара фыркнула.

— В моем присутствии никто никого не ловит сачками, потому что это — проявление дурного тона и плохих манер.

Финч с облегчением вздохнул. Он понял, что мадам Клара пошутила, и все же страх и правда ушел.

— Дедушка говорит, что этому городу не хватает манер.

— Он прав.

— Дедушка вас очень уважает.

— Это взаимно. Мистер Фергин — настоящий джентльмен. Всегда снимает шляпу в моем присутствии и придерживает дверь. Но самое главное — он никогда не вторгается в мою приватность и не льстит, в надежде, что я похвалю его перед господином Борганом, в отличие от… прочих.

Финч понял, кого именно имела в виду мадам Клара.

— Дедушка говорил, что вы дальняя родственница капитана Боргана.

Мадам Клара помедлила с ответом, словно раздумывая, стоит ли делиться подобным с мальчишкой.

— Это не так, — наконец сказала она. — Но мы с ним знакомы еще с тех пор, как он был ребенком и жил далеко отсюда.

— А где? — полюбопытствовал Финч.

— В таком месте, куда лучше не попадать.

Было нечто очень зловещее в том, как она это сказала. Будто взяла нож и отрезала фразу, чтобы поскорее забыть о ней.

— А вы знаете, где он сейчас? — спросил Финч. — Я про его путешествие…

Она чуть заметно дернула головой, и мальчик понял, что дальше допытываться не стоит.

На самом деле Финч хотел спросить у мадам Клары кое-что другое — вовсе не о капитане Боргане, — но все никак не мог решиться. Помимо того, что он просто не знал, как к этому подвести, он боялся того, как она воспримет его вопрос. Взрослым Финч не доверял — порой они вели себя хуже детей и от них можно было ожидать чего угодно. И все же эта женщина была не просто каким-то взрослым — она была мадам Кларой и вела себя совершенно не по-детски, а скорее, как королева, которой принадлежит весь мир, и никто, к слову, совершенно не против.

«Ну давай же! — подбадривал себя Финч. — Она не разозлится… наверное».

Несмотря на все свои сомнения, он хотел верить, что, раз эта женщина его не наказала и не выдала, хотя, вероятно, догадывалась, что он задумал, он может с ней поделиться. Конечно, не всем, а в общих чертах. Вдруг она чем-то поможет. Или хотя бы что-то посоветует.

— Можно задать вопрос, мадам? — неуверенно начал Финч.

— Можно, — позволила спутница.

Они вышли из улицы-трубы и оказались на Грейсберри, главной улице Горри. Несмотря на позднее время, здесь было довольно людно и шумно. Вдоль тесно стоящих домов горели фонари, лениво помигивали семафоры на горбатых столбах. Светящиеся окна напоминали Финчу почтовые марки, аккуратненько разложенные в дедушкином альбоме-кляссере.

Возле красной двери паба под вывеской «Бардакк» дебоширила пьяная компания недружелюбных с виду мужчин, но, как только коляска мадам Клары с ними поравнялась, они все, как один, замерли, кто-то даже вытащил свой кулак из зубов товарища, а шляпы-котелки тут же покинули головы, приподнятые в почтительном приветствии.

Но лишь стоило няне с коляской и мальчишке пройти, как все вернулось на круги своя — только еще более шумно, зло и ожесточенно. Кажется, в драке принимал участие даже пабный автоматон, в чьи обязанности входило открывать и закрывать двери для посетителей. Выглядел механический человек таким же пьяным, как и прочие завсегдатаи — видимо, он перебрал с машинным маслом.

До дебоширов никому не было дела, а в «Фонаре констебля», темно-синей будке полицейского поста на перекрестке, даже свет не горел. Зато из него раздавался оглушительный храп в три глотки.

— Слишком затянувшееся молчание, — сказала мадам Клара. — Вероятно, это значит, что ты хочешь поделиться каким-то секретом и боишься, что я восприму твою тайну как-то неверно. Не бойся: я всегда воспринимаю чужие тайны верно. Как, впрочем, и все остальное.

— Это не совсем тайна, — признался Финч. — Мне нужен совет…

Она кивнула, и Финч решился:

— Что бы вы cделали, если бы кто-то из ваших близких пропал, а взрослым… в смысле, другим людям нельзя было бы об этом рассказать? — протараторил он на одном дыхании. — Особенно полицейским и…

— Что? — Мадам Клара вдруг остановилась и пронзила его взглядом из-под вуали. — Еще кто-то пропал? Кто?

— Как это «еще кто-то»? — поразился Финч.

Мадам Клара выглядела взволнованной. Казалось, даже несколько испуганной.

— Невежливо отвечать вопросом на вопрос, Финч из двенадцатой квартиры, — строго сказала она. — Кто пропал?

Финч понял, что не может не ответить. Что-то внутри вдруг просто захотело взять и предать его — выложить все как есть. Ему стало любопытно, существует ли в этом мире хоть кто-то, на кого не действует пронзительный взгляд мадам Клары.

— Мой дедушка, — выдавил он, ожидая бури.

Что ж, если у бури было мертвенное выражение лица, лишенное даже тени каких-нибудь эмоций, то это была именно она. Вуаль чуть подрагивала на ветру. Из-под нее на Финча будто глядела статуя — холодное каменное изваяние, которое кто-то зачем-то обрядил в черное.

— Когда? — спросила мадам Клара, и Финч готов был поклясться, что губы ее не шевельнулись, а с ним говорил сам ветер.

— Сегодня, — ответил мальчик. — Я пришел из школы, а его нет. И он до сих пор не вернулся.

— Ты уверен, что он просто не ушел куда-то?

— Я уверен… мне кажется… он точно пропал. Я боюсь, что случилось что-то плохое, и никому не могу рассказать.

— Поэтому ты решил найти его сам, я правильно понимаю?

Финч кивнул, ожидая, что мадам Клара сейчас скажет, чтобы он не дурил и предоставил взрослым найти дедушку. Но вместо этого она отвернулась и снова покатила коляску по улице. Мальчик поспешил за ней.

— Люди пропадают время от времени, — сказала она. — Чаще всего они рано или поздно отыскиваются. Ты спросил, как бы я поступила, если бы пропал кто-то из моих близких? Это же очевидно. Я бы сделала то же, что, вероятно, делал ты, когда я поймала тебя у лифта. Искала бы. Но ты прав: нашему констеблю мистеру Додджу нет смысла сообщать об исчезновении. А его помощник, младший констебль Перкинс, боится своего старшего коллегу, и он ничего не сделает у того за спиной. Ну а что касается остальных… гм… взрослых, то единственное, на что они способны, это создавать суету и шум — они не помогут. Ты предоставлен самому себе.

Они свернули в какой-то неприметный переулок. Финч, сбитый с толку от всего услышанного, брел рядом с коляской, уставившись под ноги. Мадам поглядела на него.

— Ты удивлен, что я не стала озвучивать тебе занудный список нотаций? — спросила она. — Удивлен, что не сказала, будто ты должен сидеть безвылазно дома и ничего не делать? Но если ты говоришь, что никому нельзя рассказывать о пропаже твоего дедушки, то, видимо, никому не доверяешь. И не зря. Если ты сообщишь в полицию, мистер Доддж вызовет клерков из приюта — никто не позволит тебе жить в квартире одному, в то время как твой единственный опекун пропал. На твоем месте я постаралась бы подобного избежать, и не столько потому, что приют «Грауэнс» — ужасное место, сколько потому, что нельзя быть уверенным, что констебли всерьез возьмутся за поиск, а не просто подошьют дело о пропаже в папочку, а саму папочку поставят на полку. Это твой дед — и ты имеешь право беспокоиться за него, имеешь право искать его. Вероятно, ты ждешь, что я стану что-то тебе запрещать, но я не буду этого делать. Я и не должна — ты не мой воспитанник. К тому же, насколько я поняла, ты знаешь, с чего начать поиски, ведь вряд ли ты совершенно случайно вдруг забрел на мой этаж.

Это было просто поразительно. Финч никогда не говорил с таким умным взрослым. Мадам понимала его, она не спорила с очевидными вещами, слепо полагаясь на вещи, на которые полагаются прочие взрослые: на собственные важность и значимость. Она не считала, что он не справится, что он — всего лишь глупый ребенок, чья единственная забота — слушаться.

«Как жаль, что она не была моей няней, — с тоской подумал Финч. — Может, тогда я и не вышел бы таким отсталым…»

— Вы сказали, что пропал еще кто-то, — напомнил Финч. — Кто? Он живет в нашем доме? Я его знаю?

Мадам Клара покачала головой.

— Я понимаю твое любопытство, Финч из двенадцатой квартиры, но те, кто пропал, никак не связаны с исчезновением мистера Фергина. К тому же я знаю, где они… где они будут.

Младенец в коляске зашевелился, и няня изящным жестом провела пальцем по свисающим из-под капора серебряным колокольчикам-звездочкам. Раздался мягкий перезвон, и ребенок вновь затих.

— Я знаю, о чем ты думаешь, — сказала мадам Клара. — Ты хочешь сейчас поделиться со мной тем, что задумал, но, прошу тебя, не стоит. Я догадываюсь, что твой план подразумевает нарушение правил, различные уловки и много-много обмана, а я против этого. Я не могу тебя осуждать, пока я ничего не знаю. И пусть так и остается. К тому же я ничем не смогла бы тебе помочь: я ведь не констебль, не частный сыщик и даже не газетчик, а просто няня. Ты понимаешь меня?

Финч хмуро молчал. Он не понимал. Она была кем угодно, но точно не «просто няней». А еще он всерьез огорчился — мадам Клара верно все сказала: он хотел попросить ее о помощи. Уж кто бы мог с легкостью потребовать у миссис Поуп книгу учета посетителей дома, так это она. Он так и представлял себе, как грозная мадам Клара указывает пальцем на эту книгу, и трясущаяся всем своим тощим телом миссис Поуп вынужденно вручает ее Финчу, а он быстренько находит там Человека в черном…

Финч так глубоко ушел в свои мысли, что совершенно не глядел по сторонам. А стоило бы, ведь он оказался в совершенно чудно́м месте.

Впрочем, его ненаблюдательность длилась недолго, ведь даже для самых рассеянных личностей вдруг наступает момент, когда они начинают понимать, что что-то идет не так. Вот и Финч вдруг поймал себя на подобном ощущении. И огляделся.

В первое мгновение он решил, что они оказались на странной-престранной улице, в кирпичном тротуаре которой были пробиты ряды окон: с рамами, стеклами, подоконниками и выступами карнизов. Мимо вдаль ползла труба водостока. И только когда мадам Клара остановилась у преградившей путь для ее коляски трубы пневмопочты, закрепленной на кованых опорах, он осознал, что они идут вверх по стене дома. Поднимаются, как ни в чем не бывало, по вертикальной стене фасада!

Что за гремлинское наваждение?!

Финч замер и пошатнулся. Ему показалось, что, сто́ит сделать хоть шаг, он тут же оторвется от стены и рухнет вниз с высоты… тротуар, гидранты на нем, заснеженные камни мостовой уже были на расстоянии двух этажей! А Финч стоял на стене и, несмотря на это, почему-то и не думал падать.

Мадам Клара тем временем наклонила коляску на себя, перевалила оторвавшиеся передние колеса через трубу пневмопочты, переправила ее полностью, а после и сама перешагнула.

— Ты идешь, Финч из двенадцатой квартиры? — спросила она, не оборачиваясь, и мальчик кивнул. Было в ее тоне что-то, что просто не позволяло оставаться на месте, но что важнее — убеждало, что все происходящее в порядке вещей. В ее порядке вещей.

И тут он все понял:

«Да я же сплю! Это просто сон! На самом деле я вернулся от мистера Хэмма, забрался в постель и сам не заметил, как уснул! А мне приснилось, что я побежал на седьмой этаж и встретил мадам Клару…»

Это все объясняло, и тем не менее сон был невероятно реальным.

Финч через силу оторвал одну ногу от стены, затем другую, сделал шаг… Должно быть, со стороны он сейчас выглядел весьма комично: с таким же успехом он мог пытаться не упасть и не улететь в небо, идя по обычному тротуару. Финч хихикнул. Страх окончательно ушел.

Финч побежал догонять мадам Клару, перебрался через трубу, но все же присел и схватился за нее руками. Так — на всякий случай.

Удивительно было смотреть, как снег идет не сверху, падая, как всегда, а медленно и плавно проносится мимо, летит навстречу, попадает на лицо и грудь. Финчу приходилось постоянно стирать его с щек, в то время как мадам Клара для снега будто и не существовала — она поднималась по стене, а ее пальто и шляпа были столь же черны, как и в тот миг, когда няня и мальчик вышли из подъезда дома № 17.

— Мадам… — Финч был одновременно и в восторге, и в смятении. — Мадам, это просто великолепно!

— Ты о чем? — удивилась мадам Клара.

— Как мы идем и не падаем!

Мадам поглядела на него со снисхождением и некоторой жалостью:

— Удивительно, что тебя в твои одиннадцать лет приводят в восхищение такие вещи, — саркастично заметила она. — Идти и не падать. Чудеса просто…

Он хотел было ей все объяснить, но затем передумал. Да и какая разница, ведь кругом действительно творились сплошные чудеса!

Они шли по простенку между рядами окон. Некоторые были закрыты ставнями, но в других горел свет. Финч заглянул в ближайшее светящееся окно. Это было очень странно: он словно склонился над открытым люком.

В перевернутой набок комнате сидели на диване старик и старуха. У женщины на коленях стояла большая банка с вареньем, которое старуха ела ложкой. Старик читал газету. Рядом на стуле устроился заводной автоматон — невероятно быстро и уверенно он вязал что-то на спицах. Никто из них не замечал мальчишку, наблюдавшего за ними через окно двумя расширенными от удивления глазами.

— Не отставай, Финч из двенадцатой квартиры! — Голос мадам Клары вывел Финча из созерцательного оцепенения. Он бросил последний взгляд в окно и поспешил за женщиной и ее коляской.

Таким образом они прошли пять этажей, миновали мансарду; за ее большим шестиугольным окном молодая девушка с белыми, почти прозрачными волосами, играла на виолонтубе. Она размеренно водила смычком по струнам, и из четырех раструбов, вмонтированных в корпус инструмента, в снежную ночь текла едва слышная мягкая, убаюкивающая мелодия.

Финч и мадам Клара не задержались и здесь. Впереди был обрыв, за которым разливалось чернотой исходящее снегом ночное небо. Край обрыва оказался всего-навсего ступенчатым карнизом, опоясывающим кровлю, наподобие картинной рамы. Они перебрались через него, перешагнули через желоб водостока, как через простой порог, и оказались на крыше.

Мадам Клара покатила коляску по заснеженной черепице, оставляя на ней в снегу три тонкие полосы от колес и дорожку следов туфелек на каблуках. Финч же, как мог, пытался не поскользнуться. Он обернулся и увидел, что крыша обрывается всего в нескольких футах позади. Там, далеко внизу, простиралась улица, где все было обычно и нормально. Где люди ходили, как всегда, и чаще всего не падали.

«Ну почему это всего лишь сон?» — с тоской подумал Финч — он и мечтать не смел о подобном приключении наяву.

Вскоре мальчик и женщина с коляской, наконец, снова оказались в привычном для Финча положении — вышли на площадку крыши, из которой, словно деревья, росли кирпичные дымоходы и разномастные трубы. Небо снова было там, где ему и положено, — над головой, а снег шел сверху.

Они двинулись по площадке в сторону противоположного края дома.

— Стоять! — раздался пронзительный и резкий, как дверной скрип, голос.

Мадам Клара остановилась. Финч последовал ее примеру, испуганно выглядывая в темноте окликнувшего их человека.

— Ни шагу дальше! — добавил все тот же голос.

Из темноты у большой кирпичной трубы выступил мужчина в костюме.

Сперва Финчу показалось, что он одет в черное, но когда незнакомец подошел ближе, стало видно, что костюм имеет слегка фиолетовый оттенок, похож на саму ночь и весь испещрен снежинками. Самым странным было то, что снежинки эти, сползая по полам пальто, высоко поднятому воротнику и цилиндру, не падали на незнакомца — снег невероятным живым узором шел прямо в ткани костюма.

Однако вовсе не причудливая одежда больше всего поразила и даже испугала мальчика, а лицо незнакомца — его молочно-белая кожа, огромный свисающий нос, кривая прорезь рта и два непроглядно-черных глаза.

Финч уже видел такое лицо! Сидевшее на скамейке у школы толстое существо выглядело точно так же! Только этот незнакомец был не в пример стройнее, а еще от него разило опасностью.

В вытянутой руке он сжимал револьвер, нацеленный прямо на мадам Клару.

Няня, впрочем, не выглядела даже чуточку испуганной. Она сказала своим обычным холодным тоном:

— Здравствуй, Кэрри.

Финча этот Кэрри будто бы и вовсе не замечал. Либо не считал его хоть какой-то угрозой. По правде, сам Финч тоже себя угрозой не считал.

— Клара… — голос существа с револьвером на миг дрогнул, но незнакомец тут же взял себя в руки: — Я знаю, зачем ты здесь.

— Неужели?

— Ты не сможешь мне помешать.

— Я и не пытаюсь, — заверила его мадам Клара.

Незнакомец покачал головой и сузил тяжелые белые веки. Он мог выстрелить в любое мгновение, но мадам Клара по-прежнему сохраняла свое неизменное спокойствие. Вот только на этот раз оно почему-то Финчу не передалось. Он боялся — и намного сильнее, чем когда понял, что идет вверх по стене. Его сон все отчетливее начал напоминать кошмар. Помимо прочего, мальчика мучили вопросы: что это за существо? О чем они говорят с мадам Кларой? А еще: где, интересно, шьют такие… живые костюмы?

— Я ведь знаю, что ты не поддерживаешь его решение, — процедил Кэрри. В отличие от мадам Клары, он выглядел напряженным, и, это не смотря на то, что напротив него стояли всего лишь женщина с коляской и мальчишка.

— Я не поддерживаю его нынешние методы, — мрачно уточнила мадам Клара. — Не тому я его учила. Воспитанные дети так себя не…

— Дети?.. — презрительно поморщился Кэрри. — Он давно не ребенок. Мы все давно не дети, о чем ты, видимо, постоянно забываешь.

— Нет, я помню, — совершенно безэмоционально сказала мадам Клара.

— Ты нам не мать, Клара, — проскрежетал Кэрри.

— И это я помню.

— Тогда как ты можешь нам указывать?

Она подошла чуть ближе, и существо в костюме цвета снежной ночи взвело курок. Финч замер от ужаса. Сейчас он выстрелит!

Но мадам Клара не боялась.

— Я не указываю, — сказала она; в ее голосе появились ласковые нотки, будто она пыталась успокоить Кэрри. — Всего лишь прошу. Остановись. Он сам пожалеет об отданном приказе. Но будет уже поздно.

То, что ответил ей на это Кэрри, испугало и взволновало Финча так сильно, что он едва не дернулся, отчего, следовательно, едва не схлопотал пулю:

— Одноглазый Корвиус прочитал в своих Нитях, что Гелленкопф схватит беглецов. Я должен его опередить.

«Что?! — пораженно подумал Финч. — Гелленкопф? Это же то самое имя, которое назвал мистер Хэмм! То, которое он услышал от Человека в черном! Этого просто не может быть! И что это за беглецы, которых схватит Гелленкопф?»

Кэрри продолжал:

— Они нарушили запрет. Они сбежали. Я выслежу их. Мы не можем допустить, чтобы они попали в лапы к Гелленкопфу.

— И поэтому ты убьешь их?

Мадам Клара с головы до ног представляла сейчас собой угрюмое осуждение. Если бы его жертвой стал Финч, то от Финча, наверное, не осталось бы и следа. Но Кэрри явно подобным было не пронять.

— Одноглазый никогда не ошибается, — сказало существо в костюме цвета снежной ночи. — Нельзя допустить, чтобы они рассказали Гелленкопфу, где спрятано его…

— И поэтому ты убьешь их? — глухо повторила мадам Клара.

— Думаешь, мне самому не больно от того, что я должен сделать? — хрипло ответил Кэрри. — Но это мой долг и моя работа. Выслеживать и отлавливать. Я найду их, как нахожу всех. И я повторяю: ты не сможешь мне помешать.

Мадам Клара опустила голову. Она поняла, что ни в чем не переубедит этого упрямца.

— Я же сказала, что не стану, — тихо проговорила она.

— Тогда зачем ты пришла?

— Мы просто гуляли с твоим сыном, и я решила привезти его повидаться с тобой.

— Он там? — Существо в костюме снежной ночи покосилось на коляску. — Внутри?

Она кивнула.

— Ты можешь подойти и взять его, подержать немного. — И тут мадам Клара снова нацепила на себя прежнюю мадам Клару — строгую и властную. — Только прежде тебе придется убрать оружие. Никаких детей и револьверов вместе.

Кэрри неожиданно послушался. Он кивнул, спрятал оружие и подошел к коляске. Мадам Клара склонилась над ней и, что-то негромко проворчав, вытащила наружу продолговатый сверток, из которого торчал совсем не человеческий белый заостренный нос. Няня передала сверток.

Существо в костюме цвета снежной ночи приняло его осторожно и неуверенно, будто боялось как-то повредить или просто не знало, что с ним делать.

— Ну здравствуй, — едва слышно прошептал Кэрри. Его черные глаза заблестели, когда он взглянул на ребенка. — Как у тебя дела? Клара хорошо заботится о тебе? Конечно, хорошо… Это же Клара. Она любит детей… Она хорошая. Хоть она и думает, что дети навсегда остаются детьми…

Ребенок заплакал. Финч отшатнулся — ему мучительно захотелось заткнуть уши пальцами. Обычный плач младенцев можно, не кривя душой, назвать мерзким, отвратительным звуком, но то, что раздалось из свертка… Как будто сверло медленно вкручивалось в голову кота. Это был жуткий визг.

— Мне пора, Клара, — сказал Кэрри и протянул ребенка няне.

Стоило младенцу оказаться у нее на руках, он тут же замолчал.

— Не делай этого, — сказала мадам Клара, и Финч впервые услышал в ее голосе неприкрытую мольбу. И это испугало его больше всего.

Носатое существо поглядело на нее и покачало головой. Не сказав больше ни слова, оно развернулось и побежало — прямиком к краю крыши. Одним махом Кэрри перелетел через карниз и просто исчез — превратился в снег, смешавшись с прочими снежинками.

Финч все еще пытался разглядеть этого Кэрри, но его там уже не было. Костюм цвета снежной ночи стал обычной снежной ночью. Как и тот, кто был в него одет.

Мадам Клара издала нечто наподобие неодобрительного «гм», положила ребенка обратно в коляску и покатила ее прочь, к дальнему краю дома.

Финч пошел за ней.

— Кто это был? — спросил он.

— Это был Кэрри, — задумчиво сказала няня.

— А кто он?

— Он охотник. Кэрри ведь говорил о том, чем занимается, — разве ты не слушал?

— Я имел в виду: что он такое? — уточнил мальчик. — Он же не человек, да?

— Не стоит допытываться, — резко сказала мадам Клара, и Финч понял, что и правда не стоит. Няня выглядела расстроенной и злой. Того и гляди сломает коляску — так крепко она вцепилась в ручку.

Тем не менее любопытство Финча всегда проигрывало его инстинкту самосохранения. Поэтому его язык сам спросил:

— Он собирается кого-то убить?

Она взглянула на него так, словно вдруг забыла, кто он такой.

— Может, сказать кому-то? — продолжил Финч испуганно. — Сказать полицейским?

Мадам Клара отвернулась.

— Полиция не сможет остановить Кэрри. Никто не сможет. Но я попытаюсь. Как и в случае с твоим дедушкой, ни на кого нельзя полагаться, кроме себя. Только я могу их спасти.

— Кого?

Мадам Клара заскрежетала зубами. Ее бледный профиль под вуалью выглядел словно посеревшим от долгой болезни. Под видимым Финчу глазом мадам прорисовался глубокий черный круг.

— А кто такой Гелленкопф? — спросил он.

— Нечто недоброе, — сказала мадам Клара едва слышно. — Нечто из прошлого…

Вдаваться в подробности она явно не собиралась, да и вообще, няня сейчас пребывала явно не в самых лучших чувствах.

Финч собирался спросить ее, куда они направляются дальше, ведь было ясно, что не домой. Он совсем забыл о том, что воспитанные дети о таком не спрашивают, а просто следуют за взрослыми. Но мадам Клара предвосхитила его вопрос:

— В «Часы», — сказала она. — Мы идем в «Часы».

— Внутрь часов? — уточнил Финч.

— Не совсем.

— Не буду вас расспрашивать, — вздохнул мальчик. — Все равно увижу, когда дойдем.

Мадам Клара одобрительно кивнула.

Финч наконец-то узнал, зачем мадам Клара из двадцать первой квартиры взяла его с собой.

Он был восхищен, поражен, сбит с толку и испуган всем, чему стал свидетелем за время их совместной прогулки, но «помощь», которую няня от него ждала, его несколько разочаровала.

— Затем рычаг управления второй шестерней, — сказала мадам Клара, и ее голос эхом разлетелся по темному помещению. — Опустить вниз, затем поднять вверх, а потом снова опустить вниз.

Финч кивнул и проделал все, что было велено. Он стоял у огромного механизма, состоящего из зубчатых колес, пружин, маятников, храповиков и цепей. Вот уже минут двадцать он выполнял инструкции мадам Клары, которые казались ему совершенно бессмысленными и непоследовательными.

В какой-то момент он недовольно пробурчал себе под нос:

— Она ведь сказала, что мы идем не внутрь часов, а где мы, по ее мнению, находимся?

И верно, мальчик и женщина с коляской находились сейчас внутри комнаты управления башенными часами на заброшенном здании суда Горри.

— Хорошо, — кивнула мадам Клара, когда Финч справился с рычагом. — Теперь ручка натяжения средней пружины.

— Мадам, было бы проще, если бы вы сказали, что я делаю, — запыхавшись, промямлил Финч.

— Не стало бы.

— А я думаю, стало! — упрямо проканючил Финч.

— Как будет угодно, — неожиданно согласилась мадам Клара. — Ты переводишь время назад. Возвращаешь стрелки на без одной минуты полночь. Теперь ты знаешь, что делаешь. Выполняй.

Финч глянул на нее раздраженно. Она поймала его. Разумеется, он ничего не понимал в работе часовых механизмов, и прояснение финальной задачи никак не помогало ее выполнить.

— Я так и думала, — с ноткой самодовольства прокомментировала хмурые брови и поджатые губы Финча мадам Клара. — Теперь нужно переключить цепь с барабана основного хода на барабан попятного.

— На барабан попятного, — проворчал Финч.

Мадам Кларе не было дело до его недовольства. Словно опытный механик-часовщик, она продолжала руководить своим маленьким рабочим гремлином:

— Теперь вставь рычаг в разъем на барабане и крути его против часовой стрелки, — велела она. — Пока я не скажу «Достаточно!»

Финч все сделал и принялся крутить рычаг. Огромные стрелки на башне медленно поползли по кругу в обратном направлении. Мальчик подумал, что если у этого явления и был какой-нибудь случайный свидетель внизу, на улице, или в одном из ближайших домов, то от такого зрелища он непременно должен был спятить.

Мадам Клара подкатила коляску к циферблату и начала пристально следить за движением стрелок.

В какой-то момент она вскинула руку и воскликнула:

— Достаточно!

Финч отпустил рычаг и подошел к мадам. Та не шевелилась и глядела в прорези цифр на падающий снег.

— А чего мы ждем? — спросил мальчик. — Что должно произойти?

— Сейчас часы будут бить.

— Но мы же оглохнем! — возмутился Финч. — Или сюда сбежится куча народа узнать, почему полночь бьет второй раз.

— Гляди, — только и сказала мадам Клара.

С затаенным дыханием Финч проследил, как минутная стрелка сдвинулась. Он зажал уши ладонями, но оглушающего звона не последовало. Стрелки лишь соединились в верхней точке, и…

И в тот же миг раздался негромкий щелчок, за ним еще один и еще, будто размыкались замки. Весь циферблат пришел в движение. На глазах у пораженного Финча он отсоединился от главной оси, вышел из рамы и медленно повернулся на огромных петлях, открываясь наружу, как простое окно.

В часовой комнате тут же завыл ветер, в нее забрался снег. Но мальчик этого даже не заметил — он смотрел на нечто совсем уж странное. И все никак не мог оторвать взгляд.

К ним по воздуху плыл небольшой продолговатый трамвайный вагон, ползущий под протянутым к часовой башне тросом. В его бортах светились иллюминаторы, спереди располагалось большое окно рубки управления. Внутри кто-то находился.

— Он идет к часам! — ошарашенно проговорил мальчик.

Мадам Клара издала утомленный вздох, вызванный его недогадливостью.

— Это не часы, Финч из двенадцатой квартиры, — сказала она. — Это станция «Часы». Станция на пути следования подвесного трамвая.

Финч прежде и подумать не мог, что в их городе курсируют подвесные трамваи, — да и дедушка о таком никогда не рассказывал.

Под восхищенным взглядом мальчика, вагончик подплыл к зданию, завернул на своем тросе у стены и остановился напротив круглого проема. С шипением двери раздвинулись в стороны.

Мадам Клара закатила коляску внутрь, после чего сама зашла следом и обернулась. Финч по-прежнему стоял в часовой комнате и глазел на подвесной трамвай.

— Это крайне невежливо, — сказала мадам Клара, — задерживать график движения, садясь на станции с такими большими часами.

Мальчик кивнул и поспешил за своей спутницей, испугавшись, что трамвай может уехать, отползти… отчалить?.. без него.

Финч вошел в вагончик, и двери за ним тут же закрылись. Из вещателя у рубки трамвайщика раздалось: «Следующая станция — „Задутая Свеча“».

«Ух ты! — восхитился Финч. — Как в настоящем трамвае!»

Но уже в следующее мгновение от его восхищения не осталось и следа. Чтобы забыть обо всем на свете, ему хватило лишь бросить взгляд на тех, кто плыл по небу над городом вместе с ним и мадам Кларой.

В вагоне было несколько пассажиров, и все они являлись обладателями белой кожи, длинных носов, черных глаз и ртов, напоминающих трещины. Они были одеты в костюмы и цилиндры, на головах дам длинными острыми булавками крепились шляпки. И все они совершенно не обращали внимания ни на Финча, ни на мадам Клару. Кто-то читал газету, кто-то о чем-то беззаботно сплетничал с соседом, а кто-то и вовсе, казалось, спал под мерное, едва ощутимое покачивание вагончика.

Финч заставил себя не пугаться и не выглядеть странным, ведь его, чего доброго, тут же заметят и съедят, а в том, что его могут съесть он почему-то нисколько не сомневался. Спотыкаясь на каждом шагу и дрожа всем телом, он направился к резной лавке, на которой, придерживая коляску за ручку, уже с удобством устроилась мадам Клара.

Мальчик опустился рядом.

Сиденья здесь располагались вдоль бортов и глядели друг на друга, а не в сторону движения, как в обычном трамвае.

Напротив Финча сидела девочка. Он понял, что это девочка по тому, что существо было в клетчатом платье. Эта девочка сверлила его своими немигающими черными глазами, трещина рта искажалась в гримасе. Финчу стало еще больше не по себе.

— Что ей нужно? — шепотом спросил он у мадам Клары.

Та поглядела на девочку, потом на Финча.

— Видимо, ты ей понравился, — с ноткой коварства в голосе сказала няня. — Посмотри, как она тебе мило улыбается.

Финч бросил взгляд на девочку и вздрогнул: в трещине рта показались острые треугольные зубки.

— Ничего не мило, — пробубнил он. — И вообще я хочу знать, что это за… за…

Няня прервала его:

— Я бы на твоем месте не называла их «что». Некоторые из них весьма обидчивы, а свои обиды помнят десятилетиями.

— Хорошо, — не стал спорить Финч. — Но кто они такие?

— Жители города, — просто ответила няня. — Такие же, как я и ты.

Ну вот, она снова скрытничала. Сперва он пытался с этим мириться, будучи благодарен ей за то, что она вообще взяла его с собой. Но теперь, после всего произошедшего, ему требовались хоть какие-то ответы. И «хоть какие-то» означало «только правдивые». Слишком много вопросов накопилось в его голове. Она была готова расколоться, как жареный каштан на печной решетке.

— Нет. Не такие же, — Финч оскорбленно надулся. — Было глупо брать меня с собой и ничего не рассказывать.

— Ты хочешь сказать, что я глупая? — подняла бровь мадам Клара.

Финч мгновенно понял, что именно ляпнул, и испугался.

— Нет! Что вы! — попытался он оправдаться. — Я просто хотел сказать, что это странно.

Мадам Клара глядела на него, как на крошечное недальновидное насекомое, которое само усердно заползает к ней под каблук. Кажется, сейчас она была готова его раздавить, а потом и вовсе съесть.

— Кхм… — она то ли усмехнулась, то ли выразила таким образом сомнение. — Ты прав. Это странно. И даже жестоко с моей стороны. Пытка любопытством немного не в моем вкусе. Так что тебя интересует?

Финч не верил своим ушам. Она все расскажет? И даже не станет отпираться и скрытничать?! На всякий случай он решил не радоваться раньше времени.

— Что это за существа? — спросил он для начала.

— Это не-птицы, — последовал странный ответ.

— Да, я вижу, что это не птицы.

— Нет, они и есть не-птицы, — пояснила мадам Клара. — Они так зовутся.

— А почему?

— А почему ты зовешься «мальчиком»?

— Не знаю, — Финч задумался — действительно, почему? — Я не сильно похож на девочку.

— И не поспоришь. Девочки намного сообразительнее.

Финч был слишком взволнован, чтобы обижаться. К тому же он был согласен: девочки сообразительнее. Но зато злее.

Из вещателя у рубки раздался хриплый голос: «Станция „Задутая Свеча“».

Финч выглянул в иллюминатор и обнаружил, что они подлетают к старому неработающему маяку на границе Горри и Гротвей. Это была высокая башня из серого кирпича, торчавшая над тесно застроенными кварталами кривым зубом.

Подвесной трамвай не стал опускаться к земле. Он двигался прямиком к панорамному окну метеорологической рубки. Вскоре вагон остановился у смотровой площадки. Двери открылись, и в трамвай вошло престарелое существо не-птица. Оно было сгорблено, опиралось на клюку и носило шаль. На его огромном сморщенном носу сидели круглые очки.

— Почему никто не проверяет билеты? — спросил мальчик скорее себя, чем няню.

— Их здесь нет, — тем не менее ответила та. — Проезд бесплатный.

— Как это? — Финч привык, что ничего не бывает бесплатно. И отсутствие билетов его поразило намного больше, чем подвесная трамвайная дорога, о которой он никогда не знал, и даже чем жуткие носатые монстры, одетые в костюмы и занимающиеся своими рутинными делами, будто так и надо, словно им позволяется быть нормальными и… обычными.

Прозвучало оповещение: «Следующая станция — „Чужое Безмолвие“», — и трамвайчик двинулся дальше.

«И названия станций у них странные», — подумал Финч.

— Их не волнует, что с ними едут люди? — спросил он, пытаясь выискать среди пассажиров хотя бы один подозрительный или угрожающий взгляд. Но всем было слишком все равно. Если не считать зубастую девочку. Страх чуть отступил, и Финч понял, что она и правда ему улыбается…

— Ну, думаю, они полагают, — ответила мадам Клара, — что ты тоже маленькая не-птица, с какой-то целью принявшая облик человека.

Финч не знал, как ему на это реагировать. С одной стороны, ему очень хотелось обладать способностью принимать другой облик и временами прекращать быть Финчем. Но с другой… если бы его мнением интересовались, он предпочел бы превращаться во что-нибудь менее… уродливое и отталкивающее, чем не-птица.

— А куда они все едут? — спросил он.

— По своим делам, — ответила мадам Клара. — Не только же у мистера Финча из двенадцатой квартиры бывают дела, верно?

— А откуда они здесь взялись?

— Я не понимаю твоего вопроса.

— Ну, все эти не-птицы. В городе.

— Они здесь живут, — укоризненно ответила мадам Клара. Кажется, Финч начинал ее утомлять. — И жили задолго до твоего рождения. Задолго до того, как здесь обосновались люди. Предвосхищая твой следующий «совершенно неожиданный» вопрос, не знал ты о них, поскольку ты не слишком-то внимателен, а они хорошо берегут свое инкогнито.

— Что такое «инкогнито»?

— Это когда кто-то скрывает свою настоящую личность.

— Так я и думал.

— Не сомневаюсь.

— А выглядите сомнительно.

Видимо, Финч собирался сказать «сомневающейся», но и сам не уловил разницу. Зато мадам Клара уловила:

— Не груби.

— Не буду.

— И молчи.

— Ладно, буду.

— Финч!

— Все, я молчу!

— Финч!

И Финч замолчал. Он повернулся к девочке не-птице, сидящей через проход, и показал ей язык. Та мгновенно насупилась. А Финчу было не стыдно. Он был доволен: пусть девочки и сообразительнее, зато обидеть их проще простого.

Финч уставился в иллюминатор. Сквозь падающий снег он видел спящий город. Они проплывали над незнакомыми улицами и скверами. Он никогда не был в Гротвей. Единственное, что, как ему казалось, здесь было таким же, как в Горри, это снег да мелькающие огоньки окон.

Следующая станция не заставила себя ждать.

«Чужое Безмолвие», — проскрипел голос из вещателя, и трамвай, облетев вокруг очередного здания с башенкой и часами, пополз к ближайшему дому.

Не прошло и минуты, как вагон вышел на один уровень с его крышей и двинулся над ней, едва не царапая черепицу днищем и зигзагами огибая дымоходы. По обе стороны его пути расположились ветхие чердаки и птичники. Возле одного из таких птичников он и встал. Двери разошлись и выпустили троих пассажиров: девочку с места напротив, а также, судя по всему, ее папу и маму. Девочка напоследок обернулась и показала Финчу язык — тонкий и черный. Он непроизвольно улыбнулся.

Двери закрылись. Трамвайщик сообщил: «Следующая станция — „Бульвар Разбитое Сердце“».

Вагончик тронулся, а Финч прильнул к иллюминатору. Это название он знал: на бульвар Разбитое Сердце дедушка ходил кормить птиц. Хотелось верить, что просто птиц. Там когда-то располагалась станция, с которой дирижабли с солдатами отправлялись на войну, и у дедушки с этим местом было связано множество воспоминаний. Станции той давно не было, но он говорил, что ему нравится тишина, которая властвует на бульваре. Никто, мол, не пытается пристать с беседой или влезть в душу. По его словам, там вообще редко можно было встретить прохожих.

Мадам Клара заметила, что Финч оживился.

— Что случилось? — спросила она.

— Этот бульвар. Я о нем знаю.

— Что ты о нем знаешь?

— Что там тихо, и никто не пытается влезть в душу.

Мадам Клара помолчала. Если бы Финч поглядел на нее сейчас, то успел бы заметить легкую тень улыбки на ее губах. По-настоящему она никогда не улыбалась.

— Это наша станция, — сказала мадам Клара. — Нам скоро выходить. Смотри внимательнее. — Она кивнула на иллюминатор. — Он вот-вот появится.

«Вот-вот» для Финча превратилось в томительное ожидание длиной почти в пять минут. Но зрелище того и правда стоило.

Кварталы, сплошь застроенные домами, в какой-то миг расступились, и показалась широкая аллея, засаженная деревьями. Вот только самым поразительным были отнюдь не деревья, а здешние фонари. Светящиеся красноватые клубы на чугунных столбах выстраивались, наподобие звезд в созвездии, и образовывали рисунок. Финч уже видел это изображение. В школе, в учебнике по препарированию и анатомированию. Это было человеческое сердце. Сердце, в котором центральный ряд деревьев прочерчивал изогнутую трещину. Вид был изумителен, и Финч в полной мере оценил то, чего лишен любой, кто глядят на все это снизу. Да они даже не представляют, что там на самом деле!

Вагончик плавно спустился и замер у начала бульвара.

Под хриплое «Бульвар Разбитое Сердце» мальчик и женщина с коляской прошли через раскрывшиеся двери. Оставив их у ржавой кованой вывески, подвесной трамвай прополз несколько ярдов вдоль земли, после чего начал вновь подниматься по тросу. Вскоре он исчез, словно его и не бывало.

Мадам Клара и Финч вошли под арку и двинулись по аллее.

У входа на бульвар стояла небольшая будочка, в которой темнели очертания автоматона-дворника. Выглядел механоид весьма непритязательно: на нем было залатанное пальто, на ржавой голове набекрень сидел мятый цилиндр. Треснувшие глаза-лампы автоматона не горели, а в груди его зияла чернотой замочная скважина — ключик отсутствовал. Скрюченными пальцами латунный дворник сжимал ручку механического снегоуборщика.

Между тем уборка аллее точно не помешала бы: деревья и пустые скамейки тонули в снегу, да и дорожку замело основательно — ноги Финча утопали по щиколотку…

Няня с коляской и мальчик шли по узкой протоптанной тропинке мимо фонарей и пустых скамеек, возле каждой из которых стояли тумбочки-аудиогазеты: бронзовые бутоны раструбов походили на причудливые снежные фигуры. Багровые пятна света от фонарей вблизи вовсе не выглядели уютными и притягательными — они напоминали подрагивающие сгустки крови.

— Мадам… — начал было Финч.

— Не сейчас, — оборвала его мадам Клара. — Мы почти пришли.

«Интересно, куда, — подумал Финч. — Здесь же ничего нет. Здесь совсем никого…»

И тут он увидел. В центре бульвара стояли большие часы: стрелки на них замерли на полуночи, а маятник завис без движения. На скамейке под часами сидели двое. Мужчина и женщина. Оба были одеты в черное. С первого взгляда Финч понял, что эти двое — не-птицы: они не скрывали свои длинные носы, острые подбородки и черные глаза. Путаные смоляные волосы женщина собрала на затылке, в прическу были вплетены (или росли в ней?) вороньи перья. На голове мужчины темнела «труба» цилиндра.

Учитывая, что не-птицы были покрыты снегом, словно покрывалом, сидели они здесь, видимо, уже довольно давно. Мужчина набросил на плечи спутницы свое пальто и обнимал ее рукой. Но та все равно дрожала от холода.

Услышав хруст снега под ногами и скрип колес коляски, они встрепенулись и оглянулись. На лицах не-птиц промелькнул страх, но увидев тех, кто к ним приближался, они успокоились.

— О, Клара! — обрадованно воскликнула женщина и поднялась на ноги.

— Как хорошо, что ты пришла! — последовал ее примеру мужчина. Он встал рядом со спутницей и снова ее обнял. — Мы уже и не надеялись…

Лица не-птиц были печальными, изможденными, в каждой черточке проглядывала тревога. Финч вдруг поймал себя на мысли, что эти существа не кажутся ему отвратительными, или даже уродливыми. Они выглядели испуганными и жалкими.

Мадам Клара подкатила коляску к скамейке.

— Почему не надеялись? — спросила она возмущенно. — Как я могла бросить вас?

— Мистер Карран думал, что ты не будешь противиться общему решению, — сказала женщина и потерлась своим длинным носом о белую щеку мужчины.

— Тогда мистер Карран непроходимый болван, — заметила мадам Клара.

Не-птицы рассмеялись. Их смех походил на скрип деревьев на ветру.

— А кто этот славный мальчик? — спросила женщина, глядя на Финча.

Упомянутый мальчик оторопел от неожиданности. За все время прогулки с мадам Кларой, если не считать девочку из подвесного трамвая, на него впервые обратили внимание.

— Финч из двенадцатой квартиры, — словно нехотя, ответила мадам Клара.

— Здравствуй, Финч из двенадцатой квартиры, — сказала незнакомая женщина.

— Здравствуйте, — смущенно ответил Финч.

— Это мистер Карран и мисс Коллн, — представила мадам Клара не-птиц.

— Из двенадцатой квартиры… — задумчиво проговорил мистер Карран. — Из двенадцатой квартиры…

Он будто пытался что-то вспомнить, а мисс Коллн склонилась к Финчу, во все глаза разглядывая его волосы. Мальчик уловил исходящий от нее запах — он не мог его назвать, но, по ощущениям, эта женщина не-птица головокружительно пахла затаенным ожиданием, тоской, сожалениями перед упущенным вчерашним и страхом грядущего.

— Какой красивый и необычный цвет, — сказала она.

Финч непроизвольно коснулся волос. Красивым он их цвет не считал. Да и никто не считал. Помнится, его даже не хотели брать в школу из-за синих волос, но дедушке все же как-то удалось уговорить господина директора. Когда Финч был совсем маленьким, он опустошил флакон одного из дедушкиных лекарств, приняв его за сладкий сироп, — оттого его волосы и стали синими.

Он уже раскрыл было рот, чтобы рассказать об этом мисс Коллн, но мадам Клара бросила на него резкий взгляд, и его рот захлопнулся сам собой.

— Я пришла вас предупредить, — сказала она.

— Он уже спустил Кэрри с цепи? — Мистер Карран нахмурился и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Этого стоило ожидать.

Финч замер, боясь сделать вдох. Это ведь именно за ними послали Кэрри! О них он говорил на крыше!

Мальчик вдруг подумал, что отчаянно не хочет, чтобы Кэрри настиг их. Они выглядели такими добрыми и несчастными и в то же время, как бы противоречиво это ни было, счастливыми и влюбленными. Он отчетливо представил себе тела этих двоих в окровавленном снегу и почувствовал, как в глазах защипало.

— Он ищет вас, — тем временем сказала мадам Клара. — И то, когда он нападет на ваш след — лишь вопрос времени.

— Пусть только попадется мне! — зарычал мистер Карран. — Я отрежу ему нос, а самого сброшу в пропасть!

Мадам Клара покачала головой. Даже Финч видел, что несмотря на свои гневные слова, мужчина был испуган, хоть и пытался не показать этого перед спутницей. Та же, в свою очередь, выглядела испуганной неприкрыто. Она крепко сжимала обеими руками кисть мистера Каррана, словно птица древесную ветку.

— Что же вы наделали, милые мои, — с непередаваемой жалостью в голосе сказала мадам Клара.

— Мы просто хотели быть вместе, — печально ответила мисс Коллн. — Скрывать наши чувства больше было нельзя.

Лицо мистера Каррана презрительно исказилось:

— Риввин пытался украсть мисс Коллн, — сказал он.

— Но у него ничего не вышло, — с совершенно детской радостью добавила мисс Коллн. — Меня так просто не… не украсть. Я сломала ему нос. Теперь он не такой красавчик.

Мадам Клара выглядела недовольной и строгой. Еще более строгой, чем всегда.

— Вы украли сердца, — хмуро сказала она.

Мисс Коллн достала из черной бархатной сумки большую банку, и Финч вздрогнул: банка была наполовину заполнена снегом, и в нем лежали два настоящих человеческих сердца, похожие на уродливые розоватые плоды.

— Они наши, — сказала женщина. — Они принадлежат нам, мы забрали свое…

— Кэрри придет за вами и отберет их. — Мадам Клара отвернулась, словно ей было противно глядеть на сердца. — Но вам стоит опасаться не только его. Вы теперь сами по себе, а это значит, что вы — легкая добыча для Птицелова.

Финч отметил, как обе не-птицы разом вздрогнули от упоминания этого Птицелова.

— Мы были осторожны, Клара, — сказал он.

— Очень осторожны, — добавила она.

— Те, кого он освежевал, тоже были осторожны, — неумолимо сказала мадам Клара. — Он хитер. И коварен. Он умеет ждать. — И безжалостно добавила: — Вы дрожите? Вы не зря дрожите.

Они и правда дрожали. Мистер Карран в жилетке и рубашке и вовсе трясся всем телом. А лицо мисс Коллн приобрело нездоровый синий оттенок.

— Постойте-ка! — мадам Клара сорвала с руки перчатку и прикоснулась к кисти мисс Коллн. — Вы дрожите не от страха! Но… как? Как вы можете мерзнуть?

— Нам так холодно, Клара, — прошептала озябшими губами мисс Коллн. — Ты можешь нас согреть?

Мадам Клара вздрогнула. Финч это увидел отчетливо. Она даже пошатнулась, как будто что-то внезапно осознала. Что-то ужасное и непоправимое.

— Н-нет, — проговорила она. — Я не могу.

И тут случилось то, чего не ожидала ни мадам Клара, ни не-птицы.

— Вы можете спрятаться у нас, — сказал Финч.

Все трое повернули к нему головы. А он продолжил:

— У нас дома. Мы там живем с дедушкой. Он не был бы против. Вы можете пожить в моей комнате. У нас не очень много места, но зато там тепло. И вы согреетесь. А еще должно быть что-то съедобное. Вы едите обычную еду? — Он поглядел на няню. — Мадам Клара, не-птицы едят обычную еду? Что? Почему вы так на меня смотрите?

Мадам Клара не моргала. В ее взгляде читалось что-то совершенно новое, нечто незнакомое. Гордость. В эту секунду она будто бы испытывала невероятную гордость, глядя на мальчика. Кажется, она даже почувствовала сожаление, что не была его няней.

Но мрачность вернулась к ней буквально в следующую же секунду.

— К сожалению, им там не скрыться, — сказала она. — Кэрри или Птицелов найдут их на улице Трум. Им требуется особое укрытие.

Финчу стало обидно из-за того, что он не может помочь этим несчастным существам.

— Ты очень добрый, Финч из двенадцатой квартиры, — ласково сказала мисс Коллн. — Твоя мама должна тобой гордиться.

— И отец тоже, — добавил мистер Карран. — Ты очень храбрый молодой человек, Финч из двенадцатой квартиры. Жаль, что ты не можешь нам помочь.

Финчу было так грустно, что он даже не стал их поправлять касательно своих родителей. Мальчик угрюмо уставился себе под ноги: никакой он не храбрый, и не добрый, а бессмысленный.

— Есть одно место, — сказала вдруг мадам Клара. Она словно пришла к какому-то решению. Очень тяжелому для нее решению. — Я знаю, где вы будете в безопасности.

— Мы знали! — радостно воскликнула мисс Коллн. — Знали, что ты что-нибудь придумаешь, Клара!

— Мы в долгу перед тобой, Клара, — сказал мистер Карран.

— Вот адрес, — сказала няня. — Запомните его как следует.

Склонившись к уху мистера Каррана, она зашептала. Тот удивленно поглядел на нее, но кивнул.

— Мы доверяем тебе, Клара.

— Да. Доверяем.

— Больше нельзя терять время, — сказала няня. — Отправляйтесь скорее.

Мисс Коллн и мистер Карран, невзирая на бурное возмущение и плохо прикрытое смущение мадам Клары, по очереди обняли ее.

— Спасибо и тебе. — Мистер Карран протянул Финчу руку, и тот пожал ее. Его кожа была на удивление мягкой и теплой.

— У меня кое-что есть для тебя, — сказала мисс Коллн, глядя на Финча, а затем вырвала из волос длинное черное перо.

Она протянула перо мальчику, и тот осторожно его взял. Оно оказалось обжигающе горячим.

— Спасибо, мисс Коллн, — сказал Финч.

Мисс Коллн склонилась к мальчику и легонько погладила пальцами его щеку. От этого прикосновения Финч вдруг почувствовал, что его сейчас разорвет на куски. И просто развеет по ветру, вместе со снежинками.

— Торопитесь! — сказала мадам Клара.

Они кивнули на прощание и побрели прочь.

Финч глядел им вслед. Не-птицы не оборачивались. Просто шли себе вдаль по бульвару. Мистер Карран обнимал хрупкую мисс Коллн, кутавшуюся в его пальто. Та положила голову ему на плечо. Вскоре они исчезли в ночи и непрестанно идущем снеге.

Мальчик ощутил, как заболело сердце. И это, наверное, было весьма к месту, ведь не зря они с мадам Кларой были на бульваре Разбитое Сердце.

Няня положила руку ему на плечо. Он поглядел на нее.

— Пора домой, — сказала она. — Пора домой, Финч из двенадцатой квартиры.