Птицы

Глава 4 Мелочи из карманов пальто

Финчу снилось, что его что-то ест. Это что-то отреза́ло от него ножом кусочек за кусочком, аккуратненько, подцепляло кусочки Финча вилкой и отправляло их себе в пасть. А он лежал на тарелке и вопил, и с каждой минутой его становилось все меньше.

Нож мерзко скрипнул по тарелке…

Финч проснулся и почувствовал, что живот свело от голода: в последний раз он ел вчера, еще на школьном обеде, а после возвращения домой у него во рту не было ни крошки. Нужно заглянуть в холодильный шкаф — там должно быть что-нибудь съедобное.

Он зевнул, потер глаза и вдруг понял, что сжимает что-то в руке.

Раскрыв ладонь, Финч увидел длинное черное перо. Откуда оно взялось? Мальчик покосился на подушку и задумался: «Может, я как-то его случайно вытащил во сне?» То, что это слишком странное перо для набивки, его нисколько не смутило.

Финч поглядел в окно. За окном было утро. Мимо дома что-то проехало, лязгая и скрежеща. Кто-то гудел в клаксон.

«А когда я заснул? — спросил себя Финч. — После похода к мистеру Хэмму? Да, точно — было уже поздно. Я столкнулся на лестнице с этой плаксивой Арабеллой, потом вернулся сюда, надел пижаму, лег в постель и… Наверное, тогда-то я и заснул».

На душе было тяжко и неспокойно. Как будто ночью что-то произошло — что-то очень важное. Также Финча посетило ощущение, что он стал обладателем какой-то тайны. Вот только какой?

Финч попытался вспомнить свой сон. Кажется, он куда-то шел, с кем-то говорил и, кажется, там были часы… или трамвай?..

Нет, не вспомнить!

Финч бросил взгляд на дверь комнаты.

— Деда?! — позвал он на всякий случай.

Ответа не последовало.

«Значит, не приснилось, — с тоской подумал мальчик. — Его нет. Если бы он вернулся, то разбудил бы меня и…»

— О нет!

Финч резко поднялся и сел в кровати. Проспал! Дедушка не разбудил его в школу, как делал это всегда! Что же теперь будет?!

Посмотрев на часы, Финч с облегчением вздохнул: если он поторопится, то еще успеет на трамвай и тогда почти-почти не опоздает.

И тут Финч кое-что вспомнил и замер от охватившего его ужаса. Домашнее задание! Он даже не доставал тетради из портфеля!

— Вряд ли мне поверят, что я не сделал уроки, потому что мой дедушка похищен неизвестным Человеком в черном, — уныло проговорил Финч. — Миссис Оул точно продержит меня еще час в наказание. Может, не идти в школу? Ведь такое творится…

Хуже всего было то, что, если приплюсовать к наказанию миссис Оул дополнительные часы от пяти других учителей, выйдет приличный срок заключения в темных школьных классах. Да даже узники в тюрьме «Кардхен» не подвергаются таким мучениям и лишениям!

Финч гневно сжал зубы: о чем он вообще думает! Дедушка пропал! Какое еще домашнее задание?! Какая еще школа?! Тратить время на эти глупости вместо того, чтобы искать дедушку?! Нет уж!

И тут его посетила очень неприятная мысль: «Я не могу остаться дома. Если я не поеду в школу, как обычно, миссис Поуп что-то заподозрит. Вдруг она решит проверить, что происходит? Она узнает, что дедушки нет, и вызовет клерков из приюта!»

— Да и что я смогу сделать, если останусь дома? — проворчал Финч. — Глупо ждать, что у миссис Поуп случится сердечный приступ, и она оставит свою книгу без присмотра.

Что ж, кажется, и правда ничего иного, кроме, как ехать в эту унылую школу, не оставалось…

Выбравшись из постели, Финч побежал собираться. Вскоре он уже надел школьную форму, башмаки и пальто. Засунув в портфель коричневый пакет с лепешками, оставшимися от вчерашнего завтрака, он уже взялся было за дверную ручку, когда вдруг вспомнил: «Школьный билет заканчивается — еще одна поездка, и все!»

Финч похвалил свою память: если бы он забыл о билете, после занятий и наказаний ему пришлось бы обратно идти пешком, а это было бы просто ужасно и к тому же непередаваемо долго. Конечно, еще оставался вариант пробраться в вагон, по примеру мистера Кэттли, обведя кондуктора вокруг пальца, но Финч себя не обманывал — умений жулика из Шелли у него не было. В лучшем случае его просто отодрали бы за уши на глазах у всех, а в худшем сдали бы тамошнему громиле-констеблю.

Финч покосился на дедушкино пальто, висящее на вешалке. Дедушка частенько говорил ему, чтобы он сам взял деньги в кармане, когда отправлял его в лавку за покупками.

— Деда, я возьму у тебя немного денег! — сообщил пустой квартире Финч, как будто дедушка мог услышать. — У меня осталась всего одна поездка непробитая!

Денег в кармане пальто не обнаружилось. Вместо них там были какие-то бумажки и несколько пилюль. Одна из находок представляла собой кассовый счет из «Стекольной компании Тэррити», свидетельствующий о покупке двух линз марки «Бриленз-14/34». В первой строке счета зияли дырочки, складывающиеся в пробитую дату покупки — число, стоявшее на ней, было позавчерашним. Внизу чернела пропечатанная стоимость — две сотни фунтов. Финч выпучил глаза и перечитал сумму. Со второго раза меньше она не стала.

«Ого! — подумал мальчик. — Целые две сотни за какие-то линзы! Откуда у дедушки вообще такие деньги?»

Следующими тщательному изучению подверглись скомканные коричневые бумажки, которые на деле оказались обертками от пружин. На каждой стоял штамп:

«Пружины? У нас что-то сломалось? Но дедушка ведь не умеет чинить механические штуковины! Зачем ему пружины?»

Еще оставалась упомянутая россыпь круглых и плоских кремовых пилюль. На каждой была прорезана закорючка «SI». Пилюли эти совсем не походили на те, которые дедушка принимал от мигрени.

Все эти предметы были очень странными, вызывали вопросы и вместе с тем вели к неутешительному выводу: дедушка действительно что-то скрывал.

Финч решил обыскать прочие карманы пальто — вдруг обнаружится еще что-нибудь интересное. В другом кармане он нашел всего лишь странной формы булавку в виде серебряного глаза и бордовую денежную купюру. Хотя, развернув последнюю и прочитав стоявшую на ней цифру, мальчик понял, что «всего лишь» к ней точно не подходило. Он глядел на целых сто фунтов.

— Ух ты! — восторженно прошептал Финч — таких деньжищ он никогда прежде в руках не держал.

Впрочем, восторг быстро отступил, и его место заняли подозрения. Дедушка получал пенсию, но она была раза в три меньше, чем сто фунтов, а что уж говорить о линзах за две сотни — он не мог их себе позволить.

«Нужно узнать, что это за линзы, зачем дедушке пружины и от чего помогают эти пилюли!»

Школа отменялась…

Финч засунул все находки в карман своего пальто, опрометью бросился в гостиную и открыл дверцы книжного шкафа — где-то здесь дедушка хранил карту города.

Немного пошарив по полкам, мальчик обнаружил конверт карты между «Словарем сложных слов» и «Энциклопедией Болестуса Брауна». Финч поспешно развернул его и пробежал взглядом по вычерченным районам, улицам, мостам и паркам города. К его огорчению, там не были указаны ни лавки, ни фабрики, ни даже аптеки. Что ж, придется узнавать все самому. Финч сложил карту и спрятал ее в портфель.

Выйдя из квартиры и заперев дверь, он оглянулся и задрал голову. Гудел, приближаясь, лифт — мистер Поуп кого-то спускал. Финч понесся вниз по лестнице, пытаясь обогнать кабинку. Он так часто делал: это было чем-то вроде игры — бега наперегонки.

Оказавшись на первом этаже, он протопал мимо окна консьержки, бросил быстрый взгляд на книгу учета посетителей дома, мысленно утешил себя: «Потом!» — и направился к выходу.

— Доброе утро, миссис Поуп! — воскликнул он на ходу.

Консьержка на его приветствие отреагировала странно. Обычно она игнорировала не заслуживающего внимания ребенка, но на этот раз вскочила со стула и просунула свою лысую голову через окошко.

— Эй ты! Мальчишка! — взвизгнула миссис Поуп, вызвав раздраженное шевеление ушей у лежащей тут же Мо. — А ну, стой!

Финч испуганно замер и обернулся.

— Быстро признавайся, куда это ты ее вчера сопровождал! — требовательно спросиламиссис Поуп.

— Кого, мэм? — не понял Финч.

— Не прикидывайся дурачком! Сам знаешь кого!

— Не знаю, мэм! Честно!

Губы консьержки расползлись в злобной улыбке. Ее глаза под полуприкрытыми фиолетовыми веками выражали крайнюю степень неприязни. Если бы Финч сейчас рухнул замертво, она, несомненно, была бы несказанно рада и, возможно, по такому случаю даже наградила бы себя дополнительной чашечкой утреннего какао.

— Уж я-то знаю, — сквозь зубы процедила она, — что, когда дети говорят «Честно!», ни о какой честности речи идти не может! А ты еще смеешь стоять тут и нагло врать мне прямо в глаза! Никак в толк не возьму, как ты смог втереться к ней в доверие. Но знай, что меня не проведешь. Я за тобой пристально слежу. А теперь брысь отсюда!

Ничего не понимая, Финч толкнул входную дверь и вышел на улицу. Миссис Поуп никогда не отличалась добротой и приветливостью, но это было совсем уж несправедливо. И что она прицепилась к нему с утра пораньше? Понапридумывала, что он кого-то сопровождал… Может, она забыла принять свои успокоительные пилюли? Или просто не выспалась?

Искать ответы на эти вопросы он не стал, а просто пошагал вдоль дома. Снегопад, в сравнении с вчерашним вечером, усилился. К нему присоединился довольно злой ветер. Ветер, наверное, тоже не выспался.

Отойдя от входной двери примерно на два десятка шагов, Финч развернулся и пошел вверх по стене дома в сторону крыши. Вернее, он попытался. Поставил ногу на кирпичный цоколь, сделал шаг и рухнул в сугроб. Не отчаиваясь, он поднялся, отряхнулся и попытался снова…

Дверь дома открылась, и из подъезда вышла Арабелла Джей. Рыжевато-коричневое пальто и два горбика на голове, где под вязаной рыжей шапкой прятались хвостики, делали ее похожей на вставшую на задние лапы лисицу с портфелем на спине.

Девочка увидела Финча.

«И что это он делает?» — удивленно подумала она.

Финч ее не замечал, и лишь раз за разом, как заведенный, продолжал свои нелепые попытки забраться по стене дома.

Арабелла посчитала, что это идеальный момент для мести. Она наклонилась и, взяв в руки немного снега, принялась лепить снежок.

Дверь дома снова открылась, и на улицу вышел, на ходу застегивая черное в тонкую белую полоску пальто, неприятного вида мужчина. В тени под низко надвинутым на глаза котелком блестели снующие по сторонам цепкие глаза. Обладатель бегающего взгляда хмурился и раздраженно жевал губами, отчего его тонкие усики ходили ходуном.

Увидев его, Арабелла испуганно выронила снежок. Мужчина подскочил к девочке и схватил ее за воротник пальто.

— Ты что тут выжидаешь, маленькая дрянь? — прошипел он ей в самое лицо. — Шпионишь за мной?

— Нет, сэр… я… я просто… — едва не плача, ответила Арабелла.

— А ну, не смей реветь, — мужчина с силой дернул ее за воротник. — И нечего здесь ошиваться. В школу! Бегом! И только посмей принести оттуда плохие отметки! Ты же не хочешь разочаровывать свою мать? Если она будет разочарована, то и я буду разочарован. Ты меня поняла? Говори, маленькая дрянь!

— Д-да, сэр, — залепетала Арабелла.

— Вот и славно. — Мужчина разжал пальцы, и девочка бросилась прочь, боясь оглянуться.

Арабелла выскочила на мостовую. Она была так испугана и так торопилась убежать поскорее, что не заметила приближающийся и пыхтящий дымом из выхлопных труб «трофф» молочника мистера Герри.

Увидев выскочившую вдруг прямо ему под колеса рыжую фигурку, мистер Герри лихорадочно загудел в клаксон и дернул рычаг. Глядя на стремительно приближающийся самоходный экипаж, Арабелла замерла посреди мостовой — она будто окоченела.

«Трофф» с диким визгом и скрежетом затормозил. Его радиаторную решетку и девочку разделял какой-то фут.

Пожилой мистер Герри склонился над рычагом, тяжело дыша: кажется, у него прихватило сердце.

Арабелла отмерла и помчалась к трамвайной станции.

— Почти-почти, — усмехнулся мужчина с тонкими усиками. — Ну, может, в следующий раз.

Что-то насвистывая себе под нос, он развернулся и направился вниз по улице.

Пронзительные гудки вывели Финча из его странного оцепенения. Он вдруг осознал, что пытается сделать, обозвал себя «совсем спятившим» и помчался вглубь Горри.

Ржавый автоматон, скрипя, как взволнованное сердце, открыл большие дубовые двери и впустил мальчика в темное, наполненное мушиным жужжанием помещение. Из прорези рта механоида выполз билетик с номером. Финч взял картонку и поморщился — на ней значилось:

В справочном бюро, или, как гласила вывеска над входом, «Адресной конторе Горри», было довольно людно.

Небольшой зал упирался в конторскую стойку, за которой на высоком стуле сидела женщина в очках. За ее спиной темнели ряды картотечных шкафов с какими-то обозначениями на сотнях одинаковых ящичков. К стойке выстроилась очередь зевающих жителей Горри, кое-кто из посетителей расположился за столами у стены, на которой висел большой план города, — джентльмены и дамы что-то записывали в блокноты, то и дело сверяясь с планом.

Приклеившись к очереди, Финч достал из портфеля химический карандаш и чистую тетрадь, приготовил свои находки. Заглянув за стоявших спереди людей, он с тоской прикинул, что доберется до стойки никак не раньше, чем через полторы-две вечности.

Часы на стене словно забыли о том, что им надо идти, а женщина-клерк явно никуда не торопилась, и вместе с ней были вынуждены не торопиться все прочие.

Время от времени открывались двери, впуская новых посетителей, гудела решетка теплофора, очищая обувь входящих от снега, и очередь удлиняла хвост. Стучали клавиши печатного механизма — женщина за стойкой вбивала данные, которые сообщали ей посетители. Изредка над головой раздавался трескучий голос, озвучивающий номер дождавшегося счастливчика, что казалось Финчу совершенно излишним, поскольку очередь и так продвигалась. Он не понимал, зачем вообще нужны билетики с номерами и оповещение. Кажется, именно это дедушка называл унылым, как ком пыли под кроватью, словом «бюрократия».

От скуки Финч начал разглядывать людей, сидевших за столами. Старик в пенсне с механической собачонкой, устроившейся у его ног, обложился какими-то томами и, ежесекундно кашляя, переписывал что-то в пухлую тетрадь. Две дамы в шляпках с перьями, похожие, как сестры, спорили друг с другом и гневно тыкали пальцами в план города — кажется, они пытались решить, в какой именно театр им стоит пойти. Хмурый джентльмен с вислыми усами скреб пером ручки по донышку чернильницы, не замечая, что там ничего не осталось, — рядом с ним стоял небольшой кофейный варитель — тот сонно гудел и трясся, закипая. Похожий на клерка мужчина набивал записи на карманной печатной машинке, из которой, все удлиняясь, полз язык бумажной ленты… Клерк что-то бубнил о том, что нужно успеть доставить заказы перед бурей…

Все эти люди, в понимании Финча, были неким продолжением занудности адресной конторы. Даже механическая собачка выглядела совершенно неинтересной — она даже не виляла хвостом. Может, у нее просто закончился завод?

Очередь перед Финчем меж тем медленно, но укорачивалась. Женщина за стойкой сообщала посетителям адреса, дергала за рычаг кассового аппарата, принимая оплату, и надевала бумажные квадратики счетов на стоявшее перед ней шило. Большинство тех, кто получал нужные сведения, поспешно направлялись к двери, а кое-кто усаживался за один из столов и раскладывал письменные принадлежности.

Пятисотлетняя на вид старуха, которая, вероятно, интересовалась адресом похоронной конторы, отковыляла в сторону, и Финч неожиданно оказался прямо у стойки.

«Номер восемнадцать! Номер восемнадцать!» — тут же раздалось из бронзового вещателя под потолком.

Стойка была высокой, и мальчик поднялся на носочки. Прямо ему в нос уперлась медная табличка с надписью:

Рядом висела еще одна табличка:

— Ваш билетик, — сказала мадам Крейслиц, не обратив внимания на маленький рост посетителя. Видимо, ей не было дела, кому требуется справка: ребенку или взрослому.

Финч протянул билет, и женщина внимательно сверила его с цифрой на ячейке очередимера, вмонтированного в стойку. При этом она сморщила нос и прищурилась с подозрением, как будто мальчишка пытался ее обмануть и влез без очереди. Что здесь казалось в принципе невозможным.

Наконец, она подняла на него взгляд.

— Чем «Адресная контора Горри» может вам помочь? — пробубнила мадам Крейслиц заученную за долгие годы работы фразу.

— Э-э-э… Я хотел бы… — запинаясь начал Финч — он не знал, как себя вести и как обращаться к клеркам в подобных конторах. — Э-э-э… да, мадам… Я хотел бы узнать, где находятся места, которые мне нужны.

— Названия, — отчеканила мадам Крейслиц.

— Э-э-э… да. — Финч опустил взгляд на кассовый счет и мятую обертку, которые сжимал в руке. — «Стекольная компания Тэррити» и «Пружинная фабрика Нюберга».

— Если у вас более одного адресного вопроса, следует сообщать их в алфавитном порядке.

— Простите, мадам, — сказал Финч, ожидая, что женщина тут же кивнет в ответ и пойдет искать его адреса. Но та осталась сидеть на месте и при этом продолжала на него выжидающе глядеть.

— Что? — не понял мальчик.

— Пожалуйста, озвучьте ваши адресные вопросы в алфавитном порядке, — занудно сказала она.

— «Пружинная фабрика Нюберга», — четко и медленно выговорил Финч, раздраженный здешними канцелярскими порядками и этой дотошной женщиной. — «Стекольная компания Тэррити».

— «Нюберг», «Тэррити», — прокомментировала мадам Крейслиц. — «Н» — номер сто тридцать восемь бис и «Т» — номер двести восемнадцать.

А затем лениво пропечатала озвученные номера на своей пишущей машинке.

Как только клацнула последняя клавиша, у стоявшего за ее спиной автоматона зажглись глаза-лампы, и, покачиваясь на моноколесе, он пополз по своему тонкому рельсу к проходам картотеки.

Подкатив к одному из шкафов, механоид остановился. Его латунный хребет с жужжанием удлинился, как подзорная труба, и автоматон вырос едва ли не до самого потолка конторы.

Финч следил за каждым его движением, опасаясь, что сейчас что-то произойдет: или нужных адресов не в картотеке не окажется, или еще что похуже…

Но нет. Скрипнул выдвинутый ящик. Пальцы автоматона стремительно пробежали по ряду карточек и ловко выхватили одну из них. Ящик задвинулся обратно. После чего механический клерк уменьшился и покатил к другому шкафчику — в дальнем конце прохода.

Вскоре он вернулся к стойке.

Мадам Крейслиц взяла протянутые карточки и, поглядев на них сквозь очки, прочитала:

— «Пружинная фабрика Нюберга»: Краекк, Тупик Брэлл, дом номер одиннадцать. «Стекольная компания Тэррити»: Рривв, проспект Франдигорт, дом номер пятьдесят семь.

Финч полизал химический карандаш и поспешно записал все в тетрадь.

— С вас два фунта, — сказала мадам Крейслиц.

Финч неуверенно протянул женщине бумажку в сотню фунтов. Он очень боялся, что женщина за стойкой сейчас как закричит: «Эй ты! Грязный оборванец! Где ты взял такие деньги?! Поди украл! Полиция! Полиция!»

Мадам Крейслиц бросила на мальчика любопытный взгляд поверх очков, но ничего не сказала и просто дернула рычаг кассового аппарата. Тот зазвенел и выдвинул ящичек лотка. Выудив оттуда сдачу, женщина протянула ее Финчу.

Выползший из кассового аппарата счет был нанизан на шило поверх прочих, карточки вернулись к механическому клерку, а затем и в свои ящики.

Из вещателя раздалось: «Номер девятнадцать! Номер девятнадцать!» — и непритязательного вида мужчина в потертом пальто и с засаленным котелком в трясущихся руках оттеснил Финча в сторону:

— «Салон Неллинга» и «Станция „Боули“», — выдавил он.

— Если у вас более одного адресного вопроса, — неизменным тоном ответила мадам Крейслиц, — следует сообщать их в алфавитном порядке.

Финч усмехнулся и подошел к пустующему столу. Достав из портфеля карту, он развернул ее — большому плану города на стене он не особо доверял: тот был очень стар, покрыт пятнами, зиял пропалинами, а еще, казалось, там не хватало парочки районов.

— Так-так… — пробормотал мальчик. — Краекк.

Его палец заскользил по карте и остановился на районе, примыкавшем к Горри с юга. Тупик Брэлл обнаружился не сразу — он будто прятался от Финча, но в итоге все же был найден в лабиринте узких, запутанных улочек и отмеченных пунктиром проходов, проложенных внутри домов или под землей. Вскоре отыскался и дом номер одиннадцать. Финч обвел его кружочком. На очереди был второй адрес.

Рривв не примыкал к Горри. Более того, он не примыкал даже к Докери, где находилась школа Финча. Это был один из районов центральной части города, и Финч там никогда не бывал. Увидев на карте, как далеко располагается этот Рривв, мальчик даже испугался. Ему вдруг показалось, что он не справится: предстояло в одиночку преодолеть такой путь, а он ведь и вместе с дедушкой дальше Докери не забирался!

Проспект Франдигорт отыскался без труда — это была широкая и длинная улица, пронизывающая весь Рривв. Дом № 57 также поселился в красном кружке.

Финч задумался:

«Куда сначала? Я знаю, как добраться до Краекка. Он ближе. Но, может, лучше начать с самого сложного и страшного? Да, так и поступлю. Сперва поеду в Рривв…»

Сложив карту, Финч спрятал ее, тетрадь и карандашик обратно в портфель и направился на станцию.

«Вас приветствует Рривв! — раздалось из вещателя в трамвае. — Вагон подходит к конечной станции „Кроувелл“. Выходя из вагона, не забывайте багаж, питомцев и детей!»

Трамвай остановился, двери разошлись, и пассажиры стали покидать вагон. И Финч вместе с ними. Чтобы добраться сюда, ему пришлось пересесть в Липпе, и в целом дорога заняла около часа. За это время он съел все лепешки и успел снова проголодаться.

«Ничего, — подумал Финч. — Куплю что-нибудь съедобное на станции. Например, засахаренный кренделек. У них должно быть окошко лавки „Трутти“».

Впрочем, «Трутти» он так и не нашел. Да и о еде вскоре забыл, стоило ему лишь задрать голову.

Станция «Кроувелл» была не просто многоэтажной — она походила на целый город. Механические лестницы с подвижными ступенями соединяли этажи, на которых располагались десятки всевозможных лавок, кафе, цирюлен и мастерских. Повсюду горели сотни ламп, гудели сотни разговоров.

Впервые в жизни Финч оказался в такой толпе. Несколько платформ принимали трамваи с разных направлений, здесь имелось даже свое рельсовое кольцо. По станции сновали прибывающие, отбывающие, никуда не едущие. Кругом все смешалось: дамские шляпки, джентльменские цилиндры, пальто, зонты, портфели, чемоданы. Постоянно носились туда-сюда автоматоны, по проходам важно расхаживали констебли, громко фыркали и исторгали пар из разверстых ноздрей громадные собаки, сопровождая своих хозяев.

Финчу стало страшно. Он почувствовал себя совершенно потерянным и всерьез пожалел о том, что рискнул забраться так далеко.

«Что делать?! — в отчаянии подумал мальчик. — Куда идти? У кого спросить дорогу?! Чтобы попасть на проспект Франдигорт, для начала нужно как-то выбраться со станции…»

И тут Финч, как нельзя вовремя, увидел какое-то столпотворение у начала платформы. Все, кто там был, задрав головы, разглядывали кованые стрелки-указатели на столбе.

Финч протиснулся через толпу и пробежал взглядом по каждой из стрелок:

И… «О! — обрадовался мальчик. — Вот и он!»

Финч направился в ту сторону, куда смотрел указатель «В город». Вот только все оказалось не так просто: пару раз он заплутал, а потом оказалось, что он даже не на том этаже, и спустя целых полчаса, когда уже окончательно отчаялся выбраться из этого лабиринта, он наконец оказался у огромных трехстворчатых дверей в тени больших часов. Рядом стоял последний указатель:

Три новеньких автоматона в идеально сидящей вишневой форме Трамвайного ведомства открыли перед выходящим людским потоком двери, пропуская его в Рривв.

Финч вышел из здания станции и, кое-как выбравшись из толпы, замер, широко распахнув рот.

И сразу же поймал себя на мысли, что он не просто попал в другой район, а что он оказался в другом городе. Мальчик мгновенно понял, что Горри по сравнению с центром города — вовсе не сонный, а устаревший и впавший в кому. Их словно разделяли не мили, а года.

Он с восторгом глядел на Рривв и просто не мог поверить, что сейчас был здесь — настолько все кругом казалось ему причудливым.

Начать с того, что даже снег здесь был не таким, как в Горри. В отличие от знакомого Финчу грубого и резкого, словно жестокая насмешка, снега, снежинки тут были мягкими и легкими, они почти не оседали на одежде, да и вовсе, казалось, не падали, будто просто вися в воздухе.

Но больше Финча восхитил сам Ррив.

Занимавший весь квартал дом напротив станции, да и прочие здешние дома не выглядели старыми, как поношенное пальто, хотя в них и ощущалась старина истории: прошлое жило в колоннах, барельефах, в витиеватой гравировке на трубах и натертых до блеска дверных молотках. Черепичные крыши то и дело раздвигались, и прямо внутрь домов залетали изящные воздушные экипажи с полированными бортами и большими иллюминаторами. Названия этих экипажей Финч не знал, но был уверен, что ржавые пыхтящие «кнопфы», которые он видел каждый день по дороге в школу, сюда и на порог бы не пустили.

Еще в Рривв было очень шумно. По улице мимо станции в обоих направлениях ехали десятки экипажей, над крышами курсировали громадные дирижабли. Отовсюду раздавались хриплые голоса из бронзовых вещателей на столбах, на стенах домов, даже с аэробакенов в небе. А еще прохожие… Они все куда-то спешили, даже дамы, даже дети. Словно куда-то опаздывали, словно здесь само время текло в другом потоке, с другой скоростью…

Финч вспомнил, что он сюда приехал по делу, и огляделся.

Слева от входа в здание трамвайной станции расположилась станция общественных экипажей на шесть персон — «флеппинов». Здесь сейчас стояло пять темно-зеленых громадин — напротив каждой из них на тротуаре разместился столбик с зеленым, окованным медью по углам ящиком. Над каждым из ящиков аркой висела вывеска, указывающая направление маршрута.

Финч выбрал «Станция „Кроувелл“ — площадь Фейрвелл» (если верить карте, эта площадь, была неподалеку от места, куда ему требовалось попасть) и подошел к ящику. В нем было прорезано две узкие щели. Возле одной висел шильдик «Билет», на который указывало изображение руки с вытянутым указательным пальцем. Шильдик возле другой щели сообщал, что внутрь нужно просунуть «5 ф».

— Целых пять фунтов! — огорченно воскликнул Финч.

Он нерешительно поглядел на «флеппины», снова перевел взгляд на ящик. Судя по карте, от станции до проспекта было не менее десяти дюймов, что в переводе на шаги означало бы что-то близкое к «умереть можно, как далеко».

Нехотя Финч засунул в нижнюю щель пятифунтовую бумажку. В тот же миг внутри ящика что-то зашумело, зазвенело, и из верхней прорези вылез картонный билетик.

— Отдай сюда, жадина! — сказал Финч, схватив билет, и направился к ближайшему «флеппину».

Экипажник в клетчатом пальто, котелке ему в тон и круглых защитных очках стоял на подножке и курил трубку. Завидев мальчишку, он тут же буркнул:

— Осталось последнее место.

Финч потоптался у открытой дверцы, всякую секунду ожидая, что его вот-вот прогонят. Он боязливо поглядел на экипажника. Тот высунул голову из облака табачного дыма, подбадривающе кивнул ему и, вытряхнув трубку на мостовую, исчез в рубке.

Собрав всю волю в кулак, мальчик схватился за поручень и быстро взобрался по металлическим ступенькам в «флеппин».

Салон экипажа представлял собой небольшой вытянутый вагончик, в котором можно было даже стоять взрослому человеку, не пригибая голову. Но стоять здесь никто не собирался. Вдоль иллюминаторов расположились шесть кресел — по три с каждой стороны. Что касается пассажиров, тот тут они ничем не удивили Финча — почти все уткнулись в раскрытые газеты. «Как будто там печатают хоть что-то, кроме мусора!» — подумал мальчик.

Дождавшись, когда тепло-решетка очистит его башмаки от снега, Финч пошел по проходу и сел на единственное свободное место — в середине у левого борта.

Через вещатель, висевший над проходом, экипажник сообщил:

— Пассажиры, всем занять свои места! «Флеппин» маршрута «Станция „Кроувелл“ — площадь Фейрвелл» отправляется!

Дверь закрылась, и следом раздались глухой рокот паровой машины и скрип пружин. Экипаж качнулся.

Издав протяжный гудок, «флеппин» выехал со станции и, свернув налево, двинулся вглубь кварталов.

Финч во все глаза глядел в иллюминатор.

Экипаж проезжал мимо высоких, представительных зданий из зеленоватого кирпича с темно-зелеными черепичными крышами. На некоторых крышах были разбиты скверы и устроены швартовочные площадки для воздушного транспорта. Отдельно стоит упомянуть лифты — они здесь не просто соединяли этажи одного здания, как в Горри, а разные дома — блестящие кабинки ползли над улицей на специальных рельсах, перемещались вдоль мостовой, порой ныряли под землю.

Впрочем, внимание Финча быстро переключилось с лифтов на кое-что менее приятное глазу.

В Рривв было много разных вывесок: указатели, афиши, какие-то расписания, меню, рекламные щиты и тому подобное. И почти все будто обращались к Финчу напрямую. Одни предлагали ему завести прекрасного почти не кусающегося питомца в «Зоологической лавке Каргафф», другие советовали попробовать сто тридцать восемь неповторимых блюд в «У Дилиенн», третьи приглашали его посетить новый спектакль в «Большом театре Гондольфино», четвертые уговаривали взять на прокат «кнопф» новой модели под названием «Флаэнти». Были те, что требовали купить какие-то товары: автоматонов, домашние кухонные и гостинные механизмы, новый цилиндр или трость, карманные часы или саквояж.

Сильнее прочих в глаза бросались вывески, на которых дурно отзывались о конкурентах. К примеру, некоторые намекали на то, что если пользоваться какими-то иными средствами от облысения, кроме «Партилюрр. Шевелюра шевелюр», у Финча могут начаться проблемы со зрением.

Помимо обычных вывесок, на домах и столбах, висели портретные, с которых хмурилось одутловатое лицо господина Уолшша, сообщающее о том, что его гремпины по переработке снега — лучшие в городе; тут и там ему соседствовало тощее и сморщенное лицо господина Горбиста с припиской о том, что Уолшш на самом деле — мошенник, и «Гремпины Горбиста» — лучшие.

Впрочем, чаще всего Финчу попадались объявления о поимке гремлинов («Гремоловы из „Бигби и К°“ избавят вас от гремлинов раз и навсегда») — видимо, в Рривв они были настоящим бедствием…

«Гремлины» сменялись «гремпинами» и наоборот, и вскоре Финч уже перестал различать мелких носатых вредителей и цеха снежных фабрик. Он почувствовал, что начинает сходить с ума, вчитываясь во все это. У него даже в глазах начало рябить из-за вездесущих вывесок, различных шрифтов, которыми они были вырисованы, и противоречивых заявлений в адрес конкурентов.

От наблюдения за улицей Финча вдруг отвлекло шумное и довольно навязчивое сопение справа. По другую сторону прохода сидела немолодая дама в белой шубе с легким фиолетовым отливом. Он надеялся, что это не она сопела.

Уловив шевеление у женщины на коленях, он опустил взгляд. Из шерстяной муфты торчал длинный узкий нос, над которым чернели здоровенные мокрые глаза. Финч понял, что это маленькое существо — собака. Правда, больше оно походило на откормленную мышь.

Хозяйка собаки отметила интерес мальчика и улыбнулась ему. Собака же глядела со злобой и едва ли не ненавистью — Финч не понимал, чем успел заслужить подобное. Откуда ему было знать, что такое выражение морды — нормальное для собак этой породы.

— Фусси, — обратилась к питомцу дама, — поздоровайся с милым мальчиком.

— Тяв, — презрительно выдавила собака.

— Очень… очень красивый щенок, — как можно вежливее сказал Финч.

— О! Что вы, милый! — Дама улыбнулась. — Это не щенок! Фусси — взрослая собака. Гнаши — карликовая порода. Вы разве никогда не видели гнашей? Они очень модны в этом сезоне.

Финч покачал головой.

— Вы ведь впервые в Рривв, юный джентльмен? — спросила женщина, оценив его одежду.

Финча еще никогда прежде не называли «джентльменом». Обычно к нему обращались: «эй ты!», «мальчишка» и «проныра», еще было фирменное от мистера Кэттли — «коротышка».

В кресле перед женщиной сидел мужчина средних лет в мышиного цвета пальто с легким серебристым отливом. Он оторвался от газеты, обернулся и обратился к даме, которая, очевидно была его спутницей — мальчик предположил, что они женаты:

— Ну, дорогая, — сказал джентльмен, — настоящий джентльмен, к слову, являлся обладателем высокого цилиндра и трости. — Ты смущаешь молодого человека.

— Почему это, дорогой? — удивилась женщина. — Мы просто мило беседуем.

Впервые в жизни Финча то, что называлось «милой беседой» таковым и являлось: дама с собачкой выглядела доброй.

— Я тут никогда не был раньше, — сказал Финч.

— О, и как вы его находите? — полюбопытствовал джентльмен. Он сложил газету и влился в милую беседу.

— Кого? — не понял Финч. — Рривв? Очень много надписей. Просто жуть, как их много.

— О, вы ухватили самую суть! — расхохотался джентльмен. — Вывески — поистине беда центральных районов.

«Флеппин» в очередной раз свернул и покатил вдоль кованой парковой решетки. За ней, окруженное деревьями, проглядывало большое ледяное озеро. По его поверхности туда-сюда мельтешили крошечные фигурки. Дети. Они носились во все стороны, вроде бы бесцельно.

— А что они делают? — спросил Финч, указывая в иллюминатор.

— Как «что»? — удивилась дама с собачкой. — Катаются на коньках!

— А зачем?

Кажется, этот вопрос поставил обоих собеседников Финча в тупик. Они недоуменно переглянулись.

— Даже не знаю… — сказала дама. — Им это нравится. Это весело. Как игра. Вы никогда прежде не видели катка?

— У нас не катаются на коньках.

— У вас — это где? — поинтересовался джентльмен.

Финч помедлил с ответом. Почему-то ему вдруг показалось, что стоит ему сказать, откуда он приехал, как его сперва окатят волной презрения, а после выгонят из этого «флеппина» с криком «Оборванцы с окраин ходят пешком!» И все же эти люди выглядели такими доброжелательными…

— В Горри, — едва слышно признался Финч.

Никакого презрения на их лицах не появилось. Не случилось ровным счетом ничего ужасного.

— А что же у вас дети делают, в Горри? — спросила дама с собачкой.

Финч на миг задумался и повторил то, что не раз слышал от дедушки:

— Учатся в школе, чтобы хоть что-то знать и не быть такими же бесполезными, как автоматоны, открывающие людям двери.

Собеседники, не сговариваясь, рассмеялись. Их искренне развеселил ответ Финча.

— Это очень похвально, молодой человек, — сказал джентльмен. — Вот бы и наши бездельники так же смотрели на вещи.

— Ну, Финнеас, ты не прав, — ответила женщина. — Детство — есть детство. Занудными клерками они всегда успеют стать. Жизнь еще отнимет у них беспечность и радость от таких простых вещей, как катание на коньках. Пусть радуются, пока есть возможность.

Финч вдруг вспомнил, что совершенно не представляет, когда ему выходить: для «флеппинов» не было предусмотрено станций.

— А вы не знаете, проспект Франдигорт будет скоро? — спросил мальчик.

— О, милый, — ответила женщина, бросив взгляд в иллюминатор. — Мы как раз на него выехали. Где вам нужно выходить?

— Я… я не знаю. Мне нужен дом номер пятьдесят семь.

— Это где-то в середине проспекта, — подсказал джентльмен. — Вы можете выйти через два квартала. Вы знаете, как дать нашему экипажнику знак остановить «флеппин» и выпустить вас?

Финч покраснел и покачал головой. Ему стало очень стыдно за то, что он не знает таких простых вещей.

— Рядом с вашим местом, у иллюминатора, закреплена цепочка. Когда нужно будет выйти, просто дерните за нее.

— Спасибо, — сказал Финч. — Вы очень добры.

— А как иначе? — удивилась дама.

К сожалению, Финч мог ей во всех подробностях описать, как бывает иначе.

Финч все никак не мог отыскать ни дом № 57, ни «Стекольную компанию Тэррити».

«Проклятые вывески! И как среди них что-то отыскать?!»

С момента высадки из «флеппина» он прошел уже три квартала, даже перебрался на другую сторону улицы по задымленному пешеходному мосту над мостовой. Но результат оставался тем же. Он просто не мог найти нужное место.

И так Финч бродил по проспекту, вглядываясь в витрины и раздраженно фыркая. Попутно он становился все голоднее и от того еще злее. Мальчик уже раздумывал над тем, чтобы зайти куда-то и спросить дорогу, когда вдруг путь ему преградила высокая фигура.

Прямо перед ним стоял усатый констебль в темно-синей шинели и высоком шлеме с тесемкой под подбородком. Вокруг шеи полицейского был обмотан длинный черно-синий полосатый шарф. Констебль упирал руки в белых перчатках в бока, его лицо раскраснелось от холода, а взгляд был пристален и хмур.

— Вы попали в затруднительное положение, мистер? — спросил он.

Финч опешил. Он огляделся, выискивая упомянутого мистера, но так его и не обнаружил. Констебль смотрел прямо на него — уставился в упор и не моргал.

— Э-э-э… нет, — выдавил Финч и тут же попытался оправдаться: — Я ничего не сделал!

Мальчик покосился в одну сторону, затем в другую, пытаясь изобрести план побега, но хмурый усач явно не торопился хватать его за шиворот и волочь в «Фонарь констебля».

— Я вижу, мистер, — сказал он. — Мне показалось, что вы попали в затруднительное положение. Я могу вам помочь?

Это было очень странно. Чтобы полицейский хотел помочь?! Где это видано?! Да они же только мешать всячески пытаются, чуть ли не ограбить норовят, обвинить во всяком разном, или как минимум отчитать. И тут Финч вспомнил, что он не дома. Может, здесь другие полицейские? Которые, как бы невозможно это ни звучало, помогают или хотя бы пытаются помочь. Которым не все равно.

— Я ищу «Стекольную компанию Тэррити», сэр, — признался Финч. — В адресной конторе мне сказали, что она находится на проспекте Франдигорт, дом номер пятьдесят семь, но я не могу ее найти.

— Это совсем близко, — сказал констебль и указал рукой вдоль улицы. — Вам нужно пройти до середины этого квартала. У них вывеска, собранная из стеклянных осколков.

— Э-э-э… благодарю, сэр.

— Удачного дня.

— И вам, сэр.

Констебль кивнул и пошагал дальше по улице, а Финч, все еще пребывая в смешанных чувствах и ощущая себя жертвой розыгрыша, поспешил в указанном направлении.

Вскоре он оказался у лесенки с витыми перилами, которая вела к двери под вывеской:

Надпись и впрямь была собрана из стекольных осколков, в каждом из которых причудливо отражался свет горящих у двери фонарей.

Мальчик поднялся по ступенькам, дождался, когда автоматон откроет перед ним двери, и вошел в лавку.

Все в помещении было выполнено в темно-красной гамме: панели на стенах, паркет и витрины из вишневого дерева, даже костюм приказчика за стойкой представлял собой клетчатую тройку в оттенках бордового.

На полках выстроившихся вдоль стен шкафов лежали круглые линзы различных цветов, размеров и степени прозрачности. Свет газовых ламп отражался от них, и яркие, веселые блики плясали на полу и потолке. Самый большой блик — как будто пылающая дыра в паркете — исходил от автоматона. И только сейчас Финч заметил, что тот полностью сделан из стекла. Руки, ноги, шарниры, даже голова — буквально все было стеклянным! Мальчик увидел свое расплывающееся недоуменное отражение в полированном лице автоматона.

По лавке у шкафов сновало несколько покупателей. При этом здесь не было никаких билетиков с номерами или вещателей, сообщающих, что «ваша очередь, слепые вы болваны, как раз подошла». Люди просто рассматривали витрины, о чем-то переговаривались, подходили к приказчику, тот доставал и упаковывал нужное, или же заносил заказы в огромную книгу.

Наконец, очередь дошла и до Финча.

Он уже собирался сказать то, что придумал еще в трамвае по пути в Рривв, но так и замер с открытым ртом.

Приказчик выглядел весьма необычно. Кисти его рук были механическими, хотя он определенно являлся человеком. Финч никогда не встречал полу-людей полу-автоматонов. А еще он никогда не слышал о механическом протезировании.

Финч даже не задумался о том, что вот так таращиться на чьи-то руки — невежливо, какими бы необычными они ни были, поэтому даже почти прекратил моргать.

— Кхм-кхм… — раздалось многозначительное покашливание.

Мальчик оторвал взгляд от рук приказчика и перевел его на круглое лицо с подкрученными рыжеватыми усиками и фигурно подвитыми бакенбардами.

— Мое почтение, — сказал приказчик. — Меня зовут Коллинз Тэррити, младший. Чем могу вам помочь?

— Здравствуйте, мистер Тэррити, — ответил Финч. — Мой дедушка купил у вас линзы, и они треснули.

— Какой кошмар! — ужаснулся приказчик (или, скорее, хозяин лавки). — Что это были за линзы?

Финч протянул ему кассовый счет.

Мистер Тэррити взял бумажку, поднес их близко-близко к глазам, прочитал.

— Вы, верно, шутите, — недоуменно сказал он.

— Конечно, нет. Почему?

— Это линзы из самого прочного стекла, что у нас имеется. Они могут выдержать что угодно…

— Что, например?

— Удар молотом! Выстрел из револьвера! Снежную бурю!

Финч внутренне напрягся. «Снежную бурю? Что там говорил мистер Хэмм? Человек в черном упоминал следующую снежную бурю? Нужно узнать подробнее, зачем дедушке понадобились эти линзы!»

— Снежную бурю? — с сомнением спросил Финч. — Откуда вы знаете?

— «Бриленз» проверяли на маяке на севере, — с гордостью сообщил мистер Тэррити. — Ни одной трещинки. Ни одной царапинки. Такие линзы стоят на всех оптических приборах отслеживания и изучения бурь. А если уж они показали себя превосходно там, то в виде линз для защитных очков им и подавно ничего грозить не может. Поэтому я не понимаю, как…

— Защитных очков? — перебил Финч.

— Ну да. — Мистер Тэррити кивнул. — Я помню вашего дедушку. Специальный заказ. Оправа — дополнительно. Мы предоставляем такие услуги. Ваш дедушка сказал, что собирается наблюдать бурю вблизи. А кто мы такие, чтобы спорить с клиентом. — Мистер Тэррити набрал воздух в грудь и продекламировал: — «Стекольная компания Тэррити» всегда выполнит ваш заказ, даже если вы его сделали из психиатрической лечебницы. Но лишь в случае мгновенной оплаты, разумеется.

— Наблюдать бурю вблизи… — пораженно пробормотал Финч.

— Да, дела, — согласился мистер Тэррити. — Я тоже удивился, но возражать или расспрашивать не в правилах нашей компании. На вашем месте я присмотрел бы за дедушкой. А то как бы чего нехорошего не вышло.

К сожалению, пожелание мистера Тэррити запоздало. Нехорошее уже вышло. Но откуда ему об этом было знать.

— Благодарю вас, мистер Тэррити. Вы мне очень помогли.

Финч развернулся и отрешенно побрел к выходу из лавки.

— Постойте! — воскликнул мистер Тэррити. — Но вы сказали, что линзы треснули! Каким образом?!

Мальчик не обернулся. Словно во сне, он подошел к двери, предусмотрительно отворенной стеклянным автоматоном, и нырнул в идущий на улице снег.

Гул сотен работающих механизмов был слышен еще издалека. При этом даже трамвай, в котором ехал Финч, дрожал и вибрировал.

За стеклами иллюминаторов клубился густой дым. В вагон просачивалась вонь мазута, керосина, машинного масла и отходов из чадящих топок.

Вскоре трамвай подъехал к станции, выпустил пассажиров и отправился дальше, но вот бедолагам — а иначе тех, кто оказывался в Краекк, и не назвать — предстояло спуститься по длинной железной лестнице и выйти на центральную улицу, по которой передвигались шагающие механизмы, груженные углем и листовым металлом для обшивки дирижаблей.

Краекк был фабричным районом города. Здесь располагались многоэтажные цеха, плавильни, промышленные мастерские. Отсутствовали в Краекк разве что вездесущие люки гремпинов. Ни Уолшш, ни Горбист даже не претендовали на развертывание своих производств в этих местах. По очевидным причинам.

«Очевидные причины» — это всегда грязная брусчатка, на которой совсем не было снега. Еще бы — как ему пробиться сквозь тучи горячего пара и дыма, выползающие из дымоходов топок и высоких кирпичных труб, напоминающих сигары.

Район этот не зря называли «черным» — его здания сплошь поросли толстым налетом сажи, а мостовая, стены, крыши, да и сам воздух, насколько хватало глаз, пропитались углем и угольной пылью.

Краекк был будто перебинтован рельсовыми путями. Железная дорога шла не только по земле, но и над фабриками, установленная на сваях. Кое-где она выстраивалась этажами, где-то пересекалась, а где-то и вовсе закручивалась чуть ли не спиралью. По рельсам, как в каком-то зловещем парке аттракционов, ползли ржавые вагончики-мотрисы без окон, сплошь покрытые заплатами и выдыхающие черный дым из труб.

Стены в Краекк, как и в Рривв, скрывались под многочисленными плакатами и вывесками. Но, в отличие от того же Рривв, здешние не уговаривали что-то купить или куда-нибудь сходить и что-нибудь попробовать. Большинство представляло собой призывы вступать в профсоюзы, чтобы защитить свои права и сохранить работу.

К слову, автоматоны здесь были не такими, как в Рривв. И даже не такими, как в Горри. В родном районе Финча механоиды были просто старыми — здесь же они и людей мало чем напоминали. Грубые, многократно залатанные, с шарнирами суставов, усиленными поршнями, они были предназначены для самой тяжелой работы. Дикий скрежет их сочленений тонул в грохоте цеховых машин и сливался с ним, но, Финч не сомневался, что, если оставить одного такого автоматона на том же проспекте Франдигорт в Рривв, всего пара его шагов вызвала бы затор, как на земле, так и в воздухе.

Если уж говорить о воздухе, то здесь тоже были дирижабли — здоровенные грузовые махины. Бурые от ржавчины и насквозь прокопченные, они порой появлялись из дымных туч и в них же исчезали…

Финч брел по Краекк, вытягивая шею и щурясь. Номеров домов, как и названий улиц, видно не было и приходилось постоянно сверяться с картой, а иногда даже спрашивать дорогу у прохожих. Все, кто попадался мальчику на пути, носили защитные очки, уши закрывали кожаными нашлепками, а лица — шарфами. Порой, чтобы привлечь раздраженное внимание прохожих, приходилось дергать их за рукав. Пару раз Финч едва увернулся от пинка в ответ.

Судя по карте, улица Брэлл, которую мальчик искал, располагалась не очень далеко от станции. Можно сказать, повезло, ведь иначе Финчу пришлось бы совсем несладко: трамвай через этот район не ходил и лишь огибал его, никаких «флеппинов» здесь, разумеется, тоже не было, а в системе рельсовых кабинок он так и не разобрался.

И все же напрямик пройти до нужного тупика не вышло. По пути Финч то и дело натыкался на перекрывавшие улицы потоки шипящих рыжих искр, которые вырывались из открытых дверей цехов. Несмотря на то, что люди прямо на глазах мальчика проходили через такие потоки туда и обратно, последовать их примеру он не осмеливался и был вынужден возвращаться и искать другую дорогу.

Финч брел в густом смоге по узким проходам и тоннелям. Кашель лез из горла, глаза слезились, на зубах что-то скрипело, а от нестерпимой вони кружилась голова. Он уже не раз порывался бросить все и вернуться на станцию, но то и дело напоминал себе, что не может просто уйти, ничего не узнав.

Уже совсем отчаявшись найти дорогу, Финч набрел на паб «Поршень». У его двери стоял старик с жутко обожженным лицом и передвижным лотком на колесах. Старик продавал пирожки, от одного вида которых мальчика едва не вывернуло наизнанку.

— «Пружинная фабрика»? — спросил торговец пирожками, когда Финч объяснил, что ищет. — Так это ж тут, рядом. В конце переулка будет Крысиный лаз, пройдешь по нему, свернешь направо, и упрешься в колесный цех — там много колес. Зайдешь за него и найдешь «Трубы Труддарда» — их нельзя не заметить. За ними уже будет улица Брэлла. Иди по ней, не сворачивая.

Надеясь, что все запомнил верно, взмокший и взмыленный, Финч прошел по указанному маршруту и наконец оказался у дома № 11 в Тупике Брэлл.

— Прочитал мальчик составленную из кованых букв вывеску на огромном кирпичном строении с распахнутыми настежь воротами вместо дверей.

Подойдя, Финч заглянул внутрь. Несмотря на то, что время едва перевалило за три часа дня, а по всей фабрике висели фонари, в цеху было темно. Порой во мраке открывались топки, похожие на ревущие багровые пасти, — рабочие кормили их, забрасывая туда две-три лопаты угля, после чего поднимали заслонки в желобах, и из плавилен по этим желобам тек раскаленный металл. Бил молот, и кто-то то и дело кричал: «Следующая!», скрипели валы, накручивающие проволоку на барабаны, стучали поршни, шипел пар…

Изготовление пружин походило на какое-то угрюмое, мрачное таинство, ну а сами пружины… Их здесь были сотни, тысячи. Из разных металлов, разного размера, от крошечных, наваленных в ящики, до огромных, высотой в целый этаж, выстроившихся вдоль стен, будто колонны.

По цеху мельтешили люди. Кто-то что-то куда-то тащил, кто-то искал нужный инструмент или нужную схему, низенький рабочий с шишковатой головой управлял механическим подъемником, а щуплый, но очень высокий мужчина, похожий на скрепку, закатывал по скошенному настилу штабель с ящиками в грузовой люк пришвартованного в центре фабрики дирижабля.

«К кому же подойти? — смятенно думал Финч. — Никакими приказчиками здесь и не пахнет…»

Главного на фабрике мальчик заметил не сразу — тот не особо выделялся среди прочих рабочих: на нем были защитные очки, кепка да замасленный фартук, но весьма впечатляющую способность перекрикивать стоящий в цехах шум мог иметь только управляющий.

— Семсон! — пророкотал он и схватил пробегавшего мимо парнишку за шиворот. — Передай мистеру Греббису, что я говорил «семнадцать витков с шагом четыре»! А не «четырнадцать витков с шагом семь»! Еще раз что-то напутает, заменю его проклятым автоматоном, и плевать мне на профсоюз. Ты понял меня?

— Да, сэр! Все запомнил, сэр!

Отпущенный парень побежал к цеху навивки. Там трое мужчин в огромных перчатках под руководством бородатого мастера гнули из проволоки пружины.

Управляющий тем временем отцепил от пояса планшетку, достал из-за уха карандаш и принялся сверять что-то в своих записях с пирамидой ящиков, на которые маленький мальчик — едва ли не вдвое младше Финча — наносил краской через трафарет название фабрики.

Откуда ни возьмись появился громадный тип, весь черный от копоти. От него буквально валил жар, настолько, что кругом даже воздух плавился — казалось, рабочий только что выбрался из топки.

— Мистер Нэмм! Мистер Нэмм!

— Что такое, Том? — повернулся к нему управляющий.

— Уголь заканчивается, — сообщил кочегар. — Люди Беззлика не привезли новый. Что делать? Мы выплавили и согнули только треть партии!

— Используйте мазут.

— Но он вышел еще на той неделе!

— Используйте химрастопку.

— Но она же для особых случаев!

— Сейчас как раз особый случай, гремлин тебя задери! — рявкнул управляющий, и кочегар, испуганно втянув голову в плечи, побежал к своим топкам.

Финч уже понял, что мистер Нэмм — весьма суровый человек, и шутить с ним не стоит. Судя по его хмурому неулыбчивому лицу и раскатистому голосу, он и вовсе был лишен такой роскоши, как чувство юмора.

Мистер Нэмм обернулся и крикнул куда-то в глубину цеха:

— Гэрри! Ты мне нужен!

Ответа не последовало.

— Гэрри! — снова закричал управляющий — скорее, на всякий случай — и вернулся к сравнению запечатанных ящиков и своих записей на планшетке.

Финч решился. Он нырнул в цех, обогнул стоявший на рельсах грузовой колесный ковш, едва не столкнулся с парой рабочих, волочивших хлипкую, как старая гармошка, но тем не менее совсем не легкую с виду пружину, и подошел к управляющему.

— Добрый день, сэр! — поздоровался Финч.

— А ты еще кто такой? — нахмурился управляющий и крикнул в цех: — Чей школяр?! Тут чей-то школяр!

— Нет, сэр! — запротестовал Финч. — Я ничей. Я просто пришел… э-э-э… по делу…

— По делу? Гм… — подбоченился управляющий. — Решил бросить школу? Ищешь работу? Уважаю. Настоящий мужчина не должен протирать штаны на скамье в пыльном классе. Настоящий мужчина должен успеть схватить работу за горло и зацапать ее, пока она еще осталась.

— Но я…

Мимо как раз пробегал сгорбленный рабочий в кожаном шлеме. Мистер Нэмм окликнул его:

— Билл! Ты Гэрри не видел?

— Нет, сэр.

— Да где ж его носит-то? — проворчал управляющий и снова повернулся к Финчу: — Что знаешь о пружинах?

— Немного. Но я не…

— Ничего! — буркнул мистер Нэмм. — Мы тут всему обучим. Что думаешь конкретно о вот этих? — Управляющий ткнул рукой в ряд стоявших неподалеку пружин: размером с Финча каждая, они блестели и выглядели только-только свитыми — виточек идеально прилегал к виточку.

— Они… — неуверенно сказал Финч, — красивые, сэр.

— Ответ неверный! Они — прекрасные.

К управляющему подбежал невысокий лысый человек в громадных защитных очках.

— Сэр! — воскликнул он. — Пришел мистер Коффин из Трамвайного ведомства! Им нужны усиленные пружины для новых рессор! Те, что мы им отправляли, не выдерживают. Мистер Коффин ждет в кабинете…

— Что они там такое строят, эти трамвайщики?! Хорошо, Дирк, я займусь Коффином и его заказом, только отыщу мерзавца Гэрри. Погрузка окончена?

— Последний штабель в трюме.

— Замечательно. Командуйте отправку.

Лысый кивнул и бросился прочь.

— Сэр, — сказал Финч, напоминая о своем присутствии. — Я бы хотел…

— О! Ты еще здесь? — Мистер Нэмм что-то отметил у себя на планшетке. — Упорный — уважаю! Значит так. Дети в Краекк получают вдвое меньше взрослых рабочих. Это три фунта в день. Если будешь стараться, через месяц увеличу до четырех. Устраивает?

В этот миг кто-то из рабочих заголосил в медный рупор:

— Внимание! Внимание! Погрузка окончена! «Толстая Вера» отчаливает! Открыть шлюз!

Фонари по всей фабрике замигали, над головой пришли в движение огромные шестерни, и крыша цеха начала расползаться в стороны — в увеличивающемся проеме показались дымные тучи, которые пытались выдать себя за небо.

Винты дирижабля заработали, причальные тросы-гайдропы отсоединились, и «Толстая Вера» начала медленно подниматься. Вскоре она, лишь чудом не застряв в шлюзе, покинула цех, развернулась и поплыла прочь от «Пружинной фабрики Нюберга».

— Закрыть шлюз! — последовал приказ, и шестерни закрутились в обратную сторону, сдвигая сегменты крыши в исходное положение, пока прореха снова не заросла.

— Эй, Берт! — крикнул мистер Нэмм человеку с рупором. — Ты Гэрри не видел?

— Видел, сэр, — прогудел тот в рупор. — Он напился угольной настойки и завалился дрыхнуть за маятниковыми пружинами.

— Да гремлин его подери! — В сердцах сжал свои огромные мохнатые кулаки мистер Нэмм, и суставы его пальцев затрещали, как ветки деревьев на сильном ветру. — Ну, только доберусь до него. — Он снова повернулся к Финчу. — Так, школяр! У меня нет времени с тобой возиться — голова моего старшего помощника сама себя не открутит. Так что решай! Работа честная, жалованье, хоть и маленькое, но заработанное потом и кровью. По-настоящему заработанное!

— Но, сэр! — воскликнул мальчик. — Мне не нужна работа!

— Не нужна? — Мистер Нэмм сдвинул брови. Финчу показалось, что сейчас один из этих двух огромных кулаков опустится ему на макушку.

— Сэр, я пришел узнать о пружинах, которые купили у вас недавно. Я хотел еще купить.

— Что за пружины? — мистер Нэмм тут же стал выглядеть едва ли не прилично и совершенно по-деловому — даже в Краекк покупатели были самым уважаемым видом человека.

— Вот такие. — Мальчик протянул управляющему обертки. — Мой дедушка купил их, вот я и хотел…

Мистер Нэмм изменился в лице, стоило ему взглянуть на бумажки. Он поморщился и ткнул обертки от пружин обратно в руку Финчу.

— Но сэр… — начал было мальчик.

Мистер Нэмм поднял руку, прерывая его.

— Я бы предпочел полицейские заказы решать лично с полицейскими, а не с… — управляющий отцедил презрительный взгляд, — какими-то школярами. Передай своему деду-полицейскому, чтоб сам зашел — с ним и поговорим.

— Но мой дедушка не полицейский! — опешил Финч.

— Тогда объясни, зачем ему понадобились оружейные пружины.

— Что? Оружейные?

— Да, школяр, оружейные. Для бесшумных револьверов. Пружинно-поршневой принцип, что ты об этом знаешь? Ничего? Чему вас там в школе учат?

Финч молчал. Сперва защитные очки, чтобы наблюдать снежные бури вблизи, теперь… оружие?

— Так что? — Мистер Нэмм угрожающе навис над мальчиком. — Зачем твоему деду оружейные пружины, если он не полицейский? Вообще-то, знаешь ли, это незаконно продавать их кому попало. Мне не нужны неприятности от настоящих констеблей. Скорее, это у вас с дедом будут неприятности. Работа ему не нужна, видите ли… А ну, иди сюда!

Он попытался схватить мальчика, но тот вовремя дернулся в сторону и без оглядки ринулся к выходу из цеха.

Вслед ему неслось:

— Ну и беги! Беги, школяр! Но знай: когда ты вернешься, лет через пять, работы здесь уже не будет! Понял?!

А Финч все бежал…

Он был так напуган, что, даже не задумываясь, преодолел перегородившие улицу потоки искр, которые лишь слегка оцарапали его лицо. Преодолев весь Краекк, Финч бегом взобрался по длинной лестнице и оказался на трамвайной станции. Ему повезло, и там как раз стоял вагон, отправляющийся в Горри.

Нервно перетаптываясь, мальчик прокомпостировал билет и, заскочив в вагон, уселся у иллюминатора подальше от дверей. Затаив дыхание, он выглянул наружу, ожидая, что на станции вот-вот покажется разъяренный мистер Нэмм или кто-то из его людей.

Из рупоров раздалось: «Следующая станция — „Премут“», — двери закрылись, и трамвай двинулся в сторону старого и скучного, но такого родного Горри.

На сегодня Финчу было предостаточно впечатлений, путешествий и поездок. Он просто хотел поскорее оказаться дома.

Улица Трум, как и всегда, была сонной и тихой. Лишь эхом по округе разносился стук молотка мистера Перри, который все возился со своей тепло-решеткой на станции.

Возле дома № 17 стоял темно-синий «трофф» мистера Дьюи. Почтальона внутри не было, а исходя из того, что вся крыша-гармошка старенького экипажа была покрыта снегом, Финч сделал вывод, что мистер Дьюи, как это частенько бывало, зашел в подъезд передать посылки для жильцов да заболтался с миссис Поуп.

Финч толкнул дверь и привычно остановился на включившейся тепло-решетке. Но даже ее шум не смог перекрыть довольного скрежещущего мурчания Мо. Лысая кошка всегда радовалась, когда приходил ее любимый гость, обладатель синего форменного пальто, фуражки и кожаной сумки на ремне.

Мистер Дьюи был добрым, никогда не унывающим человеком. Обходительный и приветливый, почтальон искренне любил всех своих адресатов и называл их «мои люди». «Его люди» отвечали взаимностью. Даже миссис Поуп. Та вообще в нем души не чаяла.

Не любил почтальона лишь мистер Эдвинс, злобный старик из восьмой квартиры. Он говорил, что Дьюи — простодушный дурак, но слова мистера Эдвинса никто никогда не воспринимал всерьез. Его послушать, так все в мире делятся на два типа людей: прохвосты и дураки.

Сквозь гул решетки и мурчание Мо пробивался мягкий баритон почтальона. Облокотившись на стойку, мистер Дьюи почесывал кошку за ухом и говорил о том, что в преддверии снежной бури посылок и писем стало в разы больше, и совсем нет времени отдышаться и с кем-нибудь поболтать — разве что с миссис Поуп, потому что это, мол, традиция.

Консьержка глядела на него восхищенным взглядом, почти не моргая. Она упирала подбородок в сцепленные кисти рук и выглядела так, будто либо вот-вот бросится на почтальона, либо просто распадется на части от охвативших ее чувств. Видимо, она хотела, чтобы мистер Дьюи ее тоже почесал за ухом.

— Добрый день, мистер Дьюи. Здравствуйте, миссис Поуп, — поздоровался Финч и направился к лестнице.

Консьержка даже не заметила его появления, а мистер Дьюи обернулся.

— О, Финч! — обрадованно воскликнул почтальон. — Привет! Как школа?!

— Думаю, с ней все в порядке, гремлин ее задери, — пробормотал Финч.

Его ругательство было совершенно абстрактным и ни к кому в частности не относилось, а особенно к доброму почтальону.

— Как грубо, Финч! — укоризненно воскликнул мистер Дьюи, но в его глазах плясали озорные искорки. — Кстати, я отложил для твоего дедушки парочку довольно редких марок для его коллекции.

— Я ему передам, мистер Дьюи. Хорошего вам дня.

Мальчик пошагал по ступеням, и тут консьержка будто очнулась от продолжительного сна.

— Что? — взволнованно спросила она. — Гремлины? Кто сказал про гремлинов?

Миссис Поуп просто терпеть не могла этих мелких вредителей и считала, что их проделки — выпад лично против нее. Если бы она не испытывала глубочайшее чувство омерзения от одного вида гремлинов, то при встрече самолично душила бы каждого из них или же поймала бы одного и принялась избивать бы им прочих. Но пока что бедолаг-гремлинов спасали от ее ярости опытные гремоловы, которые милосердно травили их газом…

Нырнув в темноту лестницы, Финч мгновенно забыл о консьержке и гремлинах — его мысли переключились на свое расследование. Он так толком ничего и не узнал. Вернее, узнал, но все было бесполезным и странным.

Выйдя из трамвая на своей станции, Финч не сразу отправился домой, хотя больше всего на свете в тот миг хотел вернуться в тепло и опустошить казанок с остатками еловой каши из холодильного шкафа. Прежде он решил довести дело до конца: последней зацепкой, которая могла к чему-то привести, были странные пилюли. Дойдя до самого начала улицы Трум, Финч зашел в аптеку.

Старый аптекарь мистер Беркохх не узнал пилюли, которые показал ему Финч. Он сказал:

— Мистер Фергин такого у меня не покупал. И передай дедушке, Финч, что я оскорблен до глубины души тем, что он купил лекарства не у меня, а где-то еще! Вероятно, его переманили эти пройдохи из «Пиннеток Прингла» в Шелли!

Когда Финч стал допытываться, аптекарь ответил, что никогда раньше не видел таких пилюль и не знает, что обозначает маркировка на них. По форме они, по его словам, походили на пилюли от бессонницы, по размеру — на пилюли от болей в костях, а по цвету — на пилюли от прерывистого сердцебиения.

Еще одна тайна. Еще одна загадка. Финч полагал, что с пилюлями будет проще всего, ведь дедушка всегда покупал лекарства в аптеке «Завидное Здоровье Беркохха», а уж аптекарь, знавший недуги всех жителей Горри, как свои собственные, непременно должен был узнать эти пилюли.

Появление еще одного вопроса и отсутствие хотя бы одного ответа на уже скопившиеся угнетали Финча сильнее усталости и голода. То, что он сегодня выяснил, лишь сильнее все запутывало…

Поднявшись на третий этаж, Финч вдруг услышал какой-то звук. Как будто скулил щенок, застряв лапой в кованом завитке перил. Но это был не щенок, и звук шел не с лестницы, а откуда-то с четвертого этажа. А еще мальчик уловил в нем знакомые нотки.

«Неужели снова?» — подумал он.

Взобравшись по ступеням, Финч украдкой выглянул на этаж. Арабелла стояла у лифтовой решетки — вжимаясь в нее всем телом, она закрывала лицо руками и плакала.

Финч хотел было сказать что-то вроде: «Джей, это уже не смешно!», — но почему-то не решился. Что-то его остановило.

— Почему ты плачешь? — спросил он, подойдя к Арабелле. — Что случилось?

— Уйди, Финч! — проступило сквозь рыдания и сквозь ладони.

Но мальчик не собирался так просто уходить.

— Я не злюсь, что ты плюнула в меня, — сказал он. — Я тебя прощаю.

— Какая радость! — провыла Арабелла, по-прежнему не отрывая рук от лица. — Пошел вон, я сказала! Ненавижу тебя!

Финчу стало ее жалко. А еще, как и в прошлый раз, он ощутил собственную беспомощность.

— Не плачь, — сказал он. — Все будет хорошо. Ты только…

— Ничего не будет хорошо! — воскликнула она и убрала руки.

Как и накануне, ее лицо, было красным и мокрым от слез. Но сейчас на нем появилось кое-что новое. Под глазом у девочки уродливым пятном расплылся синяк.

Финч вздрогнул.

— Кто тебя ударил?! — сжав кулаки, спросил он. — Я его сам побью!

— Не сможешь, глупый Финч! — ответила она. — И не говори со мной! Вообще! Никогда!

Но Финч стоял на своем:

— Это мальчишки в школе? Ну я им задам! Дедушка говорит, что нельзя бить девочек.

— Пошел вон! — взвизгнула Арабелла. Она глядела на него так, будто это он ее ударил.

— Никуда я не пойду, пока ты не скажешь, кто тебя ударил! — заявил Финч.

Его упорство и небезразличие на миг даже смутили Арабеллу, но она тут же ответила:

— Это не твое дело, понял?

Оттолкнув его, девочка побежала к своей двери. Всего мгновение, и она скрылась в квартире, оставив Финча одного.

Он машинально шагнул следом и замер у порога.

— Куда это ты ходила? — раздался злой мужской голос из квартиры. — Ты принесла почту?

— Нет, сэр, — Финч услышал отчаянный оправдывающийся голос Арабеллы. — Ее не было, сэр. Мистер Дьюи ничего нам не принес сегодня.

— Тогда отправляйся учить уроки, маленькая дрянь!

— Да, сэр…

Финч развернулся и бросился бежать. И он не останавливался, пока не открыл дверь собственной квартиры и не захлопнул ее за собой.

Никакие мальчишки, понял он, не били Арабеллу — ее ударил тот человек, который живет с Арабеллой и ее мамой… То ли кузен ее умершего отца, то ли просто друг семьи. Нет, кажется, кузен. Финч вспомнил, что миссис Поуп однажды сказала: «Не хватало нам еще новых родственников, ошивающихся по дому!», когда тот тип въехал со своим чемоданом и стал здесь жить.

Финчу родственник Джеев не нравился. Тот чем-то напоминал мистера Кэттли, только был намного хуже, ведь если в жулике из трамвая ощущалось что-то притягательное, что уверяло: «Надо просто узнать меня получше, я не так уж плох», то с кузеном отца Арабеллы все было однозначно. Он выглядел так, будто постоянно замышлял какую-то подлость, даже пальцы его безостановочно шевелились, словно он мысленно что-то крал или кого-то душил.

Финч разделся и направился в свою комнату. Плюхнув портфель на кровать, он вытащил из него карту города. У него были дела и помимо этой плаксы. Ему нужно было как следует обдумать то, что он сегодня узнал. Но мысли все возвращались к плачущей девочке и ее синяку.

Финч никогда не задумывался о том, почему этот человек живет в квартире Арабеллы, и никогда не интересовался тем, что там творится.

— Это не мое дело, — напомнил он себе. — И она сама сказала, чтобы я убирался. А у меня дедушка пропал. И вообще мне все равно. Пусть эта глупая девчонка сама разбирается. Рыжая, курносая, наглая… ааарр!

Финч выхватил из портфеля тетрадь, чернильницу, ручку и первый попавшийся под руку учебник, а после ринулся прочь из комнаты и, нацепив башмаки, выбежал из квартиры…

Вскоре он уже стоял у потертой коричневой двери с бронзовой цифрой «9».

Вся его решимость вдруг исчезла, словно ее и не бывало. Финч вдруг вспомнил, что он всего-навсего ребенок, и ему стало страшно. Что он мог сделать взрослому? Что он мог сказать? А вдруг он все еще больше испортит? А вдруг и его побьют?

— Эй ты! Маленькая дрянь! — раздался уже знакомый злобный голос за дверью. — Я не потерплю неуважения!

— Но я ничего не делала! — Финч услышал испуганный голосок Арабеллы.

— То есть ты хочешь сказать, что твое хныканье ничего не значит?

— А что оно значит?

— Что ты, маленькая рыжая дрянь, смеешь ходить здесь и удручать меня своим видом, будто пытаешься выжить меня из квартиры!

— Я ничего такого не делала!

— Ты еще пререкаешься?! Вот я тебе сейчас задам!

— Нет!..

В голосе девочки было столько отчаяния и безысходности, что Финч не выдержал.

Не раздумывая больше ни секунды, он дернул за цепочку звонка. За дверью послышался перезвон колокольчиков. Голоса затихли.

«Не бойся! — подзадоривал себя мальчик. — Не бойся! Ты же отсталый! Веди себя, как отсталый! Помнишь, в книге про отсталых говорилось, что им и море по колено? Это значит, что они ничего не боятся. Так что не бойся! Будь отсталым, раз им так хочется!»

Из квартиры раздался окрик:

— Иди открой дверь! Или мне прикажешь это делать?!

Финч услышал звук шаркающих шагов, ключ повернули в замке, и дверь открылась. На пороге стояла заплаканная Арабелла.

Стоило девочке увидеть Финча, как она тут же побелела, а ее недоуменные глаза словно выросли и стали занимать едва ли не половину лица. Ну, хоть волосы дыбом не встопорщились — уже хорошо.

— Что ты… — начала она, но Финч ее перебил:

— Привет, Арабелла! — буднично и беззаботно воскликнул он так, будто она не стояла в шаге от него. — Вот я и пришел! Спасибо за приглашение!

Финч бесцеремонно прошел мимо девочки, снял в прихожей башмаки и шагнул в гостиную.

В комнате горели лампы. Стены были обшиты коричневой тканью с узором из кремовых листьев. Повсюду были расставлены и кое-где даже подвешены к потолку странные механические штуковины: медные, с изящными пружинами, блестящими шариками и маятниками. Горел камин. На каминной полке стояли фотокарточки в рамочках: на них была изображена мама Арабеллы, ее папа, сама девочка и их пес Бони.

У большого овального зеркала замер худосочный, но при этом обладающий вислым животом мужчина. Одет он был в черный костюм (брюки и жилетку) в тонкую белую полоску.

Тип этот являлся обладателем мелких злых глазок, редких бровей, горбатого носа, тонких черных усиков и прочих менее явных черт, которыми обладают все злодеи. Таких, к примеру, как прищур, словно всё кругом презрительно и презираемо, как взгляд, бесцеремонно вонзающийся и испытывающий вас, как воровато слегка втянутая в плечи шея, словно ее обладатель привык озираться и ожидать окрика.

Мужчина был лыс. Но не полностью: на затылке и по бокам головы чернели волосы, да несколько редких сальных прядей были зачесаны поперек макушки, что лишь усугубляло общий неприятный вид. Вдобавок, промежутки между его волос были обильно намаслены каким-то средством — они блестели и лоснились. В руке мужчина держал стеклянный пузырек с яркой этикеткой. Судя по всему, это был лосьон от облысения, и родственника Джеев застали как раз, когда он его наносил у зеркала. Что тут же отразилось всей соответствующей случаю гаммой эмоций на его лице.

— Ты еще кто такой?! — в ярости проскрежетал мужчина.

— Добрый день, сэр! — невозмутимо ответил Финч, радостно и, без сомнения, отстало улыбаясь. — Меня зовут Финч. Я одноклассник Арабеллы. Пришел сделать вместе с ней домашнее задание. Миссис Оул, учительница по Странным числам, велела Арабелле помочь мне. Я очень сильно отстаю, сэр.

Ярость мужчины в полосатом костюме сменилась сомнением. Он пристально глядел на этого маленького простачка и, казалось, постепенно начал понимать, что мальчишка не представляет угрозы, а является скорее досадным обстоятельством, вдруг объявившимся в гостиной.

— Велела Арабелле помочь тебе с заданием? — прищурившись, спросил он. — Арабелла, милая, ты ничего об этом не рассказывала своему любимому дяде Сергиусу.

Мужчина перевел взгляд с Финча на стоящую поодаль Арабеллу. По ее лицу было прекрасно видно, что она не представляет, что происходит.

— Что ж, прекрасно.

Широкая коварная улыбка появилась на губах дяди Сергиуса. Он поглядел на мальчика, как на мышь, которая была слишком глупа и сама ступила в мышеловку.

— Ты ведь знаешь, что дополнительные задания и всякая помощь с уроками стоят денег?

Он ухмылялся, считая, что как следует уел этого наглого незваного мальчишку и тот, не имея возможности заплатить, пригорюнится и уйдет восвояси.

— Сколько? — мрачно спросил Финч.

— Двадцать фунтов! — изрек этот тип, довольный собой и своей шуткой.

Финч полез в карман и на глазах у недоумевающего мужчины в полосатом костюме извлек оттуда двадцатифунтовую бумажку, подошел, вложил ее ему в руку и сказал:

— Держите, сэр! — И как можно вежливее и доброжелательнее улыбнулся.

После чего повернулся к Арабелле:

— Пойдем? — сказал он.

Девочка отклеилась от места, на котором стояла, и двинулась в коридор. Финч кивнул все еще сбитому с толку дяде Сергиусу и пошел следом за ней. Открыв одну из трех дверей, выходящих в коридор, девочка застыла у порога.

Финч вдруг обернулся к наблюдавшему за ними мужчине.

— Позвольте поинтересоваться, сэр? — спросил он.

— Да-да… — Дядя Сергиус постепенно пришел в себя.

— Это у вас лосьон от облысения?

Арабелла в ужасе зажала рот руками. Лицо типа исказилось в жуткой гримасе. Он шагнул к Финчу. Казалось, он вот-вот его убьет — придушит голыми руками.

— Я вовсе не пытался вас оскорбить, сэр! — воскликнул Финч. — Просто хотел посоветовать! Если у вас не лосьон марки «Партилюрр. Шевелюра шевелюр», это очень плохо.

Слова мальчишки остановили дядю Сергиуса. Он застыл на месте и скрипнул зубами:

— Почему это плохо?

— Потому, что помогает только лосьон марки «Партилюрр. Шевелюра шевелюр», а все остальные — плохие. Из-за них ухудшается зрение.

— А ты откуда знаешь? — недоверчиво спросил мужчина.

— Видел рекламные плакаты в Рривв.

— И с чего ты взял, что там написана правда?

— Ну, сэр, — пояснил дяде Сергиусу, как несмышленому ребенку, Финч, — в Рривв нет лысых.

Это объяснение показалось мужчине вполне логичным. Он покивал, достал из кармана жилетки платок и принялся поспешно вытирать макушку.

— «Партилюрр. Шевелюра шевелюр», говоришь? — уточнил он.

— Да, сэр.

Дядя Сергиус с презрением воткнул пробку в стеклянный пузырек своего лосьона. В том, как он поставил флакон на столик, и в том, как он его затем отодвинул от себя прочь, выражалось вселенское разочарование. Лосьон утратил его доверие и был безжалостно лишен всех привилегий.

— Арабелла, ты не рассказывала своему любимому дяде о том, что у тебя есть такой смышленый одноклассник!

Арабелла, услышав свое имя, задрожала. Финч покосился на нее и кивнул на дверь.

— Сэр, если вы не против…

— Да-да! — позволил дядя Сергиус. — Учитесь, дети.

Финч вошел в комнату Арабеллы. Девочка нырнула за ним и захлопнула дверь.

В тот же миг в крошечной спальне будто взорвалась бомба. Очень тихая, но сметающая все на своем пути бомба высвобожденных непонимания, гнева и возмущения одиннадцатилетней рыжеволосой девочки.

— Что тебе нужно? — яростно прошептала Арабелла. — И вообще, как ты… Зачем ты… А-а-а!..

Она не смогла сдержать наплыв противоречивых эмоций.

— Я пришел помочь тебе, — просто сказал Финч.

— Мне не нужна ничья помощь! — Девочка зашипела на него и стала походить на кошку Мо. — Особенно твоя!

Финч вытянул руку и указал пальцем на лицо Арабеллы.

— Это он тебя ударил? — спросил он.

Она отвернулась.

— Не твое дело, и вообще тебя не звали!

Не дожидаясь приглашения и не скрывая раздражения, Финч сел на краешек идеально застеленной, без единой складочки на покрывале, кровати Арабеллы. Вот так — пытаешься кому-то помочь, и на тебе! Черная неблагодарность! Ну чего еще ожидать от девчонки?!

Он попытался оскорбленно уставиться в стену. И вдруг понял, что не может этого сделать — вся стена напротив кровати представляла собой один большой книжный шкаф. Сотни книг теснились на полках, как трамвайные пассажиры в холодный день. Финч даже испугался за Арабеллу — если она все это прочитала, то у нее в любой момент может расколоться черепушка. Все знания из этих книжек явно давили на черепушку девочки — видимо, именно поэтому она всегда такая злая.

— Ого, сколько у тебя книг, — заметил Финч. — А мне дедушка приносит из библиотеки. У нас дома почти нет книг.

— Я вообще думала, ты читать не умеешь, — съязвила Арабелла. — Ты зачем пришел?

— Ты же такая умненькая! — выпалил в ответ Финч. — Вот и пойми!

— Зачем ты пришел? — повторила она неумолимо.

— Отстань от меня!

— Зачем?!

— Я не хотел, чтобы тебя снова ударили, разве не ясно?! — на одном дыхании проговорил Финч и замолчал.

Арабелла не спешила ничего говорить в ответ. Она просто молча глядела на него. Тишина поселилась в комнате, лишь негромко тикали часы на стене, да ветер выл за окном, швыряя горсти снега в стекло.

— Спасибо, — едва слышно прошептала она.

Финч не поверил своим ушам. Она это серьезно?

Арабелла совсем поникла. В своем клетчатом платье, она выглядела такой худой и крошечной. Она не смотрела на него — уставилась в пол. Лицо ее не просто покраснело — оно порыжело — почти в тон с волосами, лишь синяк под глазом по-прежнему был фиолетовым.

— Ты не злишься? — спросил Финч.

— Злюсь. Очень. Ты не должен был приходить. — Она подошла к кровати и села рядышком. — Но он замахнулся, и я думала, что вот-вот… — Арабелла замолчала.

Девочка могла и не договаривать — все и так было ясно.

Они сидели и глядели на кружащийся и танцующий за окном снег.

В комнате было очень тепло и уютно, и в отличие от его, Финча, комнаты, здесь царил идеальный порядок. На письменном столе, за которым училась Арабелла, все было разложено и расставлено так, будто его вытащили прямиком из какой-то конторы. Даже пресс-папье выполняло предусмотренную для него задачу — придавливало стопку тетрадей, в то время, как у Финча оно валялось под кроватью и если что-то и придавливало, то разве что мышь.

Стол стоял у окна, а на подоконнике, словно гвардейцы, выстроились учебники. Рядом горела газовая лампа, в ее вытянутом плафоне отражались цифры и буквы, аккуратно написанные в раскрытой подле тетради.

К столу прислонился плетеный ящик, из него выглядывал пуговичный глаз куклы. Кукла будто подглядывала за Финчем. Ему показалось, что она относится к нему с подозрением.

— Тебе не было страшно? — спросила Арабелла. — Ну, когда ты пришел?

— Конечно, было. Еще как! До сих пор страшно!

— Тогда почему ты…

Финч вспомнил слова той доброй женщины из «флеппина» в Рривв:

— А как иначе? — сказал он.

Арабелла глядела в окно, и ее курносый профиль бледнел на фоне книжной стены. И этот жуткий синяк напоминал глубокую дыру, наполненную черной жидкостью, в которой тонул ее глаз.

— За что он тебя ударил? — спросил Финч.

Она поджала губы и отвернулась.

— А как же твоя мама? — добавил мальчик. — Она разрешает тебя бить?

Лицо Арабеллы стало еще грустнее. Она шморгнула носом.

— Он держит ее на пилюлях, — сказала девочка. — Из-за них она почти все время спит, а когда не спит, не выходит из своей комнаты и выглядит сонной. Она почти ничего не ест и не говорит. Разве что: «Я так устала, милая… Так устала…»

— Кто он такой? Он сказал, что он твой любимый дядя.

Арабелла вдруг резко повернулась к нему. В ее глазах появилась такая жгучая ненависть, что Финч почувствовал, что его вот-вот сметет ею с кровати.

— Мистер Сергиус Дрей, — процедила сквозь зубы Арабелла. — Говорит, что он кузен моего папы, но я ему не верю.

— Не веришь? — удивился Финч.

— Папа никогда о нем не рассказывал, — девочка опасливо оглянулась на дверь и перешла на шепот: — Он мошенник — я точно знаю! — и никакой он нам не родственник. Однажды мистер Дрей просто заявился вместе с чемоданом, горой слезливых соболезнований и ворохом душещипательных историй о своем детстве и дружбе с папой. Сказал, что в это тяжелое время он себе не простит, если не поможет нам. А мама была так подавлена, что даже не спорила. Он поселился в гостевой комнате и постепенно захватил всю квартиру. Съел все варенье из комода, спрятал почти все папины изобретения в сундук и куда-то его отволок. Дюжина пар его башмаков теперь стоит на стойке для обуви, а наша обувь переместилась в чулан. Его костюмы заполонили вешалку. А еще он лупит тростью по железному изножью кровати и громко поет своим ужасным голосом вульгарные мерзкие песни, которые он услышал в кабаре или еще в каком притоне. А поет он просто ужасно. Но это не самое страшное. Сначала все еще было хоть как-то терпимо. Но однажды я пришла из школы, а тут сидит какой-то незнакомый доктор. По виду — сущий жулик, вероятно, подельник дяди Сергиуса. Он прописал маме целую гору каких-то подозрительных пилюль, и после них она совсем… изменилась. Она стала все реже появляться из комнаты и все реже просыпаться. А дядя Сергиус взял на себя полный контроль над нашей жизнью. Он сказал: «Все заверено!», как будто вызывал адвокатов, и мама что-то ему поручила официально.

— Это как?

Арабелла на мгновение задумалась:

— Ну, что-то вроде: «Этим документом я, Мейделин Джей, передаю мистеру Сергиусу Дрею полное право портить жизнь моей дочери, Арабелле Джей».

— А что, есть такие документы? — удивился Финч.

— Нет же! — возмутилась наивности Финча девочка. — Я придумала только что. Но что-то похожее точно есть. Иначе как всяким жуликам удается проворачивать свои делишки?

— При помощи обмана, — авторитетно заявил Финч. — Я знаю одного жулика. Именно так они и поступают. Ты говорила, что он…

Арабелла вдруг поднесла палец к губам. Тихонечко поднявшись, она подкралась к двери и прислушалась. Финч тоже прислушался.

В коридоре раздались шаги. Скрипнула половица. Кто-то — а всем известно кто — подошел к двери комнаты Арабеллы.

Все трое замерли: Финч на кровати, Арабелла у двери и дядя Сергиус за ней. Он явно прислушивался к тому, что происходит в комнате.

Финч хмыкнул и заговорил самым занудным голосом, на который был способен:

— А если взять десять ойтов снега и отнять пять нилей, то будет сколько?

Арабелла поглядела на него изумленно, но затем все поняла, подошла на цыпочках и села рядом. Она сказала — тоже очень занудно:

— Будет девять полных ойтов, то есть ковшей, и пять маленьких ковшиков — нилей. Но при этом нужно учитывать, что все зависит от того, какие именно гремпины указаны в задаче…

Звук шагов раздался вновь, и вскоре поблизости хлопнула дверь комнаты. Мистер Дрей исчез в своей спальне — видимо, его утомили скучные разговоры детей о Странных числах.

Арабелла выждала немного и продолжила сокрушаться:

— И теперь дядя Сергиус ведет себя, как будто он хозяин нашей квартиры. Он тут уже полгода живет, тратит жалованье с папиных патентов на изобретения, которое перечисляют мне и маме, и придумал кучу правил, которые постоянно меняет. А еще у него какие-то мрачные делишки в Гротвей.

— А ты не думала кому-то пожаловаться?

— Кому, например? — покачала головой Арабелла. — Он подружился с нашим констеблем, мистером Додджем — этот злобный полицейский не станет меня слушать.

— Да. В таких делах на полицию нельзя полагаться, — хмуро согласился Финч.

Девочка покосилась на его тетрадь и учебник. И вдруг улыбнулась.

— И как это ты придумал про домашнее задание?

— Не знаю. Само вышло.

— Кстати, если тебе интересно знать, учителя заметили, что ты сегодня прогулял, — сообщила Арабелла. — Они решили тебя наказать и заставить ходить в школу на каникулах.

— Нет… — в неподдельном ужасе прошептал Финч. Это было уж слишком. Еще никого, он был уверен, за всю историю школы «Фьорити» не лишали каникул из-за одного жалкого пропущенного дня!

Финч выглядел опустошенным и подавленным, и Арабелле стало его жалко. Она решила отвлечь его от грустных мыслей:

— А ты и правда был в Рривв? — спросила девочка.

— Да, — все еще переживая за несправедливое наказание, ответил Финч. — Сегодня.

— И как там?

— Очень красиво. И людно. Повсюду вывески. А еще я видел каток. И там были дети. Катались на коньках. Просто так! Представляешь?

— Я каталась один раз на коньках, — сказала Арабелла. — Мама отвела меня, когда… когда…

— Когда твой папа умер? — спросил Финч. Чувством такта он не отличался.

— Он не умер! — вскинулась девочка. — Они с Бони исчезли в снежной буре.

— Все сироты так говорят, — вспомнились мальчику слова мистера Кэттли.

— Я не сирота! — возмутилась Арабелла. — У меня есть мама!

— Ладно, прости! — сказал Финч. Он точно не знал, считается ли случай Арабеллы, или нет.

— Не прощу, — упрямо сказала девочка. — Никто не смеет называть меня сиротой.

Финч уже и думать забыл о своей трагедии с каникулами.

— Не дуйся. Хочешь расскажу тайну? — спросил он.

Девочка мгновенно перестала дуться и превратилась в воплощенное внимание.

— Да.

— Только она очень тайная, — предупредил Финч. — Никому нельзя говорить.

— Даже дяде Сергиусу? — спросила Арабелла, лукаво прищурившись.

— Что? — ужаснулся Финч. — Ему первому нельзя!

— Это шутка! — рассмеялась девочка. — Какой же ты глупый!

— Ничего я не глупый!

— А вот и да!

— А вот и нет! Все. Не буду рассказывать тебе тайну.

— Ну, расскажи!

— Не буду!

— Ну пожалуйста!

— Ладно, — смилостивился Финч. — Слушай.

И Финч ей все рассказал: об исчезновении дедушки и о найденных вещах в кармане дедушкиного пальто, а еще о том, к чему они привели. Он признался, что очень боится и переживает за дедушку, а еще немного на него обижен, потому что тот много чего скрывал.

Арабелла слушала, затаив дыхание, и во все глаза глядела на этого неряшливого мальчишку с растрепанными синими волосами. Он больше не казался ей глупым и отсталым, каким его все считали. Может, он и наивный и даже немного нелепый, но при этом очень храбрый — вот она ни за что бы в одиночку не отправилась ни в Рривв, ни тем более в страшный Краекк.

— …И вот я узнал, что в нашей аптеке такие пилюли не продают, — закончил Финч. — Ну, и… все. Больше я ничего не выяснил.

— Это же целое приключение! — восторженно заключила Арабелла, соскочила на пол с кровати и попрыгала к книжному шкафу. — Прямо как у Спинета или в «Жемчужине на дне бутылки»! Все так интересно! Просто… просто… а-а-ах! — волна эмоций снова окатила ее с ног до головы.

— Мне, знаешь ли, не так весело. — Финч не разделял восторгов девочки. — Мой дедушка пропал! Может, его похитили, а может и того хуже…

— Да-да, это очень печально, — нахмурилась рыжая плутовка, но только на мгновение. Ее губы снова разошлись в улыбке. — Но ты мне расскажешь, что было… в смысле… будет дальше, когда узнаешь, что это за Человек в черном и куда пропал твой дедушка?

Финчу пришла в голову одна идея. Очень рискованная.

— Я придумал, — сказал он. — Ты можешь мне помочь.

— Что? — Арабелла округлила глаза. — Я?

Финч тяжело вздохнул. Какая-то она не слишком смышленая для самой лучшей ученицы в классе. Он пояснил:

— Мне нужна помощь, чтобы заполучить книгу учета посетителей дома у этой злюки Поуп.

— Ты хочешь, чтобы я помогла тебе искать дедушку? — Арабелла поразилась до глубины души, словно ей сообщили, что все учителя на самом деле — это ученики, а ученики — это учителя. И все перепуталось.

— Если хочешь! — поспешно уточнил Финч. — Потому что если нет, то…

— Конечно, хочу! — воскликнула она, но тут же спохватилась и уже тише добавила: — У меня никогда не было такого приключения! И… — улыбка тут же сползла с ее губ, прихватив с собой весь энтузиазм. Она бросила полный тоски взгляд на дверь.

— Я подумал об этом. — Совершенно по-взрослому сказал Финч. — Ты поможешь мне найти дедушку. А я помогу тебе вывести этого мерзкого типа на чистую воду. Помогу избавиться от него.

— И как ты мне поможешь? — с сомнением спросила девочка.

— Еще не знаю, — честно ответил Финч. — Но что-нибудь обязательно придумаю.

Арабелла почесала нос, размышляя, и почти сразу хорошее настроение к ней вернулось.

— Да, было бы просто замечательно избавиться от дяди Сергиуса и найти твоего дедушку.

Финч вдруг приуныл.

— А как же твои друзья? — спросил он отстраненным голосом. — Если мы будем искать дедушку и способ избавиться от дяди Сергиуса, у тебя не останется времени, чтобы с ними играть… или читать книжки… или… ну, что вы там делаете.

— У меня нет друзей, — сказала Арабелла.

— Как это?

Девочка грустно отвернулась.

— Меня не любят, потому что я лучшая ученица в классе. Никто не хочет со мной водиться.

— Я хочу! — тут же сказал Финч.

— Ты… — она поглядела на него с неверием. — Ты хочешь со мной дружить?

Вместо ответа Финч протянул ей свой мизинчик.