Птицы

Глава 13 Дом затаившегося кошмара. Начало. ​

Это походило на самую настоящую трубу. Труба была проложена сквозь бурю и от земли ее отделяло никак не меньше семи этажей. Снег создавал ее своды, ее стены и днище, но метель никак не могла проникнуть внутрь.

В трубе стояла опустошающая мертвенная тишина, словно кругом не выл безумный ветер и снаружи не вились с грохотом снежные жгуты. Здесь было невероятно спокойно, будто бы даже умиротворяюще — как только привыкнешь, разумеется. Любое эхо умирало мгновенно, поэтому звук шагов звучал весьма странно, как, собственно, и голоса двух детей, мальчика с синими волосами и рыжеволосой девочки с двумя хвостиками.

Финч и Арабелла шли по этой трубе уже около двух с половиной вечностей. Дети уже так устали, словно отправились на прогулку, слегка зазевались и ненароком преодолели половину города. Тело Финча строило из себя плаксу и ныло, а Арабелла и вовсе спотыкалась через шаг, поэтому мальчику приходилось тянуть ее за руку, чтобы она не отставала. Им ни в коем случае нельзя было останавливаться — тоннель за их спинами постепенно таял, поглощенный бурей.

— Надо идти… быстрее… — выдавил Финч, оглянувшись. Буря сжирала трубу, и ломающийся снежный край от детей отделяло уже не больше тридцати футов.

— Я не могу! — всхлипнула Арабелла. — Меня уже тошнит от всего белого! У меня глаза болят! И ноги! Зачем мы только пошли?!

Хороший это был вопрос.

«Зачем мы только пошли?»

Когда дети только решились войти в трубу, они полагали, что в любой момент смогут присесть, передохнуть или вернуться обратно. И уж точно они не могли подумать, что путь окажется длиной чуть ли не в секстиллион проклятых миль.

— Мы идем уже целый секстиллион проклятых миль! — проныла Арабелла. Даже она не знала, сколько это — просто запомнила термин из конца учебника «Странные числа», и в ее личной метрической системе это приравнивалось к «ну очень много!»

Финч продолжал упорно идти вперед. Силы его и так были на исходе, и их совсем не оставалось ни для споров, ни для утешений. Но Арабелла, по-видимому, как-то умудрялась разграничить источники сил — для ходьбы и для упреков:

— Это ты виноват! Ты сказал: «Если хочешь, можешь оставаться!» Это было подло и низко такое говорить! Ты знал, что я не захочу оставаться!

Финч лишь вздохнул. Он почувствовал, что если хоть слово скажет сейчас в ответ, то справедливость, вероятно, и восторжествует, но тогда они оба умрут, сгинут в буре, которая их догонит, потому что у него не останется сил волочить эту важную птицу за собой.

Сам же он нисколько не жалел, что отправился в путь. Да он и вовсе считал, что выбора у него нет. Что ж, в каком-то смысле так оно и было.

Когда Птицелов (Финч не мог даже мысленно называть этого человека «дедушкой») покинул дом № 17, окно закрылось, а Сергиус Дрей сбежал, раздался крик, который прошил все этажи, будто штопальной иглой.

Его услышали почти все, кто был в тот момент в доме.

Мистер и миссис Поупы зажали уши ладонями. Как и миссис Чаттни, доктор Нокт, мистер Хэмм и оба констебля.

Вдову Лилли из квартиры № 2 крик застал в ее кресле-качалке у пустого камина, когда она вязала очередную шаль и разговаривала со своим выключенным автоматоном Макли. На миг ее будто пригвоздило криком к креслу, а Макли шевельнулся и чуть накренился набок.

Мисс Аберкромби, приходящая швея средних лет из квартиры № 3, когда раздался крик, варила в огромном казане пунш. Вся ее кухня была заполнена розовым паром, и розовая же пена ползла из котла курчавым пухом. От неожиданности мисс Аберкромби выронила поварешку.

Мистер Блувин из квартиры № 4 поливал свои ненаглядные плотоядные растения. Услышав крик, он дернул единственной рукой и неловко облил из лейки одну из самых рослых мухоловок, отчего та мелко содрогнулась, отряхиваясь, и вцепилась ему в предплечье своей пастью.

Этажом выше, из квартиры № 5, в которой обретался мистер Бру, профессиональный пьяница и философ-любитель, раздавался нетрезвый храп, но, когда закричали, мистер Бру подскочил с ковра возле кровати и ошалело завертел головой, пытаясь понять, что происходит, почему он на ковре, трезв и какой сейчас год.

В квартире № 6, которая принадлежала Жужанне Чаттни, никого не было, а автоматон-секретарь Фло никак на крик не отреагировал, потому что с самого утра его не включали.

Мистер и миссис Томкинс из квартиры № 7 с удобством устроились на диване. Миссис Томкинс читала вслух Роман-с-продолжением о похождениях авантюриста и искателя приключений мистера Суона, а мистер Томкинс внимательно слушал и при этом скручивал из медной проволоки фигурку странного животного с хоботом, щупальцами и дюжиной ног. Они оба не на шутку перепугались, заслышав крик.

Еще этажом выше склочный старик мистер Эдвинс из квартиры № 8 корпел над механизмом новой бомбы, которую собирался подложить под дверь своего заклятого врага, ненавистного адвоката Джессила из восемнадцатой квартиры. Он почти-почти собрал бомбу, и когда раздался крик, от неожиданности выронил бронзовую втулку, и она упала прямо на рычаг взрывного устройства. Старик от ужаса одновременно распахнул рот, выпучил глаза и пошевелил волосами на затылке. Но взрыв не прогремел, Эдвинс отмер и принялся клясть себя на чем свет стоит: он забыл про соединительный шланг.

Миссис Мейделин Джей из квартиры № 9, повернулась на другой бок — она лежала в своей кровати, и даже не проснулась, так как была под воздействием сильных снотворных пилюль.

В квартире № 10, где жила страдающая, по словам консьержки, маразмом миссис Горбль, прогремел выстрел. Старуха сидела напротив окна, опасаясь, как бы кто к ней не влез, и потому подготовилась к встрече, зарядив четырехствольное ружье, прежде висевшее над камином. Когда раздался крик, она нажала на курки, и четыре ствола с грохотом выдохнули огонь, порох и четыре пули, вонзившиеся в потолок.

На этаж выше, в квартире № 11, мистер Гринвуд, клерк из лавки «До, Ре и К°», специализирующейся на продаже музыкальных партитур, стучал и колотил по радиофору, пытаясь заставить «несносную штуковину» работать, ведь в это время как раз должна была начаться его любимая передача, а то, что за окном бушевала буря и все радиопередачи были отменены, его мало волновало. И когда раздался сперва пронзительный крик, а за ним пол гостиной в паре шагов от него прошили четыре пули, он решил, что началась война, бросился в спальню, где спрятался под кровать.

Квартира № 12 пустовала. Финч был в гостях, если это можно так назвать. А его дедушка, мистер Корнелиус Фергин, с недавних пор известный, как Птицелов, в данный момент носился где-то в буре, строил козни и творил очередные злодеяния.

Что касается мистера Сайлза, коммивояжера средней руки из квартиры № 13, то он принимал ванну в обществе зеленой резиновой рыбки и, когда раздался крик, дернулся и, съехав по скату ванны, нырнул в мутную мыльную воду и набрал ее полный рот.

В квартире № 14 никто не жил. Из людей. Когда-то там обитал сам домовладелец, господин Борган, и, по официальной версии, эта квартира давно стояла запертой. Даже у консьержки не было от нее ключа. И никто в доме не мог предположить, что там обретается некий Барри, очень толстый не-птица, тайком устроившийся в пустой квартире без спроса самого господина Боргана и вообще кого бы то ни было. Мистер Барри Фейррин считал, что ничего плохого не случится, если он поживет у своего старого знакомого и едва ли не лучшего друга (на самом деле нет) господина Боргана. Последние пятнадцать минут он расхаживал по гостиной голышом, раздумывая, стоит ли одеться, или пока время не пришло для его длинного черного пальто, цилиндра и стоящего в кресле зонтика. Когда раздался крик, он остановился и задрожал, отчего его необъятный белый живот заходил ходуном.

Быстро справившись с потрясением, Барри подскочил к журнальному столику, опустил длинный ноготь в чернильницу и написал одно лишь слово:

Затем он облизал ноготь, сложил записку и засунул ее в конверт. Запечатав конверт, Барри ринулся к окну, открыл его и, не обращая внимания на ворвавшуюся в квартиру бурю, позвонил в колокольчик. Вскоре раздался шум винтов, и к окну подплыл одноместный красный клетчатый экипаж. Окошко откинулось, наружу высунулась носатая голова не-птичьего почтальона в красной клетчатой фуражке.

— Срочное письмо! — каркнул Барри. — Мистеру Кэттли. Шелли.

Почтальон принял письмо, и почтовый экипаж скрылся в метели.

Барри закрыл окно, почесал складочку на животе и принялся одеваться. События завертелись…

На шестом этаже, в пятнадцатой квартире, жил мистер Прюитт. Это был тихий и неприметный человек — он работал на фабрике по изготовлению колес для «троффов», «флеппинов» и «фроббинов» и очень редко бывал дома, почти все время проводя в цеху. Сейчас же он ел большую луковицу, уставившись в стену, и никак не отреагировал на крик.

В спальне квартиры № 16 лежал мистер Конрад Франки. Бывший шпион, понятное дело, также не слишком озаботился криком. Его вообще больше ничего не заботило.

Что касается мистера Си, несчастного обитателя квартиры № 17, то он пытался склеить из осколков свое сердце, в очередной раз разбитое какой-то красоткой. Клеем ему для этого служили шоколадные конфеты в виде дирижаблей и мороженое марки «Флё. Душевный Портной» (с ванилью). «Флё. Душевный Портной» (с ванилью) могло заштопать любую душевную рану. Когда раздался крик, мистер Си вздрогнул, поднял голову, но смог лишь мысленно пожалеть своего неизвестного товарища по несчастью.

В квартире № 18 адвокат мистер Джессилл расхаживал по своему кабинету со словарем-растолкователем и читал значение слова «Пройдоха». Он слышал его слишком часто в свой адрес и до этого никогда не знал, что оно точно значит. Прочитав, он захлопнул словарь и с гордостью провозгласил:

— Да! Я — пройдоха! Но все равно попросил бы вас, сэр, прибавлять «эсквайр»!

Тогда-то его крик и застал. Мистер Джессил вжал голову в плечи и, забравшись на диван, нырнул под плед, где и затрясся в ужасе; снаружи остались торчать лишь его эсквайрские пятки.

Обитательница седьмого этажа, мадам Флёрхаунд из квартиры № 19, тосковала по своему дурманному зелью из Краекка. Ее колотило, ее прошибал пот и, почему-то, чесотка. Буря всегда для нее была подлинным испытанием. Она даже не заметила, что кто-то кричал, поскольку пребывала в мире собственных иллюзий и болезненных наваждений.

Мистер Драммин из квартиры № 20, бывшая звезда театральных подмосток, устроился в кресле у камина и сжимал в руке бутылку дорогого вина. На полу рядом с ним уже стояли еще три опустошенные. Он глядел на фотокарточки в рамках, расставленные на каминной полке, и скучал по своей кузине и племяннице Полли из Льотомна. Когда он услышал крик, то в первое мгновение напрягся, но тут же презрительно бросил: «Переигрываем, милочка!», после чего снова вернулся к вину и разглядыванию фотокарточек.

А что касается мадам Клары Шпигельрабераух из квартиры № 21, няни, а еще, согласно слухам, родственницы домовладельца, то ее квартира была пуста. Младенец, которого она ненадолго оставила в колыбели, был похищен и убит, а она сама, почувствовав это, закричала от невыносимой боли и ненависти.

Ее крик все еще висел в воздухе, словно эхо от него не хотело замолкать, но она уже давно не кричала.

Клара Шпигельрабераух поднялась на четвертый этаж, открыла дверь квартиры семейства Джей, прошла через эту самую квартиру и замерла на пороге комнаты, в которой обитал Сергиус Дрей, мнимый дядя и подлинный злодей.

Финч и Арабелла уставились на нее со страхом. Лицо мадам Клары побелело и ничем не отличалось от снега на полу комнаты. Ее нос удлинился на глазах, а глаза изменили форму и почернели. Она не мигая глядела на тело младенца на полу. Ее пальцы дрожали, когда она, склонившись к нему, взяла его на руки.

— Мадам Клара! Это не мы… — попытался сказать Финч, но горло его пересохло, и из него полезли лишь какие-то невнятные хрипы.

— Это сделали дядя Сергиус и Птицелов, — добавила Арабелла.

Но мадам Клара будто их не замечала. Она прижала к груди птенца не-птицу и заплакала.

Дети замерли, не в силах больше ничего сказать. Они глядели на содрогающуюся спину этой несчастной женщины, глядели на то, как она стала покачиваться, словно задетая пружина, и молчали.

Впрочем, никакие слова не понадобились.

В какой-то момент мадам Клара просто прекратила плакать. Она замерла, словно решилась на что-то или просто прекратила дышать. Няня обернулась, и дети с удивлением увидели, как младенец на ее руках рассыпается снежным крошевом, опадает снежинками на пол, проходя сквозь ее пальцы. Спустя мгновение его не стало.

Мадам Клара твердой походкой прошла мимо детей и направилась прочь из квартиры. Финч шагнул следом за ней.

— Ты куда? — позвала Арабелла, но он не ответил, и девочка бросилась догонять.

Мадам Клара поднялась по лестнице на седьмой этаж, вошла в свою квартиру, дверь которой была настежь открыта, и исчезла в гостиной. Дети осторожно перешагнули порог.

Они оба были впервые в квартире № 21. Ожидая попасть в чудесное таинственное место, в котором только и могла жить племянница королевы, они были несколько разочарованы.

Судя по обстановке, здесь жила самая обычная женщина. Арабелла по достоинству оценила книжные шкафы, стоящие вдоль всех стен, а Финч отметил двух вороненных автоматонов, похожих на не-птиц. Из гостиной вели три двери: одна в кухню, вторая — в спальню мадам, и третья… Третья была открыта, а за ней темнела кирпичная кладка, словно кто-то зачем-то замуровал проход. Судя по всему, именно к ней мистер Дрей и пытался подобрать отмычки.

Мадам Клара подошла к ней. Безразлично поглядела на кирпичную стену и закрыла дверь. Сняв с шеи цепочку с серебряным ключом, она вставила ключ в замочную скважину и бесшумно повернула его несколько раз. После чего снова распахнула дверь.

Стены за ней больше не было. Зато взору пораженных детей открылась снежная буря, проносящаяся мимо дома, но не смеющая проникнуть в гостиную даже снежинкой, не смеющая поднять голос в присутствии мадам Клары и способная лишь едва слышно шелестеть.

Мадам Клара взмахнула рукой, будто отметая что-то от себя, и вошла в бурю. В тот же миг метель словно прожгло потоком кипятка, и в буре образовался тоннель, ведущий куда-то в бесконечность.

Няня двинулась по снегу в этой трубе, словно пошла по обычной улице. Дети с опаской подошли ближе. Они поглядели вслед черной фигуре, постепенно отдаляющейся от дома.

Финч и пробормотал:

— Подумаешь, проход в буре, — после чего, сжав кулаки, перешагнул порог и вошел в эту жуткую трубу.

Арабелла была не так решительна.

— Стой! — воскликнула она, вцепившись в дверной косяк. — Ты куда?!

— Я иду за ней, — сказал Финч. — Она хочет что-то сделать… Я боюсь за нее…

— Не иди! — взмолилась Арабелла. — Пожалуйста!

— Я должен.

— Нет, ты не должен.

Финч не ответил. Он развернулся и пошагал следом за уже едва различимой мадам Кларой.

— Ты же замерзнешь! — вслед ему закричала Арабелла.

— Здесь совсем не холодно, — равнодушно проговорил Финч.

— Зачем ты туда идешь?! — упорствовала девочка. — Что ты сможешь сделать?!

Финч остановился, обернулся к ней и воскликнул:

— Если хочешь, можешь оставаться!

После чего снова отвернулся и потопал дальше. Арабелла закусила губу от отчаяния и досады, после чего изрекла:

— Ну что за гремлинский мальчишка! — и побежала догонять друга…

…Так они и оказались в этой трубе, проложенной сквозь бурю. Сперва они шли неуверенно, боялись провалиться, но с каждым шагом уверенность крепла: проход их выдерживал.

Последовав за мадам Кларой, ни Арабелла, ни даже Финч и представить не могли, насколько их путешествие затянется. И каков же был их страх, когда они увидели, что путь назад пропал, а буря начинает постепенно пожирать тоннель за их спинами.

Мадам Клара исчезла из виду. Дети сильно отстали. Они не знали, сколько уже шли — у них не было часов. Арабелла пытливо глядела на Финча и пыталась понять, о чем он думает. Она пыталась заговорить с ним о произошедшем, пыталась объяснить, почему не рассказала ему о Птицелове, но он только отстраненно сказал: «Не хочу об этом говорить».

Дети шли уже столько, что Финч даже начал гадать, а что случится с этим проходом, если буря вдруг возьмет и закончится. Рухнут ли они вниз вместе с опавшим снегом? Наверняка…

В какой-то момент Финч почувствовал, что за спиной что-то происходит. Как будто там кто-то был — и этот кто-то шевелился.

«Этого еще не хватало!» — подумал он.

Финч обернулся и вздрогнул.

— Гляди! — закричал он.

Арабелла обернулась и вскрикнула. Шевелился сам проход, его окончание. По неизвестной причине тоннель стал рушиться быстрее. Если раньше буря сжирала проход по дюйму, то теперь в ее пасти исчезали уже фут за футом.

— Побежали! — Финч крепче сжал руку Арабеллы и потянул девочку за собой.

Сил почти не оставалось, но страх был отличным погонщиком. Он стегал их и стегал, заставляя быстрее передвигать ноги, а буря стремительно догоняла.

Дети бежали. Спотыкались, пытались ровнее ставить заплетающиеся ноги, боялись упасть. В боку кололо, горло словно набили кривыми гвоздями, в голове мутило, а белое вдруг стало черным, и Финч понял, что это у него темнеет в глазах.

Арабелла ткнула рукой вперед.

— Там… — она прохрипела. — Там что-то…

— Вижу! — выдохнул мальчик.

У проложенной в буре трубы все же был конец. Далеко впереди виднелась стена из синеватого камня, в ней темнела дверь. Труба упиралась в нечто, напоминающее крыльцо, и путь к двери преграждал парапет, установленный на изящных столбиках-балясинах.

Лишь когда до этого странного ограждения оставался всего десяток шагов, мальчик понял, что это никакое не крыльцо, а балкон.

Добравшись до него, Финч помог Арабелле перебраться, перевалился сам и бросился к двери. Она была приоткрыта, словно специально для них.

Дети ввалились в комнату, и Финч едва успел закрыть дверь. Буря сожрала последние футы перед балконом, после чего одновременно и снизу, и сверху, и со всех сторон скомкала остатки прохода прямо у стены дома. Раздались грохот и вой.

Судорожно кашляя, Арабелла дернула рычаг у балконной двери. Штормовые ставни закрылись спустя всего пару мгновений, преградив путь шуму метели и жуткому виду из окон.

Финч пытался прийти в себя. Он тоже кашлял, снег с его башмаков таял и отваливался, впитываясь в пышный пурпурный ковер. В комнате было очень тепло.

— Где это мы? — спросила Арабелла, озираясь по сторонам.

Финч оглядел богато убранную комнату и двинулся к двери. Его все еще мутило, но он не хотел медлить. Мальчик толкнул дверь и вышел в коридор.

Там ярко горели лампы, пол был выложен дорогим паркетом. В нишах вдоль стен замерли статуи. Все, на что ни кинь взгляд, было обито синеватым деревом. В нескольких шагах от двери начиналась лестница, ведущая вниз.

Учитывая, что один только этот коридор тянулся на сотни футов вдаль, напрашивался вывод, что дом, в котором они оказались, был огромным.

Откуда-то снизу раздавалась громкая музыка, словно играл оркестр. Слышались голоса и смех. Будто бы кто-то танцевал. Там был бал…

И Финч понял, куда они попали.

— Это «Уэллесби», — сказал он, поглядев на Арабеллу. — Мы в особняке Уолшшей.

Мистер Эйсгроу был древним и неумолимым, как само время. Одни говорили, что ему сто лет, другие утверждали, что это если прибавить еще тысячу. Среди прислуги ходили слухи, что он жил в «Уэллесби», когда никакого особняка здесь еще не было, а на его месте располагалась крошечная лачуга в глубине леса. Кто знает, правда ли это, но несомненно было то, что дворецкий походил на одну сплошную морщину, одетую в идеально сидящий угольный костюм: фрак, штаны, жилетку, словно сотканную из темноты под лестницей, рубашку и галстук-бабочку.

В его комнате не было ровным счетом ничего, кроме большого зеркала-стойки в витой раме. Зеркало это выглядело таким же древним, как и его хозяин: рама в некоторых местах потрескалась, петли стойки покрывала ржавчина, а зеленоватое стекло по краям было затянуто паутинками патины.

Мистер Эйсгроу как раз стоял напротив, поправляя и без того сидевшую идеально бабочку. Закончив, он достал из жилетного кармашка часы, бросил на них подслеповатый взгляд (левый глаз старика был затянут серой поволокой) и с досадой отметил, что они отстают на полторы минуты. В вопросах услужения господам Уолшшам полторы минуты были весьма значительным отрезком времени. В «Уэллесби» за полторы минуты могла начаться и оборваться жизнь.

Дворецкий отстегнул цепочку и повесил часы на завиток зеркальной рамы. Он прекрасно обойдется и без них — благо, он чувствует время несравненно лучше этого ненадежного механизма. Мистер Эйсгроу схватился за сердце. Что-то кольнуло в нем. Боль была едва различимой и непродолжительной. Он глубоко вдохнул, недовольно поморщился своему отражению в зеркале. Отражение, удрученное не меньше хозяина, понимающе покивало в ответ.

Мистер Эйсгроу вышел из своей комнаты и направился по узкому коридору крыла для прислуги. Лампы на стенах горели тускло — их света хватало лишь на то, чтобы не споткнуться, но старый дворецкий прекрасно знал дорогу. Свет ему и вовсе не был нужен. Более того, яркий свет его раздражал, а этот — дрожащий, робкий — отбрасывал тени, которые расползались от дворецкого по полу и стенам, словно шевелящиеся щупальца. Что ж, сейчас он чувствовал себя собой.

Коридорчик вывел на лестницу, а та — на антресольный этаж. Мистер Эйсгроу вошел в одну из дверей. Здесь располагалась панель с едва ли не сотней колокольчиков, подведенных к сонеткам по всему дому. То и дело какой-то из них звонил, и сидящий перед панелью мужчина распределял слуг и горничных, которым следовало незамедлительно явиться на вызов кого-то из господ или их многочисленных гостей.

— Мистер Уорсли, — сказал дворецкий. — Из кабинета господина звонили?

— Нет, сэр.

— А из закрытых апартаментов на четвертом этаже гостевого крыла?

— Нет, сэр.

— Хорошо, мистер Уорсли, не буду вас отвлекать.

Дворецкий покинул Сигнальную комнату и вошел в соседнюю с ней.

Это было помещение Последних Приготовлений. В противоположном его конце располагалась дверь, ведущая непосредственно в бальный зал. Ну а здесь сейчас находилось несколько слуг, разделенных на две группы. В одной группе были те, кто сервировал и готовил блюда с угощениями к выносу в зал, в другой — те, кто, собственно, и должен был их выносить. Воздух вонял от волнения и напряжения. Движения слуг были отточены и стремительны — здесь присутствовали лучшие из лучших. И все происходило под оглушительный грохот играющего прямо за стеной оркестра.

— Мистер Килби! — негромко проговорил дворецкий, едва шевельнув губами, но каждое его слово было услышано. — Пожалуйста, отнесите еще один поднос с червоягодами в зал. И на этот раз сделайте это так, чтобы вас не было заметно. Я видел, как в прошлый раз одна из гостий повернула голову в вашу сторону. Это не должно повториться.

— Слушаюсь, сэр, — ответил немолодой лакей и потащил серебряное блюдо, на котором громоздилась пирамида пурпурных ягод, к выходу из подготовительной комнаты. Блюдо было размером с небольшой стол, ягоды на нем выстроились в довольно шаткую конструкцию, которая при любом неосторожном движении могла развалиться. Мистеру Килби следовало занести это громадное блюдо в зал, следя, чтобы ни одна ягодка с него не упала, и сделать это совершенно бесшумно и незаметно. С подобным заданием непросто было бы справиться даже цирковым силачу, эквилибристу и фокуснику, но лакею предстояло совершить это в одиночку, и дворецкий был уверен, что он справится. Ведь в ином случае, мистера Килби уволят и вышвырнут из «Уэллесби», не дожидаясь окончания снежной бури.

Мистер Эйсгроу покинул помещение Последних Приготовлений и двинулся по коридору, ведущему в холлы и к главным лестницам. Свернув за угол, он неожиданно наткнулся на девочку. Та, увидев его, побелела и задрожала.

Девочка, невысокая и пухлая обладательница круглого лица, была одета в лишь сильнее портящее ее бежевое платье. Русые, сероватые волосы она неумело подвила и собрала в некое подобие дамской прически. В руках юная мисс сжимала коричневый бумажный пакет, из которого торчала рыбья голова. Девочка тут же неловко попыталась спрятать его за спину.

— Что вы здесь делаете, госпожа? — спросил мистер Эйсгроу и склонился над ней так низко, будто потерял запонку, на которую та по неосторожности наступила.

— Я… я просто… — залепетала Уиллаби Уолшш — она всегда впадала в ступор при виде дворецкого. — Я шла…

— Насколько мне известно, госпожа, — сказал мистер Эйсгроу, оценивая ее затянутым поволокой глазом, — вам было велено не покидать вашу комнату на четвертом этаже гостевого крыла все время бала, но…

— Я просто… — попыталась оправдаться Уиллаби, — просто хотела разузнать, скоро ли подадут обед и…

— …Но, — неумолимо продолжил дворецкий, — мы все, я имею в виду прислугу, госпожа, сейчас слишком заняты обслуживанием бала, и я полагаю, вы сами найдете дорогу обратно. И я надеюсь, вы станете благоразумно держаться подальше от бального зала, а особенно от двери, что ведет в него из коридора Трефф, которую мистер Кентс всегда забывает затворить.

Уиллаби вскинула на старика испуганный взгляд. Она пыталась понять, намекает ли ей на что-то этот жуткий дворецкий, или ей просто показалось.

Мистер Эйсгроу почтительно ей кивнул и направился дальше. Девочка поглядела ему вслед и опрометью кинулась к проходу, ведущему к помещениям под главной лестницей…

Дворецкий тем временем спустился по винтовой лесенке и оказался в помещениях Чепчиков. Так называлось место, где руководила экономка дома, миссис Клодхаус, степенная и начисто лишенная эмоций дама. Горничные, состоявшие в ее подчинении, были уверены, что она на самом деле не женщина, а искусно сделанный автоматон, лишь прикидывающийся женщиной. Мистер Эйсгроу представил себе, как бы они ужаснулись, узнав, что их догадки не слишком далеки от истины.

Когда дворецкий вошел в помещение Чепчиков, миссис Клодхаус как раз отчитывала юную горничную мисс Тревэрс, которая неверно подоткнула край покрывала в комнате одного из гостей. Так как обычно подобные сцены затягивались надолго, мистер Эйсгроу вмешался:

— Миссис Клодхаус, — сказал он. — Господин Джозеф сообщил мне, что его друг мистер Клай задержится в Штормовой зале, где он допоздна планирует наблюдать за бурей, поэтому камин в его комнате стоит начинать топить лишь за двадцать минут до полуночи.

— Я поняла, сэр, — безэмоционально кивнула экономка и снова повернулась к мисс Трэверс, у которой лицо буквально плыло из-за обилия на нем слез: — Вы служите в самом лучшем доме во всем городе, и вы должны — нет, просто обязаны…

Дворецкий не стал дожидаться конца тирады и направился к арке дверного проема, за которым начинался мостик, проложенный над кухней.

Внизу около дюжины поваров, двух десятков помощников поваров и целая армия поварят под командованием шеф-повара мистера Эстери фаршировали грибами и овощами огромного кашалота. Прямоугольная голова кита покоилась на стене, а его хвост торчал из дверей кухонного коридора — целиком он не мог уместиться даже в таком большом помещении, как кухня «Уэллесби». Мистер Эйсгроу был уверен, кашалот станет замечательным украшением в центре бального зала к восьмой смене танца.

Дойдя до конца мостика, он толкнул низенькую дверь и выбрался в служебную пристройку. Слуги, едва завидев его, тут же принялись мельтешить, как мыши, испуганные появлением кота.

— Мистер Парри! — позвал дворецкий. — В курительном салоне джентльменов требуется обновить пепельные вазы. Мистер Френкс, мистер Тобсон и мистер Байр не справляются. Отправляйтесь к ним в помощь.

— Слушаюсь сэр, — отозвался один из слуг и поспешил исполнить поручение.

— Мистер Гроу и мистер Бинкль, прошу вас, следуйте за мной.

— Слушаюсь, сэр! — хором ответили еще двое слуг.

Дворецкий и его помощники покинули пристройку и вышли в еще один узкий коридор. Они проследовали до его конца, вошли в кабинку лифта. Мистер Эйсгроу закрыл дверь, толкнул рычаг, и лифт пополз вверх. Когда он достиг третьего этажа, дворецкий провернул витую ручку на панели управления, и кабинка, повинуясь его приказу, двинулась вдоль этажа, словно подвесной вагончик. Наконец, лифт встал, двери открылись, и дворецкий, в сопровождении обоих слуг, вышел из него.

Втроем они не спеша двинулись по коридору Статуй, расположенному в левом крыле дома. Их шаги были бесшумны, тени мистера Гроу и мистера Бинкля почти растаяли, но каким-то образом, словно в противовес им, тень мистера Эйсгроу лишь углубилась и стала еще более зловещей и пугающей.

Процессия остановилась у приоткрытой двери в центре коридора.

— Мистер Бинкль, — сказал дворецкий. — Как вы можете заметить, у порога комнаты господина Уильяма грязно. Попрошу вас убрать все это, да поживее.

— Слушаюсь, сэр. — Слуга направился к нише, за которой пряталась дверь чулана с щетками для этого этажа.

— Вы же, мистер Гроу, уберете вот это. — Мистер Эйсгроу открыл дверь комнаты и ткнул пальцем, указывая на грязные следы на ковре, ведущие от двери балкона.

— Слушаюсь, сэр, — кивнул слуга. — Сэр, простите… — начал он нерешительно. — Это что, талый снег?

— Полагаю, что да, мистер Гроу, — ответил дворецкий.

— Но откуда он здесь?

— Очевидно, кто-то принес его с улицы, мистер Гроу.

— Да, сэр, — взволнованно кивнул слуга. — Но кто?

— Не могу знать, мистер Гроу.

— Может быть, сообщить начальнику охраны мистеру Бривзу?

— Пока что не стоит, мистер Гроу. Просто уберите все, пока господин Уильям не вернулся.

— Будет сделано, сэр. — Слуга скрылся в комнате.

Дворецкий двинулся дальше по коридору, свернул за угол и отправился проконтролировать, готов ли мистер Клодиус, бальный концертмейстер, назначить вторую смену танца.

Меж тем из-за одной из статуй в коридоре выбралась лохматая голова, которая почти сливалась с синеватыми панелями стен.

— Он ушел, этот жуткий старик? — раздался чей-то шепот из-за все той же статуи.

— Да, — прошептал Финч.

— А слуги?

— Один в комнате, а другой куда-то делся. Думаю, он скоро вернется.

— Тогда нужно выбираться отсюда поскорее.

Финч был согласен. Он вылез из ниши, в которой стояла статуя, и вытащил за руку подругу.

— Куда пойдем? — спросила Арабелла.

— Я не знаю, — пробормотал Финч. — Как думаешь, куда она могла пойти в этом доме?

— На бал? — предположила девочка, кивнув на лестницу.

— Вряд ли ей сейчас до балов, — с сомнением покачал головой мальчик. — Но можно с него начать…

И они осторожно двинулись к лестнице.

— Это еще что такое? — спросила Арабелла и положила руку на рычаг, растущий из кованых перил и выполненный в виде стебля с листьями.

— Не трогай! — предостерегающе схватил ее за плечо Финч. — Это включает механическую лестницу…

Он указал на ступени. Те, и правда, были не совсем обычными. Из темного металла, украшенные резьбой, по центру их проходил синий ковер. Но ковер не тек по лестнице, как ему и полагалось, он будто бы обворачивал каждую ступеньку в отдельности.

Арабелла восторженно прошептала:

— Вот бы прокатиться на этой лестнице.

— Тогда сюда сбежится полдома, — оборвал восторги подруги Финч. — Эти лестницы дико грохочущие.

Скорее всего, в этом доме лестница вряд ли так уж грохотала бы, но рисковать и правда все же не стоило. Поэтому дети начали спуск привычным способом, выглядывая через перила, не поднимается ли кто навстречу. С каждым пролетом музыка становилась громче.

Так никого и не встретив, они оказались на втором этаже. Здесь тоже был коридор, но вместо статуй вдоль прохода висели портреты в тяжелых рамах синего дерева. На каждом был изображен кто-то из славного и древнего семейства Уолшшей.

В дальнем конце коридора темнели большие двери, больше похожие на ворота, в которых виднелась дверка поменьше. Она была приоткрыта, и из нее струился яркий свет, раздавались громкие голоса; музыка звучала именно оттуда. Вероятно, там и располагался бальный зал «Уэллесби».

— Смотри, — прошептал Финч и ткнул пальцем, указывая на невысокую фигурку, притаившуюся у двери.

Арабелла хлопнула его по руке — все-таки они в приличном доме, а тыкать пальцем — невежливо. Она как-то упустила, что и через балконы проникать в них не очень вежливо.

Финч возмущенно зашипел на нее, и направился прямо к двери, ведущей в бальный зал.

— Привет, Уиллаби! — негромко проговорил он, подойдя.

Девочка вздрогнула и обернулась. На ее лице был написан подлинный ужас.

— Что… Что вы здесь делаете? — Она заметила и Арабеллу, которая подошла чуть более опасливо, чем ее спутник.

— Да мы тут просто прогуливаемся по этажу, — соврал Финч. — А ты что, подглядываешь за балом?

— Ничего я не подглядываю! — вскинулась Уиллаби, но тут же одернула себя и уже тише добавила: — Ничего я не подглядываю, ясно вам?

— Мы все видели, — сказала Арабелла. — Но почему ты стоишь здесь, а не пойдешь туда?

— Потому, — со злостью ответила Уиллаби.

— Детей не пускают на бал? — понимающе заметил Финч.

— Детей пускают, — гневно ответила Уиллаби. — Меня не пускают.

Финч и Арабелла сочувственно переглянулись. Им было жалко Уиллаби.

— Нас тоже никуда не пускают, — попытался подбодрить Уиллаби Финч.

— Рада за вас, — огрызнулась та. — В смысле, сочувствую. — Она подумала и добавила: — Мне вообще-то все равно.

Финч надулся.

— Сразу видно: богачка, — проворчал он. — Пойдем, Арабелла, она нам не поможет.

Арабелла тем не менее уходить не торопилась.

— Послушай, Уиллаби, — сказала она, — нам нужна твоя помощь.

— Не буду я вам помогать! — важно ответила Уиллаби. — У меня и своих дел полно.

— Вот видишь, я же говорил, — досадливо заметил Финч.

— А зачем тебе рыба? — удивилась Арабелла, кивнув на пакет в руках Уиллаби. — Где ты ее взяла?

— Украла с кухни. Отнесу своему другу. Он любит рыбу. — Она спохватилась и добавила: — Но это не ваше дело.

— Больно надо! — огрызнулся Финч и многозначительно глянул в сторону лестницы.

Подруга, наконец, отреагировала:

— Ладно, до встречи, Уиллаби, — сказала она и уже было отвернулась, но Уиллаби не выдержала и спросила:

— А что за помощь вам нужна?

Арабелла улыбнулась:

— Мы ищем мадам Клару, — сказала она. — Ты ее не видела?

Уиллаби растянула губы в ехидной ухмылке.

— Снова потеряли свою няню? Вот болваны.

— Сама болван! — бросил в ответ Финч. — Стоишь здесь и подглядываешь за балом!

— Финч! — укоризненно воскликнула Арабелла. — Погляди, что ты наделал!

Уиллаби насупилась. Она готова была расплакаться.

— Да мне плевать, — заявил Финч. — Кругом злодеи творят злодейства! У нас нет времени распускать нюни со всякими. Идем, Арабелла, оставь ее.

Финч повернулся и направился обратно к лестнице. Арабелла была вынуждена признать, что в чем-то он прав: все-таки сейчас не было времени возиться с Уиллаби, тем более, что та вела себя так противно. Она бросила на Уиллаби последний взгляд, в надежде, что та хоть немного смягчится, но увидела лишь злость и гневно нахмуренные брови. Арабелла вздохнула, развернулась и побежала догонять Финча.

Глядя ей вслед, Уиллаби сжала зубы. Она подошла к стене, за которым притаилась дверка потайного хода для слуг, толкнула панель и нырнула в проход.

Уиллаби Уолшш была зла на этих двух негодных Финча и Джей и собралась отыскать мистера Эйсгроу, чтобы нажаловаться ему о том, что они бродят по дому, когда их сюда, скорее всего, никто не приглашал. Хоть она и сама очень боится старого дворецкого, все ему расскажет, и тогда они пожалеют, что посмели насмехаться над ней. Они просто исчезнут в комнате мистера Эйсгроу, и больше о них никогда не услышат…

…Пропустив третий этаж «Уэллесби», который Финч и Арабелла и так уже исследовали, они поднялись выше.

К своему огорчению, мадам Клару дети не обнаружили и на четвертом этаже, но вместо этого спустя примерно десять минут блуждания по нему они наткнулись на кое-что удивительное, если не сказать — поразительное.

— Смотри, — сказала вдруг Арабелла. — Дерево!

Но Финч и так вовсю глядел на это дерево и не мог взять в толк, что оно здесь делает.

Это дерево росло прямо из этажа. Паркет опоясывал восьмиугольный участок земли, в центре которого изломанной колонной с потресканной корой поднимался серый, почти белый, ствол. Дерево тянулось к самому потолку коридора и будто бы врастало прямо в него.

Подойдя ближе, дети увидели, что своды там раскрываются, образуя нечто наподобие колодца под стеклянной крышей, сейчас забранной штормовыми заслонками.

— Какое красивое… — восторженно прошептала Арабелла.

— Да, просто изумительное, — проворчал Финч, озираясь по сторонам, — времени любоваться деревьями у них не было.

Но дерево и впрямь было весьма примечательным. От нижних ветвей к кронам цвет его листьев плавно перетекал: внизу они были темно-синий, едва ли не фиолетовый, то в самом верху — нежно-голубым. Эта цветовая волна оттенков синего выглядела сказочно — дерево будто соединило в себе сразу несколько пор года или, вернее, возрастов — молодое и насыщенное ближе к земле и спокойное, мягкое в кроне. Финч не знал, как называется это дерево — он никогда таких прежде не видел, но это точно был не снежный дуб или седой ясень.

Мальчик вдруг услышал, как хлопнула дверь. За ней последовал звук шагов. Он приближался.

— Кто-то идет! — прошептал Финч. — Скорее!

Они с Арабеллой быстро обошли дерево, но стоило им из-за него выйти, как они увидели силуэт, появившийся в дальнем конце коридора, — с той стороны тоже кто-то был! И он направлялся прямиком к ним.

— Что делать? — испуганно проговорила Арабелла, озираясь в поисках пути к отступлению.

Финч понял, что им не спрятаться. Прежде, чем они попытаются открыть какую-то из дверей, их обнаружат, а к лестнице им ни за что не пробраться. И, как назло, здесь не было ни одной статуи, за которой можно было бы затаиться. В коридоре вообще ничего не было, кроме этого синего, разлапистого…

— На дерево, — пробормотал Финч.

— Что?

— Нам нужно залезть на дерево!

— Я не хочу! — попыталась было спорить Арабелла.

— Быстро! — шикнул Финч и полез первым. Он ухватился за нижнюю ветку, уперся ногами в ствол и подтянулся. Вскарабкавшись, Финч уселся на ветке.

Арабелла взглянула на него снизу-вверх очень тревожно — она была уверена, что ей ни за что не удастся забраться на дерево.

Финч протянул ей руку, девочка неловко схватилась за нее и попыталась подтянуться, но ничего не выходило — опыта лазанья по деревьям у девочки было не слишком много.

— Упрись ногами, — пропыхтел Финч, и Арабелла послушалась: упершись ногами в ствол, она зацепилась второй рукой за ветку. Прикладывая неимоверные усилия, будто вытягивая огромную усатую рыбу из проруби, Финчу все же удалось вытащить девочку.

Нога Арабеллы исчезла в листьях в тот же миг, как к дереву с двух сторон подошли двое мужчин. Судя по тому, что никто не кричал «Хватайте их! Струсите их вниз!», детей пока что не замечали. Они затаились на ветке, пытаясь даже не дышать, чтобы та невзначай не колыхнулась.

— О! Таскин! — проговорил высокий тощий субъект в черном костюме и в тонком цилиндре, поблескивающем шелком в свете ламп. — Я как раз шел за вами!

— Коффин, — поприветствовал тощего нервный человек в коротком толстом цилиндре и в темно-красном костюме.

— Вы уже слышали?

— Конечно! — важно сказал Таскин. — А что конкретно?

Финча вдруг посетило въедливое ощущение, какое случается, когда пытаешься что-то вспомнить и никак не можешь. Он был уверен, что уже где-то слышал это имя… Коффин… Но где?

— Машина прошла испытания! — меж тем, возбужденно потирая руки, сообщил Коффин. — Мне только что сообщили! Она прошла через бурю. Связь работает почти бесперебойно! Новые рессоры! Все дело в новых рессорах!

И Финч вспомнил. Он услышал это имя, когда посещал пружинную фабрику в Краекке. Помощник мистера Нэмма сообщил ему, что пришел человек из трамвайного ведомства — Коффин. Мальчик догадался, что сейчас речь идет о том трамвае, который видел мистер Хэмм в буре.

Финч поглядел на Арабеллу, но та была слишком занята мыслями о том, как бы усидеть на неудобной ветке и не свалиться. Всем ее существом овладела вяло нарастающая паника — девочка чувствовала, что сползает, и в то же время никак не могла пошевелиться, чтобы сесть удобнее — иначе их тут же заметят. И почему этим двоим вздумалось остановиться поболтать как раз под этим деревом?!

— Нужно срочно сообщить все Старику, — сказал Коффин. — Я так понимаю, он в своем кабинете?

— Разумеется, — ответил Таскин. — Не думаете же вы, в самом деле, что его интересует этот дурацкий бал?

— Тогда поспешим, Таскин.

— После вас, Коффин.

И оба джентльмена направились в ту сторону, откуда появился Таскин.

Какое-то время выждав — пока не стихли шаги и еще немного, — дети осторожно слезли с дерева. Арабелла была рада вновь оказаться на твердом полу. Она выглядела так, словно пережила свой первый рейс на валком и шатком шахтерском дирижабле.

Дети двинулись прочь от дерева, но не успели они отойти и десятка шагов, как за их спинами вдруг раздался довольно громкий шелест, как будто порыв ветра одновременно перевернул сотню страниц. Финч и Арабелла испуганно обернулись и успели увидеть, как листья — все до единого! — в одном порыве слетают со своих ветвей и прекрасным облаком десятков оттенков синего опадают вокруг дерева.

Пораженные дети застыли, глядя на голые ветви, на теряющуюся в колодце узловатую крону и на изумительную лужу из листьев — ближе к стволу темнели фиолетовые, а по краям расположились голубые, словно выведенные кистью художника.

— Это не к добру, — сказал Финч.

— Ты думаешь? — проворчала Арабелла. — Я вот, помнится, вообще не хотела лезть на это дерево.

Финч невозмутимо заметил:

— А мне помнится, что нас вообще здесь не было. — Он поглядел на Арабеллу.

Девочка поняла, к чему он клонит:

— Точно, — кивнула она. — Здесь ведь живет куча других детей, может, кто-то из них виноват в том, что дерево осыпалось.

— Мы вообще не видели никакого дерева.

— Тогда…

— Да.

И они развернулись и помчались по коридору. И не останавливались до тех пор, пока снова не оказались у лестницы. На ней никого не было, и дети поспешили покинуть этаж с, до их появления, прекрасным деревом.

Они спустились и, выглянув на третий этаж и удостоверившись, что он пуст, снова двинулись по коридору со статуями. По обе стороны от него располагались двери — десятки дверей, но ни в одну из них ни Финч, ни Арабелла так и не решились постучаться. Дети понимали, что просто бродить по этажам в поисках мадам Клары — бессмысленно, но это все, что они могли пока что придумать. Им повезло, что хозяева и почти все гости были на балу, а слуги занимались его обслуживанием, иначе кто-то уже непременно их бы поймал.

Время от времени Арабелла заводила разговор на тему: «Что делать?» и «Куда дальше?», но у Финча не было ответов. Он не хотел признаваться даже самому себе, что просто не знает, что делать дальше. У него уже была мысль вернуться в комнату, через которую они сюда попали, — вдруг мадам Клара будет через нее возвращаться, но он тут же одернул себя: что за глупость, им ведь не ждать ее нужно, а помочь ей или остановить, если она решилась на что-то… что-то плохое. Финч подумал, что, даже захоти он вернуться в ту комнату, он ни за что не нашел бы ее.

Исследовав левое крыло особняка, они с Арабеллой перебрались в правое. Как назло, ни одна дверь не была подписана, а у перекрестков коридоров не стояли указатели…

Этот проклятый гигантский дом казался бесконечным. И как здесь кого-то найти?!

А потом вдруг произошло событие, которое вскоре для двух маленьких незваных гостей должно было обернуться кое-чем неприятным, а еще одной крайне неожиданной встречей.

Спускаясь по очередной лестнице, дети услышали смех, плач и чьи-то вопли.

Несмотря на яростное отрицательное качание головой Арабеллы, Финч на цыпочках спустился еще ниже, почти до самого второго этажа. Девочка была вынуждена последовать за ним.

Справа от лестницы располагалось нечто, наподобие места для отдыха — в тени резных арок в глубокой нише стояла скамейка. Шум раздавался именно оттуда. Когда Финч и Арабелла украдкой выглянули из-за перила лестницы, они даже не сразу поняли, что происходит.

Они снова увидели Уиллаби Уолшш. Помимо нее, здесь также присутствовало еще шестеро детей: четверо мальчиков и две девочки. И все они издевались над бедной Уиллаби.

Один из мальчишек схватил ее за волосы, а худая долговязая девчонка лупила ее рыбиной по лицу. Уиллаби вопила, плакала и выдиралась, а прочие дети хохотали. Среди них Финч с досадой узнал своего одноклассника и старого недруга Уинстона Пиклби — ничего удивительного не было в том, что сынок богатого и важного доктора приглашен на бал в «Уэллесби», а также в том, что этот самый сынок с удовольствием участвует в издевательствах.

— Эй, Уиллаби! — воскликнула одна из девчонок, одетая в пышное пурпурное платье, которое впору было бы какой-нибудь принцессе. — Тебя не пустили на бал потому, что ты жирная, или потому, что ты просто уродливая?

И дети снова захохотали. А долговязая продолжила лупить бедную Уиллаби по лицу рыбой. По лицу, которое и без того уже было красным и покрылось жиром и чешуей. Вперемешку со слезами.

— А ну, прекратите! — закричал Финч и спрыгнул с двух последних ступенек лестницы.

Все головы повернулись к нему. На некоторых лицах не было написано даже возмущения — лишь недоумение: они просто не понимали, как кто-то позволил себе вмешаться в их забавы — настолько эти дети считали себя важными личностями.

— Это еще кто такие? — вальяжно спросил один из мальчишек, который восседал на скамейке и наблюдал за происходящим, будто зритель в мышином театре. Юный мистер Снисходительность, вероятно, был главным из всей компании.

— Это просто парочка нищих бродяг, — высокомерно бросил Уинстон Пиклби, плохо скрывая ярость. Он не понимал, как Финч и Арабелла здесь оказались.

— Откуда ты их знаешь, Пиклби?

— Они учатся в моем классе, — вынужденно сказал Уинстон.

Долговязая девчонка с рыбой округлила глаза и сморщила губы:

— То есть ты учишься с бродягами, Пиклби? — спросила она.

— Нет! — воскликнул Уинстон.

— А вот и да, — мстительно сказал Финч. — Мы еще и в снежки играем. Помнишь, Уинни, как мы славно поиграли в снежки на ярмарке?

— Вот оно, значит, как? — спросил, разглядывая свои полированные ногти, юный мистер Снисходительность.

— Не было такого! — Уинстон весь побелел. — Он все врет, Невилл. Этот Финч тот еще врун!

— Может быть, ты скажешь нам, откуда они здесь взялись? Может быть, ты их пригласил?

— Нет! Конечно нет! Мой отец…

Финчу вся эта глупая пьеска уже порядком надоела. Он шагнул ближе. Арабелла тоже подошла.

— Отпустите Уиллаби, — велел мальчик. — Она вам ничего не сделала!

— Ты вообще знаешь, кто мы такие? — церемонно спросил Невилл.

— Да мне вообще-то все равно, — ответил Финч.

Невилл недобро улыбнулся и кивнул долговязой девчонке. Та размахнулась и отвесила рыбой еще одну оплеуху Уиллаби. Удар был сильнее предыдущих, и девочка закричала от боли.

— Хватит, — угрожающе прорычал сквозь зубы Финч. — Отпустите ее.

Невилл усмехнулся.

— Мы — вообще-то Уолшши, — сообщил он важно. — И мы делаем, что хотим. Дарла, стукни еще раз Уиллаби рыбой!

Долговязая Дарла с удовольствием послушалась и снова треснула бедную Уиллаби. Девочка дернулась, но низкорослый широкоплечий мальчишка с щербатой улыбкой крепко держал ее за волосы.

Финч только открыл было рот, чтобы еще что-то сказать, но неожиданно его перебили. И это сделал тот, от кого он подобного не ожидал. Арабелла вышла из-за его спины и сказала:

— Финч, они же Уолшши. — Она кивнула на хозяев «Уэллесби». — Мы вообще не должны с ними говорить.

Финч даже раскрыл рот от ужаса и непонимания. Она снова сделала это! Она снова предала его! И в такой момент! Когда эти мерзавцы издеваются вшестером над одной несчастной беззащитной Уиллаби! Ему было все равно, какие Арабеллой движут мотивы: испугалась ли она, вспомнила о манерах, решила, что это не их дело, или еще что. Или попросту взяла и, как она хорошо умеет, пересчитала всех и решила, что шансы не на их с Финчем стороне. Ему было плевать — он уже просто не мог смириться с еще одним предательством…

Глядя на то, как по-снобски кивает Невилл Уолшш со своей скамейки, одобряя слова Арабеллы, и как плачет бедная Уиллаби, он почувствовал, что вот-вот взорвется от переполняющей его ярости.

А Арабелла, видимо, посчитала, что мало его унизила. Она решила добавить:

— Мы не должны с ними говорить, — повторила она и, не прибавив ни слова, подошла к долговязой Дарле, размахнулась и ударила ее кулаком прямо в глаз. — Еще говорить с ними!

Финч почувствовал, как в нем поселилось какое-то доселе незнакомое ему чувство. Оно было сродни ненависти — такое же сильное, всеобъемлющее, давящее изнутри, но по сути своей явно противоположное ей. Он глядел на эту рыжую и чувствовал, словно умирает. Только в хорошем смысле.

Дарла выронила рыбу и закричала, схватившись за лицо, а прочие дети пораженно замерли — даже Невилл Уолшш выглядел так, словно его прихлопнули по его лощеному благородному личику самым пыльным и бедняцким из всех мешков в мире.

Арабелла не стала терять времени даром. Она наклонилась, подняла выпавшую из руки Дарлы рыбу и, размахнувшись, огрела ею по голове щербатого мальчишку, который держал Уиллаби за волосы. Тот попытался увернуться и выпустил Уиллаби, но рыба все равно одарила его своим жирным солоноватым поцелуем.

Невилл Уолшш пришел в себя первым. Он вскочил со скамейки и закричал:

— Что вы стоите, болваны?! Бейте их! Бейте!

И все словно очнулись. Уолшши и Уинстон Пиклби бросились на Арабеллу и Финча. Завязалась настоящая драка. Кулак просвистел возле самого уха Финча, но он пригнулся и стукнул коленкой мальчишку с прилизанными каштановыми волосами. Тот охнул от боли и схватился за ногу. Но Финч недолго радовался: Невилл Уолшш ударил его в челюсть. Финч отлетел на шаг. Ему показалось, будто все его лицо скомкалось, как лист бумаги. Боль была невероятной, на глаза навернулись слезы, кровь потекла из разбитой губы и закапала с подбородка.

Что касается Невилла Уолшша, то он, вместо того, чтобы ударить снова, вопил и держался за кулак — этот ухоженный хлыщ явно не привык к дракам в стиле простолюдинов. Дарла уже пришла в себя, и пока Арабелла била рыбой щербатого, подкралась к ней и схватила ее за волосы. Но на помощь Арабелле неожиданно пришла Уиллаби. Она вцепилась зубами в руку Дарлы, отчего та закричала.

Арабелла, освободившись, стукнула пару раз Дарлу наотмашь рыбой и направила свой гнев на Невилла Уолшша. Глядя на нее сейчас, можно было только удивиться, откуда в таком маленьком существе столько гнева и злости. Арабелла сейчас походила на крохотную печку, в которую кто-то по неосторожности закинул целую пачку химрастопки.

Финчу снова пришлось худо, потому что Уинстон Пиклби, который был явно хитрее и коварнее своих дружков-Уолшшей, выждал удачный момент и ударил его в затылок. В голове зазвенело, Финч стал судорожно хватать ртом воздух, а Пиклби решил завершить начатое. Он уже замахнулся, но тут рядом оказалась Уиллаби. Она толкнула Уинстона, и он врезался в низкорослого мальчишку с щербатой улыбкой. Пиклби неудачно выставил локоть, и этот самый локоть въехал прямо в зубы мальчишки, лишь усугубив его оскал и лишив его еще одного зуба.

Финч поднялся и нетвердой походкой шагнул в самую гущу схватки, где Арабелла удерживала натиск против Дарлы, девочки в красивом платье и мальчишки с зализанными каштановыми волосами.

Мальчишка повернулся к Финчу и попытался его ударить, но Финч схватил его за жилетку и повис на ней. Послышался треск ткани, несколько пуговиц разлетелись в стороны. Мальчишка задергался, стряхивая Финча, но тот, не глядя, ткнул кулаком куда-то вверх. Попал он, впрочем, не совсем туда, куда целился. Финч надеялся ударить своего противника в скулу, но его кулак вошел ровно по центру идеального (до сего момента) носа мальчишки. Раздался хруст, мальчишка закричал и схватился за нос. Тот был сломан. Или как минимум расквашен.

Финч споткнулся и рухнул на пол. Попытался подняться, но в него уже летел носок натертого до блеска башмака Невилла Уолшша. Удар пришелся ему как раз под ребра и сбил дыхание. Хрипя и кашляя, Финч пополз по полу, пытаясь не попасться под ноги сражающимся.

Одетая, как принцесса, девочка пыталась уберечь свое шикарное платье, но Арабелла, будто нарочно, целилась рыбой именно в него. Постепенно и платье, и прическа, которые, видимо, должны были стать гвоздем вечера на балу, превратились в настоящий кошмар.

В какой-то момент осознав, что с ее гардеробом все кончено, «принцесса», будто сбросив с себя человеческую личину, зарычала так зло и яростно, что перекрыла общий шум драки. Девочка растопырила пальцы и прыгнула на Арабеллу, словно облитая керосином и подожженная кошка. Арабелла не удержалась на ногах, и они, вдвоем рухнув на пол, сцепились в один кричащий, плачущий и вырывающий волосы клубок. Сейчас нельзя было догадаться, что он состоит из двух девочек.

Невилл Уолшш закричал. Уиллаби укусила и его.

Финч тем временем уже поднялся на ноги. Он схватился одновременно с щербатым и с Дарлой, и пока он пытался достать мальчишку, размахивая кулаками, Дарла душила его, сжав свои длинные тонкие пальцы на его горле. Высокий мальчишка с зализанными волосами скулил и держался за расквашенный нос. Уинстон Пиклби пытался пнуть катающихся и царапающих друг друга Арабеллу и «принцессу», целясь, очевидно, в первую, но время от времени попадал и по второй. Судя по его лицу, он не слишком жалел.

Драка и не думала заканчиваться, и вероятно, не затихла бы, пока не стали бы появляться трупы. Поэтому ничего удивительного не было в том, что никто не отреагировал на суровый окрик: «Что здесь такое творится?!» Никто его даже не услышал.

Когда мужчина повторил свой вопрос, реакция была той же. И тут вдруг женщина, которая его сопровождала, засунула два пальца в рот, набрала в грудь воздух и пронзительно свистнула.

Драка оборвалась мгновенно, как сценка в водевиле по гудку клаксона.

Закуток у лестницы наполнился тяжелым хриплым дыханием, как будто работали кузнечные меха. Раскрасневшиеся злые детские лица выглядели одно другого краше, некоторые костюмы были порваны и забрызганы кровью. Кое-кто был покрыт следами от укусов, кто-то держался за сломанный нос, кто-то вытирал кулаком опухшие расквашенные губы, а кто-то неловко скалился улыбкой, в которой было больше дыр и просветов, чем зубов. Все лица пестрели ссадинами и кровоподтеками. А рыжая девочка неожиданно поняла, что сжимает в руке клок чужих светлых волос, и поспешила его бросить.

Перед детьми стояла пара утонченно одетых взрослых. Джентльмен с блестящими черными волосами, бакенбардами и узким лицом был затянут в строгий темно-синий костюм. В тон костюму у него была маска которую он лениво придерживал рукой в белой перчатке. Рядом с ним стояла дама, облаченная в синее платье, обтекающее ее стройную фигуру, как вторая кожа. Ее волосы, подвитые и собранные в высокую прическу, также были синими с плавным переходом на голубоватый ближе к кончикам прядей. Финчу вспомнилось растущее на этаж выше дерево, которое он все пытался забыть: у его листвы был похожий перелив. Верхнюю половину лица женщины скрывала изящная лазурная маска.

— Ну надо же, Герхарт! — Дама широко улыбалась. — А вы говорили, что вечер обещает быть скучным! Детские драки… они способны развеять любое уныние!

— Полагаю, вы правы, дорогая, — неодобрительно согласился мужчина и поглядел на детей. — Господа, объяснитесь!

Слово взял Невилл Уолшш. Он гневно тыкнул пальцем в Финча, а затем в Арабеллу:

— Эти двое бродяг проникли в дом и напали на нас, дядя! Мы сидели здесь и просто играли, когда они заявились и…

— Это все неправда! — возмущенно воскликнул Финч, исподлобья глядя на Невилла. — Они вшестером издевались над бедной Уиллаби! Мы хотели им помешать и…

— Это вздор! — перебил его Невилл. Он снова тыкнул пальцем в Финча. — Дядя, кому вы поверите? Нам, или этому грязному нищему?!

— Невилл, спешу заметить, что вы ведете себя не по-джентльменски, — осуждающе проговорил дядя. — В этом доме не тыкают пальцами. Это приличное место.

Арабелла была просто счастлива. Она пыталась поймать взгляд Финча, но тот гневно глядел на мужчину, ожидая, когда же он переключится на них. Герхарт Уолшш продолжал:

— Вы не должны изъясняться в подобной манере, и если вы рассчитываете однажды унаследовать семейное дело, вам уже стоит начать привыкать к тому, что ваше положение не дает вам права унижать других людей. Это вас не красит…

— Но я… — начал было Невилл, хватая воздух ртом, словно его галстук слишком передавил его жабры.

— И не перебивайте меня! — строго продолжил мужчина. — Уиллаби, — он повернулся к девочке. — Это правда, то, что сказал этот мальчик?

Уиллаби кивнула и стыдливо отвела взгляд.

— Тогда полагаю, — сказал Герхарт Уолшш, — что у меня не остается иного выбора, кроме как наказать вас, дети. — Младшие Уолшши тут же начали бурно протестовать, но он медленно поднял руку, и голоса затихли. — Вы лишаетесь права посетить сегодняшний бал. Все вы.

— Мы еще посмотрим, — злобно просипел Невилл.

— Что-что? — сделал вид, что не услышал господин Уолшш.

Невилл вскинул на него ненавидящий взгляд и с вызовом сказал:

— Мой отец, Александр Уолшш, не позволит так со мной…

— О, можете лично передать от меня Алексу, что я велел вам сегодня не покидать ваши комнаты. И еще посоветовал очень надеяться при этом, что вы увидите завтрашний бал. Полагаю, ему станет очень стыдно за своего сына. А вы ведь знаете, Невилл, как он не любит, когда ему бывает стыдно за вас, так ведь?

Невилл Уолшш потупился и одними губами зашептал проклятия.

— Сэр, — раздался одинокий голосок Уинстона Пиклби. — А мне можно пойти на бал? Я не издевался над Уиллаби. Это все они! — Он широким щедрым жестом обвел младших Уолшшей. — А я просто… стоял. Я ничего не делал!

Господин Уолшш поглядел на него так выразительно, что сами губы мальчишки предпочли спрятаться в его рту, словно мыши в норе.

— Вот именно, мистер Пиклби, — сказал господин Уолшш. — Вы ничего не сделали. Вы — гость в этом доме, но ваше поведение заставляет меня усомниться в том, стоило ли вашему почтенному отцу брать вас с собой. О чем ему будет сказано при ближайшей личной встрече.

Глаза Уинстона наполнились ужасом.

— Вы все свободны, — сказал Герхарт Уолшш. — Кроме вас троих.

Младшие Уолшши и Уинстон Пиклби поплелись прочь. Лишь Невилл злобно оглядывался.

— И вызовите слуг — приведите себя в порядок! — воскликнул им вслед господин Уолшш. — Выглядите отвратительно. — Он повернулся к Уиллаби, Финчу и Арабелле. — Теперь же что касается вас…

— Герхарт, дорогой. — Женщина ласково взяла его под руку. — Я знаю этих детей. Это подлинные крошечные разрушители и закоренелые авантюристы. Но так же и мои друзья.

Она элегантным движением подняла маску и закрепила ее на волосах. Изумленным детям предстала великолепная и несравненная мадам Фанни Розентодд.

— Фанни! — радостно воскликнули Финч и Арабелла.

— Вы мне о них рассказывали, дорогая? — удивился Герхарт Уолшш и, увидев легкий утвердительный кивок, продолжил: — Но что они здесь делают?

— Предполагаю, что-то жутко таинственное и исключительно опасное, — улыбнулась мадам Розентодд. — Финч? — Она пришпилила взглядом мальчика. — Арабелла? — Укол коснулся и девочки. — Можете смело говорить. Не стоит бояться.

— Мы и не боимся, — сказал Финч.

— Да уж, вид у вас — настоящих храбрецов. — Герхарт Уолшш усмехнулся и, вытащив из кармашка фрака платок, протянул его мальчику. Финч вдруг осознал, что уже привычно раз за разом вытирает кровь с подбородка манжетой рубашки.

— Кого вы на этот раз выслеживаете? — лукаво спросила Фанни.

— Мадам Клару, — сказала Арабелла.

— Мадам Шпигельрабераух? — уточнил господин Уолшш. — Няню Уильяма? Она что, в «Уэллесби»?

— Да, — кивнула девочка. — Но мы ее не совсем выслеживаем. Мы просто пришли за ней, потому что боимся за нее…

— А где вы прятались все время с начала бури? — удивился Герхарт Уолшш. — И как Эйсгроу вас не нашел? Вот что удивительно.

— Мы не прятались, сэр, — признался Финч. — Мы пришли совсем недавно. Около часа назад.

— Но как? — поразился господин Уолшш. — Снаружи ведь вовсю бесчинствует буря!

— Это очень долгая история, — сказала Арабелла. — Мы действительно очень боимся за мадам Клару. И не знаем, где она. Она где-то здесь, но мы никак не можем ее найти.

— Что ж, — подытожил Герхарт Уолшш. — Полагаю, нет смысла бродить по особняку. Так здесь найти кого бы то ни было затруднительно. Я отправлюсь к старику Эйсгроу. Он должен помочь. Вы же пока посидите в комнате мадам Розентодд. Как только я что-то выясню, я сразу приду туда.

— Только вы никому не говорите о нас! — попросила Арабелла.

Господин Уолшш нахмурился, но сказал:

— Нужно успокоить старика Эйсгроу. Думаю, он в курсе, что кто-то проник в дом. Он всегда первым узнает о таких вещах. Помимо него, я никому ничего не расскажу. По крайней мере, пока сам все не пойму. — Он повернулся к мадам Розентодд. — Дорогая, вы присмотрите за ними, пока меня не будет?

Фанни с улыбкой поглядела на детей.

— Ничего не обещаю, — ответила она задорно. — Они очень коварные!..

…Это была пытка. Ужасная. Невыносимая. Финч испытывал такие же мучения, как если бы ему засовывали под ногти булавки или щекотали пятки кончиком пера. Он дернулся и скрипнул зубами.

— Сиди смирно, — угрожающе усмехнулась Фанни Розентодд, поднося к его голове свой скалящийся клыками инструмент. — Иначе больнее будет.

Что ж, Финч уже не раз ошибался в людях, но на этот раз он обманулся настолько сильно, что до сих пор не мог прийти в себя от огорчения и разочарования. Он не верил, что все так обернулось. Что эта женщина, прикидывавшаяся другом, оказалась… как все… как все взрослые. Она очаровала его своим шармом, своей добротой и своим пониманием. Она заманила его. Мистер Си из семнадцатой квартиры говорил: «Они коварны, Финч. Короткий взгляд. Улыбка. Поворот головы. И все — ты в их власти. Ты одурманен и отравлен, и теряешь себя, а когда к тебе возвращается способность понимать, что происходит кругом, ты находишь себя сидящим в луже и никому не нужным…»

И вот Фанни Розентодд сбросила личину, будто бальную маску. Финч в очередной раз дал себе зарок не верить никому из взрослых, но с досадой понимал, что он, и правда, настолько глуп и наивен, что еще не раз попадется в ту же ловушку. При условии, что выдержит эту пытку и выберется живым.

А Арабелла… Что ж, ей было все равно. Чего еще было от нее ожидать? Она не видит его молящего взгляда, потому что беззаботно сидит на кровати и болтает с Уиллаби, и ей нет никакого дела до того, что… что…

— Финч, ну в самом деле! — возмущенно воскликнула Фанни. — Ты можешь хотя бы секунду просидеть не дергаясь, как мышь с подпаленным задом? И не гляди на меня такими огромными мокрыми глазами! Выглядишь, словно тебя… не знаю, пытают! Это всего лишь расческа!

Финч сжал зубы и зажмурился. А Фанни продолжила его расчесывать. Когда она обработала его губу и приложила свинцовую примочку к подбитому глазу, то решила, что его волосы так же нуждаются в срочной медицинской помощи. Она сказала: «У меня сердце кровью обливается всякий раз, как я на тебя смотрю», и с коварством убийцы, выхватывающего из кармана револьвер, достала из ридикюля гребешок.

Они были в комнате Фанни на третьем этаже гостевого крыла. Как и в прочих частях дома, здесь на первый взгляд все было изысканно и шикарно, но, отворив перед детьми дверь, мадам Розентодд, сказала, что ей стыдно за свои апартаменты.

Как оказалось, чем выше находились комнаты в этом крыле, тем хуже была в них обстановка и тем менее почитаемыми были гости, которые в них поселялись. Кровать оказалась лишь с виду мягкой и удобной, даже камин, будто нарочно, не слишком грел, а через закрытое штормовыми ставнями окно грозила в любой миг прорваться буря — ставни были старыми и казались ненадежными.

— Они это нарочно, — сказала Фанни. — Чтобы дать гостю понять о своем отношении. Как будто нужны эти жуткие морды, чтобы усомниться в том, что тебе здесь не слишком рады.

Говоря это, Фанни раздраженно кивнула на мохнатые головы снежных грызлей, приколоченные над камином. Они выглядели жутко, высунули языки из оскаленных пастей и будто бы раздували вывернутые ноздри, а их глаза, застывшие и поблескивающие в отсветах пламени, словно текли.

Финчу, наоборот, эти морды понравились. Они были злобными и пугающими, но в этом как раз и была вся прелесть. Фанни, как и Арабелла, не разделяла его взглядов. К слову, девочка, едва их завидев, содрогнулась и воскликнула: «Что за мерзостная жуть!»

Финчу было предложено кресло — он не сразу понял, что это ловушка, — а девочки сели на кровать. И Фанни принялась обрабатывать боевые ранения мальчика, при этом возмущаясь Уолшшами и их гостеприимством:

— Я знала, что никто из них не хочет меня здесь видеть, — горестно говорила она. — Я даже платье выбрала и волосы сделала такого цвета, чтобы лучше сливаться с обстановкой дома и, в частности, Синей залы, но это не помогло — на первом танце все косились на меня, словно я то ли нищенка, явившаяся за подаянием, то ли воровка, прокравшаяся, чтобы что-то здесь украсть. А как глазели эти дамы! О, они просто испепеляли меня взглядами — еще бы, ведь Герхарт не их пригласил. Злобные, завистливые карги, чтоб они все ноги себе переломали на этих танцах!

— Фанни! — укоризненно воскликнула Арабелла.

— Да-да, — пробормотала мадам Розентодд. — Нельзя так говорить, я знаю, но ты бы слышала, о чем они шептались, когда я проходила мимо! А венцом всему была госпожа Аделия! Вы бы видели, дети… — Она замолчала и испуганно поглядела на Уиллаби, вспомнив вдруг, что с ними присутствует одна из Уолшшей.

— Я им не скажу то, что вы говорили, мадам, — пробурчала Уиллаби. — Я их всех не люблю. И бабушку тоже.

— Ты ведь дочь Уильяма, так? — уточнила Фанни, и Уиллаби кивнула. — Тогда, я полагаю, ты меня понимаешь.

— Да, мадам, — унылым голосом проговорила Уиллаби.

— Так вот, — продолжила Фанни возмущенно. — Госпожа Аделия Уолшш, ее величество королева всего города! Когда Герхарт подвел меня для почтительного приветствия, ее губы едва ли в узел не завязались. Она глядела прямо сквозь меня, как через одну из своих ледяных статуй. Но нужно отдать ей должное — она ничего не сказала: даже не могу представить, как Герхарт умолял ее сдержаться хотя бы раз и не облить какую-то незванку ведром помоев при всех. Все-таки хорошо, что вы тут оказались. Потому что я вряд ли бы выдержала здесь в одиночку. Говорят, запланировано двадцать четыре смены танцев, и бал продлится всю бурю. А кто знает, насколько она может затянуться…

— Она скоро закончится, — сказала Уиллаби, и все с удивлением поглядели на нее.

— Откуда ты знаешь? — недоверчиво спросила Арабелла.

— Мне сказали.

— Кто? — спросил Финч.

Уиллаби отвернулась.

— Неважно, — буркнула она.

Фанни пристально оглядела Финча, удовлетворенно кивнула, глядя на его опухшую, но уже не кровоточащую губу, и сказала это свое ужасное:

— У меня сердце кровью обливается всякий раз, как я на тебя смотрю.

И принялась его причесывать. Девочки отвернулись и тихонько заговорили о чем-то своем, а Финч был вынужден познать все тяготы проборов и разделения прядей.

Фанни попросила его рассказать о том, что произошло и как они оказались в «Уэллесби», и мальчик негромко, пытаясь говорить так, чтобы не слышала Уиллаби, все ей рассказал.

Расчесывая его, Фанни то и дело испуганно шептала: «Какой ужас!», «В самом деле?!» Когда речь зашла о том, как Финч обнаружил повешенного мистера Франки, она была так поражена, что просто застыла с гребешком в волосах мальчика. А от известия о том, что Птицелов — это дедушка Финча, она невольно отшатнулась. Закончил Финч рассказом об убийстве младенца, о том, как они отправились вслед за мадам Кларой и своими блужданиями по «Уэллесби».

Фанни была взволнована и испугана, но быстро взяла себя в руки. И к сожалению Финча, и его тоже, вновь принявшись его расчесывать.

— Вы правильно сделали, что пошли за ней, — сказала она. — Я не могу представить, что ваша мадам Клара сейчас чувствует. Нельзя оставлять женщину в таком состоянии одну.

— Только все это тайна, — напомнил Финч, и Фанни покосилась на него неодобрительно.

— Конечно, тайна. Неужели ты думаешь, что я кому-то стану рассказывать? Поверить не могу! Вы столько всего жуткого пережили, а я тут еще жалуюсь о своих нелепых невзгодах на каком-то балу! Как думаешь, зачем ваша Клара пришла в «Уэллесби»?

— Не знаю, — сказал Финч. — Думаю, она к кому-то пришла. Она уже была здесь недавно, в тот день, когда вы, Фанни, нас сюда привезли. Мы видели ее.

— Уверена, Герхарт поможет. Он не такой, как остальные эти… — она замолчала.

— Да, — кивнул мальчик. — Он нас пожалел.

— Думаю, дело не в жалости, — сказала Фанни. — Просто он пытается поступать правильно. Ведет себя по-джентльменски, всегда такой принципиальный и бескомпромиссный. Раньше меня это раздражало… — Она тяжело вздохнула. — Я тебе очень сочувствую из-за дедушки.

Финч промолчал — а что тут скажешь. Фанни наклонилась к самой его макушке и прошептала в нее:

— Я ведь вижу, что ты злишься на Арабеллу. Дай ей возможность самой рассказать, почему она, зная правду, держала тебя в неведении.

Финч поглядел на подругу, которая как раз что-то спрашивала у Уиллаби. Арабелла выглядела испуганной. Но это ничего не значило, ведь Финч знал: Арабелла меняет настроение по триста раз за минуту, и если в одну секунду ее может ужасать темнота мрачного и жуткого коридора, то в следующую, по-прежнему находясь в этом самом коридоре, она может восторженно рассуждать о кексах со сливочным кремом.

Финч пока что пытался не думать обо всем, что произошло дома. Да, он злился на нее и не понимал, как можно было не рассказать ему правду о дедушке, но ему хватало ума осознавать, что она сейчас здесь, пошла за ним в трубу в буре, несмотря ни на что, и не отстает от него ни на шаг — а значит, по-настоящему хочет помочь. Конечно, она глупая, потому что чуть не отправила его в приют, а еще не рассказала ему о дедушке, но… как же было бы сейчас ужасно и невыносимо одному. Финч живо представил себе, как он сам оказывается с Птицеловом лицом к лицу, как сам обнаруживает бедного младенца, как сам идет сквозь бурю и бродит по «Уэллесби»… Нет, как бы он ни был зол на эту рыжую, он был ей благодарен.

В этот миг, будто подслушав мысли Финча, Арабелла обернулась и, поймав его взгляд, улыбнулась, беззаботно и довольно жутко, щурясь из-за своего синяка под глазом. Лицо ее было сплошь исцарапано, а волосы торчали во все стороны, как проволока. Финч усмехнулся: что ж, ее беззаботность мгновенно исчезнет, когда ей в руки попадет зеркальце.

Но пока Арабелла не знала, что похожа на маленькое пугало, встретившееся с целой стаей ворон — она сидела на краю кровати рядом с Уиллаби и пыталась ее разговорить. Но та была той еще молчуньей. А еще она была очень злой — ее злило буквально все: начиная от дрожащего из-за сквозняка огня в камине и заканчивая нелепостью каждой мысли, которую ее одноклассница сейчас озвучивала. Говорить с ней было непросто, но Арабелла не сдавалась:

— Ты доделала своего снеговика? Как там его звали?

Уиллаби вскинула раздраженный взгляд:

— Мистер Маньяк Вскрыватель Глоток, можно было бы и запомнить, — проворчала она. — Ты же, вроде как, лучшая ученица класса, Джей, а не можешь запомнить такое простое имя.

Арабелла пропустила шпильку мимо ушей.

— Так ты его доделала?

— Почти, — нехотя ответила Уиллаби. — Я не успела его оживить. У меня пока нет нужного рецепта для оживления.

— Оживить снеговика? — снисходительно заметила Арабелла. — Это же невозможно.

— Еще как возможно! — вскинулась Уиллаби. — Мне сказал мистер Эйсгроу. Он бы не стал врать.

— Как скажешь, — поспешно согласилась Арабелла, пожалев доверчивую девочку.

— Я вижу, что ты не веришь, — тем не менее сказала Уиллаби. — Но я читала, что раньше снеговики постоянно повсюду бродили и охотились на людей. О них до сих пор в газетах пишут. Те монстры, которые приходят с бурями…

— Ну, вряд ли, монстры из бурь, о которых говорят, это снеговики, — с сомнением сказала Арабелла, в действительности прекрасно понимая, о ком идет речь.

— А ты видела хоть одного?

— Нет, но…

— Тогда откуда тебе знать? — со злостью заключила Уиллаби и отвернулась. — Почему я не могу пойти к себе в комнату? — негодующе проговорила она.

— Твой дядя Герхарт велел нам ждать здесь, — напомнила Арабелла.

Уиллаби проговорила в адрес дяди что-то нелестное, но Арабелла не смогла разобрать ни слова. Впрочем, она считала, что это уж чересчур: господин Уолшш отнесся к ним по-доброму, хотя мог бы наказать как раз их вместо своих важных племянников.

— Твой дядя Герхарт — хороший, — сказала она.

— Он впервые за меня вступился, — ответила Уиллаби. — И, наверное, из-за вас. Или хотел показаться джентльменом перед мадам Розентодд. А так он меня не замечает — делает вид, что меня и вовсе не существует. Но это даже лучше, чем то, что делают все остальные.

— А что они делают?

— Презирают меня. И моего папу. У старого господина Уолшша пятеро сыновей и три дочери. Старший сын, моя дядя Александр, — любимчик и будущий наследник семейного дела Уолшшей. А его сын, Невилл, возглавит компанию в свой черед. И поэтому все прочие перед ними трясутся. Даже мой папа. А дядя Герхарт — нет. Ему все равно, он не особенно хочет заниматься семейным делом, и, я думаю, он будет даже рад, если его изгонят из особняка, потому, что он дружит с такими, как она, — последние слова Уиллаби прошептала и указала на Фанни, которая о чем-то говорила с Финчем. — Мне кажется, дядя Герхарт нарочно злит старого господина Уолшша. Но он знает, что ему ничего не будет, потому что моя бабушка Аделия любит его больше всех своих детей. Она, — Уиллаби снова кивнула в сторону Фанни, — очень зря надеется, что ее примут здесь. Ее не примут. И она — дура, потому что не знает, что отсюда нужно бежать без оглядки.

— Почему? — удивилась Арабелла. Тон Уиллаби ввел ее в замешательство.

— Потому что этот дом и эта семья пожирают всех, кто здесь оказывается. Они сожрали мою маму.

— Она заболела? — сочувственно спросила Арабелла. — Моя мама тоже болеет.

— Она не заболела, — со злостью в голосе ответила Уиллаби. — Они ее убили.

Арабелла открыла было рот, чтобы что-то спросить, но Уиллаби покачала головой и, будто заплесневелую корку, вытошнила из себя:

— Она хотела меня забрать, когда я была совсем маленькой. Увезти отсюда, но они ей не дали. Никто не сбегает от Уолшшей. Они где-то ее замуровали заживо. Я знаю. Я подслушала, как старый господин Уолшш говорил об этом с дядей Александром.

— Это ужасно, — прошептала Арабелла.

Но Уиллаби словно не слышала. Она и сама не замечала, что говорит о том, о чем ни с кем никогда прежде не делилась.

Уиллаби продолжала:

— И все об этом знают. Даже мой папа. И дядя Герхарт тоже. Он не такой уж и хороший, как думает мадам Розентодд. Он хороший, пока пытается ее впечатлить. И ведет себя так, чтобы заманить ее — чтобы этот дом и ее заграбастал, и ее где-то тоже замуровали. А ее дочка жила здесь совсем одна, сосланная подальше от всех на пустующий четвертый этаж гостевого крыла. Так что не нужно его хвалить, Джей, потому что ты его не знаешь. Никто в этом доме мне не помог бы. Ни родные, ни слуги. — Она замолчала и вымученно выдавила из себя: — И я точно не думала, что ты и Финч мне поможете. — Она бросила быстрый взгляд на Арабеллу и стыдливо опустила глаза. Было видно, как ей непросто благодарить.

Арабелла поглядела на Финча и вспомнила то, что он ей сказал совсем недавно:

— А как иначе, — проговорила она, впервые по-настоящему поняв, что он тогда имел в виду.

— Я всегда думала, что вы злые и глупые, — призналась Уиллаби. — Но вы хорошие.

Арабелла не знала, как реагировать, а Уиллаби добавила:

— Я собиралась пожаловаться на вас мистеру Эйсгроу, чтобы он вас наказал. Но я не стала. Я передумала. И пошла наверх, на свой этаж, а у лестницы были мои кузены и кузины. И Силия стала издеваться над моим платьем. Она сказала, что я нелепая уродина. А ее вечная подпевала Дарла забрала мою рыбу.

Понуро опустив голову, Уиллаби разглядывала потертые носки собственных туфель.

— Мне жаль твою рыбу, Уиллаби, — сказала Арабелла. — Ты говорила, что несла ее другу?

Уиллаби грустно кивнула, но тут же приободрилась.

— Я украду с кухни еще одну. Он очень любит рыбу.

— А кто твой друг? — спросила Арабелла.

Уиллаби помолчала, словно не зная, выдавать ли тайну.

— Я зову его Скрипун, потому что у него очень скрипучий голос. Он живет в гостевом крыле. На четвертом этаже. Там только он, я и пыль. И больше никого. Я живу в одном конце коридора, а он — в другом. Иногда я прихожу к нему. Мы разговариваем. Он очень хороший. Он не думает, что я нелепая уродина. Только он один так не думает.

— Я тоже не думаю, что ты нелепая уродина, — сказала Арабелла. — Мне понравилось твое платье. И то, как ты сделала прическу. Я бы так точно не смогла. Раньше мама иногда мне заплетала волосы, но она уже давно… она болеет. И я могу разве что сделать хвостики. Вот эти. — Она ткнула себя в волосы. — Я знаю, что они всех раздражают, но мне они нравятся.

— Они смешные. — Уиллаби неловко улыбнулась.

— Вот видишь, — хмыкнула Арабелла. — Так что мне очень понравилась твоя прическа. Ты сама ее сделала?

— Мне помог Скрипун, — сказала Уиллаби. — Он сказал, что на балу все должны быть красивыми. И сказал, что я тоже красивая. И всем понравлюсь. Он очень хороший.

— Да. Наверное.

Уиллаби отвернулась, уйдя в себя. Но от назойливой Арабеллы так просто было не избавиться:

— Думаю, твои кузены попытаются тебе отомстить, — сказала она. — Тебе надо быть осторожнее…

— Ничего они не сделают, — уверенно бросила Уиллаби. — Мой друг меня защитит.

— В самом деле?

— Да. Он сказал, что убьет их всех, если я захочу.

— Убьет? — испуганно спросила Арабелла. Она решила, что ослышалась.

— Да, — с холодным безразличием ответила Уиллаби. — А я хочу.

— Но как он сможет их убить?

— Он — взрослый. Можешь мне поверить, он сможет их убить. Наверное, зарежет их. Или нет — я хочу, чтобы он задушил их. По очереди. Чтобы они трепыхались в его руках и ничего не могли поделать. Да, пусть он их задушит!

Арабелле очень не понравилось то, что сказала Уиллаби. Нелюбимая внучка Уолшшей говорила с такой убежденностью в голосе, как будто действительно верила, что этот Скрипун избавит ее от кузенов и кузин столь жутким способом. Но тут она вспомнила о том, что Уиллаби всерьез верит, что можно оживить снеговика, и мгновенно успокоилась. Фантазия Уиллаби была еще более бурной и безудержной, чем у Финча.

— Вы поглядите, какой красавчик! — раздался радостный голос мадам Розентодд, и девочки обернулись.

Финч, недовольный и мрачный, словно проглотил грозовую тучу и она у него пошла не в то горло, глядел на них из своего кресла. Несмотря на его ссадины и разбитую губу, выглядел он едва ли не приличнее, чем за всю жизнь. Даже Арабелла нехотя признала, что он, оказывается, довольно симпатичный. Финч был причесан волосок к волоску, немного слева проходил идеальный пробор, открылись его обычно затянутые лохмами лоб и уши, виски подправились. Фанни проделала невозможное — она совершила чудо.

— Она что-то вылила мне на голову, — трагично изрек Финч.

— Это помадка для волос, — подсказала Фанни и игриво подмигнула девочкам: — Все! Я просто влюблена!

— Что? — ужаснулся Финч и вскинул на нее тревожный взгляд. — Но я не смогу подарить вам экипаж!

— У меня ведь уже есть один, глупыш. — Фанни положила ему руки на плечи.

Финч вдруг переменился в лице. Он всерьез задумался.

— Это значит, что теперь я могу называть тебя на «ты», Фанни? — спросил он. — И мы будем везде ходить вместе? И я должен буду читать тебе книжки вслух? И мы будем держаться за ручки? — Финч вынужденно смирился и с выражением мученика изрек: — Ладно, на такое я готов пойти. Но только без всяких там поцелуйчиков! Предпочитаю их избегать. И еще… — глаза его загорелись, — это значит, что теперь я смогу приходить в кабаре?

Фанни расхохоталась. К ней присоединилась и Арабелла. Уиллаби же, глядя на него, осуждающе покачала головой.

— Какой шустрый! — сквозь смех выдавила Фанни. — И как ты можешь его выдерживать? — спросила она у Арабеллы.

— Иногда приходится тяжело, — призналась девочка. — Но он очень смешной.

Финч оскорбленно надулся.

— Ничего я не смешной. А очень-очень грустный!

Его слова лишь запустили второй акт смеха. Даже Уиллаби чуть улыбнулась, глядя на то, как он сконфузился.

— Кстати, — сказал Фанни, наконец, отсмеявшись. — Что касается кабаре, то вам действительно лучше сначала подрасти прежде, чем туда возвращаться. Боргало до сих пор в такой ярости! Он сказал, что живьем съест первого ребенка, которого увидит, и даже не станет обременять себя походом в лавку за специями.

— Вы были в кабаре? — восхищенно спросила Уиллаби.

— Скорее разгромили его, — проворчала Фанни.

— И как там? — взволнованно спросила Уиллаби. — Я всегда хотела попасть внутрь!

Но ответить ни Финч, ни Арабелла не успели.

Раздался стук, и дверь открылась. В комнату вошел Герхарт Уолшш. Следом за ним проследовал древний на вид старик с целой колонной сложенных вещей, которые он держал стопкой на руках перед собой.

— Дети, познакомьтесь, — сказал господин Уолшш. — Это мистер Эйсгроу, он служит дворецким в «Уэллесби». Он поможет вам. Но я не советую вам грубить ему или пытаться каким-то образом его провести. Мало того, что это не пройдет, он очень этого не любит.

В знак согласия дворецкий коротко кивнул и поглядел на Финча. Его подслеповатый глаз испытующе уставился на мальчика. Под полупрозрачной мутной поволокой словно что-то зашевелилось.

Особняк «Уэллесби» состоял из двух неравных частей. Одна была явлена взору любого, кто переступал его порог, поднимался по лестницам, сновал по коридорам, посещал гостиные и залы, а другая, скрытая ото всякого чужака, представляла собой будто тень, отброшенную настоящим домом.

Это были тайные переходы, узенькие коридоры, тихие лифты и погребенные в глубинах особняка лестницы. Мир слуг, лабиринт путей, проложенных за стенами, комнаты, о которых никто из гостей даже не догадывается. Такое себе потайное застенье. Тесное, темное, с непривычки неудобное и совершенно запутанное.

Если вы оказались здесь вдруг и почти что случайно, как, к примеру, двое детей, которых в дом не приглашали, то выход из застенья найти будет трудно. И запоминать дорогу совершенно бессмысленно. Поскольку уже после третьего антресольного этажа и то ли коридора, то ли лестницы, что вела на еще один под-этаж, который, в свою очередь, являлся продолжением кулис одной из гостиных, определить собственное местоположение было исключительно невозможно. И проводник в данном случае не слишком-то помогал, поскольку не отличался многословностью. Сказать по правде, он и малословностью не отличался, поскольку всю дорогу молчал.

— А откуда вы узнали наши размеры? — спросил Финч похожего на гробовщика человека.

Старик не ответил, и Финч шепотом спросил у Арабеллы:

— Может, он глухой? Как думаешь?

Спина дворецкого слегка дрогнула, но он так и не обернулся.

Мистер Эйсгроу шел немного впереди, а Финч и Арабелла, будто трамвайные вагончики, плелись следом. Взглянуть со стороны, их можно было и не узнать: Финч переоделся в темно-фиолетовый костюм-тройку, а Арабелла — в вишневое платье. У мальчика была маска в тон костюму с серебристой гравировкой, а верхнюю половину лица девочки скрывала алая маска с длинным пером.

Дворецкий велел им переодеться, поскольку в доме, мол, полно гостей, и ни у кого не должно возникнуть вопросов, если вдруг двое детей попадутся им на глаза.

Пока что, тем не менее, ни один гость на пути процессии не встретился: мистер Эйсгроу вел их сугубо по проходам внутри стен и предназначенным для слуг, поэтому Финч не понимал причин для подобной конспирации. А еще он чувствовал себя эдаким несносным богатеем и маленьким пижоном, отчего у него появился воображаемый зуд по всему телу, и мальчик, словно решив компенсировать внешний вид полнейшим отсутствием воспитания, чесался как только мог. Арабелле приходилось постоянно одергивать его за рукав. Ей казалось, что мистер Эйсгроу прекрасно видит спиной и именно поэтому постоянно неодобрительно трусит головой.

— И как вы собираетесь нам помогать? — добавил Финч, хмуро озирая низкие стены служебного коридора.

Дворецкий и на это ничего не ответил.

— И куда мы вообще идем? — все не мог уняться Финч.

Тут Арабелла даже не посчитала нужным его критиковать: ей тоже было любопытно.

— Мистер Эйсгроу, — сказала она. — Вы нас слышите? Вы так и не сказали, куда мы идем.

Дворецкий слегка повернул голову:

— Мы идем вниз, мисс Джей.

— Да, это стало ясно, после двух лифтов и винтовой лестницы, — проворчал Финч. — Но куда именно?

— Осталось совсем немного, — начисто лишенным эмоций голосом заверил мистер Эйсгроу.

— Просто замечательно, — досадливо проговорил Финч. — А можно снять маску? Она мне не нравится. Я выгляжу в ней, как будто у меня богатенькие родители, а это не так.

— Не стоит снимать маску, мистер Финч, — холодно ответил дворецкий. — Если кто-нибудь вас увидит…

— Да никто нас не увидит! — не выдержал Финч и остановился. — Все! С меня довольно! Никуда я дальше не пойду! Вы нам так ничего и не сказали! Вы отыскали мадам Клару? Что именно вам сказал господин Уолшш? Такое ощущение, что вы ведете нас не туда, куда нужно! Выкладывайте начистоту, мистер дворецкий!

Вслед за Финчем остановилась и Арабелла. Мистер Эйсгроу также был вынужден прервать путь. Он медленно обернулся и поглядел будто бы сквозь детей. Причем словно через обоих одновременно — нельзя было точно понять, куда он глядит, из-за его подслеповатого глаза.

— Мистер Финч, — негромко проговорил дворецкий тоном, от которого кровь стыла в жилах — этот голос напоминал эхо от точильного камня, к которому поднесли обломок металла. — Я не советую вам…

Но Финч был в ярости. Он проделал такой длинный путь сквозь бурю, по дороге едва не погиб и после пережил немало неприятных минут не для того, чтобы терпеть подобное отношение: он дал себе слово, что не сделает больше ни шага, пока не услышит внятный ответ.

— А мне все равно, что вы там советуете или не советуете, потому что вы не советник, а всего лишь дворецкий! — гневно воскликнул он, а Арабелла от его дерзости даже опешила. — Что здесь творится? Куда вы нас ведете? Почему-то мне кажется, что не туда, где находится мадам Клара!

Старик никак не отреагировал на грубость. Он подошел ближе, но Финч будто врос в землю. Мальчик не знал, откуда в нем столько храбрости — быть может, маска придавала ее?

— Хорошо, мистер Финч, — сказал дворецкий. — Если я отвечу на ваши вопросы, мы сможем отправиться дальше? Время… оно слишком дорого, чтобы его бессмысленно растрачивать.

— Э-э-э… да, — неуверенно изрек Финч. Он не думал, что этот старик вообще захочет что-либо говорить.

— Я веду вас на подземную станцию «Уэллесби», — сказал мистер Эйсгроу. — На ней вы сядете в вагон, который доставит вас до гостиницы «Чаридж-холл», где для вас уже подготовлен номер и где вы переждете бурю.

— Что? — поразилась Арабелла. — Вы избавляетесь от нас?

— Именно так, — не стал спорить дворецкий. — Господин Уолшш лично настаивал на том, чтобы вы как можно скорее покинули особняк.

— Нет! — воскликнул Финч. — Он не мог! Он нам поверил! Он сказал, что поможет!

Арабелла молчала: ей вспомнились слова Уиллаби о том, что Герхарт Уолшш не такой уж и хороший, каким пытается показаться.

— Господин Уолшш считает, что ваше присутствие здесь неуместно, — сообщил дворецкий. — И я склонен с ним согласиться: вы проникли в особняк без приглашения, ваши мотивы сомнительны, а поведение недопустимо. Вы напали на хозяев этого дома.

— Мы пытались помочь Уиллаби! — яростно сжав кулаки, заявил Финч.

— И только поэтому вы не отправлены прямиком в бурю. — Мистер Эйсгроу повел головой из стороны в сторону, словно разминая затекшую шею. — Но вы напали на хозяев этого дома.

— Если бы вы там были, вы бы так не говорили! А, ну да, — сам себя оборвал Финч, — вам же всем здесь плевать. У вас тут такие порядки, в вашем этом «Уеллеееесби»: можно издеваться над другими, и никто слова против не скажет, если это будет расфуфыренный Невилл Уолшш или гнусная… как ее там зовут, ту в красивом платье?

— Госпожа Силия, — подсказал дворецкий.

— Да! Или гнусная Силия! — продолжил Финч. — А вы — трусливый, равнодушный старик, который только и норовит угодить злодейским Уолшшам и исполнить все их подлые требования, какими бы низкими они ни были!

Финч выдохся и замолчал. Эхо от его слов умерло быстрее, чем с его губ слетело последнее. Дворецкий же был невозмутим.

— Что ж, полагаю вы весьма точно описали суть моей работы, — сказал он. — Я ответил на ваши вопросы? Прошу вас, пройдемте за мной.

— А как же мадам Клара?! — возмутилась Арабелла.

— Что касается мадам Шпигельрабераух, — сказал дворецкий, — то она уже давно не состоит в штате прислуги «Уэллесби», и только если ее не пригласил кто-то из хозяев, то она также находится здесь безосновательно. А теперь, если вы будете так добры…

— Вы не сможете нас заставить.

— Смогу. — Ответ мистера Эйсгроу прозвучал резко и оглушающе, как удар пресс-папье по голове. Это не была угроза, а просто констатация факта, но дети поверили в то, что он и правда способен их заставить.

Дворецкий повернул голову к Финчу, прищурился и добавил:

— Я видел, что вы переложили из кармана вашей прежней одежды в карман костюма, мистер Финч, — сказал он. — Вы зря полагаетесь на эту штуковину. Она совершенно бесполезна, когда дело касается… — он замолчал на мгновение, после чего еще холоднее и отстраненнее добавил: — выполнения обязанностей.

Дворецкий развернулся и побрел дальше по коридорчику. Финч и Арабелла нехотя двинулись следом. Они шли, переставляя ноги будто бы по своей воле, но оба отчаянно хотели остановиться. Мистер Эйсгроу словно волочил их за собой на невидимой цепи, ведя все дальше от места, в которое им было нужно попасть, и от человека, которого требовалось спасти.

В какой-то момент ударил колокол.

— Закончилась первая смена танцев, — сообщил дворецкий. — Нам стоит поторопиться.

Вскоре они оказались у очередного лифта и вошли в кабинку. Мистер Эйсгроу закрыл решетку и медленно передвинул рычаг до упора.

Кабинка опустилась на этаж и замерла в небольшом тесном помещении перед металлической стеной, в которой была пробита овальная дверь с штурвальным запором.

Дворецкий выпустил детей из лифта, крутанул колесо и потянул дверь на себя. Из проема сочилась неприятная чернота.

На станции свет не горел, и Финч решил, что дворецкий солгал им, и привел их в это непроглядное место, чтобы разделаться с ними. А может, это вообще никакая не станция?! Может, это просто застенок, где держат неугодных Уолшшам, пока несчастные не умрут от голода и ужаса? Или… пока их не съедят? Там, в этой тьме, могло водиться кое-что весьма жуткое — намного страшнее различных дворецких.

Но судя по выражению лица старика он тоже был слегка сбит с толку. И это при его-то обычной автоматонской выдержке.

— Мистер Колмз! — позвал он, сунув голову в черноту проема. — Мистер Колмз! Почему на станции не горит свет?! Отзовитесь! Вы там?!

Темнота молчала, и дети испугались по-настоящему. Они поняли, что недоумение старика неподдельно.

— Ждите здесь, — сказал он и нырнул в дверной проем. Темнота поглотила его беззвучно.

Как дети ни вглядывались, они не могли ничего различить за дверью. Не было слышно ни звука шагов, ни даже шороха одежды — совсем ничего.

Финчу казалось, что там нет никакого помещения, будто мир просто заканчивается за этой дверью. Он уже раздумывал над тем, чтобы воспользоваться моментом и сбежать, но Арабелла, словно нарочно решив помешать ему, схватилась за металлическую раму двери и, беспокойно перетаптываясь, принялась всматриваться во тьму — особенно в нижнюю ее часть, будто пыталась понять, есть ли там пол, куда можно поставить ногу…

И тут дети услышали какой-то звук, исходящий со станции. Это напоминало бурчание в желудке монстра, словно он как раз переваривал дворецкого. Арабелле мгновенно перехотелось туда отправляться.

В какой-то момент издалека раздался скрежет рубильника, выбивающего искру, и по очереди загорелись несколько ламп.

Дети увидели живого и невредимого дворецкого у стены с рычагами, после чего осторожно перешагнули металлический порог и оказались в большом подземелье.

Станция «Уэллесби» представляла собой тупик тоннеля, стены и своды которого были выложены кирпичом. Вдоль стен проходили трубы. Пара из них регулярно сотрясалась — именно из труб и раздавался тот самый гул, который слышали Финч и Арабелла. «Бурчание в желудке монстра» оказалось всего лишь проходящими внутри труб капсулами пневматической почты. Сразу за дверью была платформа и от нее, словно причалы, отходили три узких перрона, между которыми располагались тупиковые карманы путей. В двух из них стояли одинаковые красные вагончики с зашторенными иллюминаторами.

Но мистер Эйсгроу направился не к вагончикам. В противоположном от входа конце платформы размещалась рубка станционного смотрителя. Дверь была открыта, и возле нее неподвижно лежал человек в красном мундире. Рядом валялась его фуражка.

Дворецкий склонился над ним и прикоснулся к его щеке. Тот зашевелился.

Дети осторожно подошли ближе.

— Мистер Колмз, вы как? — спросил дворецкий. — Мистер Колмз…

Станционный смотритель не реагировал. Его глаза были широко распахнуты, лицо побледнело, а руки тряслись. Попытавшись ими обороняться, он начал судорожно отмахиваться от старика.

— Мистер Колмз! Что здесь стряслось?

Станционный смотритель все еще пребывал в состоянии шока. Он глядел на дворецкого, и не понимал, что происходит и где он находится — как будто проспал не меньше сотни лет. Постепенно в его глазах появилось узнавание.

— Мистер Эйсгроу? — проговорил он заплетающимся языком.

— Это я, мистер Колмз. Что здесь произошло? Почему вы спали, почему свет был погашен?

— Я… я не знаю. Он горел, когда я… — Мистер Колмз снова стал озираться, словно бы искал кого-то в дальних углах платформы.

Лихорадочно оглядывая станцию, он быстро зашептал:

— В десять двадцать четыре прибыл вагон. В нем были высокопоставленный гость и сопровождающие его лица. Двое. У гостя был пригласительный билет на бал. Он… он вручил мне его. Билет был в порядке. Я проверил. Я спросил для журнала название станции отправки. Инструкция, вы сами знаете… И он сказал, что станция называется… называется «Тусклый свет».

— Впервые о такой слышу, мистер Колмз. Кто прибыл в вагоне? Как выглядел этот высокопоставленный гость?

— Я… — смотритель задумался и пораженно проговорил: — я не помню.

— Что произошло?

Мистер Колмз приподнялся и ухватился за руку дворецкого, словно опасался, что тот в любой момент растает.

— Я велел им ждать в вагоне, — дрожащим голосом проговорил он, — а сам отправился в рубку сообщить охране мистера Бривза и подтвердить приглашение. Все согласно инструкции. Но я не дошел. Рядом кто-то появился. Женщина. Точно, это была женщина! Она появилась, кажется, из дома, но я не уверен. Она подошла ко мне, и я ничего не успел сказать. Я услышал только: «Спи»… и все… И вот я здесь, на полу…

Дворецкий поднял голову и поглядел на пути.

— Какой вагон, мистер Колмз? — спросил он и будто бы взглядом прошил обшивку ближайшего. — Этот?

— Да, сэр.

— Оставайтесь здесь.

Дворецкий поднялся на ноги и быстро пошел к перрону. Дети переглянулись и последовали за ним.

Когда они подошли, то увидели, что двери вагончика открыты, и в свете горящей в салоне лампы можно различить две фигуры, лежащие на полу. Над одной склонился мистер Эйсгроу.

Арабелла испуганно взяла Финча за руку.

Незнакомцы были одеты в черные костюмы, их лица скрывали маски: белые маски с длинными носами-клювами и узкими прорезями для глаз. Дворецкий снял маску с одного из них, и оторопевшим взорам детей предстало белое лицо, едва ли отличающееся от самой маски: длинный нос, белая восковая кожа. Не-птица!

Дворецкий, если и был поражен открытием, виду не подал. Он взял незнакомца за плечо и потряс. Тот медленно поднял веки. Пришел в себя не-птица намного быстрее станционного смотрителя. Почти мгновенно. Он дернулся и, вырвавшись из руки дворецкого, отполз на пару шагов и уставилась на него снизу-вверх злобно и подозрительно.

— Мое имя Эйсгроу, — представился старик. — Я имею честь быть дворецким в «Уэллесби», где вы сейчас и находитесь. Позвольте поинтересоваться, кто вы такие и что здесь делаете?

Незнакомец не торопился отвечать. Он озирался по сторонам. По нему было видно, что он сбит с толку и испуган. Когда он увидел по-прежнему лежащего без сознания спутника, его подозрительность лишь возросла. Он упер руки в черных перчатках в пол вагончика и слегка подался вперед, изменив позу с поверженной и преисполненной страхом на угрожающую и готовую к нападению.

Мистер Эйсгроу распрямился. И в тот же миг будто что-то дернуло незнакомца за плечи и снова уперло его спиной в пол вагончика. Дворецкий и не думал подходить ближе, но было видно, что не-птица в полном его плену. Незнакомец начал лихорадочно скрести рукой плечо.

— Отвечай, кто ты такой! — велел мистер Эйсгроу. Его тон, как и раньше, был холоден, но что-то в нем изменилось.

Его внимание привлекло кое-что странное. В вагончике творилось нечто совсем уж непонятное и выбивающееся из картины нормальности. Что-то было не таким, каким должно было быть…

Один из незнакомцев по-прежнему лежал в некотором отдалении, другой сидел на полу и чесал свое плечо, словно под одеждой его что-то грызло или царапало. А дворецкий просто стоял рядом — его руки были опущены, а голова слегка склонена набок. Лампа угрюмо горела, а тени…

И тут Финч понял, что не так.

Все тени в вагоне были нормальными, они напоминали засмоленное тряпье и почти не шевелились. Но третья тень — тень мистера Эйсгроу — вовсе не желала вести себя нормально, как обычные, уважающие себя тени. Она лежала под совершенно неправильным углом и накрывала часть незнакомца. Даже с расстояния, на котором стоял Финч, было видно, что тень эта намного гуще прочих. Вытянутая фигура с очертаниями цилиндра на голове своими длинными, как древесные ветви, пальцами схватила не-птицу за руку, а клыки ее — также длинные и острые, проглядывающие на черном профиле, раз за разом вонзались в плечо жертвы, отчего незнакомец с такой болью и злым непониманием и чесал свою руку.

Мальчик перевел испуганный взгляд на Арабеллу, но та, видимо, ничего не замечала, поскольку глядела лишь на не-птицу.

Дворецкий, судя по всему, наконец, утратил терпение. Его тень вгрызлась в свою жертву с приступом дикой голодной ярости.

— Я… я… — Незнакомец захрипел.

— Говори!

— Меня зовут Уиллар, — выдавил не-птица. — Я был направлен в сопровождение…

— Кем направлен?

Было видно, что этот мистер Уиллар не хочет признаваться, но не может не отвечать. И его самого это ужасает, ведь он не понимает, почему так происходит. Он не видит клыкастую тень в цилиндре и не знает, отчего так болит и чешется его плечо.

— Канцлером Кренчеллином, — сказал он. — Я здесь по приказу канцлера Кренчеллина.

Финч удивился. Он никогда не слышал ни о каком канцлере Кренчеллине. В городе всем заправлял многоуважаемый канцлер Тобальт Томм. И тут его посетила догадка: вероятно, речь идет о канцлере не-птиц.

Допрос продолжался:

— Кого вы должны были сопровождать? — тихо спросил дворецкий, сделав для себя никому не ясные выводы.

— Важное лицо, — ответил мистер Уиллар. Он тряхнул головой и, подняв скрюченную от боли руку, дерганым движением смахнул с себя цилиндр. Принялся неистово чесать висок.

Финч поглядел на тень: та уже вгрызлась ему в голову.

— Гостя, приглашенного на бал. Его зовут мистер Сонн, но это не настоящее имя. Я не знаю, кто он на самом деле.

— Что здесь произошло?

— Она напала на нас.

— Кто она?

— Клара Шпигельрабераух. Ей был нужен мистер Сонн.

— Где сейчас мистер Сонн?

— Сбежал. Я видел, как он сбежал, когда она только появилась.

— Где сейчас мадам Шпигельрабераух?

Мистер Уиллар затрясся всем телом. Он царапал голову уже обеими руками. Из уголка его рта на белый воротник рубашки капала чернильная жидкость, словно из ручки, забытой в раздумьях над следующей строкой. Из его ноздрей при выдохе стала выбиваться пыль.

— Я… я не знаю, — в отчаянии проговорил мистер Уиллар. — Наверное, отправилась за ним. В погоню. Она нас усыпила и…

— Как выглядит мистер Сонн?

— Это вы? — Мистер Уиллар с ужасом поглядел на дворецкого. — Вы со мной это делаете?

— Как выглядит мистер Сонн? — безжалостно повторил мистер Эйсгроу.

— Он… он одет в белый костюм. — Мистер Уиллар начал биться уже в настоящем припадке. А тень дворецкого все грызла его и грызла, по-видимому, не в силах утолить голод. — Белая трость. Белая треуголка с длинными перьями. Белая маска…

Финч начал незаметно пятиться крошечными шажочками. Арабелла держала его за руку и сразу же поняла, что он задумал: мистер Эйсгроу был слишком поглощен допросом не-птицы, и Финч решил воспользоваться этим. Так она думала. На самом деле Финч был невероятно испуган — он будто единственный здесь замечал зубастую черную тень в цилиндре. Все внутри у него похолодело, и ладонь, которая сжимала руку Арабеллы, покрылась мерзким липким потом.

Ожидая, что их вот-вот окрикнут, дети все дальше и дальше отходили от вагончика. Но когда и дворецкий, и его пленник, оказались вне поля их зрения, бросились бежать. И бежали, пока не выскочили через овальную дверь станции.

Оказавшись у лифта, Финч воскликнул:

— В кабинку, скорее!

А сам попытался закрыть дверь. Та была невероятно тяжелой, и Финчу пришлось напрячь все свои силы, чтобы заставить ее сдвинуться с места.

— Ты хочешь его там запереть? — одновременно восхищенно и испуганно спросила Арабелла. — Он будет в ярости!

Финч не стал отвечать. Пыхтя, как курительная трубка, он все давил на дверь, пока она наконец не закрылась. Тогда он крутанул колесо. То, на его счастье, было хорошо смазано — и подалось легко.

Заперев дверь, он прыгнул в лифт, закрыл решетку и дернул рычаг. Кабинка вздрогнула и поползла вверх.

— Надеюсь, он не слишком разозлится, — сказала девочка.

— Я тоже, — прошептал Финч.

Арабелла отметила, как он бледен. Ее удивило, что он в нетерпении перетаптывается и вроде как даже дрожит.

— Ты чего? — спросила она.

— Потом расскажу. Когда мы сбежим из этого жуткого дома.

Кабинка остановилась, и дети покинули лифт.

— Нам нужно туда, где гости, — сказала девочка.

— Да. Найдем этого Сонна, найдем и мадам Клару.

Дети припустили по коридору и остановились у ближайшей двери, за которой раздавались голоса и музыка. Они переглянулись и осторожно приоткрыли ее. Это был коридор второго этажа.

Кругом все кишело гостями. Финч не мог подобрать другого слова — именно «кишело». Они восседали на скамейках, чинно прогуливались, беседовали, кто-то смеялся. Все были в масках и шикарных нарядах. Дети не знали, сколько осталось до начала следующей партии танцев, но по тому, что никто никуда не торопился, можно было сделать вывод, что времени еще много.

Финч и Арабелла медленно пошли по коридору, едва не вжимаясь в стену, но никто не обращал на них внимания — даже слуги, которые, появлялись тут и там, словно призраки, и так же бесшумно исчезали. Дети приободрились и почувствовали себя увереннее.

— Мы будто невидимки! — с улыбкой заметила Арабелла.

Финч был мрачен, хотя из-за маски это можно было понять только по опущенным уголкам его рта и по голосу:

— Мне почему-то кажется, что старик откуда-то знал, что так случится.

— Почему ты так думаешь?

— А зачем давать нам маски и костюмы? Только чтобы избавиться от нас? — и негромко добавил: — Чтобы отдать нас на ужин своей тени?

— Что ты там бормочешь? — спросила Арабелла. — Тут такой шум. Я не слышу!

Финч неожиданно остановился.

— Гляди! Еще одно!

Арабелла проследила за его взглядом. Место, о котором говорил Финч, представляло собой что-то, вроде перекрестка между коридорами или скорее даже небольшую площадь. Там было особенно много гостей, но даже за их пестрыми фигурами нельзя было не заметить великолепное дерево с синими листьями, поднимающимися плавным переливом к кроне.

Финч и Арабелла подошли ближе. Гостям, судя по всему, не было никакого дела до дерева. Они наслаждались десертом на крошечных блюдцах и угощались вином в тонких изящных бокалах. Мимо величественно прошли два белоснежных кота — оба в манишках с галстуками-бабочками и бальных масках.

Финч кивнул на женщину, стоявшую у самого дерева. Она выделялась из толпы, в частности, тем, что ничего не ела и не пила. Дама в зеленом платье с изумрудным перьевым воротником и такими же манжетами оглядывалась по сторонам, словно кого-то искала. Она нервно теребила в руках маску.

— Что ты задумал? — спросила Арабелла.

— Она кого-то ищет…

— И что?

— Мы попытаемся ей помочь. Ну, или она поможет нам…

Арабелла глянула на него с сомнением.

— Ты же помнишь, что было с прошлым деревом? — спросила она.

Финч не ответил и направился прямиком к даме. Девочка предпочла наблюдать в стороне, попутно выглядывая, не покажется ли где-нибудь поблизости сухая фигура мистера Эйсгроу.

Финч подошел к женщине и с деланной ненавязчивостью остановился рядом, словно бы решил передохнуть от светской болтовни. Он даже зевнул, глядя в потолок. Но дама его не замечала.

— Здравствуйте, мадам, — сказал он. — Вы кого-то ищете? Быть может, я смогу вам помочь?

Женщина окинула его придирчивым взглядом.

— Да-да, — сказала она взволнованно и продолжила озираться. — Мой кавалер. Он куда-то пропал. Только что был здесь. Но стоило мне отвернуться… Может быть, вы его видели? Элегантный шатен в черном костюме и цилиндре. Невероятно обходительный и обаятельный и…

— Нет, мадам, прошу прощения, — сказал Финч. — Может быть, он отправился за десертом?

— Да-да, — она кивнула. — Может быть.

— Прошу прощения, мадам. Я тоже кое-кого ищу. Мой дядюшка… Он только что был где-то здесь. В белом костюме, в белой треуголке с перьями. У него еще белая трость и носатая маска.

— Нет-нет, — ответила дама. — Я не обратила внимания. Прошу простить, — и она нервной походкой отправилась прочь — искать своего кавалера.

Арабелла подошла.

— Ну что? — спросила она.

— Не видела, — хмуро сказал Финч.

— Будем искать дальше. Откуда начнем?

— Думаю, нет смысла подходить к каждому гостю. Это будет подозрительно.

Финч задумался и замолчал, оглядывая гостей.

— Эй, Финч!

— Что такое? — мальчик поглядел на подругу. — Придумала?

Арабелла уставилась на него недоуменно:

— Это не я.

— Эй, Арабелла! — позвали снова.

Дети стали озираться в поисках того, кто их звал.

— Я здесь!

Финч и Арабелла одновременно задрали головы и с удивлением увидели лицо, проглядывающее между листьями. Лицо улыбалось им. Оно было им знакомо.

— Ну что, — спросил мистер Риввин. — Она ушла?