Прорвемся, опера! Книга 4

Глава 3

Бежевая пятёрка сбавила скорость, пассажиры, которые уже надели вязаные маски и чулки на головы, смотрели чётко на нас. Время будто замедлилось. Но я уже давно не новичок, чтобы замирать в такие моменты.

— Ложись! — рявкнул я своим, выхватывая пистолет.

Большой палец со щелчком опустил флажок предохранителя вниз. Сан Саныч гавкнул, думая, что сейчас с ним будут играть. Я потянул его к себе, за нашу служебную шестёрку, чтобы укрыться там от пуль и стрелять в ответ.

— Толя, Витя! — крикнул я. — На землю!

Они послушались, среагировали и уже не стояли у всех на виду, Орлов понял всё даже быстрее Толика и сразу ушёл с линии огня. Я почти добежал до укрытия… но нога скользнула на натоптанном плотном снегу, где кто-то пролил воду. Начал терять равновесие…

А из заднего окна бежевой пятёрки уже высунулся ствол автомата. Это калаш. Чувствуя, как земля уходит из-под ног, я начал вскидывать руку с пистолетом, чтобы успеть прицелиться и попытаться выстрелить с земли.

Кто-то толкнул меня в бок, я упал в снег, а чья-то туша прижала меня сверху. Собака снова залаяла.

Та-та-та!

Захлопал автомат, очень оглушительно и слишком близко.

Бам-бам!

Это стреляли из машины спереди, из револьвера, я видел, как чья-то рука в перчатке постоянно взводила курок большим пальцем, чтобы легче жать на спуск.

Кто-то яростно сматерился рядом, почти в ухо, и откатился в сторону — сразу стало свободнее. Я, лёжа на животе, вскинул оружие и выстрелил.

Бах! На заднем левом крыле машины, прямо над колесом, появилась дырочка. Выстрелил ещё раз, и машина дёрнулась. В колесо или нет? В ухе звенело, хлопок я не услышал. Я вёл пистолет за машиной, но на линии огня оказался чей-то силуэт.

Орлов чуть пригнул колени для устойчивости и выстрелил самовзводом. Подумалось — промажет, слишком резко он нажал на спуск, но Витя попал. Калаш, из которого стреляли, повис на ремне, а потом вообще выпал и остался на дороге, стрелок же завалился внутрь машины. Орлов выматерился и выстрелил ещё пару раз. На заднем стекле появилась дыра, от которой расходились трещины.

Машина уезжала, я уже было нацелился на неё, но она резко завернула за угол. Там были пешеходы, одного чуть не сбили, и стрелять мы не стали, чтобы никого не задеть.

— Э, Толян, ты чего? — Орлов с широко раскрытыми глазами уставился на него.

— Да сука, — Толик выругался тонким голоском и полез левой рукой под куртку. Пощупал, вытащил оттуда руку с испачканными в крови пальцами и с ужасом уставился на них. — Сука, б**, да нахрена? Куда? Куда?

— Плечо, — я склонился над ним и проверил. — Правое плечо. Ничё, Толян, до свадьбы заживёт.

— Какого хрена так больно-то? — простонал Толик и стиснул зубы до скрипа. Шапка с него слетела и упала на снег.

— В больницу тебя надо, — сказал я, прижимая ему рану платком. — Ну ты, брат, даёшь, — я коротко оглядел место перестрелки. Вот кто меня прикрыл, среагировал Толян быстро, как иногда может. — Я тебе должен, это точно.

Героически шутить и бравировать в таких ситуациях невозможно, пулевое ранение — это очень больно, и это не кино, поэтому Толик только стонал, скрипел зубами и матерился. Сан Саныч заскулил и полизал ему лоб.

Из окон уже высовывались любопытные, и многие, в основном, наш уголовный розыск, уже выбегали на улицу, наскоро накинув на себя куртки и вооружившись. Началась суета.

— Эй! — крикнул я, увидев в окне обеспокоенную рожу дежурного Ермолина. Форточка была открыта. — Макарыч! Скорую вызывай! И в розыск объявляй! Бежевые жигули пятой модели! 52−27 — номер! И больнички ориентируй. Мы хлопнули кого-то.

— Гайцам передам! В больницы позвоню, — бросил он и скрылся внутри комнаты.

— Да какая скорая? — выскочил Сафин в одном полосатом свитере. — Повезли сами, а то пока дождёшься…

— Ко мне в москвич несите его, — батя уже был здесь, отдавал распоряжения своим операм, кому куда. — Увези его сразу, Паха. Дима, собирай наших, ускоряться будем с этими п***сами, раз они охренели. Костя, звони в область, поторопи, где они там застряли. Брать будем сегодня…

Толика в его новой, но уже простреленной куртке затащили на заднее сиденье москвича, Василий Иваныч дал ему фляжку с чем-то явно крепким, и Толя хлебнул, зубы застучали по горлышку. Я оставил собаку Вите Орлову, чтобы завёл в кабинет, и запрыгнул на водительское место. Повезу сам, а мужики прикроют от обязательной после таких случаев бюрократии.

— Куртку-то тебе новую куплю, брат, — я повернулся назад и сжал Толику левую ладонь.

— Да хрен с ней, — простонал он и оглядел её. — Зашьём. Если отстирается ещё. Они походу, это, Паха, спутали. Знали, что мент в кожанке, а вот когда нас рядом увидали… б**, походу, затупили, в кого стрелять — не знали. Вот и успел я…

— Успел-успел. Найдём гадов. Видел, как Витёк одного снял?

— Да нихрена я не видел! — он зажмурился и что-то пробурчал. — Сука, вот это угораздило.

— Ладно, не ругайся, скоро будем.

Думал, в больнице придётся махать ксивой, торопить весь персонал приёмного покоя, но кто-то их уже предупредил, потому что два медбрата с вытянувшимися не то удивления, не то от усталости лицами уже ждали снаружи и сразу забрали Толяна, хотя он пытался было ушагать сам.

— Заеду обязательно! — пообещал я.

— Собаку мою забери у деда! — крикнул он на прощание.

— Заберу!

Отъехать я не успел, на территорию больницы влетел ментовский уазик с мигалками. Водитель — пэпс, а на переднем сиденье размещался Якут. Позади него видны встревоженные лица Василия Иваныча, Орлова и ещё одного ППСника, втроём им на заднем сиденье было тесно. Значит, реквизировали ближайший транспорт ППС. Следом заехала скорая, мигалка тоже включена. Вскоре оттуда вытащили окровавленного мужика.

— Обдолбанные наркоманы-отморозки, — пояснил Якут, вылезая из машины. — Это Витька Орлов его подбил, а они там врезались через пару улиц да и бросили его вместе с тачкой, думали, дохлый. Ты им всё-таки колесо пробил, не ушли далеко. А он живой оказался, но видно, что под кайфом, — он неодобрительно помотал головой.

— Автоматчик это, значит, — я всмотрелся в лицо парня, пока его заносили внутрь. Маску с него сняли раньше, какой-то пацан, совсем молодой, но взгляд дикий, бешеный, зубы скалит. — А те двое что, свинтили?

— На своих двоих, ёпрст, — Устинов достал сигарету, но случайно сломал её и тут же выкинул. — Надо искать. Как этот педрильный гусь очухается, — он кивнул на носилки, — всё из него выдавлю. Как там Толик?

— Забрали, будут чинить. Жить будет.

— Ну и слава Богу, — Василий Иваныч выдохнул и хлопнул Орлова по плечу. — А ты палишь-то хорошо, Витюнька. И на реабилитацию ехать не придётся, а то бы забрали за покойничка-то. И в этот раз не отмазаться, строго проверяют, никого вместо себя не положить.

— Ствол у тебя не забрали? — спросил я у Вити. — Пока не отдавай, некогда возиться, надо работать. Если они думают, что ментов вот так стрелять можно без последствий — ошибаются. Всех вычислим.

— А у нас там смех и слёзы случились, — Устинов нервно хмыкнул. — Как раз приехал Суходрищев, как обещал, ему Федорчук с Пигасовым и Шуховым поляну накрыли в кабинете, чтобы не шибко орал. А генерал-то выходит из тачки, а там всё в крови и гильзах, подчистить не успели. Он там теперь чуть ли не ножками топает, требует разобраться. Прокурор прибежал уже своим ходом, министерство телефоны обрывает, все орут в голосину. Маратыч в одиночку со всем разбирается, а нас работать отправил.

Заревела мобила, я ответил сразу.

— Б**! — тут же сматерился Турок вместо приветствия. — Паха! Слышал, что было, охренел. Весь город сейчас на ушах будет. Сам как?

— Друга ранили, — сказал я. — Одного стрелка взяли, двое сбежали. Надо искать. Есть намётки?

— Есть, — уже спокойно произнёс он. — Короче, говорю же, город на уши встаёт, братва ссыт, что их из-за мента прессовать будут, а им сейчас не до этого… ну, так и будем прессовать, конечно, но кое-кто из «Универмага» решил подстелить соломки.

— Сдал киллеров? — догадался я. — Где они?

— Короче, скоро пригородный с вокзала уходит, и есть инфа от стукача, что эти перцы туда направились, смотаться подальше хотят — думали, успеют. Детали потом, Паха. У нас людей мало, а то бы отправил на помощь. Но мы поговорили с железнодорожниками, очень убедительно, поезда пока не будут выпускать со станции. А батя твой, оказывается, вчера СОБР заказал из области, Сафронова хотел брать по другой теме. Вот всё нам испортил… ладно, — добавил он спокойнее, — рабочие вопросы, разберёмся, не в первый раз. Главное — этим козлам не дать уйти. Надо, чтобы они пели.

— Благодарю, Гриня, увидимся, — я отключил мобилу. — Погнали злодеев брать на вокзале.

— Нарики это, — напомнил Якут. — Начнут пальбу — заденут посторонних, а они начнут, им терять нечего. Решили не на дно залечь, а валить из города. Если угрозу увидят… сами понимаете, мужики, чем опасно.

— Они думали, успеют свалить, пока шухер не начался, — заметил я. — Может, им так пообещали.

— А кого искать будем? — спросил Устинов и почесал затылок. — В масках же были, не видели их.

— Того, кто нас испугается… и тут надо подумать, что с этим делать.

ППСников мы взяли с собой, теперь мы их так просто не отпустим, да и рация у них в машине есть, будем в курсе всех новостей. Разве что Орлова я посадил к себе, а то им там всем вместе тесно сидеть, ещё и в зимней одежде.

А город действительно вставал на уши, милицейские мигалки звучали отовсюду. Местная братва давно уже так не наглела, чтобы стрелять в ментов посреди бела дня, всё-таки не 1993-й год… ну, если не считать того случая, когда киллеры стреляли нас с отцом, но это было ночью. Бандитам тоже достанется на орехи за компанию.

А зачем отец вызвал СОБР из области? Что-то накопал на Сафронова и решил брать без участия смежников? Спрошу сегодня, батя точно поучаствует в расследовании.

— Ты чуть первого крестничка себе не сделал, Витёк, — пошутил я, хотя адреналин ещё не отпустил, и меня немного потряхивало. — Выжил, наркоман. Хотя всё равно отписываться замучаешься.

— Не первого, — мрачно сказал Орлов. — А вот Толян молодец оказался. Я вот к нему присматривался, сначала думал — чистоплюй и бабник, ненадёжный и несерьёзный. Думал ещё, чё вы все с ним так возитесь, а он раз, и прикрыл от пули. Вот таких людей на руках носить надо, Паха, достойно уважения. Я-то знаю, о чём говорю.

— Он-то молоток, надо его только узнать получше. Сможешь его собаку у себя приютить? А то у меня если две будут — всю квартиру разрушат, а дед Толика ходит плохо, ему выгуливать её сложно будет.

— Возьму, без базара. Щенка же мне обещали, — Витя усмехнулся.

Наши машины остановились у вокзала, пока что у главного входа, хотя был и другой, выходящий на перрон. Милиция здесь должна быть, пара человек всегда трётся в зале ожидания или у касс. Легко привлечём для помощи, но вот кого искать — мы пока не знали, а те при виде нас явно попытаются свинтить. Или, что намного хуже — начать стрелять.

Мы собрались на короткое обсуждение, укрывшись за уазиком.

— Выманить бы их, — сказал я и задумался. — Меня они видели, тебя, Витёк, тоже. А вот… — я оглядел коллег. — Сергеич, вот ты на мента меньше всех похож.

— Да, — закивал Устинов. — Вылитый учитель географии.

— Хм-м, — Якут задумался и снял очки, чтобы протереть платком. — Выманить их куда-то подальше от толпы предлагаешь?

— Сначала посмотрим, — предложил я. — Увидим, кто подозрительный, подумаем, они или не они. Попробуй притвориться, что ты от заказчика, скажи, что выведешь их в сортир… и в сортире их мочить будем, — я хмыкнул. — Короче, там два сортира, — я глянул на здание вокзала, пытаясь вспомнить планировку, — и в платном народа меньше, вот туда их и гнать. Мол, там через окно вылезти, там большие, и машина ждёт снаружи. Поверят. А вместо машины мы их там встретим.

— Хм-м, — Якут почесал лоб. — Ладно, про детали в курсе, за своего сойду, они-то не местные, в лицо всех оперов не знают. А вас и правда видели. Скажу, мол, наследили, третий вас сдал, а менты поездам запрещают выезжать. И что выведем через сортир. Даже денежку им дам, чтобы прошли туда.

— Ну ты голова, Андрюха, — похвалил Устинов. — Оба вы с Пахой — светлые головы.

— По местам, — Филиппов стал серьёзнее.

У вокзала большие окна, снаружи видно очереди у билетных касс и ряды ободранных кресел, где сидели люди, ждавшие поезд. Кто-то ел, кто-то читал, кто-то спал или играл с соседями в карты или шахматы. Из динамиков неразборчиво говорили, что отправление задерживается, но причины не называли. Люди из-за этого вертели головами, вслушиваясь, обсуждали, нервничали, кто-то ругался. Короче, вокзал жил своей обычной жизнью.

Мимо окон не спеша прошли два мента в зимних бушлатах, заложив руки за спины. Автоматов нет, у обоих дубинки на поясе. А когда прошли, я заметил необычную картину в зале. Два пацана лет двадцати читали газеты, оба в шапках и тёмных очках, они то и дело пялились на ментов. У одного местная газетёнка, у другого — «Спид-инфо», и он держал её вверх ногами.

Ну, конспиратор хренов, явно ещё не отошёл от дозы. Приняли для храбрости — и Толика подстрелили, гады. Хотя не будь они под кайфом, могли бы и стрельнуть более успешно. Впрочем, в таком случае они бы точно не рискнули устраивать покушение прямо у ГОВД и выловили бы меня в другом месте, если бы вообще согласились стрелять в мента.

Но тут как раз нужна была показательная казнь, наверняка Сафронов хотел избавиться от неудобного опера, задающего неприятные вопросы, а потом ещё бы использовал это в своей избирательной кампании, мол, бандиты офонарели, надо что-то делать. Может, его головорезы сами бы киллеров наказали, а потом пустили бы слушок, что кандидат разбирается со всеми городскими проблемами. Ну или подставили бы «Универмаг», неспроста же кто-то из братвы сдал киллеров чекистам заранее, во избежание проблем.

Я показал эту парочку Якуту, и тот кивнул, поправил шапку и двинул туда, а по дороге снял очки и убрал их в карман. Вот надо видеть, как работает матёрый опер, сразу настроился на рабочий лад. Даже походняк изменился, стал вальяжным, неторопливым, так блатные ходят. Чётки бы ещё, и будет вылитый бандюган. Даже захотелось послушать, что он им скажет, но у нас сейчас другая задача.

На вокзале было два туалета. Один на улице — типичный вокзальный сортир, где вместо унитазов были напольные, ржавые, никогда не убираемые, ещё и вода постоянно бежала с громким шумом и везде валялись газетные обрывки. Никаких кабинок, раковин и прочего излишества, просто сиди в позе орла у всех на виду.

Другой, находящийся в здании со стороны столовой, где я недавно говорил с Турком — цивильный, с унитазами, писсуарами, сушилками для рук и вертушкой, у которой сидела бабка и брала с каждого по полторы тысячи рублей за вход. И внутри даже убирали пару раз в день — воняло не так сильно.

Но платить за это народ пока ещё не хотел, большинство ходило в бесплатный, тратить ещё на это дело по полторы тысячи. Вот этим мы и воспользуемся, возьмём киллеров там, будет проще, и меньше риска зацепить постороннего.

— А платить? — бабушка, сидящая на вертушке у самого входа в туалет, отложила кроссворд и строго посмотрела на нас через большие круглые очки. Из-за мощных линз зрачки казались выпирающими.

— Невтерпёж уже, бабка! — Устинов притворно потёр живот. — Мочи нет! Пусти!

— Да заплачу я, — я махнул рукой и положил на чайное блюдечко мятую пятитысячную купюру. — На троих.

— Сдачу возьмите, — она грохнула на блюдечко несколько больших сотенных монет. — И бумажку, — она оторвала из рулона маленький кусочек явно не щедрой рукой.

И не пропускала, старая, пока все формальности не были улажены. Наконец, мы прошли в мужской туалет. Ну, тут конечно, небо и земля по сравнению с бесплатным. И народа никого, как мы и думали.

Василий Иваныч тем временем подставил руки под сушилку, и она громко завыла, как пылесос. Помещение полуподвальное, окна высоко, надо забираться на батарею, чтобы туда посмотреть. Кабинки всего две, но одна сломанная, с надписью «Не работает», и заперта намертво.

Мы втроём забились в рабочую, потому что прятаться было больше негде, ни единого закутка, а снаружи уже слышалась ругань — киллеры не захотели платить. И где Сафронов их нашёл? Хотя, возможно, он специально взял таких рисковых, другие бы явно поняли, чем всё это пахнет, и не пошли бы на такое дело, а своих людей кандидат в мэры светить не хотел.

— Ты чё не заплатил-то? — послышался гнусавый голос и шаркающие шаги из-за двери. — А то бабка пургу погнала!

— Валить надо отсюда быстрее! — прохрипел кто-то другой, уже внутри. — Там мусора ходят, я их видел, сука. Через это, что ли, окно пролезть? Он про него говорил? Где там тачка?

— Да хрен его знает, по ходу, туда лезть! Сука, идёт кто-то, — раздалось шебуршание куртки. — Шкериться надо, отвечаю, бабка мусоров позвала. Заплатить ей надо было, д***б!

— Ты мне поясни за д***ба, клоун позорный!

— Чё сказал?

— Окно открой!

— А там никто не сидит? — один из них явно показал на кабинку.

— Никого.

— А ты проверь!

Один рванул дверь кабинки, и она открылась. Парень с мутным взором и стоящими дыбом рыжими волосами непонимающе уставился на нас троих. Лицо чрезмерно вспотевшее.

— Да ты заходи, не стесняйся, — сказал сидящий на унитазе в штанах Устинов. — Тут все свои.

Рыжий дёрнулся назад, но в него уже плечом врезался Орлов и уронил на пол, а я перескочил через них и вмазался во второго, который безуспешно пытался открыть маленькое окно, встав ногами на батарею. Щуплый белобрысый пацан свалился на пол и охнул, приложившись головой. В сторону отлетел наган.

— Милиция! — рявкнул кто-то, открывая дверь.

Два милиционера в дутых бушлатах с удивлением уставились на нас, один начал расстёгивать кобуру.

— Да поздно, мужики, — Устинов махнул ксивой. — Мы тут уже сами общественный порядок восстановили.

— Они не заплатили! — возмущалась бабка за плечами ментов.

— Вот мы их повязали, старая, — Василий Иваныч хмыкнул. — На расстрел повезём.

— На расстрел? — она испуганно вздохнула.

— А ты как думала? Капитализм пришёл, не платишь в сортирах — сразу на казнь отправляют. Хочешь срать — плати, иначе кирдык.

Бабка перекрестилась.

— Помогите их утащить, — я показал ментам на извивающиеся тела наркоманов, которых мы с трудом держали.

Белобрысый, тоже потный, как после пробежки, разбил бровь, кровь стекала вниз по лицу, рыжий отделался лопнувшими губами. Зато хоть ствол у них был, не отмажутся, да и маски нашлись в карманах.

Но это только исполнители, а заказчика ещё надо под это подвязать.

— Потащили колоть их, — Василий Иваныч рывком поднял рыжего на ноги. — Всё нам расскажете, пацаны, никуда не денетесь.