Проект Rain Storm 1

Глава 7. Психолог

– I! LOVE! MY MOTHERLAND!

Группа «Вашингтон иглс» старалась изо всех сил: бас-гитара разрывалась жесткими аккордами, вокалист исступлённо орал в микрофон, барабанщик выдавал быстрый агрессивный ритм.

На таких концертах зрители всегда трясут хайрами, дёргаются и размахивают руками, кричат и хлопают, а не сидят неподвижно с каменными лицами. Но военные – плохие зрители. Единственный их плюс – всегда аплодируют и никогда не закидают тухлыми томатами.

Лейтенант Фостер в парадной синей форме и белой фуражке сидел достаточно далеко от наспех собранной возле плаца сцены, чтобы музыка не оглушала его, и внимательно следил за своими подопечными экстра. Те выглядели зажатыми, сидели прямо, будто кол проглотили и боялись лишний раз пошевелиться. А причина их волнения – гражданский в нелепом коричневом костюме с блокнотом в руках, что сидел за спиной Фостера и холодным взглядом ловил каждое движение ребят.

Фостер и Льюис не были довольны присутствием психолога из ведомства «PLUS». Этот тип приехал на черном джипе вместе с генералом Уэйнартом и некой мисс Сандерс. Фостер слышал, что эти двое руководят программой «Экстра» и явились оценить её успешность, для чего и привезли с собой психолога.

Пускать гражданского везде, куда тот захочет пойти, позволить ему тестировать своих ребят, чтобы он смог принять решение – оставить их здесь, отправить на переподготовку или перевести в другое место – эта перспектива не радовала командира спецроты и его зама. Но с генералом Декстером не поспоришь, и Льюис с Фостером решили отнестись к происходящему с долей иронии – что эти штатские белые воротнички понимают? Все знают, как надо проходить их тесты, чтобы показать желаемый результат.

Однако реакция экстра на новость о прибытии психолога Фостера удивила и озадачила. Все трое побелели как мел, у Карла даже губы задрожали.

– Переведут… точно переведут, – лепетал Роман. – Прощайте друзья, не поминайте лихом.

– И меня переведут, – Рейн опустила глаза. – Больше не увидимся.

– Лейтенант Фостер, сэр, – Карл едва не плакал, – умоляю, не рассказывайте им что я Краша хотел сожрать. Я же его не съел! И никого из своих не ел. Я же выполнял все приказы, умоляю!

Рейн встряхнула его за плечи:

– Успокойся, Карл! Ты эффективен. Тебя не отправят в центр. Главное, не давай им повода думать иначе.

– Да что с вами такое? – рявкнул Льюис. – Чего вы перепугались этого гражданского умника? Думаете, я просто так отдам своих людей? Да чёрта с два!

– Сэр, разрешите доложить, – сказал Роман тихо. – Он не какой-то гражданский, он из ведомства «PLUS». Мы принадлежим ведомству, мы – их собственность. Они распоряжаются нами, как рабами, и никто не сможет им помешать. Будут проверять не только нашу эффективность. Они залезут к нам в голову. Их будут интересовать наши личные отношения, конфликты и привязанности. Если узнают, что мы нарушили хоть что-то – конец.

– Вот что. Приказываю перестать мочить штанишки, – заявил Льюис. – Я – командир роты, так что любая проверка – моя забота. Несите службу согласно штатному расписанию и не забивайте голову всякой хренью. А сейчас приготовить парадную форму. Там музыканты приехали и телевизионщики, ваши рожи на всю страну покажут, так что всем приказано блестеть, как ёлочные игрушки!

Кибербойцов не хотели пускать на концерт из-за телесъемки – настоящих боевых киборгов людям не показывают, мол, вредят пропаганде. Но капитан Нортон заявил:

– Пусть телевизионщики их не снимают или на монтаже вырежут. Не стану я лишать своих ребят праздника, потому что они, видите ли, портят кому-то картинку.

Генерал Декстер его поддержал. И сейчас Моралес, Пайн, Джонсон и другие киборги сидели в самом дальнем ряду, но как и остальные наслаждались концертом.

После «Вашингтон иглс» выступал рэпер Лил Ган. И половину его выступления зрители пропустили мимо ушей, обмениваясь шуточками по поводу имени исполнителя. (*Lil gun – «маленькая пушка\ствол» англ.) Кто-то предложил даже показать ему пушки нормального размера, их тут полно. Фостер рэп не любил и откровенно скучал, но в конце аплодировал со всеми, от души благодаря Лил Гана, за то, что тот наконец заткнулся.

– Хоть бы одна певичка к нам приехала, задом потрясла, – жаловался Эймс, – нет, привезли каких-то уродов. У нас тут и своих хватает.

– Похоже, Нейт, кроме тебя некому исправить эту несправедливость, – заметил Фостер. – Так что делать нечего, лезь на сцену и начинай трясти задом. А мы тебе поаплодируем.

Едва Эймс открыл рот, чтобы высказать Фостеру всё, что о нём думает, рядом материализовалась репортерша с микрофоном, и старший лейтенант быстро испарился, а Рею пришлось отвечать на дурацкие вопросы. Журналистку звали Дейзи Мейбл, кто-то говорил – известная ведущая с телеканала «Фокс Ньюз». Фостеру всё это ни о чем не говорило. Обычная немолодая женщина в сафари-костюме с выбеленными волосами и неприятным цепким взглядом. За её спиной стоял майор Дуглас и следил, чтобы интервьюируемые не ляпнули ничего лишнего, пришлось Фостеру выдавить из себя пару слов, о том, как рад он служить Родине и благодарен, что правительство не забывает о военных в Рождество.

Потом мисс Мейбл уговорила генерала Декстера разрешить устроить танцы – так, мол, налогоплательщики увидят, что военные живут полной жизнью даже вдали от родной земли, что должно позитивно повлиять на имидж армии. Если бы не стоявшие рядом люди из Пентагона, генерал вряд ли бы согласился.

Стулья перед сценой убрали, организовали импровизированную танцплощадку. Офицеры и рядовые, которым телевизионщики разрешали появляться в кадре, прыгали, нелепо размахивая руками под бас-гитару и барабан. И было бы неплохо, если бы на этом всё закончилось.Но мисс Мейбл заставила парня из музыкантов Лил Гана сыграть на синтезаторе вальс. Получалось ужасно, но репортерша не унывала:

– Звук заменим на монтаже. Главное – отснять красивые пары. Офицеры Американского Подразделения умеют танцевать, ведь правда? Не ударьте в грязь лицом, перед всем Северным Блоком, покажите класс!

Каждая из немногочисленных женщин базы ощутила себя в центре внимания. Джекки Роуз сразу же пригласил сам генерал Декстер, расстроив многочисленных претендентов на танец с красоткой. Эту пару репортерша нагло подвинула в центр кадра, а полных и немолодых дам из обеспечения отодвинула подальше, чтоб не портили картинку. Моралес к камерам не подпускали, но Пайн всё равно пригласил её на танец, и они с громким смехом нелепо топтались под музыку вдали от сцены.

– Ну же, кавалеры, не будьте такими скромными, я вижу ещё не все дамы нашли свою пару, – кричала Мейбл в микрофон. – Полупустой танцпол нам не нужен!

Фостер нашел глазами Джейн, она беседовала о чём-то с Карлом, успокоительно гладила по плечу. Психолог стоял в паре шагов от них и оба старательно не смотрели на него. Странно, что никто ещё не пригласил её. Джейн была невероятно красива в темно-синей парадной форме. Она поймала взгляд Фостера и едва заметно улыбнулась. Рей понял, что не хочет, чтобы она танцевала с кем-то другим. Он двинулся к Джейн. Пусть и перед камерами под строгими взглядами командования, но этот танец Рей хотел разделить с Джейн.

Джейн без сомнения поняла его намерения, но повела себя странно. Быстро оглянулась назад, шагнула прочь от Фостера, к старшему лейтенанту Эймсу. Тот перетаптывался рядом с ней, нервно поправляя фуражку.

– Сэр, мне показалось, вы хотите пригласить меня на танец, – сказала Джейн и Эймс гордо сверкнул своей фирменной улыбкой.

Фостер нелепо застыл на месте. Эймс уверенно прижал Рейн к себе и в ритме вальса они присоединились к другим танцующим парам. Довольная Дейзи Мейбл тут же попросила оператора снять их крупным планом. А Рей Фостер стоял и смотрел на них, не отводя взгляда, до боли сжимая кулак. Злость и раздражение горячей волной поднимались к горлу. Это было не просто «нет» – это была почти пощечина! Неужели Рей настолько ей неприятен?

Негодяй Эймс всё время пытался опустить руку ниже талии партнерши, а Джейн возвращала её на место. Фостеру захотелось врезать ему хорошенько. Ярость, закипающая внутри, не оставила Рею шанса продолжить притворяться, что Джейн Рейн ему безразлична. Что ж, признание проблемы – первый шаг к исцелению. Нужно задушить эти глупые эмоции, на которые он не имеет права, и которые, как он сейчас убедился, останутся без ответа.

Пулю, подаренную Джейн, он запрятал подальше в вещмешок, с глаз долой. И решил, что больше никогда не позволит себе ничего, что выходит за рамки общения лейтенанта со своим сержантом. Фостер надеялся, что бутылка шампанского и компания Джекки Роуз поправят его настроение, но напрасно, стало только хуже. Они оба остались разочарованы. Джекки тем, что Фостер так и не сделал шаг, которого она от него ждала, а Рей тем, что так и не смог отвлечься от мыслей о Джейн. И проклятые сны в эту рождественскую ночь были слишком жестокими, в них всё время всплывала ванная, до краев наполненная тёмной водой и девушка в этой воде…

***

– Лейтенант Рей Рональд Фостер, правильно? – Психолог посмотрел на Фостера поверх старомодных очков в роговой оправе.

Рея этот тип раздражал одним своим видом. Доктор Оливер Чарльстон. Тучный немолодой мужчина с глубоко посажеными глазами и отвисшими щеками, казалось, едва помещается в свой коричневый костюм. Резкий парфюм был не в силах перебить запах пота, так что находиться рядом с доктором было неприятно. А уж беседовать по душам с ним совсем не хотелось. Зато хотелось рассказать всё, что Фостер о нём думает, не стесняясь в выражениях. Сегодня с доктором Чарльстоном говорили Соловей, Рейн и Йормунганд. Психолог вызывал их по одному в палатку, которую ему выделили медики. Дежурство Соловья пришлось сдвинуть из-за этого разговора. И все трое вышли понурыми и молчаливыми.

– Надо мне, чтобы из-за какой-то гражданской крысы мои парни нервничали, – рычал старший лейтенант Льюис.

Командир приказал Фостеру держать себя в руках и говорить так, чтобы этот психолог сам взбесился от его спокойствия. Фостер старался. На все вопросы отвечал односложно, на некоторые вообще мычал что-то невнятное. Когда доктор Чарльстон спросил, какие отношения у Фостера с каждым из экстра, Рей три раза повторил: «уставные».

Доктор выпытывал насчет Моралес и Соловья. Видимо, кто-то ему уже наплёл об их связи. Фостер включил дурачка. Сказал, что конфликтов между ними не замечал, оба эффективно и без нареканий выполняют боевые задачи.

Психолог очень интересовался операцией по захвату Краша. Расспрашивал, как Карл в своей змеиной личине реагировал на приказы. Поднял отчёт об уличной перестрелке, в которую Фостер и Рейн угодили. Задавал такие вопросы, что кулаки чесались ему врезать. Но Рей держался, всё так же изображал бравого идиота и отвечал, что действовал по обстоятельствам, инструкций не нарушал. На любые попытки расспросить о чувствах и мыслях, пожимал плечами, неопределенно хмыкал и говорил, что не понял вопроса.

Доктор продержал его час, заставил писать идиотские тесты и Фостер искренне благодарил Бога, когда наконец вырвался от проклятого мозгоправа.

Но беда, как говорится, не приходит одна. Пока доктор Чарльстон пытал старшего лейтенанта Льюиса, объявилась Дейзи Мейбл со съемочной группой и настойчивым желанием взять у экстра интервью.

Фостер не мог противиться – у них было разрешение командования. Пришлось проводить ребятам краткий инструктаж, как отвечать на вопросы, что говорить, о чём молчать, как партизаны на допросе.

– Сэр, можете быть в нас уверенными, – сказал Роман. – Мы слова лишнего не скажем.

Оказалось, список вопросов оговорен заранее, и за интервью зорко следили Сандерс и майор Дуглас.Неугомонная журналистка заставила своего оператора снимать снизу, как будто скрытой камерой. Лица экстра показывать было запрещено, и Дейзи Мейбл решила выйти из положения подобным образом и, заодно, придать пикантности интервью. Съёмка проходила в палатке экстра, оператор всё время жаловался на плохое освещение.

– Где вы проходили обучение? – спросила репортерша Романа.

– В специализированном центре подготовки экстра, – ответил тот. – Нас готовили лучшие военные специалисты Северного Блока. И, благодаря этой подготовке, мы можем успешно выполнять боевые задачи и защищать интересы союзных государств в любой точке мира.

Фостер довольно ухмыльнулся. Шпарит, как по агитационному буклету. Молодец боец.

– Вам приходилось сталкиваться с экстра противника? – поинтересовалась мисс Мейбл у Карла. – Как вы их оцениваете?

– Приходилось, и не раз, – ответил парень. – Их подготовка не сравнится с нашей. Людям не стоит опасаться за свою безопасность. Войска Северного Блока в состоянии защитить мирных граждан от любых экстра противника.

Соловей и Рейн при этих словах многозначительно переглянулись, Фостер подавил тяжёлый вздох.

– Расскажите о взаимодействии экстра с кибер-бойцами и обычными солдатами. Как вы вписались в систему? – спросила журналистка Рейн.

– Благодаря грамотному командованию и отличной подготовке, экстра эффективно несут боевую службу в составе вооруженных сил Северного Блока и выполняют поставленные боевые задачи, – отчеканила Джейн.

Мейбл недовольно скривилась. Последняя надежда была на Фостера, из него Дейзи пыталась выжать хоть какую-то эмоцию. Заставила рассказать, как экстра в составе его подразделения обезвредили опасного террориста и продолжают служить Родине с рвением настоящих патриотов.

Дейзи Мейбл его каменным лицом осталась решительно недовольна. Принялась жаловаться оператору, что интервью вышло сухим, неживым, и никто в эту чушь не поверит. Заикнулась, о правках на монтаже, но мисс Сандерс отвела её в сторонку, после короткого разговора журналистка окончательно скисла и поспешила убраться с базы.

Если бы от психолога можно было так же легко избавиться!

Доктор Чарльстон не оставлял экстра в покое даже во время еды, сидел рядом с ними, слушал разговоры за столом. Несчастная Моралес ютилась на противоположном конце стола как можно дальше от Романа и старалась в его сторону даже не смотреть.

– Я слышал, вы играли в тайного Санту, – доктор Чарльстон сам прервал неловкую тишину за ужином. – Какие подарки получили? Карл?

– Ему зонтик подарили, – ответила вместо Карла Рейн. – Потому что со мной в паре часто работает. А мне кулинарную книгу. Я давно хотела научиться готовить.

Фостер понял – она соврала, чтобы Карла прикрыть. Его проблемы с пожиранием людей видимо, слишком заботили психолога. Ребята за столом их не выдали.

– А вам, Роман?

– Нижнее белье, – процедил Роман, красный как рак.

– Интимный подарок, – заметил доктор и посмотрел поверх очков на поникшую Моралес. – Интересно, от кого же он?

– От меня, – заявил Джонсон, сидевший напротив доктора. – Это ему новое бельишко, потому что здесь жизнь такая, что портки недолго чистыми остаются. Могу и вам подкинуть парочку, док. А если интересно, что подарили мне, то вот, любуйтесь!

Джонсон шлёпнул на стол перед Чарльстоном грязный и залапанный резиновый фаллос и начал протирать его тряпочкой, выразительно глядя на психолога. Чарльстон нервно поправил очки, пробормотал: «занятно», и на время прекратил расспросы.

***

– Значит, в восемнадцать лет вы поступили в Вест-Поинт, верно? – Доктор Чарльстон перелистывал бумаги в синей папке и потягивал кофе.

В медицинской палатке было тесно и душно. В углу свалены коробки, составлены носилки и прочий хлам из медсанчасти. У закрытой прозрачным пластиком прорези окна расположился на складном кресле доктор Чарльстон. В таком маленьком пространстве при здешней жаре было не продохнуть, хорошо хоть доктор быстро осознал свою ошибку и отказался от резкого одеколона, перешел на тальк.

Фостер сидел на кушетке. Ложиться он отказывался категорически, хотя после ночного дежурства хотелось одного – давить подушку.

Но негодяй Чарльстон притащил его на очередной допрос. Наверное, надеется, что Фостер от усталости будет хуже себя контролировать и сболтнет лишнего. Главное при проклятом мозгоправе не заснуть, а то устроит ещё сеанс гипноза – Фостер наслышан об этих штуках. После таких фокусов сам поверишь, что родной отец творил с тобой всякие мерзости или что инопланетяне похищали.

– А мне кофе не предложите? – спросил Фостер.

– Охотно.

Доктор, кряхтя, поднялся, подошел к маленькому столику, налил из фляги в крышечку горячий напиток. Пах кофе отменно. Дорогой, хороший напиток здесь – редкость, не те растворимые помои из пайка, от которых уже тошнит.

– Сахар, сливки? – предложил доктор.

Фостер покачал головой.

– Портить такой напиток? Просто кощунство.

Приняв крышечку с кофе, Фостер с удовольствием вдохнул аромат, сделал глоток. Док тяжело сел в кресло и крепкий брезент затрещал под его необъятным задом. Неодобрительный взгляд Фостера не укрылся от психолога.

– Не нравится, когда люди в плохой физической форме, лейтенант? Профдеформация или убеждения?

Фостер пожал плечами.

– Мне нет дела до тех, кто не в моем подчинении.

– Но всё же вам неприятно, я это заметил. Какова причина?

– Эффективность. Слабые и нетренированные люди плохо выживают. Я считаю нерациональным сознательно обрекать себя на смерть при любом форс-мажоре. А они случаются часто, и именно в мирной жизни люди меньше всего к ним готовы.

– Поэтому вы и пошли в армию? Чтобы быть всегда готовым?

– Я поступил в Вест-Поинт, потому что этого мой отец хотел, – ответил Фостер. – С детства меня к этому готовил. Я не мог просто выбросить годы тренировок и всё, что он мне дал, выбрав профессию какого-нибудь учителя или доктора.

– Забавно, что вы назвали именно эти профессии, – Чарльстон пролистал бумаги из своей папки. – Ваша мать – учительница, сестра – известный вирусолог, недавно получила премию за открытие вакцины от вируса «SEF-33». Вы считаете, их выбор – хуже вашего?

– Нет, не считаю, – с раздражением ответил Фостер. Ему не нравилось, куда клонит док.

– Но так считал ваш отец? Полковник Рональд Фостер, славное имя в военной истории нашей страны. Настоящий патриот. Как и ваш дед, и более далекий предок, участник гражданской войны. В семье Фостеров сложилась давняя военная традиция, преемственность поколений. Был ли у вас выбор, была ли возможность избрать другой путь, как вы считаете?

– Меня всё устраивает, – Фостер со стуком опустил на столик опустевший колпачок термоса.

Доктор неприятно улыбнулся. Умеют эти мозгоправы залезть в душу, докопаться до самого болезненного. Живо вспомнилось, как отец злился, когда Рей, ещё мальчишкой говорил что-то вроде: «я буду пекарем!», «хочу быть продавцом мороженого!», а в двенадцать лет ляпнул, что станет знаменитым музыкантом. «У настоящего мужчины может быть только одно занятие – это война. Всё остальное – для слабаков и хлюпиков!». Так всегда говорил Фостер старший. Говорил так часто, что Рей сам в это поверил.

– Вы курите? – спросил доктор, доставая сигару.

– Нет. И вы при мне не будете.

– Ну конечно, – улыбнулся док и поднес к носу сигару, вдохнул запах. – Думаю, про алкоголь и иные вещества и спрашивать не стоит.

– Я могу выпить пару стаканов виски по выходным или бутылку пива в жаркий день, как все. – Отозвался Фостер. – От этого не будет вреда. А зачем травить свое тело и разум всякой дрянью, я не понимаю.

– Вот, – Док указал на Фостера кончиком сигары. – Об этом я и говорю. Контроль во всем. В желаниях, в чувствах, в каждом вашему выборе. Вам кажется, что вы держите жизнь в своих руках. У вас нет вредных привычек, вы в прекрасной физической форме, нет зависимостей и привязанностей. Вся ваша жизнь подчинена алгоритму и рациональности. Просто идеальный солдат. И вам кажется, что это – ваш собственный выбор. Взвешенное решение, разумное. Оно убережет вас от нежелательных проблем. Только скажите, маленький Рей Фостер, мальчик шести лет, если бы увидел вас сейчас, что он подумал? Пожелал бы для себя такого будущего? Остался бы доволен?

– Что за идиотский вопрос? – оскалился Фостер. – Предлагаете в жизни ориентироваться на свои глупые детские фантазии?

– А вы считаете детей глупыми? Потому что они говорят, что думают? Спрашивают, когда им что-то интересно. Не стесняются незнания и не боятся исследовать мир, могут легко переменить взгляды, если получат новые знания. Едят и пьют то, что им нравится. Общаются с теми, кто им приятен. Не стесняются выражать чувства, в особенности любовь. Вы считаете, это глупо?

– Взрослого, который ведет себя так, не ждет ничего хорошего, – заключил Фостер. – Детям позволено быть беспечными. Они не несут ответственности даже за самих себя.

– Поэтому у них нет иллюзии контроля, – покачал головой доктор. – На взрослых сваливается слишком много ответственности за себя и за других. И тогда им кажется, что можно принимать правильные решения, которые помогут избежать неприятностей и приведут исключительно к ожидаемому результату. Но это – просто иллюзия. Мы не можем знать, что случится с нами в следующую секунду. И если нас с вами, лейтенант Фостер, сейчас придавит гигантским метеоритом или накроет взрывом вражеской бомбы, то шансы на спасение будут одинаковыми, не смотря на очевидную разницу в физической подготовке.

– А если завяжется перестрелка с противником, расклад будет совсем другим, – фыркнул Фостер. – Кто из нас скорее уйдет от погони и выберется из горящего здания? А эти ситуации куда вероятнее, чем падение метеорита.

– Возможно, но вы забываете о случайности. Случайная пуля может убить даже самого подготовленного бойца. Только я умру после хорошего кофе со сливками и сахаром, сытного завтрака, зная, что утром я поговорил со своей женой и сказал, что люблю её, а она ответила «я тоже». А вы, лейтенант? Когда в последний раз говорили кому-то о своих чувствах? Когда слышали «я люблю тебя» в ответ?

– Что, желаете признаться мне в чувствах, док? Я не по этой части, извините.

– Не по части чувств? Это заметно, – доктора издевка Фостера будто совсем не задела. – В вашем досье написано, что вы не поддерживаете связь с сестрой. С матерью только переписываетесь, звонков почти нет. У вас плохие отношения с родственниками, почему?

– Нормальные отношения.

– Это смотря что считать нормой.Здесь написано, что Рональд и Мелинда Фостеры развелись, когда вам было десять. До этого ваша мать несколько раз вызывала полицию. Отец устраивал дома стрельбу. Школьный психолог сообщал о ваших синяках и ссадинах. Предполагали домашнее насилие. Отец бил вас, Рей?

– Лейтенант Фостер! – рявкнул Рей. – Обращайтесь ко мне по званию, доктор Чарльстон. Нет, мой отец никогда не бил меня. И я здесь не для того, чтобы вы копались в моем прошлом. У вас есть ещё вопросы, связанные с моей службой в составе вооруженных сил Соединенных Штатов Америки и Канады в Северном Блоке? Если нет, то разрешите идти.

Доктор молчал, внимательно вглядываясь в лицо Фостера. Довел, сволочь, задел за больное и теперь доволен!

– Я отпущу вас прямо сейчас, только ответьте честно на один последний вопрос. Вы сами собой довольны, лейтенант?

– Я такой чушью голову не забиваю, – ответил Фостер и, приложив ладонь к кепке, развернулся и вышел из палатки.

Чтобы деть куда-то раздражение и гнев, Фостер вместо сна отправился на тренировочную площадку. Яростно отжимался, колотил грушу. Конечно, он собой не доволен. «Недостаточно», «старайся лучше!», «нашел, чем гордиться», «может, тебе ещё медаль выдать?». И так каждый раз, голос отца повторяет въевшиеся в память фразы, будто за спиной стоит невидимый наблюдатель, для которого Рей Фостер никогда не будет достаточно хорош.

Да, он не из тех избалованных мальчишек, которым в детстве твердили «я люблю тебя, мое сокровище!». Может, мать когда-то так и говорила, когда он был совсем мелким, но Рей не помнил этого. А от отца даже простой похвалы было не добиться. Док наверняка посчитает, что это плохо. Но Фостер думал, что быть неженкой ещё хуже. Нужно всегда стремиться к большему, а почивая на лаврах и нахваливая себя за каждый мелкий шажок ничего не достигнешь.