Преумножающий дары

Часть 42. Наказания за преступления

Те эфелины, которых я назвал, были пойманы, схвачены. Те светлые, которых удалось изолировать уже не сопротивлялись. Изоляторы эфелинов и оросов оказались переполненны.

Первыми я решаю допросить эфелинов. Их предательство оказалось слишком тяжелым для меня. Я не мог простить такой ошибки. И прежде всего себе.

Главы кланов-предателей были собраны отдельно. К ним я вошел, видя, что все мои распоряжения выполненны — они лишены возможности пользоваться своей силой, прикованы. Обездвижены.

— Я пребываю в глубоком горе, — говорю входя к ним. Единственные, кто сопровождают меня оказываются орфалины. Их со мной по числу прикованных предателей, десять, — я отдавал себя, тратил свою жизнь, не жалел ничего ради вас и вашей свободы. А вы предпочти власть пришельцев, тех, кто отравляет наш мир.

Я смотрю на осужденных эфелинов, не видя в их аурах ни следа раскаяния.

— Скажите же мне, что побудило вас на предательство? — говорю, чувствуя, что у меня уже нет к ним жалости.

— Миштар, — говорит старший эфелин клана Алой Ветви, — Вы сильны, вы непоколебимы. Но вы и слишком несгибаемы. Не всем удается принять то, что вы несете. Не все согласны с изменениями, что вы внедряете.

— Нам предложили право остаться не измененными, — добавляет глава клана Лилии, — мы не хотели вливаний. Это нас и подтолкнуло.

— Глупцы! — моя сома проступает через оболочку, не справляющейся с яростью в моей ауре, — из-за своей надменности и гордыни вы впустили в мир яд. Вы едва не обрекли всех тех, кто нашел свое место в этом мире. Вы совершили недопустимое, — я уже чувствую, что мой жар начинает теснить всех, кто в изоляторе, стараюсь успокоиться.

— Миштар, нас уверили, что вы поймете и примете наш выбор, — неожиданно говорит другой эфелин клана Ветви, — нам сказали, что так вы примете их. Сказали о вашем родстве. Мы и сами видели правду в из словах, — мне кажется, что я ослышался, но эфелин продолжает, — в вас есть родственная с ними энергия. Вы близки им.

Этого оказывается достаточно.

— Ваши заблуждения стоили жизни многим, — говорю, уже не чувствуя ярости, а только холодную решимость. Я подхожу к каждому, проводя слабую стабилизацию их тел, — за каждого погибшего, за каждого раненного вы рассчитаете сполна. Весь ваш клан понесет наказание. Те, кто были достаточно сознательны, чтобы не воспротивиться вашему решению, разделят вашу судьбу и будут казнены на виду у всех. Младшие и не дееспособные будут переданы другим родам или другим расам на обучение. Но им никогда уже не занять тех привилегированных мест, которыми были одарены вы, — выдержав паузу, чтобы снизить нарастающую агрессию, я продолжаю, — и это моя величайшая милость вам, ведь я не стану вырезать весь ваш прогнивший род.

Я даю знак орфалинам приступить к работе. Те, кто знают, как прерывать жизненную энергию, не дадут им легко встретить свою смерь. Их работа так перекликается с моей сутью, что я замираю наблюдая искусный танец смерти и жизни.

Клинок одного врезается в тело старшего эфелина, проходит по нему, разрезая пополам. Но жизнь остается в нем. Тело еще множество раз претерпевает смертельные ранения и, только полностью лишенный плоти, он отправляется в небытие, отдав мне свою энергию. Остальные тоже не приняли легкого освобождения. Рассечение конечностей, смятие суставов, медленное отделение мышц и покровов — вот был спектр их способностей, которыми владели орфалины. Это были способы, которыми они правили чужие матрицы. Я был потрясен их мастерством и умениями. Я видел их способности и сам учился им. Я, анигилятор Алури, сам принимал знания от своих учеников.

Далее, настал черед светлых. Их осталось немного, поскольку без подпитки родной им энергией они теряли силы. Оросы, на попечение которым были отданы плененные сущности устроили так, что энергия погибших от истощения питала живых. Но даже при таком условии, я получил лишь пятерых.

— Какова была ваша цель здесь, — их матрицы холодны, лишены индивидуальных проявлений, они не чувствуют ни страха ни отчаяния. Он просто застывшие энергоформы. Но знания в них есть, то я чувствую.

— Мы шли к тому, кто может понять нас, — говорят склоненные фигуры уже потерявшие внешнее сходство с какой либо из рас под куполом, — нас впустили и мы вошли. Нам дали пищу и мы приняли ее, — затем, будто вторя единому сознанию они обратились ко мне хором, произнося, — мы хотели лишь найти похожих на нас. Хотели лишь узнать вашу силу. Хотели понять вас. Хотели, что бы вы присоединились к нам.

Я стою, осознавая откровение пленников. Нет, это в моих силах понять их. Пусть созидатели уровней решат, как поступить с пришельцами.

— Сколько еще подобных вам готовы прийти в наш мир?

— Мы были единственными, — следует ответ, — ваш мир слишком сложен для нас. Мы лишь надеялись найти понимание, потому как некоторые из подобных вам пошли на взаимодействие.

Я не знаю, говорят они все или что-то скрывают. Честны или искажают информацию. Я не знаю, поступил ли верно, уничтожив их большинство, не собрав достаточно информации. Я сомневаюсь, что все сделал лучшим образом.

Через два цикла была назначена казнь тех, кто был пособником предательства. Верные мне орфалины выступали в роли карателей. Тех, кто был приговорен было много. Очень, потому показательный ритуал был назначен только старшим из них.

Орфалины, как носители и созидания и разрушения, перестроили часть механизмов с целью создания машин уничтожения. И им удалось невероятное — то, что скручивает, сжимает и разрывает тела стало орудием исполнения приговора. Но большинство обреченных была просто подвергнута пресечению витальных линий. Их энергию я отдал во внутреннюю энергетическую систему. Она должна была послужить восстановлению разрушений, причиненным войной. Я был рад такой гармонии разных видов энергий и рад исполнению справедливого приговора.

Но было необходимо сообщить, что угроза устранена.