Предвестник

Глава 18

12 ноября 2042 г.

…Среда получилась богатой на события и сильные эмоции. Первый раз меня приложило в пятом часу утра, когда Кнопка, практически заснувшая в моих объятиях, вдруг выдала сногсшибательный монолог:

— Знаешь, Чума, я только что прозрела. В смысле, поняла одну очень интересную вещь!

— Какую? — любуясь ее лицом и греясь теплом ее эмоций, спросил я.

— Ты прошел огонь, воду и медные трубы, но абсолютно не изменился. Именно поэтому до сих пор не живешь, а выживаешь, помогаешь выживать тем, кто смог заслужить твое уважение, и плюешь на любые условности. Расти я не в детдоме, а в счастливой семье, давно сдохла бы от неразделенной любви и ревности к твоим бабам. Но с розовыми очками в моей жизни как-то не сложилось, так что я больше всего на свете ценю надежность и постоянство, которых в тебе и твоих девчонках хоть отбавляй. В общем, я по-настоящему счастлива и тоже плюю на любые условности…

Судя по тому, что она задрыхла чуть ли не раньше, чем договорила, никакого ответа от меня не требовалось. Вот я и свалил. После того, как убедился, что не разбужу ее неосторожным шевелением.

Приняв душ и побрившись, я приперся в спальню к Люде и увидел, как Лера лечит. Нет, о результатах ее добровольных ночных дежурств я так или иначе узнавал каждое утро. Либо от Мадонны, либо от Афины, либо от самой Рыжовой. Но даже близко не представлял, чего это стоит. А тут уперся взглядом в лицо, покрытое бисеринками пота, заметил капельку крови, скатывающуюся с прокушенной губы, насквозь мокрую футболку, вены, вздувшиеся на тыльной стороне правой ладони, и… не издал ни звука. Чтобы ненароком не сбить концентрацию и не навредить Полуниной, которая почему-то тоже пребывала в нешуточном напряжении.

Стоял, не шевелясь, минут восемь, переводя взгляд то на одну, то на вторую. А потом начинающая целительница убрала ладонь с груди своей первой пациентки, подалась вперед, несколько мгновений вглядывалась то место, где шрама уже не было, а затем перевела дух и радостно выдохнула:

— Получилось!!!

Я пожелал им доброго утра и спросил, что именно.

Лера извинилась за то, что не смогла поздороваться со мной сразу, после чего повторила то же самое, что говорила почти каждый день:

— Читаю учебники, учусь чувствовать новые типы тканей и оказывать на них точечное воздействие. Ну и, как обычно, «раскачиваю» свой Дар, чтобы получить возможность пробиваться глубже, чем нынешние четыре-пять миллиметров.

— Щадит мое самолюбие! — ехидно прокомментировала этот монолог Мадонна и по-армейски цинично рубанула правду-матку:

— Все эти дни она страдала из-за того, что стараниями скота с ножом и криворукости коновалов из «Парацельса» моя левая грудь превратилась в квашню. Вот и вбила себе в голову, что обязана вернуть этой части моей тушки былую форму. А сегодня сделала сразу два шага к поставленной цели — смогла остановить развитие воспалительной карциномы в одном отдельно взятом лимфатическом протоке и запустила взрывную регенерацию в том кусочке Куперовской связки, до которого дотягивается уже четыре дня.

Термины, использованные во время этого монолога, не говорили мне ровным счетом ничего. Но для понимания важности этих достижений хватало того, что я читал в эмофоне обеих девушек. Так что похвалил искренне. Обоих:

— Вы у меня умнички!

— Она — однозначно. А я кошу под подопытную свинку и не более… — притворно вздохнула Мадонна, потом сообразила, что я знаю, чего она добивается, и виновато засопела.

Я усмехнулся и порадовал ее более чем логичным объяснением своей похвалы в ее адрес:

— Как говорили древние китайские врачи, есть врач, ты и твоя болезнь. Если ты на стороне врача, то у болезни нет шансов. И наоборот. Дальше объяснять?

— Конечно! Люблю, когда меня хвалят…

Минут через двадцать после завершения утренней тренировки меня приложило в третий раз. На этот раз звонком Ричарда Логана, решившего поделиться с нами своим одурением:

— Дэнни, твое вчерашнее видео свело с ума всю планету: только за эту ночь мы продали шестьдесят три с лишним миллиона платных трансляций, а ажиотаж все не спадает!

— Сколько-сколько⁈ — переспросил я, услышал ту же самую цифру еще раз и продублировал ее главному ньюсмейкеру команды госпоже Голиковой. Благо та изволила оторваться от рабочего девайса, сдвинуть солнечные очки на кончик носа, поймать мой взгляд и вопросительно выгнуть бровь.

— То ли еще будет… — пообещала блоггерша, задумчиво оглядела всю нашу компанию, отмокающую в бассейне, решительно отложила планшет в сторону, встала с лежака и подошла к краю бортика: — По моим прикидкам, вторую волну репостов этой записи надо ждать после завершения рабочего дня на Восточном Побережье, третью вызовут результаты аукциона в Вегасе, а четвертую — завтрашняя пресс-конференция. В общем, Ричарду пора затариваться валерьянкой…

Мысленно перемножив шестьдесят три миллиона на четыре доллара, которые, согласно контракту, полагались мне за каждую проданную трансляцию, и получив четверть миллиарда «вечнозеленых президентов», я почесал затылок и… выбросил эту цифру из головы. Резонно рассудив, что катастрофический избыток денег в разы более приятен, чем их катастрофический недостаток, что все проблемы с налогами решала, решает и будет решать Таня, а значит, забивать себе голову всякой ерундой нет никакого смысла.

Да, каюсь, эдак секунд пятнадцать прислушивался к эмофону остальных девчонок, но ничего криминального в нем так и не нашел, поэтому положил телефон на полотенце, накрыл бейсболкой, начал разворачиваться на месте и попал. По полной программе: Анька, выполняя безмолвную просьбу подруги, обняла меня со спины и вжалась в нее грудью, Рыжова изобразила точно такой же захват, но только спереди, а Оля как-то уж очень раскованно зафиксировала бюстом мое левое плечо.

— Дорогой, мы ведь у тебя умнички, верно? — присев на корточки, мурлыкнула блоггерша.

— Верно… — вздохнул я и обреченно повесил голову. Зря: Лерка, явно рассчитывавшая именно на такую реакцию, чуть-чуть прогнулась в пояснице и заставила меня прикипеть взглядом к аппетитнейшим полушариям, которые вот так, под водой, плевали на земное притяжение и сводили с ума не только размерами, но и воистину совершенной формой.

— Все, готов… — хохотнула мелкая и… провокационно повела плечами!

Я на пару секунд потерял дар речи, ибо не ожидал от нее подобной смелости, да еще и в присутствии других девчонок. Впрочем, это не помешало придумать единственно верный ответ:

— Для вас я готов ко всему на свете двадцать четыре часа в сутки семь дней в неде-…

— Тогда мы собираемся? — перебила меня идейная вдохновительница этого беспредела.

Откровенных глупостей от нее можно было не ждать, поэтому я не задумался ни на мгновение:

— Конечно! Есть только один вопрос: Заката и Мишку с Костей строить?

— Неа! Мы хотим сгонять на остров Изобилия. На «Келпи». За свежей клубникой и другими вкусняшками.

— А что, во вчерашней доставке не было ни одной клубнички? — ехидно поинтересовался я.

— Было. Несколько ма-а-аленьких коробочек. Но они как-то уж очень быстро закончились. А в следующий раз продукты привезут только завтра.

— Трагедия, однако…

— Угу…

— Ладно, уговорили, сгоняем в местный ТРЦ. Если он, конечно, уже открылся.

— Работает с прошлого понедельника! — радостно сообщила Голикова. А Лерка избавила меня от последних сомнений: — Бери Таньку с Анькой и вали. А мы с Олей останемся веселить Мадонну…

Как выяснилось где-то через полчаса, первый торгово-развлекательный центр Архипелага Мечты не только открылся, но и успел наполниться жизнью. В эллинге, прячущемся под всей восточной частью «потухшего вулкана», покачивалось на воде порядка трех десятков дорогущих катеров и моторных яхт; за поляризованной стеной, позволяющей любоваться происходящим в «кратере», отрывалась детвора и молодежь, а взрослые отдыхали либо в открытом ресторане, примыкавшем к навороченному аквапарку, парку развлечений и хитросплетению трасс для картинга, либо слонялись в северной «стене», целиком отданной под кафешки, салоны красоты, бутики и продовольственные магазины.

Да, я знал, что острова вводятся в эксплуатацию чуть ли не через день, регулярно получал уведомления от системы радиолокационного опознавания Архипелага Мечты с параметрами отклика каждого нового воздушного или морского судна, прописавшегося в Системе, и собственноручно забивал эти данные к себе, но все равно воспринимал всю эту информацию как-то неконкретно, что ли? Поэтому при первом же взгляде на эллинг выпал в осадок. Зато чуть позже, неспешно фланируя под руку с девчонками по полированным полам из белого мрамора и лениво поглядывая на витрины, вдруг понял, что прогулка по этому ТРЦ нисколько не напрягает. Да, нас узнавали и здоровались. Но при этом не верещали от счастья, не требовали автографов, не слепили вспышками камер, встроенных в телефоны, и не умоляли дать интервью!

Ростовцева тоже обратила на это внимание, но привлекла мое внимание к куда более интересным вещам:

— Приглядись-ка во-он к тем двум ребятишкам. Оцени сначала стати, затем пластику и закончи взглядами: мимо них проходят очень непростые дяденьки, но этим секьюрити плевать на размеры их банковских счетов с вершины Эвереста! Парни, стоявшие на выходе из эллинга и в лифтовом холле, тоже выглядели отнюдь не шкафчиками и были заряжены на действие. Вывод напрашивается сам собой: владельца Архипелага убедили набрать в СБ профи, продолжающих работать на государство, а значит, это место можно считать условно безопасным.

— Что логично… — сказала Таня, задумчиво оглядела «ребятишек» и полыхнула предвкушением. Только не «горизонтальным», как выразился бы Алексей Алексеевич, а «деловым»: — И здорово упростит нашу жизнь.

— Чем именно? — спросил я, чтобы разобраться в странном «оттенке» хорошо знакомой эмоции.

Блоггерша пожала плечами:

— Для того, чтобы выглядеть более-менее достойно, вам, мужикам, достаточно побриться, причесаться и одеться. Все эти процедуры настолько просты, что не требуют высокой квалификации исполнителя.

— У-у-у… — сообразив, к чему она клонит, застонала Росянка. И заставила подругу расплыться в «злобной» улыбке:

— Ты угадала! Вам с Олей это необходимо. Так что после возвращения из Вегаса я начну загонять вас на обязательные процедуры…

С полудня и до пяти часов дня особых встрясок не было — мы вкусно пообедали, полчасика поболтали с Линдой, которая за неполные сутки пребывания в Лас-Вегасе успела не только переделать море дел, но и соскучиться, как следует постреляли в тире, спустились к открытому бассейну и устроили чемпионат команды по водному поло. А в четверть шестого мне позвонил Горин, сообщил, что уже в Лос-Анджелесе, идет от самолета к «конверту» и вот-вот вылетит в нашем направлении…

…Конвертоплан Алексея Алексеевича показался со стороны материка только через сорок минут после звонка. Оценив режим снижения «Гнева», я без особой спешки выбрался из бассейна, вытерся полотенцем, влез в шлепки, подхватил со стола смартфон и поплелся к площадке приземления. Пока обходил особняк, машина, вне всякого сомнения, двигавшаяся на автопилоте, успела зайти под ветер и приблизиться к вершине Восточного Утеса. Так что я чуть-чуть ускорился и добрался до конца дорожки в тот самый момент, когда на только-только опустившийся трап выбрался улыбающийся… Дорохов!

— Привет, Денис! — весело поздоровался он, спустился по ступенькам, вручил мне металлический кейс, дал понять, что это аналог девайса, полученного от Джеральда Миллера, и продолжил играть. То есть, перекинул модный кожаный портфель в левую руку, от всей души пожал мою ладонь и подколол: — Судя по выражению лица и форме одежды, турнир, до которого осталось всего ничего, тебя нисколько не напрягает!

— А должен? — в унисон ему поинтересовался я и пожал протянутую руку.

— Судя по тому, что творится в Сети и в большинстве букмекерских контор планеты, просто обязан! — хохотнул министр обороны, сделал два шага в сторону, чтобы дать мне возможность поздороваться с Гориным, и продолжил отжигать: — Хотя о чем это я? Если тебе напрочь сорвало крышу от приступа юношеской самоуверенности, то о каком волнении может идти речь?

— Действительно! — согласился я и уставился в темный проем.

— Марина с детьми остались дома… — отвечая на незаданный вопрос, сказал Алексей Алексеевич и мотнул головой в сторону грузового люка: — А мы с багажом. Тяжеленьким. Желательно поднять транспортер.

Я влез в телефон, нашел нужную программу, вывел на экран картинку с камеры, позволяющей ориентировать ленту по направлению и высоте, задал нужные параметры и ткнул в иконку подтверждения. Часть травяного ковра, примыкающего к площадке приземления, приподнялась и отъехала в сторону, на поверхность «выглянула» первая секция механизма, здорово облегчающего жизнь, и секунд за пятнадцать дотянулась до нижнего края люка. А еще через минуту-полторы мы с Алексеем Алексеевичем передвинули на нее два огромных пластиковых термоконтейнера весом килограммов по шестьдесят каждый и спрыгнули на траву.

— В них осетинские пироги… — на полном серьезе заявил он, как только обе «коробочки» исчезли с наших глаз. — Точнее, полуфабрикаты ручного приготовления. А файл с описанием необходимого температурного режима и чем-то там еще у меня в планшете.

— Зачем⁈ — ошалело выдохнул я и получил более чем логичный ответ:

— Захотелось! А у тебя на острове тусуется такая толпа, что одним пирогом ее хрен прокормишь…

Это заявление оказалось пророческим: за ужином толпа из восемнадцати человек умяла четырнадцать килограммовых пирогов с картошкой и сыром, а пятнадцатый пал смертью храбрых под вилками и ножами Мадонны и ее лечащего врача! Сожрали бы и больше, но тарелки опустели, а отправлять девчонок на кухню по второму разу мы не захотели, так что заполировали эти вкусняшки чаем с вареньем. И разошлись. В хорошем смысле этого слова — летуны заявили, что им надо подготовить конвертопланы к раннему вылету и умотали в ангар, Алексей Алексеевич захотел пообщаться со спортсменами тет-а-тет и увел их куда-то в сторону лагуны, а вояки просто испарились.

Еще через пару минут из-за стола свалила Кнопка. Вроде как проверить загрузку посудомоечной машины. А следом за ней со своих мест повставали и Голикова с Рыжовой, которым срочно потребовалось довести до ума какую-то хрень на моей официальной страничке.

— Здорово у вас тут… — проводив их взглядом, негромко сказал Юрий Федорович. — Тихо, спокойно, тепло. Но я бы все равно перебрался в дом. Чтобы обсудить пару-тройку конфиденциальных вопросов.

Намек был понятнее некуда, и мы с Аней подняли его в так называемую зимнюю гостиную — застекленное помещение, из которого открывался сумасшедший вид на океан.

Опустившись в чертовски уютное кожаное кресло, положив на край журнального столика кожаный портфель, с которым не расставался с момента прилета, и отказавшись от спиртного, Дорохов некоторое время любовался белыми барашками на волнах, а затем повернулся к нам с Росянкой:

— Как выяснилось в первых числах ноября, компания, которая толкала Грибушина к вершинам власти, изначально рассчитывала посадить его на мое место и заняться торговлей оружием. Однако новость о скором слиянии стран Большой Десятки в одно государство заставила их переиграть свои планы и раскатать губу на должность руководителя Службы Специальных Операций Объединенной Земли.

— А вас, наверное, решили убрать… — сообразив, к чему он клонит, продолжил я. — Чтобы избавиться от самых опасных конкурентов и занять максимально высокую стартовую позицию.

Наш собеседник утвердительно кивнул:

— Да, нас. То есть, и меня, и Еремеева! Но ты забыл добавить в последнее предложение словосочетание «Как можно быстрее». А ведь именно спешка заставила этих деятелей совершить несколько мелких ошибок, которые, в конечном итоге, позволили нам раскрутить всю цепочку, собрать железную доказательную базу, задержать обе группы исполнителей, предъявить обвинения всем восьми заказчикам запланированных убийств и добиться семи чистосердечных признаний. Кстати, сам Грибушин оказался не при делах — его использовали втемную. Но он загремит под фанфары сразу по нескольким статьям УК РФ, в число которых входят сто тридцать первая, сто тридцать вторая и сто тридцать третья. Что, вне всякого сомнения, превратит его жизнь за решеткой в ад.

— Ничего, ему полезно! — мстительно ощерилась Аня.

— Полностью с вами согласен… — без тени улыбки заявил Дорохов. — Поэтому о нем можно забыть и вернуться к предыдущей теме разговора. Вернее, к тому долгу жизни, который образовался у нас с Виктором Викторовичем.

Мы с Ростовцевой попробовали было заявить, что это мелочи, но куда там — он дотянулся до портфеля, достал из него файл с какими-то документами и протянул ей:

— Это вам, Анна Аркадьевна. От нас двоих. Квартира, на которую вы так и не смогли заработать за годы службы в «Яровите». Двадцать седьмой этаж жилого комплекса «Miracle», напротив квартиры Татьяны Леонидовны.

— Вы что, выселили еще одних моих соседей⁈ — не выдержал я.

— Ага! Предложили очень выгодный обмен. Правда, после того, как они съехали, затеяли ремонт, но он продлится максимум до середины января.

Не успела напарница оклематься от этого подарка, как Юрий Федорович загрузил ее снова, вручив орден Святого Георгия третьей степени. За тот воздушный бой, за который американцы наградили Берестова Серебряной звездой. Затем достал из портфеля еще одну коробочку и обратился ко мне:

— А это еще один «Георгий». Честно заслуженный Людмилой Олеговной Полуниной. Но мне почему-то кажется, что вручать его ей сейчас, скажем так, несколько несвоевременно.

Разобраться с той мешаниной чувств, которые во время этого монолога появились в его эмофоне, я не смог. Поэтому постарался ответить на весь спектр наиболее вероятных вопросов к Мадонне, но так, чтобы отбить всякое желание ее навещать:

— Как ни обидно это признавать, но вы правы. Да, она уже поверила в то, что мы ее не бросим, почувствовала вкус к не очень комфортной, но все-таки жизни, и все свободное время между процедурами грузит себя делом, но ненависть к тем, кто позволил такому самовлюбленному и амбициозному бездарю, как Мухомор, дорваться до власти, никуда не делась. А сильные негативные эмоции ей сейчас однозначно не нужны…

…Оставаться у нас на острове с ночевкой Дорохов отказался наотрез и собрался улетать во владения Алексея Алексеевича. Пить коньяк на берегу океана и наслаждаться ничегонеделанием. А для того, чтобы мы ненароком не обиделись, объяснил, чем руководствовался, принимая это решение:

— У вас уютно. И компания лучше некуда. Но до турнира осталось меньше двух суток, и выбивать тебя из режима, мягко выражаясь, не стоит.

При этом опять говорил именно то, что думает, и я, устав гадать, не растут ли за этой искренностью уши Еремеева, на пару мгновений «включил харизму».

Лабиринт «Может быть» оказался в разы сложнее, чем все виденные ранее, но нить, идущая от меня в несколько наиболее вероятных вариантов будущего, заметно отличалась от остальных и толщиной, и цветом. И пусть некоторые оттенки, скажем так, не ложились на душу, в общем и целом картинка выглядела настолько прилично, что я перестал забивать себе голову сомнениями. Поэтому на пару с Ростовцевой проводил мужчин до трапа конвертоплана, пообещал им извиниться перед остальными хозяйками за столь внезапный побег, помахал рукой взлетающей машине и полез в телефон.

— Таня в спальне. Судя по выражению лица и скорости набора текста на экране планшета — воюет с твоими хейтерами… — правильно истолковав мои намерения, доложила напарница. — Кнопка на кухне, кормит Афину. А Лера у Люды. Лечит.

— Первой лучше не мешать… — подняв взгляд к небу, усыпанному звездами, пробормотал я.

— Ко вторым пойду я, ибо продолжаю злобствовать, а Мадонне нужны тепло и ласка… — в унисон мне продолжила Росянка.

— Издеваешься?

— Неа, завидую… — хихикнула она, обняла меня за талию, уткнулась лбом в грудь и требовательно повела плечами.

Стоило заключить ее в объятия и ласково прикоснуться губами ко лбу, прячущемуся под отросшей челкой, как перенапряженные мышцы плеч и спины начали расслабляться, а на смену лютой ненависти и неприкрытому злорадству, забивавшим все положительные чувства на протяжении последних сорока минут, пришли спокойствие, нега и… первые искорки желания. Только последнее было не ко времени, и Аня заставила себя остыть:

— Все, понежилась и хватит. Иди к Полуниной — ей сейчас хреновее некуда…

Люда действительно пребывала в шаге от взрыва, поэтому, почувствовав мое приближение, повернула голову в сторону входной двери и язвительно спросила, какими висюльками ныне затыкают рты особо дисциплинированным дурам.

— Не шуми… — негромко попросил я, взглядом попросил Леру свалить в туман, обошел кровать, положил телефон на тумбочку, чтобы случайно не сломать, лег рядом с буйствующей подругой и усмехнулся:

— В твоем вопросе так много ошибок, что его стоит переформулировать. В правильном варианте он будет звучать так: «Чем ныне задабривают девушек из команды Чумы?»

— А есть принципиальная разница? — раздраженно фыркнула она.

Я невольно улыбнулся:

— И еще какая! Очередной орден — это обязательная программа для посторонних заинтересованных лиц. А тебя постарались задобрить вольными упражнениями, демонстрирующими глубочайшее уважение государства к нашей команде.

Полунина фыркнула еще раз, но уже без раздражения. И спросила, как эти самые вольные упражнения выглядят со стороны.

— Как кредитка Union Bank of Switzerland с миллионом долларов на счету, абсолютно законно открытом на твое имя.

— Прикалываешься? — обалдело выдохнула она, хотя чувствовала, что я говорю правду.

— Неа. От нас зависит слишком многое, и Еремеев с Дороховым не хотят рисковать.

Как я и предполагал, эта сумма настолько шокировала Мадонну, что она на некоторое время забыла о том, что злится. А я продолжил ее забалтывать:

— Кстати, ты такая не одна. Ане за спасение Еремеева подарили квартиру рядом с двумя моими и Леркиной. А меня осчастливили десятком средних ударных беспилотников американского производства и роботизированной базой для их обслуживания.

— Сюда, на остров?

— Неа. В мой особняк на озере Фролиха, который сейчас приводят в божий вид.

— Так, стоп!!! — воскликнула она. — Раз «Фролиха», значит, это озеро находится на территории России. Раз особняк твой, значит, он не может считаться военным объектом. Ну, и какие, нафиг, ударные беспилотники могут туда подогнать⁈

— Я же сказал — средние! Ибо земельный участочек не такой большой, и тяже-…

— Чума, хватит гнать!!!

— Да я и не гоню! — хохотнул я. — Просто ты не в курсе, что наша компания живет по законам государства, которого пока еще нет. Поэтому мотается по странам Большой Десятки в самолете, битком набитом оружием, проходит таможню по коридорам, о существовании которых абсолютное большинство граждан даже не подозревает, превращает имеющееся жилье в крепости и со спокойной душой сбивает охамевшие «конверты», путающиеся под крыльями.

— Охренеть! — обалдело выдохнула она, некоторое время обдумывала услышанное, а затем сделала вывод, к которому я ее неявно подталкивал: — Получается, что кредитка с лямом баксов — это намек типа «Одобряем твой выбор и желаем всего наилучшего»⁈

— Два намека! — уточнил я. — Одинаковых. Тебе и мне…

…Ближе к полуночи Полунину окончательно отпустило, и она захотела поболтать на нейтральные темы. Начала с ожидаемого предложения:

— Кстати, Чубаров, если ты собираешься мотаться туда-сюда только из-за меня, то не стоит — пару-тройку дней без тебя и твоих подружек я как-нибудь проживу!

— Я в этом нисколько не сомневаюсь… — улыбнулся я. — Но мотаться буду. Ведь отсюда до Вегаса всего сорок минут лету, а там собралось такое безумное количество желающих разобрать меня и Аньку на сувениры, что все двенадцать часов между официальным взвешиванием и пресс-конференцией нам придется прятаться в номере. А тут солнце, океан, тишина, спокойствие…

— …я.

Почувствовав в ее эмофоне первые искорки желания повеселиться, я пожал плечами:

— Я так и сказал! Просто назвал тебя солнцем и поставил на первое место в списке удовольствий, без которых не могу жить.

Как ни странно, после слова «удовольствие» искорки погасли, а им на смену пришла глухая тоска. Я, естественно, расстроился, а через мгновение услышал хриплый голос Мадонны:

— Пойдем, пройдемся? Хочу подняться в беседку на Большой Горе и… постоять на ветру!

Вспышка отчаяния, стеганувшая по нервам во время паузы, помогла прозреть, и я мысленно озвучил последние слова предложения, которые не прозвучали: «…подставить лицо ветру». Потом влез в телефон, кинул взгляд на виджет, показывающий температуру воздуха, сел и огляделся:

— Пойдем. Только сначала оденемся: снаружи всего плюс шестнадцать, а простужаться тебе нежелательно.

Спортивные штаны, олимпийка и лифчик, сшитый Афиной из двух половинок разного размера, обнаружились на спинке одного из кресел, а за кроссовками и носками пришлось бегать в соседнюю комнату. Но это заняло от силы две минуты. А еще через пять-шесть я вывел девушку в коридор, дал возможность дотронуться пальцами правой руки до стены и двинулся следом за подругой в лифтовый холл.

Самостоятельно идти по первому этажу она почему-то не захотела, хотя, вроде бы, успела освоить этот маршрут — нащупала мое запястье и легонечко потянула вперед. В этом же режиме шла до опушки «леса». А после того, как почувствовала под ногами покрытие нужной тропинки, остановилась и развела локти:

— Я иду первой. Ты направляешь. И не врубай иллюминацию, ладно? Я сейчас не расположена общаться с кем-либо, кроме тебя.

Последняя просьба и напряжение, чувствующееся в ее эмофоне, ни разу не обрадовали. Но нечто подобное накатывало на Мадонну уже не первый раз, поэтому я молча скользнул ей за спину, положил руки на талию, дождался коротенького кивка и начал движение с левой ноги.

Пока шли к серпантину, продолжал разбираться с тем, что творилось в ее чувствах. А перед первой лестницей, верхняя и нижняя ступенька которой подсвечивались крошечными светодиодами, «вернулся в реальность», чуть-чуть довернул девушку влево и предупредил, что через три шага можно будет взяться за поручень.

— Не хочу. Веди сам… — ничуть не изменив своим привычкам, заявила она и расслабилась, полностью отдавшись на волю моих рук. Тем не менее, я напрягся, так как не услышал третьей обязательной фразы «Я тебе доверяю…» Как оказалось, зря:

— Мое доверие никуда не делось. Просто не вижу смысл говорить одно и то же.

В эмоциях, сопровождавших это объяснение, чувствовались некие шероховатости, но я не стал заострять на них внимание и продолжил ее вести. После второй лестницы напрягся снова. На этот раз из-за того, что Люда не остановилась на четвертом шаге и не потянулась к тропическому цветку, в который влюбилась благодаря красивейшему описанию Кнопки. А в тоннеле с прозрачной стеной, об которую в шторм разбивались волны, с трудом удержал расстроенный вздох: Мадонна, всегда задерживавшаяся под одним из динамиков, чтобы послушать шум прибоя, равнодушно прошла мимо!

В общем, в беседку я зашел не в самом радужном настроении. А когда почувствовал, что Полунина тянет меня дальше, к открытой площадке, нависающей над более чем приличной пропастью, даже засомневался, стоит ли нам туда выходить. Но только на миг. А потом сообразил, что все это время она настраивалась на серьезный разговор, и перестал дергаться — следом за ней поднялся на самую высокую точку острова, остановился у ажурной каменной балюстрады и… на всякий случай нырнул в лабиринт «Может быть…»

Единственная нить, уходящая в будущее, оказалась на месте. Да, ее цвет тревожил, но только в непосредственной близости. А дальше возвращался в норму и, кажется, становился заметно «здоровее»!

Пока я изучал эту картинку, Люда наслаждалась ветром, дующим в лицо. Потом врубилась, по какой причине я продолжаю придерживать ее за талию, и усмехнулась:

— Нет, косить под Русалочку я однозначно не буду. И уходить из жизни как-нибудь еще — тоже…

Она говорила именно то, что думала, и я извинился. Однако убрать руки не успел — она накрыла их своими ладошками, сдвинула к себе на живот и сделала шаг назад.

Понимая, что Полуниной по какой-то причине не хватает душевного тепла, я осторожно прижал ее к себе, прикоснулся губами к ежику волос на темени и нисколько не удивился, услышав хриплый смешок:

— Чубаров, я циничная старая сука, которой не повезло превратиться в беспомощное слепое чудовище. Скажу сразу, это не попытка переиграть уже существующие договоренности, а определение, подчеркивающее те черты характера, к которым я считаю необходимым привлечь твое внимание.

Сотрясать воздух никому не нужными возражениями было абсолютно бессмысленно, и я промолчал. Что помогло Люде не сбиться с мысли:

— Да, после настолько впечатляющего… хм… преображения и жизнеутверждающего вердикта врачей я была в некотором неадеквате, но совсем недолго. Так что решение уйти из жизни приняла осознанно, ибо понимала, что государство выделит на мое лечение сущие копейки и выпнет на гражданку, а значит, я повисну неподъемным грузом на шее сестры, которой хватает забот и без меня. Так же осознанно я приняла и твое предложение, поэтому, более-менее оклемавшись, начала искать в твоем окружении слабое звено. Чтобы хоть чем-то, да отплатить за помощь уже сейчас. Начала с безобидных вопросов и прокачки на косвенных, потом подключила к процессу появившуюся эмпатию и довольно быстро вынесла за скобки Афину с Росянкой. И не потому, что знаю их несколько лет. Просто первая готова носить тебя на руках за то, что удержал меня на этом свете и стараешься помочь вылечиться, а поведенческие реакции второй лучше всего описывается понятием «импритинг» — ты каким-то образом умудрился стать для нее всем, и, по моим ощущениям, это состояние необратимо.

«Это не я, а мой симбионт…» — мысленно вздохнул я. Но озвучивать эту мысль, конечно же, не стал и продолжил вслушиваться в выводы Мадонны:

— Разбираться в характерах Голиковой, Рыжовой и Доулан оказалось не так-то просто — эта троица привыкла жить в условно-враждебном окружении и настолько талантлива, что способна годами демонстрировать окружающим правильные образы и ни разу не ошибиться. Тем не менее, привычка носить маски против эмпатии не сыграла, и я смогла понять, что каждая из них представляет собой на самом деле. Татьяна, однозначно, Альфа. Причем дьявольски умная и не менее циничная, чем я. Поэтому в ее отношении к тебе на первом месте стоит разум: она прекрасно знает все твои плюсы и минусы, считает имеющийся баланс между первыми и вторыми более чем нормальным, давно просчитала, какое будущее ее ждет рядом с тобой, готова пахать, как проклятая, чтобы оно осуществилось, и смахнет с пути любого посягнувшего на нынешнее статус-кво. Причем с минимальным ущербом для тебя и тех, кого считает своими.

Трудно сказать, почему, но после этих слов Мадонна вдруг захотела подчеркнуть, что Голикова далеко не бездушный робот:

— Кстати, чувства к тебе, Лере и Аньке она не изображает — они есть на самом деле. Более того, эта девочка слишком гордая для того, чтобы быть чьей-то содержанкой, так что все вышеперечисленное — лишь приложение к своеобразной, но искренней любви.

Анализ характера Рыжовой получился не менее интересным и точным:

— Лера, вне всякого сомнения, Бета, а Альфу изображает только для того, чтобы иметь возможность потихоньку перевоспитывать мазохистку Линду. Кстати, и то, и другое делает настолько толково, талантливо и красиво, что даже завидно. В отношении к тебе разума тоже более чем достаточно — эта девочка считает, что обязана тебе по гроб жизни, и каждый божий день хоть чем-то да воздает добром за добро. Тем не менее, любви в ней в разы больше, чем у Кнопки. Просто рыжей хватает мозгов не выпускать наружу тот буйный пожар, который бушует в ее душе.

Я поверил и в это утверждение. Сходу, так как вспомнил, с каким нешуточным энтузиазмом «Система» реагировала на любые откровения Рыжовой. Потом задвинул куда подальше желание уделять этой девушке как можно больше внимания и вслушался в следующий «информационный блок»:

— Американка — Омега, которую, как я поняла, заставляли строить из себя Альфу с раннего детства. За годы жизни эта маска стала настолько привычной, что без нее Линде крайне некомфортно. В результате она становится самой собой только тогда, когда маску срывает вместе с крышей. Само собой, это меня напрягало. До тех пор, пока я не поняла, что Лера каким-то образом зациклила внутреннее стремление Доулан подчиняться Альфе на тебя и себя. В общем, в настоящее время эта особа в принципе не мыслит себя вне твоего ближнего круга, а все остальное человечество люто ненавидит. Так что если вы не позволите ее сломать кому-нибудь еще, то будет держаться за вас руками и ногами.

Ольгу Полунина описала буквально парой фраз, а потом подвела итоги, которые перекликались с моими догадками:

— Кнопка — твоя. И душой, и телом. Следовательно, Еремеев и Компания контролируют твои телодвижения через кого-то из спортсменов, летунов или вояк. Ибо оставлять без присмотра фигуру твоего уровня просто не имеют права. К сожалению, я не в состоянии самостоятельно передвигаться, поэтому не общалась с со всей этой гоп-компанией лично. Зато представляю логику тех, кто командует парадом, и потерзала вопросами девчонок. В результате пришла к выводу, что кандидат номер один — это Зима. Посуди сам: взрослая баба, прошедшая огонь, воду и медные трубы, вдруг со страшной силой влюбляется в единственного мальчишку, который гарантированно останется рядом с тобой после твоего ухода из Большого Спорта.

— Ну да, раз я считаю Тимура другом и привел его в профессиональный бокс, значит, продолжу помогать с карьерой… — согласился я.

— Следующие три кандидата — это Алферов, Тихон и Закат… — дав мне договорить, продолжила Полунина. Затем собралась ляпнуть что-то смешное и запрокинула голову, чтобы увидеть мою реакцию, но сообразила, что слепа, и на несколько мгновений потерялась во вспышке отчаяния.

Я прижал ее к себе, несколько раз успокаивающе провел ладонью по животу и постарался как можно ярче представить тот вариант будущего, в котором она здорова:

— Все будет хорошо…

Утверждение «Вот увидишь!», рвущееся наружу, удержал в последнюю секунду из-за слова «увидишь», которое могло сделать ей больно. Да, в этот момент Людмила уже заставила себя успокоиться, но я все равно использовал самый весомый аргумент, имеющийся в моем распоряжении — поднял правую руку, нащупал тоненькую ключицу, нашел середину медиального изгиба и сдвинул палец на два сантиметра выше:

— Одна из капель кислоты попала во-от в эту точку. Еще в воскресенье тут был рубец. А сейчас на его месте тоненькая пленочка здоровой кожи. Да, с лицом и глазами сложнее, но твоя регенерация с Лериной по-…

— Помогать с рубцами на лице она не будет! — лязгнула сталью Мадонна. И не позволила мне разозлиться: — Я восстанавливаюсь слишком быстро, и это может выйти нам боком. Поэтому она сосредоточилась на глазах и левой груди, а все остальное потерпит до фейковой пластической операции…