Право по рождению

Глава шестнадцатая

Ахилий проснулся в испуге. Он потянулся за одеждой и набросил её как можно скорее, затем взял с ближайшего стула колчан и лук. Лучник не услышал ни звука, но что-то насторожило его. Он подкрался к двери и прислушался.

Сначала было тихо, но потом Ахилий услышал движение поступи то ли очень лёгкой, то ли очень уверенной. Перекинув лук через плечо, он вынул охотничий нож, который всегда висел у него на поясе. Затем с величайшей осторожностью Ахилий приоткрыл дверь.

Слабого света единственной масляной лампы, вделанной в стену, как раз хватало его опытному взору, чтоб разглядеть коридор. Кто-то прошёл прямо по краю освещённой области, но фигура была недостаточно высока, чтобы быть мастером Этоном или кем-то из домашней прислуги.

Вообще-то… Ему показалось, что это юный Седрик.

Мальчик медленно переходил от одной двери к другой, останавливаясь у них. Вот он остановился перед дверью, ведущей в покои Серентии, но затем продолжил движение. Сам не зная почему, Ахилий выдохнул с облегчением.

Что именно делал сын торговца, лучник понятия не имел. Обычно Седрик так не делал. Ахилий начал бояться, что у парня что-то с головой… Или что, если принять во внимание недавние события, кто-то или что-то управляет им.

Значит, надо было решиться. Двигаясь тихо, как кот, Ахилий вступил в коридор. Он держал нож наготове… Зачем, он и сам не знал. Уж конечно, не затем, чтобы использовать против бедного мальчика… Сын Этона был невинен.

Седрик продолжал изучать двери, но иногда также поглядывал на альковы и, по временам, на потолок. Ахилий гадал, что он ожидает увидеть там наверху, а потом решил, что лучше ему этого не знать.

Глаза его уже привыкли к полумраку, и лучник не отставал от своей ничего не подозревающей цели. Ахилий добрался до двери к Серентии. Здесь он задержался, приложив к двери ухо. Мягкие звуки её мерного дыхания, различимые за дверью, убедили его в том, что она в целости и сохранности.

Выпрямившись, Ахилий снова сосредоточил своё внимание на Седрике… Вернее, сосредоточил бы, если бы юношу было где-нибудь видно. Каким-то образом за те секунды, когда лучник отвлёкся на безопасность Серентии, Седрик пропал из виду.

Нахмурившись, Ахилий пошёл вперёд. Сын мастера Этона должен был быть где-то впереди, если только ему не удалось проскользнуть в одну из последних комнат незаметно для Ахилия. Это было очень маловероятно. Охотник не мог упустить из виду столь явное действие.

Но когда он добрался до конца, заход в одну из комнат стал единственным возможным объяснением исчезновения Седрика. Тем не менее, самая вероятная дверь оказалась заперта, а он, конечно же, услышал бы шум поворота дверной ручки.

Ещё несколько шагов, и Ахилий оказался у дальней стены. Сбитый с толку, он стал шарить по ней рукой — вдруг здесь есть потайная дверь? К сожалению, он ничего не нашёл. Стена была сплошной.

Затем какой-то внутренний тревожный звоночек заставил его поднять голову и посмотреть на потолок… Но там, хотя и было темно, тоже не было ничего пугающего. Ахилий нахмурился, на короткий миг задумавшись, почему он внезапно почувствовал, что опасность таится наверху.

Всё ещё сконфуженный исчезновением Седрика, он развернулся…

Сын мастера Этона стоял в каком-нибудь ярде от него, глядя серьёзно на высокого лучника.

Сед! — Ахилий аж подпрыгнул.

— Я искал её, — тихо и спокойно заметил юноша. — Ту, что с Ульдиссианом.

— Ты про Лилию? С чего бы это она…

— Лилию, — повторил Седрик, как будто заворожённый этим словом. — Ты знаешь, где она?

— По моему представлению, с Ульдиссианом, как ты и сказал, парень! — Ахилий усмехнулся. — Но я бы сейчас не беспокоил их! А то можно зайти очень не вовремя!

— Она не с ним.

— А ты откуда знаешь? — по необъяснимым причинам лучник вдруг почувствовал сильный холод. Ахилий наклонился к мальчику. — Сед, с тобой всё в по…

Сын мастера Этона толкнул его в стену с такой силой, что охотник почувствовал, как ломается дерево.

Выражая внутреннюю благодарность тому, что это не были его кости, Ахилий упал на пол. Прямо над его головой Седрик ударил кулаком в стену, нанося дальнейший урон, немыслимый для кого-то его размеров… Даже для Ахилия, если уж на то пошло.

Охотник сделал подсечку, намереваясь сбить противника с ног, но с тем же успехом он мог ударить твёрдую скалу. Отдача прошла по всему его телу. Седрик как будто ничего не почувствовал. Вообще-то, Ахилий почти мог поклясться, что мальчик улыбнулся этой жалкой попытке.

Когда маленькая фигура потянулась за ним, охотник подумал, какой же он дурак, что всё ещё думает, что сражается с сыном торговца. Это был не Седрик; наверное, это был даже не человек. Ахилий слишком живо помнил демонов в глуши. Разумеется, это был один из них.

С ловкостью, выработавшейся хождением по следу самого хитрого зверя, Ахилий умудрился избежать вытянутых рук. Он бросился вперёд, минуя ложного Седрика.

К несчастью, когда охотник попытался подняться на ноги, одна рука схватила его за воротник. С победным кряхтением Седрик запустил Ахилия по коридору.

Ахилий приземлился твёрдо, но звук приземления был странно приглушён. Он сомневался даже, что кто-то кроме него мог услышать его. Работа очередного заклинания была налицо, она встревожила Ахилия не меньше, чем выдача существом себя за мальчика. Она означала, что целая армия — под предводительством высшего жреца Малика, разумеется, — могла заполонить дом, и никто не узнал бы об этом, пока не стало бы слишком поздно.

Должно быть, злодеям нужен Ульдиссиан. Возможно, они уже пленили его. Но зачем тогда они искали Лилию? Можно только предполагать, что либо он всё же ушёл от высшего жреца, и они хотят использовать благородную деву как приманку, либо Ульдиссиан пленён, а поимка Лилии должна сделать его более податливым.

Какова бы ни была причина, её не было с ним. Ахилий поблагодарил за это удачу, поднимаясь на ноги, чтобы его противник не упал на него сверху. Её побег означал, что осталась ещё какая-то надежда.

У него больше не осталось времени, чтобы думать об Ульдиссиане и Лилии, ибо у Седрика в руках вдруг оказалась пара жутких мечей длиной с его тело. Ахилий не представлял себе, откуда взялись эти мечи, но существо использовало их с невероятным умением, прочерчивая дуги в воздухе и разнося в щепки деревянные перила. Щепки полетели во все стороны.

Что-то ещё изменилось в фигуре перед Ахилием. Она стала крупнее, раздулась, словно что-то хотело прорваться из-под кожи. Холод пронимал Ахилия всё сильнее, пока он представлял себе судьбу мальчика, который стал его другом, мальчика, который хотел стать умелым охотником, как он.

Зазубренные рубцы стали покрывать лицо и тело Седрика. Правая сторона лица рядом с челюстью порвалась, открывая под собой нечто бледное, как смерть, и закованное в чёрный металл. То, что когда-то было сыном мастера Этона, теперь было ростом почти с Ахилия и шире, чем он.

Даже в ходе превращения клинки шли в дело. Ахилий уклонялся снова и снова, ну успевая даже воздуха набрать между прыжками. Большинство на его месте уже давно были бы изрезаны на куски, и он знал, что одна промашка повлечёт за собою смерть. Он волновался не столько за себя, сколь за других: что случится с Серентией и Мендельном, если он потерпит поражение? Он не решался даже окликнуть их, боясь, что они выйдут из своих комнат и будут убиты. Раз уж на то пошло, была вероятность, что они и не смогли бы услышать его крика, раз заклинание действительно работало.

Один клинок снова вошёл в перила и на короткое время застрял там. Такое промедление и было нужно Ахилию. Свой нож он потерял, когда ударился об стену, но отточенным движением лучник снял лук и приготовил стрелу. На таком расстоянии он вряд ли мог промазать, но куда следовало стрелять? Это определённо был демон, похожий на того, что атаковал Ульдиссиана на улице, так что простая стрельба в жизненно важные точки могла и не сработать. По сути, имелось только одно место, в эффективности попадания в которое Ахилий не сомневался.

Все эти размышления отняли у него какую-нибудь секунду. В следующую Ахилий уже стрелял, целясь в глаз. На месте глаз зловеще темнели пустые впадины. И всё же оно должно было видеть…

Он должен был без труда попасть в цель. Даже существо, наверное, подумало об этом, ибо оно поспешило прикрыться лезвиями. Но стрела не только не попала в область глаза, но она, вопреки всякой логике, полетела совсем не туда, вонзаясь глубоко в стену рядом с врагом.

Чудовищная фигура рассмеялась. Она сорвала остатки лица Седрика и при этом снова увеличилась в росте и обхвате, становясь бронированным великаном, на голове которого был жуткий шлем, напоминавший череп животного.

Посылая проклятья, Ахилий попятился и приготовил другую стрелу. Он выстрелил снова в том же направлении.

На этот раз стрела отскочила от закрытого бронёй плеча.

— Не очень-то, — ужасный воин ухмыльнулся. Он насмехался голосом, от которого по телу Ахилия пробежала дрожь, ибо он отдавал могилой и напомнил лучнику тот миг, когда он прикоснулся к камню в Сераме. — Не очень-то хорошо для тебя…

Клинки прошли, как два вихря. На этот раз Ахилий оказался недостаточно быстр. Один клинок ранил бедро. Вскрикнув, Ахилий упал на пол.

— Из тебя выйдет хороший морлу, — прохрипело закованное в броню чудище. — Не такой хороший, как я, Демос, но всё же. Возможно, я принесу твоё тело хозяину…

Он поднял оба меча…

Позади Демоса кто-то тихо заговорил. Ахилий подумал, что узнал голос, и в то же время что-то в нём звучало неестественно, так же, как когда говорил морлу.

Огромный воин резко дёрнулся, словно был марионеткой, за верёвочку которой потянули. С шипением он развернулся, чтобы встретиться лицом к лицу с тем, кто бы там ни стоял. Ахилий потянулся за луком, но не знал, куда стрелять. Единственной открытой зоной была шея, но в прошлый раз стрела, попав туда, не убила.

— Кто ты? — спросил Демос. — Что ты говоришь?

Последовал ответ на языке, которого Ахилий не узнавал.

Морлу завыл. Он согнулся пополам, роняя один из мечей.

— Прекрати это! Прекрати! — Демос сделал выпад с оставшимся оружием, но быстро выдохся. Задыхаясь, он упал на одно колено. Второй меч последовал за первым.

Тёмная фигура позади морлу произнесла один единственный слог.

Демос снова завыл. Его тело затряслось. Внезапно оно стало источать зловоние, запах мертвечины.

С последним скорбным звуком закованный в броню великан свалился нескладной кучей. Вонь усиливалась.

Прикрывая ладонью нос и рот, Ахилий уставился на того, кто стоял над телом.

— Мендельн?

Брат Ульдиссиана смотрел на Ахилия так, будто смотрел сквозь него. От Мендельна исходило что-то, что заставляло охотника дрожать почти так же сильно, как когда он сообразил, что́ стало с Седриком. Это было не зло, но нечто совершенно иное, и Ахилий вновь задумался о камне и том, что он тогда почувствовал.

— Кир Й Траг‘ оул дискай, — наконец сказал ему Мендельн, словно эта тарабарщина всё объясняла.

Поднимаясь, Ахилий взглянул на морлу. Судя по запаху и тому, что́ он мог разглядеть, он мог бы поклясться, что существо было мертво уже много дней, даже недель. Плоть как будто бы разлагалась чуть ли не у него на глазах.

Он снова посмотрел на Мендельна, бледный, как мертвец. Младший брат вдруг заморгал. Выражение его лица вновь ожило, а вслед за этим последовали недоумение и ужас при виде картины перед ним.

— Ахилий… Что… Где…?

В этот самый миг дом наполнился шумом. Был слышен треск и голоса внизу и поблизости. Жуткий стук донёсся со стороны покоев Ульдиссиана и Лилии, места, которое лучник предполагал пустым из замечаний ложного Седрика.

Дверь рядом распахнулась, и ворвалась Серентия, одетая в платье, которое ей дал мастер Этон. Сначала она увидела Ахилия, потом Мендельна и, наконец, чудовищную груду на полу.

Надо отдать ей должное: дочь торговца сдержала крик и вместо него немедленно спросила:

— Где Ульдиссиан и Лилия? С ними всё в порядке?

Прежде чем Ахилий успел ответить, снова раздался треск, на этот раз точно из покоев Ульдиссиана. Охотник развернулся и пошёл на звук. Когда Серентия начала идти за ним, он крикнул:

— Вы двое стоите на месте! Делай, как говорю!

Он понятия не имел, подчинились они или нет, но надеялся, что хотя бы Мендельну достанет здравого смысла удержать дочь Сайруса подальше от опасности. Как Мендельн сделал то, что он сделал с ужасным морлу, Ахилий не понимал — как не понимал и того, что именно случилось с существом, — но надеялся, что эта сила пригодится, если их атакуют. Кто мог знать, сколько ещё нечестивых воинов здесь оставалось.

Двое стражников поднялись по ступеням, судя по всему, направляясь туда же. Первый, что добрался до двери, сжал дверную ручку…

Из комнаты, соседней с комнатой Ульдиссиана, огромная туша морлу ворвалась в коридор. Он протаранил двух напуганных стражников, одного из них скинув с лестницы. Второй попытался сражаться, но чудовищный воин прорубил ему грудь топором, разбрызгивая повсюду кровь. Труп упал на спину, глаза несчастного стражника замерли на Ахилии.

Лучник уже держал наготове свой лук и был готов стрелять, но он хорошо помнил, как ему не удались его прежние попытки. Произведя быстрый расчёт, отточенный поправками на ветер и внезапным поведением животных, он наконец выпустил стрелу.

По всей логике, стрела должна была улететь далеко за мишень, но она, как и надеялся Ахилий, отклонилась прямо на неё. Он был уверен, что какое-то заклинание было наброшено на его оружие, хотя и не мог сказать, когда это случилось. Кроме него к нему прикасались только Ульдиссиан и Мастер Этон….

Стрела вонзилась прямо туда, куда он хотел. Морлу завыл и стал доставать стрелу из глазной впадины.

К тому времени у Ахилия уже была готова вторая стрела. Он выстрелил немедленно и с мрачным удовольствием наблюдал, как вторая стрела пронзает другую глазницу.

Бронированное чудище свалилось на колени. Рука, достававшая первую стрелу, свободно повисла, ладонь ударилась об пол. За ней последовала вторая рука, сжимавшая окровавленный топор. Но морлу ещё не был полностью побеждён.

Подбежав к адскому воину, Ахилий схватил топор. Морлу слабо потянулся за ним. Охотник увернулся, а затем, перекинув лук через плечо, высоко поднял топор.

Спустя миг он дал ему опуститься на шею морлу, начисто отрубая голову. Только тогда тело упало вперёд.

Держа топор наготове, Ахилий посмотрел на дверь в комнату Ульдиссиана. К его ужасу, Серентия с острым отломанным куском перил в одной руке уже стояла там, и Мендельн сразу позади неё.

— Я же сказал вам стоять…

Не обращая внимания на его предупреждение, она распахнула дверь. Ахилий прыгнул к ней, боясь за её жизнь.

Когда они вошли, они увидели Ульдиссиана и очередного морлу, схвативших друг друга за горло. Серентия ахнула и забежала за спину морлу. Ахилий думал, что она попытается стукнуть его куском дерева, но вместо этого она направила острый конец ему в затылок.

По-хорошему, деревяшка должна была переломиться, не нанеся никакого вреда или, самое большее, нанести неглубокую рану. Но, когда Серентия вложила в движение всю свою силу, наконечник вспыхнул белым… И вошёл в плоть морлу с удивительной лёгкостью.

Противник Ульдиссиана закашлялся. Вырвавшись из захвата, морлу попытался освободиться от куска перил. Он упал на колени, отчаянно сжимая дерево.

Серентия ступила назад, судя по всему, овеянная благоговейным ужасом от того, что сделала. Ульдиссиан же просто наклонился над морлу и схватил дерево. Мощным усилием он повернул его так, что чуть не оторвал голову.

Морлу упал.

— Голова… В голове всё дело, — объявил Ульдиссиан. — В голове, — он поднял глаза. — Лилия! Она с тобой?

— Нет! — быстро ответила Серентия.

— Одно из этих существ искало её, — прибавил Ахилий. — Да только не нашло.

— Я не понимаю, разве что… — он миновал их и сорвался на крик. — Должно быть, она пошла искать меня! Должно быть, она пошла в кабинет… Где я оставил Малика!

Мендельн не пошёл за братом и остальными, когда те бросились выручать благородную деву. Не то чтобы он не хотел помочь, но что-то заставило его остановиться и посмотреть ещё раз на морлу — того, что был только что убит, и другого в коридоре. Когда он подходил к ближайшему из них, плохое предчувствие росло в нём. Он почти чувствовал, что, несмотря на внешний вид, какие-то искры оживления — не жизни — ещё оставались в омерзительном трупе.

Сам не зная, зачем, он приложил ладонь к его спине. В его голове возникли символы. На этот раз Мендельн, пусть неотчётливо, но знал, что они означают, и, как и раньше, их произношение было для него очевидным.

Когда он произнёс слова, он почувствовал, как холод исходит из приложенной руки. Тусклое свечение, словно свет луны, осветило участок под его ладонью.

Тело морлу задрожало, будто он снова намеревался встать. Мендельн собрал все силы, чтобы не броситься прочь. Что-то внутри подсказывало ему, что, если он это сделает, может произойти катастрофа.

Труп морлу неистово трясся. Затем чёрное облако размером не больше яблока поднялось от тела. Короткое время оно парило в воздухе, а затем вошло в его ладонь… Где сразу и рассеялось.

Морлу снова затих. Труп как будто бы сдулся. Мендельн больше ничего не чувствовал.

Он отправился ко второму морлу в коридоре и проделал тот же ритуал. Оглядываясь через плечо, Мендельн узрел самого первого, с которым сошлись они с Ахилием. Он до сих пор не мог припомнить, как он поднялся с постели и отправился в коридор и почему морлу пал пред его ногами. Мендельн знал только, что для этого морлу он уже произнёс слова, и потому в ритуале не было необходимости.

Любопытное дело, Мендельн вдруг вспомнил, что, когда он разделывался с этим существом, он чувствовал себя не одиноким. Он мог поклясться, что позади него кто-то стоял, кто-то, кто первым прошептал нужные слова, — как раз вовремя.

«Но кто это был? — спросил Мендельн сам себя. — Кто?»

Но тут он вспомнил, что поблизости ещё могут быть воины в шлемах, как бодрствующие, так и кажущиеся мёртвыми. Как бы то ни было, Мендельн знал, что он должен увидеть каждого из них и позаботиться о том, чтобы ритуал был совершён. Только тогда он будет уверен, что никто из них не поднимется вновь…

Содрогаясь при этой мысли, брат Ульдиссиана поспешил прочь один.

Это должен быть кабинет. Откуда-то Ульдиссиан знал, что Лилия ушла туда. Она вошла бы туда без колебаний, уверенная, что внутри её любимый и мастер Этон обсуждают свои дела.

Там её взял бы Малик и использовал бы как рычаг против сына Диомеда. Он знал, что Ульдиссиан сделает всё, чтобы уберечь её от вреда.

Кровь внезапно вскипела в жилах Ульдиссиана. Но если ей был причинён вред…

Дверь в кабинет была заперта. Это казалось странным, если учесть, как домашняя прислуга и стражники обегали всё здание, пытаясь уразуметь, что произошло. То, что никто из них не заглянул в кабинет в поисках своего нанимателя, дурно пахло, ибо походило на происки священника.

С растущим беспокойством Ульдиссиан бросился к входу.

Дверь распахнулась настежь, ударившись о стену с такой силой, что слетела с петель. Ульдиссиан приземлился на пол, немедленно вскакивая на ноги и пытаясь сообразить, что́ перед ним.

— Малик! — проревел он, ожидая худшего. — Это между тобой и…

Но он запнулся, усваивая то, что видел перед собой. В центре кабинета был ещё один морлу, его голова была полностью отделена от тела, а на груди была видна тёмная выжженная область. Голова, всё ещё в бараньем шлеме, как будто бы гневно смотрела на потолок.

Это сцена, впрочем, была ничем по сравнению со зрелищем, что пролегало дальше. Это был ещё один труп с полностью содранной кожей, кровь хлестала из тысяч разорванных вен. Тело было высоким, крепко сложенным — как можно было судить по повреждённым мускулам и сухожилиям — и всё ещё каким-то образом одетым, несмотря на содранную кожу.

Это было тело Малика, высшего жреца ордена Мефиса.