Право по рождению

Глава четырнадцатая

Ещё четыре дня прошло в Парте, и за эти дни Ульдиссиан ещё больше здесь прижился. Кеджан всё ещё оставался будущей целью, но эта цель отодвигалась всё дальше с каждым проходившим днём.

Помимо городских жителей стали подходить люди с фермерских земель и меньших поселений в радиусе дня пути в округе — новости доходили до них от тех, к кому уже прикоснулся Ульдиссиан. Естественно, он приветствовал каждого вновь прибывшего и делал всё, что в его силах. Хотя дело продвигалось медленно, теперь у него было подтверждение его слов; не считая Ромия, где-то ещё у пары дюжин других проявились признаки силы. Эти признаки разнились от исцеления небольших ран или цветения цветов до внезапной способности девочки подзывать птиц, чтобы те сели ей на руку. Все были разные. Сам Ульдиссиан восхищался всё больше и часть времени тратил на то, чтобы разобраться, почему для этого это работает так, а для другого — этак.

Кошмар к нему больше не возвращался и, столь занятый делами, он вскоре позабыл его. Тем временем ряды стали пополняться иным, самым неожиданным образом. Парта была торговым городом, и потому для оказавшихся поблизости путников и торговцев было обычным делом остановиться здесь. Они неизбежно втягивались в общий ажиотаж, и многие чисто из любопытства просили Ульдиссиана прикоснуться к ним. Не все, конечно, как пока и жители самой Парты. Тем не менее, отказывающихся становилось всё меньше с каждым новым «чудом», вроде того, когда дочь вернула зрение своему престарелому отцу, сначала даже не осознав этого. Опять же, хотя она не могла повторить это действие, Ульдиссиан не мог не думать о том, что очень многие ещё только ожидают воссоединения с ним.

Несмотря на коренные изменения внутри них, большинство горожан пытались продолжать жить обычной жизнью. Что ещё им оставалось делать? Урожай всё ещё нужно было собирать, детей всё ещё нужно было кормить. Мастер Этон сам признался, что получает удовольствие от своей работы, особенно после того, как несколько лет назад умерла его жена и в прошлом году два старших сына отправились в Кеджан.

Собственно, из-за этого удовольствия он и должен был оставить своих гостей грядущим вечером:

— Я прошу извинить меня, славный Ульдиссиан, за то, что меня не будет вечером. Старый друг и собрат по торговле хочет, чтобы я посетил его обоз и посмотрел на последние приобретения! Как и я, он ощутил твоё прикосновение, но, как и я… В общем, он тоже торговец в душе!

— Не стоит извиняться, мастер Этон. Вы и так были более чем добры. Вы так много сделали.

— Это я-то? Я? — рассмеялся старик. — Ох, Ульдиссиан, ты, наверное, самый скромный человек из всех, которых я знал! Я сделал так много! А ты всего лишь навсегда изменил жизни всех живущих здесь!

Этон ушёл, всё ещё смеясь, и Ульдиссиан остался немного смущённым.

Лилия позднее попыталась привести в порядок чувства Ульдиссиана:

— Ты должен радоваться! Ты просто был собой, любовь моя! Здесь нечего стесняться! — она поцеловала его. — Но это правда, ты удивительно скромный.

— Возможно… — он вдруг почувствовал тревогу. — Мне нужно пройтись.

— Куда мы пойдём?

— Лилия, я хотел бы пройтись один, — с возрастающим беспокойством ответил Ульдиссиан.

— В Парте? — казалось, это заявление позабавило её. — Осмелюсь предположить, что ты не зайдёшь очень далеко, дорогой Ульдиссиан, но попробуй. Желаю удачи.

Он знал, что она имеет в виду. Сразу, как только один человек замечал его, вокруг него тут же, как по волшебству, собиралась толпа. И всё же, ночь была лучшей порой для попытки. Большинство людей, должно быть, уже вернулись в свои дома. Постоялые дворы и таверны всё ещё будут открыты, но Ульдиссиан намерен обходить их стороной.

— Я просто пройдусь по улице направо от имения, а затем, скорее всего, сразу вернусь назад.

— Бедный Ульдиссиан! Ты не должен докладывать мне о каждом своём шаге! — Лилия наградила его очередным долгим поцелуем. — Я желаю тебе расслабляющей прогулки!

Скажи так кто-нибудь другой, Ульдиссиан подумал бы, что над ним насмехаются, но от неё Ульдиссиан ощущал лишь заботу и любовь. В который раз он подумал, какая же это удача, что он нашёл её. Словно такова была воля судьбы.

После ещё одного, возможно, ещё более страстного третьего поцелуя он оставил её в рабочем кабинете мастера Этона. Ульдиссиану хотелось сначала найти своего брата, но он подозревал, что, как и в предыдущие разы, он не найдёт Мендельна поблизости. Хотя всё остальное вроде бы вставало по местам, они с Мендельном продолжали всё больше отдаляться друг от друга. Ещё более усугубило положение то, что во все разы, когда Ульдиссиан имел возможность поговорить со своим братом, его прерывали новые просители. Не в силах отказать им, он так несколько раз упустил драгоценную возможность.

Но время должно прийти. С Мендельном что-то было не так. Ульдиссиан чувствовал это. Младший брат скрывал что-то важное. Что́ именно, возможно, знал только Ахилий, но лучник тоже умудрялся не быть на месте, когда Ульдиссиан хотел увидеться с ним. Видно, даже присутствие Серентии на собраниях не удерживало Ахилия рядом.

В который раз Ульдиссиан поклялся сам себе, что всё это вскоре изменится. Каким-то образом ему удастся добраться до правды. А теперь ему нужно очистить разум и расслабиться.

Ночной воздух помог практически сразу. Когда он достиг ворот наружу, люди Этона беззвучно салютовали ему. Как и многие другие, они ощущали пробуждение внутри себя, но при этом находили наиболее удобным заниматься своими прежними делами. К счастью, они уже привыкли уважать уединение Ульдиссиана.

— Я скоро буду, — сказал он им.

— Как пожелаешь, мастер Ульдиссиан. Мы будем здесь к твоим услугам, когда ты вернёшься.

Он оставил попытки отговорить их или кого бы то ни было ещё называть его так. Всё же лучше, чем «Ваша Святость» и тому подобное, как его ещё звали некоторые.

Он выбрал наименее освещённую дорожку и пошёл по ней. Темнота успокаивала его, её тенистый покров давал Ульдиссиану чувство анонимности, в котором он теперь по-настоящему нуждался. Он стал думать о своей ферме, которая уже наверняка пришла в упадок или попала в руки предприимчивому соседу, который установил, насколько ценна эта почва. Ульдиссиан надеялся, что, по крайней мере, кто-нибудь заботится о его животных.

Отдалённые голоса предупредили его о том, что кто-то идёт. Предпочитая быть один, Ульдиссиан свернул в сторону на ещё более тёмную улицу и поспешил прочь, прежде чем другие увидели его. Из того, что он услышал, он понял, что это просто члены стражи Парты делают свой обычный обход, но даже с ними не хотелось бы сейчас видеться.

Ульдиссиан не представлял, куда ведёт новая улица, но её манящая уединённость была достаточной, чтобы идти по ней некоторое время. Голоса вскоре стихли позади него. Он начал расслабляться так, как не мог даже во сне. Впервые со времени неразберихи в Сераме сын Диомеда чувствовал себя простым человеком.

Затем другой голос, на этот раз шепчущий, привлёк его внимание. Ульдиссиану показалось, что он исходит слева, и посмотрел туда.

Но справа раздался другой шёпот. Как и первый, он был слишком тихий, чтобы можно было разобрать. Было, однако, что-то в его тоне, что заставило Ульдиссиана насторожиться.

— Кто здесь? — позвал Ульдиссиан. — Кто здесь?

Слева вновь раздался голос. Не теряя больше времени, Ульдиссиан прыгнул на звук… Но его вытянутые руки не нащупали ничего.

Третий голос раздался откуда-то спереди. С рычанием Ульдиссиан повернулся в этом направлении… И снова не смог обнаружить ничего вещественного.

Он осторожно отступил на несколько шагов, затем оглянулся. Чуть позади должна была виднеться другая улица, но Ульдиссиан видел только темноту.

Внезапно все голоса снова начали безумно нашёптывать. Хуже того, к ним быстро присоединились другие; все звучали тем же напряжённым тоном, который сильно взволновал Ульдиссиана. Он вертелся на месте в поисках тех, кто говорил, или же выхода, но не находил ни того, ни другого.

— Покажитесь, чтоб вас! — закричал он в конец концов. — Покажитесь!

Он попытался призвать свою силу… Не удалось. Прибегая к другой тактике, Ульдиссиан представил яркое освещение — чтобы легче было отследить его ловцов — или даже сильный ветер, который унёс бы его отсюда. Но опять ничего не произошло.

Ничего…

Один голос вдруг оказался сразу справа. Он начал было поворачиваться на него… Как вдруг плотная рука с другой стороны схватила его за горло. Задыхаясь, Ульдиссиан попытался освободиться от того, что бы его ни держало. Он даже не был уверен, что это рука, а не какое-то щупальце, только хватка была сильнее железной.

Когда недостаток воздуха стал одолевать его, мысли Ульдиссиана вернулись к Лилии. Он мог лишь предполагать, что это нападение связано с Маликом, и он боялся теперь, что после него высший жрец отправится за ней. Но даже это опасение не дало ему силы освободиться…

Затем из ниоткуда раздалось шипение, за которым последовало звериное рычание. В то же время Ульдиссиана охватил какой-то инстинкт. Каждый мускул его тела напрягся.

Воздух покрылся зыбью. Ночь разрезал гортанный вопль, за которым последовал грохот.

Хватка вокруг горла Ульдиссиана исчезла, а вместе с ней и коварное нашёптывание. Вдруг остался только звук его отдышки, а ещё быстрая поступь мягких ботинок.

— Ульдиссиан! — раздался столь знакомый голос. — Ульдиссиан! Я думал, это… Проклятье! Я не знаю, что это было…

Но, несмотря на это маленькое препятствие, Ахилий, по-видимому, умудрился метко выстрелить. В темноте мишенью с той же лёгкостью мог оказаться Ульдиссиан — определённо, вероятность попадания в него была бы высока, стреляй любой другой лучник. Но Ульдиссиан знал умение своего друга детства, и потому понял, что его жизнь ни на миг не подверглась опасности, во всяком случае, опасности быть раненным стрелой.

— С… Спасибо… — выдохнул он.

Перекинув лук через плечо, Ахилий помог Ульдиссиану выпрямиться:

— Не благодари. Жаль, я не сумел убить то, что тебя… Но будь я проклят, если знаю, почему! Я попал прямо туда, где должен быть затылок! Если бы это был наёмный убийца, он бы лежал мёртвым у наших ног, — убедившись, что Ульдиссиан может стоять на ногах, охотник преклонил колени. Вскоре Ахилий пробормотал, — Здесь что-то есть, но это не похоже на кровь. Во всяком случае, не свежая. Это не может быть кровь напавшего…

Ульдиссиан не был столь уверен — он помнил, каких ужасных созданий уже насылали на него. Но он был бы рад хоть на минуту положиться на опыт Ахилия.

Поднявшись, гибкий охотник отправился в направлении, откуда раздавался грохот. Минуту спустя Ахилий вернулся, и, судя по тому немногому, что можно было разглядеть, его лицо выражало досаду.

— Что-то тяжёлое ударило стену этого дома, — сказал он, указывая на темноту позади. — Порядком проломило её… Но что бы это ни было, сразу после оно встало и убежало.

И это тоже не удивило Ульдиссиана. Малик мог послать куда более способных слуг, чем прежние.

На этот раз они тщательно подготовили ловушку, дождавшись, пока он окажется один. Высший жрец знал его. Он знал, что настанет момент, когда его жертва захочет побыть в одиночестве.

Но тут он вдруг задумался: а что лучник делает здесь? Ульдиссиан давно перестал верить в совпадения.

Но не успел он задать вопрос, как Ахилий сказал:

— Предлагаю перейти в более людное место. Может, ты и наслаждаешься уединением, но уж не настолько.

Кивнув, Ульдиссиан последовал за своим другом туда, откуда они пришли. Ахилий явно мог видеть в темноте лучше, чем он. Вскоре охотник привёл их в окрестности имения Этона. Только тогда они остановились, чтобы отдышаться.

— Ну вот, так гораздо лучше, — заметил блондин.

— Спасибо ещё раз, — отозвался Ульдиссиан. — А теперь скажи мне, как так получилось, что ты оказался прямо там, когда мне понадобилась помощь.

Ахилий вздёрнул голову:

— А почему вообще тебе понадобилась моя помощь, Ульдиссиан? Что с тобой случилось там?

— Просто ответь мне, Ахилий, — Ульдиссиан был ещё не готов, чтобы вопросы задавали ему.

— Я подумал, ты можешь быть в опасности, — последовал ответ после длительного колебания.

Эта фраза озадачила Ульдиссиана:

— Что ты имеешь в виду?

— Я просто почувствовал, что то-то должно произойти, и доверился чутью. Вот и всё.

— И смог дойти до места, где я был.

— А что такого, — лучник пожал плечами. — Отец назвал бы это инстинктом, — отец Ахилия, как и он сам, был охотником, и никто не сумел побить его в ремесле кроме его собственного сына. — Наверное, я просто хороший охотник.

Но Ульдиссиан считал это большим, чем простой инстинкт. Он воздержался от замечания, но подозревал, что Ахилий обратил тот самый дар, которым обладал Ульдиссиан, в нечто, подходящее его талантам. Если точнее, то было возможно, что его семья делала так уже два поколения.

Это придавало ещё большее значение силам, растущим внутри них, чем они считали до сих пор. Ульдиссиан осознал, что он, наверное, даже не первый, кто обучился дару, а всего лишь первый, кто понял, насколько он поразительный.

— Что это там такое было? — спросил Ахилий. — Ты видел это?

Решив не напирать на Ахилия — по крайней мере, пока — Ульдиссиан ответил:

— По-моему, очередной питомец высшего жреца, — раздумав ещё немного, он добавил. — Думаю, он притворялся человеком. Ещё мне показалось, я почувствовал броню.

— Ну, моя стрела не задела броню. Судя по звуку удара. Выстрел должен был причинить ему больше вреда…

Ульдиссиана это не волновало. Нечто более важное было у него на уме. Это нападение в самом сердце Парты заставило его принять решение:

— Ахилий, у меня есть просьба к тебе. Обещай, что выполнишь её.

— Не раньше, чем услышу, что это за просьба, дружище! Ты меня знаешь.

— Тогда внимательно выслушай и ещё внимательней обдумай. Ахилий, только тебе я могу доверить это. Я считаю, что остальные здесь в опасности. Мне нужно, чтобы ты увёл их куда-нибудь подальше от меня. Ты сделаешь это?

— Под остальными ты подразумеваешь в первую очередь Лилию, я полагаю?

— Всех вас… Но да, само собой, я надеюсь, ты и ей сможешь помочь.

Ахилий огляделся, нет ли кого вокруг. Улицы были пусты.

— Я понимаю, почему ты хочешь, чтобы Лилия, Серри и Мендельн были подальше отсюда… И ты прекрасно знаешь, что я больше всех хочу, чтоб Серри была в безопасности.

— Ахилий… — охотник жестом остановил его.

— Я никогда не стану тобой в её глазах, но я смирился с этим. Но даже если мы согласимся, что они не должны быть здесь, — и я уверен, что ты хочешь, чтобы и я был в безопасности, — добавил он со смешком, — я уверен, что никто из них не согласится пойти. Даже твой брат. Они дадут отпор тебе и мне, Ульдиссиан.

— Это небезопасно ни для кого из вас! Подтверждение тому ты видел только что!

— Да, но, услышав это, они только ещё больше заупрямятся… И я не возьмусь винить их за это! Тебе не избавиться от них или меня, дружище! Никак не получится.

Но Ульдиссиан подумал, что есть один способ. Самый худший из всех.

Хотя он знал, что продолжать спор бесполезно, Ульдиссиан раскрыл рот… Но закрыл его, как только услышал стук копыт. Оба мужчины напряглись, Ахилий приготовил свой лук.

Но с тёмной улицы к ним подъезжал не кто иной, как мастер Этон. Торговец заметил мужчин и остановил коня прямо перед ними.

— Ульдиссиан. Лучник. Что заставило вас двоих стоять здесь и смотреть столь недоверчиво?

— Просто нервы, мастер Этон! — усмехнулся Ахилий. — Нервы, вот и всё!

— Мне нужно было подышать! — подтвердил сын Диомеда коротким кивком.

— Этим я не удивлён, — пожилой человек спешился. Держа поводья в одной руке, он другой хлопнул Ульдиссиана по плечу. — Ты столько сделал, Ульдиссиан уль-Диомед! Столько сделал… — после небольшой паузы он добавил. — И если я могу сделать что-то ещё для тебя, пожалуйста, не стесняйся.

Ульдиссиан почувствовал смущение. К счастью, Этон неожиданно обернулся к Ахилию:

— Говорил я тебе, какой хороший у тебя лук, лучник? Я не могу налюбоваться им с тех пор, как впервые увидел его.

— Это моего отца, мастер Этон! Отец заботился о том, чтобы он выглядел так же хорошо, как в день его создания, и я прикладываю все усилия, чтобы так оно и оставалось! Половина умения стрелка зависит от того, каким луком он владеет…

— Так много, по-твоему? Можно подержать? — попросил торговец, протягивая руку.

— Конечно, пожалуйста, — Ахилий дал их гостеприимному хозяину изучить оружие. Этон со знанием дела пробежал пальцами по умело изготовленному изделию. Ульдиссиан, который сам восхищался и даже несколько раз стрелял из лука, увидел его по-новому. Мало кто мог превзойти Тремаса, отца Ахилия, в его работе.

Но был ли исключительный талант резьбы Тремаса ещё одной вариацией дара?

Очень тщательно осмотрев лук, мастер Этон вернул его владельцу:

— В самом деле, блестящая работа. Мне не терпится снова увидеть его в действии.

Его замечание заставило друзей обменяться быстрыми взглядами. Глава Парты просто понятия не имел, о чём просит. Ульдиссиан не сомневался, что уличное нападение было только началом чего-то куда более зловещего… Чего-то, что могло захлестнуть весь город.

Чего-то, что очень даже могло уничтожить его и всех, кто находился в нём.

Паства вытекла из храма, не ведая о том, что они теперь находились на один шаг ближе к потере своих душ… Больше того… К Люциону.

Нет… Не к нему, быстро подумал Примас, скрывая озабоченность за благочестивым выражением лица. Не к нему, но к величайшей славе его отца и других Первичных Зол.

Но при этом сын Мефисто был не прочь греться в отражении их славы.

Но для того, чтобы это продолжалось, для того, чтобы они наконец получили власть над Санктуарием, всё должно было пройти так, как запланировал Люцион… А последние события дали понять, что возможен иной исход. Всё нужно было поставить на свои места. Для демона Люцион был очень правильным созданием. Он не любил изменений.

Два других высших жреца, Херодий и Бальтазар, пришли к нему и почтительно поклонились. Обычно после того как Примас читал проповедь всем трём орденам, он и его самые преданные последователи встречались наедине для дальнейшего обсуждения продвижения Триединого на пути к господству.

Но не в этот вечер. В этот вечер Люциону пришлось остановиться на приведении в порядок положения дел. Хотя от его слуг и была польза, когда речь шла о планировании, он главным образом полагался на самого себя.

— Мы поговорим накануне завтрашнего дня. Приходите с луной. А сейчас идите и исполняйте свои обязанности… — в обязанности входило знакомить с учением тех верующих, кто достиг точки, когда они уже готовы принять истинные доктрины Храма… Ненависть, Разрушение и Ужас. Методов, при помощи которых Примас и его слуги постепенно подводили дураков к этому итогу, было множество, и они разнились от самых земных до магических. Некоторые верующие были более расположены к этому — слабоумные — и их тщательно отбирали из толпы и отводили на особые проповеди. Там лёгкие формы уединённых проповедей Примаса откладывались глубоко в головах смертных, обращаясь к самым тёмным их уголкам.

Но сейчас Люцион мог поручить это дело двум людям, стоящим перед ним. Он отпустил их и поспешил вернуться в свою святую святых. Его сердило, что он должен был проделать свою работу тайно, но приходилось идти на жертвы… Особенно если она вовлечена. Усилия Малика могли оказаться неплохим отвлекающим манёвром, благодаря которому ей не было известно, что ещё намерен предпринять Люцион.

Четыре стражника насторожились, когда он прошёл мимо них. Они были одеты подобно надзирателям мира, но были морлу. Любой, кто оказался бы достаточно глуп для того, чтобы попытаться пройти без разрешения, быстро бы понял разницу… За миг до того, как быть разорванным на куски.

Комната была погружена в тень: нынешняя работа Люциона больше годилась для темноты. Он посмотрел туда, где ещё два морлу стояли на часах возле съёжившегося молодого человека в сером наряде начинающего священника. В первой части своего учения эти избранные высшими жрецами не носили мантий какого-либо ордена, ибо Примасу было дано решать, кому они лучше послужат.

— Икарион… — произнёс Люцион. Его лицо приняло самое доброе выражение, но это было ни к чему: молодой человек перед ним знал, кем и чем был его хозяин.

— М-мой хозяин велик, — вымолвил Икарион, становясь на одно колено. — Мой хозяин м-милосерден…

Это вызвало усмешку Примаса, который гораздо лучше знал себя, чем смертный. Он подошёл к склонившейся фигуре и взял избранного за подбородок.

— Дорогой Икарион. Ты осознаёшь жертвы, на которые идёшь ради мантии священника, не так ли?

— И я с благодарностью принимаю их!

— Уверен? Твоих сестёр должны были привести к нам, чтобы сделать нашими преданными служанками… — у Люциона был очень низменный вкус к человеческим женщинам, особенно нетронутым. Прислужники показывали, насколько они посвятили себя, продавая своих. — Но те, как оказалось, отправились в далёкое путешествие…

— Хозяин, я…

Ладонь, которая коснулась подбородка, теперь больно сжала рот. Люцион продолжил всё тем же добрым тоном:

— Правда, далеко им уехать не удалось — спасибо очень преданному брату Томалу, твоему доброму другу. Я имел удовольствие обсудить с ними их таланты не далее как прошлой ночью…

— Нга! — Икарион совершил ошибку, попытавшись прыгнуть на своего хозяина.

Один морлу выхватил свой огромный топор и одним быстрым движением отделил голову бунтаря от тела.

Голова упала в руку Люциона. Он перевернул её, чтобы удержать содержимое. Сын Мефисто предпочитал убивать сам, но не мог винить воина за его энтузиазм.

— Оставьте тело, — скомандовал он морлу. — Вы свободны.

Те поклонились и вышли. Люцион помедлил, затем взглянул на самую тёмную тень наверху:

— Астрога! Я знаю, ты смотришь! У меня есть для тебя лакомый кусочек…

— А какова цена? — донёсся шипящий голос. — Какова цена, а, Люцион?

— Ничего такого, с чем бы ты не мог справиться, пёс Диабло… Мы поговорим об этом позже. Возьми тело…

Что-то белое и похожее на верёвку опустилось туда, где лежало тело. Оно напоминало паутину, только было гораздо, гораздо толще, словно существо как минимум столь же крупное, как сын Мефисто, как-то укрывалось в уголках потолка.

Обезглавленное тело поползло вверх, паутина тянула его в тень. Чуть погодя раздалось ужасное чавканье.

«Один куплен, — подумал Люцион. — Остался ещё один».

Свободной рукой Примас прочертил в воздухе треугольный символ, сходный с символом Триединого. Узор загорелся ярко-алым, затем опустился на пол и отпечатался там.

Люцион бросил в центр голову брата Икариона. Она приземлилась идеально, глаза навыкате уставились вверх, рот замер в беззвучном крике. Кровь расплылась вокруг, напитывая символ силой.

— Гулаг… У меня есть кое-что для тебя. Приди и возьми.

Каменный пол под головой начал двигаться, словно стал жидким. Магический узор оставался нетронутым, как и камни под ним, но они расплывались и выкручивались, словно были частью бурного моря.

Затем… Словно сердцевина вихря, справа от рисунка открылась дыра. Хотя она была круглой, внутри виднелись ряды зубов. «Рот» дважды прокружился вокруг узора, затем стал пытаться заглотить его.

При каждой попытке сверкали тёмные искры. В конце концов зубастая дыра остановилась.

— Гулаг глуп, — раздался чудовищный голос Астроги сверху. — Так же, как и его хозяин…

— Ты получил своё угощение, арахнид, — заметил Люцион. — Веди себя смирно…

Демон наверху затих, если не считать возобновлённого чавканья. Отвратительный рот ещё раз попытался заглотить голову, и снова узор не дал ему этого сделать.

— Поднимись, Гулаг…

Пол начал вздыматься. Он принял форму, отдалённо напоминающую человека, отдалённо — свинью. Тело всё ещё было камнем, но там, где предположительно должна была помещаться голова, вдруг выросли три глаза на стебельках.

— Лллллюционннннннн… — сказало оно, голос походил на предсмертный вздох. — Ххххооччччуууу…

— И получишь, слуга разрушения, слуга Баала, но — в своё время. Ты и Астрога должны помочь мне с заклинанием. Поможешь?

Наверху чавканье снова прекратилось:

— Больно дорогое кушанье, теперь думается мне…

Черты лица Люциона заострились. Его глаза, казалось, вдались во впадины, и он вдруг стал наполовину столь же серьёзный, как раньше:

— Но ты принял его, паук. Сделка, заключённая бездумно, от того не перестаёт быть сделкой…

— Пожалуй… — ответил демон неохотно.

Снова больше походя на доброго Примаса, сын Мефисто сосредоточил внимание на втором демоне:

— А у тебя, Гулаг, есть какие-то оговорки для принятия того, что я предлагаю, перед тем, как услышишь цену?

— Разззззрушшшенннииииееее?

— Да, очень даже может быть, — он улыбнулся простоте вопроса.

— Гооооловааааа….

Другого согласия Люцион и не мог дождаться от одного из приспешников Баала. Жестом он убрал узор.

Рот Гулага вдруг растянулся почти во всю его длину. Череп брата Икариона закатился в бездонную пасть и исчез в ней.

Демон закрыл рот, который расплылся в грубой каменной улыбке.

Люцион кивнул. Сложив кончики пальцев, он закрыл глаза, размышляя:

— Прекрасно. А теперь… Вот что мне нужно от вас двоих…