Право на жизнь

Глава 11 Находка

Юля плыла по мягкой обволакивающей темноте, и в ней оказалось хорошо. Спокойно. Тихо… Пока тонким комариным писком к ней не пробился смутно знакомый голос.

«…Я придумала, как залатать летник твой, который ты на осеннем пиру порвала, будет как новенький. А гривну Авдотьи — это я спрятала, не потеряла ты. Не понравилось мне, что ты реликвию семейную без уважения носишь, словно украшение простое. А может… была бы на тебе гривна Авдотьи и обошла бы тебя напасть стороной», — звук нарастал, раздались всхлипы, и Юля мучительно соображала, кто это, какая ещё гривна, какой летник, о чём вообще вещает голос и чей он.

Тьма рядом всколыхнулась, и соткался светлый силуэт, который протянул к ней руку.

«Здравствуй, суженая. Жаль мне, что при таких обстоятельствах встретиться нам пришлось», — этот голос был однозначно мужским, да и силуэт выглядел широкоплечим и узкобёдрым — явно не женским.

«И про парней, да суженого я тебе больше словечка не скажу, — продолжил стенать тот, более тонкий и невидимый, голосок. — Пусть хоть „старой девой“ прослывёшь! Мы же душа в душу жили. И на кого ж ты меня покинула, тут оставила. Бабушка Белава ох как расстроится, если я одна вернусь… Да и вернусь ли я, коли с тобой к Хозяйке Бейлор пожаловала», — эти причитания невообразимо раздражали, Юля пыталась услышать, что говорит ей силуэт, от которого исходило приятное тепло и как будто песня без слов, а речитатив Добрынки сильно сбивал.

Юля вспомнила. Точно! Добрынка… Её младшая сестра-сирина! Почему она слышит её голос? И, значит, вот куда гривна подевалась! А ведь Юля всё перерыла, думала, мало ли где она её потеряла среди пещер или в снег где-то упала. Она даже ритуал поиска начала изучать по записям Оляны, чтобы свою пропажу отыскать, а оно вон как оказалось! И чего это с Добрынкой? Переходный возраст, что ли? Как она должна была эту гривну носить «с уважением»? Кланяться каждый раз или молитвы читать? Непонятно!

«Возвращайся ко мне…» — снова раздался мужской голос, и Юля спохватилась. А это кто такой? И куда это ей возвращаться «к нему»? Она пристально посмотрела на светящийся силуэт и внезапно вспомнила, как целует Яровзора! Что? Это вообще как? Неужели это он её зовёт? А её случайно Ожега не убила⁈ А то какая-то подозрительная это тьма вокруг и голоса… Неужели она в чём-то вроде Лимбо? На мироустройстве им рассказывали, что кроме Яви, Нави и Прави есть ещё несколько миров, и один из них тот, где могут оказаться заблудшие души, что-то вроде над-мира, где обитают лишь призраки и воспоминания. Она теперь что? Лишь воспоминание?

Юля поддалась кратковременной панике и заметалась. Теперь тьма вокруг уже не казалась безопасной, мягкой и спокойной.

Мужской силуэт всё ещё тянул к ней руку, и Юля поспешно за неё схватилась. Яровзор это или нет, но Юля решила разбираться с проблемами где-нибудь в настоящем, а не оставаться непонятно где в подвисшем состоянии облачка.

Она как будто нырнула внутри силуэта и…

Очнулась.

— Княжны-то без тебя разъехались-разлетелись, по разные стороны разошлись, думы думают, да всё нерадостные. А злодей-то так и не пойман, всё злодействует, окаянный! Ты вернись да расскажи, кто посмел злоумышлять да промышлять недоброе. Я верну тебе и летник, и гривну, чтобы хранила тебя да оберегала впредь. Ты только возвращайся. К нам. Ко мне, — услышала и увидела Юля самозабвенные завывания сестры.

Значит, это ей точно не пригрезилось.

Стоило пошевелиться, как заплаканная Добрынка кинулась к ней.

— Юлка! Ты как? В порядке?

Юля кивнула, оглядывалась по сторонам. Она лежала в полумраке большой пещеры, освещённой магическими факелами. Вокруг неё был широкий «закуток» из ширм. Рядом Добрынка, в ногах — чернокожий парень, которого она даже сразу и не заметила, а заметив — успела испугаться, так как тот почти сливался со стенами в плохо освещённом помещении, и одежду тоже предпочитал тёмную.

Из-за ширмы к ней вышли Ягира, Матара Ойя — соседка по блоку пещер в общежитии у девчонок, и ещё один незнакомый парень, который терялся на фоне поднявшегося, видимо, с колен чернокожего здоровяка. Тот оказался высоким и мощным, как актёр, который ещё в «Зелёной миле» снимался, правда, с оттенком кожи гораздо темнее, похожий на тот, что у Матары — эбеновый, то есть угольно-чёрный.

— Она очнулась, дело сделано, — басовитым глубоким голосом сказал Ягире этот здоровяк.

— С тобой рассчитаются позже, Эмем, — кивнула Ягира, а Юля оглядывалась в поисках подруг. В животе разлился страх. А что, если после того поцелуя, о котором она вспомнила, девчонки решили разорвать с ней все отношения? Что там Добрынка-то стенала, что-то вроде дум безрадостных и что разлетелись в разные стороны. Ну точно… Она с какого-то перепугу Яровзора поцеловала, Ожега её прибила, Озара не одобрила и, наверное, организовала Ягиру как сиделку и пошла всё разруливать с ректором, а Оляна переживает за сестёр и где-нибудь читает в одиночестве или с этими своими новыми кавалерами, которые её пожирают одними взглядами так, что на ней одежда дымится.

Хотя нет… что-то вроде про злодея было… Или это про Яровзора? Может, это он её поцеловал и в кусты? Нет, быть такого не может…

— Я… — разлепила губы Юля, чтобы спросить как и что, и закашлялась, в горле оказалось настолько сухо, будто она не целовала кого-то, а съела пару килограммов песка прямиком из Сахары. — Пи… — просипела Юля, и Добрынка подорвалась за водой, которую Юля выхлебала почти целый кувшин, ощущая, как к ней возвращается влага и жизнь. Правда, навалилась усталость, и Юля медленно моргнула.

— Теперь она будет просто спать, восстанавливая силы. До зауры точно, — пробасил чернокожий здоровяк. Вроде бы Эмем… Это Юля услышала уже сквозь сон, увидев, как Эмем, а вместе с ним и Матара Ойя удалились. Остались Ягира, Добрынка и тот неприметный парень. Юля подумала, что, скорее всего, она находилась в аналоге Хогвартского Больничного крыла. И возможно, парень — какой-то ассистент или помощник Муреша Арджешовича, которого оставили за ней присматривать.

На второй год обучения Юля уже чуть растеряла очарование «магическим учебным заведением» и усвоила, что Змейлор — это совсем не Хогвартс, а если и чем-то похож, то, скорее всего, в худшую сторону. Даже учитывая, что история про Гарри Поттера отнюдь не волшебная сказка, но, наверное, в больничном крыле всё же должны были быть какие-нибудь целители на практике, старшекурсники или вроде того. С этой мыслью Юля провалилась в сон.

Проснулась Юля, почувствовав пристальный взгляд, и, подглядев из-под ресниц, поняла, что возле её постели сидит тот парень, которого она приняла за помощника целителя. И он держал её за руку, чуть поглаживая большим пальцем. Теперь появились сомнения, что помощник стал бы сидеть подле неё и ещё за ручку держать. Невольно вспомнился тот голос, к которому она с большим интересом прислушивалась, чем к причитаниям сестры. Кажется, тот говорил о том, что…

Юля вздрогнула и выдернула руку.

— Прости, — смутился парень, даже слегка покраснев. — Я не думал, что ты очнёшься до утра.

— А сейчас?

— Недавно пробило паобедъ, — Юля перевела это как «полдевятого».

— А день какой?

— Как раз шестица началась, — ответил парень. Юля только понадеялась, что шестица значила, что… прошло семь дней с той осьмицы, что она помнила, а не, например, пару лет. И что она не подверглась какому-нибудь проклятию, стирающему память, что не помнит своего мужа и троих их детей. Фанфики с подобным сюжетом она читала, но повторить в реале точно не желала. Так что мучительно соображала, стоит ли прямо спросить «а ты кто такой?» Или это будет слишком невежливо и всё испортит? И голос… Несмотря на непримечательную внешность, голос у парня оказался красивым, глубоким, одновременно мягким, потрясающего тембра, от которого появлялись мурашки на коже. Голос точно был ей знаком.

— Ой, ты уже познакомилась со своим спасителем? — за ширму заглянула Добрынка, разрушив какую-то странную атмосферу, что возникла от того, что они оказались наедине. К тому же сестрица выглядела точно так же, как Юля её помнила, то есть чуть угловатой тринадцатилеткой, а значит, воображение, подкинувшее сюжет с долгоиграющей комой, осталось в пролёте. — А я тебе ещё воды принесла и там на кухне бульон крепкий да наваристый сварила, вдруг ты проснёшься. Голодная, наверное, столько дней проваляться в беспамятстве. Ещё взвару укрепляющего, как велено было, сейчас, сейчас, всё принесу… — с этими словами Добрынка ускакала.

Юля проводила взглядом сестру и внимательно посмотрела на парня, «спасителя». Почему, интересно, он спаситель? Помог ей в чём-то? Или это его она поцеловала, но подумала, что это Яровзор? Совершенно непонятно.

Она машинально поправила причёску… Хотя какая причёска, если она минимум шесть дней в постели валяется? Наверняка растрёпа а-ля «я упала с сеновала, тормозила головой». Да ещё и, похоже, в одной нательной рубахе. Дико неприлично по меркам Беловодья. Да и эти их рубахи вообще-то тонкие и просвечивают, ладно она под них хотя бы нижнее бельё надевает. А здешние девушки на голое тело такие рубахи носят, и там вообще всё видно, но в них часто и купаются в купальнях. В голове был какой-то сумбур, молчание затягивалось. Она рассматривала тоже молчащего «спасителя». На удивление обычный для люда парень, явно теряющийся на фоне таких красавцев, как Хэй или Кадмаэль, с их животным магнетизмом. Светлые серые глаза, неровно обрезанные русые волосы, похожие по цвету на сероватую прелую солому, широковатый нос, обычные тонкие губы. Не особенно высокий — не на много выше неё.

Но зато он смотрел так, что всё внутри как-то томительно переворачивалось, а фантазия подкидывала всё новые сюжеты, как обычно, не имеющие с реальностью ничего общего.

— Как ты? — спросил её он, и одновременно Юля тоже сказала:

— А тебя… — «как зовут» она не договорила, потому что в палату, точней, в закуток из ширм, ворвались Ягира и Матара.

— О, ты всё же очнулась! — обрадовалась Ягира.

— Ты уже познакомилась с Гаральтом? — спросила Матара Ойя.

— Почти… Добрынка называла его моим спасителем, — пробормотала Юля, смутившись от весёлых взглядов девчонок.

— Не верь им, Эмем сделала гораздо больше, чем я, — пришёл ей на помощь Гаральт. — Он настоящий шаман.

— Да брось, Гаральт, ты помог освободить её заблудшую душу из амулета, — перебила его Матара.

— Какого амулета? — спросила Юля.

— Ты в неделю ушла в деревню на день рождения Озары, — начала рассказывать Ягира. — И там на тебя напали. Надели тот амулет подчинения, он был похож на ошейник, не помнишь?

— Очень смутно… — пробормотала Юля, поёжившись, когда Ягира сказала, что Яровзор из-за зелья принудительной трансформации на ней обратился в василиска и чуть не случилось непоправимого, и хорошо, что Ожега как-то с этим сейчас справляется… Половину следующих сказанных слов Юля не слышала: в голове нарастал гул. Получается, что тот поцелуй, который она запомнила… Зелье… Явно на её губах. Это всё из-за этого амулета подчинения? Ну конечно, опять её как-то использовали, она как всегда — «самое слабое звено»! То Хэй с Баем подставят, то ещё кто… И она вновь чувствует себя паршиво, использованной и предавшей доверие. На глаза навернулись слёзы.

Внезапно её руки кто-то коснулся, и Юля, вздрогнув, увидела, что Гаральт смотрит на неё с сочувствием.

— … Но вообще, я еле уговорила брата провести ритуал возвращения души без предоплаты, — сказала Матара. — Так что мне ты тоже должна…

— Но если бы не Гаральт, то ничего бы не вышло, ты же сама сказала, — вставила Ягира. — Он разобрался с артефактом, который надели на Юлку, освободил заточённую там душу.

— С Эмемом я договорюсь, можешь забыть об этом, — внезапно сказал Гаральт, когда Юля уже было с ужасом начала подсчитывать, во сколько могут оценить подобную услугу.

— Что? — переспросила Юля, которая думала о том, что ещё и Матаре что-то надо будет отдать… А у неё и нет ничего особо.

— Тебе надо отдыхать. Ни о чём не беспокойся, — повторил Гаральт, чуть улыбнувшись.

— Ладно, мы пойдём… — подтолкнула Матару к выходу Ягира.

Матара зашипела, как будто желая что-то ещё сказать, но Ягира бросила на Юлю взгляд и подмигнула, непонятно о чём сигнализируя. Или это о том, что она теперь что… будет должна Гаральту? И что же он от неё попросит?..

Возникло новое неловкое молчание.

— А ты…

— А как… — снова начали они говорить одновременно, и вновь их прервали, потому что в палату ворвалась Оляна.

— Юлка! Как ты, дорогая? — обняла её подруга, за спиной которой маячил Бай.

— По правде говоря, я только очнулась. Вот, знакомлюсь со своим спасителем, — ответила Юля, покосившись на Гаральта. По факту только имя его и узнала, и то даже не от него самого.

К её неожиданности Оляна устроила форменный допрос Гаральту, который, похоже, не только спас её, но и был как-то причастен к созданию амулета, которым Юлю заколдовали. Вернулись Ягира и Матара, сказали, что увидели Оляну и обрадовались, что ту уже выпустили из застенков, а ещё Матара сказала, что Юля должна ей будет лекции по искусничеству записать, пока она будет в спячке. В общем, на неё вывали кучу информации, и Юля узнала всё, что случилось с прошлой осьмицы. Потом ещё пришла Добрынка с едой, и Юля не заметила, как Гаральт ушёл.

Утро Юля встретила в своей постели, мимолётно порадовавшись, что шестица — выходной и на учёбу бежать не надо… Вчера они обсуждали всё допоздна, а потом девчонки помогли ей перебраться в общежитие, где Юля наконец смогла помыться и привести себя в порядок.

— Ты на завтрак идёшь? — вошла Добрынка. — И там тебя этот, твой спаситель ищет. Возле общежития стоит.

— Гаральт⁈ — подскочила с постели Юля, метнувшись к зеркалу. Там отразилось чуть похудевшее лицо с синяками под глазами, как у панды, и торчащий кривой «одуванчик» из помытых на вечер волос.

Юля сосредоточилась, вывела узоры и привела причёску в порядок. Хоть на что-то эта магия способна, когда надо быстро и действенно. Она забрала выпрямленные волосы в высокий хвост.

— Я летник твой починила, — сказала Добрынка. — Нитки и бусины как раз недавно нашлись.

— Как и гривна моя? — иронично спросила Юля, и сестра, запыхтев, достала «пропажу».

— Прости… Просто это платье нарядное, на каждый день-то. Предки носили лишь по праздникам да на значимые события.

— Да я понимаю, — уныло кивнула Юля. — Так оно столько лет и прожило. Ладно, не буду летник надевать. Обычную одежду… Ещё неизвестно, что мой спаситель с меня потребует.

— Замуж позовёт, — авторитетно заявила Добрынка.

— Ага, два раза, — хмыкнула Юля.

Иллюзий она не строила. В местном студенческом сообществе к ней относились ровно, скорее всего из-за статусов сестёр Горынычей, но парни особо внимания не обращали. Да даже при таком дефиците девчонок она еле-еле попала на прошлый выпускной семикурсников: пошла с тихим одногруппником из одиночек, и то того Стремглав попросил. И после того раза с ней этот одногруппник ни разу не заговорил.

Как выразилась Радомилла, она «калечная сирина». Выбраковка. Да и откровения Озары и Ожеги насчёт Бая, который был похож по состоянию на неё, оказались не слишком приятными. Слабая. Плюс не воспитанная в традициях Беловодья, когда ты должен быть всем удобен. Плюс не особо-то стремящаяся рожать наследников и сидеть в четырёх стенах в каком-нибудь тереме. Этот мир слишком велик и интересен, чтобы… Юля закусила губу и бросила прихорашиваться. Какая разница, как она выглядит? Она даже хотела специально натянуть джинсы, но решила, что сейчас не время для демонстрации норова — Оляна сказала, что завтра поутру свяжется с сёстрами, узнает, как там у них дела, и потом они найдут ректора, чтобы всё прояснить насчёт той догадки про Маришку Сомеш.

Юля так и не вспомнила, кто и как на неё напал, чтобы надеть злополучный ошейник, но ниточка казалась верной: у Маришки погиб парень в прошлом испытании, и та винила княжён Горынычей в этом. Да и в прошлом году выглядела плохо, вся на нервах и дёрганная. В этом году Юля Маришку ещё не встречала. Или этого не помнит.

В раздумьях Юля вышла на улицу и увидела там Гаральта.

— Благодарю тебя! Ты вчера быстро ушёл, и я… Скажи, что я должна тебе за твою помощь! — выпалила Юля, всё же люды редко брались за чьё-то спасение «безвозмездно, то есть даром». Даже учитывая, что Гаральт был тем, кто создал тот амулет, его просто использовали. С его стороны даже благородно вмешаться, узнав, что то, к чему он приложил руку, направили против кого-то. Но это всё равно, что винить кузнеца, сделавшего меч, что этим мечом кого-то убили.

— Не стоит, — поморщился Гаральт, словно она наступила ему на больную мозоль. — Ты мне ничего не должна. И тебе многие помогли. Главное, чтобы без последствий обошлось. Ты ещё не проверяла, как там твоя магия?

— Э… Да, — вспомнив про свои манипуляции с волосами, пробормотала Юля, — я уже кое-что сделала… Магией в смысле. Пока ты не сказал, я, честно говоря, даже не задумывалась, что может быть что-то не так… Магия — это единственное, что у меня осталось, — получилось как-то невесело. Она невольно потрогала браслет-концентратор. — Но всё в порядке.

— Мне… неловко, что всё так вышло… — начал Гаральт.

— Я понимаю тебя, — перебила его Юля. — Если бы я сварила какое-то зелье, и, вместо того чтобы вылечить от простуды, оно лишило кого-то души, я бы тоже переживала за своего пациента и всячески старалась помочь. Но всё равно бы чувствовала вину. Я и сейчас чувствую. Вроде бы это на меня напали и я действовала под принуждением, когда отравила Яровзора, но ощущаю себя гадко и мерзко… и виновато, да. Я снова подвела подруг. Через меня на них воздействовали… А я… как всегда оказалась глупой и слабой, чтобы…

— Не говори так, — нахмурился Гаральт. — Такое может случиться с каждым. Получить удар в спину можно когда угодно, неважно, насколько будешь умён или силён.

— Да… наверное… — смутилась Юля.

— Уж я-то знаю, — хмыкнул Гаральт.

— И Оляна из-за меня пострадала… Она пыталась мне помочь… — пробормотала Юля. — Ну и Хэй с Баем тоже…

— Она из-за себя пострадала, — фыркнул Гаральт. — И своей глупости. Да и вообще, не полезли бы они никуда, я бы через пару долей принёс ошейник этот. Хоть бы спросили у кого-то, как и что можно обойти…

— Да… А в итоге Хэя только завтра выпустят… — они неспешно шли в сторону входа в Змейлор.

— В следующий раз будут умней, — пожал плечами Гаральт и покосился на неё. — Так… ты не злишься на меня? Что так вышло с тем ошейником?

— Мастер не может отвечать за то, как заказчик будет использовать сделанные или отремонтированные им артефакты, — пожала плечами Юля. — Лично ты зла мне не желал, ещё и помог, когда понял, что произошло. Для меня этого достаточно. Ещё и сказал, что тебе от меня ничего не нужно.

— Нет… Я такого не говорил, — моргнул Гаральт.

— Не говорил? — растерялась Юля.

— Я сказал, что ты мне ничего не должна, а не то, что мне от тебя ничего не нужно…

— А… — открыла рот Юля, раздумывая, какая разница между этими фразами. — Так тебе что-то от меня нужно? — удивлённо уточнила она.

Гаральт смущённо отвёл взгляд.

— Однажды мне сказали… Что я своими руками могу убить свою суженую, не ведая, что творю.

— Предсказание?

— Почти, — отвёл взгляд Гаральт. — Также я могу потерять её, если отпущу за грань и… не признаю.

Юля нахмурилась, вспомнив те слова, которые слышала, будучи в небытие.

— И у меня будет лишь одна попытка сделать правильный выбор, — посмотрел себе под ноги Гаральт, словно боясь поднять взгляд на неё и увидеть что-то… Он оказался и правда невысоким для парня, и они были почти одного роста с разницей в пару сантиметров.

— Кажется… — горько хмыкнула Юля. — Ты всё-таки ошибся. Ты же оборотень, верно? А какая я суженая? Меня называют «калечной» сириной. И это правда. Я родилась и выросла в Яви, попала в Беловодье, когда уже поздно думать об обороте. Много для чего поздно на самом деле… Магии во мне немного, и ей я начала учиться уже после пятнадцати просто с наставницей. У меня только приёмная мама, которая живёт в Яви с новым мужем и знать не знает про Беловодье, и бабушка, что живёт в Гнезде Горынычей приживалкой-няней. Из приданого только одно платье красивое, которому двести с лишним лет, если сестре моей верить, да амулет от родоначальницы ветви, и то достался мне чуть ли не случайно, когда я в Змейлор отправилась. И единственный плюс, что обучаюсь я за счёт Гнезда, приглядывая за подругами своими, и после окончания буду свободной от всяких выплат и обязательств. Но и это, как выяснилось, имеет сложности в виде всяких проблем, нападений и чуть ли не лишения души и магии… Так что, разве подхожу я тебе?

Гаральт поднял на неё какой-то подозрительно сияющий взор и уверенно кивнул:

— Подходишь.