Поймать хамелеона (СИ)

Глава 18

Олег отлепился от стола и стремительно направился к Глаше. Девушка сползла на бок и свесилась с кресла. Розыскник приподнял ее голову и прижал пальцы к шее, пытаясь нащупать пульс, но его уже не было.

— Потерпи, — взмолился мужчина. — Я сейчас помогу тебе. Только потерпи еще немного.

Затем опустился на колени и достал из кармана коробочку. Добыл оттуда кусок мела и упрямо поджал губы. Сейчас он нарушал все правила, но иначе не мог. Не желал быть в этот раз безукоризненным служакой. Он не думал, как бы поступил, если бы на месте Глашеньки Воронецкой оказался кто-то другой, даже близкий ему человек, но эту девушку отпустить не мог. И вовсе не потому, что она ответила еще не на все вопросы.

Об этом Котов вообще не думал в эту минуту. Даже о хамелеоне, который, похоже, был у него в руках, тоже не вспомнил. Лишь краем сознания уловил, что «Дарьи» уже нет в доме. Раз поглотитель решился на такой шаг, значит, понял, кто пришел по его душу. Недаром так настойчиво пытался присутствовать при разговоре. А раз уж не вышло, то решил убрать главного свидетеля, потому что знал — магу яд особого вреда не причинит. Не этот яд, а другого в этом мире не было.

Но в эту минуту Олег об это не раздумывал, он чертил на полу пентаграмму, которая даст ему прямой доступ к потоку магической энергии, потому что иначе помочь девушке он не мог. И когда последний знак занял свое место, Котов подхватил с кресла потяжелевшее бездыханное тело и уложил его в центр временного портала. После вновь опустился на колени подле Глаши, и инородная сила, чуждая этому миру, хлынула в комнату.

Розыскник вел рукой над женским телом, изучая его состояние, а после начал исцеление. Очищал от яда, восстанавливал затронутые отравой органы, а когда понял, что сделал, что мог, направил поток на сердце.

— Отзовись, — прошептал Олег. — Я не опоздал. Ну же… — он даже не заметил, что голос его нервно подрагивает.

Больше сделать Котов уже ничего не мог. Он оперся на руки по обе стороны от девушки и, не моргая, смотрел на ее личико.

— Глашенька…

И сердце дрогнуло. Девушка сделала первый вздох, и Олег широко улыбнулся, чувствуя невероятное облегчение. Он рывком притянул к себе Глашу, крепко прижал, а после закрыл переход — он был уже не нужен. Затем чуть отстранился и встретился взглядом с барышней.

— Олег Иванович, — слабо улыбнулась она, подняла руку и коснулась мужского лица кончиками пальцев. — Какой же вы красивый… — Вдруг нахмурилась и огляделась. — Что? Что происходит?

Олег помог девушке подняться на ноги и усадил ее обратно в кресло. Он взял графин с водой и плеснул на то место, где была начертана пентаграмма. Оглядевшись, Котов не увидел ничего подходящего, потому сдернул со стола старую скатерть, кинул ее на пол и, поставив сверху ногу, стер следы портала. Глаша, наблюдавшая происходящее, не выдержала:

— Что всё это значит, господин Котов?

Розыскник подошел к ней, присел на корточки и, взяв за руки, заглянул в глаза.

— Безумно рад снова видеть вас, Глафира Алексеевна, — сказал он, и девушка смутилась.

И когда Котов отошел, она порывисто поднялась с кресла.

— Олег Иванович, умоляю, скажите, что всё это значит? Как я оказалась на полу, отчего вы обнимали меня? И что это вы сейчас стерли?

Розыскник обернулся. Он некоторое время смотрел на хорошенькое личико Глафиры Воронецкой, затем улыбнулся и спросил то, чего она никак не ожидала услышать:

— Стало быть, вы находите меня красивым?

Девушка вновь смутилась. Щеки ее вспыхнули, и Глашенька отвела взгляд.

— Вы… вы привлекательный мужчина, — запнувшись, все-таки ответила она. — Но к чему этот вопрос? Он крайне неприличен, Олег Иванович…

— Простите, — прервал ее Котов и протянул руку: — Идемте в сад. У вас тут ведь есть сад?

— Маленький…

— Это не важно. Идемте на воздух. К тому же наш разговор еще не окончен, а он крайне важен, и для вас в том числе.

— Вы заговариваете мне зубы? — спросила Глаша.

Она смотрела на гостя, широко распахнув глаза, и вид девушки был трогательным до невероятности. Олег улыбку прятать не стал. Он сам взял Глашеньку за руку и уместил ее на сгибе своего локтя.

— Идемте, Глафира Алексеевна. Я отвечу на ваши вопросы, обещаю, но очень хочется покинуть этот дом и выйти на свежий воздух.

— Хорошо, — кивнула девушка, но вновь не сдержалась и произнесла: — Я помню, что мне стало дурно. Я чувствовала жгучую боль в груди, а потом вот оказалась на полу. Я лишилась чувств? Но тогда зачем вы нарисовали то, что после стерли?

— Терпения, Глафира Алексеевна, — с укоризной ответил Котов. — Я ведь уже дал слово, что всё вам объясню. Покажите, куда нам идти?

— Прошу, — она сделала приглашающий жест.

Вряд ли это можно было назвать садиком. Как такого сада не было, разве что клумба с цветами и беседка, такая же старая и облупленная, как дом, стоявший рядом. Посреди клумбы стояла небольшая статуэтка — пузатый амур с отбитым носом. Даже было удивительно, как вообще это можно называть это дачей, скорей какая-то сторожка, за которой начинался лесок.

Котов пропустил Глашу в беседку, после вошел сам, но не сел, а остановился на входе.

— Глафира Алексеевна, кто такой Мефодий Платонович? Как и когда вы с ним познакомились? Это кто-то из партнеров вашего брата по купеческому делу? — спросил розыскник то, что теперь стало наиболее важным.

Должно быть, девушка ожидала, что гость прежде всего ответит на ее вопросы, потому на лице ее отразилась досада, и произнесенное:

— Нет, — вышло резким и сердитым. Однако она была воспитанной барышней, потому расслабилась и ответила уже иным тоном: — Нет, Миша не был знаком с Мефодием Платоновичем. Мы свели знакомство по дороге в Петербург. Так уж вышло, что он из нашего уезда, потому в пути мы оказывались на одних и тех же остановках. Так он к нам и подошел. Сказал, что видит нас уже не в первый раз, потому стало любопытно, откуда мы едем. Милый человек, улыбчивый, даже веселый. В гостинице перед Петербургом мы даже провели совместный вечер. Гуляли, ужинали в ресторане.

— Он тогда предлагал вам остановиться у него?

— Да, — кивнула Глаша, но тут же посмотрела на Котова и отрицательно покачала головой: — Нет, тогда ни слова не говорил про этот дом. Мы просто мило беседовали. Даже больше разговаривали они с Мишенькой, а я слушала. Признаться, в дороге ко мне подходил, как вы говорили, хамелеон? — Олег кивнул, и девушка продолжила: — Хамелеон явился ко мне на одной из остановок, пока Миши не было. Сказал, что он всегда где-то рядом. Это ужасно напугало, и потому мне было не до веселья.

— А в Петербурге? Мефодий Парамонович как с вами встретился? Он вместе с вами приехал? Да, вот еще что, почему вы пересели на наемный экипаж, когда из поместья выехали на собственной карете?

Воронецкая в удивлении похлопала ресницами, пытаясь понять, о чем спрашивает розыскник. Наконец пожала плечами.

— Не понимаю, о чем вы, Олег Иванович. Мы доехали до «Феникса» на своей карете. После Миша отправил Петра, это наш кучер, обратно в поместье и велел приехать через месяц. Он даже дал ему денег на обратную дорогу, велел не прогуливать их, чтобы было, с чем возвращаться.

Так вот оно что… Олег едва приметно усмехнулся. Значит, служащие гостиницы увидели именно этот момент, когда Воронецкий давал кучеру денег, и решили, что он расплачивался. Мелочь, а в сомнения ввела.

— Почему решили отказаться от услуг своего кучера? — спросил Котов больше из любопытства, чем ради пользы дела.

— Так ведь я же попросила назваться супругами… — Глаша потупилась. — Миша поначалу был против, но всё же согласился, если я не стану противиться визитам к врачу. Петр мог выдать нас, и тогда мы могли бы опозориться. Единокровные брат с сестрой супругами назвались. Миша даже велел Петру не называть нашей настоящей фамилии, обращаться — барин, и только.

Да уж, тут и вправду было просто перепутать слугу с нанятым извозчиком. Котов вновь усмехнулся, однако спросил:

— Зачем же вы прятались под выдуманной фамилией, если хамелеон всегда знал, где вы? От кого вы хотели скрыться?

— Так от вас же, Олег Иванович, — девушка ответила недоумением во взгляде, будто розыскник уже и сам мог догадаться. — Хамелеон сказал, что его появление должны заметить, а значит, будут искать. А раз он появился в нашем мире таким образом, стало быть, его может ожидать наказание…

Котов неопределенно хмыкнул. Если бы вторженец сказал, как очутился в этом мире, то его попросту бы депортировали туда, откуда он появился. Ничего ему не угрожало, пока не начал убивать. И значит, боялся он того, что узнают о его предыдущих проделках. Должно быть, их хватает, раз поглотитель начал разыскивать призвавшего, чтобы выбраться из ловушки, вместо того, чтобы дождаться представителей ведомства и содействовать им, чтобы после вернуться назад. Да он даже появился в облике, который ему не принадлежал! Да, хамелеону было чего опасаться.

— Он сказал, — между тем продолжала Воронецкая, — что место его появления не останется тайной. А я как раз исчезала, и тогда нас с ним свяжут и будут искать не только его, но и меня. Он велел не выдавать его, угрожал убить Мишу, но так, что виноватой для всех окажусь я. Или же, наоборот, убьет меня, но обвинят во всем моего брата. Наша жизнь с Мишей зависела от моего благоразумия. И поэтому я попросила Мишеньку сделать то, что ему не нравилось — назваться супругами. Мне и самой было неловко, но между неловкостью и жизнью брата я выбрала брата. Олег Иванович, — вдруг позвала она, — скажите же, ради Бога, что произошло со мной в доме?

Котов приблизился к девушке, вновь присел перед ней, упершись коленом в пол беседки, взял за руки и заглянул в глаза.

— Потерпите еще немного, Глафира Алексеевна, — сказал розыскник. — Мы в вопросах дойдем и до моего ответа вам. Мы уже приближаемся к этому. Расскажите о встрече с Мефодием Платоновичем в Петербурге, о его приглашении и вашем переезде сюда.

— Хорошо, — ответила Глашенька, снова пойманная в ловушку взгляда Котова.

Он едва приметно улыбнулся, огладил большими пальцами руки девушки и наконец сел напротив, не желая смущать ее. Барышня проводила его взглядом, после прерывисто вздохнула и, будто очнувшись, заговорила.

— Мы с Мишей прогуливались по Невскому проспекту, любовались столицей. Ни я, ни он никогда не были здесь, только много читали и видели на картинах. Было восхитительно рассматривать всё своими собственными глазами. И вот когда уже шли обратно в гостиницу, нам навстречу и попался Мефодий Парамоныч. Он обрадовался нам, да и мы, признаться, были рады видеть знакомое лицо.

Мефодий Парамоныч провел с нами некоторое время, даже принял приглашение отужинать. Тогда-то и предложил остановиться у него. Сказал, что это нам ничего не будет стоить, и что будет рад приютить нас на то время, что мы намереваемся пробыть в Петербурге.

Миша тогда ответил, что нам не хочется никого стеснять и отягощать своим присутствием, но Мефодий Парамоныч ответил, что это маленький дачный дом в пригороде, и что ему он сейчас без надобности и вообще он подумывает о продаже земельного участка, который достался ему по случаю. «Я ведь в Петербурге не живу постоянно, как вы знаете. Так, наездами по делам», — говорил он. Объяснял, что сам проживает в меблированных комнатах, потому что дела требуют находиться в городе. Мишенька обещал подумать.

А после вечера, который мы провели с вами, брат решил, что пришло время принять любезное предложение нашего дорожного знакомца. Я согласилась, чтобы не сердить Мишеньку, но попросила прекратить мои визиты к врачу, в них не было смысла. И хоть я не могла объяснить причины, но Миша неожиданно согласился. Должно быть, опасения нашего разоблачения оказались сильней желания наконец дознаться о том, что произошло со мной в лесу. К тому же доктор сказал брату, что не сможет передать ему моих откровений по этическим соображениям, только поможет мне обрести покой. Но к тому моменту хамелеон уже какое-то время не тревожил меня, и я начала сама успокаиваться. Вроде бы доктор стал уже не нужен.

— К тому же он дружен со мной, — с пониманием улыбнулся Олег, и Глаша вскинула на него взгляд. — Не пугайтесь, милая Глафира Алексеевна, я попросту сам сделал вывод, кого вы посещали, когда в день вашего исчезновения Федор Гаврилович направился в гостиницу. Он желал уговорить свою пациентку и ее супруга не отказываться от визитов к нему, и я понял, о ком он говорит. Должно быть, это знакомство сильно встревожило вашего брата, кроме того, что я намеревался продолжить наше с вами общение. Но вернемся к делу. Расскажите про Дарью. Они когда-нибудь появлялись в доме вместе с Мефодием Парамоновичем?

Девушка уверенно покачала головой.

— Нет, никогда. Наш знакомец предупредил, что за домом смотрит нанятая им женщина. Обещался предупредить ее о нашем возможном появлении. Он объяснил это тем, что если мы всё-таки примем его приглашение, то можем сразу же отправиться на дачу, а не тратить время на его поиски, тем более он намеревался вскорости покинуть Петербург.

Так и вышло. Когда мы с Мишенькой приехали сюда, в доме никого не оказалось. Да и сам дом показался нам заброшенным. Мы даже решили, что ошиблись, но адрес оказался верным. Спустя полчаса, когда мы уже подумывали вернуться в Петербург и искать новую гостиницу, пришла Дарья. Она сразу поняла, кто мы. Была приветлива и заботлива в меру. Не настырничала и не лезла с поучениями, как сегодня. Похоже, она строго воспитана и понимает, что наша встреча с вами двусмысленна.

— Стало быть, Мефодий Парамонович так больше и не появился?

— Нет, больше мы его не видели. Возможно, он еще приедет, все-таки мы тут живем всего лишь второй день…

Котов в задумчивости кивнул, принимая ответ. Значит, хамелеон еще в дороге выбрал себе жертву, и в его личине втерся в доверие Воронецких. Нашел домик в пригороде и обустроил в нем себе логово. И в отличие от Румпфа и Карасева ни Мефодия Парамоновича, ни Дарью он на виду не оставил. Стало быть, те тела, которые оказались в покойницкой и вправду нужны ему были для привлечения внимания. Но зачем он заманил сюда брата с сестрой? И жив ли еще Михаил?

Исходя из того, что рассказала Глафира, Котов общался с настоящим Воронецким, и все прошлые выводы, хоть и казались логичными, были ошибкой. Если только хамелеон все-таки не занял место Михаила, но занял уже после убийства Румпфа, потому что тогда они точно существовали по раздельности, и Михаил оставался Михаилом.

— Глафира Алексеевна, Дарья и ваш брат появлялись перед вами одновременно? — спросил Котов, не глядя на собеседницу.

— Да, конечно, — ответила она. — Мы вместе дожидались Дарью. И сегодня Миша ушел, когда Дарья возилась на кухне. Я слышала, как она там чем-то гремела. Олег Иванович. — Розыскник посмотрел на девушку, и она потребовала: — Уж не откажите в любезности и скажите наконец, что произошло со мной, пока мы разговаривали?

Котов коротко вздохнул. Отвечать не хотелось, но и изворачиваться смысла не было.

— Вас отравили, Глафира Алексеевна, — мягко произнес розыскник. Глаза девушки широко распахнулись, и Олег кивнул, подтверждая свои слова. — Тот, кто назвался Мефодием Парамоновичем, а после Дарьей, это и был хамелеон. Увидев меня, он пытался присутствовать при нашем разговоре, возможно, надеясь, что при посторонних ушах вы не выдадите его. Когда не вышло, начал предлагать угощение. Вы выбрали только воду, и он подмешал яд. Наверное, думал, что от волнения вы сразу выпьете ее, но вы успели немало рассказать прежде, чем все-таки взяли стакан.

В глазах Воронецкой отразился испуг.

— Я… я умираю? Я умру? — севшим голосом спросила девушка.

— Вы уже умерли, Глафира Алексеевна, — ответил Котов, глядя ей в глаза. — Поэтому мне пришлось начертить на полу пентаграмму портала и использовать свою силу. Мне удалось убрать яд и вернуть вас. Вот потому вы были на полу, потому я обнимал вас. А когда портал стал не нужен, я стер его следы.

— Ваша сила? — в ошеломлении спросила девушка. — Портал? Кто вы, Олег Иванович?

— Я — маг, Глафира Алексеевна. Настоящий маг. И я служу в Ведомстве охраны межмирового порядка, о котором вам говорил хамелеон. Старший розыскник петербургского отдела расследований и поиска существ, незаконно пересекших грань миров, то есть Марь. Я говорю вам об этом открыто и честно, потому что вы показали, что можете хранить тайну. Никто не должен знать обо мне правды, понимаете?

— Да мне никто и не поверит, — машинально ответила Глашенька.

Она встала и отошла к входу в беседку. Олег тоже встал и, развернувшись, смотрел на девушку. Она сжала пальцами виски, и до Олега донеслось приглушенное:

— Это всё какие-то сумасшествие. Маг, хамелеон, портал, Марь… — Глаша порывисто обернулась и воскликнула: — Мне кажется, что я и вправду сошла с ума! Быть может, это всё какой-то жестокий розыгрыш? Или же кошмар, и я сейчас смотрю его во сне, от которого никак не могу очнуться?

Олег приблизился к ней, склонил голову к плечу, а после взял за руку и… ущипнул за тыльную сторону ладони. Девушка охнула, отпрянула и в изумлении посмотрела сначала на красный след на коже, а после на Котова.

— Что вы делаете? — потрясенно вопросила Глашенька.

— Доказываю вам реальность происходящего, — ответил розыскник. — Вам больно, и, стало быть, вы не спите. И вы в своем уме, Глафира Алексеевна, с чем я вас сердечно и поздравляю.

На губах его появилась улыбка, и девушка сердито ответила:

— Разумеется, я в своем уме. Это вы не в разуме, и только что мне это показали. А раз не в разуме вы, то и обижаться я на вас не стану. На блаженных не обижаются.

Улыбка Котова стала шире, и он произнес:

— Ну вот видите, Глафира Алексеевна, как вы складно изъясняетесь. Разве же сумасшедшие к этому способны?

— Способны, — парировала с вызовом Глаша. — И вы тому живой пример, Олег Иванович. Уж простите, не знаю вашего истинного имени. — Она снова отвернулась, а спустя минуту спросила уже иным тоном: — Стало быть, я не умру?

Розыскник вновь шагнул к девушке и встал рядом с ней. Он посмотрел на Глашу, потиравшую место щипка, в этот раз спрятал улыбку и ответил:

— Умрете, Глафира Алексеевна. — Она развернулась к нему и впилась вновь встревоженным взглядом в лицо, и уголки губ Котова все-таки дрогнули: — Все мы когда-нибудь умрем, и вы, и я, и даже хамелеон. Но от его отравы вы точно не умрете снова. Я всё убрал.

— Какой же вы! — вспыхнула Глаша и вышла из беседки.

— Я знаю — красивый, вы говорили, — произнес Олег, но шепотом, чтобы не обидеть девушку. После хмыкнул и последовал за ней.

Далеко младшая Воронецкая не отошла. Она остановилась у клумбы, и маг пристроился рядом. Рассеянный взгляд Глашеньки некоторое время скользил по цветам. Девушка покусывала губы, явно о чем-то размышляя. Наконец судорожно вздохнула и спросила:

— Выходит, настоящая Дарья мертва? — голосок ее прозвучал с легкой хрипотцой.

— Да, — не стал лгать Олег. В этот раз он был серьезен. — И Мефодий Парамонович. И еще неизвестно сколько личин уже получил хамелеон. После этого живых не остается. Я знаю теперь о пяти его жертвах.

— Пяти? — охнула Глаша.

— Да, — кивнул Котов. — Блаженный Федот Афонин, Мефодий Парамонович, Дарья, немец Румпф и коллежский регистратор Карасев. Последних двух поглотитель, таково его настоящее именование, убил с определенной целью. Я думаю, он хотел увидеть, кто представляет в Петербурге Ведомство. Но теперь я подозреваю, что была еще одна цель. Так что жертв, я полагаю, шестеро, а не пятеро. Возможно, и больше. Однако на месте двух убийств он оставил след, и след сознательный. Свидетели видели молодого человека по всем приметам походившего на вашего брата. Даже порез на щеке. Значит, на его счету есть еще и такая жертва.

Что ж теперь и для розыска порез стал особой приметой, потому что какую бы личину поглотитель не надел, эта рана останется, потому что нанесена на тело, а не на личину. Он исчезнет, когда заживет сам собой. Именно его и скрывала повязка «Дарьи». Уже что-то.

— Боже мой, — выдохнула барышня, и ее ладонь прижалась к груди. — Мишенька! Но почему?

— Возможно, готовился воплотить свою угрозу и подготавливал обвинение Михаилу Алексеевичу в убийстве своей сестры. В конце концов, вы единственная, кто видели его облик при перемещении в этот мир, а значит, его можно найти в том мире, куда он намеревается вернуться.

— Какой ужас, — прошептала девушка. Она сделала несколько шагов по кромке клумбы и обернулась: — Выходит, хамелеон хотел отравить и вас вместе со мной?

Котов отрицательно покачал головой.

— Он понял кто я, и потому знает, что мне яд не причинит вреда. Недомогание могу почувствовать, но не больше. Нет, его целью были вы. А я… Возможно, хотел так задержать меня и скрыться, раз уж я появился в этом доме, или же надеялся, что обвинят меня… Но это уже домыслы без всякого основания. Так что, думаю, он просто надеялся, что вы сразу выпьете воду, раз попросили, и тогда умрете прежде, чем расскажете мне свою историю. Вы и вправду чуть этого не сделали, но желание выговориться оказалось сильнее жажды, — розыскник рассеянно улыбнулся, но вновь стал серьезным. — Глафира Алексеевна, вы мне так и не успели ответить на один вопрос. Как поглотитель намеревается отыскать того, кто притащил его в наш мир?

Глаша пребывала в задумчивости, и потому ответила не сразу. Она сделала еще несколько шагов вокруг клумбы, после обернулась к розыскнику и переспросила:

— Что вы сказали?

— Как он намеревается отыскать того, кто его призвал?

— Сказал, что запомнил его след… Энергию вроде. Он что-то такое успел почувствовать при переходе, я вам говорила.

— У них установилась связь, — в задумчивости произнес Олег и потер подбородок. — Похоже, что очень слабая… — И посмотрел на девушку. — Надо найти его и поскорей, иначе погубленных душ будет еще больше.

— Тогда почему вы не бросились за ним?

— За кем, Глафира Алексеевна? Поглотитель сбежал, едва принес вам воду. Он же понимал, что я стану его искать, когда вы отравитесь. Так что задерживаться не стал. Я не чувствую его в доме уже давно. Но теперь я знаю, что буду делать, и как его достану. Но прежде я хочу защитить вас с братом. Дождемся его, а после я буду действовать. Убийце осталось бегать недолго, обещаю вам.

И в это мгновение с другой стороны дома донеслось:

— Глаша! Где ты⁈ Глаша!

— Мишенька вернулся, — схватившись за щеки, прошептала девушка. — Ох, что он скажет, когда увидит вас, Олег Иванович.

— Не бойтесь, — улыбнулся ей розыскник. — Я постараюсь успокоить вашего брата.

— Сегодня вы мой защитник и хранитель, — ответила Глаша и, вздохнув, сказала: — Идемте.

Они приблизились к углу дома, и голосов неожиданно стало больше, даже заржала чья-то лошадь. Котов нахмурился, прислушиваясь к себе, и ухватил барышню за локоть. Она подняла на него недоуменный взгляд, и розыскник приложил палец к губам.

— Я посмотрю, вы стойте здесь, — шепнул он.

— Почему?

Но Олег не ответил. Он осторожно шагнул ближе, выглянул и выругался сквозь зубы. На дорожке к дому стоял Путилин. За его спиной Котов приметил Сан Саныча и городовых. А еще на дороге стояла черная арестантская карета. Михаил Воронецкий растерянно озирался, то ли всё еще пытаясь отыскать сестру, то ли попросту от непонимания происходящего.

— Не успел, — мрачно шепнул розыскник и попятился.

То, что Воронецкого сейчас заберут, сомневаться не приходилось, и Олег, вернувшись к настороженной девушке, взял ее за руку и потянул за собой.

— Что там? — испуганно спросила она. — Олег Иванович, не молчите, умоляю…

— За вашим братом пришли, — негромко ответил ей Котов и, рывком притянув к себе, зажал рукой рот, потому что его спутница готова была не только вырваться, но и протестовать. — Если вы сейчас явитесь туда, то возьмут и вас. Мы уйдем, но я не оставлю вашего брата, обещаю. Меня тут видеть не должны, в сыске я хорошо известен. Если и меня увяжут с обвинением, нам вашего брата точно будет не вытащить, как, возможно, и вас. Но даже если вас и отпустят, то позора после не оберетесь. Лучше скроемся сейчас, чтобы у нас был шанс спасти его от веревки.

Всё это Олег говорил, пробираясь удаляясь всё дальше в лесок, росший за домом. Здесь скрылся в густых зарослях вместе с Глафирой Воронецкой, которую тащил с собой, и посмотрел на нее.

— Будьте благоразумны, скоро мы отсюда выберемся, — девушка кивнула, и он освободил ее.

— Веревка⁈ — шепотом воскликнула девушка.

— Его обвинят в убийстве Румпфа и Карасева, — шепнул ей Котов. — И только мы сможем доказать его невиновность. Но для этого нам нужно остаться на свободе. Понимаете?

Глашенька вцепилась в руку мага, в глазах ее стояли слезы.

— Спасите Мишу, — дрожащим от подступивших рыданий голосом взмолилась девушка.

— Я приложу к этому все усилия, — ответил ей Олег, и Воронецкая, прижавшись лбом к его груди, все-таки разрыдалась.