Повелитель крыс

IX

— Приехали.

Григорий вздрогнул… и проснулся. Спросонья прищурился, склонился к ветровому стеклу. Оказалось, что машина стоит перед многоэтажным жилым домом. Григорий перевел взгляд на свою встревоженную спутницу. Как бы ему следовало посмотреть на нее, он понял с опозданием.

— Что случилось?

— Вы заснули, как только мы тронулись со стоянки.

— Я… заснул?

Григорий был потрясен до глубины души. Он ведь не ощущал ни капли усталости, когда они выехали со стоянки. Он стал вспоминать. Он помнил, что смотрел из окна, думая, что, быть может, засечет кого-нибудь из лазутчиков связанного мага. И больше он ничего не мог вспомнить.

Нет, было что-то еще… Кратчайший миг потери ориентации…

— Фроствинг… — прошептал Григорий. Руки у него дрожали.

— Фроствинг? Что это такое?

Григорий поспешно совладал с собой.

— Ничего такого, о чем следовало бы сейчас волноваться. Это нечто… сугубо личное.

Тереза задержала на Григории подозрительный взгляд, но приставать с расспросами не стала. Ей нужны были только такие сведения, которые могли бы развеять ее предубеждения. И дело тут было вовсе не в том, что она была такая уж закоренелая эгоистка. Она была самая обычная женщина, и у нее собственных бед хватало по горло, чтобы добавлять к ним еще беды Григория.

Тереза отвернулась.

— В нашем доме — подземный гараж. У меня там собственная стоянка. Буквально несколько минут — и мы поднимемся в мою квартиру.

— Отлично.

Григорий смотрел вперед и гадал, что же с ним произошло. Он погрузился в то самое состояние глубокой дремоты, в которое обычно его вгонял грифон, но на этот раз страшилище его почему-то не посетило. Григорий мог по пальцам сосчитать случаи, когда ему довелось так легко отделаться. Такое случилось в Осло, вскоре после того, как он уехал из Швеции после… после… после какого-то трагического события — но какого, этого Григорий уже не помнил. Правда, пережитая драма до сих пор вызывала у него смутное сожаление. Это произошло три столетия назад, но все-таки отдельные фрагменты происшествия в Осло сохранились в памяти Григория.

Его преследовали двое магов, работавших в паре. Григорий их никогда не видел, но присутствие их ощущал. Кроме того, богатый житейский опыт подсказывал ему, какие мотивы движут этими магами. Подозрения Григория подтвердились, когда рядом с ним на улице вдруг рухнуло, словно подпиленное, молодое здоровое дерево, и чуть было не задавило его.

Фроствинг, что странно, во время этой охоты магов на Григория отсутствовал, и Григорию приходилось полагаться исключительно на себя. Он нашел пристанище в пригороде Осло и поселился у не так давно обосновавшегося там семейства по фамилии Лишоль. Преследуемый магами, Николау знал, что спокойно прожить здесь может два-три дня, за счет своей способности окружать себя защитным полем и тем самым становиться невидимым для других магов. Два-три дня, не больше. Он надеялся, что этого времени ему хватит для обдумывания следующего шага.

В его пребывании у Лишолей ничего примечательного не было. Как-то раз вечером Григорий присел отдохнуть после дневных работ, в которых помогал отцу семейства, Кьетилю. А потом вдруг настало утро. Мать семейства, Хейди, рассказала Григорию о том, что он уснул, да так крепко, что никто не смог разбудить его. Детишки даже игру затеяли — тыкали его пальцами в живот на спор, проснется или нет, и баловались, пока родители не заметили и не прогнали их.

Заверив Лишолей, что на детей он не в обиде, Григорий в тот же день покинул их гостеприимный домик. Очнувшись ото сна, он сразу понял, что пребывал именно в том состоянии, которому обычно сопутствовало появление грифона, но вот только Фроствинг почему-то не появился. Как бы то ни было, Григорию не хотелось подвергать опасности людей, которые были так добры к нему.

Из Осло Григорий бежал в промокший от дождей насквозь Берген, но погони за ним не оказалось. Он так и не узнал, то ли его враги просто плюнули на него, то ли их что-то отвлекло.

Теперь Григорий пытался найти какой-то смысл в происходящем — как в Норвегии, так и сегодня, в автомобиле Терезы, но найти никак не мог. А к тому времени, когда Тереза припарковала машину в подземном гараже, когда они вышли и зашагали к лифту, Григорий решительно отбросил эти раздумья. Оставалось предполагать единственное: вот уже во второй раз ему удалось предотвратить очередной визит Фроствинга. Как именно ему это удалось — этого Григорий не понимал, но ему, естественно, очень хотелось верить в то, что он обзавелся такой способностью. Если он уже мог отгонять от себя треклятого каменного демона, значит, у него все же была надежда когда-ни-будь покончить с проклятием всей его жизни навсегда.

Они вошли в кабину лифта. Тереза нажала кнопку нужного этажа и посмотрела на Григория.

— Что-то вы все молчите с тех пор, как проснулись. Ничего не хотите мне сказать?

Григорий не мог больше мучить ее неизвестностью, тем более что Фроствинг был каким-то образом связан с домом и пропавшими без вести клиентами Терезы. Но рассказывать о злобном грифоне было так трудно… Сначала Григорию следовало убедить Терезу в существовании магии, в том, как это связано с таинственными исчезновениями людей. Это тоже требовало при объяснении осторожного и доходчивого объяснения.

Она, наверное, и так уже сожалела о том, что пригласила его к себе домой, и Григорию совсем не хотелось, чтобы сожаление усугубилось. Он бы мог ради этого даже заставить себя не говорить Терезе ровным счетом ничего.

— Я думал о доме, — ответил он. Нельзя сказать, чтобы он так уж беспардонно соврал: ведь в конце концов на арке ворот, что вели к этому логову Зла, восседала копия Фроствинга. — И еще — об этих папках.

Еще мгновение — и кабина лифта остановилась. От лифта до квартиры было рукой подать, что очень порадовало Григория. Ему просто не терпелось заглянуть в папки, где лежали документы, касающиеся Эмриха и других людей, которые шагнули в небытие до него.

— Квартира у меня маленькая, — пытаясь шутить, объяснила Тереза, поворачивая ключ в замочной скважине. — И уборки генеральной тут уже год или два не было, но, надеюсь, вам здесь понравится.

Ему действительно понравилось. Квартира была невелика, но со вкусом обставлена и украшена. В стилистике обстановки старина сочеталась с современностью, и последняя чуть-чуть преобладала. Немногим удалось бы только за счет комбинации старинных и современных вещей добиться такого удивительного эффекта. По идее, современная тахта и телевизор с большим экраном не должны были сочетаться со старомодным кофейным столиком и резными тумбочками, а картина с горным пейзажем, заставившая зазвучать какие-то струны в душе Григория, не должна была так удивительно хорошо смотреться рядом с музыкальным центром и компьютером.

Традиционно и в то же время современно. Григорий подозревал, что эти характеристики относятся и к миловидной светловолосой хозяйке квартиры..

Заперев дверь, Тереза облегченно глубоко вздохнула и сказала:

— Вы проходите, садитесь, а я пока переоденусь во что-нибудь домашнее.

— Ладно, — кивнул Григорий и, повесив на вешалку пальто, молниеносно сел, поскольку не в силах был более сдерживать нетерпение. Только тогда, когда он раскрыл первую тапку, он вспомнил о том, что Тереза стоит рядом.

— В холодильнике есть содовая. Больше там вряд ли что отыщется. Так что если захотите попить, не стесняйтесь.

Затем, не дожидаясь ответа, Тереза поспешила в маленькую прихожую, за которой наверняка располагалась ее спальня. Каждое движение выдавало ее огромное волнение. Григорию хотелось верить в то, что он больше не пугает ее, но он подозревал, что все-таки пока пугает. Одного того, что он оказался вовлеченным в мучившие ее страхи, было вполне достаточно для того, чтобы она относилась к нему подозрительно. Отчаяние заставило ее обратиться к нему за помощью.

Между тем Григорий чувствовал, что нравится Терезе. Быть может, не так сильно, как хотелось бы ему самому, но все-таки на настоящее время вполне достаточно. Но Терезу рвали на части противоречивые чувства и мысли, и потому сложившееся положение дел для нее изобиловало массой сложностей. Николау мог помочь избавиться хотя бы от части этих противоречий.

Григорий занялся первой папкой. Подробностей здесь было немного. Клиентку звали Мария Петрусская. Имя и фамилия самые обычные. Далее было указано, что она приехала из небольшого городка на восточном побережье США, неподалеку от Нью-Йорка. В графе рядом со словами «перемена места работы» стояла пометка, сделанная, по всей вероятности, Терезой. Мария явилась в агентство, чтобы поинтересоваться домами.

Адреса Марии в Чикаго в бумагах указано не было; правда, имелся номер телефона — по всей вероятности, гостиничный. Григорий запомнил номер и отложил папку. Он не помнил эту женщину. Ее имя ему ровным счетом ничего не говорило, он не мог вызвать в памяти ее образ и сомневался, что удастся отыскать хоть какие-то ее следы. Судя по дате ее появления в «Дозорном», со времени ее исчезновения миновал уже целый год.

Григорий раскрыл следующую папку, где обнаружил материалы примерно такого же сорта. Только дата обращения клиента в агентство была еще более отдаленной. Вот только на сей раз домом интересовалась супружеская чета. Григорий на миг задумался: были ли у обоих супругов серо-голубые глаза? Если нет, то что произошло с тем из супругов, чьи глаза были другого цвета? Его или ее тоже проглотил этот жуткий дом?

И снова — только номер телефона. И снова — гостиничный. Даже если после этих людей оставались какие-то вещи, вряд ли бы кто-то стал хранить их так долго. Николау закрыл папку и положил поверх предыдущей. Он мог бы осмотреть гостиничные номера, где жили эти люди, но знал, что их эманации уже почти окончательно исчезли, растворились. Вряд ли кто-то из них жил в гостинице слишком долго, а после того, как они выехали из своих номеров, там жили другие постояльцы, что еще больше затруднило бы поиск следов пропавших клиентов «Дозорного». Питаемые Григорием надежды начали таять. Мысль о том, что он способен развеять мечты, возлагаемые Терезой на эти папки, терзала его немилосердно, но пока он положительно ничего не мог из них извлечь.

Следующей оказалась папка с именем Мэтью Эмриха.

Григорий набросился на нее с такой страстью, что чуть не разорвал. Пробежал глазами лист бумаги, где была указана дата первой встречи Терезы с исчезнувшим человеком.

Он побывал в «Дозорном» недавно. Совсем недавно. Мэтью Эмрих обратился в агентство всего лишь полтора месяца назад, а вторично наведался туда три дня спустя. Только эти две даты и были указаны.

Сведения об Эмрихе, как и о предыдущих клиентах, оказались скудными. Снова — только чикагский номер телефона. Адреса, как и прежде, не указывалось.

И все же бумаги, составленные Терезой на Эмриха, вызвали сильнейший интерес у Григория, невзирая на явную неполноту сведений. Меньше двух месяцев. Может быть, по прошествии столь незначительного промежутка времени у Григория хватит способности увидеть его эманацию?

— Что-нибудь нашли?

Григорий оторвал глаза от бумаг и увидел, что рядом с ним стоит Тереза, одетая в простую хлопчатобумажную голубую блузку и черные модельные джинсы. По-домашнему, но элегантно. Волосы она распустила, они немножко разлохматились. В целом, вид у нее стал более уютный, не такой строгий и неприступный, как на работе.

Григорий не слышал, как она подошла. Это ему не понравилось. Если он настолько рассеян и ненаблюдателен даже в первом приближении, то способен слепо завести и себя, и Терезу в жуткую пасть чудовища, обитавшего в доме.

— Что вы помните об этом человеке?

Тереза взглянула на папку, которую просматривал Григорий, и взяла ее.

— Мистер Эмрих? Тот самый, про которого вы уже меня спрашивали. Он показался мне очень симпатичным. В общем, человек как человек, вот только о доме расспрашивал с необычайным волнением, все хотел разузнать побольше — больше того, что я могла рассказать ему. И еще… он все время оглядывался… как будто… как будто…

— Как будто — что?

— Как будто ждал, что что-то может случиться.

Тереза поежилась, вернула Григорию папку и села рядом с ним.

Григорий нахмурился.

— Вы водили его в дом?

— Нет. Я отказалась под благовидным предлогом.

— Значит, он так и не увидел дома?

— Почему же не увидел? Я попросила Эрика отвезти его туда.

«Эрик. Наш пострел везде поспел».

— И в тот раз ничего не случилось? Эрик ничего не заметил?

— Насколько мне известно — ничего. Он вообще никогда там ничего не замечал — почему я и думала все время, что я не в совсем уме.

Кое-что в ее ответе заставило Григория уцепиться за него.

— «Никогда не замечал» — вы сказали? А Эрик и раньше водил ваших клиентов в этот дом?

Тереза явно не поняла, к чему клонил Григорий.

— Не всех. Некоторые из них вообще не договаривались со мной о том, чтобы посмотреть дом изнутри. А некоторые возвращались после самостоятельного осмотра с улицы и задавали пару-тройку вопросов. — Тереза помолчала и нахмурила брови. — Некоторым из них Эрик предлагал наведаться туда снова, но они отказывались.

Похоже, дом действовал на всех людей по-разному. «Наверное, одних он призывал сильнее, — подумал Григорий. — А те, что не были на него, так сказать, точно настроены, нуждались в посторонней помощи для того, чтобы отыскать это мрачное логово».

Григорий откинулся на спинку дивана и задумался.

«Слишком много вопросов и почти ни одного ответа!» Григорий потер глаза, и на ум ему снова пришел один из сотрудников Терезы. Услужливый и вертлявый Эрик. А ведь он мог… да нет, вряд ли этот новичок в деле торговли недвижимостью служил мрачному дому. Эрик был слишком дружелюбен, слишком подвижен для того, чтобы быть приспешником этой твари. Люди такого сорта Григорию были хорошо знакомы: этот малый явно из кожи вон лез ради какой-то подачки, какой-то награды.

И если он верно определил мотивацию Эрика, то агента шка служил не дому, а скорее всего — Петеру Франтишеку.

Похоже, все сходилось. Связанному магу всенепременно был необходим человек-соглядатай, который следил бы за переговорами Терезы с ее особо важными клиентами и который бы в случае необходимости мог взять дело на себя. Тогда Эрик мог…

Нет! Это невозможно! Николау закрыл глаза. Тереза не была ни прислужницей, ни рабыней связанного мага! Григорий бы непременно это почувствовал, будь это так. Тем не менее не случайно именно она оказалась связанной с домом и особым контингентом его потенциальных покупателей. Одного цвета ее глаз было достаточно, чтобы понять, что о случайном совпадении не может быть и речи. Наверное, она служила приманкой своего рода, подвешенной на крючок теми силами, которым служил грифон.

— Вы что-то знаете. И мне хотелось бы знать что.

Григорий открыл глаза и внимательно посмотрел на Терезу. Пока ему, видимо, не следовало делиться с ней своими подозрениями. В конце концов Николау отвел взгляд, чтобы придумать, как увести разговор в сторону от своих раздумий. Его внимание вновь привлекла папка, лежавшая у него на коленях.

— Эмрих, — коротко и загадочно отозвался Григорий.

— Что вы хотите сказать?

— Вы не пробовали связаться с ним после того, как он побывал у вас в последний раз?

Тереза взглянула на бумаги и указала на строчку в самом низу листа, на которую Григорий внимания не обратил.

— Я звонила ему через два дня после его последнего появления в офисе. Два раза звонила. И оба раза просила администратора гостиницы передать ему записку.

— Значит, он останавливался в гостинице? — То, что задумал Григорий, было, так сказать, выстрелом из дальнобойного орудия, но все-таки… Мэтью Эмрих пропал только два месяца назад. Его никто не искал, стало быть, надежда попасть в цель все же оставалась.

— Да, он жил… сейчас вспомню… — Тереза прочитала номер телефона. — В «Хиатт-Чикаго». Это на углу Уэкер и Мичиган-стрит.

Та гостиница, в которой остановился Григорий, располагалась неподалеку от высоченной башни «Хиатта».

— А у вас не записано, в каком номере он останавливался?

— По-моему, я записывала. — Тереза пробежала глазами бланк. — Нет, видимо, не записала. Прощу прощения.

— Это не важно. — Григорий уже прикинул в уме общий план действий, и план этот быстро обрастал деталями. — Можно от вас позвонить?

Тереза несколько удивилась, но принесла и подала Григорию трубку радиотелефона.

— Спасибо. — Григорий набрал номер и стал ждать. Трубку долго не брали, но вот наконец кто-то удосужился ответить:

— «Хиатт-Чикаго» слушает. С кем вас соединить?

Григорий поглубже вдохнул и приготовился в случае необходимости прибегнуть к гипнозу.

— Видите ли, я занимаюсь проверкой отчета о командировочных расходах, поданного одним человеком, который останавливался в вашей гостинице примерно два месяца назад. Нельзя ли было бы заглянуть в записи о его пребывании у вас?

— Одну минутку, сейчас я вас соединю с бухгалтерией.

Григорий довольно кивнул Терезе.

Та неуверенно улыбнулась.

Однако молодая бухгалтерша оказалась не так покладиста, как оператор гостиничной мини-АТС. Григорий изложил ей свою просьбу. Она растерялась, а потом ответила ему официальным тоном:

— Не знаю, имею ли я право отвечать вам. Мы сведения такого типа не выдаем.

Григорий сфокусировал на ней магическое воздействие и проговорил:

— Мне нужны только даты и общая сумма, больше ничего.

Пауза. Потом:

— Ну, хорошо… Сделаю уж для вас исключение. Как его звали и когда приблизительно он у нас останавливался?

Григорий назвал ей имя и фамилию постояльца и дату — надень раньше того, когда Эмрих обратился в «Дозорный». Бухгалтерша послушно повторила эти сведения и попросила подождать.

Тереза сделала большие глаза и прошептала:

— А что будет, если она узнает, что он исчез? Вдруг спросит, почему он не уплатил по счету?

— Я буду готов ответить на этот вопрос.

Поскольку Тереза сомневалась в существовании магии, Григорию не хотелось рассказывать ей о том, что ему стоило только захотеть получить от служащей гостиницы нужные сведения, и он мог твердо гарантировать, что непременно получит их. Пусть лучше пока думает, что он такой вот обходительный и умеющий кого угодно уговорить.

— Сэр?

Григорий прижал трубку к уху.

— Я вас слушаю.

— Я нашла. Мистер Эмрих рассчитывался дважды. Первый раз — в тот день, который вы мне продиктовали, а второй раз — три дня спустя. Всего он уплатил по счету…

Далее последовали числа, прозвучавшие для Григория пустым звоном. Так вот оно что… Мэтью Эмрих не только уплатил за номер при поселении в гостиницу, он еще и рассчитался окончательно. Дом… а может быть, Фроствинг… проявил предельную бдительность. Это следовало предвидеть.

— Еще что-нибудь вас интересует? — спросила бухгалтерша.

Григорий прищурился. Наконец дошла очередь до того, что интересовало его на самом деле.

— Вы меня извините, пожалуйста, но не помечен ли у вас случайно номер, в котором он останавливался. А то у нас в бухгалтерии народ жутко дотошный.

— Думаю, помечен. На карточке, наверное. — Пауза. — Вот, нашла. Две тысячи двести тринадцать.

— Вот спасибо. Прошу прощения за беспокойство. Заверяю вас, больше такое не повторится.

Григорий попрощался и повесил трубку. Тереза была просто вне себя от нетерпения.

— Что же такое происходит? Она же ничего не сказала о его исчезновении!

— Мэтью Эмрих окончательно уплатил по счету и выехал из гостиницы через три дня после того, как там поселился.

Тереза охнула.

— Вот это да! И ничего не оставил там?

— В смысле?

— Ну, я думала, что вам захочется взглянуть на что-то из оставленных им вещей — чемодан, скажем, или еще что-то. Нечто, что могло бы что-то рассказать нам о нем.

Ни о чем подобном Григорий, честно говоря, не думал, полагая, что какие бы силы ни стояли за исчезновением Эмриха, они наверняка позаботились о том, чтобы после пропажи этого человека не осталось столь явных улик. Именно желанием этих сил аккуратненько замести следы, на взгляд Григория, и объяснялось то, что Эмрих рассчитался за прожитые в гостинице дни.

— Если бы он что-то оставил, я был бы рад почерпнуть из этих улик какие-то сведения. Но он наверняка не оставил ничего, если рассчитался подчистую. Но на самом деле я хотел узнать — и узнал, — в каком номере он проживал.

— Зачем же вам это понадобилось? Искать там явно нечего — ведь прошло целых два месяца, и после Эмриха там жило неизвестно сколько постояльцев. Горничные и уборщики наверняка все унесли администратору или выбросили.

Григорий сжал кулаки и искренне пожалел о том, что сейчас в гостиной Терезы не звучит приглушенно какая-нибудь из вещей Малера. Тишина заставляла его нервничать еще сильнее.

— Тереза… я думаю, нам пора поговорить о том, что, насколько мне известно, не дает вам покоя. Но прежде чем мы начнем этот разговор, вы должны поверить в то, о чем я расскажу вам.

Тереза вытянулась по струнке.

— О чем вы?

— О свече и подсвечнике в ресторане. О тех силах, которые большинство людей считает выдумкой. О том, что в нынешнее время принято называть магией.

Григорий приготовился отразить очередной залп возражений. Он не исключал даже такого варианта, что Тереза укажет ему на дверь.

К изумлению Николау, хозяйка квартиры решительно кивнула:

— Хорошо. Рассказывайте.

— Рассказать? Вы уверены?

Взгляд у Терезы был оробевший, неуверенный, но она храбро сдерживалась.

— Может быть, я не в своем уме, но если это так, то мне будет легче поверить в магию. Эта свеча… И то, что я ощущала… И мои сны про этот дом… После всего, что я пережила, существование магии не кажется мне таким уж невероятным.

Григорию так хотелось обнять ее, прижать к себе. Она оказалась сильнее, чем он ожидал, но из-за этого стала для него еще более желанной. Он просто обязан был ободрить ее, утешить.

— Вы просто не представляете, как я рад слышать это… и уверяю вас, с вашим рассудком все в полном порядке, милая Тереза. Эти фантастические силы на самом деле во многом являются частью естественной природы вещей. Мало кому известно об их существовании, но еще меньше тех, кто умеет управлять ими в большей или меньшей степени.

— Но как вы можете называть то, что происходит в этом жутком доме, «естественным»?

Григорий нахмурился.

— Сами по себе силы имеют естественную природу. Их можно извратить. Не сомневайтесь, за тем, что творится в доме, кто-то стоит.

Он не стал упоминать ни о Фроствинге, ни о том, что существовали стихийные силы, обладающие собственным разумом, — описанные во множестве мифов и сказаний демоны и духи. В мире было много, очень много такого, что было недоступно пониманию большей части человечества.

— И что вы надеетесь найти в гостинице?

Григорий решил, что нужно просветить Терезу в том, с силами какого сорта им предстоит встретиться. Если она откажется, лучше будет, если это произойдет сейчас.

Николау протянул к Терезе руку ладонью вверх. Над ладонью возник горящий шарик. Тереза широко открыла глаза, но не дрогнула. Это порадовало Григория. Но что такое горящий шарик? Так, безделица.

Григория сжал шарик в кулаке, разжал пальцы — на ладони ничего не было.

— Вот вам демонстрация маленького примера моих скромных способностей. Есть люди, обладающие несравненно более высоким могуществом. Но могущество дома еще сильнее. — Он сжал кулак. — Однако там, где прибегли к магии, всегда остается хоть какой-то след. И порой можно увидеть этот след из прошлого. Можете считать это материализацией воспоминаний. Невооруженным глазом эти эманации увидеть, конечно, нельзя, но я мог бы вызвать их к жизни посредством магической силы.

— Вы хотите посмотреть, не осталось ли таких следов в номере, где останавливался Эмрих?

— Вот именно, — кивнул Григорий, радуясь понятливости Терезы.

— Но разве этому не помешает то, что в номере после него жило столько постояльцев? Вы разве сумеете вызвать именно те образы, что связаны с Эмрихом?

Григорий вновь поразился тому, насколько Тереза сообразительна.

— Вы правы, из-за тех, кто обитал там позже Эмриха, могут возникнуть накладки. Но если хоть какие-то следы от магии Эмриха сохранились, тем легче мне будет отбросить ненужные образы. И конечно, чем скорее я за это возьмусь, тем лучше.

— Хотите отправиться туда прямо сейчас?

Григорий, бродяга с многовековым стажем, запросто бы рванул в «Хиатт» без промедления, но ему не хотелось раньше времени торопить Терезу. Ее следовало бы еще немного подготовить.

— Мы могли бы подождать до…

— Мы поедем туда сейчас же. Я хочу разобраться в этом раз и навсегда, — решительно тряхнула головой Тереза. — Надо только перекусить. А вы? Я могу приготовить вам и себе по сандвичу. Вас это устроит?

Предстояли значительные энергетические затраты, так что предложение Терезы было как нельзя кстати.

— Отлично. Сандвич — то, что нужно. С чем угодно. И еще, если можно, чего-нибудь сладкого.

— Лимонад найдется и фунтов сто шоколада наскребу, — улыбнулась Тереза. — Шоколад у меня есть всегда.

— Шоколад — это просто превосходно. А лимонад — и вообще здорово.

— А вы знаете, что у сладкоежек зубы все в дырках?

Григорий улыбнулся и продемонстрировал Терезе ослепительно белые зубы. Сладости не оказывали на него никакого пагубного действия, но он не собирался рассказывать об этом Терезе.

— Мне понадобится энергия, — объяснил он двусмысленно.

— Хорошо. Я быстро.

Тереза встала и отправилась в кухню. Григорий в очередной раз залюбовался ее фигуркой и представил, как бы на ней сидело платье из тех, что были в моде при дворе короля Людовика незадолго до Французской революции. Многие из его воспоминаний о тех переменах были похищены, но одну из дам помнил вполне отчетливо. Он мог лишь издали наблюдать за ней, поскольку мужчине его положения нечего было и думать о том, чтобы даже подойти к ней, а тем более — заговорить. В то время Николау находился в услужении у герцога, который вел при дворе короля с другими вельможами неравную борьбу за улучшение положения крестьянства. Григорий оказал на своего господина огромное влияние, однако к своим магическим способностям при этом не прибегал.

Даму звали Мария Антуанетта, и она прославилась своим высказыванием насчет крестьян, уплетающих пирожные. Кроме того, она слыла писаной красавицей, но если бы в ее платье нарядилась Тереза, она бы затмила королеву по всем статьям.

Григорию вовсе не было жаль Марию, когда ее вели к гильотине. Его гораздо больше расстроила такая же бесславная кончина герцога, его господина, которым он уже начал восхищаться. Ведь он пал жертвой того самого простонародья, которому так жаждал помочь. В тот день, когда толпа схватила этого благородного аристократа, Григория не было рядом с ним. Он узнал о несчастье своего господина только тогда, когда тому уже отсекли голову.

Но как его звали — этого Григорий не помнил.

Он потер глаза, постарался собраться с мыслями. Разрозненные воспоминания о давно умерших друзьях не имели ничего общего с нынешним положением дел. «Быть может, я наконец все-таки сошел с ума», — подумал Григорий.

Так это было или нет, но все же он твердо намеревался осуществить задуманное. Что он надеялся отыскать в гостинице — этого он и сам не знал, но что-то подсказывало ему, что побывать там крайне важно. На протяжении своей многовековой жизни Григорий не раз убеждался в том, что к предчувствиям такого рода желательно прислушиваться… даже если это грозило опасностью.