Постигая прошлое (СИ)

Глава 25

Пришёл в себя, лёжа на животе. Слегка шевельнувшись, под щекой ощутил неожиданно сухую шероховатую поверхность, совершенно непохожую на солому, устилавшую земляной пол корчмы. Странно…

Такими же странными и неожиданными оказались звуки. Ожидал услышать рядом радостные голоса коварных кузнецов, или даже довольное повизгивание Годуна, но вместо этого до слуха донесся мягкий шелест листвы и размеренное накатывание волн на берег.

В недоумении открыл глаза, приподнялся, опираясь на руки. Пальцы провалились в ту самую, сухо — шероховатую субстанцию, на деле оказавшуюся обычным речным песком. И окончательно вставая на ноги, с удивлением обнаружил, что нахожусь на песчаной, покрытой реденькой травой, широкой поляне, окружённой по сторонам зарослями кустов, вперемежку с невысоким частоколом молодых осинок. Звук набегающих на берег волн, слегка приглушенный стеной растительности, исходил откуда-то слева.

Следующим, что бросилось в глаза, была цветастая палатка, установленная посередине поляны. Рядом с ней, невысокий раскладной столик и такие же стулья, на столике одноразовая посуда, пакеты со снедью. Невдалеке потухший костёр, над ним на треноге висит котелок, даже издалека понятно, что деревяшки в костре давно прогорели и рассыпались чёрными углями.

Вполне мирную картину оборудованного места отдыха портило отсутствие самих отдыхающих. Хотя, может они просто купаться пошли, звуки прибоя вон, совсем рядом слышно. Но неясное пока беспокойство, зародившееся внутри не желало пропадать, а лишь усиливалось.

Проглотив внезапно вставший в горле ком, шагнул вперёд, с тревогой оглядывая брошенный неведомыми отдыхающими кемпинг. И чем внимательнее присматривался к доселе незамеченным деталям, тем явственнее эта тревога становилась.

Какие-то вещи и мусор, в беспорядке разбросанные по округе. Глубокая тарелка и крышка от котелка, валяющиеся возле костра, вместе с опрокинувшимся раскладным стульчиком. Также, при ближайшем рассмотрении, в немного скособоченной палатке, нашлась приличных размеров свежая прореха, и нехорошие бурые пятна, до сего момента скрытые яркой расцветкой материала. Такие же бурые отметины обнаружились и в других местах, на песке и небольших островках травы, чуть в стороне от столика. Постепенно удаляясь от палатки, эти пятна и пятнышки собирались в тёмные полосы, отчётливым следом тянущиеся к дальнему краю поляны.

Тревога, с каждой увиденной страшной подробностью, всё сильнее заполняющая душу, под конец превратилась в ненависть, ненависть в злость. Предмет этой злости я не мог понять, но легче от этого не становилось.

На, вдруг потяжелевших, непослушных ногах двинулся по отмеченному бурым следу. Зубы скрипели, словно пытались стереться друг о друга, а пальцы, до боли сжимаемые в кулаки, вот-вот грозились переломиться.

Передаваемая зрительным аппаратом картинка внезапно подёрнулась пеленой, словно через мокрое стекло посмотрел, а по щекам заструились наполненные горечью слёзы. Но облегчения эти слёзы не приносили, кипевшей в груди злости становилась всё больше.

Бурые полосы, напитавшие шелестящий под ногами песок, исчезали в стене зелени, оставив и на ней несколько густых, уже начинающих подсыхать, капель.

И не в силах больше сдерживать накопившееся внутри озеро злости, рвущееся наружу яростной волной, я закричал и бросился вперёд, пробивая грудью орошённые кровью заросли, а вместе с ними и тускнеющие, стремительно рассеивающиеся фантомы очередного, короткого сна — воспоминания, в этот раз позволившего так мало понять, но невообразимо много прочувствовать.

Темнота…

Вернувшееся в реальность сознание в первую очередь ощутило перемены, случившиеся с подотчётным ему телом. Руки и ноги напрочь потеряли подвижность. Но не потому, что меня внезапно разбил паралич, просто хозяйственные кузнецы за время моей отключки успели где-то раздобыть верёвку и теперь сноровисто опутывали ею конечности обезвреженному ими особо опасному преступнику под надзором Гендальфа — Эйнштейна.

— Кто ж энтак вяжет, бездари! — горланил старший кузнец. — Надыть чрез руку вона, и уж потом под энту петлю, а тама ужо тянуть, да покрепше!

Я лежал на животе, голова правым ухом прижималась к полу. Стараясь не показывать, что уже пришёл в себя, осторожно приоткрыл глаза, огляделся, насколько это было возможно из столь неудобного положения.

Старший кузнец стоял в полуметре от моего лица, остальные возились с верёвками, при этом один из них, судя по ощущениям, сидел на моих голенях, исключая возможность двигать нижними конечностями, может, ноги ещё не успели связать. Но от этого не легче, что сделаешь одними ногами против как минимум четверых противников.

Прислушиваясь, не различил звуков борьбы с места, где в последний раз видел Демьяна. Оттуда доносился лишь чей-то довольный смех, да громко переговаривались несколько весёлых голосов, но о чём, разобрать не получалось. Вывод напрашивался один — крепыша им тоже удалось скрутить. Что ж, иного результата сложно было ожидать, всё-таки против толпы не выстоять даже такому бойцу, как Демьян. Ну, мы с ним хотя бы попытались.

В этот момент один из кузнецов основательно придавил мне руку. Сделал ли он это со злым умыслом или же просто нечаянно наступил, но пришлось основательно стиснуть зубы, чтобы не выдать себя неосторожным выкриком.

"Вот и доверяй после этого людям." — с неприязнью подумал я о хитрости и коварстве кузнецов. Но особо на этой мысли не сосредотачивался. Сам же пытался вспомнить только что привидевшееся мне сновидение, как и прочие, моментально забытое и вновь слившееся с необъятной пустотой, заполнявшей память. Вроде там кровь какая-то была, или ещё что… Или не было, и я уже сам себе что-то там напридумывал?! Нет, не вспомнить…

В душе загорелась злость. То ли из-за невозможности восстановить в памяти сон, или из-за коварных кузнецов, перетягивающих тело очередной петлей, а может причиной была вся совокупность произошедших со мной неприятностей.

Злость пришла неожиданно и резко. И я вдруг понял, что ни к чему, из происходящего сейчас, прямого отношения это чувство не имеет. Оно пришло из сна. Эмоциональная составляющая — это всё, что мне удалось вынести из того миража или кусочка памяти, с которым успело повидаться моё сознание, отправленное в небытие после предательского удара по затылку. К тому же эта безадресная эмоция, в отличие от вмиг позабытого миража, никуда не собиралась исчезать. Оказалось, что прочувствованная неистовая злость, точнее, даже не злость, а ярость осталась со мной, преодолела рубеж между сном и явью, не растеряв ни капли своей мощи и теперь переполняла меня, заставляя вновь сжимать кулаки, скрипеть зубами и рваться, рваться на волю из тесных пут.

— Вона оживат, шибчее вяжите, шибчее! — заметив мои шевеления, начал торопить учеников Гендальф-Эйнштейн.

— Так сызнова ему по башке дать и вся недолга. — донёсся голос сидевшего на моих ногах кузнеца.

— А еси зашибём?! Он Годуну живой нужон! Вяжите, бестолковыя!

Но я уже не слышал их разговор, ярость разлилась по телу, заполняя каждый сосуд, каждую клеточку. И я не стал её сдерживать, впустил в себя окончательно, сливаясь воедино с этим чудовищным пожаром, с рекой гнева, несущей по венам свои огненные струи.

Ярость! Тело рванулось вверх, отбрасывая сидевшего на ногах кузнеца в сторону, словно тот был пустотелым пластиковым манекеном, а не крепким мужиком под девяносто килограммов весом.

Оказавшись на ногах, слегка удивился не только тому, что и руки удалось освободить в один миг, разорвав крепкую верёвку, но и тому, что остальные ученики тоже успели получить по заслугам и лежали сейчас в нескольких метрах, совершенно безвредные и тихие.

Это я их, вскакивая, расшвырял?!

Но удивление от этого факта действительно было незначительным и мимолётным, промелькнув где-то на периферии сознания, целиком и полностью заполненного рекой гнева.

Замершего и ошалевшего Гендальф-Эйнштейна уложил походя, несильным хлопком раскрытой ладони по уху. Всё же я с уважением относился и к великому физику, и к персонажу саги сэра Толкиена, чтобы причинять вред человеку, внешность которого напоминала мне каждого из них. Пусть этот человек на деле и оказался тем ещё неприятным скользким типом.

Не отвлекаясь больше на получивших своё кузнецов, двинулся к столпившимся в отдалении, противникам. Те были заняты, увлечённо довязывали брыкающегося Демьяна. Чуть в стороне, надменно наблюдая за действом, стоял Годун с охранниками, которые до сих пор так и не сняли своих горшкообразных шлемов. Всего, вместе с ними, врагов осталось девять человек. Всё-таки неслабо крепыш их проредил, чуть не половину уложил, прежде чем его схватили. Теперь моя очередь.

Эти мысли, пронёсшиеся в голове за мгновение, в течение которого, разворачивался и оценивал обстановку, снесло волной гнева.

Некоторые враги успели заметить случившееся с кузнецами несчастье и отреагировали, бросившись мне навстречу. Их оказалось двое. Прочие тоже начали оборачиваться, почуяв неладное, но те ещё были далеко, а эти совсем рядом, и двигались плечом к плечу, видимо, собираясь напасть одновременно.

Ярость! Когда до противников оставалось полтора метра, я оттолкнулся от пола и, взвившись в воздух, встретил одного из них мощнейшим ударом колена в грудь. Раздался громкий хруст — кажется перестарался. Ничего, иммунные — ребята крепкие, пару недель полежит, потом оклемается.

Второй тоже не успел ничего сделать. После моего неожиданного прыжка он сделал ещё пару шагов вперёд по инерции и теперь оказавшись позади шустрого врага, разворачивался. Очень медленно, на мой взгляд, разворачивался. Резкий шаг назад и короткий удар тыльной стороной кулака в затылок прервал разворот и дальнейшее его участие в схватке.

Остальные, вязавшие Демьяна бросили своё занятие и двинулись ко мне навстречу, но уже не так уверенно, как те двое.

— Айда, ребятушки, того здоровяка уделали и энтого шустрого свалим! Айда, вместе! — подбадривал товарищей идущий посередине усач в красном кафтане.

Ярость! Первым кинулся двигающийся слева, кряжистый, словно пень векового дуба, паренёк, выбрасывая вперёд увесистый кулачище. Полагался на свою силу, рассчитывая одним ударом дело и решить. Поймал его кулак на полпути к моему лицу, начал выворачивать руку, но привыкший к своему силовому превосходству, балбес попытался надавить в ответ. Зря он это! Силы, пришедшей вместе с яростью из сна, у меня сейчас на пятерых таких дуболомов хватит. Поэтому не стал затягивать, просто сломав ему руку в локте.

Ярость! Тем временем, подобравшийся справа, подвижный мужичок обрушил на мою голову кусок скамьи, видимо обломанный отбивавшимся от толпы врагов Демьяном. Не уклониться, не пытаться смягчить удар я не стал, хотя, пожалуй, мог бы осуществить и то и другое на выбор. Кусок дерева ударил по неожиданно крепкой и упругой голове, затрещал и отпружинил обратно, едва не стукнув растерявшегося мужичка по лбу. Мой кулак догнал многострадальную деревяшку в момент, когда она находилась прямо напротив его лица. Треснувшая пополам доска впечаталась в ошарашенную физиономию и вместе с нею улетела куда-то за ближайший стол.

Внезапно я почувствовал, что с каждым ударом, с каждым побеждённым противником река гнева, бушевавшая внутри, становится всё спокойнее. Значит, силы, полученные после пробуждения, подходят к концу. Хотя, как показала практика, я и в обычном состоянии кое чего стою, но лучше всё же поторопиться.

— Может миром разойдёмся? — оставшийся в одиночестве усач вмиг вспомнил о дипломатии.

— Может. — ответил, отправляя его правым хуком в нокаут и добавил, комментируя свой поступок. — Мне кузнецы тоже говорили, что они мирные люди.

За время драки Годун с охраной даже не попытались принять в ней участие, а теперь отошли ещё дальше, и продолжали, обходя столы и лавки, медленно двигаться в сторону двери. Это что, побег или они за подкреплением двинули?! В любом случае, отпускать их не стоит.

В дополнение ко всему, в руках у пятящихся охранников появились самострелы, наконечники болтов предостерегающе и остро глядели на меня.

Неужели они настолько испугались, что готовы нарушить запрет на применение оружия, объявленный Годуном?! Или он сам, впечатленный моими подвигами, снял этот запрет?! Судя по тому, что молчит, прячась за спинами охраны, более похож на правду второй вариант. Хотя, какая разница.

— Куда же вы, ребята? — весело крикнул вдогонку отступающим. Чтобы не тратить время, заскочил на ближайший стол и двинулся к двери наперерез, прямо по столам, благо расстояние позволяло. — Вы же нас схватить должны!

— Стой, чужак! — взвизгнул Годун из-за спин охранников. — За дверью ещё мои люди! Три десятка, с оружьем!

— Тогда мы не станем их впускать. А с тобой и твоими ряжеными я уж как-нибудь разберусь. — ответил, соскакивая с последнего стола на пол и кровожадно улыбаясь.

— Сто-о-ой! — раздавшийся визг заставил остановиться, недовольно морщась.

Может, охранники таскают глухие шлемы, чтобы оберегать слух от воплей командира?! Напихивают напротив ушей тряпья, изолируясь от постоянных высокочастотных звуков. Неудобно, конечно, жарко, но зато истеричные крики не слышно.

— Сто-о-ой!

— Да стою я, только не ори. Чего хотел то?

— Верно твой друг сказывал, что зубы пообломаем о вас. Не по силам ношу взяли, признаю. Договор хочу предложить.

— Так предлагай. — пожал я плечами.

— Миром разойдёмся, я уведу своих людей.

Ну вот, ещё один договорщик. И впрямь город торгашей какой-то, из любой ситуации пытаются выторговаться.

— Не. — усмехнулся я и, больше не слушая его отговорок, двинулся вперёд.

— Бей его-о-о! — взвизгнул Годун, отдавая последний приказ охранникам, а сам бросился к выходу.

Нельзя его отпускать, нужно ускориться.

Самострелы сработали почти одновременно. Три щелчка слились в один. Разделявшее нас расстояние болты преодолели за какую-то долю секунды. Я не мог не отпрыгнуть, ни увернуться. Но необходимости в этом и не было, спецкостюм, по словам Бамбука, способный выдержать очередь из крупнокалиберного пулемёта, на попадания деревяшек, с калёнными железными наконечниками, отреагировал так, будто их и не было.

Кстати, попаданий оказалось всего два. Один из стрелков самым позорнейшим образом промазал с каких-то несчастных пяти метров. Да уж, хороши у Годуна охраннички!

Правда удивляться болтам, с бессильным звяком, отскочившим от "дивной кольчуги" они не стали. Закинув за спину самострелы, фальшивые крестоносцы взялись за оружие ближнего боя. У двоих это оказались недлинные мечи романского типа, третий сдернул с пояса палицу: железный шар с небольшими округлыми выступами на полуметровой рукояти.

А вот это уже нехорошо. И нечестно, в том смысле, что я ведь совсем без оружия. Спецкостюм, конечно сбережёт от ударов, но руки и лицо остаются открытыми. Неужели создателям столь продвинутой брони сложно было сделать перчатки и маску из такого же материала?! Ладно, ничего страшного, нужно просто быть поосторожнее, беречься, не подставлять открытые участки. К тому же прихваченная из сна сила ещё не истрачена до конца, справлюсь. Эх, нужно было хоть лавку прихватить, с ней всяко повеселее было бы сражаться.

Противники тем временем чуть разошлись в стороны, видимо, чтобы не мешать друг от другу, и выставив оружие, дожидались меня, не делая попыток атаковать. Заметив это, начал смещаться немного левее, чтобы при сближении не дать им напасть на меня сразу всем скопом.

Смешно, наверное, выглядит со стороны: трое вооруженных воинов в кольчугах и закрытых шлемах, в накидках с грозными эмблемами крестоносцев, держат оборону против дурачка в сером костюме с капюшоном. Всё-таки неслабо напугала их картина непобедимого бойца, в одиночку раскидавшего целую толпу.

Кстати, как там поживает эта самая непобедимость — ярость из сна, несущая по венам пламя, позволившая мне в разы усилиться и ускориться.

Ярость… Ярость?!

Оказалось, эмоция, переполнившая тело силой сразу после пробуждения, снижала свой градус не только с каждым поверженным противником, но и с каждой прошедшей секундой. Я и не заметил, что за время, потраченное на обмен любезностями с Годуном, от начального количества полученной силы остались едва ощутимые крохи. Попытки вновь разжечь злое пламя внутри успехом не увенчались.

Эх, надо было не за Годуном гоняться, а Демьяна развязывать, с ним бы точно справились.

Крайним слева стоял охранник, вооружённый мечом. Не дойдя пары метров до него, прекратил сближение и двинулся ещё левее, обходя его по кругу и заставляя поворачиваться вслед за собой, чтобы он стал живым препятствием на пути между мной и его товарищами.

Шаг, ещё шаг, пожалуй, всё. Дальше двигаться не стоит. Теперь нужно атаковать. Только как? Как атаковать вооружённого противника, имея лишь голые руки? Да ну его нахрен!

Разозлившись на самого себя за эту заминку, сжал кулаки и скрипнул зубами. Пускай эта злость не принесла ни капельки силы, она помогла выйти из этого мимолётного ступора, сорваться с места и с криком накинуться на отшатнувшегося назад противника.

Ага, боишься!

Но, оказалось, боятся нужно было мне.

Выброшенное навстречу острие клинка пропороло скулу, враз останавливая мой атакующий порыв и врубая на полную инстинкт самосохранения. Выворачиваясь левее от ранившего лицо меча, напоследок звякнувшего самым остриём по краю накинутого на голову капюшона, ушёл в длинный кувырок. И выныривая из этого спасительного кувырка почувствовал или, скорее услышал позади немного запоздавший взмах. Удачно сработавший на сближение противник попытался напоследок достать клинком мою спину?! Выходит, в этой тройке присутствует как минимум один хороший мечник. Нехорошо…

Но делать нечего, бежать некуда, да и помощи ждать тоже неоткуда. Тут уж либо я их, либо они меня, третьего не дано. А раз так, не стоит терять времени. Вот только что делать с ними, с такими защищёнными и вооруженными?! Предыдущим противникам достаточно было хорошенько врезать, тут такой номер не пройдёт, сам раньше ноги руки поотшибаешь об их кольчуги и шлемы.

Выпрямившись после кувырка и сделав в сторону несколько шагов, оказался прямо напротив самого дальнего, вооружённого палицей охранника. Тот как раз развернулся навстречу, после моего неожиданного и резкого перемещения. Сразу бросаться вперёд поостерёгся, напоминание о необдуманной атаке алело длинным рассечением от скулы к подбородку, тёплая кровь неприятным ручейком струилась по шее, стекая ниже, за ворот, на грудь. Но и мешкать не стоило, если его товарищи подоспеют до окончания нашей схватки, шансов на победу у меня совсем не останется.

Для начала сделал ложный выпад, чтобы понять, насколько шустро противник способен орудовать своей палицей. Прошуршавший в воздухе в десятке сантиметров от моей головы шипастый шар был убедительным ответом. Этот вояка тоже не привык ворон ловить. Всё-таки охранники у Годуна — бойцы не из последних, зря я о них плохо думал. И что теперь делать?!

А секунды, отпущенные нам на поединок, утекают, ещё чуть-чуть и вместо одного противника, придётся сражаться сразу с тремя.

Замерший напротив охранник видимо тоже это понимал и, не предпринимая попыток атаковать, просто дожидался подхода товарищей. Нет уж! Я не дам вам столь лёгкой победы! Тем более я толком не использовал свой единственный козырь, а именно, непробиваемый спецкостюм. Если всё, что говорил о нём Бамбук, правда, то при разумном использовании, с его помощью тоже можно немало дел наворотить. Вот сейчас это и проверим!

Все эти мысли пронеслись в голове за мгновение до того, как с криком бросился на противника. Крика он не испугался, да и к чему-то подобному был готов, поэтому встретил меня уверенным и сильным ударом палицы. Зажмурившись, выставил вперёд согнутую в локте левую руку. То есть, от удара тяжёлого железного шипастого шара закрылся обычным классическим блоком. Если сказанное Бамбуком о спецкостюме окажется неправдой, кость в месте удара непременно сломает, и не просто сломает, а, скорее всего, раздробит. От подобных ударов и кольчуги не очень то спасают, что говорить о тоненьком материале, защищающем меня сейчас.

Звяк!

Палица бессильно отскочила от согнутой в локте руки. При этом, в момент её соприкосновения с поверхностью спецкостюма, почувствовал, что рука, вместе с плечом на какое-то мгновение словно окаменела. Наверное, это сработал защитный механизм, описанный Бамбуком, чешуйки, слагающие поверхность костюма, отреагировали на удар, в один миг становясь единым непробиваемым целым. До этого, при попадании по костюму арбалетных болтов, подобного не было, а может площадь скрепления чешуек в тот момент оказалась небольшой и поэтому не заметил.

Но ещё больше мне понравилась реакция охранника. После того, как тяжёлая палица ударила в руку, но, вместо того, чтобы переломить её пополам, остановилась, словно врезавшись в бетонную стену. От неожиданности и энергии удара, вернувшийся от навершия к рукояти, ошалевший вояка чуть не выронил оружие!

Упускать такой момент было бы для меня преступлением. Перехватив палицу у основания металлического шара, начал выворачивать её из потерявших на мгновение хват, пальцев охранника. А чтобы у него не возникло желания побороться за вырываемое из рук оружие, как следует пнул ногой в живот.

Не знаю почему, но мне показалось, что пока вояка летел под ноги подоспевшим товарищам, не отрывал от меня удивлённого и немного обиженного взгляда, сквозь отверстия в шлеме.

К сожалению, не один из оставшихся на ногах противников не споткнулся о свалившегося на пол, с металлическим бряком, вояку. Один, правда, остановился, помогая упавшему подняться, другой двинулся ко мне, с мечом наготове. Одеяние и доспехи у всех троих были одинаковые, но я узнал в приближающемся, полосонувшего меня по лицу, мечника.

"Что ж, закончим нашу дуэль, но уже на более равных условиях." — подумал, махнув на пробу крест-накрест трофейной палицей и шагая навстречу охраннику.

То ли от появления оружия в руке, то ли ещё по какой причине, внутри вдруг воцарилось абсолютное спокойствие и уверенность. Противник больше не казался сложным препятствием, я видел его умение и понимал, что хоть он и был довольно сносным мечником, до меня ему далеко.

И где это спокойствие было раньше?! Почему я не могу управлять своим, столь немало умеющим телом?! Почему не могу свободно пользоваться дарами Улья, которые тоже проявляются лишь в критические моменты?! Понятно, что всё это как-то связанно с моей странной амнезией. Может, вспомнив прошлое смогу вернуть и способности, но пока особых успехов в этом направлении нет. Но не время сейчас заниматься подобными размышлениями, нужно разобраться с оставшимися противниками.

Он напал первый, видимо тоже был уверен в себе, к тому же по моему лицу и шее текла кровь и хоть рана была несерьезной, но раненный враг, это враг наполовину побеждённый. Обманный взмах на уровне живота и укол в лицо, понимая, что с виду несерьёзную защиту не получилось пробить даже хорошо поставленным ударом тяжёлой палицы, он бил наверняка.

Сходу поняв его замысел, от ложного взмаха я даже не стал уклоняться, также и от укола в лицо. Зачем уклоняться, если можно исключить возможность самого удара, парировав его своим оружием, а ещё лучше выбив меч из руки противника встречным ударом палицы.

Тяжёлый шипастый шар с неприятным хрустом обрушился на кисть. Противник вскрикнул. Громко. Меч выскользнул из переломанных, брызжущих кровью и белеющих осколками костей, пальцев и с тоскливым звоном упал на пол.

Да уж, такое даже в Улье нескоро срастётся.

Напоследок добавил остервенело зажимающему покалеченную кисть здоровой и, глухо завывающему внутри шлема противнику, по голове. Правда ударил осторожно, чтобы просто оглушить, а не убивать. Зачем мне лишняя кровь на руках. Да и не убивал я людей вроде как, одержимые то не в счёт. Хотя может и убивал, кто знает, что там в прошлом у меня было. Тот же Комар говорит, что убивал, правда потом ещё и воскресил, но в его эту историю, похожую на страшную сказку, вериться с трудом.

Оставив оглушённого и покалеченного противника, двинулся к оставшимся двоим. Тот, у которого отнял палицу уже был на ногах и, отдуваясь, держался за отбитый живот. Второй, оставшийся помочь ему подняться, при моём приближении, бросил меч под ноги и что-то заговорил из-под шлема.

Что именно он проговорил понять не получалось, но достаточно было и брошенного на пол оружия. Тоже сдаются и хотят договориться. Эх, Красное торжище — воистину город торговцев!

— Идите. — просто махнул рукой на дверь и добавил, кивнув в сторону их оглушённого товарища, лежащего на полу. — Этого своего тоже можете забрать.

Жаль, Годун ушёл, ему то в первую очередь нужно было надавать как следует. Но не побежишь же за ним, тем более неизвестно, может и впрямь нас на улице его люди ожидают.

— Пустой, ты там всех побил чтоль? — подал голос Демьян, когда скрипнула дверь за фальшивыми крестоносцами, уносящими под руки своего товарища.

— Всех.

— Ну силён ты! Айда с меня путы то сыми! А то скрутили, черти окаянные!

— Сейчас, иду.