Последний шаман Цитруса (СИ)

Глава 19. Право на ошибку

Зак вернулся домой под утро. Осторожно шагнул с опустившего его вниз подъемника и наткнулся на отца. Тот сидел в кресле у стены, безвольно уронив голову набок. Рука свисала с подлокотника, и на мгновение Заку показалось, что отец не дышит. Что умер, дожидаясь его здесь, пока Зак пытался побороть бури, валялся в лазаретах и проникал на Свалку. Короче говоря, занимался какими-то глупостями вместо того, чтобы сделать что-то важное.

Дать отцу стакан воды, например.

Но потом он вспомнил, что и воды, и еды в доме хватает, а сил у отца обычно достаточно, чтобы не только пообедать, но и в подвал за куревом успеть сгонять пару раз за день. А потом отец захрапел, и Зак с обреченным вздохом шагнул к его креслу — старика нужно уложить в постель. Искупать еще неплохо было бы, но этого Зак сделать не мог, не сейчас. Сейчас он и кресло толком подтолкнуть не мог — руки не слушались, ноги были ватными от усталости, хотелось просто упасть на пол и отключиться.

— Что ты делаешь? — спросил отец, когда кресло таки подалось вперед.

— Везу тебя в комнату, — ответил Зак.

— Не нужно, — сказал отец. И взмахнул рукой за головой, будто пытался отогнать его, как назойливое насекомое. Зак отпустил — только потому, что сил ругаться и спорить не было. Отец развернулся в кресле, уставился ему в глаза и сухо скомандовал. — Иди спать. На ногах не стоишь.

— Не спросишь, где меня носило? — удивился Зак. — Не будешь ругаться?

— Иди спать, — повторил отец, окинул его взглядом с ног до головы, потом снова глянул в глаза. — Что-то изменилось. Ты изменился. Меняться трудно. Отдыхай.

И укатил в свою комнату.

А Зак, с трудом переборов невероятное желание лечь на пол прямо здесь, заставил себя сделать шаг в сторону кровати.

До рассвета оставалось несколько часов.

Зак не спал. Лежал и смотрел в потолок, чувствуя иногда, как волнами находит ноющая боль в костях, в мышцах, как боль плывет по венам и артериям вместе с кровью, как скребет в горле фантомный песок, и как все-таки это хорошо — жить. А еще его трясло перед встречей с Мистом.

Мист на Базе почти всегда, Рэй не раз говорил, что он почти не уходит. И спит там. Но Зак все же хотел дождаться утра — он слишком устал, чтобы совершить еще один безумный поступок. Как например, разбудить Миста среди ночи.

И Зак ждал. Следил за болью в теле, следил за вдохами и выдохами, слушал шорох песка. Раньше он не замечал, что слышит его — шорох был привычным фоном. И только теперь задумался: а почему он слышит?

В бункере под землей — как можно слышать песок? Отец установил какую-то аудиосистему? Так нет же — Зак давно изучил устройство дома. Скорее всего, просто где-то дырку какую-то не заделал, пока строил, и шум долетает через нее.

«Хорошо, что хоть песком через нее не засыпает», - подумал Зак, который откуда-то уже знал: в помещении даже он не справится с песком. Тут и свет другой, и воздух. И силы брать неоткуда.

Перед рассветом он поднялся наверх. Сидел на борде у подъемника, подняв борд на метр в воздух. Откинулся назад, уперся ладонями в гладкую теплую сталь, запрокинул голову и закрыл глаза. Волны теплого воздуха омывали его, песчинки чиркали по лицу, перекатывались, бормоча что-то друг другу, тяжелые барханы вдали.

Цитрус все еще был неспокоен. Но Заку дышалось легче.

С рассветом на крыльцо поднялся отец.

И Зак, надышавшись, решил, что время пришло. Сел на борде ровно, одним движением вскочил на ноги и глянул на отца.

Тот был непривычно молчалив. И смотрел странно — будто на войну провожал. Будто боялся, что Зак не вернется, и так странно, по-своему, прощался.

— Я вернусь, — сказал Зак.

Отец кивнул и ответил:

— Я знаю, — а потом едва заметная улыбка тронула его давно пересохшие губы, и Заку показалось, что на мгновение он вновь увидел настоящего отца, а не безумную развалину в кресле.

— Я же вижу, мальчик, — сказал отец. — Я все вижу.

Губы у него были оранжевыми. У Зака — глаза, а у отца все остальное. Губы, щеки, руки. Он весь уже давно пропитался Цитрусом.

Зак кивнул ему и плавно нажал пяткой на кнопку запуска. Пролетев с десяток метров, обернулся через плечо, чтоб еще раз глянуть на отца, но тот совсем слился с наполнившим воздух рыжим песком. Растворился в нем. Показалось, будто в кресле на площадке сидит не отец — кресло занял вихрь из песка. Оно стояло там, за спиной, пустым, в песчаных тучах.

И Зак отвернулся. Ему только миражей сейчас не хватало. Цитрус был щедр на них. Всегда слишком, всегда несвоевременно щедр.

Зак присел, пригнулся пониже, разгоняя борд до максимальной скорости. Зак тоже стал вихрем. Он мчался над песками, и пески мчались вместе с ним, и на мгновение, как раз на то мгновение, когда Медуза вынырнула из-за горизонта и щедро швырнула лучи, и песок снова стал теплым-оранжевым, Заку показалось, что все вокруг застыло, запеклось в рыжем янтаре.

Песок несся рядом с ним всю дорогу, но только сейчас он наконец поймал ветер, он наконец согласовал скорости, и косматые рыжие тучи по обе руки как будто замерли рядом с ним. И теперь не движутся относительно него — находятся в полном покое. И он не движется, и он — в покое.

И очень тихо, и тепло, и светло.

Мгновение потянулось сладкой липкой патокой.

А потом Зак выдохнул, борд дернулся под ногой, а песок снова погнал по своим делам, то перегоняя, то замедляясь, то бросаясь наперерез.

Впереди выросла стена Базы.

Стена стремительно приближалась, и он заранее поднял нос борда, поймал очередной порыв ветра и взмыл вместе с ним вверх. Перемахнул стену, ухнул вниз затормозил над песком, двинул вдоль смутно видимой под рыжей поземкой дороги.

Двинул уже медленно и осторожно. И даже руки поднял, демонстрируя, что безоружен. На крыльце у главного входа стояли двое в форме. Один из них вскинул оружие, стоило ему перепрыгнуть стену, второй сделал шаг вперед и приложил руку к глазам, чтобы было лучше видно.

Зак плыл бесконечно медленно, его держали на мушке, но не стреляли. А как только он оказался на расстоянии, достаточном, чтоб докричаться, человек, рассматривающий его, скомандовал:

— Поворачивай!

— Не могу! — крикнул в ответ Зак.

— Назовись! — потребовал тот.

— Зак! — прокричал Зак. — Шаман! Я к Мисту!

Человек убрал руку от глаз и тоже рванул из-за пояса оружие.

— Ага, — напряженно сказал он: Зак был уже достаточно близко, чтоб не кричать — говорить. — Сейчас. Разбежался. Разворачивай борд и лети отсюда, шаман.

— Это я могу, — легко согласился Зак, подплывая все ближе. — Только Мист расстроится, если улечу. Он меня очень ждет.

— Ну да, — подал наконец голос второй, но пушку опустил. Не совсем — просто чуть ниже, чтоб не на уровне лица. — Ждет. Ты себя видел? Штаны у кого украл? Спадают же. Мистом он нас пугать будет.

— А можете ему позвонить? — доверительно спросил Зак, оказавшись совсем рядом.

На него посмотрели странно и недоверчиво.

— Зак, — напомнил он в ответ на взгляды. — Скажите ему, что пришел Зак.

— Ну да, — недоверчиво хмыкнули ему в ответ.

И пока первый продолжал сверлить его взглядом, сжимая в руках пушку, второй отошел в сторону и что-то забормотал в ком.

Потом вернулся, посмотрел еще страннее, кивнул напарнику — и дверь главного корпуса базы мягко поехала в сторону. Зак подмигнул им, подхватил борд под мышку и вошел.

Остановился и осмотрелся. Дверь за ним закрылась. Назад пути не было. И Зак сделал первый шаг вперед.

Ему казалось, главный корпус будет выглядеть иначе. Красивее, масштабнее. Секретнее, блин.

Но здесь был просто пустой коридор и много дверей. А еще — свет был другим. Как в лазарете. Мягче и спокойнее, чем снаружи. Очень непривычный свет — под него прямо так и хочется лечь на койку. К тому же все как раз очень сильно болит — окончательно закончилось действие обезболки, и Зак кусал губы, чтоб не выть от боли. И чтоб отвлечься, думал о том, какие все-таки ненормальные идеи лезут в голову под лекарствами. И какие ненормальные люди его окружают — раз такие идеи поддерживают. И что надо бы идти по центру коридора, а то вдоль стены получается как-то совсем некрасиво. И медленно.

А потом створка двери в торце коридора бесшумно поехала в сторону, и навстречу ему вышла очень красивая женщина. Дверь оказалась лифтом.

— Зак, — произнесла она и решительно двинулась к нему.

— Здрасьте, — улыбнулся он помахал ей бордом — второй рукой держался за стену. — Я тут… решил стены потрогать. У вас такие ровные стены…

— Пойдем, — она подошла, отобрала у него борд, пошатнулась, не ожидая такого веса.

«Не Гоша, — определил Зак. — Женщины тут, как свет. Тоже мягче».

Она была невысокой — ниже Зака и даже, кажется, Гоши. Вот как Снежок примерно, вот какой она была. Телосложение ребенка и длинные темные локоны. А когда подняла руку, чтобы поднести ладонь к панели — вызвать лифт — на запястье зазвенели браслеты. Она источала цветочные ароматы. И когда они вошли в лифт, не отводила взгляд — смотрела прямо на Зака со странной жалостью, с такой, что ему даже обидно не было. С такой, с которой на него никто никогда не смотрел.

Разве что, может быть, мама когда-то. Но маму он совершенно не помнил.

Он отвел взгляд и принялся старательно — лишь бы больше не смотреть в глаза — вытряхивать из одежды песок. А когда тот посыпался на пол, уставился на него изумленно — песок был желтого цвета.

Зак присел, провел пальцами по песчинкам на полу. Он никогда не видел такого желтого песка. Даже в палате песок был нормальным — его красил льющийся из окон свет, перекатывал по ровному гладкому полу ветер из открытой створки.

А здесь, желтый и спокойный, он и впрямь стал мягким. Неподвижным. Мертвым.

Из него ушла жизнь.

Дверь открылась, женщина шагнула из лифта, и теперь Зак внимательно уставился на ее обувь. Очень неудобную обувь — на высоких тонких и страшно изогнутых каблуках.

«Может, у нее что-то с ногами? — задумался он. — Это какие-то протезы?».

Потом наткнулся на ее внимательный взгляд, отвлекся от обуви, с усилием поднялся и вышел из лифта.

Она пристально оглядела его с ног до головы, качнула головой и потрепала рукой по волосам. Песок посыпался на этот раз на пол коридора. Потом она отряхнула его плечи. Даже на странных каблуках она была маленькой, миниатюрной — ей приходилось тянуться к нему.

Но несмотря на это, показалась Заку очень сильной — от нее так и веяло уверенным спокойствием. От нее веяло мамой.

— Иди, — сказала она, отряхнув еще и спину. Кивнула в сторону большой двери. — Мист ждет.

— Он один? — тихо спросил Зак, голос дрогнул. — Рэя не вызывал?

— Он один, — сказала женщина.

Это было плохо. Зак думал, что готов к беседе один на один, а сейчас, в этой полной убийственного света приемной, испугался.

— Позвони Рэю, — попросил он. — Пусть придет.

— Будешь мне указывать? — хмыкнула она, заглянув ему в лицо. — Еще один.

— Пожалуйста? — полувопросительно добавил Зак.

— Иди, — со вздохом сказала она.

И легонько подтолкнула к дверям.

Заку хотелось бы, чтоб она пошла следом. И вообще перехотелось идти. Сесть бы с ней рядом за стол. Отдохнуть немного. Рэя подождать.

— Иди, Зак, — сказала она и легонько хлопнула его по плечу маленькой ладошкой. — Я позвоню Рэю. Но это, — предупреждающе подняла тонкий пальчик, — первый и последний раз, когда я выполняю твое указание. И то — потому что ты явно очень испуган.

— Ничего я не испуган, — обиженно пробормотал он и двинулся к двери. Успел заметить, что на двери — ни ручки, ни щели. И подумал, что если продолжит так решительно шагать, и дверь не поедет в сторону, то он в нее врежется. Но дверь поехала — и Зак вошел.

— Да? — напряженно спросил Рэй, когда Кейра бросила вызов ему на ком.

— Не знаю, что ты затеял, — сказала она, — но здесь Зак. И Мист не в себе. И пришло странное сообщение из Центра, адресовано лично Мисту.

— Ты же не показывала его? — спросил Рэй.

— Мист и так не в себе. Разберитесь сначала с Заком.

— Умница, — похвалил Рэй, и дверь лифта двинулась в сторону. Рэй шагнул в приемную, но продолжал говорить в ком. — Я должен тебе уже много, Кейра. Как я с тобой рассчитаюсь?

Она растерянно глянула на него, потом — на ком. А он наконец отключился и сел на стул рядом. Стул был на колесиках, и Рэй, толкнувшись ногами, заехал к ней за стол, глянул через плечо в монитор.

Рэй всегда так делал — вел себя очень по-свойски, очень нагло, как будто они были близки. Как будто все ему были близки. Будто все были ему друзьями, семьей, будто все так и мечтали видеть его рядом с собой. И он совершенно никому не мешает, не нарушает ничьего личного пространства своими огромными плечами.

И глаза у него зеленые. Нежные.

— Там тебя ребенок ждет, — напомнила ему Кейра и кивнула на дверь в кабинет.

— Дам ему время для соло, — пожал плечами Рэй. — Открывай.

— Что открывать? — спросила она.

— Секретный документ от навараха, — ответил Рэй.

— От наварха? — переспросила она, но в почту вошла.

— То, что пришло из Центра, — пояснил Рэй. — Это не Мисту, это мне. Я вчера целый день провел, пялясь в монитор, искал один их проект, пробивал по датам. Мне потом сам папа Джонс звонил, возмущался, — и передразнил, копируя чеканный голос наварха. — «Делать вам что ли там нечего, МакКейн! Кораблями занимайтесь своими, что за дурацкие запросы по закрытым проектам!». Так красиво ругался, я даже записал, хочешь послушать?

— Наварх ругал тебя по телефону? — уточнила Кейра. — Тогда конечно, Рэй, читай личное письмо от него, адресованное его сыну!

— Но в итоге он согласился дать информацию, — пожал плечами Рэй и снова передразнил. — «Прекрати копаться в системе, МакКейн, и дай внятный запрос». И кому они отправили ответ на него? Естественно, Мисту! А Мисту оно сейчас не надо…

— Ага, — кивнула Кейра и вторила наварху. — Так а что за дурацкие запросы по закрытым проектам?

— Искал одного человека, который пропал, — доверительно сообщил Рэй. — Пропал, а его никто не ищет. Его вообще как будто не было. Он ни живым, ни мертвым не числится, нигде. Но в Гряде так не бывает — чтобы человека будто не было. Зато я знаю, у кого так бывает. У тех, у кого все секретное.

— Мы сейчас о каком человеке? — уточнила Кейра.

— О гипотетическом, — ответил Рэй.

— Так наварху и сказал? Что у тебя гипотетический человек пропал?

— Не, — качнул головой Рэй, — наварху вообще о человеке говорить не стоит. Ни наварху, ни Мисту. С ними проще датами и данными изъясняться. Я ему вообще сказал, что ради интереса изучаю проекты. Вдруг и мы себе такой захотим.

— Совсем ты изоврался, МакКейн, — покачала головой Кейра. — Влез в какие-то дебри и меня с собой пытаешься утащить.

— Древний инстинкт, — улыбнулся он и подмигнул, — тащить прекрасных женщин к себе в пещеру.

Кейра с неодобрительным вздохом покачала головой и потянулась к монитору, но Рэй, мягко перехватил ее запястье, доверительно сказал:

— Никуда я тебя не утащу. Без спросу так точно. Ты ничего плохого не делаешь.

Сам провел пальцем по монитору, бросил письмо на печать, а потом удалил. Трижды, отовсюду.

— А ты что делаешь? — сердито спросила Кейра и вырвала руку. — Ты сейчас хочешь, чтоб я его, — кивнула на дверь, — обманула?

— В каком смысле обманула? — удивился Рэй. — Ты о чем?

— О документе!

— О каком документе? — еще больше удивился Рэй, поднялся, оставив за спиной крутящийся стул, и подхватил распечатанный лист.

Кейра успела заметить только название проекта: «Майские бабочки». И земной год — позапрошлый. И место — Орха. И грифы «секретно» и «лично в руки».

А Рэй стал у стены, пробежал документ глазами, хмыкнул, старательно порвал его на куски, скатал из них шарик и точным броском зашвырнул в утилизатор. Тот довольно заурчал в ответ, переваривая секретный документ.

— Ты совсем рехнулся? — отчаянно прошептала Кейра.

— Очень может быть, — согласился Рэй, задумчиво слушая урчание. — Очень может быть…

Когда Зак вошел, Мист некоторое время вообще никак не реагировал на его появление. Сидел за огромным столом, в тишине, пустоте и мертвом желтом свете, который даже песок убивает. По стенам и даже под потолком висели экраны, но все были черными. Тоже мертвыми.

Руки держал перед собой, сплел пальцы и внимательно на них смотрел, будто ждал от них какого-то своевольного действия. Но пальцы ничего не делали, да и Зак тоже не шевелился. Только пальцами уже тоже заинтересовался. И тоже принялся чего-то ждать. Ну, что может, он сейчас ладонью по столу ка-ак стукнет!

Но он не стукнул. Помолчал еще, тяжело вздохнул, откинулся в кресле, потер переносицу. И наконец поднял на Зака пристальный взгляд. Зак судорожно сглотнул — и горло снова обожгла боль.

Ему стало страшно.

То ли дело было в свете, то ли сегодня Мист был другим. И этот Мист был ничуть не лучше собственного имиджа. И мог уничтожить одним взглядом.

«Зачем он на кэриэре в Чужих врезался? — растерянно подумал Зак. — Он мог просто на них посмотреть — улетели бы сразу. Хотя… Это в глаза смотреть надо. А откуда ему знать, где у Чужих глаза?».

— Я так понимаю, — заговорил Мист подозрительно спокойно, — МакКейну вы каким-то образом объяснили логику своих действий. И теперь пришли объяснить ее мне?

— Я думаю… — хрипло начал Зак, собрался и прокашлялся. — Думаю, вы и без меня все понимаете, мистер Джонс.

— А вы все равно попробуйте, — предложил Мист.

— Ну, смотрите, мистер Джонс, — Зак все-таки двинулся вперед, потому что стоять долго не мог. Только поэтому. Иначе не шевельнулся бы. Хотелось не к Мисту двигаться — от него. И подальше. — У меня есть копия видеозаписи с дрона. Той видеозаписи, которую вы, как мне кажется, уже видели…

Он дошел до стула и медленно, осторожно, будто Мист там ножку подпилил, и стул вот-вот развалится, опустился на него. Выдохнул, позволяя себе немного расслабиться. Тело уже не держало. Падать так падать, если что.

Мист молчал, терпеливо ждал продолжения. И глаза у него были холодными. Мертвыми.

«Где Рэй? — панически думал Зак. — Он же меня сожрет тут без Рэя!». И даже чуть было не решил тянуть время. Начать монолог и не завершать, пока кто-нибудь не заглянет сюда и не спасет его.

Но потом вспомнил, что кашу-то эту заварил он сам. И с Рэем поспорил. И спор надо бы выиграть.

С огромным трудом закинул ногу на ногу и продолжил:

— Вы же помните запись, да? Я на ней проникаю на Свалку. Отправите меня на Рейну — копия окажется у тамошнего руководства. И естественно — у наварха. Я не буду учиться в Академии — мне не разрешат. К тому же пострадает ваш имидж — вы ведь меня им подсунули.

— Худший ультиматум из всех, что я слышал, — отметил Мист. — А слышал я их много, поверьте. Мой имидж меня не интересует. А вас как нарушителя отправят куда-нибудь, где условия содержания будут гораздо хуже, чем на Рейне. Вы сами решаете сейчас Зак, рыть себе могилу, или нет.

— Вы этого не допустите. Чтоб меня отправили куда-нибудь.

— Почему? — холодно удивился Мист.

— Я вам нужен, — пожал плечами Зак. — А еще — вы хороший человек.

— Ваши умозаключения поражают, — хмыкнул Мист. — Определенно, я был более высокого мнения о ваших умственных способностях. Вероятно, к лучшему, что всё прояснилось сейчас. Вы закончили вторжение в мой кабинет?

— Мистер Джонс, — Зак поставил ногу на пол, подался вперед и уперся ладонями в стол, — не совершайте ошибку. Я не блефую, я покажу запись. И тогда, когда я понадоблюсь вам здесь, я буду очень далеко. Вы меня просто не достанете! Из карцера вытащить — это не с Рейны вызвать!

— Я совершил достаточно ошибок, Зак, чтобы научиться их распознавать, и не нуждаюсь в ваших подсказках, — холодно отчеканил Мист, и взгляд у него поменялся, ожил, но от этого легче не стало, стало страшнее. — Я не планирую их больше совершать, а вам не место на Цитрусе. Я сказал это вчера, я повторю это сегодня. Каким образом вы хотите уйти — решайте. И несите ответственность за свои решения. Но сюда вы не вернетесь.

— Да какого черта?! — Зак вскочил и ударил ладонями по столу. Мист не шелохнулся. Даже бровью не повел. Все так же пристально смотрел в глаза. — Что вы делаете, Джонс?! Зачем?! Вы думаете, я мечтаю сидеть в этих песках?! Да глаза б мои их не видели! Но я здесь нужен! Я вам нужен! Чем я вам не угодил?! Что я вам сделал?!

Мист молчал.

И когда Зак выдохнул, уточнил со все тем же ледяным безразличием:

— Закончил истерику? В коридоре тебя ждет Кейра. У нее успокоительное в тумбочке. И всякие чаи на травах. Посиди, отдышись, попей. Мы не спешим. Один из кораблей Черноффа барахлит, так что у тебя еще есть время на чай. Но больше времени нет. Не вздумай уходить никуда, Зак. Дернешься — мои люди тебя остановят. Посиди. Выпей чаю. Отдышись. Потом тебя заберет МакКейн.

— Пош-шел ты, — выдохнул Зак и развернулся.

Створка двери открылась, в кабинет шагнул Рэй.

— А, — кивнул ему Мист и сделал приглашающий жест, — входите, мистер МакКейн. Зак попьет чай с Кейрой, а мы с вами обсудим вопрос недостающей гайки на корабле, который вы вчера так внезапно инспектировали. И термины «предательство» и «саботаж». Вам знакомы эти термины?

Рэй насмешливо вздернул брови, перевел взгляд на Зака. И Заку захотелось разрыдаться прямо у него на груди. Прямо сейчас.

Потому что Рэй был настоящим, теплым и человечным. А Мист, как оказалось, абсолютно соответствовал имиджу. И все оказалось зря. И Гошу он поцеловал зря. Дважды. И отец будет ждать его напрасно. И на понт Мист не брался. Конечно, у Зака не было никакой записи. У него вообще ничего не было — только шорох песка, который теперь слышался совсем иначе, и желание остаться. Не желание даже — необходимость.

Но Мист был против.

Зак шагнул навстречу Рэю и сунул руку в карман. Протянул ему кулак, Рэй машинально, глядя все с тем же насмешливым удивлением, подставил под кулак широкую ладонь, и Зак ссыпал в нее горсть монет.

Ладонь была теплой. И взгляд у Рэя был теплым. Сочувствующим.

Отцовским.

Зак вышел.

— Иди сюда, милый, — сказала Кейра, поднимаясь из-за стола.

Зак понял, что он все-таки разрыдается.

— Хорош драматизировать, — посоветовал Рэй, как только дверь за Заком закрылась.

— Это что? — спросил Мист, кивнув на все еще зажатые в кулаке монеты.

— Взятка, — ответил Рэй, прошагал к столу и высыпал их перед Мистом. — Только что получил. За предательство и саботаж. И прочие термины.

— Ты… — Мист очень долго молчал, глядя на монеты. — Вы что… — потом откинулся в кресле и принялся тереть переносицу. Пробормотал. — Естественно. Вы поспорили… Вся эта глобальная глупость была еще и на спор.

Поднял на Рэя усталый взгляд и спросил:

— Дорогой, ты все основополагающие решения в своей жизни принимаешь на спор?

- «Дорогой»? — переспросил Рэй. — А что случилось с «мистером МакКейном»?

— Знаешь, в чем проблема? — спросил Мист.

— Ты не мог бы конкретизи…

— Я на тебя даже не злюсь, — говорил дальше Мист, не слушая. — Я на себя злюсь. Что оставил тебя его охранять. Ты всегда очень легко поддавался на провокации. Ты отлично работаешь, когда тебе никто не мешает. Но с завидным постоянством связываешься с ненадежными людьми. А этого, — он кивнул на дверь, — доставь, пожалуйста, лично к Черноффу. И отдай ему гайку или что ты там открутил. Мне не нужны с ним проблемы.

— Я не понимаю, — честно признался Рэй. — Дело в Черноффе? Ты боишься его? Когда тебе были не нужны проблемы с кем-нибудь, Ким? Что происходит?

— А тебе не надо понимать…

— Надо, — перебил Рэй. — А то еще что-нибудь где-нибудь откручу — и все здесь развалится к чертовой матери. Пацан от тебя полумертвый вышел. У него такое лицо, будто он завтра на своей Рейне повесится…

— Хорош драматизировать, — напомнил Мист. Передразнил, но получилось, будто просто напомнил. Мист был не силен в передразнивании. — И прекратите ставить мне идиотские ультиматумы. Один угрожает в карцер сесть, второй планету развалить…

— С Цитрусом делай что хочешь, — твердо сказал Рэй. — Детей не трогай.

— Не трогать щенков, естественно, — кивнул сам себе Мист, надолго уставился на ногти, а потом со странной, совершенно незнакомой интонацией спросил. — Даже если я пытаюсь их спасти? Щенков? Оставить в покое? Пусть тонут?

— Да от чего ты их пытаешься спасти-то? — слабо возмутился Рэй, потому что громко возмущаться он очень устал. — Ты свою зону комфорта пытаешься спасти! Убрать из нее раздражающие объекты! Ты необъективен! Понимаешь, Ким? Ты всегда объективен, а сейчас — нет! Поэтому я тебя не слу…

— С чего ты взял? — перебил Мист.

— Что? — растерялся Рэй.

— С чего ты взял, что я необъективен? Допускаешь ли ты вариант, что у тебя просто нет всех вводных данных, и твои выводы могут быть ошибочными?

— Так почему у меня их нет, гребаный ты параноик?! — рявкнул Рэй и ударил кулаком по столу.

— Хватит ломать мой стол, — холодно попросил Мист, чрезмерно внимательно уставившись на поверхность стола. И даже пальцем поковырял. — Сначала твой щенок по нему бьет, потом ты. Щенок, допустим, не понимает, какая это тонкая система, но ты…

Он снова поднял на Рэя ледяной взгляд. Рэй взгляд выдержал, и Мист припечатал после паузы:

— Все бы тебе микроскопом гвозди забивать, дорогой…

И приложил ладонь к столешнице — идентифицировать. Провел рукой по ней, как только включилась подсветка — вызвал меню, пробежал пальцами по кнопкам.

Вокруг вспыхнуло. По комнате разлился яркий свет, полоснул по глазам. Разбился на кусочки, перестроился, превратился в трехмерную картинку — голограмму помещения в натуральную величину. Они были в самом ее центре, и вертящийся стул пришелся как нельзя кстати — очень удобно осматриваться. В шаге находилась огромная труба в несколько обхватов, труба уходила ввысь и растворялась у потолка Мистового кабинета. Стены помещения стояли близко — оно было небольшим. Под одной из стен лежал подозрительного вида черный контейнер.

— Так, — пробормотал Рэй, продолжая крутиться на стуле. — Теперь у нас — секретный подземный бункер?

— Ты до сих пор не осмотрелся, или в детстве не накатался на карусели? — спросил Мист. — Тяжелое детство, дорогой? Мало каруселей и щенков?

Когда Мист начинал о щенках и переходил на личное, дело было плохо.

Рэй схватился рукой за стол, останавливая вращение. Стол по инерции проехал за ним пару сантиметров.

— Я только что попросил про стол, — напомнил Мист.

— Что в ящике? — спросил Рэй и кивнул на контейнер.

— Условие существования Цитруса, — ответил Мист, — в том виде, в котором он существует. Так мне казалось. Вероятно, я ошибался. Я слишком часто ошибаюсь в последнее время.

А вот это было что-то новенькое. Мист не признавал своих ошибок. И права на ошибку — тоже не признавал. Ни за собой, ни за кем-либо еще.