Последний

Глава 3

Я хотел прогнать Янку? Да я едва смог дождаться, когда она придет, вновь ощущая себя птенцом, с единственной мыслью — еда. Лиса поняла все, как только зашла, закрыв за собой дверь, и обернулась ко мне. Изменилась в лице, глаза округлила, и выражение в них было такое, словно перед ней калека. Веселое должно быть зрелище. Молча, даже не здороваясь, подошла, на ходу засучивая рукав, села мне на колени, протянув руку. А я? Я, прижав девушку крепко-крепко, вонзил клыки в тонкую кожу, ощущая безумную благодарность к этой маленькой лисичке, позволившей мне жить.

— Прости! — я едва смог заставить себя оторваться. Лизнул ранки и, не поднимая взгляда, зарылся в пушистые волосы. Забавно, но на ощупь они как лисий мех.

— Тебе очень плохо? — Янка гладила меня по голове как маленького, а я был рад и не хотел сопротивляться.

— Они нашли способ остановить меня, окончательно, — признался, глубже зарываясь в «мех». — И еще. Не приходи сюда больше, пожалуйста! — просьба далась с трудом. Слова пришлось выталкивать из горла силой. Вновь остаться одному, что может быть хуже в этом проклятом месте.

Янка тяжело вздохнула, но возражать не стала, а после укусила за ухо.

— Ай, за что? — почти обиделся я, выныривая из волос.

Лиса не ответила, вместо этого, глядя в глаза, приблизилась и поцеловала.

«Что ж, будет что вспомнить», — успел подумать, перед тем, как мозг отрешился от действий.

— Четыре секунды! — донеслось до измученного мозга.

Сегодня меня не подвешивали. Вывели в огромный зал с неокрашенными стенами — даже взлететь можно — предварительно надев на шею новый ошейник, специально для меня созданный. Тонкий черный металл уже привычно обхватил шею, плотно, не оставляя зазора между кожей и прибором. Какой сюрприз там хранится, удалось догадаться еще до его включения.

Дверь в зал закрыли, и ученые стали включать прибор на разные промежутки времени, засекая, когда я смогу подняться. Перепроверяли каждый показатель по несколько раз.

Хотелось убивать. Разметать проклятое здание вместе с людьми по округе. Вырвать сердце крючконосо, чесночному человеку и Наори. Вместо этого встать и вновь упасть, выгнувшись от пронзившей тело боли. Ощущение абсолютной беспомощности. Понимание, что я не властен даже над телом. Бессильная злость на людей, не дающих хотя бы отдышаться. Все смешалось в уничтожающий здравый рассудок напиток.

Когда люди пришли к однозначному выводу, от меня вновь остался пустой сосуд, выжатый физически и морально. От голода перед глазами плясали алые всполохи. От слабости черные. Калейдоскоп кружил, грозя увлечь в бездну.

— Хорошо! Впустите туда солдата.

А это что-то новенькое! Я даже взгляд от пола оторвал, ради такого.

В зал вошел солдат, одетый в неповоротливый костюм. На голове здоровый, похожий на шар, шлем. В такой одежде я их видел, когда прилетел сюда за пропавшими сотворенными. В руках автомат. Шел воин медленно, насторожено.

Я почувствовал его страх. Через всю эту пластиковую муть почувствовал. Губы сами, непроизвольно, расползлись в бешеной улыбке, здорово похожей на оскал.

Человек дернулся, остановился нерешительно и даже сделал шаг назад.

— Поль, твое дело стоять там, где скажет профессор Овенбур. Вампир, ты меня слышишь?

Я оглянулся на прозрачную стену, за которой собрались все эти… «ученые».

— Нападай на него! — закончил высокий седой мужчина, осанкой похожий на военного.

— Черта с два! — едва шевеля губами, но ясно мотая головой, обозначил я свою точку зрения на это мероприятие.

— У тебя нет выбора. Либо ты нападаешь, и мы проверяем работу прибора, либо ты стоишь, а нападает Поль, и мы проверяем работу прибора, — спокойно, безэмоционально объяснил седой мою роль.

Побуравив еще немного взглядом этих трусливых крыс, спрятавшихся за стеклом от моего гнева, без предупреждения бросился на солдата. Кончик пальца скользнул по шлему, и от закованного там, внутри, человека разлетелся бодрящий ужас.

Следующие четыре секунды были волшебны, напомнив, для чего мы собрались.

Отдышаться удалось не до конца. Ученые выждали подсчитанное время и из-за преграды прилетел новый приказ:

— Атакуй!

— Идите к черту! — на этот раз громко и четко проговорил я.

И тут же пожалел. Получив еще четыре секунды доводов.

— Атакуй! — равнодушный голос.

— К черту! — взвыл бессильно, не успев даже подняться.

И все повторилось вновь и вновь, и вновь.

— Атакуй!

Тяжело дыша, разглядывал серые камни под ногами. Внутри опять гнильем растекалось чувство беспомощности.

Чего я добиваюсь, черт побери. Сколько можно?

И я атаковал.

Четыре секунды, подняться, снова атака, еще четыре секунды, подъем. И все по кругу. Как же хотелось выть. От бессилия, злобы и боли.

— Хватит! Отлично!

Долгожданная команда. Я стоял на коленях, опираясь руками о пол. Тело трясло. Мелко подрагивали даже скрюченные от бессилия пальцы. Подняться не получалось, хотя я пытался.

— Молодец Поль!

Голос прозвучал совсем рядом, отвлекая от пропасти самобичевания, в которую погрузил меня этот эксперимент. В поле зрения вошли начищенные до блеска ботинки. Седой стоял совсем рядом, накрывая вонью резкого парфюма, а у меня уже не было сил.

— Мне нужна еда, — не поднимая взгляда, ровно сообщил ботинкам.

— Нужна, так возьми! — вновь спокойный голос, и ботинки исчезли.

Хлопнула дверь, через которую седой вышел.

— Вставай вампир! — теперь он опять говорил из-за преграды.

«Я не могу». — Мысли ворочались в голове вяло, дохло, вторя измученному телу.

— Ну же, вставай или ты сдохнешь! — седой веселился. Голос оставался ровным, но разобрать насмешку мог и ребенок.

«Что?»

Я с неимоверным усилием усадил тело, заставив смотреть вокруг, а не на камни. Обвел недоуменно взглядом зал, задержав его на ненавистных людях.

— Вставай и возьми свою еду!

«Какого черта, о чем он?»

В другом конце зала раздался скрип, и в открывшуюся с той стороны дверь скользнул наг. Проклятье, думал, их здесь нет. Мальчишка совсем, чешуя еще по-детски переливалась, не определившись с окрасом. Да и тело, пусть уже мощное, но угловатое, нескладное — линька десятая, не больше.

— Отсюда выйдет только один! — громом разнеслось под потолком.

«Нет, нет, нет!» — хотелось вопить в голос, но получилось лишь стиснуть зубы и застонать.

Наг заскользил в мою сторону. В руках копье, сразу видно, не наговское. Лезвие ровное, короткое, словно гоблинская пика, только что древко длинное. Но все это не важно, у меня оружия не было, как и сил драться.

— Остановись! Я не хочу с тобой сражаться! — хриплый голос, казалось, даже не достиг мальчишки.

С третьей попытки мне все же удалось встать на ноги. Расставить их пришлось пошире, чтобы не шататься так откровенно, но главное, нага я мог встретить лицом к лицу.

— Ты сслышал их, отссюда выйдет только один из насс! — тихим свистящим голосом прошелестел наг, остановившись на расстоянии броска.

— Они врут! — попытался дозваться до благоразумия змея. — Я не хочу сражаться! Ты не выстоишь против меня, черт подери!

— А это мы поссмотрим! — осклабился мальчишка и бросился вперед, используя копье как алебарду.

— Да стой же ты! — чего мне стоило увернуться, одним богам известно.

Мальчишка стрелой пролетел мимо. Чуть коснулся пола хвостом и вновь устремился ко мне, занося оружие над плечом.

Я едва удерживал себя на ногах, а этот идиот вертелся вокруг, крутя тяжелое, длинное копье как тросточку. Очередной его замах, наконец, достиг цели, располосовав мне грудь от левого плеча до пояса. Кровь побежала теплой струйкой, слишком мало сил для быстрой регенерации. А сейчас они еще и покидают меня со скоростью вытекающей жидкости. Теперь вопрос действительно стал ребром, или он, или я.

Жалеть остатки сил дальше было опасно. Мальчишка в очередной раз метнулся вперед, целя копьем по ногам. Только на этот раз его движения для меня стали плавными, медлительными. Промазал. С хищным оскалом развернулся, даже не остановившись ни на мгновение. И замер, удивленно распахнув глаза. Впереди меня больше не было. Я стоял за спиной. Обхватив напрягшееся в попытке вырваться тело, впился в шею, защищенную только неширокой полосой ошейника. С каждым глотком трепыхания нага становились все слабее, тогда как мои объятья крепли, сжимая холодеющее тело настолько, что стал слышен хруст костей. Только тогда я отпустил безжизненное уже существо.

Я стоял и смотрел на мертвого мальчишку пустым взглядом, понимая, что снова, снова убил по приказу людей. А в зал уже входили палачи и с ними седой военный.

— Молодец, вампир! Хорошая работа! — похвалил он с усмешкой.

Похвала за убийство ребенка.

Внутри вскипел гнев. По жилам неслась горячая кровь нага, распаляя ненависть. Только разум оставался холоден. Я медленно двинулся в сторону выхода, покорно расслабившись и глядя вперед.

— Уберите эту падаль! — отдавал распоряжения Генрих.

Люди стояли и обсуждали этот, с позволения сказать, бой, абсолютно не обращая на бредущего меня внимания. За распахнутой теперь дверью ждал конвой. Я уже был за спинами ученых, но до двери еще не дошел, когда выпустил душившую злость наружу. Как еще недавно, одним движением оказался за спиной ближайшего ко мне чесночного человека — профессора Овенбура, и, не медля, свернул ему шею, уже в процессе ощутив охватившую тело боль.

В этот раз останавливаться на секундах люди не стали. Дали прочувствовать всю прелесть нового ошейника. Когда же его отключили, охрана еще долго пинала ногами неспособное к сопротивлению тело.

— Как вы это допустили? Как, я вас спрашиваю! — разорялся знакомый голос седого вояки. Только к моему удовольствию уже не спокойный, а пребывающий в крайнем бешенстве.

И страх. Теперь даже от этого сдержанного в эмоциях человека веяло тешащим самолюбие страхом.

— Он оказался слишком быстрым! Несмотря на повышенную чувствительность, прибор просто не успел включиться! — оправдывался кто-то писклявым голосом.

— Просто? Просто, мать твою! То есть, он просто! Мог в любой момент свернуть шею любому из нас?

От ненависти и презрения в голосе вояки хотелось смеяться.

— Нет. Слишком много еды! Я же предупреждал вас, что кормить вампира досыта нельзя! Предупреждал? А вы захотели проверить! Ну, так получайте! Проверили? — включился в разговор дребезжащий голос крючконоса.

Я попытался пошевелить рукой. Со злорадным удовлетворением отметил, что они связаны, как и ноги. Испугались, твари? И, несмотря на боль, засмеялся, зло, но вполне искренне.

— Очнулся, ссука! — очередной удар по ребрам. — Что с ним делать, сэр?

— Развязать! — раздался самый ненавистный мне голос вместе со скрипом открываемой двери.

Мягкие шаги приближались, отдаваясь трепетом в теле: почему же ты не оказался здесь раньше?

— Сэр, нельзя его развязывать! Смотрите, что он натворил! Нужно пустить его в расход, он слишком опасен и непредсказуем! — попытался возразить седой военный.

— Козырь в расход? — с веселым изумлением, обратился к нему Наори. — Нет, друг мой, мы с ним договоримся! Правда ведь, Найт?

Улыбающийся Наори, опустился на корточки возле моего лица. Но я-то видел, чувствовал всю ту холодную ненависть, что испытывал ко мне этот человек.

— Иди к черту! — попытался улыбнуться разбитыми губами. Боль стрельнула змеем, но что этот маленький укол, по сравнению с недавней пыткой.

— Ну, это ты зря! Ты ведь еще не слышал моих доводов! — поцокав языком, пожурил меня этот монстр. — Развяжите ему ноги! — холодно скомандовал он кому-то из своих людей и встал.

Стоило почувствовать свободу, я плавным движением поднялся, повернувшись лицом к собравшимся, и оскалился, с глубоким удовлетворением отмечая дернувшихся от меня ученых и схватившихся за оружие солдат. Только Наори стоял неподвижно, глядя с холодной улыбкой довольного приобретением хозяина.

— Ты не туда смотришь, Найт! Вон туда посмотри! — указал он пальцем на прозрачную стену, что была сейчас слева от меня.

Я обернулся и застыл с мученическим стоном. Опоздал. Там, за стеклом, стояла, виновато глядя на меня, лисичка. Связанная. А за ее спиной находился еще один из вояк и держал ее за так нравившиеся мне волосы одной рукой. В другой был зажат картинно повернутый ко мне пульт.

— Тебе ведь понравился мой подарок? — хохотнул Наори. — Хороша, да? Жаль, что монстр. Может, и я бы увлекся. — Я чувствовал насмешливый взгляд человека. Стискивал зубы, но отвести глаза от стекла не мог. Наори же продолжал, — Любопытная девочка, настойчивая. Клянусь, хотел ее даже убрать: много хлопот с этими лисами. Но, крошка показала себя. Пришлось, конечно, немного ей помочь, открыть путь к тебе, но зато теперь, смотри, каким послушным она тебя сделала, а, Найт.

От слов Наори становилось тошно: все же ловушка. Пусть Янка и стала приманкой невольно, но мне от этого не легче.

— Сэм, пожалуйста, продемонстрируй! — ласково проговорил Наори, приложив руку к уху.

И чертов ублюдок за стеной, улыбаясь, нажал кнопочку на пульте, не выпуская волос лисы.

Янка завизжала, согнувшись пополам. Но крепкая хватка не позволила наклониться и тем более упасть. Вместо этого лиса подтянула колени вверх, повиснув в руке садиста.

— Стой! Прекрати! — заорал, дернувшись к стене, понимая, что ничего сделать не смогу.

— Сэм, пожалуйста! — помедлив две долгие секунды, наконец, скомандовал Наори.

Улыбчивый ублюдок по ту сторону прозрачной перегородки нажал кнопку еще раз и, подождав мгновение, давая мне полюбоваться на бледное, все в слезах лицо Янки, опустил руку. Лиса упала, скрывшись из виду.

— Ну, что? Как ты думаешь Найт, договоримся? — развернулся Наори ко мне с ласковой улыбкой людоеда.

— Что ты хочешь? — я не узнавал свой голос, глухой и обреченный.

Я помнил, чего стоят договоренности с этим человеком. Но еще я знал, что будет, если откажусь.

— Подчинения! Полного! — прошипел Наори, чуть подавшись вперед, словно хотел разглядеть в моих глазах любую заминку или неуверенность.

— Как я могу тебе верить? — тихо, больше сам себе, произнес я. Обреченность сменила недавний кураж. Я вновь обратился рабом, послушным, верным.

— У тебя нет выбора! — хохотнул Наори. — Но, могу уверить, в этот раз мне ее смерть не нужна, совсем. Прошлый раз я совершил ошибку, уничтожив единственный результативный способ управлять тобой, больше я ее не совершу. Так что, могу поклясться, что лиса будет жива, пока ты слушаешься. Я даже готов простить тебе смерть профессора! Ну что, договорились?

Пока говорил, он расхаживал передо мной, заложив руки за спину, теперь же остановился, вопросительно глядя в лицо.

Я же пытался пробить взглядом стену и рассмотреть, как Янка.

— Хорошо, договорились, — произнес обреченно. — Пока с ней все в порядке, я буду подчиняться тебе.

— Вот и славно! — в каком-то хитром жесте поднял он руку, будто закручивал палец в воздух. — Что ж, думаю, в знак взаимного доверия, пора тебе переселиться в более комфортную комнату. Не находишь? Отведите его в подготовленный блок, — резко отвернувшись, бросил он конвоирам.

И солдаты посторонились, пропуская меня вперед. Но, когда я проходил мимо Наори, тот, схватил за руку, останавливая, и шепнул на ухо:

— Только помни, вампир, брюхатые монстры мне здесь ни к чему! — и, отвернувшись, пошел к ученым.

Да уж, Наори знает, как расположить к себе. Ненависть взвихрилась не хуже жажды. Я остался стоять, сверля взглядом спину проклятого человека, пока болезненный тычок от сопровождающего не погнал вперед.

Новые покои, как оказалось, находились на этаж ниже камер, в правом крыле. Обстановка не слишком отличалась от тюремного коридора. Те же серые стены и пятна света на потолке. Только, пожалуй, чуть живее и шумно. Существа выглядывали из дверей и робко жались к стенам коридора. На процессию они смотрели изучающе и настороженно, явно ощущая мою суть, но словно не понимали ее.

Комната, такое же как камера маленькое помещение, только светлое и с окном. Из мебели шкаф, деревянная кровать, но, черт побери, с матрацем!

Солдаты грубо толкнули меня внутрь и тут же попытались слинять. Я едва успел схватить одного за рубашку.

— Ты чего? — провизжал пойманный, пытаясь одной рукой навести на меня ствол.

— Успокойся! — отпустив его, поднял руки в мирном жесте, ладонями вперед. — Девушка, лиса, что с ней? Я могу ее видеть?

— Если захочет, придет! — уже более уверенно буркнул этот бравый воин, выскальзывая за дверь.

— Ч-черт!

Хотелось что-нибудь ударить, а лучше кого-нибудь. Но я не был уверен, что здешняя мебель выдержит злость вампира. Резко выдохнул, пытаясь совладать с чувствами. И чтобы хоть чем-то занять руки, подошел и открыл шкаф, вглядываясь в содержимое. Одежда.

Расправил сначала одну рубашку, затем другую, вышитый серебром черный колет и вновь выругался в бессильной ярости. Это была моя одежда! Одежда из моего гнезда!

Узнать ее было легко — никто, кроме меня, не ходил в таком. Местные предпочитали практичные вещи, и только вампиры щеголяли нарядами. Некоторые из них мы привозили из городов, многие шили здесь. Несмотря на то что места пришлым казались глухими, все у нас было. Гоблины прекрасно выделывали кожу. Мавки плели тонкое кружево, поспорить с которым не могли лучшие ткачихи Западного Альянса. Нимфы славились льняными и хлопковыми материями. Оборотни мехами. А уж сделать из этого набора то, чего желает вампирская душа, могла любая швея. Если не могла любая, то уж банши точно. У этих опасных женщин очень развито чувство прекрасного.

И все же, экономность людей выводила из себя. Представив, что кто-то расхаживает здесь в платье Алии, я глухо застонал и, не выдержав, все же врезал кулаком в шкаф, проделав в нем дыру, ощетинившуюся неровными деревянными краями.

— Найт? — раздался от порога голос, которого я сейчас жаждал больше всего на свете.

Резко повернувшись и разглядев мою лисичку, в мгновение ока оказался рядом и прижал к себе, целуя в макушку.

— Ты напугал меня, — тихо шепнула Янка, утыкаясь мне в грудь.

Ее страх неприятно остудил распаленные нервы.

— Чем, скажи, и я больше не буду так делать, — абсолютно серьезно попросил ее.

— У тебя был такой безумный взгляд, а потом ты бросился ко мне, я думала…

О чем она подумала, слушать не стал. Отстранив лису от себя, заглянул в глаза и четко, проговаривая каждое слово, сказал:

— Никогда меня не бойся! Тебе я никогда не смогу причинить вред!

Сказал, а сам мысленно застонал — Алии я тоже обещал, что никто и никогда ее не тронет пока я рядом, — но поправляться не стал. Струсил. Вместо этого, поцеловав Янку, отошел обратно к шкафу и, схватив одну из вынутых ранее рубашек, лежащих сейчас на полу, натянул ее на плечи.

— Тебе идет, — улыбнулась она. Подошла и, осторожно отстранив мои руки, стала сама застегивать многочисленные пуговки. — Как на тебя шили.

— На меня, — тихо признался, глядя за ее руками, — это моя одежда, из гнезда.

— Вот как, — она огладила рубашку медленным, ласковым движением, улыбнулась и пошла к кровати. Растянувшись поперек нее, продолжила, — что стало с твоим гнездом?

Чувство вины захлестнуло с головой, заставив стиснуть зубы. Не ожидал этого вопроса так быстро. Отвернулся к окну, чтобы лиса не заметила болезненной гримасы и, медленно выдохнув, повернулся вновь.

— Оно уничтожено. И в этом виноват я, — глухо произнес, опускаясь у кровати, точнее, рядом с лисичкой, на колени. — Больше не спрашивай меня о нем, пожалуйста! Когда я буду готов, сам тебе расскажу!

Янка приподнялась на локте, глядя на меня с непередаваемой теплотой, но, подобравшись поближе, спросила:

— Не хочешь экскурсию по зданию? Ты же вроде теперь не заключенный, можно и выйти из комнаты!

— Не сегодня! Начнем утром! — попросил, наклоняясь ближе. После произошедшего видеть людей у меня не было никакого желания. — Здесь дверь запирается?

— Нет! — выдохнула Янка мне в губы.

— Ну и ладно!