Портальеро. Круг пятый

Глава 5

Психиатрам все кажутся ненормальными, врачам повсюду мерещатся больные, а милиционерам — преступники.

Как шары на биллиарде, разбросала нас судьба.

Жизнь не ровная дорога, это вечная борьба.

Я искал тебя повсюду. Я искал тебя везде.

На земле и под землёю, в небесах, в лесах, в воде…

Ты была всё время рядом, в недрах сердца моего.

Но найти тебя мне надо. Вот… И больше ничего.

Я найду тебя, пусть даже буду сотню лет искать.

Ну а ты, конечно, скажешь: «Где ты шлялся, твою мать?»

Воскресенье. 28 мая. 1972 год.

СССР. Москва.

У всех людей есть свой наркотик, своя отдушина, своя эйфория. Кто-то реально пичкает себя сильнодействующими препаратами, не понимая, что расслабуха и кайф — это временно, а разрушение организма неизбежно. Кто-то бухает, как не в себя, лишь стоит где-то поблизости запахнуть спиртосодержащими напитками. Кто-то жрёт, откармливая тело, как свинью на убой, а потом переживает и расстраивается из-за лишнего веса. Ну а кто-то, аж кушать не может, если не поиграет во что-нибудь. Во что? Да во что угодно… В карты, в нарды или в компьютерные стрелялки… А кто-то живёт по принципу: «Ни дня без строчки.» Пишет и пишет… Тщательно оставляя на бумаге буквы и точки, запятые, тире и строчки…

И всем им… Наркоманам, хулиганам, алкоголикам и обжорам надо всего и побольше. Как в том старом анекдоте:

«Доктор! Дайте мне таблеток от жадности! И побольше, доктор, побольше…»

Ну а меня, хлебом не корми, дай сотворить какую-нибудь глупость. Уж не знаю… Может это от недостатка образования, а может это такое моё хобби. Но я почему-то, как китайский комсомолец, вечно ищу себе трудностей, чтобы потом их доблестно преодолевать. Вот на фига я придумал эту эпопею с зеркалом? Нашёл бы и в Москве какое-нибудь старое зерцало. Музеев тут хватает. А теперь вот придётся снова тащиться на эту дачу, которая уже так достала за эту неделю, что… Слов нет. Собираться, одеваться, ловить такси, куда-то ехать, нюхая бензиновые ары и жариться в машине без кондиционера…

Вот я чайник. Не поеду никуда. Дома останусь. Андрей с Аней уже уехали к маме в больницу. Ирка там на кухне что-то готовит, и пахнет так вкусно и аппетитно… Великий князь на балконе курит американские сигареты… А я должен куда-то ехать? Вот уж дудки.

Не поеду, и всё тут. Вот позавтракаю как следует сперва, а потом слетаю. Маг я или мимо проходил?

Так я и сделал. Сытно позавтракал, подкрепился горстью аметистов из своих запасов, прилёг на кровать, попросив не теребенить мою тушку, отделился от тела, да и полетел за город…

Добрался быстро, поскольку не отвлекался на всякую ерунду. У меня есть конкретная цель и больше мне сегодня ничего не надо. «Шаг вправо, шаг влево — попытка к бегству. Прыжки на месте — провокация.» Так что ли шутили, а может и не шутили вертухаи в ГУЛАГе? Врать не буду, сам не видел и не слышал. А верить всяким Солженицыным и иным вралям нет нужды.

А деревенька-то нашу уже «гудела». Это я определил ещё на подлёте. А подлетев поближе, понял и причину гульбища. Федьку хоронили. Наверное, тут собрались почти все обитатели этого поселения. Вон и местный участковый сидит на почётном месте. А вдова-то, вдова… Цветёт и пахнет. Хоть и в чёрной косынке, а щёчки-то порозовели. Сидит и строит глазки Михал Иванычу. Наверное, уже приняла соточку другую на грудь, поминая убиенного мною муженька, будь он неладен…

Я не стал зазря тратить время. Есть у нас ещё дома дела. Проник сквозь закрытые двери на знакомую уже дачу, приватизировал старое зеркало вместе срезной деревянной тумбой под ним, да и был таков.

Зеркало заняло своё место в углу большой комнаты в московской квартире Андрея. Судя по следам на паркете, когда-то оно тут и стояло. Если мне не удастся забрать его с собой после активации портала, то тут оно и будет стоять.

— Ну, что? — спросил я у Олега с Ирой. — Готовы к новым приключениям?

— Всегда готова! — ответила мне весло Ирка, отдав пионерский салют.

Олег непонимающе посмотрел на неё, но тоже сообщил, что готов. Надо будет его тоже в пионеры принять что ли. Может в Артек свозить на экскурсию? Только кто ж его туда пустит, даже если я и объясню, что он Великий князь и всё такое… Ладно. Это всё лирика. А мы сейчас будем заниматься физикой. Ну, или, как она там? Метафизика… Парафизика… Не важно. Колдовать буду. Пора уже. А то засиделись мы тут на одном месте…

Я слегка дотронулся пальцами до холодного стекла, и зеркало как будто откликнулось, слегка кольнув меня слабым разрядом тока. Показалось, наверное…

Почти не напрягаясь, я вызвал знакомую уже картинку крыши круглого дома. Передо мною снова появилась Машка, раскинувшая руки в стороны, как птица в полёте. Я подумал, и немного отмотал назад. А потом скомандовал стоящим рядом со мной Ирине с Олегом:

— Вперёд!

Они шагнули в появившийся в воздухе круг красного света, ну а я, прибрав в хранилище, старое зеркало, сделал шаг вслед за ними…

Интерлюдия.

В палате, где ещё вчера находилась мама, Андрей Ильин обнаружил только незаправленную кровать и тётку, что лежала по соседству.

— А где моя мама? — спросил он.

— Ушла. — ответил ему слабый голос.

— Куда? — удивился парень.

Удивление его было искренним, так как уже давно без посторонней помощи, мама и просто встать с постели не могла.

— К врачу… — был ему ответ.

Он вышел из палаты, прихватив с собой и ничего не понимающую Аню.

Маму они действительно обнаружили возле кабинета заведующего отделением для тяжелобольных. Она так обрадовалась, увидев своих детей, что почти подскочила с кушетки, на которой до этого сидела.

— Андрюша! Анечка! Я так рада, что вы пришли.

— Мамочка! — обняла её Аня.

— Мама! А разве врачи разрешили тебе ходить? — голос Андрея дрожал…

— А мне стало сегодня гораздо лучше. Я позавтракала, но всё равно снова хочется есть… Мне гораздо лучше. Вот я и хотела поговорить с доктором…

Кожа на лице больной порозовела. Она уже не выглядела, как умирающая. Просто исхудавший и усталый человек. Но глаза у неё просто светились от радости, что она больше не испытывает боль и может вот так вот запросто ходить и двигаться, как раньше.

Из кабинета вышел доктор и тоже уставился на худую женщину в халате не по размеру с удивлением и даже раздражением…

— Почему вы встали? Кто вам разрешил ходить?

— Да не могу я больше лежать, доктор. Устала уже валяться. И мне сейчас гораздо лучше…

— Присядьте!

Больная послушно присела на кушетку. Врач взял её за запястье, нащупал пульс. Похоже, что он тоже не верил своим глазам. Умирающая от рака, ещё вчера почти обездвиженная больная, вот сейчас стоит, сидит перед ним и выглядит совсем не так, как это было вчера…

— Так. Давайте вы снова вернётесь в палату, а мы сейчас…

— Доктор! — настойчиво сказала ему женщина. — Я не хочу в палату. Я хочу вернуться домой. Вот и дети за мной уже приехали…

— Но это невозможно… Вы же…

— Я всё понимаю. Если надо, я там где надо подпишу вам нужные бумаги о том, что сама решила покинуть больницу. Это же не тюрьма? Я могу сегодня отсюда уйти?

— Конечно… Ладно. Всё равно… Пройдите в палату, прилягте, а я сейчас к вам зайду…

В голосе женщины зазвенели металлические нотки.

— Я Вам ещё раз говорю. В палату я не вернусь. Оформляйте документы, я всё что надо подпишу. Спасибо Вам, доктор, за всё! Но я возвращаюсь домой!

Выписка затянулась ещё примерно на час с лишним. Вокруг, внезапно вставшей на ноги смертельно больной женщины суетились врачи, уговаривая её остаться ещё на несколько дней для проведения каких-то анализов и обследований. Но она была непреклонна. Домой и точка!

Наконец-то семья Ильиных покинула мрачные стены лечебного заведения.

— Как тут хорошо! — воскликнула мама Андрея, вдохнув полной грудью свежий воздух во дворе больницы. — Сиренью пахнет. Я так люблю сирень. Это запах весны. Сразу хочется жить. Поехали скорее домой. Я хочу смыть с себя этот больничный запах…

Андрей смотрел и не верил. Мама расцветала прямо на глазах. Неужели всё получилось и Максиму удалось…

— А где тот мальчик, что приходил вчера с тобой?

— Он гостит у нас. Я не знаю… Они собирались уехать сегодня, но может быть ещё не…

— Тогда давайте побыстрее поедем домой! Я хочу его поблагодарить. После его… процедур… Я не знаю, как это назвать. Но после того, как он поводил руками и пошептал там что-то над моей головой вчера, мне стало значительно лучше… Я сама не верю, но…

Андрей поймал такси и заплатил, не торгуясь… Но в квартире было пусто. Ни Максима, ни Олега с Ирой дома не оказалось. Лишь на столе он обнаружил две пачки двадцатипятирублёвых купюр и записку.

«Спасибо за гостеприимство, Андрей! Я был рад нашему знакомству. Вот обещанные мною деньги за зеркало. Я уже забрал его с дачи. Сестре и маме передавай привет от меня. Дай бог, увидимся в будущем.» И подпись… «Максим»

— Уехали уже? — с грустью в голосе спросила мама.

— Да.

— А что это за деньги?

— Я потом тебе всё расскажу, мама. — пообещал ей Андрей

23 августа. 1982 год.

СССР. Москва. Круглый дом на Нежинской ул.

У меня всё получилось. Ещё недавно мы были в семьдесят втором году и завтракали в квартире Андрея Ильина, бывшего милиционера… И вот уже мы стоим на пустой крыше круглого дома на Нежинской улице. И если я всё верно рассчитал, то сейчас конец августа восемьдесят второго. Ещё жив старик Брежнев. Он умрёт только десятого ноября на День Милиции. А где-то тут рядом должен бегать мой двойник Максим Шварц, лет четырнадцати от роду. Но встречаться с ним у меня нет никакого желания. Я уже видел, как взрослый лейтенант милиции Ильин в одно мгновение превратился в мальчишку-допризывника. Становиться снова мелким пацаном у меня нет необходимости. Да и здесь я ненадолго. Вот Машку заберу и аля-улю… Наше вам с кисточкой… Мы тут проездом.

— Оставайтесь здесь и не высовывайтесь! — приказал я своим спутникам.

Олег с Ирой стояли за какой-то будкой. Похоже, что это выход из соседнего подъезда. Не из того, откуда через несколько минут появится Машка. Моя Машка…

Ну, что же. Пойду её спасать. Можно просто выйти навстречу ей, когда она вылезет на крышу. Но зачем? Я сделаю всё красиво. Только бы у неё сердечко от радости встречи со мной не лопнуло. Но, надеюсь, что организм у неё молодой, и с таким стрессом легко справится.

— И, кстати. Я тоже тут с вами останусь.

— А как же Маша? — удивилась Ирина.

— Всё нормально. Сейчас…

Я присел прямо на битумное покрытие крыши, прислонившись спиной к будке, и прикрыл глаза. Теперь у меня всё под контролем.

Мария не вышла. А как будто выползла из открывшейся двери… Смотреть на неё мне было больно. Тёмные круги под глазами говорили о том, что она небось и не спала этой ночью. А может и прошлой ночью тоже… Сейчас она была похожа на маму Андрея, в тот момент, когда я её в первый раз увидел, умирающую на больничной койке. Надеюсь, что у неё всё хорошо. Жаль, что я не проследил за этими ушёл, не дождавшись возвращения Андрея с сестрой из больницы. Ну, ничего… Потом как-нибудь слетаю и посмотрю. А сейчас передо мною маленькая худенькая девочка, которая собирается покончить с собой.

Вот дура… Я её и с того света вытаскивал, и из моря спасал, и болезни в её дурной голове лечил, а она всё туда же. Прям как у Жванецкого: «Как человека не лечи, он усердно ползёт в сторону кладбища.»

Не хочу я больше вытаскивать Машку с того света. Всё! Это последний раз. Вот сейчас спасу! Отругаю как следует. Может быть даже и отшлёпаю. А потом вылечу и заберу с собой. Не фига ей тут делать. Тем более, ни ума, ни здоровья, нахождение здесь ей не прибавляет.

А Маша, тем временем, уже решилась, и стала разбегаться, чтобы совершить свой последний в жизни полёт… Щщасс! Хренушки. Не для этого я тут в засаде окопался.

В самый последний момент хватаю её и прячу к себе в магическое хранилище. И тут же, не тратя зазря времени, возвращаюсь в своё тело и снова извлекаю на свободу несостоявшуюся самоубийцу.

— А! Что? Пусти! Кто? — вырывается из моих рук девочка.

Но куда там. Держу её крепко. Хотя и не так уж и крепко, чтобы поломать ей все кости, а так, чтобы не вырвалась…

В глазах рыжеволосой девчонки злость, отчаяние, узнавание и…

— Дурак! Дурак! Дурак! Где ты был, гад? Уйди!

В мою грудь втыкаются маленькие, но крепкие кулачки, а по щекам Машки градом катятся крупные слёзы.

— Не-а. Не уйду! Ты же опять будешь с крыши прыгать, и руками в полёте махать, как птичка.

— А ты… Ты это видел уже?

— Угу! Мы все это видели.

Ирина в знак согласия кивнула Машке, когда та машинально посмотрела на неё.

— И ты ничего не сделал?

— Мы тогда были очень далеко и не могли прийти к тебе на помощь.

— Но ты всё-таки пришёл. — проговорила Маша. — Дурак!

Маленький острый кулачок снова воткнулся мне в грудь. А потом девчонка впилась мне в губы с крепким и долгим поцелуем. Я еле-еле оторвал её от себя.

— Маша! Прекрати! Что ты творишь? Вот увидит кто, как взрослый мужчина целует маленькую девочку. Что он подумает? Как тебе не стыдно?

— По-разному…

— Что «по-разному»? — не понял я.

— Мне по-разному не стыдно с тобой. И не смотри, что я сейчас ещё маленькая. Я уже достаточно взрослая для всего этого.

— Да ну на фиг…

— А ты сам посчитай. Мы с тобой познакомились, когда мне было двенадцать. Да. Я тогда была ещё мелкая и глупая. А потом я умерла, ты меня воскресил, и мы шлялись с тобой по разным мирам. Ночевали и спали вместе…

— Просто спали. — уточнил я.

— Не важно. А потом, после возвращения в себя маленькую, я ещё шесть долгих лет прожила без тебя. Так что сам посчитай сколько мне сейчас лет…

— Ты всё ещё маленькая глупая девчонка! Какого хрена ты вздумала с крыши прыгать?

— Отстань! Это ты во всём виноват!

— Я? Это с какого бодуна?

— Ты меня бросил! Оставил одну и не приходил ко мне… А я… А я…

Она снова горько зарыдала. Хорошо ещё, что на этот раз не стучала мне в грудь. Кулачки у неё хоть и маленькие, но удары от них ощутимые всё-таки. Особенно в большом количестве…

Ирка отняла у меня Машку, прижала к себе и стала гладить её по голове.

— Зачем ты так с ребёнком? — укоризненно высказала она мне.

— С ребёнком? — сделав удивлённое лицо спросил у неё я. — Она же нам только что сказала, что уже взрослая. Пусть тогда и ведёт себя как взрослая. А то, распустила нюни…

— А ты сделаешь меня опять взрослой? — сквозь слёзы промяукала Машка.

— Сперва откормить тебя надо. А то, из чего там взрослую-то делать? Кожа да кости. Смотреть не на что…

Девчонка снова горько зарыдала в руках у подруги.

— Ну, ты ващще… — гневно поглядела на меня Ира. — Как такое можно девушке говорить?

— А что я такого сказал?

— А сам-то не понял?

— Ладно. Я всё понял. Я во всём виноват. Злые вы. Уйду я от вас.

— Куда? — чуть ли не хором обратились ко мне все трое.

— Туда. — указал я на будку соседнего подъезда.

— Зачем?

— Надо мне. Чаю много выпил на завтрак. А потом вот эта мелкая… — я указал на Машку. — Била меня кулаками в грудь, а ногами пинала прямо в живот.

— И что? — не поняла Ирина.

— Ничего. Отлить мне надо. Срочно…

Да… Магия магией, а физиологические потребности никто не отменял. Надо было ещё в квартире Андрея сбегать на дорожку… Но всё дела, дела. То за зеркалом слетать, то кого-то там спасать…

Ну и ладно. Жива Машка, и на том спасибо. А то, что худая да бледная… Были бы кости, а мясо нарастёт. Откормим, подлечим. Всё теперь будет хорошо.

Ну а то, что я, как всегда, оказался виноват во всём… Пора уж привыкать. Чувствую, что теперь так будет всегда. Эх! Надо было бы сначала выпороть эту оторву, чтобы с крыш больше не прыгала. Но уже поздно. Она уже попала в заботливые руки старшей подруги. Теперь они заодно и все против меня. И даже Олег… Может он и больше меня понимает, но вряд ли он что-то скажет супротив своей пассии. Подкаблучник.

Когда я вернулся, все уже успокоились. Правда слёзы ещё не просохли под глазами рыжей вредины, но она уже не плакала.

— Что будем делать дальше? — деловито осведомился у меня Великий князь.

— Я думаю, что нам надо срочно свалить отсюда куда подальше, пока соседи правоохранителей не вызвали.

— И куда? — тут же оживилось заплаканное чудо.

— На кудыкину гору. Ты бы сама куда хотела попасть?

— Я не знаю… Может опять на море махнём?

Мне сразу на ум пришла весёлая, но немного глупая песенка из будущего:

«Забирай меня скорей! Увози за сто морей! И целуй меня везде. Восемнадцать мне уже…» Ну или как-то так. Я точно не помню. Но сейчас, как раз в тему.

— Ага… На море… Чтобы ты снова утонула там.

— Я умею плавать. — возмутилась Машка, но потом добавила. — Теперь умею…

— Это хорошо. — согласился я. — Ладно… Сейчас что-нибудь придумаем.

Я достал из хранилища старое зеркало на резной деревянной тумбе и водрузил его прямо посреди крыши круглого дома на Нежинской улице. А что такого? Теперь у нас есть свой переносной походный портал. Сейчас вот только решим куда хотим попасть. А потом…

Крибле! Крабле! Всёбля. Тамбля.