Порт Арсис

Глава 18. Надзор

Порт Арсис, 23 мая, четверг

Капитан первого ранга Генрих Бердинг покинул Надзор Судоходства взбешенным. Его лица не размягчило млеющее солнце, его обветренного сердца не согрел полученный пакет.

Сообщение с Морским приказом нельзя было доверить ни ямской ладийской службе, ни почтовым голубям. Переписка велась через арсийский Надзор, Бердинг сам ходил за письмами и уносил их спрятанными чуть не под ребро. Однако, всякий раз надежды пропадали втуне — Приказ пространно отвечал, бумаги не жалел, но так и не пошел ему навстречу в главном.

Непредвиденные трудности в порту? Извольте, вот вам санкция идти седмицей позже, решайте все как следует. Помогай Бог. Вторая шхуна, свежайший «Север» с местной верфи? Одумайтесь, господин капитан первого ранга, даже извернись мы скоро передать ее под ваше мудрое начальствие — где же вы отыщете вокруг себя столько специалистов, чтобы укомплектовать ее в немыслимо короткий срок? Морской приказ несколько месяцев готовил вам команду для «Императрицы», имейте рассуждение ее оценить. Затейливый росчерк. Немое порицание. Печать.

Ценить!

Бердинг несся по Арсису рослым рыжим волком.

Ценить дебоширов, лентяев, бретеров? С первых осенних встреч не сладилось у тех между собою братства. Приказ этого видеть не желал. Уже отсюда Бердинг подтолкнул к пересмотрению вопроса, а его самое последнее письмо в Итирсис было сущая поэма. Капитан истомился ждать на нее ответ, а нынче утром принял от надзорщика посланца: на имя Бердинга получен знатной толщины пакет. Начальник шхуны не отправил никого из лейтенантов, но лично бросился в казенный дом. Еще внутри он полоснул пакет острым магическим потоком, и ладонь его сжалась в кулак — он вновь обрел лишь часть того, о чем молил и требовал.

Право стоять в порту еще седмицу! Кого это спасет, когда они окажутся во льдах с такими дивными «специалистами»? Кампания погибнет посреди морей, а новую землю, которую он так мечтал пририсовать к Империи — отыщут расторопные соседи.

Как посмотрят его дети в государевы глаза?

Век назад предок Бердинга, такой же рыжий, крепко сложенный гиарец, удачливый бывалый капитан, подал прошение служить в ладийском зачинающемся флоте. Просился, известно, за деньги — но и за них можно на совесть исполнять свой долг. Империя такую ревность оценила — Бердинги совсем осели здесь и уже три поколения ходили адмиралами. Нынешний капитан «Императрицы» уверенно шел по тому же пути, однако, ранг был не единственною целью: он жаждал в самом деле положить к ногам его величества роскошный дар — карту новой земли с зелеными отметинами там, где вбиты ладийские стяги!

Уже потом отправят магов целыми отрядами, исследуют и верх, и недра той земли, поставят крепости, пророют шахты — словом, закрепятся там, где первыми прошли они, отчаянные мореходы. Только дойти и «со щитом» вернуться на едином судне при такой разлаженной команде — шанс один из десяти.

Что же! Бердинг предпринял еще не все доступное.

Педант с гиарскими корнями сам скрупулезно соблюдал свое распоряжение бывать в порту не больше двух часов, и нынче до исхода срока требовалось заглянуть еще в один казенный дом.

Крыльцо Надзора Судоходства имело три дубовые ступени — Бердинг миновал их в один шаг. Базар под монастырским холмом он тоже пролетел почти не глядя — остановился только на минуту, чтобы за медную луну немного остудиться квасом.

Эта задержка дала отдых и Раулю, который поспевал за ним не вдруг.

Еще вчера за общим завтраком Ирдис бравурно сообщил, что трюм готов к отходу шхуны и остается только получить в субботу запасные паруса.

«Комплект я заказал зимой, — делился интендант. — Соткали под указанный размер, и потому не быстро.»

Бердинг тогда не повел ни одной из своих рыжих бровей — «Благодарю за службу».

Волнуясь, Ирдис аккуратно развернул невидимый капкан с железными зубами.

«Паруса сложу в малый отсек, там будет несколько посуше и надежнее. Случится что — иной комплект нам не собрать и в месяц.»

Бердинг черпал промасленную пшенку в равнодушии, но с той минуты Ирдис и Рауль боялись и на миг терять его из виду.

В среду капитан не спускался в Арсис. Вдумчиво провел и построения, и тренировки магов, потом ушел к себе и просидел до вечера. Сегодня, в солнечный четверг, после муштры он ускользнул на берег.

Раулю выпало отправиться за ним.

Навигатор отметил бердингову злость, когда тот покидал крыльцо Надзора. Само его там пребывание было вполне оправдано делами службы, но тот пакет, с которым он ушел, немало занимал внимание Рауля.

Куда капитан устремился теперь? Где можно загодя предугадать его злодейства? Первый навигатор шел на расстоянии, когда разгоряченный Бердинг соблазнился квасом.

Для конспирации Раулю тоже нужно было замереть — и он удачно оказался у стола тетушки Хильды, легендарной кормилицы порта. Он живо приобрел горячий крендель из чарованного кузовка — торговка узнала его, беззубо и почти уже безгубо похвалила возвращение домой. От этой дряхлой радости Раулю сделалось теплее — его как будто привечала сама здешняя земля. Пройтись бы тут или за город, а не бессовестно следить за собственным начальством — да выбора у лейтенанта нынче нет.

Бердинг вытер квасные усы, брякнул кружкой о стол и направился дальше, к морской стороне. Рауль как мог непринужденно прилепился следом и узкою тропкой оставил базарный лужок. С капитаном его разделяло шагов двадцать и пригляд совершался успешно, когда из-за спины нежданно ворвалось воззвание:

— Господин лейтенант!

«Ох!»

Рауль сжал зубы и шел дальше, как не слышал.

— Лейтенант Дийенис!

Он покидал базар прямее мачты. Бердинг еще рядом, но не терять бы из виду — почти за самый холм укрылся.

— Рауль Теодорович! — в отчаянии крикнула Нерина.

От имени он вздрогнул — притворяться глухим больше не было сил. Застыл и обернулся, сохраняя сколько мог солидности — мешался крендель, который он едва успел сглотнуть. В руке еще жила вторая половина.

— Вы звали меня, леди Нортис? — осведомился лейтенант почти совсем бесстрастно.

Он видел: Бердинг обернулся тоже. Нашел Рауля, разглядел стремление к нему надзорщиковой барышни — и гнев, притушенный холодным квасом, поднялся в капитане с новой силой.

— Развели черт знает что! — сказал он в полный голос и еще решительнее повернул тропой за холм.

Рауль в отчаянии понял, что его пригляд, быть может, не угадан капитаном, но уж провален он почти наверняка. Разозлиться, однако, не вышло — Нерина догнала его через базарный люд. Сама! Не посмотрела даже на свидетелей!

— У меня к вам имеется дело, — она дышала быстро, и серая короткая накидка шевелилась на плечах.

— Вы могли послать за мной… кого-нибудь, — заметил ей Рауль. — Иначе злые языки вновь истолкуют все превратно.

Он все три дня негодовал на ее слежку, а нынче, когда она столь простодушно подошла к нему — не смог открыто уколоть.

— Едва ли у меня есть право требовать явиться, — из накидки проглянули ее руки — пальцы в перчатках сжимали нещадно платок. — Я и так… непозволительно вмешалась в вашу жизнь.

— Забудем, леди Нортис, — Рауль изобразил чуть больше равнодушия, чем находил на деле.

Барышня игралась — Бог судья! Ее теперешний приход утешил, и даже отчего-то больше нужного, но лейтенант нетерпеливо перемялся: Бердинга сейчас простынет след, а тот взбешен и ясно, что готов на преступление!

Барышня склонила шляпку вниз, пряча лицо и созерцая руки, но через миг с усилием вернула взгляд на лейтенанта. Его ответный взор ей чудился пронзительным и строгим.

— Не забудем, Рауль Теодорович, — сказала она, отчаянно надеясь, что цвет щек подвел ее не слишком. — Не раньше, чем вы изволите меня простить.

— Леди Норстис, нет необходимости… — помилосердствовал над нею лейтенант, только Нерина прервала его, продолжив:

— Я виновата перед вами, — глаза норовили сбежать в сторону, и оставаться смелой было страшно тяжело. — Надумала Бог знает что и попыталась уличить ваши проступки. Однако, намерение сделать «как лучше» ни мало меня не оправдывает. Я совершила низкое деяние.

Рауль не вынес этого и первым отвел взгляд, не зная, как теперь держаться. Храбрая барышня глядела в душу, немного даже снизу вверх — а он и сам был занят делом, за которое она теперь столь честно извинялась! Бердинг виновен, но мысль о своем недостойном надзоре вновь растревожила совесть. Ко всему, теплый крендель в ладони ужасно мешал, но выбросить его было еще глупее. Люди смотрели на них — наверняка узнали дочь надзорщика, а после ирдисова сватовства еще особо примечают — что у старшей за поклонник и которой масти? Даже длинноносые чайки взирали в большой строгости, забыв искать на жиденькой траве следы базарной снеди.

— Простите меня. Пожалуйста, — досказала барышня и только после этого позволила себе неровный вдох и выдох.

«Я смогла!» — восхитилась внутренняя Нерина.

«И что мне в этом случае положено сказать?» — терялся внутренний Рауль.

Определенно, стоило поговорить с умудренным картографом.

Нерина разрумянилась после победы разума над гордостью. Теперь она перед своей совестью чиста.

— Я прощена? — уточнила она.

— И даже ранее, чем начали виниться, — Рауль был убедителен и сам почти поверил — разве он когда-либо досадовал на эту маленькую смелую девицу? Недаром Тедька-следопыт прозвал ее фельдмаршалом.

Нерина чувствовала, как дрожат колени, а пальцы вот-вот заболят на шестеренке, обернутой шелком. Она усилием разжала правую ладонь и тронула ленты под шейкой — отчаянно требовался хотя бы маленький, но заслоняющийся жест. Застывший лейтенант так проследил за этой ручкой, что ей на миг поверилось — во имя мира спросит права поцелуя. Он глубоко вдохнул — и не спросил.

«Все-таки выбросить крендель? Так неучтиво будет с ним полезть к ее руке…»

Они еще стояли на виду у любопытных, но Нерина положила себе нынче думать не о них и торопливо прервала все тяжелеющую паузу.

— Лейтенант Мартьен заходил к нам вчера. Он тоже признавал свою ошибку.

— Вот как? — Рауль оживился. — Вы изволили его простить?

— Разумеется, не о чем думать, — слова давались барышне все легче. — Он очень каялся и, между прочим, говорил о вас.

Лейтенант приподнял свои знаменитые брови, увековеченные матушкой на гобелене.

— Едва ли это было очень лестно.

— Он объяснил, что вы бываете излишне резким от усталости, — уточнила Нерина, как будто это делало Мартьена сколько-нибудь лучше.

— Так и сказал?

— Он выразился в том смысле, что вы «Чуть не сошли с ума из-за починки своих синих шестеренок». Это наверное?

Рауль нашел немного запоздавший выход — завел за спину руку с кренделем и растворил его потоком.

«Куплю еще — и съем один в каюте.»

Чайки взглянули с пущим осуждением — коль аппетиту не имеешь, мог другим отдать! Освобожденный лейтенант меж тем обрел решимость на неловкую иронию:

— Наверное, что я сошел с ума? — переспросил он мягко. — Рекомендуете мне снова оправлять Мартьену вызов?

— Наверное — про шестеренки, — прозябла первоцветом осторожная улыбка барышни.

Счастье, вывела она, когда мужчина может обратить беседу шуткой! Сама лишь увязала в важности момента, а все разумности ушли на то, чтобы не убежать, едва завидев форменную шляпу лейтенанта.

— Про шестеренки — наверное, — кивнул и он, как будто тоже несколько теплея. — Они вас очень занимают?

— Видите ли, — на этот раз Нерина разрешила себе опустить глаза — и без того она держалась очень долго. — Мои… помощники не только досаждали вам. Они добыли кое-что, что требуется поместить на шхуну. После рассказа лейтенанта Мартьена я только убедилась, что эта вещь нужнее вам, чем даже господину капитану.

Нерина отвернула край платка, измятого в волнении.

— Четвертый усилитель! — выдохнул Рауль. — Где они взяли его??

Девичья улыбка сделалась на тон лукавее.

— За парусной мануфактурой. Идете прямо к ней, потом к углу, и за него, до свалки. Только гнилые доски надо обойти и обязательно канаву перепрыгнуть!

Рауль хотел ответно улыбнуться, но появление четвертого «УЛ» беззвучно воззвало к нему: «Ты оказался прав о саботаже — а виновник уходит все дальше!»

Это сознание, одновременно и прямое, и фигуральное, сейчас же сбросило с лица всякий намек на радость. Рауль перенял шестеренку, прослушал код (не тронут!) и посмотрел серьезно барышне в лицо.

— Леди Нерина, вы ангел! В море это устройство может спасти наши жизни! — заверил он как смог возвышенно.

Надсада этой благодарности была раскрыта в тот же миг. Улыбка-первоцвет увяла, не успев и расцвести: «Он мною тяготится.»

— Я, должно быть, отнимаю ваше время? — спросила Нерина с деревянной любезностью.

Рауль стоял и на миг позабыл отвечать.

Отнимает, еще как. Но какую волей нужно обладать, чтобы вот так прилюдно подойти и извиниться! И расторопные ее ловцы играючи добыли усилитель, пока он сам только бродил и размышлял.

«И размышляешь до сих пор, пока уходит Бердинг.»

— Признаться, я обременен некоторой спешкой, — в конце концов сказал он очень вежливо.

Нерина даже себе не разрешила сознавать, что понадеялась услышать возмущенное «Ни в коем случае!»

«Чего же ты, голубушка, хотела — похвалу за самовольную разведку?»

— Не смею вас держать.

Она присела коротко и поднялась еще прямее прежнего. Лейтенант смотрел секунды две, потом кивнул учтиво:

— Доброго дня, Нерина Стефановна.

Он обернулся на тропе чуть не через каблук, как на параде, и живо зашагал все дальше от нее.

«Зато ты проявила волю и сумела все решить!» — потщилась поддержать себя Нерина, вместе с разочарованными чайками созерцая уверенный шаг. Утешение ее не удалось — подчеркнутая торопливость лейтенанта била больно.

Рауль и в самом деле взял никак не меньше девяти узлов. Говорил себе, что догоняет Бердинга, и пробовал себя заверить, что не бежит ни от кого. Не слишком достоверно.

«Непозволительно вмешалась в вашу жизнь», — сказала ему барышня-фельдмаршал.

О, еще как! И он совсем не возражал, чтобы Нерина Нортис — раскрасневшаяся и решительная, немножко восхищенная, красивая до кома в горле — не сводила с него своих глаз до скончания века.

Только Бердинга он упустил. Капитан вернулся на «Императрицу» ровно через два часа, но никто тогда еще не знал — откуда.