Порт Арсис

Глава 11. Предприимчивость и наказание

Порт Арсис, 18 мая, суббота

В бытность навигатором «Фортуны» Рауль уже встречал такое: на речной прогулке секретарь валицианского посла упал, едва отведав кваса.

К большому облегчению ладийских дипломатов, виною был не яд, а незнакомая напасть — таинственная «аллергия». Что уж не смог переварить в ладийском квасе организм южанина — Бог весть, но его патрон, посол Валиции, оказался дивно сведущ в облегчении такой беды.

«Травить у них — рутина будняя, так что их маги с детства тренируются лечить», — пояснил капитан «Фортуны», пока они следили с мостика за этим врачеванием. Посол растянул страдальца на палубе ровно и молниеносными чарами стал разгонять ему кровь. Цепкий до знаний, Рауль невольно примечал движения его магических потоков.

Когда Мартьен упал со стула, первый навигатор сейчас же вспомнил эту сцену. Обернулся и нашел вокруг себя лишь три растерянных лица. Без судового лекаря он, кажется, единственный догадывался, что здесь можно делать.

«Аукнется мне эта предприимчивость», — предрек обреченно, уже отшвыривая стулья не то чарами, не то руками.

К Мартьену подступился осторожней — повернул с правого бока на спину и убедился, что сердце его бьется. В него-то Рауль и направил поток, разгоняя едва слышный ритм. Посол на «Фортуне» проделывал что-то и с венами, но лезть туда своим неумелым воздействием маг-мореход не решился. Сердце Мартьена встретило вялым «Туук. Туук…»

— Уверены? — тихо спросил капитан, не прерывая, впрочем, действий навигатора.

Рауль честно качнул головой, но никто другой не изъявил желания вместо него взять этот риск. Чары его струились ровно и решительно, как при воздействии на механизмы шхуны.

Туук. Тук. Тук.

«Не ты меня сдернул с моста», — пришла запоздалая мысль.

Атака на мосту, поломка усилителей — не личная месть Раулю, а попытка не пустить «Императрицу» в море. Преступник хладнокровно ждет удобных случаев и не жалеет никого — второй навигатор тоже простерся почти бездыханным.

«Уже доказал невиновность, — беззвучно подтолкнул его Рауль. — Довольно спать, ты рвался утереть мне в схватке нос!»

«Тук. Тук. Тук-тук», — с неохотой разгонялась мышца, но грудь не поднималась, и воздух в легкие не шел.

Кто его так? Взирает ли он и теперь среди прочих со лживым сочувствием?

— Подымайся! — зло и сквозь зубы прошептал Рауль, как будто затылком ощущая чей-то насмешливо-жестокий взгляд.

Команда рядом дрогнула от этой тихой вспышки. Капитан положил руку на его плечо, придерживая жестко, готовый, если нужно, оттащить ретивого целителя от жертвы. Рауль неосознанно сбросил ее и ниже наклонился над лежащим. Колени больно уперлись в грубо оструганный пол.

За спины своих подступили и прочие гости добропорядочной чайной, разволновался половой, но все с почтением оставили Рауля, такого умного, справляться самого. Маг не жалел своей силы.

«Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук.» — поддалось ему сердце больного.

Дрогнув, лежащий напрягся и сипло вдохнул — кровь, наконец, побежала быстрее, разгоняя отеки на горле.

Рауль сглотнул — слава Богу, его неопытное лекарство беднягу не добило! Чары продолжали гнать сердечный ритм. Краем напряженного сознания маг уловил, как пухлый половой поймал своего сына и отправил «вихрем чтоб!» за городским целителем.

Через бесконечность, уложившуюся в полминуты, Мартьен вздохнул еще раз и открыл глаза. Встретившись с нависшим над ним первым навигатором, он вскинул руку, ухватив того за ворот, но тут же отпустил — по-видимому, жест был больше рефлекторным. Лишь после этого Рауль додумался, что пострадавшему нужно ослабить мундир. Мартьен отбросил его руку и, едва справляясь с дрожью в пальцах, расстегнулся сам под взглядами всех любопытных в чайной.

Руаль рискнул отпустить свой поток и устало сел, найдя спиной опору — ножку массивного стола. Мартьен осмотрелся со своей невыгодной позиции.

Второй навигатор всегда полагал, что его слабость — аллергия на пчелиный мед. Это вскрылось однажды, когда по августу ему, четырехлетнему, мать вручила медовый пряник, а потом три дня рыдала у постели и благодарила Бога, что уездный лекарь еще вовремя поспел. С тех пор он сторонился меда и тем закрыл, как полагал, единственную беззащитную пяту.

На деле он имел еще одну — не знающее меры честолюбие.

Мигель Мартьен, черноусый молодой офицер, гордость родителей и любимец вздорной, но богатой бабки, не мог себе позволить ошибаться. Он был отмечен грамотой при выпуске из корпуса, всегда одобрен капитаном прежней шхуны, гладко одет и блестяще выбрит — бесспорно, эдакому молодцу дорога в адмиралы! Впрочем, ему уже тридцать, а в мирное время продвижения можно прождать еще годами — и оттого Мартьен сам попросился в экспедицию. Успех сулил участникам награды, а главным лицам — повышение (возможно, даже через ранг!). Он в нетерпении заканчивал свою речную службу и половиной сердца был уже в пути, когда по осени на представлении команды Бердинг мимоходом сообщил, что лейтенант Мартьен, образцовый и умелый навигатор, зачислен вторым.

И кто взят первым! Белобрысый мальчишка! Открывшаяся тяга того к хмелю добила гордого Мартьена, но подарила шанс подвинуть наглеца.

Теперь надежда рода лежал на половицах провинциальной чайной, при зрителях сраженный первой слабостью — но по-настоящему он задыхался от мучительно прищемленной второй.

Вытащил его, по-видимому, сам Дийенис — сидит теперь, раскисший, истощенный после простейших чар, а сам глядит с омерзительной жалостью! Мартьен искал вдохнуть поглубже, но вновь издал тот позорный сип, который минуту назад, он понадеялся, был не его.

Капитан еще раз молча тронул правый эполет Рауля — на этот раз как будто с одобрением, однако, голос был собран и сух:

— Отлично, Дийенис.

Первый навигатор не слишком расслабился — Бердинг благодарит или ехидствует? Чем теперь-то провинился перед ним Рауль?

Посмотрев еще раз на спасителя, Мартьен отвернул голову к скатерти, с которой еще звонко капал сбитень — тот, который не должен был стоять перед ним. Он произнес несколько слов, как будто в оправдание:

— Меду мне нельзя. Даже капли.

Рауль кивнул понятливо — помнил, как Мартьен упоминал это еще тогда, за ужином в беседке. Капитан обернулся и сцапал полового за подкатанный рукав.

— Ты перепутал? — навис над беднягой.

Тот побледнел от ужаса, но не запнулся.

— Нет, господин капитан! Я все расставил как просили! У господина лейтенанта был компот! Да вот он, — половой махнул на кружку, из которой пил Рауль. — Но я ее туды не ставил!

Чудесно! Все тотчас же впились глазами в несчастную кружку — и очень ясно сознавали, что к первому навигатору она перескочила не сама. Только ясность эта не была первому навигатору на руку.

— Рауль, скажи мне, что это не твоя неудачная шутка, — мягко, но за всех обеспокоился Оскарис. — Ты ведь ушел из беседки, когда Мартьен упоминал про аллергию?

— Все мы были еще там, — Рауль, еще сидящий на полу, обвел нависшую команду хмурыми глазами. — Все.

«Все» переглядывались молча. Рауль отлично помнил, что перед ним действительно поставили горячий сбитень. Пусть запах меда и распространился скоро на весь стол, сбивая нюх, но поначалу ошибиться было трудно — в ту минуту, не коснувшись этих кружек, команда выскочила на крыльцо.

— Кто был у нашего стола? — спросил Рауль, переводя взор на так любезно обступивших их свидетелей.

Добротные кафтаны зрителей все как один зашевелились на плечах — «никто! и ничего не видели.!». Толку, что в чайной толпа! Все равно ничего не добиться.

— Только господин капитан с господином интендантом вернулись от своих дел, но я им подсказал, где вас искать, — отчитался совсем уж белый половой. — У нас абы кто не шатается.

Рауль вытер ладонью нахмуренный лоб. Подтверждалось очевидное — кружки тоже поменял не «абы кто». Из своих же — как и прежде, мог любой.

Они тогда с Мартеном вылетели на крыльцо как львы, остальные высыпали — следом, но секундами позже. Картограф и лекарь — тут порядка не припомнить, но и значения в нем нет, поскольку оба маги и могли передвинуть кружки чарами хоть от порога. За ними вышли капитан и Ирдис. Интенданту единственному нужны были руки для подмены — и он тоже имел этот шанс, оказавшись последним.

Об аллергии Мартьена еще с понедельника ведали все. Кто провернул среди дня новое, еще более дерзкое злодейство?

Картограф не мог сбросить его с моста, ибо в то время спасал отрока, значит, и здесь едва ли отличился. Мартьен обелен уже тем, что сам чуть не погиб.

«Капитан, интендант или лекарь», — сам себе обозначил Рауль.

Бердинг был раздумчив и мрачен. Способен ли он дважды порываться лишить собственную шхуну навигатора?

«Если тот, кто поставлен над нами, готов на подобное — можно было вовсе не выныривать из Дивины!»

Это выше логики, которую Рауль умел принять. В конце концов, облеченный властью Бердинг придумал бы иной способ доказать, что одной шхуной идти невозможно! Этот уж слишком жесток — без лекаря шансы очнуться у Мартьена были ничтожны.

«И Алваро так вовремя скрылся» — успел зацепиться Рауль, когда поймал темный взор интенданта. В такой задумчивой и сумрачной манере на навигатора теперь смотрела вся команда — во всяком случае, все ее здоровые участники.

Пока Мартьен глядел на балки потолка и натужно дышал, как будто обучаясь делать это заново, они в тишине вспоминали: лейтенант Дийенис четверть часа назад готов был этого Мартьена разорвать — и именно его кружка со сбитнем по странной случайности досталась жертве. То, что он эту жертву и спас — значения уже имело мало. Рауль читал в глазах переглянувшихся Оскариса и капитана молчаливое согласие: «Вспылил? И сам же испугался?». Ирдис тоже наблюдал за ним с легким укором. Ирдис, который сам не собирался с ними дальше порта — и экспедиция ему, что в горле кость!

Рауль поднялся на ноги одним движением, как ворон вспархивает с ветки. Его пытались утопить, ломали его шхуну, а нынче обвинят еще и подлом покушении? Довольно! Для его следствия настал открытый миг — и навигатор посмотрел прежде всего на полового.

— Не глядите так, господин! Не я это! — поджался тот под тяжестью его внимания.

Рауль как будто этого и ждал — добавил еще мрачности, но бросил без гневливости:

— Устаешь, поди? Признайся, мог нам кружки перепутать.

— Устаю, как не уставать! Только…

— Ночами здесь тоже разносишь? — не отступался Рауль.

— Быват, што и ночами, — с волнением прорвался и поморский говорок, хотя обычно с господами прислужник держался солидней.

— Торговые люди, как говорят, у вас до утра свои сделки улаживают?

Ирдис вздрогнул. Рауль невольно усмехнулся про себя — «Что, господин интендант, опасно хожу? Значит, на верной дороге.»

— Случается, — кивнул им половой. — И нынче, и третьего дня так сидели.

— И ночью на вторник? — мягко подсказал ему Рауль.

— Э, нет, в ту ночь никто не оставался, — уверенно отрекся половой. — О понедельнике рано закрыли, хозяин отпустил, я это верно помню.

— Верно? — в сомнении переспросил Рауль, но глаз он теперь не сводил с интенданта. Ирдис очевидно, понимал намек и злился, но держал себя в руках.

— А то! Я же половину ночи дома сына ждал, когда он себе лиха искал и с приезжими юнгами дрался.

Рауль не дал ему уйти опять в рассказ о героическом картографе, спросив совсем уже небрежно:

— В других чайных тоже до утра не закрывают?

— Только в нашей! Мы под казной, нам дозволяется ночами подавать. Иные должны закрываться, иначе их кабаками запишут. А кабаками не сподручно — с кабака пошлина знатная… Да и я во сне заказы не спутаю, господин лейтенант! — почти взмолился половой, только Рауль уже не очень его слушал.

Ирдис пронзал его взглядом своих ввалившихся очей, не столько даже зло, сколько презрительно. Тонкие губы сжались в почти невидимую нить.

— Разве не в ту ночь вы ладили свои торговые дела, господин интендант? — прямо и отчетливо спросил его Рауль. Другой изобразил бы, что эта мысль пришла ему случайно, но прямодушный маг был чужд подобным хитростям.

Ирдис медленно моргнул, собираясь с ответом — для достойной отговорки, видно, не хватило времени.

— Какие бы не ладил я дела, — глухо отозвался он, — вас это не касается.

Туше! Если Ирдис после станет утверждать, что составлял свои грамоты в чьем-то дому, а не чайной — ему не поверит не только Рауль, но все соратники, в числе которых и полуживой Мартьен. Они теперь еще не понимали суть допроса, но Ирдис попался на лжи — и сам он это знал отлично.

«Ты меня сбросил с моста? — Рауль не отводил своего взора, хотя мурашки побежали по спине. — Но каким артефактом сорвал два усилителя? Ты же не маг!»

«Не ждал от тебя», — странным взглядом вернул интендант.

Волнуется? Самая пора перетряхнуть его каюту! Только непросто будет выпросить у Бердинга согласие — повод еще слабоват, и самого Рауля, кажется, накажут еще большим недоверием за инициативность, успевшую так подозрительно ко времени. Нужно собрать свое терпение и присмотреться к интенданту ближе.

— Ирдис! Ты, однако, удивил, — картограф попытался разрядить накал, но Ирдис оборвал его коротким «Замолчите». Он знал, что пребывает в своем праве — пока нет обвинений, о вольном времени офицер ни перед кем не должен представлять отчет. Тем паче, перед этим ловеласом.

Картограф смиренно пожал плечом — до ссор был не охоч и оскорбиться счел излишним.

В дверях мелькнул сын полового — мальчишка притащил костлявого целителя, совсем юнца, записанного в порт на практику.

Он осмотрел больного, стал по-куриному хлопотлив и поминутно всплескивал руками, однако, после его чар и порции сухого порошка Мартьен существенно воспрял. Стал рваться идти сам — ему, конечно, хором не дозволили. Под хаотичным руководством уложили на притащенную из кладовки скатерть и понесли на шхуну, чарами придерживая тряску. Целитель сердобольно вынул ему крошки из волос и прочий мусор, прицепившийся от пола. Мартьен сжал зубы и смолчал.

— До вечера не разрешайте подыматься! — звучала строгая инструкция для офицеров. — Через час принесу еще зелья. Утром ваш лейтенант уже будет в строю. Ваш маг молодец, вовремя взялся!

Несмотря на эту похвалу, Рауля как-то незаметно оттеснили от дальнейшей помощи.

«Не доверяют», — с неприязнью наблюдал он поодаль за их трудами. Мартьен на него более ни разу не взглянул. Тоже обвинит, когда совсем очнется?

Каюта их была общая, но и тут Рауля не оставили сиделкой при больном — сначала капитан побыл там сам, потом по очереди отправлял матросов посмышленей.

«Хотя бы не интенданта, — приметил Рауль успокоенно, сидя у люка с обзором и вниз и на палубу. — Этот может и закончить начатое. Бердинг стал осторожен не только со мной.»

Алваро явился под ночь, благодушный и сытый. Рауль и здесь не упустил проследить: на новость о Мартьене лекарь был положенным манером изумлен и задавал старательно все нужные вопросы. Больного навестил, но под присмотром Бердинга. Придраться было не к чему, да и зачем Алваро саботировать уход из порта? Он чист — это Рауль для всех запятнан разною водой: наливками, холодной Дивиной и пряным сбитнем.

Этой ночью первый навигатор вновь не спал в каюте — его не гнали вслух, но он забрал колючее овечье одеяло и ушел ночевать в инженерный отсек.