Поколение солнца

Глава 4. Долгий полёт

Двадцать первого октября, корабль 202-ой поисково-разведывательной бригады, «Солнечный луч» стартовал с Луны в направлении геологоразведочной базы в поясе астероидов.

Старт был разбит на несколько этапов. Сначала корабль отбуксировали из ремонтного дока на один из трёх космодромов Селеноградска. Команда в это время находилась на борту, проводя предстартовые процедуры. Они уже несколько раз проделывали их под присмотром Константина Андреевича, но на этот раз всё происходило по-настоящему. Капитан корабля выслушивал рапорты о готовности отдельных систем от ответственных за системы членов экипажа. Ребята выглядели сосредоточенно. Говорили отрывисто, скупо, но часто. Это был их первый старт в качестве самостоятельной поисково-разведывательной бригады.

На космордроме пришлось два часа ждать стартового окна. Наконец по взлётно-посадочному полю разнеслись звуки сирены. В «Луче» их не было слышно, но на многочисленных экранах тревожно мигала надпись «Подготовка к старту. Подготовка к откачке воздуха в доке. Разгерметизация».

Створки купола над стартовым колодцем поползи в стороны. Мгновенно поднявшийся ветер вымел в пространство мелкую пыль и скопившийся на взлётно-посадочной площадке мусор: скомканный бумажный листок, обрывок газеты, потерянную кем-то из пассажиров во время вчерашнего стартового окна, пишущую в невесомости авторучку. Ветер стих так же моментально, как и поднялся. Больше не было воздуха, который мог бы его создавать.

В одном окне с «Лучом» взлетали рейсовый челнок до земли, может быть тот же самый, что привёз их в Селеноград полтора, с лишним, месяца назад. И ещё проходивший в Селеноградских доках техническое обслуживание корабль военно-космических сил китайской народной республики.

Свободные от несения вахты ребята прилипли к экранам наблюдения. Китайский военный корабль был красив, как красива любая доведённая до технического совершенства машина. Размерами он в полтора раза меньше «Луча», но и примерно в те же полтора раза тяжелее. Универсальная серия «Мао-3», предназначенная как для борьбы с истребителями противника, так и для атаки объектов орбитального или лунно-земного базирования. Как и все многофункциональные машины, за универсальность он расплачивался низкой живучестью и невозможностью долго действовать в автономном режиме. Хорошая, но уже немного устаревшая модель. Сейчас в военно-космических силах китайской народной республики происходит плановая замена кораблей серии «Мао-3» на «Мао-4» и со дня на день должен приступить к испытаниям экспериментальный корабль серии «Мао-5». Пятёрка была жутко засекреченной. Китайцы от всех и даже от Советского Союза скрывали характеристики экспериментальной пятёрки. В центре подготовки ЮнКома про неё ходило множество слухов, но в одном курсанты дружно сходились: какие бы ни были характеристики серии «Мао-5», они вряд ли могли бы конкурировать с последними модификациями «Беркутов» и «Стрижей».

Китайцы стартовали вторыми, сразу за пассажирским челноком до Земли. Третьим и последним в этом стартовом окне взлетал «Луч». Магнитное поле причальной катапульты подхватило казавшийся невесомым корабль и швырнуло в пространство, словно бумажный самолёт в окошко. Мимо них на посадку заходил крохотный скоростной курьер, похожий на наконечник стрелы. Затем купол закрылся и под ним начали накачивать воздух. Но на это уже никто не смотрел.

Приданный электромагнитной катапультой импульс поднял «Солнечный луч» на высоту в несколько сотен метров и сместил в сторону от купола. Глубоко внизу, под дюзами, находилась массивная базальтовая плита. Их главный пилот, Максим Безумов, безумный Макс, выдал ускорение в десятую часть стандарта. Недолётов Кирилл, выполняющий обязанности второго пилота, монотонно зачитывал с экрана поступающие показания. Неправдоподобно быстро удалялась Луна. Выше, выше, за последнюю линию малых орбитальных баз, вынесенных на орбиту Луны, чтобы исследовавшим вселенную радиоастрономам не мешал активный радиообмен Луна-Земля. Пять часов пролетели… Ну не как пять минут, это было бы явным преувеличением, но по субъективному времени прошло не больше часа. «Солнечный луч» мчался вдоль гипотетической линии расчётного курса пожирая тысячи тысяч километров. Двигатели работали в стандартном режиме, выдувая плазму разряженным огненным шлейфом позади корабля.

В штатном режиме работал термоядерный реактор, питая все прочие системы. Корабль живёт столько, сколько живёт его горячее, атомное сердце. При дрейфе в космосе с выключенными двигателями, в тишине консервации или в грохоте и визге ремонтного дока стук корабельного сердца замедляется, но никогда не прекращается полностью. Укрощённая энергия взрыва сотен атомных бомб тихо тлеет в коконе силовых полей. Хищные ракеты, гаусовские пушки, лазеры, электромагнитные хлопушки и остальное вооружение боевого космического корабля ничто перед освободившейся яростью его необузданного сердца. Начнись глобальная война на уничтожение и пары тысяч уроненных на планету кораблей с пущенными вразнос реакторами будет достаточно, чтобы вскипятить моря и пробудить исполинские спящие вулканы. Хороший повод жить в вечном мире друг с другом. По крайней мере, до тех пор, пока девяносто девять процентов человечества сосредоточенны на одной единственной планете.

Это странное время, когда военная мощь становится настолько всепоглощающей, что практические не играет больше роли. Если Союз может уничтожить НАТО шесть раз, а НАТО может уничтожить Союз восемь с половиной раза — война бессмысленна. Бессмысленна? К сожалению нет. Война мимикрирует, изменяется, принимает новые формы. Взять хотя бы контртеррористическую войну за Луну, до сих пор не признанную Западом. Разве это не война? А экономическое давление, а информационные воздействия на гражданское население или ожесточённая война разведок — разве не война? Мир изменился. Изменился уже в который раз. Было бы наивно полагать, что в изменившемся мире войны останутся прежними. Было бы наивно полагать, что в изменившемся мире останутся прежними люди.

Лететь с Луны до пояса астероидов, без форсирования двигателей, добрых четыре месяца. И это при весьма удачном взаимном расположении планет, по энергозатратной траектории и на новеньком, с иголочки, корабле серии «Жемчуг». Четыре месяца. Целая бездна времени. Но только если бездельничать. Для деятельного человека в сутках не хватает часов.

Капитан «Луча», Сергей Волин, составил для каждого члена экипажа перечень индивидуальных занятий. Приобретённые знания, подкреплённые сданными по сети экзаменами, запишут на общий счёт 202-ой бригады заветные балы и увеличат их потенциал как самостоятельного экономического агента. Но, кажется, Сергей немного увлёкся. Грандиозные планы капитана тревожили экипаж.

— Невозможно! Невозможно за четыре месяца изучить углублённый курс истории образования астероидного пояса! — возмущался Кирилл.

Сергей убеждал: — Не отказывайся с горяча, сначала попробуй.

— А вахты за меня будет Пушкин стоять? По регламенту в рубке идущего на полном ходу корабля должен находится хотя бы один пилот.

— Ну почему сразу Александр Сергеевич. Разве ты единственный пилот на «Луче»?

— Не единственный, но… Зачем нужен углублённый курс. Если повезёт найти ледяной или урановый астероид мы их с закрытыми глазами узнаем. По показаниям анализаторов. Плюс стандартный курс нам всем в центрах подготовки читали в рамках программы.

В сердцах Кирилл махнул рукой, из-за чего покачнулся, словно одинокая сосна на отвесном утёсе в бурю, но устоял. За счёт вращения в жилых отсеках поддерживалась символическая гравитация с четверть лунной. Вместе с магнитными ботинками и присосками для работы в отсеках, где сила тяжести отсутствовала, это позволяло ходить или, в крайнем случае, ползать вместо того, чтобы плавать и барахтаться в невесомости.

— Лучше я пилотирование малым разведчиком отработаю и потренируюсь в обращении с корабельным сканером. Если останется время, то поработаю с переносным сканером. Прокачаю специальность «Определение структуры материала. Нахождение внутренних пустот и линий напряжённости», идёт?

— Не забывай про фехтование. Было бы здорово бы, если бы ты смог получить первую ступень, — смущённо улыбаясь, добавил Сергей.

Кирилл только ахнул: — Подожди! Хочешь, чтобы я за четыре месяца подготовился к сдаче экзамена по фехтованию на первую ступень, прокачал «Определение структуры», изучил тонкости работы сканеров, потренировался в пилотировании и прошёл углублённый курс истории образования астероидного пояса. Я ничего не забыл?

— Вроде бы нет, — ответил Сергей.

— Тогда, наверное, где-то на корабле спрятана машина времени потому, что изучить всё вышеперечисленное за четыре месяца невозможно. Тут четыре года требуются!

— Так ты берёшься? — капитан был как река. Плескай, не плескай, а она знай себе течёт.

— Говорю же, невозможно!

— Да ты попробуй. Глаза боятся, руки делают. Для начала прими обязательства.

— Хочешь, чтобы взял обязательства и не выполнил их?

— Ты постарайся.

Право слово, спорить с Сергеем, после того как его на общем собрании выбрали капитаном, стало положительно невозможно.

Два-Ка, Катя Кропоткина, от лица команды, попыталась поговорить с капитаном.

— Сергей! — окликнула она выходившего из спортзала капитана. Малая гравитация принуждала к ежедневным утомительным упражнениям для поддержания мышечной активности. Спортзал на «Луче» рассчитан на четырёх занимающихся одновременно. Лейкина Лена, их корабельный врач, составила график занятий и тщательно следила за его выполнением.

Сергей вышел из спортзала: пошатываясь от усталости, перекинув через плечо мокрое от пота полотенце. Повернувшись на Катин оклик, он качнулся. Полотенце взмахнулось, надулось, будто парус и начало медленно, словно во сне, опускаться обратно на плечо. Капитан прибил его рукой. В стороны брызнула пара капель.

— Два-Ка, мне как раз хотелось поговорить с тобой насчёт изучения некоторых, полезных для нашей бригады, навыков. Я даже составил список.

— Капитан, — оборвала Два-Ка, — мне нужно поговорить с тобой.

Она стояла перед ним: напряжённая, вытянувшаяся, точно стрела в натянутой тетиве.

— Мы уже разговариваем, — растерялся Сергей.

— Насчёт повышения квалификаций и дополнительных курсов.

— Да, насчёт курсов! — обрадовался Сергей. — Я всё подсчитал. Если мы выполним хотя бы три четверти запланированного мною, то расчётный показатель эффективности нашей бригады вдвое перекроет усреднённый расчётный показатель для молодой бригады. Не говоря уже о поощрительных балах начисляемых УКИРом за развитие полезных навыков и сдаче экзаменов по дополнительным профильным дисциплинам. Получится весьма неплохо для молодой бригады.

— Сергей, мы не юниты.

— Что?

— Люди не юниты в компьютерной игре. Люди не могут прокачиваться сутки напролёт и злятся, если их принуждают к чему-то, чего они не хотят.

— Вы не хотите учиться?

— Хотим, но… как бы объяснить. Сними уже свои ежовые рукавицы!

— Ежовые рукавицы?

— Есть такая идиома!

— Я знаю, — Сергей растерянно посмотрел на Катю. — Мне просто хочется сделать нашу бригаду самой лучшей во всём поясе.

— Мы все тоже этого хотим. Только когда бежишь на длинную дистанцию не нужно полностью выкладываться на первых ста метрах. Может быть ты временно обгонишь остальных, но к финишу придёшь последним.

Сергей растерянно почесал подбородок.

— Скажи честно: я плохой капитан?

— Ты очень молодой капитан, — ответила Два-Ка, — молодой капитан молодой бригады.

— Которая когда-нибудь станет самой лучшей бригадой в поясе астероидов… — усмехнулся Сергей.

Катя серьёзно сказала: — Обязательно станет.

Сергей смахнул полотенцем выступившие на лбу капли пота: — Хорошо Катя. Передай остальным, что я понял. И спасибо тебе.

— Ты станешь отличным капитаном, — улыбнулась Катя: — Только не впадай в другую крайность и не расхолаживай команду.

— Снять ежовую рукавицу с одной руки, но оставить на другой? — спросил Сергей.

Катя не выдержала, фыркнула. Взяла себя в руки, вытянулась, словно собираясь отдавать честь старшему по званию. Суперлёгкий полускафандр для «домашнего» ношения обрисовал соблазнительные округлости.

— Товарищ капитан, разрешите прибыть сегодня в двадцать ноль-ноль по корабельному времени для согласования дополнительных навыков и специальностей для личного развития?

— Жду вас ровно в восемь, товарищ геолог!

Катя порывисто наклонилась и быстро, с неуловимой глазом скоростью, будто сорвавшаяся с тетивы стрела, поцеловала Сергея в щёку. Поцеловала и убежала. Капитан корабля остался стоять в ведущем из спортзала коридоре. Поднёс ладонь к щеке — она пылала.

Час спустя капитана нашёл Недолётов Кирилл: — Знаешь, а первая глава углублённого курса истории образования астероидного пояса достаточно интересная. Я всего лишь три раза уснул, пока читал её.

— Да понял уже всё, понял, — поморщился Сергей. — И вообще: прекратить подкалывать капитана!

— Есть прекратить подкалывать капитана, — не моргнув глазом, ответил Кирилл.

— Астероид тебе в печёнку, как говорит наш Мих, если его разозлить, — Сергей укоризненно посмотрел на второго пилота.

— Кто злит Миха? — вмешалась в разговор проходившая мимо Оля.

— Как бы сказать: вчера я разговаривал с ним насчёт добровольных обязательств самостоятельно изучить дополнительные курсы…

Кирилл засмеялся первым. С секундной задержкой присоединилась Оля. Капитан сначала криво улыбался, потом махнул рукой и тоже захохотал. Не успели они отсмеяться, как в кают компанию заглянул собственной персоной мой будущий отец и поинтересовался: — Чего это вы тут хохочете?

В ответ ему прилетел новый взрыв смеха.

Они учились. Летели. Несли вахты. Занимались в спортзале. Наворачивали круги вокруг корабля на малых модулях-разведчиках. Выходили в пространство. Зацепившись за корпус, поворачивали лицевые щитки скафандров в сторону Земли и долго смотрели в её сторону — раздутые от избыточного давления мишки в серебристых скафандрах.

Фотографировались, конечно. Снимки получались феерические. Под ногами горящий серебром и золотом корпус корабля. Над головой чёрная пустота. Между плоскостью света и плоскостью тьмы замерла одинокая фигурка человека в скафандре. Где-то далеко Земля, человек указывает в её направлении толстым, словно банан, пальцем. Снимок!

Чуть обработанные, будто едва-едва обтёсанные камни, снимки выкладывали в сетевые дневники, рассылали по родным и знакомым. Кирилл сделал снимок «Солнечного Луча» с расстояния в несколько километров, с летящего параллельным курсом модуля-разведчика. Получилось великолепно. Огненная капля, катящаяся по тёмному бархату.

Снимок вывели на стену рубки, превратив в «плавающую» картину. Лена нарисовала для виртуальной картины виртуальную рамку. Аня предложила название картины «мы». Два-Ка отправила снимок на конкурс самостоятельно снятых космический фотографий. Неожиданно для всех снимок занял второе место, принеся автору известность, а 202-ой бригаде лишний десяток балов. То есть балы нисколько не лишние. Скорее наоборот. Капитан так и вовсе чуть было не расцеловал Кирилла и, страшно смущаясь, попросил второго пилота почитать какие-нибудь книги по искусству в свободное время. Но Кирилл категорически отказался снова брать в руки фотоаппарат. Его ещё долго шуточно называли «фотографом» — мастером композиции и цвета. А фотокартина летящего в пространстве «Солнечного луча» под названием «Мы» — навсегда поселилась внутри видео-стены в центре управления, по правую руку от входа.

Не прошёл и первый месяц долгого полёта к цели, как старший товарищ предложил устроить внутрикорабельный фехтовальный турнир.

— Отличная идея! — подхватил капитан: — С этим фотоконкурсом мы совсем позабыли о намерении приступить к серьёзным тренировкам. Если хотим сдавать по прибытию в пояс на первую ступень, нужно начинать готовиться прямо сейчас. Точнее нужно было начинать вчера. Но и сегодня подойдёт. А завтра может быть уже поздно.

— Если разрешите, я тоже поучаствую, — попросил Константин Андреевич, — ни одна тренировка не заменит сражения с живым противником, пусть и учебного.

— Простите, а какая у вас ступень? — поинтересовалась Макаренко Оля.

— Вторая.

— Лунный стиль?

— Пустотный. Да вы не бойтесь, сильно обижать не буду, — улыбнулся старший товарищ Лепняненко. — Можете все вместе нападать на меня. Заодно командное взаимодействие потренируете.

— Значит, на завтра, объявляю турнир, — решил капитан: — Победа желательна. Участие обязательно.

— А где будем проводить турнир? — спросила Лейкина Лена. — Корабль довольно мал.

— Как где, снаружи конечно! — ответил Мих. — Константин Андреевич, вы не против?

— В целях приближения условий тренировки к боевым, следовало бы проводить поединки внутри корабля. Но так как у нас не плановая тренировка, а турнир, причём на звание лучшего мечника «Солнечного луча», полагаю, можно провести и снаружи. Возражений не имею.

— Хорошо, — подвёл итог немного растерянный Сергей: — Завтра. Снаружи.

В ту ночь Мих долго не мог заснуть.

Вертелся.

Вставал среди ночи.

Надел очки расширенной реальности, загрузил сенсорный кабинет, проверил электронную почту — почта была пуста.

— Забавно, — подумал Мих: — Если кто-нибудь на Земле прямо сейчас напишет мне письмо, то я получу его только через пять часов, во время регулярного сеанса связи.

Он загрузил виртуальную библиотеку. Достал первую попавшуюся книгу с полки. Книга оказалась сборником стихов Осипа Мандельштама:

Порывистым движением Мих стянул очки. Пропала книга и библиотека. Он снова оказался в своей крохотной каюте, перед разобранной постелью. Упал. Зарылся носом в подушку. Подушка дышала прохладой летней ночи. Мих вспомнил, как настраивал синтезатор запахов в своей каюте. Но вот какую программу задал — убейте, не вспомнит.

Подушка упирается углом в лоб. На часах уже второй час. Мих твёрдо решил завтра, после турнира, предложить одной из девушек стать его временной парой. Вот только какой именно, он до сих пор не мог выбрать.

Снежная? Макаренко?

Аня? Оля?

Они такие разные. Аня сосредоточенная, целеустремлённая. Она словно тщательно выверенный, рассчитанный удар клинком, перерубающий шланг воздуховода. Сильный и точный удар. Оля воздушная, ветреная, порывистая. Может начать одно дело и тут же, не закончив, бросить и увлечься другим. Она точно спонтанная комбинация ударов, когда и сам не знаешь, какой финт нанесёшь следующим. Может быть, попытаешься пробить точечным уколом псевдостекло шлема, а может быть, обратным ходом клинка, полоснёшь по сгибу локтя, где защита неизменно тоньше.

Но, странным образом, Миха тянет к обоим словно магнитом. И он разрывается между двух полюсов. Он железная стружка, замершая в равновесии между двух сильных магнитов. Какой перетянет? Вот ведь какая странная штука. Человеку можно иметь двух сестёр. Но образовать пару с двумя девушками сразу, человеку никак нельзя. Где здесь логика?

Нужно было торопиться, так как другие ребята уже начали образовывать пары с девчонками. Конечно, временная пара потому так и называется, что она не на всю жизнь и даже не до конца полёта. Но, например, старший товарищ их бригады, Константин Андреевич, как образовал временную пару с девчонкой, так и не расстается с ней. Потому временные пары могут быть не такими уж и временными.

А если девчонки захотят быть в паре с кем-нибудь другим? А если не захотят? Как же всё сложно, когда тебе чуть-чуть за семнадцать лет. В полусотни миллионов километров от Земли. На борту космического корабля на полной скорости летящего в самое сердце астероидного пояса.

Сделать турнир всеобщим не получилось. Пусть корабль вела по ниточке расчётной траектории большая электронная машина. Но в рубке был обязан находится кто-то из пилотов, и кто-то из навигаторов. Поэтому вместо одиннадцати участников получилось девять: восемь членов команды плюс старший товарищ Лепняненко.

Поверхность корабля горела отражённым огнём далекого солнца. Сзади вырывался и тянулся в бесконечность тускло-оранжевый шлейф заряженных частиц. Впереди расстилалась бездна космоса. Словно чьи-то глаза, со всех сторон смотрели звёзды. Сергей Волин, на правах капитана «Луча», открыл турнир. Тупой, учебный меч взметнулся вертикально вверх, салютуя звёздам и солнцу. На настоящих, военных мечах кромка клинка кажется опоясанной бледным серебром. Тренировочный меч чёрен как космос.

— Объявляю турнир открытым! — провозгласил Сергей по общему каналу радиосвязи.

Несколько минут спустя капитан отступил в сторону, недовольно потирая подсвеченные красным маркером места попаданий и уколов на скафандре.

Пока не пришла его очередь, Мих внимательно наблюдал за ребятами, стараясь подмечать мелкие моменты. Вскоре ему придётся учить друзей, тянуть за собой на первую ступень мастерства. Ему никого в жизни не приходилось учить бою на мечах других. До этого момента учили только его. Но ведь когда-нибудь нужно начинать, верно?

Ребята махали тренировочными мечами азартно, но бестолково. Стандартные приёмы, элементарные связки, одно слово: подмастерья. Кроме того, большинство их них работали в лунном стиле предполагающем наличие хотя бы минимальной гравитации. Прикреплённые к поверхности корабля только лишь электромагнитами в подошвах скафандров, да ещё страховочными тросами, они боялись отрывать одновременно обе ноги. Чувствовали себя скованно. Избегали резких или размашистых движений.

Мих подумал: — Если бы на них сейчас напали пираты или натовские террористы попытались бы захватить корабль, смогли бы они отбиться или нет? Выходило, что не смогли бы. Как хорошо, что космические пираты существуют только в сказках и в фантастике, а натовские террористы остались на страницах учебников истории рассказывающих о ходе лунной террористической войны.

— Как тебе общий уровень подготовки? — радировал капитан.

— Честно? — спросил в ответ Мих: — Ужасно.

Как раз в этот момент главный кибернетик и программист корабельной электронной машины, Широкий Андрей, выронил тренировочный меч. Инерция замаха тянула меч прочь. Получилось так, будто бы кибернетик просто выбросил меч в пустоту. Капитан «Луча» вздохнул. Возможно, вдобавок, разочарованно покачал головой. Покачал или нет, не видно — голова-то в шлеме. А вздох Мих услышал по радиоканалу. Динамики вздохнули в самое ухо голосом капитана.

Недолётов Кирилл подпрыгнул, коротким импульсом посылая себя в сторону отлетевшего прочь меча. Обратно вернулся сматывая страховочный трос.

— Держи, — протянул потерю кибернетику.

Андрей отказался продолжать бой: — Проиграл так проиграл.

Его соперница, Снежная Аня, недовольно хмыкнула и повернула забрало шлема к Миху.

Турнир приближался к финалу. Мих легко победил Кирилла и корабельного врача, Щукину Лену, изрисовав их скафандры багровыми полосами смертельных или критически-опасных ударов. Потом жеребьёвка столкнула его с Макаренко Олей. С ней было сложнее, но Мих технично «раскачал» защиту атакуя под неожиданными углами, используя преимущества пустотного стиля фехтования перед лунным.

— Поняла в чём ошибка? — спросил он, протягивая руку поверженной его мечом даме.

— Поверила в то, что обманный финт был настоящим? — предположила Оля.

— Это следствие. Главная ошибка в том, что позволила мне создать ситуацию, в которой обмануть тебя было дело времени. Не этим финтом, так другим.

Макаренко ухватилась за протянутую руку, встала, прилепившись магнитами в ботинках к корпусу корабля.

Константин Андреевич радировал по общему каналу: — Оля, тебе нужно проводить больше спаррингов с приверженцами пустотного стиля фехтования. Сейчас ты совершенно не подготовлена к бою с ними. А ты, Михаил, действуешь излишне шаблонно. Занимавшийся по тем же учебникам противник может предсказать развитие атаки и подготовить ловушку.

Пришёл момент, когда мой будущий отец сошёлся с моей будущей мамой. Такое уже было в тренировочных залах Селенограда. Там Мих потерпел сокрушительное поражение. Но здесь, на поверхности корпуса корабля пожирающего пространство с огромной скоростью, он смог взять реванш. Это далось не просто и его собственный скафандр пестрел светло-розовыми полосками некритичных повреждений. Справиться с мастером второй ступени было трудно. Миху помог приём, который невозможно было бы провести в более-менее сильном гравитационном поле. Аня не ожидала и попалась. Всё-таки она была очень неопытным мастером второй ступени. Зато, проиграв на этот раз, приобрела ценный опыт и больше уже не попадётся на такой простой, но неочевидный приём.

Мих победил. Стал чемпионом корабля. Оставался только поединок со старшим товарищем Лепняненко.

— Нападайте вместе: Аня, Оля, Михаил, — предложил Константин Андреевич самым сильным бойцам «солнечного луча».

Мих хотел гордо отказаться от совместной атаки, но подумал и кивнул: — Девчонки?

— Приказывай своим верным рыцарям, о командор! — отсалютовала чёрным тренировочным мечом Оля.

Аня просто вышла из круга и встала рядом.

— Если я правильно понимаю, он попробует заставить нас мешать друг другу, — проговорил Мих, не отрывая глаз от серебристой фигуры Константина Андреевича. — Поэтому правило номер один: не мешать другим членам команды. И помните: Константин Андреевич приверженец пустотного стиля. Значит, вероятны стремительные перемещения и удары сверху. Его преимущество — мастерство и опыт. Наше преимущество — численность.

— Следовательно, нужно попробовать навалиться разом? — поинтересовалась Аня.

— Что-то в этом роде, — подтвердил Мих.

Три фигуры выстроились напротив одной.

— В этом есть нечто от ковбоев дикого запада, — поделился кибернетик с капитаном. — Потянувшийся за оружием первым, проигрывает.

Мих радировал по общему каналу: — Константин Андреевич?

— Вас больше, поэтому атакуйте первыми, — предложил товарищ Лепняненко, — должно быть и у меня какое-то преимущество.

— Медленно берём его в кольцо, — решил Мих. — Будьте готовы к тому, что он может перепрыгнуть нас и оказаться позади.

Их тройка неторопливо расходилась в стороны, охватывая неподвижно замершего Константина Андреевича полукругом. Когда расстояние между ним и Михом уменьшилось до трёх длин клинка, Лепняненко неожиданно прыгнул вверх. То есть Мих ожидал чего-то подобного. Мастер второй ступени пустотного стиля просто обязан был попытаться перевести бой в трёхмерную плоскость, но того, что последовало за прыжком, не ожидал и он.

Константин Андреевич завис точно над Аней, сверху вниз обрушив лавину ударов. Перевернувшись вниз головой, он казался продолжением своего меча. Мих выдернул Аню из-под града ударов. Её правая рука до локтя светилась красным, изображая повреждения и многочисленные разрывы. Проходи бой взаправду и Анина рука бы уже превратилась в толстое веретено застывшей пены, с помощью которой скафандр пытался восстановить нарушенную герметичность.

В любом случае: эффективность Ани как бойца снизилась практически до нуля.

Однако шансы одолеть Константина Андреевича оставались. «Зависнув» в пространстве он потерял свободу манёвра и Мих попытался реализовать неожиданное преимущество. Не получилось. Как бы быстро он не атаковал старшего товарища, один клинок неизменно встречал на пути другой. Этот другой клинок был юркий, опасный и очень быстрый. Мих зазевался и тут же получил розовую царапину на груди. Впрочем, светло-розовый цвет всего лишь отмечает место касания. Если бы компьютер посчитал, что удар мог бы пробить скафандр, он бы использовал более тёмный оттенок цвета.

Опомнившаяся Оля подключилась к битве. Сразу стало легче. Теперь уже Константину Андреевичу приходилось вертеться ужом, отбиваясь от атак сразу с двух сторону. На его скафандре появились розовые царапины и точки.

Мих начал полагать, будто победа уже у них в кармане, как Лепняненко ловко зацепил его за ногу своим страховочным тросом и резко дёрнул, принуждая упасть. Наблюдающие за показательным поединком члены команды дружно ахнули. Мих медленно, как это возможно только в невесомости или в горячке боя, падал. У него не имелось точки опоры, чтобы оставить падение или, наоборот, ускорить, избегая гибельного удара. Оставалось только ждать и ругать самого себя за ошибку. Забыл про страховочные шнуры. Полностью и бесповоротно забыл. И вот итог.

Добивающий удар не заставил себя ждать, но пришёлся не в Миха, а в Аню. Формально повреждения её скафандра не были критическими и она продолжала участвовать в бою. Аня закрыла Миха щитом из собственного тела. Меч Константина Андреевича коснулся её спины, заставив запылать красным весь скафандр.

Спасённый Мих рванулся вперёд, но в этом уже не было нужды. Удивить значит победить. Анин поступок удивил Константина Андреевича, а победила Оля, воспользовавшись брешью в защите.

Зрители взвыли от восторга. Поединщики выключили тренировочный режим, возвращая скафандрам обычную серебристую окраску. Все тот же час бросились поздравлять нанёсшую завершающий удар Олю и восхвалять Анино самопожертвование. А Мих вроде как оказался лишним. Он потоптался за спинами восторженного круга почитателей. Получил одобрительный хлопок по плечу от Кирилла и на этом его чествования закончились.

— Из вас могла бы получиться сильная команда, — сказал Константин Андреевич. Чем удобна радиосвязь, так тем, что всегда можно отключиться от общего гомона и перейти на приватный разговор.

— Нужно отработать командное взаимодействие и у вас будут неплохие шансы на фехтовальном турнире астероидного пояса. Для начала в младшей группе, а дальше будет видно.

— Нам просто повезло, — сказал Мих.

— Ребята из «большого Пекина» говорят: везение и мастерство идут рука об руку.

— Вы здорово придумали «зависнуть» над головой и со страховочным тросом тоже.

— Это не я придумал, — улыбнулся старший товарищ. — Всего лишь использовал однажды подсмотренный чужой приём.

Условным вечером по условному корабельному времени, Мих стоял с цветком в руках в переходе между отсеком биосинтеза и выходом в главный осевой коридор. В лабораторном отсеке Аня Снежная, Оля Макаренко и ЩукинаЛена обсуждали синтез какого-то искусственного белка. Мих слушал краем уха. Ему этого и дома хватало. Старшая сестра, технолог на промышленной фабрике биосинтеза, общаясь с кем-нибудь из коллег, частенько сыпала в коммуникатор научными терминами.

Возможности корабельной минилаборатории биосинтеза были поменьше, чем на специализированном заводе, но всё же позволяли синтезировать огромный спектр белков. Корабельный врач и оператор реактора биосинтеза, Щукина Лена, с момента старта носилась со своим проектом живой искусственной «кожи» для космических кораблей. Мих слышал о подобных проектах. Живое, а значит самовосстанавливающееся покрытие. Укрепляющееся там, где требуется твёрдость и утончающееся там, где твёрдость не требуется. Сказка! Только вот создать пригодный для промышленной эксплуатации образец пока ни у кого не получалось. Чья-то работа плохо переносила космический холод и вакуум. Другая не являлась самодостаточной или медленно росла или вырождалась под прямым воздействием космической радиации. И все, без исключения, проекты безбожно проигрывали по характеристикам искусственному композиту идущему сейчас на внешнее покрытие корпусов космических кораблей.

Насколько понял Мих — слушая в половину уха и не проявляя раньше интереса к теме — в своё время Лена решила выращивать «кожу» не для внешнего покрытия корабля, а для внутреннего. Внутри корабля условия значительно мягче, а задач для живого покрытия очень много. Это и регуляция теплообмена и выработка кислорода и постоянный мониторинг состояния обшивки. В критических случаях она могла бы укрепить корпус корабля при запредельных нагрузках или зарастить мелкие пробоины. Словом, весьма нужная вещь. Даже странно, что предыдущие поколения исследователей так сосредоточились на идее живой внешней обшивки, что совершенно позабыли о внутренней.

Лена не одна занималась выращиванием искусственной кожи для внутренней обшивки корабля. Это был проект её юнкомовской группы подготовки. И сейчас десятки ребят и девчонок на кораблях, орбитальных станциях и на лунных биосинтезирующих фабриках пытались вырастить сложный, псевдоживой, белковый конгломерат. Вроде бы они даже чего-то добились и на их работу обратил внимание ГлавХимБиоСинт, но до завершения разработки ещё далеко.

Заинтересовав Аню и Олю, Лена сейчас вводила их в тонкости процедуры выращивания псевдоживого белкового конгломерата. Хотя, если честно, он состоял не только из белков. Искусственная биомашина размером с живую клетку.

Впрочем, это всё совершенно не важно. А важно то, что Мих стоял в переходе между минилабораторией биосинеза и главным осевым коридором и держал в руках один-единственный цветок. Длинную, тонкую, словно шпага, с гибким, прочным стеблем, лунную розу.

Выращенный в лунных садах цветок обладал ярко-красным пушистым бутоном и очень длинным, в сравнении с земными сородичами, стеблем. Знали бы вы каких трудов стоило Миху достать на Луне розу и, главное, незаметно протащить на корабль и спрятать в свободной ячейке хранилища биоматериалов.

Для последнего пришлось вступить в сговор с Андреем Широким, ответственным за криохранилища. Только он один знал, что Мих принёс и спрятал на корабле цветок. Пришлось пересказать Андрею мнение сестры по поводу цветов и девчонок. Кибернетик и, по совместительству, криоинженер тоже загорелся — за два дня до старта притащил целую охапку цветов. Все разные: гладиолусы, астры, тюльпаны. Похоже прямо по цветочному каталогу лунных садов. Цветы заняли свободные ячейки хранилища биоматериалов. Андрей с Михом договорились выдавать их мужской части экипажа «Луча» для раздаривания женской части. Но только после того как Мих первым подарит цветок своей избраннице. Человек, придумавший идею (если быть совсем честным, то как брат человека подавшего идею, но в такие тонкости вдаваться не станем) заслужил право сполна пожать её плоды.

Поэтому Мих стоял в переходе, через очки расширенной реальности подключился к системе наблюдения в лаборатории биосинтеза и с нетерпеньем ждал, когда девушки закончат обсуждать строительство белков и роль гормональной терапии в этом процессе.

Его избранница выйдет. Мих протянет ей лунную розу и она, если верен совет старшей сестры, поймёт всё сама. Что поймёт? То, что она очень нравится Миху. И он хотел бы быть с ней в паре. Институт временных пар для того и придуман, чтобы соединять тянущиеся друг к другу противоположности. Космонавт проводит в пространстве большую часть активного жизненного периода. Потому они стали профессиональными космонавтами уже в семнадцать лет. Чтобы дольше и лучше служить людям и родине. А кто больше всех достоин любви и счастья, как не превращающий свою жизнь в труд для других? Как не верные сыновья и дочери Родины? Как не семнадцатилетние мальчишки и девчонки на десятилетия покидающие родную Землю, ради того, чтобы подарить Родине космос. Чтобы подарить людям Земли всю, без остатка, солнечную систему. Сегодня солнечную систему, а завтра, кто знает — может быть, звёзды? Нет, мой будущий отец, без сомнения, заслужил маленькое, личное счастье.

Стебель лунной розы тонким зелёным прутом лежал в ладони Миха. Он был упруг, но космогеолог опасался сдавливать его, чтобы случайно не сломать. Роза лежала в ладонях словно хрупкое произведение искусства, словно великая драгоценность.

Мих облизнул пересохшие губы — скоро они там? Сколько можно болтать о РНК-транспортёрах и регуляторных комплексах? Но вот, наконец, девчонки подошли к шлюзу. Мих глянул на Аню. На её сосредоточенное лицо. На тонкие брови и шевелящиеся — она что-то говорила — губы. На спортивное, подтянутое тело, залитое в «металл» комбинезона. На сильные руки так легко и ловко управляющиеся с клинком. На длинные красивые пальцы. На чудесные ямочки в уголках губ. Глянул и сорвал с лица очки расширенной реальности. Перед глазами встала дверь шлюза. Вот сейчас она откроется и…

Створки втянулись в стены, пропуская Безумова Максима. Неделю назад он образовал пару с Щукиной Леной и с тех пор ходил с таким счастливыми и мечтательным выражением лица, будто бы кто-то ему объявил, что коммунизм уже построен, рецепт индивидуального бессмертия изобретен учёными так же как и межзвёздный двигатель, а он — Максим, безумный Макс — зачислен в экипаж первого межзвездного корабля. Прямо руки чесались отвесить подзатыльник!

Макс, вместе с девчонками, находился в лаборатории, но от волнения Мих совсем выпустил его из вида.

— Вот это номер! — заявил безумный Макс увидев Миха с лунной розой. — Наш Мих влюбился? Только вот в кого, дай угадаю. Лена занята, остаются Оля или Аня.

— Моментально исчезни! — взмолился Мих.

— Понял. Удачи, — Макс просочился мимо Миха в осевой коридор. Мой отец боялся облизать пересохшие губы. Вдруг сейчас шлюз откроется, а он с высунутым языком. Но створки оставались закрыты.

Он достал очки. Одним глазом подсмотрел происходящее по ту сторону двери. Девчонки стояли у самого шлюза. Аня ближе всех к выходу. Мих спрятал очки расширенной реальности в карман и вовремя, так как створки шлюза дрогнули, начиная втягиваться в стены.

— Тебе! — выдохнул Мих сквозь сухие, как каменистые марсианские равнины, губы и протянул розу.

Он ужасно волновался и потому зажмурил глаза.

— Роза! — поразилась Макаренко Оля: — Самая настоящая роза! Мишка, ты чудо! Разумеется «да»!

— Что да? — спросил ошеломлённый неожиданным напором Мих у повисшей на нём девчонке.

— Я согласна взять тебя во временную пару! — объявила Оля.

— Минутку! — возмутился Мих. — Это я беру тебя в пару.

— Но ведь одно другому не мешает, верно? — рассудила Оля.

Подняв глаза, Мих столкнулся взглядами с выходящей из лаборатории Аней Снежной. В руках она несла контейнер с образцами. Видимо и задержалась за тем, чтобы взять его. Из-за Аниного плеча выглядывала Лена. Со стороны осевого коридора торчала голова безумного Макса.

Аня улыбнулась Миху и, с самой крошечной капелькой зависти в голосе, сказала: — Как романтично. Мишка оказывается романтик.

— Ещё какой, — как-то по хозяйски согласилась Оля и потрепала Миха по голове.

— Я выхожу, а тут он стоит, — рассказывал подошедший Макс, — явно кого-то ждёт. Я и испарился. Не стал мешать.

— А чего тогда вернулся? — спросил Мих.

— Так интересно же кого ждал. Честно говоря: думал, что Аню. А ты, оказывается, Олю. Вот так!

— Балда! — возмутилась Лена и, на правах состоящего в паре с Максимом партнёра, отвесила дружеский, но весомый, подзатыльник. — Разве можно такое говорить.

Макс сказал: — Ой!

После чего скорчил виноватое выражение лица и исчез.

— Подумаешь, — отмахнулась Оля, — мальчишки они все такие. Правда, Мишка?

— Неправда, — возразил Мих. — Например, лично я — образец корректности и такта.

Девчонки засмеялись. Оля держала в руках лунную розу с длинным зелёным стеблем, на ладонь короче длины стандартного клинка от кончика до рукояти.

Аня сказала: — Поздравляю.

И Лена сказала: — Поздравляю.

Они поцеловали Олю в щёки и обняли Миха.

Мих услышал, как Лена сказала Ани: — Где он только достал цветок? На корабле мне мы их не выращиваем. Кстати, почему не выращиваем? Надо посадить, хотя бы несколько. Так романтично.

Аня промолчала. А, может быть, и не промолчала. Закрывшаяся дверь шлюза перерезала звуки.

Оля обняла его. Прижала небольшой, но крепкой грудью, словно прессом.

— Если бы ты не подошёл, то я бы не выдержала и сама подошла бы к тебе, — прошептала Оля на ухо. Её дыхание было горячим, словно тянущийся за кораблём шлейф разряженной плазмы. — Вот честное слово подошла бы. Мишка, я так рада…

Мишка и сам был рад. Почти совершенно точно рад. И практически полностью счастлив. Он даже задумался: почему изначала хотел подарить розу Ане? Непонятно. Ведь Оля совершенно точно, в сто миллионов раз, лучше Ани. Ну, может быть не в сто миллионов. Может быть в девяносто пять.