Глава 2. Лунный, лунный Селеноград

О яблонях на Марсе все знают из одной старой хорошей песни.

Но на красной планете не растёт никаких яблонь! Сейчас там нет даже постоянных поселений. Слишком рано. Не пришло ещё время.

А про лунные яблоки песен почему-то не сочинили…

Видимо не вдохновили композиторов гигантские вавиловские теплицы под Селеноградом. Стройные ряды низкорослых деревьев, увешенные крепкими и сладкими, из-за подкормки растений легко усвояемой глюкозой, плодами. Лунные яблоневые деревья умеют перерабатывать электрическую энергию. К каждому дереву идёт провод. Дерево подключено к сети. Да и не дерево это вовсе, а сложнейший биосинтезирующий комбинат. На вход ему подаётся вода, свет, полезные вещества, электричество. На выходе получаются крепкие, сладкие плоды. Хочешь — сладкие, хочешь — более пресные. Пять тысяч яблонь обеспечивают витаминами, в форме крупных, крепких плодов, огромный, лунный город Селеноград. Но композиторы не пишут об этом песен. Странные они. Может быть, стоит подкинуть композиторам идейку написать песню о яблоневых садах-теплицах самого большого города на Луне?

Как только не называли журналисты советско-китайский Селеноград: самый большой город на Луне. Единственный настоящий лунный город. Непризнанная столица Луны. Кем непризнанная: японцами, американцами, европейцами? Пусть сначала свои города отстроят, а то ограничились парой-тройкой военных баз и успокоились. На настоящие города ну никак не тянут. И ездят американские солдаты, японские инженеры и европейские астрономы в Селеноград на шопинг-туры за яблоками. И всё туда же — не признают. Признание признанием, а яблок хочется. С Земли-то устанешь возить. И разоришься, вдобавок.

До этого раза Мих был на Луне дважды. Первый раз два года назад, в составе группы ЮнКомовцев проходящих практику в ближнем внеземелье. В тот раз они были заняты сдачей экзаменов по использованию лёгкого и тяжёлого скафандров, по технике безопасности жизнедеятельности в ограниченном, герметичном пространстве, по лунной геологии. Не сдашь экзамен — не получишь допуск к работе в пространстве. В сам город удалось вырваться один раз, если можно так сказать. Их организовано вывозили на экскурсию по селеноградскому кораблестроительному заводу. В городе считай, что и не были.

Второй раз прошёл ещё более сумбурно. Мих сдавал пилотажный минимум. Для сдачи нужно было, в том числе, посадить лёгкий орбитальный челнок на Луну и взлететь с неё. Для проведения экзамена выбрали неиспользуемый косподром рядом с какой-то законсервированной базой времён первичного освоения Луны. Посадил челнок. Отдохнул в неуютном, похожем на казарму, спешно расконсервированном помещении забытой базы и обратно — сдавать взлёт с луны и возвращение на землю. Не понятно: можно ли считать этот раз за полноценное посещение Луны или не стоит. Челнок, кстати, был той же серии «Сокол», только устаревшей военной модификации со снятым вооружением.

Получается, что в самом городе Мих толком и не был. Но ничего, сейчас наверстает.

Пройдя регистрацию в селеноградском пассажирском космопорту, ребята прилипли к огромным, панорамным окнам, демонстрирующим один из лучших видов на город. Селеноград — подземный город, расположенный глубже уровня лунного грунта. Он размещен в дополнительно углублённом естественном кратере, сверху прикрыт несколькими слоями прочнейших куполов. Сначала планировали разместить на верхнем куполе солнечные батареи, но потом посчитали и решили, что их обслуживание не окупит получаемой энергии. Энергию город берёт от трёх больших, стационарных ядерных реакторов. В принципе, если один реактор выйдет из строя, два других смогут взять на себя его функции. Но за неполных четыре десятка лет существования лунного города такого ни разу не случалось.

Внутренний купол покрыт тончайшим слоем металла с заметным, синим отливом, имитирующим привычный цвет неба. Город освещают четыре солнца. Это не настоящие солнца, а просто большие лампы.

Селеноград — правильный город, строившийся строго по плану на основе точных расчётов. Поэтому всё в нём расположено очень удобно, но немного скучно. При взгляде сверху, из панорамных окон пассажирского космопорта, особенно бросается в глаза геометрически правильная решётка улиц. Параллельные улицы в точности параллельны. Меньшие улицы перпендикулярны центральным проспектам. Словно смотришь на план города, а не на сам город. Или на город из компьютерной игры.

В Селенограде много парков. Оторванные от материнской планеты люди инстинктивно тянутся к единственным, кроме них, живым существам — растениям. Одно время хотели поместить настоящий зоопарк, но отказались от идеи по причине относительной близости к Земле.

Селеноградские парки весьма компактны. Ландшафтные дизайнеры стремятся получить максимальный эстетический и рекреационный эффект на минимальной площади.

К настоящему времени город практически разросся до своих естественных границ и вскоре нужно будет или расширять кратер или выносить новые районы в другие места и связывать с городом линиями скоростных подземных поездов, как сейчас сделано с большинством заводов, сборочных линий и прочих производств — они, как сверкающее ожерелье, окружают город снаружи.

Решение энергетической проблемы, автоматически решило множество других. Проблему синтеза воды и воздуха в промышленных масштабах. Проблему выхода на самообеспечение и самоокупаемость. Город родился после строительства и запуска первого реактора. После запуска второго он начал активно расти. Запуск третьего реактора подарил Селенограду энергетическую безопасность и позволил вывести селеноградские производства на расчётную мощность. Энергия это жизнь.

— Маленький, замкнутый мир под куполом искусственного неба, — с непонятным выражением произнесла Аня.

Панорамные окна пассажирского космопорта — первая достопримечательность Селенограда, встречающая прошедшего регистрацию человека после посадки. Сколько детски и взрослых лиц прилипало к ним за время существования города?

— Чудесно, правда! — восхищённо выдохнул Кирилл.

— Чудо? — переспросила Аня: — Пожалуй. Пожалуй, это действительно на сто процентов рукотворное чудо.

— Так я и говорю.

Семнадцатилетних космонавтов никто не встречал. Взрослые люди, сами разберутся куда идти. После авторизации коммуникаторов в селеноградской информационной сети, на них пришёл ворох сообщений. Родители спрашивали: как долетели? ЛунИнформ поздравлял с прибытием, пересылал адрес временной жилой ячейки в гостиничном комплексе, много инструкций, справочных пособий и прочей, малополезной, ерунды. От ГлавКосмоса пришли контакты ранее прибывших на Луну членов 202-ой бригады и приданного им, в качестве старшего товарища, опытного космического геолога — Лепняненко Константина Андреевича.

Пока они любовались видом Селенограда, Константин Андреевич прислал короткое сообщение: — С прибытием. Сегодня устраивайтесь. Познакомимся завтра.

Видимо он получил сигнал от ЛунИнформа, когда их коммуникаторы авторизовались в местной сети.

Коммуникатор Сергея, вместо обычного сигнала, заиграл начало песни-марша «вперёд, к звёздам!»

Серый заглянул в запищавший коммуникатор: — Вам, значит, обустраиваться? А мне только вещи закинуть. Срочно требуют явиться перед ясные очи ответственных товарищей.

— Нечего было опаздывать, — на правах сокурсника подколол Мих.

— Разве я специально?

— Ничего-ничего. Лети!

— Думаю время скушать мороженку у меня всё же найдётся, — заявил Сергей. — А раз так, срочно в буфет!

— Вперёд, за мороженкой! — подхватила Аня.

— А уже потом, с мороженкой, можно к звёздам, — засмеялся Сергей. — Бесконечные пространства веселее бороздить когда под рукой имеется что-нибудь вкусное.

Переглянувшись, Мих и Кирилл последовали за ними. Непосредственно перед посадкой пассажиров не кормили и, честно признаться, есть уже немного хотелось.

— Любое помещение в Селенограде имеет собственную систему герметизации, — рассказывал Кирилл. У него в Селенограде работали отец и старший брат. После заселения в жилую ячейку по переданному ЛунИнформ-ом адресу он собирался навестить родственников.

Хвалённое лунное мороженное оказалось самым обычным пломбиром. Можно было выбрать светлый или тёмный сорт. По вкусу один в один как земное. Разве только если учитывать тот факт, что они сейчас на Луне.

— Проживая, например, в гостинице, человек максимально защищён. Во-первых, общим для всех куполом-небом. Во-вторых, системами аварийной герметизации и жизнеобеспечения гостиничного комплекса, своего этажа и, наконец, своей собственной жилой ячейки. Вот сколько защит. Дополнительно можно получить личный защитный комплект, он выглядит как толстый пояс. Если носитель оказывается в условиях не совместимых с жизнью, пояс развёртывается и окутывает человека системой плёнок. Со стороны выглядит как небрежно скатанный снежок, только ярко красного цвета, чтобы спасателям легче было заметить. Позволяет прожить до полутора часов в космическом вакууме. Раньше ношение личных защитных комплектов было обязательным, а теперь по желанию. Ни одной крупной аварии в Селенограде не происходило, но лично я такой комплект себе возьму. И вам советую.

— Слушай, — поинтересовался Мих, — почему вкус у мороженное как на земле? Сеть полна восторженных отзывов о необыкновенном лунном мороженном. А на вкус оно самое обыкновенное.

— Ты, наверное, взял из лотка с надписью «Настоящий земной вкус. Классический московский пломбир. Полная идентичность»?

Мих обескуражено оглянулся. Естественно так оно и оказалось.

— Пришиби меня астероид!

Аня поинтересовалась: — Почему ты так странно ругаешься?

— Это у него давно так, — объяснил Серый приканчивая своё необыкновенное лунное мороженное, — сколько его помню.

— Ругаться плохо. И непродуктивно.

— А то я не знаю, — Мих недовольно посмотрел на добрую половину мороженного всё ещё остающегося у него в руках. — Только лучше уж так, чем по-другому.

Кирилл предложил: — Принести порцию настоящего лунного?

— Сегодня уже не влезет. Завтра.

Сергей встал из-за стола: — Всё ребята. Я побежал. По традиции не прощаюсь, ещё увидимся. Космос он, в общем-то, маленький. И следите за Мишкой, очень вас прощу. Этот обормот дорог мне как память о прекрасных юных годах проведённых в учебке московоского ЮнКома.

— Проследим, — пообещала Аня.

От возмущения Мих не нашёл сразу слов. А когда подыскал, Сергей уже убежал из буфета. Вот ведь язва! И сам он обормот!

Расправившись, с «идентичным московскому» пломбиром, Мих отправился с товарищами в гостиницу. У всех троих гостиница одна и та же, даже этаж один. Только номера жилых ячеек разнятся.

Поиски оказались короткими. Плутать не пришлось. В городе подобному Селенограду невозможно заблудиться даже незнающему языков иностранцу. Прямые улицы, интуитивно понятная планировка. С другой стороны, где вы сегодня найдёте за пределами земной орбиты иностранного космонавта непонимающего, хотя бы в минимальном объёме, китайский-разговорный или русский языки? То-то и оно, что таких давно уже не осталось.

Из общественного транспорта по Селенограду ходили два маршрута поездов. Первая магнитная дорога опоясывала город кольцом, вторая рассекала его крест на крест. Кроме того, имелись скоростные подземные поезда, доставляющие рабочих на производства и сборочные линии, расположенные за чертой города.

Из конца в конец Селеноград можно пересечь минут за тридцать, если использовать общественный транспорт и часа за два-три, решив идти пешком. В сравнении с земными мегаполисами Селеноград маленький городок. В Селенограде постоянно живёт и работает едва ли восемьдесят тысяч человек. И ещё столько же набирается из-за транзитного статуса Селенограда. В нём постоянно смешиваются два человеческих потока. Один поток направлен от Земли в космос, а другой из космоса на Землю. Поэты называют Луну последней господствующей вершиной Земли и её космическими воротами. Если принять последнее, то Селеноград будет привратником этих врат.

Жилые ячейки в гостинице оказались стандартными номерами минимальных размеров — три с половиной метра на два. В ячейке помещалось на удивление много мебели: кровать, рабочий стол, душевая кабина и маленькая микроволновая кухня, на которой можно разогреть взятую с собой еду, вскипятить чайник или воспользоваться крохотным холодильником. Вся мебель, в том числе кухня с холодильником, чайником и микроволновой печью и даже душевая кабина складывались, убирались в стены и в сложенном состоянии почти не занимали места. Если сложить полностью всю мебель, то ячейка казалась большой и просторной. С помощью системы управления помещением можно изменить цвет стен, вывести на них «плавающие» окна, развесить виртуальные картины, а то и поселить анимированных мультяшных персонажей из библиотеки алгоритмов.

Стены, пол и потолок покрыты видео-краской превращающей их в объёмные мониторы. Если кто-то из жильцов держал виртуальных питомцев в личном сенсорном кабинете, то он мог вывести их погулять на стены своей жилой ячейки.

Мих, Аня и Кирилл виртуальных питомцев не держали. Точнее Аня когда-то увлекалась анимированием больших красочных, полностью виртуальных, бабочек и писала для них поведенческие алгоритмы. Но то было давно, в младшей школе, ещё до того как она попала в программу ЮнКома.

У Кирилла на Земле осталась собака. Настоящая собака, в сто раз лучше любого виртуального тигра или нарисованного дракона. Это был их семейный пёс. Пожилой, ленивый, на сто процентов дворовый пёс передаваемый «по наследству» старшими братьями младшим, когда старшие вырастали и покидали семейное гнездо. Так и Кирилл «перепоручил» семейную собаку младшей сестрёнке, когда поступил в ЮнКом.

Один Мих как-то обходился в детстве без настоящих или рисованных питомцев. Хотя повальное увлечение конструированием внешности и программированием анимов, в своё время, не обошло и его.

Гораздо больше привычных видео-стен, ребят заинтересовала складывающаяся и разворачивающаяся душевая кабина. На полу и потолке нарисованы квадраты. Между ними протягивается искусственное волокно. Сверху спускается труба душа, внизу открывается слив. Как только душ собран, тканевые стенки поляризуются, твердеют, приобретая водоотталкивающие свойства. И только тогда можно включить воду. Но мыться следует экономно. Вода в Селенограде не слишком большая ценность, но всё же ценность.

Всех профессиональных космонавтов учат правильно мыться, чтобы лишний раз не нагружать системы жизнеобеспечения. Говорят, будущих хирургов тоже учат правильно мыть руки. В медицинских институтах имеется отдельный предмет — правильное мытьё рук. И даже приходится сдавать по нему экзамен. У космонавтов в этом вопросе легче. Сдавать экзамен по дисциплине «личная гигиена в условиях дальнего космоса или при дефиците расходных ресурсов» не требуется. Но пропускать этот курс никому не рекомендуется!

Кирилл, как и предупреждал, сразу умотал к родственникам. На лунных сборочных линиях рабочий день длится круглые сутки. Рабочая смена отца и брата подходила к концу и Кирилл, словно молодая влюблённая девчонка, побежал встречать их на конечную станцию подземного метро.

Освоившись с раскладывающейся и складывающейся мебелью (пришлось потратить полчаса на чтение инструкций), Мих позвонил в дверь Аниной ячейки.

Пока он разбирался с СУП-ом, системой управления помещением, Аня успела переодеться. Белую спортивную куртку с красной надписью «Ленинград-2061» сменил светло-синий комбинезон без надписей, зато с широким белым поясом, разделяющим Анину фигуру на две половины. На взгляд Миха комбинезон был бы уместен в спортзале, но она, кажется, считала его за повседневную одежду. Поверх груди прилеплен значок отличника фехтовальной подготовки. Очень удобно кстати, всегда можно притвориться, будто рассматриваешь значок.

Но Мих и правда уставился именно на значок и ни на сантиметр ниже.

— Занимаешься спортивным фехтованием?

— Перед отлётом подтвердила мастера второй ступени, — сдержанно похвасталась Аня. Фехтование на длинных, носимых за спиной и коротких «саратовских» клинках — для действия в узких коридорах космических кораблей, являлось обязательным предметом в центрах подготовки ЮнКома. Без подтверждения хотя бы уровня подмастерья, дорога в космос была закрыта.

Иные бухтели: дескать зачем тратить время на «железяки»?

На что преподаватели язвительно отвечали: — В корабельной рубке, в случае абордажа, или при обороне жилой базы, товарищи курсанты, огнестрельным оружием вы рискуете нарушить герметичность, повредить системы, а то и взорвать себя, вместе с врагами, и весь защищаемый объект к чёртовой бабушке.

Чёртова бабушка или какая-то другая, мастера-преподавателя военного фехтования нисколько не интересовало. Как не интересовал и тот факт, что первая, она же и последняя, космическая война — так называемая «войной за Луну» — отгремела сорок лет назад, во времена строительства Селенограда. Да и была это не столько настоящая война, сколько множество террористических и контртерористических операций на лунных стройках и земных кораблестроительных заводах. Длилась странная война шесть полных лет. В советских учебниках её называют первой космической войной. А в западных она не упоминается вовсе, как будто никакой войны и не было. Дескать: воевали не мы, а непонятно как оказавшийся на Луне и разжившийся современным оружием мировой терроризм. И космические корабли он сам достал — где-то нашёл, наверное. Но позицию Запада можно понять. Если война была с мировым терроризмом, то и победили терроризм, а никак не Запад. Наоборот, Запад сам вроде как в числе победителей и со спокойной душой может рядиться в белые одежды и сверкать тысячами улыбок голливудских актёров. И расквартированные на Луне натовские космопехотинцы могут, в увольнительных, ездить в не признанную столицу Луны на шопинг-туры и трескать лунные яблоки с селеноградских яблоневых садов, которые так и не были сожжены.

Не можешь сдать экзамен по фехтованию хотя бы на минимальный уровень подмастерья, значит недостоин пространства. Да и о какой силе воли можно говорить, если человек не способен сдать фехтовальный экзамен? И сдавали. Многие шли дальше, тренируясь на мастера первой ступени, второй, а то и третей. Но даже первая ступень достойна уважения, а уж вторая, тем более.

Вот, для примера, у Миха на тот момент имелось подтверждение только мастера первой ступени по пустотному стилю фехтования. Сам он полагал, что вполне мог бы сдать и на вторую ступень, только времени как-то не хватало. Но значок мастера это значок мастера, а полагать можно всё, что угодно.

— Какой стиль предпочитаешь: лунный, пустотный? — поинтересовался Мих.

— Лунный. Люблю стоять на ногах, а не бултыхаться в невесомости, как рыба в воде.

— Скажешь тоже «бултыхаться»! — возмутился Мих: — Летать! Парить! Вырвавшейся из оков гравитации птицей, а не снулой рыбой.

— Разве я говорила «снулой»?

— Не говорила, — признал Мих.

Аня предложила: — В Селенограде обязательно должны быть тренировочные залы. Уж для лунного стиля, точно есть. Если останется время, составишь мне компанию?

— Буду рад, — честно ответил Мих. И тогда, только тогда, а не раньше, опустил взгляд ниже прилепленного на светло-голубую ткань значка-звёздочки.

В разговоре возникла пауза. Одна из тех коротких, неловких пауз, которые иногда возникают в беседе двух недавно познакомившихся людей.

— Проходи, не стесняйся, — пригласила Аня.

Заглянув в её комнату, Мих увидел стены цвета неба и медленно ползущие по потолку нарисованные облака. Ему даже показалось, что Аня подбирала цвет стен в тон своему комбинезону. С одной стены на другую порхала большая, в две ладони размером, красочная бабочка.

— Забавный аним, — похвалил Мих, особенно не приглядываясь.

— Недавно сконструировала.

— Серьёзно? Здорово! Я думал, скачала из библиотеки.

Пол прорастал сочной зелёной травой. Поверх нарисованной травы стояли разложенные кровать и тумбочка. Вместе они занимали до половины свободного места жилой ячейки.

Дверь оставалась открытой, так как Мих стоял в дверном проёме, заглядывая в Анину комнату, но не спешил входить, будто опасаясь провалиться в небо которым она разрисовала стены своей комнаты. Благодаря открытой двери, они увидели, как мимо пробежал молодой человек в кислотно-оранжевых кроссовках. Из одежды на нём были серые шорты, скрывающие коленки, но открывающие тощие, птичьи ноги. Серая футболка с длинными рукавами. На поясе что-то вроде пояса, но достаточно толстого и широкого. Пояс был непонятного оттенка — местами серого, а местами серебряного. Но самым выделяющимся предметом его гардероба являлась пара ярких оранжевых кроссовок.

Любитель кричайшей обуви затормозил напротив соседней ячейки, сверился с записями в коммуникаторе и принялся, что есть сил, звонить в звонок. В его, Миха, ячейку.

Заинтересовавшись происходящим, выглянула из комнаты Аня. Заметив, что на него смотрят, незнакомец, не переставая терзать кнопку звонка, уставился в ответ голубыми, как Анин комбинезон, как утреннее небо, глазами.

Двигался он резко, порывисто. Видно, что недавно с Земли и ещё не успел привыкнуть к слабой лунной гравитации.

Желая нарушить затягивающееся молчание, Мих поздоровался: — Привет.

— Привет.

Он, наконец-то отпустил кнопку звонка.

Аня тоже сказала: — Привет.

— Привет, — повторил незнакомец и добавил, — я понял, это вы. Вас поселили в эту ячейку. Я понял.

— Совершенно верно, меня, — подтвердил Мих.

— И вы Майоров? — продолжил допытываться странный гость: — Михаил Майоров?

Мих наклонил голову: — Именно так.

— Отлично! — воскликнул незнакомец, удивив Миха. Он, конечно, подозревал, что быть Михом совсем не плохо. Но посторонние люди впервые столь сильно радовались этому простому факту.

— Теперь осталось найти товарища Снежную. Анну Снежную.

— Уже нашли! — выглядывающая из комнаты Аня вышла в коридор.

— А я сразу понял, что это вы, — кивнул незнакомец. — Идём.

— Куда? — удивился Мих.

— За мной, — объяснил владелец кричащих, оранжевых кроссовок.

— Вы собственно кто, товарищ? — поинтересовалась Аня.

— И зачем нам за вами идти? — уточнил Мих.

— Макс. Максим Безумов. Разве я не сказал? Все, кто уже прилетел, из двести второй, собрались внизу. Пойдёте знакомиться?

— Конечно, пойдём! — обрадовался Мих.

— Я знал, сразу понял, что пойдёте, — заявил Максим.

По дороге к лифту, Мих спросил: — Многие уже прилетели?

— Если считать вас, то почти все. Одного только не хватает.

— Недолётова Кирилла?

— Нет, — мотнул головой Максим, — я его посчитал, когда на коммуникатор позвонил. Ольги Макаренко ещё нет. Послезавтра прилетает. Она — последняя. Прилетит и команда полностью сформирована.

— Нам пришло сообщение от старшего товарища, — Аня заглянула в коммуникатор и уточнила: — Лепняненко Константина Андреевича. Сегодня устраиваться, а знакомиться будем завтра.

— Со старшим товарищем завтра. С членами команды сегодня.

— Понятно.

Двери лифта открылись. Разъехались в стороны. Втянулись в стены, выпуская пассажиров в объёмный, похожий на надутый воздушный шарик, общий зал первого этажа.

Зал утопал в зелени. Разросшиеся в слабой гравитации цветы на длинных, тонких стеблях покачивали тяжёлыми головками. Ромашки, большие, как блюдца, смотрели жёлтыми головками, обрамлёнными белыми лепестками. Цвет фиалковых зарослей варьировался от насыщенного сиреневого, до цвета молодого снега. Обычные полевые одуванчики осторожно выглядывали из-под мясистых листьев, сверкая золотистыми макушками. Высокий потолок светил так сильно, что прямо смотреть на него невозможно, словно на солнце. На полу пестрели разноцветные линии пучком расходившиеся от лифта.

Максим уверенно повёл их вдоль фиолетовой линии, огибая цветники и кучкующиеся, будто кусты земляники на поляне, кресла. Отдельные кресла заняты постояльцами гостиницы или их гостями. Мих столкнулся взглядами с синеволосой девчонкой сидящей на коленях парня, перед разложенным чертежом чего-то, что с первого взгляда можно принять за систему регенерации воздуха. Девушка подмигнула Миху. В ответ он улыбнулся, но они уже прошли мимо. Из-за спины донёсся звонкий голос синеволосой девчонки: — …говорю, не будет работать. Пропускная способность системы равняется наименьшей из пропускных способностей составляющих её узлов. Нет, в принципе заработает. Но медленно и очень печально. Очень!

Фиолетовая линия упиралась в кучку кресел между ромашковым лесом и фиалковыми зарослями. Мих отвёл в сторону наклонившийся над проходом большой, светло-жёлтый цветок с тонкими белыми лепестками.

Их ждали. Кресел на всех не хватило и кто-то сидел на подлокотниках, иные и вовсе стояли, а один парень уселся верхом на свёрнутый для переноски комплект «универсала»[3] — первого помощника любого пустотника. И все, до одного, смотрели на них. Такие разные. Его новая, вторая, семья. Почти такая же важная, как и первая, настоящая.

— Привет, — сказал Мих. — Меня зовут Мих, то есть Михаил Майоров. Где здесь табуретка, на которую нужно встать и рассказывать о себе?

Парень с длинными пальцами пианиста или программиста протянул руку: — Здравствуй Мишка. Табуретки у нас здесь отсутствую как класс. Придётся знакомиться по старинке.

— Волин Сергей.

— Катя Кропоткина. Можно просто «КК» или «Два-Ка».

— Космический корабль, — расшифровал парень с серёжкой нейроусилителя на мочке уха представившийся Волиным Сергеем.

— Коммуникационный канал! Кадетский корпус! Компасный курс! Карлос Кастанеда! — наперебой предлагали остальные.

Катя стоически переждала обрушившийся камнепад различных трактовок её прозвища: — Всё ребята, выдохлись? Прямо скажем, не густо.

— Клавулановая кислота? — неуверенно предложил их провожатый в ярких, оранжевых кроссовках..

— С Максимом вы уже знакомы- улыбнулась КК, то есть Кропоткина Катя: — Старый, добрый, безумный Макс.

Кто-то, Мих не разглядел, кто именно, спросил: — Безумный Макс безумен?

— Ребят, я уже начинаю бояться вас, — улыбаясь, сказала Аня.

— А чего нас бояться, мы мирные, добрые и пушистые.

— Лена Щукина.

— Лена Лейкина.

— Сразу две Лены. Если хочешь загадать желание, становись между ними, — обнял за плечи светловолосых, тонкокостных, похожих друг на друга как сёстры, девчонок Макс.

— Широкий Андрей. Широкий это фамилия.

— Очень приятно познакомиться.

Ладонь у Андрея, словно ковш экскаватора. Видимо «широкий» не просто фамилия, а ещё и характеристика. Возвышающийся над Михом на целую голову, Андрей осторожно пожал протянутую руку.

Перезнакомившись и обнаружив, что почти не помнит, кто есть кто, Мих немного смутился.

— Пока всё не утряслось, выведите свои имена в нимб, — предложил парень с длинными пальцами программиста или пианиста, — мы свои уже вывели.

Мих достал из кармана визор и посмотрел на ребят в расширении реальности. У каждого над головой плавало написанное изумрудными чернилами имя, висел круг с вписанной в него цифрой «202» и какая-нибудь забавная надпись-статус. Мих перевёл взгляд на Аню, увидев, что она уже обновила свой нимб и над ней парит запись «Анна Снежная. 202-ая формируемая поисково-разведывательная бригада. Здравствуй Селеноград!».

Чтобы мне такого написать? — подумал Мих. — А впрочем…

— Просто Мих? — критически оценил Сергей.

— Не мог же я написать «сложно Мих»?

— А почему бы и нет? — спросила Два-Ка.

Катя — космический корабль. Катя — компасный курс. Катя — клавулановая кислота.

— Потому, что «сложно Мих» слишком странно звучит.

— И такая мелочь тебя смущает?

— Тихо ребята, — призвал Сергей. Свои длинные пальцы он сцепил под подбородком, от чего его вид сделался серьёзным и задумчивым. — Теперь давайте серьёзно.

Но серьёзно не получилось. С улицы, в общий зал, вошли Кирилл и его брат, напоминающий мускулистую балерину плавностью и точностью движений долгое время живущего на Луне человека. Пришлось представляться заново. Правда, на это раз по укороченной схеме. Без «космических кораблей» и «безумных Максов».

— Серьёзно, — повторил Сергей.

Но и на этот раз серьёзно не вышло. Зазвонил коммуникатор. Сергей сказал «да». Потом ещё раз «да». И, наконец, добавил «хорошо». Обвёл взглядом 202-ую бригаду практически в полном составе, без Макаренко Ольги, которая должна будет прилететь только послезавтра. И, сдерживая рвущийся наружу радостные возгласы, пытаясь говорить спокойным тоном, произнёс: — Звонил старший товарищ Лепняненко. Наш корабль сдан! Успешно прошёл лётные испытания. Приёмная комиссия завершила работу!

— Когда получать?

— Завтра, Катька, можно прямо завтра!

— У кого план проверки? Комиссия комиссией, а если я найду хотя бы один не до конца вкрученный болт или внутренний люк с нарушенной герметичностью, то отправлю корабль обратно на завод на доработку. Так и знайте!

— Все будем искать, успокойся. В конце концов, нам на нём проделывать путь в сотни миллионов километров.

— Макс, настрой проектор. Лена, ты последняя вносила дополнения в основную версию плана проверки? Применила их? Молодчина!

Мих позаимствовал пару кресел с соседней «поляны». Пока те, на кого изначально не хватило мест, рассаживались, обсуждение продолжалась.

— Лови последнюю версию плана проверки принимаемого корабля. Андрей правильно сказал. Положительный вердикт комиссии это хорошо. Только на неё надейся, но сам не плошай. Нам, а не комиссии лететь на этом корабле в пояс. Надеюсь, возражений у новичков нет?

— Ни малейших, — заявила Аня.

— Я, так и вовсе два раза «за», — добавил Кирилл. Его брат согласно кивнул: — Принимая, проверяй. Главный принцип монтажников, пилотов и прочих пустотников.

Специализирующийся в области космогеологии, Мих недовольно посмотрел на брата Кирилла, который, лёгкой рукой отнёс его к «прочим пустотникам». Перехвативший взгляд Миха, Кирилл пожал плечами как бы извиняясь за своего брата.

Коммуникатор запищал, извещая о приёме входящего документа. Мих взглянул на экран.

— Ребят, мы успеем проверить все системы. Когда вылет?

— Вылет, положим, можно и перенести, так понимаю, — ответил «безумный Макс», Максим Безумов. Светлые глаза и прямой нос коренного прибалта воинственно оглядывались вокруг, словно в ожидании того несчастного, который бы принялся убеждать в необходимости полёта на самостоятельно непроверенном корабле.

— Успеем! Для этого план и составляли.

Проектор сформировал в воздухе диаграмму связанности работ. Над некоторыми стояли фамилии ответственных за их выполнение, но большинство строчек пустовало.

— Распределим ответственных, чтобы завтра сразу начать. Проверку управляющей машины беру на себя на правах навигатора и программиста по штатному расписанию. Кто из пилотов поможет мне: Максим, Кирилл?

— Давайте я, — предложил Недолётов Кирилл.

— Второй навигатор…

— Почему я снова второй? — возмутился Широкий Андрей. Серёжка нейроусилитя на мочке правого уха грозно блеснула.

— Не хочешь быть вторым, можешь считаться первым чётным числом.

— Ну тебя! — рассмеялся второй навигатор. — Это тоже самое!

— Возражений нет, — резюмировал Волин: — Энерго и Информ-системы отходит Два-Ка. Возьмёшься, Катька?

— Одна не успею. Нужен ещё человек.

Светловолосая девушка с подведёнными синей краской глазами подняла руку. В расширении реальности над головой у неё плыло написанное изумрудными чернилами имя «Лейкина Лена».

— Тогда и вторую Лену давайте, — предложил Макс: — Два-Ка встанет между Ленами, загадает желание и энергосистема будет работать как часы.

— Сравнил тоже: часы и энергетическую систему.

— Тогда энергосистема будет работать как энергосистема. И часы тоже будут работать как энергетическая система. Также точно.

Сергей Волин нахмурился. Длинные, красивые пальцы принялись выстукивать на столешнице простенький мотив: — Три человека на энерго и информ- систему? Не пострадают ли другие направления? Ладно, это важно, пусть будет так. Девчонки, берётесь?

— Кто возьмёт гидропонную ферму?

— Я возьму! — встала моя будущая мама, Снежная Анна: — Если можно, конечно. Мне хотелось бы стать бригадным «садоводом». У меня сдан экзамен по прикладному биосинтезу и есть два завершённых профильных проекта…

Она смутилась и добавила: — То есть: если никто не возражает, конечно.

Из дневника Снежной Анны Владимировны. Штатного инженера систем жизнеобеспечения двести второй поисково-разведывательной бригады и ответственной за проверку готовности модуля гидропоники.

Уф! Хлопотный выдался денёк. Не успели прилететь на Луну, как нас тут же привлекли к работе. Едва-едва познакомились с товарищами. Мне кажется, что когда я завтра проснусь, то обязательно кого-нибудь с кем-нибудь перепутаю. Хорошо, что Сергей предложил внести имена в нимбы. Если забудешь как зовут товарища, можно быстро подсмотреть в расширенной реальности. Только ведь не могу я весь день в визоре ходить. Так только геймеры и другие твики ходят, а я юнкомовка и комсомолка. Да и Луна считается зоной повышенной опасности, а в зонах повышенной опасности запрещено постоянно ходить в визоре. Виртуальная реальность отвлекает человека.

Я сначала не понимала: почему этот самый Сергей всем распоряжается и приказы отдаёт. Выбрала минутку, спросила шёпотом у Лейкиной — нет, кажется, у Щукиной — Лены.

— Он, наверное, капитаном будет, — ответила Лена.

— Мы ещё не голосовали, — возмутилась я, — с чего это капитаном будет именно он. Может быть и не будет?

— Будет, — сказала Лена, — у Сергея хорошо получается. Я за него проголосую и не я одна. Или ты сама хочешь быть капитаном?

— Не потяну, — призналась я честно, — по стратегическому руководству у меня тройка с плюсом.

Сказала, а сама думаю: зачем сказала? Могла бы и промолчать. Тройка с плюсом! Кажется, даже покраснела немножко.

— Нормально, — успокоила Лена, — у меня самой тройка с минусом. А по тактическому руководству малой группой твёрдое «хорошо».

— У меня по тактическому руководству «отлично», — рассказала я. Сама думаю — зачем рассказала? Выглядит, будто хвастаюсь.

Я оглянулась. Сергей Волин, наш почти утверждённый капитан, листал схему корабля и делал пометки в графике проверочных работ. Парни, вместе с которыми я прилетела на Луну, столпились у соседнего стола. Пилот, с забавной фамилией — Недолётов и второй, с вечно топорщащимися волосами, будто он пять минут назад вышел из аэродинамической трубы — Мих, то есть Мишка. Мишка Майоров. Эти двое на руках мерились силой с Широким Андреем. Сразу двое против одного. Тот с добродушной усмешкой легко перетягивал их обоих. Тыльная сторона ладони Миха вот-вот должна была коснуться поверхности стола, как вмешался парень в оранжевых кроссовках — Макс. Максим Безумов. Против троих сразу Андрей не сдюжил и сцепленные руки принялись клониться в обратную сторону.

Мой взгляд вернулся к Сергею. К его длинным пальцам и сосредоточенному лицу. Пожалуй, он и вправду лучший кандидат в капитаны. Впрочем, Кропоткина Катя также показалась мне разумной девушкой, а последнего члена экипажа и вовсе пока нет с нами.

Совместными усилиями прижавшие руку Андрея к столу, ребята радостно закричали. Лена (не та, с которой мы шептались, другая — Лейкина) укоризненно сказала: — Подумаешь! Трое на одного, победили…

— Это не трое на одного победили, — возразил Мишка Майоров, — победила дружба!

— Дружба троих против одного?

— Дружба есть дружба.

Я поймала себя на том, что вот уже пять минут почему-то смотрю на Сергея. Можно даже сказать «пялюсь». Я смутилась и отвернулась. Кажетс, я опять покраснела. Слабая лунная гравитация на меня так действует? Но, мамочки мои, какие же у нашего капитана красивые пальцы!

Загрузка...