Поколение солнца

Глава 16

Второй, из трёх кораблей нарушивших их уединение во время долгой вахты, нарушил его весьма условно.

В один прекрасный день, где-то на последней трети пути до Марса, управляющий компьютер принял сообщение. О чём незамедлительно известил экипаж планетолёта, состоявший всего-навсего из двух человек.

Первый член экипажа, Михаил Майоров, в этот момент летал в виртуальной реальности. При этом он отнюдь не развлекался, а напряжённо учился. Мой будущий отец не виноват, что уже в его время развлечение и обучение стали практически синонимами. Разве можно чему-нибудь научиться, если учиться не интересно? И кому придёт в голову создавать исключительно развлекательные вирт-игры, которые только пожирают время человека, но ничему не учат? Поэтому разработкой вирт-игр занимается большой и важный отдел при МинОбразовании.

Мих играл в пилота модуля. Он уже был пилотом начальной ступени и играл, чтобы по прилёту на Марс сдать экзамен на повышение квалификации. И ещё, играть было интересно. Кроме того, что полезно, разумеется.

Снежная Аня, моя будущая мать, в момент получения срочного входящего сообщения сводила и обрабатывала технические показатели, снимаемые с двигателей, реактора и прочих систем планетолёта на протяжении времени их работы. Показатели следовало свести в единые временные рамки, нормализовать и отправить в ГлавКосм, который передаст их разработчикам и инженерам для оценки и контроля. Инженеры почешут умные головы и, может быть, придумают, как улучшить те или иные узлы, а может быть решат, что достигли если не идеала, то локального максимума и стандартизируют какое-нибудь новаторское решение.

Собрать и нормализовать данные не сложно. Нужно только быть очень аккуратным, чтобы ничего не пропустить, иначе инженеры замучают дополнительными запросами, да и стыдно это — не суметь правильно подготовить отчёт с первого раза.

Пока Мих виртуально летал то на транспортном модуле, то на боевом истребители, Аня закончила проверять подготовленный ранее отчёт. Попыталась самостоятельно проанализировать полученные данные. Это было не обязательно, но ей захотелось попробовать. Натравленные на огромный массив собранных данных статистические алгоритмы выявили множество слабосвязанных зависимостей и корреляций. Теперь человеку предстояло разобраться, какие из выявленных зависимостей имеют место в действительности, а какие всего лишь ненужный информационный мусор. Конечно, если человек хотел разбираться.

Аня хотела.

Разбираться было даже интереснее, чем играть в виртуальности в космического геолога, изучая тонкости профессии. Да и сейчас была очередь Миха. Находится в виртуальности вдвоём одновременно, они избегали. В принципе регламентом это было разрешено, но всё же не рекомендовано. А рекомендации ГлавКосма лишь самую чуточку менее важны, чем приказы в армии.

Мих играл и летал. Аня забиралась всё глубже в математические дебри корреляционного анализа. Астероид двигался строго по проложенной траектории. Тишь. Благодать. Один из многих рабочих дней долгой вахты. Как вдруг управляющая система приняла внеплановое входящее сообщение.

У Миха на виртуальной панели управления модулем замигал огонёк. Он был совсем не похож на виртуальные сообщения время от времени присылаемые игрой отрабатывающему пилотажные навыки игроку. Но за долгую вахту капитаны-пилоты планетолёта успели немного одичать. Входящих сообщений они не ждали и потому Мих принял его за присланное игрой очередное задание.

— …приготовьтесь к получению посылки- прочитал Мих: — Планетолёт имени Кропоткиной Кати, приготовьтесь к приёму посылки. Характеристики. Координаты. Прошу подтвердить готовность.

— Блин, это же по-настоящему, — сообразил Мих. Минутное отвлечение стоило ему дорого. Транспортный модуль, которым управлял Мих, подставил борт под залп виртуального противника и получил виртуальные повреждения. А вот проходить уровень заново придётся уже на самом деле. И как на зло — в самом конце уровня. Практически прошёл! Совсем немного осталось.

Вывалившись из виртуальности, Мих спросил систему: где Аня. Получив ответ, направился напрямик в центр управления, где и нашёл второго члена экипажа смотрящей невидящим взглядом в видеостену. Задумавшись, Аня не заметила прихода Миха. Он с интересом оглядел графики и колонки цифр, испещрившие образованные видеостеной отдельные поверхности-экраны. Со стороны они напоминали бескрайний город при взгляде на него с огромной высоты. Столбики цифр — строения. Промежутки между ними — здания. Формулы — комплексы зданий. Графики — леса или моря. Мих помотал головой, выбрасывая из неё пытающиеся пробраться туда армады цифр и эскадрильи формул.

Тронул Аню за плечо.

— Не подкрадывайся! — воскликнула девушка.

— Да я и не подкрадываюсь, — попытался возразить Мих.

— Ничего себе «не подкрадываюсь». Сбил с мысли. Как теперь вспомнить о чём думала?

От высказанных претензий, Мих немного растерялся, но всё же нашёлся с ответом: — А мне теперь заново уровень проходить!

— Почему?

— Ань, посмотри на коммуникатор.

— Входящее сообщение?

— Оно самое, — кивнул Мих: — Будем принимать гостинец. Интересно, что такого нам прислали, если содержимое посылки даже не озвучили. Мол, получите, там и увидите. Инструкции по вскрытию посылки находятся внутри посылки. Бред!

— Не нравится мне эта секретность, — нахмурилась Аня.

— Это ещё почему?

— Секретность очень любят разводить военные или безопасники. И за каким астероидом нам сдалась посылка от тех или других?

Ой, снова! — воскликнула Аня: — Это я за тобой начала повторять твои паразитные словечки! Ты меня ими заразил!

Мих улыбнулся: — Я на тебя плохо влияю?

— Ужасно!

— С другой стороны: у тебя тоже был шанс повлиять на меня в лучшую сторону. Упустила. Эй, а бросаться-то зачем!

— Дай, пожалуйста, комм обратно.

— Больше бросать не будешь? — подозрительно уточнил Мих: — Что вообще за манеры? У тебя случайно в роду царей и королей не водилось? Вроде бы они любили в окружающих разными вещами бросаться под настроение.

— А тех, кто посмел увернуться — казнили, — подхватила Аня.

— Прикажешь казнить?

— Пожалуй нет, ты мне ещё пригодишься, — вздёрнув носик, решила Аня. Не выдержала и прыснула. Мих тоже улыбнулся.

— Не обзывай меня королевной.

— А ты не бросайся коммуникатором. Он хотя и прочный прибор, но всё же предназначен для другого.

— Не буду бросаться, — пообещала Аня. А когда Мих расслабился, с хитрой улыбкой добавила: — …коммуникатором.

Прежде чем поцеловать эти манящие губы, Мих проворчал: — Ещё посмотреть надо кто на кого плохо влияет.

Таинственную посылку доставил «Проворный», лёгкий военный корабль, следующий на базу «Кольцо». Он даже не стал останавливаться или тормозить и, вообще, прошёл хотя и близко, по космическим меркам, от планетолёта, но всё же на порядочном расстоянии. Долететь до адресата посылка должна будет своим ходом.

Как и любую космическую посылку, её можно считать маленьким космическим кораблём. Транспортным модулем, оснащённым неплохими двигателями и примитивной системой навигации. Полноценный реактор в такую малютку не засунешь, питались системы от атомной батареи, но этого хватало.

Отправить оснащённую двигателем посылку просто, а вот принять — целое искусство.

Пока мои будущие родители гадали, что такого секретного может быть в посылке и зачем им её прислали. Пока готовились принимать гостинец. Пока закончили расчёты и, через удалённое управление посылкой, приступили к выводу её на орбиту вокруг планетолёта. Словом, за заботами и преходящими работами, происходящие в солнечной системе события пришли мимо них.

Позже Мих с удивлением спрашивал себя: как они могли пропустить поднявшуюся шумиху? Новостной пакет получали регулярно, с каждым сеансом связи. Входящие письма регулярно получали. Исходящие так же регулярно отправляли. Мих лично отправил не меньше двух писем: одно домой, другое залетавшим несколько месяцев назад радиоастрономам. А получил так и вовсе целых три: от сестры, от радиоастрономов и от Широкого Андрея и Кропоткиной Кати с «Солнечного луча». Последние двое интересовались всё ли спокойно на планетолёте и гадали: где сейчас находится найденный экипажем «Луча» инопланетный артефакт. Другими словами, нужно было постараться, чтобы пропустить поднявшуюся в солнечной системе шумиху, но у Ани и Миха это удачно получилось.

А шумиха, надо сказать, поднялась изрядная. Люди ещё не свыклись с мыслью, что первое искусственное солнце горит над Марсом искусственным светом. Ещё поздравляли друг друга и дарили открытки с солнцем. Институту физики пришлось снова вернуться к выпуску праздничных видеоплакатов посвящённых солнечной стройке, так как уже выпущенные памятные видеоплакаты расхватали будто горячие пирожки и те, кому не хватило, обижались и требовали.

Человечество не успело привыкнуть к тому, что теперь умеет создавать солнца, как ещё одна новость — инопланетяне существуют. И не просто существуют, а ещё и наблюдают с помощью шарообразных зондов, только почему-то не торопятся вступать в контакт. Ну да если гора не идёт к Магомеду…

Неизвестно сколько бы учёные втихую изучали найденный «Лучом» артефакт, но получилось иначе. Пролежавшие неизвестно сколько лет незаметными наблюдателями, шары вдруг проснулись и отправили за пределы системы сигнал. Отправляли узкими лучами, но после того как «Солнечный луч» (да и не только он один) случайно поймал один такой сигнал, его принялись целенаправленно искать и, разумеется, нашли.

Всего было обнаружено девять подобных шаров-близнецов. Если иголку ещё можно спрятать в стоге сена, то новость о существовании братьев по разуму не спрячешь. Первыми забурлили многочисленные сетевые форумы, затем подключились новостные порталы и вот уже государство вынуждено официально подтвердить наличие артефактов инопланетного происхождения в солнечной системе. И тут же, работая на опережение, Советский Союз заявил: один из артефактов прямо сейчас изучается учёными.

Новость выплеснулась на международный уровень и днём позже соединённые штаты подтвердили информацию об обнаружении артефактов и сказали, что так же имеют и изучают минимум один артефакт.

За обнаруженными и пока ещё бесхозными артефактами началась гонка. Пожалуй, никто не смог бы точно сказать зачем они нужны, если в распоряжении учёных уже есть парочка и совсем непонятно, что с ними следует делать. Но, в данном случае сработали простые соображения: больше значит и лучше. И, если другие это ищут, значит нам тоже нужно искать и срочно.

Космические флоты отправились к вычисленным местам источников сигнала. Флотов оказалось много больше, чем артефактов. Пока дипломаты договаривались о совместном изучении артефактов, военные корабли фланировали друг перед другом. И было совершенно непонятно: успеют ли дипломаты договориться друг с другом, прежде чем кто-нибудь, в каждодневных провокациях, зайдёт слишком далеко?

Человечество само вкатило камень на вершину и сейчас он замер в неустойчивом равновесии, готовый рухнуть от малейшего толчка. В день, когда люди узнали о существовании братьев по разуму, они готовились схватиться друг с другом. Что за первобытная привычка — стремление разрешить накопившиеся конфликты разом, с помощью оружия?

Над ржавыми марсианскими песками светило первое рукотворное солнце. Случайно ли совпадение по времени создания солнца и обнаружения инопланетных артефактов? Многие считали: не случайно. Но на самом деле информации было слишком мало, чтобы делать выводы. Можно только гадать.

Триумфом науки, победой разума и инженерного гения, доказательством эффективности социалистического строя — в перекрестье орбитальных ускорителей пылало искусственное солнышко. Самое первое.

В районах обнаружения инопланетных артефактов не протолкнуться от военных кораблей разных стран.

Мир застыл на грани. В который уже раз — и не надоедает ему. Космическая война стояла на пороге, стучалась, просила открыть, каждой стороне обещая лёгкую и быструю победу и последующее доминирование в послевоенном мире. Война обещала не тронуть землю. Только космос. Вымести конкурентов из пространства. Локальный конфликт. Лёгкая победа. Но кто же верит обещаниям войны? Адмиралы и генералы слушали её сладкие посулы. Их руки подрагивали от желания отдать наконец-то приказ и испытать в деле имеющиеся игрушки. И лишь тонкая плёнка благоразумия сдерживала амбиции правителей и полководцев. Как бы ни были притягательны лёгкие решения, но их время прошло. Мир стал слишком сложным для лёгких, прямолинейных решений. Простые решения могут разбить вдребезги этот невообразимо сложный мир.

Пока адмиралы демонстрировали друг другу количество вымпелов во флотах. Пока политики нехотя и осторожно договаривались между собой и каждый делал это с таким видом, будто ему приходится договариваться с Сатаной и не меньше. Пока экономика ведущих стран судорожно размышляла, не пора ли ей переходить на военные рельсы. Пока согревало холодные пески рукотворное солнце и пока окружённые флотами артефакты, время от времени, отсылали непонятный сигнал неизвестному адресату. В это время мои будущие родители несли вахту и думать не думали об охватившем солнечную систему политическом кризисе. Наверное, они являлись одними из немногих, кто не думал о нём.

С эпизодической помощью Миха, Аня прошла до конца учебный курс по космогеологи. Удалённо сдала экзамены и отныне считалась полноправным космогеологом. Дипломная работа, уточнённая и размеченная карта внутренней структуры астероида, передана на обогатительные фабрики Фобоса. Пусть там заранее готовятся раскалывать астероид по линиям напряжённости. Приобретение второй основной специальности, да ещё так удачно связанной с первой, это серьёзный шаг. Можно сказать «веха» в становлении Ани как специалиста. Сдав экзамены, новоиспечённый космогеолог, товарищ Снежная, решила позволить себе неделю ничегонеделания. За исключением предусмотренных регламентом процедур, разумеется. Но процедуры были отработаны и привычны, как дыхание. И буквально на второй день «ничегонеделания» Аня заскучала. На самом деле бездельничать довольно скучно. Она заглянула на новостные порталы. Вернее в последнее обновление, переданное в последнем сеансе связи. Заглянула, а там…

Домашнюю тишину и уютный покой жилого модуля планетолёта разрезал звонкий Анин крик: — Мишка! Мишка!

— Чего кричишь? — недовольна и заспанная физиономия Миха вплыла в кают-компанию: — Всё нормально, я первым делом к приборам кинулся, думал потоп, пожар и война в одном флаконе.

— Ты знал? — Аня прикрыла рот ладошкой.

— Знал что? У нас пожар? Где? Между секциями грузового шлюза и внешней защитой? Блин, говорил же там нужно скорее систему датчиков восстанавливать! Вот ведь не повезло. Как раз там, где нет датчиков.

— Чего сидишь? — закричал на Аню Мих, мигом проснувшийся и представивший все прелести пожара на космическом корабле.

Аня тихо сказала: — Не пожар.

— Потоп? — удивился Мих: — Каким образом у нас образовался потоп?

— Нет… война.

— А зачем нам с тобой воевать? — осведомился в конец растерявшийся Мих.

— Да не у нас с тобой, лунатик астероидный. Вообще.

— Началась?! — ахнул Мих.

— Не началась… пока.

— Я с тобой поседею от подобных намёков, — сказал Мих: — Рассказывай толком или я даже не знаю, что сейчас сделаю.

Сброшенный попутным кораблём контейнер они удачно вывели на орбиту вокруг медленно и важно плывущего по направлению к красной планете планетолёта. Пока Аня страховала, Мих взлетел на грузовом модуле и спустил контейнер на поверхность. В контейнере оказалось секретное предписание. Само по себе это удивительно, но не слишком. Так бывает в посылках переданных военными или безопасниками. Поэтому от них и не любят получать таинственные гостинцы. Работаешь себе спокойно и вдруг: получите-распишитесь — секретное предписание.

Ещё в контейнере было оружие. Собственно единственное, что там было — это оружие. Среднее и тяжёлое оружие планетарного базирования. Астероидным пастухам предписывалось немедленно приступить к монтированию ракетных установок и батареи дальнобойных одноразовых гразеров с накачкой от ядерных зарядов, а также принять и разместить операторов всего этого и несколько кораблей сопровождения. Военные решили превратить планетолёт в что-то среднее между огромным авианосцем и ударной огневой точкой.

В секретном предписании говорилось: на всякий случай. Говорилось: предусмотреть возможность демонтажа и снятия оборудования. Но Миха эти слова не могли успокоить. Виртуальный призрак большой войны, мерцавший ранее сквозь последние обновления новостных порталов, сейчас наливался плотью и сталью. Становился материальнее. Проникал в нашу реальность. Он лежал сейчас перед Михом в спущенном с орбиты контейнере. И его больше нельзя было игнорировать или успокаивать себя мыслью, что всё обойдётся.

Может быть и обойдётся, но вот они фокусирующие трубки для гразеров и вот ядерные заряды генерирующие чудовищную энергию, которая будет превращена в яркий, тонкий луч, подобно удару шпаги, пронзающий всё на своём пути.

Будь Мих один, он бы наверное испугался до жути. Но рядом стояла Аня и он чувствовал, что не должен бояться. Должен быть смелее. Чтобы не боялась она.

— Мишка, — спросила по радиосвязи Аня. Её скафандр серебрился на груди и на шлеме, куда падал отсвет ламп вмонтированных в потолок внешнего грузового отсека: — Мишка, будет война?

— Что ты, маленькая, — отозвался Мих. Отозвался и немного удивился тому, что у него не дрожит голос. Совсем не дрожит. Ни капельки.

— Никакой войны не будет. Советский Союз это половина планеты. Никто не посмеет воевать с половиной планеты.

— А это? — спросила Аня, имея в виду возвышающийся над ними контейнер.

— Это как раз средство, чтобы не было войны. Мечи куют не только для того, чтобы сражаться ими. В первую очередь мечи куют, чтобы избежать сражений и горя. Такая вот диалектика.

Аня продолжала спрашивать. Как если бы Мих знал все ответы на свете. Как если бы он был взрослым и умным и у него было бы всё под контролем и имелись готовые решения для любой проблемы. Разумеется, такого не было. Мих не имел решений и не знал ответов. Не больше, чем сама Аня. Но девушка спрашивала и он продолжал отвечать.

— Если не получится… избежать?

— Если не выйдет избежать сражений, пусть будет так. Но горя поражения мы не узнаем. Веришь?

— Верю, — прошептала одними губами Аня. Так тихо, что если бы не радиосвязь, усилившая и донёсшая её слова прямо к Миху, он бы и не услышал.

Сложно было не верить, стоя перед открытым контейнером. Огромным контейнером, больше чем двухэтажный дом. Глядя на фокусирующие трубки, на ряды ядерных зарядов и на хищные силуэты интеллектуальных ракет. Не верить в победу было невозможно.

И всё же хотелось, очень хотелось избежать большой войны. Как будто больше нет проблем, все тайны раскрыты и все творения созданы и переделаны все дела. Как будто людям больше совсем нечего делать, кроме как воевать друг с другом в тесных яслях солнечной системы.

Третьим кораблём, нарушившим их уединение. Если вообще возможно говорить о каком-то уединении после чтения последних обновлений новостных порталов. Третьим кораблём, пришедшим прямиком к астероиду, был их родной «Солнечный луч». Встреча с родным экипажем, ставшим за время совместных полётов второй семьёй, состоялась много раньше планируемой. И как же радостно и здорово было встретиться с ребятами и девчонками.

Место Миха и Ани, в команде «Луча» теперь занимали космогеологи с «Зари». С ними они тоже были знакомы.

Благодаря долгожданному пополнению в виде десяти пар рабочих рук, работа по установке и монтированию вооружения пошла ударными темпами. Успели полностью закончить практически за полмесяца, как раз к прибытию ещё одного корабля космических геологов — «Яркого рассвета». Как и «Луч», «Рассвет» был временно призван в ряды непобедимой красной армии и получил приказ охранять слабозащищённую, но очень хорошо вооружённую мобильную огневую точку, в которую постепенно превращался бывший астероид имени Кропоткиной Кати.

Два-Ка, в честь которой когда-то назвали астероид, только хмыкала, проходя под табличкой на которой было выгравировано лазером название астероида. Сама табличка намертво приварена к одному из несущих столбов, глубоко уходящих в тело астероида и поддерживающего жилой модуль и служебные помещения в толще планетолёта. Табличку повесил неугомонный Андрей. Тот самый Широкий Андрей, программист и криоинженер с «Луча», первым придумавший название астероиду.

Поначалу табличку просто повесили и уже через день она исчезла. Катя делали круглые глаза и нарочито удивлялась — куда, мол, могла запропаститься. Новый указатель Андрей приварил намертво и он продолжал пока висеть. Экипаж гадал — как скоро он исчезнет. А Катя только хмыкала, проходя мимо.

Мих как-то сказал Андрею: — Странные у вас отношения…

— На свои посмотри, — парировал тот и Мих был вынужден с ним согласиться.

Каждый имел свою историю отношений и любил по-своему, будто самый первый и единственный раз на земле. Один человек как-то сказал, будто все счастливые счастливы одинаково. Он явно не слишком хорошо разбирался в этом вопросе.

Ребята с «Рассвета» укрепили выходящие на поверхность жилые помещения броневыми щитами. Они же помогли создать и другие системы защиты, в том числе управляемые облака электрически заряженной пыли, призванные снижать эффективность лазерных ударов и затруднить наведение на цель вражеских ракет. До поры до времени туго свёрнутые облака спали в огромных цистернах установленных на поверхности астероида.

Ребята понимали, что все их ухищрения ничто перед настоящим боевым оружием, которое может быть применено в масштабном космическом сражении. Планетолёт имени Кропоткиной Кати являлся одноразовой орудийной платформой. Никто не рассчитывал, что в серьёзном конфликте, если он начнётся, им удастся уцелеть. Хорошо если успеют выстрелить и поразить цели.

Бывшие астроидные пастухи, а ныне операторы тяжёлой орудийной платформы, Мих и Аня знали всё это. Спокойных снов это не добавило, но… Если человеку не за что умереть, то значит и жить тоже не за что. У них было то, ради чего стоило жить. И поэтому они были готовы к любому исходу. К любому исходу из лабиринта взаимных претензий и амбиций куда невольно загнали себя политики и дипломаты.

А дни шли за днями. Сутки за сутками. И даже недели текли за неделями, со стороны неспешные и ленивые, но на самом деле почти до верху заполненные различными заботами и работами.

Конфликт не рассасывался и не переходил в военную плоскость. Он словно заморозился в текущем состоянии. Над пропастью за нить подвесили меч. Нить, неожиданно, оказалась крепка. И меч продолжает висеть. Но вечно так продолжаться не может, это понимали даже геологи с «Солнечного луча» и «Яркого рассвета». Почти совсем не военные. Да, их учили тактике космических боёв во время учёбы в ЮнКоме. Они летали на настоящих боевых истребителях в виртуальных играх-обучалках и даже в реальности — пару раз, сдавая экзамен на пилотажный минимум. Они были космогеологами, а не солдатами. Но если очень надо, то и солдатами тоже. Так же как сотни миллионов советских людей на Земле и за её пределами.

Почти никто не хотел войны, и всё же она была так близко. Как странно.

Как странно. Практически никто не хотел войны, но она была готова вот-вот разразиться вспышками ядерных взрывов.

Неизбежность.

Неизбежность ли?

Завыла тревога. Не противно и не резко, как её иногда показывают в игровых голофильмах, даже в чём-то мелодично. Но проспать или пропустить тревогу не оставалось никакой возможности.

Кто со сна, кто из своей каюты, а кто-то прямо из душа, побежали занимать места согласно боевому расписанию.

На видеопокрытии стола осталась нарисованная шахматная доска с фигурами. Король в окружении пешек, ладьи и пары коней. Семь ходов до того как можно было бы объявить мат, но у защищающегося короля оставалась лазейка. Не доигранная партия.

Разобранный кибер со снятым корпусом. Разбросанные вокруг инструменты. Отлетевший в угол программатор. Отвёртка-детектор и вовсе под столом. Неоконченный ремонт.

На кухне дымится и исходит паром остывающий ужин. Кухонный биопринтер недовольно мигает зелёными и жёлтыми огоньками, но никто не спешит достать из печатающей камеры готовое блюдо. Биопринтер не может начать печать следующего, пока в печатающей камере находится предыдущее. И выражает возмущение от прерванной программы яростным миганием зелёных и жёлтых огоньков на управляющей панели. Так и не начавшийся ужин.

Тревога! Её трубный глас раскатом летит по пустым коридорам, над разбросанными тут и там вещами и предметами. Над разобранным кибером, со снятым корпусом. Над отброшенным в угол программатором и над столом с незаконченной шахматной партией.

— Ребята, выключайте наконец сигнал. Все давно на посту.

— Выключаем, — согласился Мих.

— Сергей, что там?

— Четыре лёгких корабля, один средний. Идут в боевом построении.

— Сейчас все ходят исключительно в боевых построениях. На запрос ответили?

— Ответили «следуем своим курсом». Никаких пояснений.

— Приказы?

— Ждём.

Ждём. Мих улыбнулся Ане. Наверное, со стороны улыбка выглядела нервной, но что тут поделаешь.

Извечная проблема ударных огневых точек. Сильная атака. Слабая защита. Можно уничтожить противника, если выстрелить первым, но при этом невозможно выдержать его удар. И приходится ждать. Слишком часто приходится ждать. Но может быть и на этот раз обойдётся?

Секунды падали как песчинки в поле сверхслабой гравитации — неохотно и медленно. Минуты, казалось, длились целую вечность. А часы так и вовсе представлялись настолько протяжённым периодом времени, что ни осознать его, ни осмыслить, не получалось.

Вот пятёрка кораблей условного противника вышла на дистанцию уверенного удара. Вот они подошли ещё ближе. И… прошли мимо.

Следуя своим курсом, который не потрудились озвучить в ответ на входящий запрос.

— Играют на нервах, — подумал Мих. Но подумал уже с облегчением.

— Отбой тревоги, — приказал капитан «Солнечного луча». -Все, кроме дежурной группы, свободны. «Лучу» и «Рассвету» вернуться на устойчивую орбиту вокруг планетолёта.

Аня продублировала: — Отбой тревоги.

Отбой.

Мих потянулся, разминаясь. С некоторой поспешностью вылез из тяжёлого скафандра, оставшись в полётном комбинезоне.

— Снова пустышка.

Аня нахмурилась: — Ты, как будто, расстраиваешься.

— Нет, вовсе нет. Не хотелось бы мне быть одним из тех, кто начнёт войну, — поёжился Мих.

— Одним из тех с кого начнётся война, — поправила Аня.

— Верно. С кого начнётся.

Помолчали.

— Зачем они шли в боевом построении?

— А зачем мы объявили тревогу и вывели гразеры из режима консервации?

— Так… на всякий случай.

Аня вздохнула: — И они на всякий. Нам теперь обратно, вручную переводить гразеры в режим консервации.

— Уже четвёртый раз.

— Да, уже четвёртый. Но ребята помогут.

— Конечно, помогут. Куда они денутся с подводной лодки. С астероида.

Остался месяц неспешного полёта до того как планетолёт войдёт в область действия оборонительных сооружений в районе Фобоса. Дальше астероиду-планетолёту имени одной девчонки из экипажа «Солнечного луча» предписывалось перейти под командование марсианского оборонительного штаба. Ими планировали укрепить систему обороны первого искусственного солнца, но этого так и не произошло потому, что…

Потому, что откуда-то из-за пределов солнечной системы. Из глубин огромного, ох, какого огромного, космоса, в ответ на посылаемые шарами-артефактами сигналы, пришёл ответный сигнал.

Его зарегистрировали полсотни наблюдательных станций и сотни кораблей принадлежавших десятку разных стран. Изучавшие инопланетные артефакты ученые отметили изменение их поведения и их свойств, что в принципе было одним и тем же. Шары как будто впали в спячку, из которой их прежде выдернули любопытные люди. Больше они не пытались слать никаких сигналов и в принципе перестали излучать и поглощать любое из известных излучений. Они просто уснули, как если бы… выполнили свою неизвестную функцию. Или всего лишь начался второй этап непонятной для людей программы?

Как-то очень быстро дипломаты нашли общий язык. Все обнаруженные шары были найдены, выкопаны и выковыряны из каменного плена пояса астероидов. Их разместили на трёх научных станциях, расположенных вдали от Земли, Луны и пока ещё неосвоенного людьми, дикого Марса. Доступ к изучению артефактов был открыт учёным всех стран и государств. Советский Союз и Соединённые Штаты образовали международную комиссию по изучению артефактов, но толку вышло не много.

После получения сигнала извне, шары перестали реагировать на входящие воздействия. Один из них таки попытались расколоть, чтобы посмотреть, что находится там, внутри. Приложив очень серьёзные усилия, учёные сумели пробить внешнюю оболочку пучком заряженных частиц. Меры безопасности во время проводимого эксперимента были установлены просто беспрецедентные. Всё через удалённое управление. Ни одного человека на расстоянии в миллион километров от места проведения эксперимента. Думали, рванёт. По крайней мере, энергии потратили столько, что начнись реакция и от станции не осталось бы и обломков крупнее человеческого ногтя.

Не рвануло.

Исследовательский модуль всё равно пострадал, так как учёные постепенно повышали мощность пучка и когда он наконец сумел пробить оболочку шара, он заодно пробил навылет станцию и ушёл в пустоту. Когда советские и американские светила физики осторожно причалили к исследовательскому модулю, они увидели пустую деградировавшую оболочку. Шар лопнул. Удалось показать, что внутри находилось что-то и оно, возможно, имело биологическое происхождение. Состав остатков допускал такую возможность. Но что именно это было, сказать не мог никто. Дальнейших экспериментов проводить не решились и оставшиеся шары заперил на трёх научных станциях превратившихся в хранилища неизвестных и непонятных артефактов. Их обвесили датчиками, окружили системой максимальной защиты и оставили в покое. Но не забыли.

Люди не могли забыть или игнорировать факт существования инопланетного разума.

В конце концов, где-то там были братья.

Или угроза.

Нераскрытая тайна, словно зеркало. Каждый видит в ней самого себя. Кто-то братьев. Кто-то угрозу. Или возможность. Или даже надежду.

Во всяком случае, там ждала тайна. А человек не такое существо, чтобы позволить существовать нераскрытой тайне слишком долго. Впрочем, об этом немного позже.

Мои будущие родители, вместе с экипажами «Луча» и «Рассвета» изрядно помучились, демонтируя тяжёлое вооружение на астероиде-планетолёте. Но эта работа была в радость. Мрачный призрак войны отступил. Заколебался, словно бледный дымок в ярком, летнем солнце. Он не истаял полностью и продолжал маячить где-то на периферии зрения, но больше не стучался в двери и не заглядывал в окна.

Человечество сплотила внешняя причина. Пожалуй, так было всегда и в этом нет ничего необычного. Но всё равно немного странно.

Астероид имени Кропоткиной Кати разобрали на обогатительных фабриках Фобоса и превратили в топливо для искусственных солнц. Для самого первого и для строящегося второго. Концентрированный свет, в виде брусков и стержней хранился на складах, чтобы позже быть доставленным на ускорители частиц и там выполнить своё начертанное людьми предназначение.

Хранился долго. Может быть, искусственные солнца сияли привезённым моими родителями светом в день моего рождения, много лет спустя, после описанных событий. Возможно, они светят им прямо сейчас, пока я заканчиваю повесть о молодости моих родителей. Из переработанного астероида получилось очень много долгохранящегося концентрированного света. И не только из астероида приведённого моими родителями, но и из других тоже.

Мои родители проработали космическими геологами до сорока лет. Они прославились на весь пояс. Они были наставниками молодых экипажей. Они составили подробные карты не одного астероидного скопления в поясе. Они нашли новый, сверхлёгкий металл, позже синтезированный в новосибирских лабораториях по привезённому ими образцу. От второй и до пятой планеты гремели имена моих родителей и других космонавтов их поколения.

А в сорок лет им пришлось проститься с дальним космосом. Ничего не поделаешь, учёные ещё не придумали, как сделать человека вечно юным полубогом. Моим родителям предстояла ещё очень долгая жизнь, но уже на Земле.

И вот тогда появился я, вместе с моими братьями и сёстрами. Хранящиеся в криохранилище частички мамы и папы соединились, зажигая искорки новой жизни.

Вторую треть жизнь мои родители посвятили семье. Воспитали меня, моих сестёр и братьев. Помогли нам найти свой путь и научили идти по нему. Здесь не было громких свершений и дерзких подвигов. Без малого четыре десятка лет спокойной семейной идиллии. Я сказал: спокойной идиллии? Прочитав это братья и сёстры наперебой примутся поправлять меня, вспоминая то случай на ЮнБиоСтанции, то происшествие в Ташкенте, а то мамину конференцию проходившую в Севастополе, уехав на которую она забыла наглядное пособие для своего доклада. И мы всей семьёй, вместе с этим стокилограммовым пособием, вдобавок требующем специального ухода, бросились за ней вдогонку и должны были успеть до того как придёт мамина очередь выступать. То ещё было приключение, учитывая, что папа даже не знал чем нужно кормить это наглядное пособие.

Я только хотел сказать, что это были наши, семейные приключения и шумихи в мире они не произвели. Хотя, кажется, после случая на ЮнБиоСтанции, когда мы ловили разбежавшийся логмоидов, про папу написали на новостном портале как про человека первого заметившего побег логмоидов из клетки и решительными действиями не допустившим паники. У меня до сих пор на левом плече остался след от укуса самого злобного логмоида. Можно, конечно, убрать. Но пусть пока остаётся. Тонкая неровная ниточка, словно руническая вязь.

Так прошла вторая треть жизни моих родителей — в семейных заботах. Тихая снаружи (правда, если вспомнить логмоидов и мамину севастопольскую конференцию…) и бурная изнутри.

Что сейчас делают мои родители? Мама, наверное, как обычно наводит шорох в институте, на кафедре создания и настройки замкнутых микролиматических систем. А отец последнее время увлёкся исторической реконструкцией. То начнёт строить дом-музей из настоящего дерева. Такой, под старину и по старинным же технологиям. Их в клубе человек двести наберётся, подобных реконструкторов. Или, с пятнадцатой попытки, сделают ладью по чертежам чуть ли не древних викингов и учатся навигации, то и дело черпая воду бортом даже при спокойной погоде. Мама хмурится, а отец только усмехается — когда ещё мужчине можно почудить как не в девяносто четыре года. В сто с лишним придётся согласовывать подобные эскапады с врачами из института геронтологии, а пока грудь ещё колесом, можно и почудить. Немного — в самую меру.

Мама вздыхает, но она и сама не без греха. Через месяц поедет на соревнования по фехтованию среди лиц старше-среднего возраста, то есть от восьмидесяти и выше. Учитывая, что на прошлых соревнованиях она вышла в финал по городу, можно надеяться на как минимум аналогичный результат.

Так и живут мои любимые, старомодные родители на старушке Земле. Мы, их дети, разлетелись кто куда, словно птицы. И должен признаться, что собрать нас всех вместе в родительском доме стало настоящей проблемой. Увы!

Теперь, когда я попал в первую дальнюю экспедицию это и вовсе стало практически невозможным. Десять лет в одну сторону и столько же обратно. В вычисленную точку, куда инопланетные шары-артефакты слали свои сигналы и откуда пришёл ответ. Люди никогда не смогут удержаться, чтобы не посмотреть, что может быть там, за горизонтом.

Больше семидесяти лет прошло, скажите вы, мы можем там ничего не найти? Можем. Но это не главное. Основная цель нашей экспедиции — испытание прототипа первого межзвёздного корабля. Испытание мощных двигателей, эксплуатировать которые мы будем всего лишь на четверть расчётной мощности потому, что если дать полную тягу, можно проскочить расчётную точку. Проверка прочности корпуса. Проверка всех остальных систем. Экспериментальный полёт.

Пусть наш корабль всего лишь прототип. Промежуточное техническое решение и он не способен долететь до ближайшей к солнечной системе звезды. Но разработанные на основе его проекты будут способны. Наше поколение — поколение испытателей. И уже наши дети смогут отправиться к другим звёздам. А если смогут полететь, значит полетят. Это в природе человека. Это наша суть.

Наш корабль это совместный проект всего человечества. Пусть официально Земля ещё не едина и до сих пор существуют государства и границы, но это уже постепенно отмирающий пережиток.

Во времена молодости моих родителей считалось, что между социалистической и капиталистическими системами неизбежна конфронтация. Отчасти так и было. Но мало кто мог представить, что капиталистическая система, не сумев задавить и растерзать социалистическую, будет вынуждена всё больше подстраиваться под неё. Иначе капитализму было просто не выжить. Когда перед глазами пример Советского Союза с его всеобщим бесплатным образованием, бесплатной медициной и даже хлеб бесплатен (они этому удивлялись!), то волей-неволей приходится что-то менять у себя, иначе не избежишь бунта. Так постепенно, за какую-то половину столетия, капитализм по факту превратился в немного кривое отражение социализма. Хищник сгнил и умер в своём логове.

Формально разделённая Земля уже практически едина. Многообразное человечество научилось трудиться сообща, не потеряв своего многообразия. Ну, почти не потеряв.

Теперь нам по плечу звёзды. И даже над Плутоном зажёгся венец из трёх искусственных солнц, старших сестриц того первого, которое впервые воссияло над Марсом.

Совсем скоро нам по плечу будут даже звёзды!

Сейчас я допишу эту повесть и сяду за составление письма моим оставшимся на Земле родителям. Моим милым и любимым, немного старомодным, предкам. Отцу — вечному бродяге, даже когда ему стукнуло под сотню, Миху. И маме — разделывающей своим клинком на соревнованиях в пух и прах одногодок-пенсионерок.

Спасибо вам за ваш труд. За всё, что вы сделали для нашей с вами, общей, Родины. Теперь наш черёд нести это знамя дальше. И будьте уверены, мы пронесём его!

Через миры и века.