Пока я не умерла

Глава 37

Винсент мертв, а его тело забрали нума. Осознание этого наполняло меня ужасом. Как правило, он смог бы реанимироваться в течение трех дней. Но нума подобного не допустят.

Если они уничтожат его тело, он исчезнет. Навсегда. Однако Виолетта может поступить гораздо хуже. Она может подождать день и уничтожит его, когда он будет парить. Вечность в виде блуждающего духа и невозможно обрести физическую форму, это казалось мне самым ужасным. Я должна что-то сделать, прежде чем у нума и у их нового предводителя появится возможность действовать.

Я позвонила Амброузу.

— Кейти-Лу? Ты еще на Монмартре? Вин еще не добрался? — спросил он, прежде чем я заговорила.

— Откуда ты узнал… — начала было я.

— Жюль был парящим в доме, и когда вы, девушки, решили побыть хвостом у Артура, он решил последовать за вами. Когда он увидел куда вы направляетесь, он дал знать Винсенту, а затем добрался до меня. Вы там ребята в порядке? Дай телефон Вину, а?

— Амброуз, Винсент погиб. Виолетта и нума убили его и забрали его тело. Они забрали его, Амброуз! — в моем голосе появились истерические нотки. Только так я могла вымолвить хотя бы слово.

— Что? Виолетта? — прокричал он. — Куда они отправились?

— Они отъехали от Сакре-Кер в белом грузовике. На таком, которые работают на доставке.

— Как давно?

— Прошло максимум минуты две.

— Артур всё еще здесь?

— Ага. Он с Джорджией. Она пострадала.

Ему потребовалось секунды три, что составить план.

— Хорошо. Артур сам поймет, нужно Джорджии в больницу или нет. Если не нужно, вы трое отправляйтесь к Жан-Батисту. Я сейчас ему позвоню. Он отправит нашим родным в Париже весточку, чтобы они начали поиски. Ты просто продержись там, Кейти-Лу.

— Спасибо, Амброуз, — у меня надломился голос, когда я повесила трубку. Но я не могу позволить себе плакать. Если бы я начала, я не смогла бы остановиться. Я должна быть сильной.

Посмотрев вверх по лестнице, я увидела спускающегося Артура с Джорджией, которая была в сознании, но тяжело к нему привалилась. Носовой платок, который она держала у рта, был весь в крови. Я бросилась к ним вверх по лестнице.

— Я посмотрел вниз, но тела не увидел, — сказал Артур, когда я догнала его.

— Виолетта забрала его. Я позвонила Амброузу, а Жан-Батист высылает поисковую команду, — мой голос был ровным, я пыталась обуздать свои эмоции. "Еще пару минут и я справлюсь", — сказала я себе и положила свободную руку Джорджии себе на плечи.

— Забрала кого, Кейти-Бин? — невнятно сказала Джорджия, перенося часть своего веса на меня. Она была без сознания, когда появился Винсент и ничего не видела. Мне не хотелось ничего рассказывать. Не сейчас.

— Джорджии можно двигаться? — спросила я Артура.

— Она ранена, но кости все целы. Кто-то из туристов на самом верху хорошо её разглядели. Наверное, нам бы лучше убраться отсюда, пока кто-нибудь из них не позвонил в полицию.

Мы направились к подножию лестницы и вышли на улицу, где тут же сели в такси из которого выскочила группка монахинь в черной сутане. Я подняла взгляд на базилику. На вершине лестнице стояли два полицейских, глядя на нас, когда люди указывали в нашу сторону. Я с облегчением закрыла глаза, когда такси тронулось с места. Последние, что мне нужно было, это чтоб меня остановили для допроса.

Винсента больше нет. Мысль галопом пронеслась у меня в голосе и мое тело онемело. "Нет. Не думай об этом. Соберись или ты ничем не сможешь помочь".

Я сжала руку Джорджии и прислонила её голову к своему плечу.

— Ты как? — спросила я.

— Очень больно, — сказала она. — Во рту течет кровь, там куда эта чертова сучка ударила ногой и выбила зуб.

Я покосилась на Артура: — Амброуз сказал, если ей не надо в больницу, отвести ее домой к Жан-Батисту.

— Именно туда мы и едем, — подтвердил он.

— Хм… не думаю! Мне запретили туда даже входить! — воскликнула Джорджия.

— Я тебе и выбора не дам, — твердо сказал Артур. — Я вызову доктора, чтобы он встретил нас там. Будет лучше, если это будет частный врач, а не больница. Мы сразу же сможем положить тебе лед на лицо, а не ждать в приемном покое, — он положил руку на ее ладонь. Джорджия тут же расслабилась, положив голову на спинку сидения: — Не думай, что я не понимаю, что ты пытаешься сделать, мистер Успокаивающая Суперсила.

Уголки рта Артура изогнулись. Это была первая улыбка, что я увидела на его лице с того момента, как Джорджия назвала его в кафе престарелым.

— Хочешь меня остановить? — спросил он.

— Черт возьми, нет, — ответила она. — Классные ощущения. Я просто не хочу, чтобы ты думал, что со мной всегда вот так. — Он перевел глаза с лица моей сестры на моё и улыбка исчезла с его губ.

— Я думала, это был ты, — ошеломленно сказала я.

— Я тебя не виню, — ответил он.

Мы просто молча таращились друг на друга, пока я не рухнула обратно на сидение, ощупывая мое больное плечо и закрывая глаза, в то время, как весь ужас последних тридцати минут навалился на меня.

— Что случилось? — спросила Джорджия.

Я глубоко вздохнула: — Ох, Джиджи, — сказала я, называя сестру уменьшительным именем, которым я называла ее, когда мы были маленькими. — Когда ты вырубилась, пришел Винсент. Они с Артуром вытащили тебя, но нума… они убили его. А потом забрали его тело, — я ровно секунду себя контролировала, а потом залилась слезами.

— Ох, Кейти-Бин, — она отстранилась от Артура и обняла меня. — Ох, моя бедная Кейти, — сказала она, ее голос задрожал, когда у нее тоже потекли слезы.

И пока такси ехало по притихшим парижским улицам, мы с моей сестрой держались друг за дружку и рыдали.

Когда мы подъехали к дому Жан-Батиста, доктор уже ждал нас. Артур помог Джорджии добраться до гостиной, а затем вышел, закрыв за собой дверь. Мужчина много задавал вопросов Джорджии, что произошло и долго ли она была без сознания, посвятил фонариком ей в глаза, и наконец, заключил, что она здорова. Он предложил ей дантиста, и сделала холодные компрессы и дал коробочек обезболивающих.

У моего больного плеча оказалось треснула ключица. Доктор перебинтовал мне плечо и грудину, и велел мне приложить лед, чтобы уменьшить опухоль.

— Вам обеим нужен отдых, — сказал он нам.

"Ага, непременно", — подумала я. — "Как только доставлю Джорджию домой, я собираюсь заняться поисками Винсента".

Когда я провела доктора к парадной двери, Артур вновь появился с конвертом. Он вручил его человеку, пожал ему руку, затем указал на парадные ворота.

Поворачиваясь ко мне, он, казалось, боролся с собой, поскольку его лицо начало терять свою аристократическую неприветливость. Это незначительное преобразование внезапно сделало его похожим на живого человека, а не на статую из музея восковых фигур.

— Кейт, — сказал он, — прости меня ха то, что произошло. Я должен был сделать больше, чтобы остановить это. Но Виолетта…с ней произошли какие-то странный метаморфозы, но я думал, что смогу привести её в себя. Я и понятия не имел, что она замышляет.

— Даже если ты знал, что она общалась с нума, почему ты ничего не сказал об этом? Ты подвергаешь всех опасности, сохраняя молчание — сказала я, чувствуя кипящую злость внизу живота. Если бы он сделал что-то прежде, то ни чего из этого не произошло бы.

— Все знали, что у Виолетты были связи с нума. И все зависели от той информации, которую получали от них. Но никто, включая меня, не знали, чем она занимается.

— Когда она начала общаться с Николасом, я подумал, что она использует его, чтобы подобраться к парижским нума. Таким образом она могла дразнить их. Заигрывать с ними, прежде чем смогли добраться до них и уничтожить. В былые времена, ей доставляло удовольствие поиграть с нашими врагами, прежде чем прикончить их. Но, когда Винсент сказал мне, что нума известно, как был убит Люсьен, я стал подозревать, что она (неумышленно) сообщила им эту информацию. Я и представить себе не мог, что она действует с ними заодно.

Я уставилась на него. Они с Виолеттой были вместе на протяжение веков. Как он мог не знать, что она затевает? Но его поведение на Монмартре и лицо, когда он смотрел на меня, говорили, что он правдив.

Я подняла глаза, и увидела Жан-Батиста спускающегося по двойной лестнице. Он обычно, выглядящей весь такой подтянутый и военной выправкой, сегодня смотрелся помятым, когда медленно шагал по коридору ко мне. Я знала, Винсент был его любимцем. Его правой рукой. Он считал его сыном. Он остановился передо мной, а затем, в жесте, который был столь ему несвойственным (и я постаралась сделать все возможное, чтобы не расплакаться), когда мое плечо прикоснулось к его, осторожно обнял меня.

— Мне жаль, — всё, что он сказал.

От этих простых слов мне стало ужасно страшно. Это же был Жан-Батист. И он не вел никаких громких речей о том, как мы сможем вернуть Винсента. Не рассказывал о возможностях, к которым стоит приглядеться. Ничего, кроме этих двух слов — что должно быть означает: Нет. Надежды. Потому что по сути именно это он и говорил.