Поиски мира

Глава 3

Алвириан снилось, как из моря выходит прекрасный, бледный, черноволосый нелюдь с желтыми глазами, а на берегу его под руку берет точно такой же, но чернокожий и беловолосый, с глазами как бериллы. Они идут по песчаному берегу, а за их спинами со скалы срывается невиданная птица и парит, распахнув огромные крылья, прямо над головами, и победный клёкот её сливается с шумом волн.

Она забормотала что-то на анриакском, потом внезапно открыла глаза и поняла, что уже проснулась. Только вот на языке был солёный вкус моря.

Шпионке случалось дважды бывать в Саллии с заданием, оба раза она посещала некогда огромный, а теперь пришедший в упадок Трипадейос и море дева запомнила. Но вкус этих вод не был вкусом Рилфейского моря. Алвириан задумчиво провела рукой по своим волосам, свила из длинной пряди колечко, потом фыркнула, вспомнив ошалелый вид юнца, что гонялся за ней и получил палкой по затылку. «Откуда у меня эта спесь – выдать задание вот так, походя?» – подумала Алвириан, боясь признаться себе, что впервые она пожалела врага оттого, что он смотрел на неё глазами давнего друга и любовника. И Крапи вновь вышел из темноты, сел в ногах и беззвучно засмеялся. – «Эта ведьма что-то сделала со мной!… Я должна была убить его, должна… Но никто не поверит, что объявилась некая дева, которая ищет Зеркало Мира. Кому есть дело до этого сейчас?» – успокаивала она себя, потому что чуяла, что город смертельно болен. Успокаивала, отмахиваясь от Крапи, который покачивал головой из стороны в сторону, как болванчик. – «Уходи! Передавай привет Торио, и своему отцу, давай!» – и Крапи растворился.

«А ведь он дрожал, но готов был умереть, – шпионка вновь вернулась мыслями в настоящее. – Кого он защищал, этот Тахиос? Свою честь? Но судя по одежде, по чертам его лица, он был слугой при дворе, не больше. Эти белокурые спесивцы наверняка не прививали ему такого понятия. Хозяина? Она видела, как он говорил о нём. Тахиос-Тахиос, что же заставило тебя выслеживать одинокую девушку во тьме? А ведь он может быть и анриакцем – сказал же – приёмыш. Захватили в походе, или подарили наши купцы, есть среди них и такие…»

Надо спросить у Хлисти, может, он слышал что-либо о этом парне.

Дева встала, закуталась в простыню и выглянула в окно. Пару дней нужно никуда не соваться, отсидеться здесь и придумать, как отыскать этого толстого купца. До дня Лига осталось меньше двух недель, ответ должен быть дан в скором времени, и тогда обозы купцов, идущие из империи, нагонят тихие неприметные люди. Или приедет всего один и задержится здесь ненадолго, просто посмотрит, как идут дела у вновь прибывших агентов. Пост сдал, пост принял.

За окном жалобно заблеяла коза, которую на веревке куда-то тащила рослая румяная женщина в овчинном тулупе. Алвириан вздохнула, прошла к кровати и принялась одеваться.

Хозяин встретил её угрюмо.

– Я не знаю, где раньше останавливался ваш… дядя. И кто среди зимы продаёт добрую лошадь – тоже не знаю. Это вам надо потолковать с господами рыцарями, а не со мной. И не очень-то мне нравится, что вы бродите где-то ночами.

– Что? – шпионка изобразила гнев. – Я ищу родственника, сбила себе все ноги на этом льду, никто не хочет мне помочь, а вам ещё что-то не нравится? Человеческие чувства трактирщикам не ведомы. Или я мало плачу? Может, мне надо оплатить вашу помощь? – последние слова Алвириан произнесла раздельно.

– Не нужно мне ваших денег. Я правда не знаю, где ваш родственник и где он прежде останавливался. Нет мне до этого дела. И лошадьми не торгую.

– И знать ничего не знаю, ясно.

Дева пошла на конюшню и расспросила мальчишку, прислуживающего там.

Он прошел вместе с ней к её жеребцу, вновь восхищенно засопел и сказал, что вечером пробежит вдоль своей улицы, спросит у кого надо. Алвириан кивнула, потрепала его по щеке и посулила монету за помощь. Про Хлисти парнишка ничего не знал, но помнил купца. Он посоветовал сходить к Западному рынку, там, у трехэтажного дома со сплошной стеной, ну, что у северного конца стоит, длинный такой, в самом углу есть калитка. Постучите и скажите что в баню охота. Там частные бани, купцы любят туда заходить. Ну, и парадный ход есть, ага. Только это ж обходить рыночную стену и дома надо, а так удобнее. Сходите, там знают наверняка.

Они стояли уже у ворот конюшни, и громкий ястребиный крик в вышине привлёк внимание девы.

– Выпустили из замка порезвиться, – с завистью сказал мальчишка. – Гостевым голубям не жить, если увидит.

– И давно у вас так? – спросила Алвириан, наблюдая за ястребом, кружащим над городом.

– Так с тех пор, как Гильом, второй сын Старика, погиб на охоте. Это его птицы. Поначалу их и вовсе отпустили, говорят. Два сокола сразу улетели, а эти вернулись, жили несколько дней на крыше, приносили всякую живность, вот новый герцог и смилостивился – оставил.

– Смилостивился, значит…

Не успела Алвириан удобно расположиться в кресле, как в дверь постучали.

– Что ещё!

– Откройте, госпожа, нам надо поговорить, – произнесли с той стороны на языке империи с каким-то неуловимо мягким акцентом.

Дева насторожилась. Стараясь двигаться бесшумно, вновь выглянула в окно, но не увидела во дворе ни стражи, ни подозрительных людей.

Сунув в рукава кафтана по метательному ножу, Алвириан отодвинула засов.

За дверью стоял юноша с красной прядью волос. Он улыбался.

– Могу ли я поговорить с вами, о прекрасная?

– Вы уже говорите.

– Я слышал, вы ищите коня?

Дева смерила его взглядом.

– Хорошего коня. Привычного к здешней зиме и дорогам.

Миндалевидные глаза немного сощурились.

– Я найду вам такого.

– Чего же вы хотите взамен?

Юноша совершил движение ладонью, давая понять, что говорить он будет только в комнате. Алвириан, склонив голову, пропустила его.

– Меня зовут Лийнос.

– Дахата.

– Не сочтите за пронырливость, но я так же знаю, что вы остановились здесь с целью отыскать своего дядю-купца.

Шпионка вопросительно подняла бровь.

– Что вам за дело до моих поисков?

– О, поверьте, я ваш друг. Мы, дети Юга, должны помогать друг другу в этих суровых землях.

– Откуда же вы?

– Из Сармены.* (область на юге империи, на границе с Арагнашской пущей)

Мой отец прислал меня закупить меха и воск. После дня Лига, когда приедет наш приказчик, я двинусь в обратный путь.

В обходительности гостя крылась угроза, Алвириан всмотрелась в него внимательнее и при свете дня поняла, что вовсе не юноша вошёл в её комнату. Да, мужчина был молод, пожирал её глазами, как и положено отпрыску знатного дома, которому позволено всё или почти всё, вот только еле заметные морщины в углах рта и набрякшие веки могли выдать, что видел он гораздо больше зим, чем сама Алвириан.

– И сколь долго вы находитесь в Алтутоне?

– Вы хотите спросить, не видел ли я вашего дядю? – засмеялся Лийнос, обнажив белые зубы. – Отвечаю: видел, прекрасная госпожа. Видел, как он уезжал. И, может быть, даже знаю – куда.

– О, – протянула дева, – как же мне заставить вас признаться, дорогой соотечественник? Я была бы вам так благодарна…

Торговец молча подступил к ней и впился губами в губы.

Тахиос едва не загнал коня, с утра и до обеда промчавшись через весь город, побывав у всех ворот и в храме Ибелоры, где иногда принимали на постой странствующих дам. Везде ему отвечали одно и то же: нет, не видели, не приезжала. Сирота ехал обратно и размышлял, просить у чудовища в помощь несколько человек или всё же сунуться в старый город самому, полагаясь лишь на своё проворство и удачу. Она засела где-то там, он чуял это, затаилась, и скорее всего, уже не покажется, пока не сделает все свои дела. И задержать эту деву нет никакой возможности. Если, конечно, не признаться Танкреду. А что он может сказать? Что она дважды повергла его? Что она якобы ищет Зеркало Мира, а на самом деле шпионит? На кого? Что она делала в лавке у старьёвщика, что нашла? Кесковит только с виду был торговцем хламом, Тахиос с детства помнил рассказы о согбенном человечке, продающим зелья ведьмам с Полуночных холмов и торгующим секретами. Они на спор пробирались к его двери и, замирая, слушали, что происходит внутри. И, конечно же, не слышали ничего. Тогда Фали предложил Марну сделать это ночью – в самое полнолуние. «Сами увидите – у него нетопыри вылетают из трубы, а стены светятся.» У самого порога лавки их напугал большой дворовый кот, зашипевший, блеснувший зелеными глазами и они опрометью кинулись обратно, не сговариваясь разделились и каждый понёсся к своей лачуге, искать укрытия возле больших и сильных взрослых.

А когда Танкред стал герцогом, люди начали болтать разное, и нужно было узнать, кто за это в ответе и приструнить. Чудовище отпустило Тахиоса. «Пробирайся в свой зачумленный крысятник и приволоки мне оттуда самую жирную крысу. И сделай так, чтобы другие поняли: я не шучу, пожри Хёрир их души!» И сирота взял троих стражников и поехал. И ещё с ними поехал Даз Галли – молодой безземельный рыцаренок, чей отец пятый год был в плену в Груландской марке и наверняка догнивал уже в илонских застенках или помер на серебряном руднике. Он любил мучить кошек и щипать маленьких детей до синяков.

И когда они приехали, и миром договориться не удалось, именно он пырнул Кесковита кинжалом и стал отпиливать ему голову.

– А потом, – сказал Даз Галли, поворачиваясь к Тахиосу, всё ещё держа в левой руке седые, забрызганные кровью космы, а правой с натугой шыряя кинжалом там, – мы подожжем эту лачугу и весь этот проулок.

Тахиос посмотрел на стража, который в этот момент, скривив брезгливо лицо, подался к своим товарищам, смотрящим за улицей, и подошел к рыцарёнку близко-близко. Даз Галли улыбнулся, мечтательно и плотоядно, а сирота быстро и умело, что несказанно поразило его самого, свернул ублюдку шею. Он поискал потом за прилавком и по углам какие-нибудь книги, пергаменты, свитки, но ничего не нашел. Только хлама было много, самой настоящей рухляди, от стоптанных башмаков до разорванных плащей и измятых шляп. Вернувшийся стражник вопросительно глянул на юношу.

– Поджигай, – буркнул Тахиос, снимая с пояса Даза ножны с мечом. Кинжал из коченеющей руки он брать не стал.

– А эти?

– Ты что, хочешь вынести их и положить на улице, чтобы все узнали, что мы творим? Среди бела дня отпиливаем головы людям без доказательств? Поджигай, я сказал.

Мог ли знать что-нибудь о Зеркале Мира Кесковит? Мог ли? Кто может ещё знать про него, что-то стоящее, а не эти байки, что расскажет любая гадалка на углу в надежде вытрясти из путника пару медяков и что-нибудь ещё?

Внезапно Тахиос улыбнулся. Барах! Вот кто может дать ответ на вопросы.

Сирота нашел архивариуса в своём логове. Бывший подданный Магерлана сидел в удобном кресле, которое ему пожаловал Старик и неспешно перелистывал толстый фолиант, лежащий у него на коленях.

Он не удивился приходу сироты.

– Я знал, что он пошлёт кого-нибудь сделать это, но не думал, что тебя. Многие не любили чтение больше, – Барах печально улыбнулся и со вздохом захлопнул книгу. – По вашим законам у меня есть право на последнюю волю. Надеюсь, он не запрещал это?

– О чём ты говоришь? – пробормотал сбитый с толку юноша. – Ты что же, решил, что я… Да Танкреду и дела нет до тебя сейчас.

– Правда? – пытливо посмотрел в глаза Тахиоса старик, и по лицу его скользнула тень облегчения. – Тогда, – руки его тряслись, когда он положил тяжёлую книгу на столик, – тогда зачем ты пришел?

– У меня есть вопросы.

Сирота прошел к камину и поворошил тлеющие угли.

– Никто не приносит мне дрова, а сам я забывчив, – словно извиняясь, сказал архивариус.

– Да ты и поесть забываешь, – кивнул Тахиос, поднимая джутовый мешок у двери. – На тебя даже птицы садятся. Даже птицы Наорка считают за своего.

Он хохотнул, выходя в дверь.

Он сходил за дровами и на кухню, взял то, что осталось от вчерашнего ужина, и снова поспешил к Бараху в комнату. «Все знают, что Танкред чудовище. Даже старик ждет смерти».

Они поели хлеба и сыра, холодного мяса, и выпили кувшин кислого пива на двоих. В камине весело трещал огонь, и в уставленном книгами закутке на миг стало уютно.

– Я хотел спросить тебя, – ковыряя щепкой в зубах, сказал Тахиос.

– О чём же? Все науки я вам преподал ещё в прошлом году, – попытался пошутить Барах.

– Нет, я о другом. Что ты знаешь о Зеркале Мира?

Архивариус поднял брови, и, не удержавшись, икнул. Сирота кивнул, подтверждая, что пиво поганое, но вопрос серьёзный.

– Зеркало Мира… – задумчиво сказал Барах. – Ты хочешь знать что-то более правдивое, чем легенды. Если верить рукописям, то упоминания о нем встречаются и на Востоке и на Западе. Эту вещь сделали не люди. Когда пала кхайская империя, в эпоху трёх царств, Зеркало поочередно оказывалось то в Саллии, то в Эольсе, то в Ремии. Потом оно, казалось, сгинуло в пучине Рилфейского моря, но спустя несколько веков появилось в землях восточнее великого Фаиорда. Магерландцы владели им… да… давно. Именно мои предки вновь переправили Зеркало на левый берег, как вы его называете, Фрийтоса. Потом оно пропало в череде войн около пятисот лет назад. С тех пор о нём ничего неизвестно, кроме слухов, что распускают эти Охотники.

Даже Отер как-то хвастался…

– Отер хвастался? Чем? – удивился Тахиос.

Архивариус засмеялся.

– Юноша, тебя ещё на свете не было, так старо это предание, ха-ха-ха. Когда Отеру было четырнадцать, он охотился со своей сестрой на северо-востоке Бенорта, на самой границе своих будущих владений, у скал Гремящего кряжа. Старик как раз поехал выкупать и обменивать пленных у марки, а с его детьми было лишь десяток всадников, от которых они с лёгкостью оторвались. Потом разминулись и Отер с Ульрикой, Ульрику нашли к вечеру, а молодой наследник потерялся на три дня. К бенортской засеке он вышел сам, без коня, но с оружием. И сказал, что видел фургон, в котором куклы везли Зеркало. Зеркало Мира. Пограничники решили, что молодой герцог умом тронулся, так как в тех местах, где он пропадал, даже дорог толком не было, только звериные тропы.

Прошло несколько лет и все об этом забыли.

– Барах, а скажи, что действительно может Зеркало?

– Я что, держал его в руках? Наши предания говорят, что всё зависит от владельца. Кому-то оно показывает своих родственников, где бы они ни были, кому-то пределы своей страны, кому-то – будущих убийц, а кому-то – иные земли.

– Полезная вещь, – согласился Тахиос, чем вызвал новый приступ смеха у Бараха.

– Юноша, Зеркало Мира возводило империи и рушило их. Не будь его, кто знает, какова была бы наша история?

Сирота помолчал, а потом спросил.

– Ты можешь дать мне какую-нибудь книгу, где можно почитать о нем?

Барах покачал головой.

– Они написаны на мертвых языках, юноша. Даже я с трудом разбираю эти истлевшие буквы.

За окном на замок неудержимо накатывался вечер. Тахиос поднялся на ноги.

– Хорошо. Я принесу тебе ещё дров.

Архивариус удержал его за руку.

– Ты хороший человек. Меня никто не замечает, и когда я хожу, я слышу, что по углам шепчут страшное о тебе и о твоём молодом господине…

– А разве он и не твой господин тоже? – живо спросил Тахиос, обернувшись.

Угольки тихо потрескивали в камине.

– Нет. Моим господином был Старик, и все знают это. С тех пор как его не стало, я превратился в тень. Я хотел уехать, но никто не ждёт меня в садах Камдеи…

Барах огладил своё морщинистое лицо и закончил:

– Я жду смерти.

– Но я же сказал: Танкреду нет до тебя дела. Погоди, ты увидишь ещё весну, погреешь свои кости на солнышке.

– Твой хозяин – Пёс Тьмы, так его называют. Просто он сам ещё не знает об этом, не знает своей натуры. Что-то дремлет в нём и люди видят. Все видят: слуги, рыцари, женщины, дети. Я вёл летописи его отца и думал, что буду вести летопись Отера или Гильома. При нем же я боюсь писать. Каждое слово – смерть.

Сирота внутренне содрогнулся и не нашёл, что ответить.

– Дрим Наорк был солнцем этой страны… он хранил мир и берег силы… теперь только стужа, только темнота – солнце закатилось… нет сыновей у солнца, нет… – бормотал словно про себя Барах.

– Я пойду.

Архивариус печально посмотрел на Тахиоса.

– Когда придёшь в следующий раз, приноси с собой ещё этого пенного кислого напитка, к которому я никак не могу привыкнуть.

– Хорошо. Расскажешь мне что-нибудь ещё про Зеркало.

– Расскажу.

Алвириан гадала. Когда Лийнос ушёл, она достала из сумки кости и свечу красного воска и, очистив стол от хлебных крошек и грязных тарелок, задала первый вопрос.

Что происходит в Алтутоне?

Мрак, ответили кости.

Кто такой Танкред?

Мрак, ответили кости.

Что ждёт империю?

Война.

Дева опустила руки. Потом задумалась, вздохнула и спросила.

Кто такой Лийнос?

Странность, древность.

Он будет полезен мне?

Да.

Что меня ждет?

Дорога. Смерть. Неопределённость.

Алвириан посмотрела на свои пальцы, словно они подвели её. Самый главный вопрос – о том, что случилось с ней в пещере, она до сих пор не могла задать – не хотела ответа, страшилась его. Спросила о деле.

Я найду Зеркало Мира?

Вместе.

Вместе со смертью? Вместе с чем? Или с кем? Что за спутники у меня будут?

Дева с досадой стукнула кулаком по столу.

Где мне искать ответы?

Замок, мрак, – неожиданно ответили кости.

Замок. Замок в Алтутоне только один, хвала Трём Святым и живет там наш маленький пажик Тахиос…

Движимая безотчётным любопытством Алвириан бросила кости ещё раз.

Кто такой Тахиос?

Спасение.

Сирота тщетно пытался уснуть. Ворочаясь с боку на бок, он вспоминал, как пришла весть, что Отер захвачен в плен. Её привезла Ульрика – она ехала со своим мужем навестить отца и перехватила гонца под самыми стенами Алтутона. Торжественная встреча графа Мельдфандского и его жены прошла как обычно, а после пира Танкред толкнул Тахиоса локтем в бок и сказал ему:

– Ты у нас как летучая мышь ползаешь по стенам. Я хочу знать, о чем моя сестричка болтает с моим папашей. Иначе я натравлю на тебя Фали.

Это была ещё одна шутка чудовища – назвать своих волкодавов именами давних приятелей Тахиоса.

Сирота оглянулся на Танкреда и молча пошел по коридору наружу. Ночь была ветреная и безлунная. Проклиная всё, сирота крался к западным покоям, иногда повисая на кончиках пальцев, иногда продвигаясь шажок за шажком, умоляя богов, чтоб старинная кладка выдержала. Анриакцы, возводя северную твердыню, строили с имперским размахом, но с той поры минуло уже несколько веков. Когда Тахиос, дрожа от напряжения, уселся на самый край оконного парапета, чтобы его не увидели из комнаты, он услышал сдавленные стенания.

– Ты выкупишь его, – сказал затем Дрим Наорк. – Граф, ты поедешь на границу и дашь выкуп за моего сына. Столько, сколько попросят.

– Отец, у них в руках твой наследник! – голос Ульрики был резок, но приятен. – Зачем им золото, если можно потребовать мира, или наших земель?

– Мир? – эхом откликнулся Старик. – Я дал им мир. То, что происходит на Гремящем кряже, происходит не по моей вине. Слишком много вольных людей засело в этих скалах, там уже шесть поколений идёт резня, и набеги, не мне прекращать это.

– Тогда они потребуют наши земли, – тяжело дыша сказала Ульрика и Тахиос вспомнил, что владения графа простираются до Кантебрийских гор, которые почти смыкаются с кряжем. Лишь большая долина миль* в тридцать шириной служила проходом, по которому купцы из Ниппилара и Индэльгейма входили в страну бенортов.

– Я бы даровал им земли, – судя по звукам, герцог неспешно опустился в кресло. – Но все те мелкие владетели, что ели с руки у Отера, славили его имя, пили с ним, спали у костра, тотчас же начнут войну. А потому никаких земель марке мы не уступим.

– Тогда мой муж никуда не поедет. Не хватало ещё, чтобы хранитель границ и владетель севера был схвачен и посажен на цепь рядом с моим братом.

Тахиос слушал, раскрыв рот.

– Мы можем собрать войско, повелитель, – после недолгого молчания вступил в беседу граф Мельдфандский. – Там, на границе, вести уже разошлись и бароны собирают своих людей. Все они любят вашего сына и отдадут жизнь за него.

– Все они любят лишь славу и собственные земли, хотя у некоторых и трех футов её не наберется. И ещё они любят убивать, – снова заскрипело кресло. – Отер ослушался меня, когда уехал к Гарну. Я не позволял ему этого делать, а в этой стране пока ещё я властелин. Моё решение таково: мы подождем вестей из Марки. Послушаем, что скажет нам маркграф и его капитул

А теперь оставьте меня одного, я хочу отдохнуть.

Перед уходом Ульрика что-то шепнула отцу, но сирота не расслышал, что.

Надо было уходить, но он сидел, ощущая странную слабость. Было такое чувство, будто потерян главный оберег, и через раскрытые створки в ночь плещет душа.

Герцог встал и направился прямо к окну. Тахиос, словно в сомнамбулическом сне, попытался плавно подняться, но затекшие ноги не послушались его и он, захлебнувшись воздухом, соскользнул вниз, лишь в последний момент уцепившись пальцами правой руки за выступ.

Дрим Наорк стоял справа от него и смотрел на небо. Там не было ни звездочки. Потом он заскрипел зубами, трижды ударил сцепленными ладонями в подоконник и пропал из виду. Может, опустился на колени с той стороны. Тахиос, до крови закусив губу, медленно перехватился левой рукой за тот же выступ. Он знал, что если упадет…

«Я больше не буду бояться. Никогда.»

А на следующий день, услышав о решении Старика, из замка ушел Руо – мастер мечей. Он в шестнадцать лет удостоился этого звания, повергнув сильнейших на турнире и, перейдя на службу к Наоркам, учил Отера с самого младенчества.

– Двум твоим сыновьям я передал своё умение, Дрим Наорк. Гильому больше по душе звук охотничьего рога, лук и стрелы, что ж… Я буду ждать на границе того, кто усвоил мою науку лучше всех.

Так у Танкреда и остальных появился новый наставник – длиннорукий Свех, который дорожил своей должностью, а не именем, а Тахиос, в отсутствие чудовища, заколол кинжалом зарычавшего на него пегого Марна…

Стук в дверь заставил юношу вздрогнуть.

– Кто?

– Герцог требует тебя, Сирота.

Не дожидаясь ответа, говорящий торопливо удалился.

Когда Тахиос, моргая от яркого света факелов, вошел в залу, там уже никого не было кроме Танкреда, Ланье, Стирна и Касса – наёмников и убийц, которых Танкред освободил из темницы и взял к себе телохранителями. Два годовалых мастафа герцога, которых сирота помнил ещё щенками и приучил к себе, подбежали к юноше, подрагивая обрубками хвостов, и обнюхали его ноги. Танкред был пьян.

– Ну, подходи. Подходи ближе, приёмыш, – любезно сказал он. – что-то ты давно не показывался нам на глаза. Мы уже загрустили о тебе.

– Я здесь. И принёс подарок, – угрюмо ответил сирота, выставляя на свой конец стола две чаши, что он взял в разрушенной лавке Кесковита.

– А-ха-ха! – развеселился Танкред и голубые глаза его блеснули. – Обносишь моих бедных подданных! Шляешься в темноте, как мне доложили. Рубишь руки моим честным стражам.

– Эти честные стражи не послушались, когда я твоим именем потребовал прохода.

– Что? – изумился Танкред. – Не послушались? И ты отрубил всего лишь одну руку, всего лишь одному из них?

– Второй ищет меня.

Пока они переговаривались, Ланье подошел к Тахиосу, небрежно взял чаши в левую руку, а правой схватив Тахиоса за плечо, крикнул ему прямо в лицо:

– Ваше величество, скот! Не забывайся, когда говоришь с его светлостью!

Сирота проводил его немигающим взглядом. В наступившем молчании, когда Касс уже изготовился, чудовище вертело в руках кубки, которые поднёс ему мажордом.

– Погодите. Вежливость никогда не была сильной стороной нашего сироты. Пусть лучше он объяснит нам, что ищет ночами.

Тахиос вспомнил лицо Алвириан и запнулся.

– Люди говорят странные вещи.

– Какие же?

– Говорят, что Танкред – Пёс Тьмы. Я хочу узнать, кто распускает эти слухи.

– То, что я не любим богами, я знаю. То, что я братоубийца, как-то сказал мне в лицо один очень смелый оружейник, прежде чем повиснуть на дыбе, – чудовище прищурилось. – Теперь ещё и это. Ты слышал, Ланье?

– Слышал, ваше величество.

– Приведи мне их, Тахиос. Приведи или укажи, где они затаились, я выжгу это место калёным железом. Я вырву их языки.

– Это могут делать доносчики из других стран, ваша светлость. Они мутят воду в спокойной реке, готовят почву.

– Я знаю! – Танкред швырнул кубки на стол и рывком поднялся с места.

– Знаю, что и Юг и Восток умышляют против меня, об этом говорил отец. Север ждёт. Я всё знаю!

– Близится День Лига, ваше высочество. Купцы собираются в замке чествовать вашу милость, дарующую им свободную торговлю в городе. Многие из них двурушничают…

– Ты прав, Ланье, – пылающие безумием глаза уставились на Тахиоса. – Ты можешь идти, приёмыш. Ищи своих крыс по городу, ищи хорошенько, а мы возьмем своё на празднике. Я всем им оставлю послание.

И едва успокоившийся, раздумывающий над новыми плана герцога сирота ступил за порог, как чудовище окликнуло его.

– Я знаю, ты ищешь какую-то девушку. Не вздумай скрывать её от меня, слышишь?

С бьющимся сердцем Тахиос отправился в свою комнату.