Пожарский 4

25. К СЕРДЦУ СТОЛИЦЫ

ЦЕНА САМОНАДЕЯННОСТИ

Моргана видела, что франки попали в засаду. Их бронемашины налетели на раскиданные на пути стальные шипастые ленты, прокололи шины и лишились подвижности. Дальше в бой вступил большой отряд механизированных всадников, весьма скоро вынудивший франков сдаться. Механо-конница оставила глиняных солдат выковыривать броневодов из их скорлупок и возглавила атаку русских войск на выстроенные европейские полки. В той части поля кипел бой, огромные массы народа схлёстывались и перемешивались, сверкали молнии, взрывались файерболы и время от времени наносило остаточные эманации боевых заклинаний, словно запах грозы.

Германцы тоже увязли. Они рассчитывали прижать русскую пехоту к реке, лёд на которой уж сделался совсем по-весеннему тонок. Но, во-первых, краткого неестественно-лютого мороза хватило, чтобы укрепить его не хуже деревянного моста, а во-вторых, как раз среди той пехоты и стояли ледяные маги, которые могли на крайний случай и себя подстраховать, и с огромной скоростью выращивали навстречу танкам ледяные торосы, а моторы заставляли застывать и каменеть в неподвижности. Моргана пыталась работать противовесом, швырялась заклинаниями, но и расстояние было приличным, и висящая над полем остаточная магостатическая взвесь сбивала её усилия.

А вот поляки оказались ближе всех. Помочь хотя бы им! И Моргана сцепилась с русской батареей. Она не смогла пробить прикрывающие их щиты, но с успехом бросала заклинания, сбивающие снаряды с их траектории. Дюжина оставшихся польских псов, видя, что батарея всё чаще промахивается, а если и попадает, то вскользь, приободрилась и двинулась прямиком на возвышение с каменными бастионами.

Горыныч скрипнул зубами.

— Кажись, настало моё время.

— Не дури, Тихон Михалыч! — Велемир Елизарович схватил Змея за локоть. — Не удержу я один защиту!

Горыныч дёрнул рукой:

— Скоро по нам и так магостатикой в упор шарахнут! Тут наша защита вся и кончится!

— Пли! — крикнул Микула, целясь в ближнего пса. Снаряд чиркнул по колену. Машина пошла медленнее, но не остановилась. — Тьфу ты!

И тут Микуле пришла в голову такая мысль, что он совершил ранее для себя немыслимое — схватил за шкирки да растащил в разные стороны двух уважаемых магов:

— Тихон Михалыч! Чего мы блажим-то⁈ Вы портал отсюдова до ихних бо́шек поставить можете?

Уважаемые маги дружно перестали трепыхаться и уставились на Микулу, а после — друг на друга.

— Головёнки им пооткусывать, — Микула примиряюще поставил обоих на землю.

— Эврика! — заорал профессор магических конструкций. — Давай, Тихон, бошки им чекрыжь! Я щит придержу! — выдернул из кармана какой-то бутылёк и одним махом опрокинул в горло. — Десять минут продержусь! Жми!

Мало кто заметил, но Горуш тоже не сидел без дела. Из земли напротив батареи вырос целый ряд скальных зубьев. Для франкских бронемашин или танков они стали бы неодолимым препятствием, но и псам нужно было притормозить, чтобы половчее перешагнуть каменный забор. Хоп! — и прямо у морды передней замешкавшейся машины мигнул портал. Синеватая рамка словно натянулась на кабину, схлопнувшись у её «шеи» — узкого перехода в основной отсек. Управляющий блок исчез! Из дыры показалось перекошенное лицо — находящиеся в основном отсеке были вполне живы, дееспособны, они могли ещё стрелять… но не успели. Туша пса, застывшая без движения, дёрнулась вперёд — передние ноги провалились в каверну. Вестимо, Горуш работал подземным партизаном! Со всех сторон к упавшей махине бросились глиняные фигуры…

Змей успел откусить порталами три головы, когда Моргана полностью переключилась на него.

— Ах, сука! — Ярена, наблюдавшая картину в поднос, скрипнула зубами. — Знает, тварь, что он ответить почти не сможет…

Магия порталов, да ещё движущихся, требовала предельной концентрации, и Горыныч мог рассчитывать только на свои основные защитные контуры, которые проседали под ударами Морганы всё больше и больше.

— Что ж ты делаешь-то, достанет ведь она тебя, — бормотала Ярена, кусая пальцы.

Прыгнуть на помощь? А коль случится что? Наблюдателя больше нет…

В затылок ей дохнуло холодом:

— Госпожа Ярена, мы пришли!

Элементальки!

— Вы как?..

— Господин Кош сильно занят был, — затараторили обе, перебивая друг дружку, — мы своим ходом!

— Стоять тут! Следить во все глаза, если что видите важное — передавать по связи всем! Я быстро!

Ярена схватила сумку, в которой лежала экспериментальная разработка, вытряхнула из неё свёрток и бросилась в портал. Силы её восстановились далеко не в полной мере. Но если сработает то, что сочинили на досуге Людочка со Звениславкой и за длинные зимние вечера успели смастерить — её счастье. Коли нет — она хотя бы на короткое время собьёт концентрацию Морганы. Змей получит передышку и что-нибудь придумает. Должен придумать!

Ярена выпала из портала прямо перед носом альвийской ведьмы, ощутимо стукнувшись в её личный щит. Моргана, как раз почти закончившая сплетать очередное заклинание взъярилась и замахнулась, метя в русскую соперницу в упор.

— Н-на! — Ярена почти синхронно, с микроскопическим опережением взмахнула свёртком, накидывая полукруглую сетку прямо поверх щита альвийки. Сетку, сплетённую из адамантиевых нитей с нанизанными на них крупными кристаллами соли.

Заклинание разрушения ударилось в сеть. И срикошетило обратно. Внутри защитного купола Морганы глухо бумкнуло, и сфера сложилась внутрь.

— Ядрёна-Матрёна, неужто распылило? — Ярена кинулась к опавшей сети и поняла, что нет. Более того, альвийка была жива и пыталась ползти.

— Не так быстро, — пробормотала Ярена и выдернула из ножен кинжал. И тут же отскочила в сторону!

— Х-ха! — на то место, где она только что стояла, опустился тяжёлый меч.

А подняться второй раз не успел.

— Стазис! — заклинание надёжно запечатало секретаря Морганы в крайней точке удара. Ярена вернула в ножны кинжал, вынула из рук альва меч, примерилась и скинула «затормозку», одновременно отрубая мужчине голову.

— Хорошо быть архимагиней, — по привычке пробормотала она сама себе. — Гораздо лучше, чем каким-то там магистром.

Моргана дёрнулась в сторону, выпростав из-под сети руку, и издала хриплый клокочущий звук. Пальцы заскребли по земле, вычерчивая…

— А вот это лишнее, — быстрый подшаг, замах — и кисть альвийки отправилась в свободный полёт. — Теперь вторую…

Со стороны, безусловно, выглядело жестоко. Но Ярена сейчас совсем не была уверена, что сможет полноценно противостоять Моргане. Поэтому она действовала быстро и без лишних разговоров, как… наверное, как мясник. Вряд ли мясник разговаривает с тушей, которую делит на продажу.

Споро обойдя корчащуюся на земле фигуру, Ярена откинула край изрядно повреждённой сети и обрубила альвийке вторую кисть. Насколько она успела рассмотреть, лёжа в Морганином подвале, та всегда во время плетения заклинаний шевелила пальцами. Помогала себе, как минимум.

— Ну вот, — Ярена примерилась, коротко выдохнула и воткнула Моргане в горло меч, прямо так, не убирая сеть, воспользовавшись одной из ячеек. Она налегла на клинок и терпеливо ждала, пока конечности не перестанут скрести по снегу. Потом отодвинула сетку с горла и отрубила голову. Подумала. Пробормотала себе под нос: — С этими ведьмами никогда нельзя быть до конца уверенной, — и составила рядышком две валяющиеся тут же лавки. Щелчком притянула к себе скомканную тряпку шатра, уложила на импровизированное ложе. Сверху — тело альвийки и отрубленные куски. Ещё раз замешкалась… разрубила голову Морганы на четыре не совсем ровных части, разложила по отдельности друг от друга. Зажгла.

Солнце на мгновение закрыла широкая тень, и Ярена слегка вздрогнула. Это место находилось в стороне от основного боя, здесь было тихо, и она слишком погрузилась в собственные мысли. Рядом опустился Горыныч в боевой змеиной форме. Заглянул в горящий свёрток, удовлетворённо кивнул.

— Ты не против, если я чуть ускорю процесс?

— О! Только за!

— Ты на предмет артефактов-то проверила?

— Даже и не собиралась. Моргана была странной бабой. Могла заготовить себе нечто вроде филактерии. Хочешь, чтобы кусок её души к тебе прицепился ментальным паразитом?

— Эка мерзость! — Горыныч передёрнулся. — Жгу.

— Жги!

Несколько голов синхронно задышали жаром, разом повысив градус до температуры плавления железа. Ярена отошла чуть в сторону и дождалась, пока от костра не останется лишь пепел.

— Змеюшка, я на свой пост!

— А я, пожалуй, пронесусь, гляну, не обделили ли мы кого вниманием…

БАБУЛЯ

К вечеру на поле всё было кончено. Больше всего меня беспокоила контуженная магостатическим взрывом бабушка, и в первый же свободный момент я прыгнул на Ольхон. Кош, как ждал, подловил меня в коридоре и шарахаться по больничке мне не дал. И к бабуле не пустил!

— Дмитрий, я прекрасно понимаю твоё волнение, но сейчас — нет! Пациентка переживает тяжёлый стресс. Нет и нет! Уверяю тебя, её жизни сейчас ничего не угрожает, через пару дней — пожалуйста…

— Да как они вообще могли причинить ей вред⁈ — возопил я. — Она же аватар холода. А-ВА-ТАР! Кош⁈

— Массированный удар. Взорвалась вся бомбовая начинка жабля разом, а там в основном магостатика была загружена. Она оказалась практически в точке взрыва, и в самой концентрированной антимагической волне. Ни один маг бы не выжил. Даже я, поверь. Но сейчас, — Кощей мягко развернул меня на выход, — всё позади.

— Ты не вполне уверен!

— Я ТОЧНО уверен, что Умила жива и живой останется! Всё, иди! Мне ещё работать надо!

В общем, выпер меня Кош. Зато порадовали трофейные команды: множество всякой новейшей техники, в которую радостно вцепились наши механики и оружейники. Часть даже оказалось возможным сразу же включить в строй. Очень кстати, потому что на другой день, оставив ополчение под прикрытием отдельного сводного отряда магов зачищать окрестности, русское войско намеревалось двинуться в центр Москвы. Во-первых, предстояло освободить Академию, что представлялось задачей не самой простой — Святогоров источник оставался в руках врагов!

В КРЕМЛЁВСКИХ ПОДВАЛАХ

Бо́льшую часть вечера я снова посвятил беседам с прибывающими (и уже прибывшими и даже поучаствовавшими в битве) представителями серьёзных родов. Тут мне Илюха помог. Служба безопасности у них в клане на пятёрку была поставлена, и на каждого приходящего у начальника СБ была заготовлена папочка. Я эту папочку бегло просматривал, а потом коротенечко с боярами-дворянами беседовал. Видел и Трубецкого-старшего, Никиту Романовича.

То, что сынок его с полячкой схлестнулся и свои игры вёл, папаша-Трубецкой, конечно, знал. Да, собственно, тут все вокруг свои игры вели, чего уж за то судить. А вот что сынок да дочка были замешаны в польском заговоре против лично меня — с целью за счёт этого одномоментно выкосить две трети русской аристократии — понятия не имел, уж ауру лжи я распознать могу. Прощения просил, клялся в поддержке. Под конец, чтоб уж точно меня убедить, Никита Романович продемонстрировал мне довольно старинного вида перстень с хризопразом:

— Сила в нём великая, государь! — на «государя» я поморщился, и Трубецкой сразу поправился: — Великий Князь! Показывает тот перстень истинную сущность говорящего.

— Именно говорящего?

— Пока молчит — тоже видать, но смутно, а как заговорит — отчётливо!

— Ну, коли так, завтра в моём отряде пойдёшь, посмотрим, что за зверь наш Дмитрий Фёдорович.

С утра, восстановив силы и подкрепившись, двинулись мы в сердце столицы. Здесь удачно сработала наша с Кузьмой практика постановки порталов в Академический сад. Пока отряды Муромских изображали штурм главных ворот, а враги изо всех сил его сдерживали, мы открыли позади здания Академии два больших портала, через которые внутрь потекло наше основное войско. Гарнизон, занимавший Академию, уже изрядно пал духом, и доломали его быстро.

И уж оттуда мы двинулись на Кремль.

Да, снаружи от Кремля остались одни руины, но сохранились обширные многоэтажные подвалы! И, согласно показаниям отдельных пленных офицеров, именно в подвалы бывшего царского дворца переехала Тушинская ставка вместе с царём Дмитрием Фёдоровичем. А вопрос с ним следовало решить максимально быстро, покуда он не забился в какую-нибудь нору.

С нами шёл и Кош, чудесным образом очень быстро после смерти Морганы приведший к порядку своих подбайкальских элементалей. У меня, на самом деле, оставалась надежда, что на Дмитрия наведён какой-нибудь тяжёлый морок, и Кош поможет с ним справиться. Но…

Не сказать, что нам пришлось прямо пробиваться три этажа вниз. Всё-таки три боевых архимага в связке — это вам не шуточки. Особенно Кош с его целительством, на раз вырубающий всех встречающихся — только выноси. Но вот в самом конце последней ведущей вниз лестницы, в открытых дверях распоследней тупиковой комнатушки, стоял обвешанный сверхмощными щитами Басманов с копьём и заговорённой саблей в руках.

— Вот я старый пень! — с досадой сказал Кощей.

— Что? — уточнил я. С Кошем всегда лучше уточнять, чтобы всё было предельно чётко.

— Совсем запамятовал, что тут в Кремле малый источник силы есть!

— И где он? — во мне поднялось смутное и неприятное предчувствие.

— Да вот же! Видишь металлические жилы в полу? Он на нём и стоит. Замаемся выколупывать. Как бы всех тут тремя этажами земли и не привалило.

Мы дружно посмотрели на Басманова:

— Пётр Фёдорович, — предельно уважительно начал Кош, — видишь же: всё, кончено. Сложи оружие добровольно.

— Чтоб умереть с почётом? — ухмыляясь, пробасил Басманов.

— Слово тебе даю, князя и архимага, — голос Кощея возвысился, — никто к тебе претензий иметь не будет.

Горыныч, замыкающий малую группу, а потому стоявший на десяток ступеней выше, повторил за ним.

— И я даю своё слово, — я смотрел на Басманова прямо. — Твоей измены ни в чём нет, волен идти, куда вздумаешь.

Боярин слегка перехватил оружие:

— Это вы вовремя про слово вспомнили. Я слово давал царю Дмитрию Фёдоровичу служить. Мне его мать клялась кровью, что он есть сын её истинный, и я…

— П-п-пе-пе-пе-е-е… — из-за моего плеча вытянулась трясущаяся рука Никиты Трубецкого, который стоял сразу за нашими с Кошем спинами, на пару ступенек выше, и сверху видел что-то, происходящее у Басманова за спиной. — Ах ты, сучий потрох! — бегло пробормотал Трубецкой, шлёпнув себя по щеке, и заговорил чётко: — Петя! Ты ж русский герой! Ты Новгород-Северский от поляков прикрывал! Не вставай за колдовство иноземное! Ты знаешь тайну мою родовую. Петя — глянь! — с этими словами Трубецкой сдёрнул с пальца заветный перстень и бросил его через наши головы.

Басманов перстень поймал на острие копья. Ловок, однако!

Мы не шелохнулись.

— И чего ты там, Никита, разглядел? — негромко спросил Кош. — Столько на него защит навинчено, даже я с такого расстояния не вижу.

— У-у-у… — снова начал Трубецкой и натурально заклацал зубами. Помотал головой. Сглотнул громко. — Первый раз упыря так близко вижу. Да и столь матёрого. После этих слов настроение отряда за нашими спинами сменилось на крайне настороженное.

В комнате послышалось недовольное ворчание.

Басманов прищурился и быстрым движением надел кольцо на палец. В тот же миг смутная тень позади него зарычала нечеловечески и бросилась на своего бывшего защитника.

Но, наверное, недаром именно Басманову поручили охранять ложного царя. Воином он оказался умелым и до крайности быстрым. Чтоб кинувшегося в упор упыря на копьё принять, а другой рукой в тот же момент голову ему снести — это немалый опыт нужен.

— Повезло тебе, что сабля родовая зачарованная у тебя, — очень спокойно сказал Кош. — С его защитами другая бы его и не взяла. И то, что ты сразу защищать его собирался, и оттого оружие не выпускал — тоже повезло. Иначе сожрал бы он тебя прошлой ночью с голодухи. Вишь, как кинулся, не утерпел. Моргану вчера кончили — контроля-то теперь нет.

Вот тут Басманова проняло. Не до стука зубовного, но с лица побледнел. Посмотрел на саблю свою, хотел об одежду упыря вытереть — побрезговал.

— Ты это… Ты скатертью, — посоветовал Никита Романович. — Да перстенёк-то отдай, братец. Вдруг у вас тут ещё упыри спрятаны…