КУДА ТЫ ВЕДЁШЬ НАС???
Обследование домов и надворных построек привело к однозначному выводу: люди покинули насиженные места не второпях, а тщательно собрав всё ценное. И не только вещички и скотину!
— Как будто что-то вот тут по брёвнам раскатали, пан Глотцкой, — выкрикнул один из людей, отправившийся на осмотр вдоль по улице.
— Да уж вижу, что ничего тут нет, всё подчистую выгребли! — Яну Фридриху хотелось что-нибудь пинать и ломать со злости. — Поехали назад!
— А куда же назад, пан, прикажете?
— Как куда? На тракт.
— Так он отсюда километрах в тридцати!
— Но как-то же мы сюда попали?
Образовалась озадаченная пауза.
— А давайте по своим следам назад пойдём? — предложил кто-то. — На тракт и вернёмся!
Предложение звучало вроде бы логично… как в лабиринте: идёшь наугад, разматывая нитку, а обратно — сматываешь клубок и возвращаешься в исходную точку. Однако, пройдя с полкилометра по протоптанной лошадьми тропе, поляки упёрлись в чистый, нехоженный снег и сбились в кучу.
— А где телеги-то наши? — снова спросил кто-то и осёкся, словив злобный взгляд пана Глотцкого.
— Где оставили, там и есть, — процедил тот. — Поехали прямо, как шли! Толку в чистом поле стоять.
Но никакой таинственной границы не проявилось. Лошади шли по заснеженному полю и выскакивать на широкий тракт не торопились.
Поняв, что тракта не предвидится, пан Глотцкой велел всем осмотреться с тем, чтобы выйти на какую-нибудь дорогу. Это они, конечно, умно придумали, учитывая, что большинство ломающих пространство заклинаний внутри Пожара были установлены именно на дорогах. Но откуда же полякам было знать?
С трудом выбравшись на просёлок, отряд двинулся за Франтишеком, который отлично помнил, как выехать к Стлищу. С два километра они скакали довольно бодро, пока… вновь не оказались посреди заснеженного поля. В отдалении темнели силуэты приземистых изб.
— Да что за мо́рок! — возмутился пан Глотцкой.
Впрочем, в эту ночь он ещё много раз выкрикнет эту фразу, оказываясь то в одном месте, то в другом. Повсюду было пусто, и кое-кто начал шептать, мол, не в потусторонний мир ли они угодили. Люди пана Глотцкого, да и сам он, замёрзли, а лошади устали. В конце концов они догадались растопить печь в одной из брошенных изб, используя вместо дров покосившийся забор, набились в неё и заночевали, перекусив тем, что было прихвачено.
Утром отряд не обнаружил ни одной лошади. Зато на двери конюшни висел листок с лаконичной запиской: «Иди туда». И стрелка.
— А что если это ловушка? — с величайшим подозрением спросил пан Глотцкой.
Его люди переглянулись. Молча, но во взглядах многих явно читалось, что ситуация, в которую они вляпались — вот ловушка.
— Надо бы поесть, — нейтрально начал Анджей, — у нас осталось немного сухарей и сала…
В воздухе повисло: а еды-то больше нет. Можно, безусловно, проигнорировать записку и дальше бродить в лабиринте сломанного пространства… А если другого предложения не будет?
— Ладно, — пан Глотцкой отчётливо скрипнул зубами. — Куда там эта стрелка показывала?
— Вон туда, вроде, — Анджей сделал два шага в указанном направлении и исчез.
— Ах, курва! — вскрикнуло сразу несколько голосов. — Анджей!
— Да не орите! — сердито осадил их Глотцкой. — Как, по-вашему, тут всё устроено⁈
По правде, пан Глотцкой устал. И ещё ему было страшно умирать от голода. Или, что не раз приходило ему в голову за прошедшую длинную ночь, стать кем-то вроде призрака Летучего Голландца, вечно бродящего от одной пустой деревни до другой.
Ян Фридрих шагнул туда, где исчез Анджей — и, конечно же, тоже исчез (для своих людей). Сам же он оказался на каком-то новом дворе. Прямо под открытым небом стоял стол с несколькими грубыми табуретами вокруг. Напротив кто-то ловкий вылепил и оставил человека из глины. Анджея нигде не было.
— Я пердоле! — не выдержал пан Глотцкой.
— Цё это? — спросил глиняный человек.
Пан Глотцкой крупно вздрогнул.
— Ты говоришь⁈
— Ты тозе говорись. Поцему не удивляесся?
Поляк решил прояснить ситуацию.
— Где я?
— Деревня. Не видись, сто ли? Скуряково.
Так, видимо это должно означать «Шкуряково», но может быть и нет. Всё равно в Пожаре пан Глотцкой ориентировался примерно никак.
— Но мы в имении Пожар?
— Да. Пока сто.
— А где люди?
— Нету, — глиняный человечек развёл руками, словно удивляясь недогадливости поляка. — Усли.
— А ты кто?
— На близайсее время я твой проводник, Су Ин.
— Что за имя такое?
— А сто не так?
— Слишком короткое.
— Ну, мозесь звать полным: Су Сань Ин. Так луцце?
От полного имени глиняного человека в душе пана Глотцкого поселилась какая-то тревога. Су Ин поправил разложенный перед собой лист бумаги и взял карандаш, спросил:
— А тебя как зовут?
— Ян, — находясь всё ещё в задумчивости, ответил поляк.
— Ян? И это у меня имя короткое?
Поляк сморгнул и подбодрился:
— Пан Ян Фридрих Глотцкой!
— Ну вот, гораздо луцце, — одобрил Су Ин и закарябал в листе. — Зацем присол?
— Э-э-э… написано было: «иди сюда».
Пан Глотцкой нервно обернулся, ожидая, что, может быть, из ниоткуда последует ещё хоть кто-то из его людей, но ничего не происходило.
— Нет. Зачем присол на цюзую землю? — глаза глиняного человека пытливо сузились, превратившись в совсем узкие щёлочки. — Цель визита?
Что сказать⁈ Что хотел пограбить?.. Что произойдёт в этом случае?
— М-м-э-э-э… — заблеял Глотцкой.
— Так и записем: «скрывает», — пометил себе Су Ин и встал из-за стола. — Посли. А, нет! — он обратно сел и дописал, диктуя себе вслух: «Предупрездён, сто в слуцяе повторного проникновения будет расценен как враг и уництозен». Тебе понятно, Ян?
Пан Глотцкой обалдело кивнул.
— Тогда подписывайся! Вот тут, где цёртоцька… — Су Сань Ин внимательно проследил за постановкой подписи и сложил бумагу в ящик со своей стороны стола, заботливо прикрыв от снега крышкой. — Вот теперь посли.
Отчего-то пану Глотцкому даже не пришло в голову выхватить саблю и рубануть этого странного человека. Возможно, он чувствовал, что в этом случае его положение немедленно ухудшится?
— Туда иди, — глиняный проводник кивнул на калитку в косоватом заборе. — И помни: ты предупрездён!
Поляк потянул на себя ветхую створку, сделал шаг и оказался на смутно знакомом тракте. Су Сань Ина более с ним не было.
— От, курва! Я пердоле! — крикнул с пространство пан Глотцкой. В какую сторону идти, он понимал плохо.
Некоторое время он бродил по дороге туда-сюда, то и дело бросаясь то в одну сторону, то в другую, пока в некотором отдалении от него пространство не моргнуло и оттуда не показался пан Густав. Глотцкой злорадно отметил про себя, что важный капрал тоже лишился своего скакуна, и поспешил к нему навстречу.
Нельзя сказать, что капрал особо обрадовался, увидав соплеменника. Напротив, в сочных выражениях он высказал все соображения касательно умственных способностей пана Глотцкого, благодаря которым все они вляпались в этакую историю. Тем временем на дороге показался ещё один кирасир, потом ещё. Пан Глотцкой уж начал опасаться, что сейчас его поколотят, как начали выскакивать и его люди тоже, и вскоре у них образовалось численное преимущество. Ян Фридрих приободрился и даже насмелился прервать уже поток недовольных капральских излияний:
— Господа, возможно, вы и правы. В таком случае, скажите: куда нам идти, чтобы вернуться во Владимир?
— Смотря где мы сейчас находимся, — глубокомысленно ответствовал пан капрал.
Кто-то из людей Глотцкого засмеялся, и быть бы общей драке, если бы прямо в эту секунду с краю толпы не выскочил Франтишек. Он живо огляделся и воскликнул:
— Ба! Да я знаю это место! Нам нужно туда! — и недвусмысленно ткнул в горизонт рукой.
На этот раз никто особо не спешил критиковать или оспаривать мнение специалиста, и все двинулись в указанном направлении. Тракт больше не моргал и не подкидывал сюрпризов. К обеду они доползли до деревни, которую точно проходили, направляясь в Пожар. Осознав, что направление выбрано правильно, поляки воспрянули духом и пошли даже быстрее, но… Трудно ставить рекорды на скорость, когда с утра вы почти не ели, а перед тем полночи шарились по холоду.
К вечеру они остановились в придорожной брошенной деревне, набившись в одну избу, поскольку так было теплее. Печь они, конечно, тоже растопили, но представьте себе, сколько часов должно уйти, чтобы настывшая за несколько дней или даже недель печь прогрелась? Что говорить о доме…
На второй день они встретили польский разъезд, высланный с проверкой на предмет обезлюдевших поселений. На сей раз всё-таки вышла драка. Услыхав о приключениях неудачливого отряда, свежие кирасиры обсмеяли потрёпанных, и те не смогли сдержать обиды. Завязалась потасовка. Здравый смысл так и не возобладал. Пользуясь своим конным преимуществом, новый отряд отвесил старому тумаков и поскакал прямиком в Пожар, рассчитывая, что уж они-то не выступят так глупо.
— Чтоб вы там шеи себе посворачивали, франты надутые! — сердито крикнул им вслед пан Густав. — Пся крев…
Поздно вечером второго дня после освобождения из дурного места голодный и замёрзший отряд пана Глотцкого вернулся во Владимир. Забегая вперёд, следует сказать, что второй отряд не вернулся ни через два дня, ни через неделю. Следом за ним сгинул в неизвестности усиленный третий отряд, а среди польского экспедиционного корпуса поползли разноречивые слухи о гиблом заколдованном месте, где хозяйничает глиняный человек Су Сань Ин, после чего царица Марина потребовала, чтобы столь бессмысленные вылазки прекратились — в конце концов, не для того они здесь собрались!
ЛЕДЯНАЯ СКОРЛУПКА
Русская четвёрка
Диковинная ледяная конструкция летела по волнам. Поначалу они, толком не зная, где находятся, вышли в море наугад — буквально, куда глаза глядят. Опыта ориентировки на местности у всех четверых было крайне мало (а на большой воде — и вовсе никакого). Всем казалось, что движутся они на восток. Вечная подушка низких облаков, висящая над Оловянными островами, не способствовала лучшему пониманию ситуации.
Под утро облака немного разнесло, и совместными усилиями они нашли Полярную звезду… ровно на которую неслись.
— Да ёк-макарёк! — расстроилась Людмила. — И что делать будем? Возвращаться?
Идея переплыть пролив, отделяющий оловянные острова от Европы, и пробиться в Балтику накрывалась медным тазом. Ледяная лодка затормозила, покачиваясь на волнах.
— Не, не дело возвращаться, — не оценил идею Иван. — А вдруг по наши души кораблики выслали? Прямо в лапы им и приплывём.
— Придётся вокруг Норвегии идти, — Сергей посмотрел на девчонок, — дольше путь. Справитесь?
Те переглянулись. Звенислава пожала плечами:
— Трудности закаляют. Не так уж сильно и дольше путь-то.
— До Архангельска пилить придётся.
— А если шведы уже там? — вдруг спросила Люда.
— Там крепость Новодвинская. Будем надеяться, что она так быстро не пала.
— А если их тоже бомбили? — болезненно сморщилась Звенислава.
— Этого мы угадать не можем, — возразил Сергей. — Да и что ж теперь — сидеть посреди моря, бояться: есть ли там шведы?
— Мы теперь путешественники опытные, — постарался подбодрить девчонок Иван. — Надо будет — козьими тропами прорубимся, выйдем в наши тылы!
— Так что? Беру восточнее, — уточнила дежурившая «на ветре» Звенислава, — а как покажется земля, обхожу севером в видимости берегов?
На том и порешили.
— А мы пока похлёбку наварим, да, мальчики? — Люда деловито заглянула в мешок. — Кстати, Вань! Хлеба у нас целая гора. Не заплесневел бы. Может, ты лучше из него сухарики насушишь?.. — Люда полезла во второй мешок. — О-о-о! Да сколько тут пирогов! Отменяется похлёбка, это богатство съедать надо.
— А вода? — парни уже успели накидать в котелок магического несолёного льда и старательно его разогревали.
— Чай заварим.
Поев, все принялись вглядываться в горизонт. Хорошо, конечно, лететь со свистом, но хотелось бы хотя бы примерно представлять: где ты всё-таки находишься?
— Вы как хотите, а я домой не вернусь, — сказала вдруг Звенислава, и пока никто не успел ничего возразить, добавила: — отец за меня выкуп альвам занёс. И, как мы знаем, брали они не только деньгами, но и лояльностью. И что же — я сейчас вернусь и за оловянщиков воевать пойду, что ли?
Все помолчали.
— У меня по поводу отца тоже сильные сомнения, — признался Сергей. — Он же один из первых договариваться бросился. Помните, карга эта такая довольная пришла?
— После того как ты её послал вежливо, она сразу довольной быть перестала, — засмеялся Иван. — Мои, как вы все слышали, переговоры вести отказались. А в политических раскладах они мало кому интересны — купцы… Но моих друзей, я думаю, не откажутся принять… Люд, ты чего?
— А я… я не знаю, — Людмила нахмурилась. — Я уверена, что отец тоже побежал. Я же… на специальном лечении, с детства. Он, скорее всего, считает, что я умерла.
— А что за лечение? — осторожно спросил Сергей.
— Сбой в работе энергетических каналов. И он каким-то образом отрицательно воздействует на сердце. В общем, целители сказали, без эликсиров — две недели мне максимум. Я, честно говоря, не совсем понимаю, почему я до сих пор жива…
— Так вот оно что! — воскликнул Иван, подпрыгнув так, что льдина слегка заколыхалась. — Помните, Серёга, когда нас в первый день всех в подвале свалили, старая ведьма ходила, всех проверяла — а около Люды застряла надолго, ругалась чего-то по-старинному, ошейник ей настраивала?
— Людочка! Она, получается, тебя вылечила, что ли⁈ — выпучила глаза Звенислава.
— Я ж в беспамятстве была…
— Выходит, так! — Драгомирова не удержалась и вскочила на ноги. — мамочки, кто бы мог подумать! Хотела во зло — а обернулось в добро! — Звенислава захлопала в ладоши и тут же сама себя оборвала, ткнув рукой вперёд и чуть в сторону: — Ой! Ребята! Земля!
ДЕЖУРНОЕ
Не знаю для кого какой день тяжёлый — кому понедельник, кому пятница — а по мне так все дни стали слишком лёгкими и от этого чудовищно тяжёлыми. Я от безделья уж стал подробностями крестьянских забот интересоваться. А чем заняться день деньской? В койке с мавкой тешиться? Она, может, и рада была бы, да я как-то опасаться начал под корень стереться от излишнего усердия. Шучу, конечно, но…
Вышел сегодня на крыльцо, поглядел в хмурое небушко. Вон и Кузьма смурной идёт. Опять, наверное, про свою ниппонку сон видел. Мне Момоко совсем не снилась, девица и девица, мало ли у меня их было. А Кузьма к Сатоми прикипел. Вот и сны начались тревожные. Хотя, для меня сам факт того, что меч может видеть сны, оказался довольно странным.
Кузя подошёл, встал рядом.
— Что скажешь?
— Да что, — он насупился, — дело какое-нибудь найти надо, чтоб всякая дурь в голову не лезла.
Дел у нас, считай, что и нет…
— Ну, пошли попробуем ещё раз поиск на Ваньку Демигнисова настроить? Если твой энергетический контур используем как усилитель, глядишь, и пробьёмся. Ты с ним тоже общался, рисунок ментального поля должен помнить.
— А что? Дело! Пошли!
Мы заперлись в кабинете, посадив у дверей пару бронзовых волков, чтобы ни у кого точно не возникло желания вломиться посреди процедуры поиска, и начали строить заклинания. Вскоре над столом замерцала сфера, прозрачная, словно синее стекло, на поверхности которой возникли зеленоватые подсвеченные контуры материков и островов.
— Ну что, на Ивана? — Кузьма сосредоточился, глаза его сделались светло-стальными.
— Да, давай.
Откровенно говоря, надежды у меня было мало. Тем сильнее оказалось моё удивление, когда у западных берегов Норвегии возникла яркая золотистая точка!