Подготовка смены

17. Кельты

— Постоянная фактория у гадесских Митонидов там только одна, досточтимый — Иктис, — доложил вернувшийся из плавания в Британию мой бывший вольноотпущенник, а ныне весьма преуспевающий лузитанский купец Минур, — Она не на большой земле, а на Касситеридах, которых всего десять. Иктис — на самом большом из них. Ну, в прилив это остров, в отлив — полуостров, и олово бритты привозят туда с большой земли на телегах в отлив. На самих же Касситеридах своего олова нет, всё оно привозное, а в Иктисе только торгуют им. Большая земля на самом деле тоже не так уж и велика, а узкий полуостров. И это самый юго-западный край Британии, которая весьма велика, но оловом богат именно этот узкий полуостров. Олово бритты привозят в Иктис готовое, уже в слитках, но о руде я тоже разузнал. Вблизи от Касситерид она чистая, из неё бритты и выплавляют товарное олово, если не хватает самородного, а вот восточнее есть месторождения, в которых много вот этого другого чёрного камня — забыл, как вы его называете…

— Вольфрамит?

— Точно, досточтимый, вольфрамит. Тамошние бритты знают, что от него вред оловянной руде, поэтому руду перебирают и весь этот вольфрамит от неё отделяют, какой обнаружат, и его у них за долгие годы скопились немалые кучи. Когда я добрался до них, они набрали мне его на полный груз судна, запросив с меня за него такие гроши, что о них и говорить смешно. Никто ещё до меня не покупал у них этот бросовый камень, так что за работу только с меня и взяли. Вдобавок, ещё и отношения с ними хорошие наладил. Даже в Иктисе приказчик Митонидов удивился, как мне это удалось. Он ведь, когда рассказал о плохой руде, предупредил и о свирепости тамошних жителей. Те, которые на полуострове рядом с Иктисом живут — они давно с финикийцами торгуют, уже многие поколения, а вот там, восточнее их, уже другое племя живёт, и вот насчёт него приказчик предупредил, что они уже свирепы, как и все остальные бритты. Не знаю, в чём там дело, выглядят они и в самом деле воинственнее, но но через местного переводчика я с ними договорился легко. Сперва сердитые были при виде судна, но как только поняли, что я не финикиец, сразу с ними нормальный разговор пошёл. Может, не поладили когда-то очень давно их предки с финикийцами, может, обиды какие были, я решил с расспросами пока не спешить — а мало ли что, вдруг это болезненная для них тема?

— Молодец, соображаешь, — одобрил я, — Финикийцы — умелые торгаши, и в этом тебе с ними не тягаться, но им не хватает такта, и вот на этом как раз их можно обскакать.

— Да я, собственно, так и подумал, досточтимый. Я ведь не ссориться приплыл с дикарями, а честно поторговать. Они и олово своё мне продали с удовольствием, а на этот вольфрамит следующим рейсом — рады были покупателю без памяти. Топтались по нему, не знали, куда его девать, чтобы в руду его попадало поменьше, а тут вдруг, оказывается, этот отброс кому-то интересен, и на нём ещё и заработать что-то выходит. В общем, дело с ними иметь можно, а что воинственные дикари, так ведь кельты же. Кто же их не знает?

— Тоже верно. Кто хорошо знает каких-то одних, тот более-менее неплохо знает их всех. Ну, наши здешние кельтики не в счёт, они давно уже одно название, что кельты, а вот галлеки и астуры на севере, с которыми ты торгуешь — эти же настоящие?

— Эти — да, досточтимый, самые натуральные кельты.

— А кантабры?

— До них я не добирался, торговцев их только видел, но по их виду и по слухам — такие же. Племена, конечно, разные, и какие-то мелкие отличия должны быть наверняка, но в основном один и тот же народ. Таковы же и венеты на северо-западном полуострове Галлии, на который и держится курс, если нужно пересечь Васконское море быстрее, а за ним уже и юго-запад Британии с Касситеридами. Тамошние думноны — тоже такие же. На языке наших галлеков с ними общаться уже трудно, поэтому нужен местный или хотя бы венетский переводчик.

— Уже такая разница в языках?

— Так ведь смотря для кого, досточтимый. Мы, лузитаны, легко понимаем друг друга с кельтиберами. Ты неплохо понимаешь и говоришь по-лузитански, понимаешь нас, а мы тебя, но наш язык — не родной для тебя, и с кельтиберами тебе труднее объясниться по-лузитански, чем лузитану. С кельтскими народами я в таком же положении. Сам легко объяснюсь с галлеком или астуром, труднее, но тоже неплохо с кантабром, а вот с венетом уже трудно — галлек понял бы, допустим, три четверти и легко догадался бы об остальном, а я понимаю половину, и в остальном что-то уже приходится переспрашивать. Думнона и вовсе только с пятого на десятое пойму, если он будет говорить быстро, как со своими. А галлек или астур наверняка поняли бы не меньше половины, а в медленной речи — те же три четверти. Поэтому мне удобнее получается найти в Иктисе владеющего финикийским местного думнона и говорить с его соплеменниками через него.

— А восточнее, где ты вольфрамит нашёл, уже другое племя?

— Ну, вождь у них уже другой, и с финикийцами его люди не ладят, а так — тоже такие же думноны. Они весь полуостров населяют, как мне объяснили. Ещё восточнее тех тоже вождь уже другой, но тоже ещё думноны. Дугал, вождь Тамариса, с которым я начал торговать, считает себя главным вождём всех думнонов и уверяет, что его предки владели всем их полуостровом, но я не знаю, насколько этому можно верить. Дани ему два других вождя никакой не платят и никаких указаний от него не спрашивают. Мне кажется, что на деле эти три вождя никак друг от друга не зависят, а иногда, мне говорили, даже и воюют меж собой. Какая уж тут зависимость? Но против соседей дуротригов, которые живут ещё восточнее, выступают все вместе, и вот тогда — да, этот Дугал, говорят, возглавляет общее войско всех думнонов. Хотя, зная наших галлеков и общие кельтские обычаи, я почему-то сильно сомневаюсь, чтобы два других вождя так уж беспрекословно слушались его и на войне. Мне кажется, больше делают вид почтения по какой-то старой традиции племени, чем чтут на самом деле. Наши лузитанские вожди низовий Тага больше Ликута уважают, чем эти кельтские своих главных вождей. У дуротригов тоже, говорят, есть свой главный вождь, я не запомнил его имя, но на деле их там тоже несколько, и я сомневаюсь, чтобы у главного была настоящая власть над остальными.

— А в прошлом у его предков могла быть? — спросил я купца, — Должно же быть какое-то обоснование его притязаний на главенство, признаваемое в принципе племенем?

— В прошлом — возможно, досточтимый, — ответил Минур, — Есть какая-то старая традиция, по которой у каждого племени какой-то из вождей главный по праву главенства в племени его предков. Но чтобы так уж прямо власть с правом приказывать в любом деле и обязанностью всех без споров повиноваться любому приказу? Такого нет ни у лузитан, ни у кельтиберов, ни у кельтов. Есть личный авторитет, и если он велик, то и влияние на соплеменников велико, а если нет — ну, в показном почтении потомку великих вождей не откажут, это не по традиции, но на деле считаться с ним будут мало.

— Но в случае войны с другим племенем всё-же объединят свои общие силы под его хотя бы формальным предводительством?

— Ну да, другого-то ведь нет, авторитет предков которого признавался бы всеми. Решения предлагать, естественно, найдётся кому, но принимает их совет вождей, а среди них этот как бы главный, и командование осуществляется как бы от его имени. И против общего для всего племени врага он — как бы царь, возглавляющий единое как бы царство.

— Так, а где примерно граница этого как бы царства думнонов с как бы царством дуротригов? — я развернул перед ним поданную Серёгой карту, — Тот финикийский Иктис, насколько я понял, на островке вот в этом заливчике? — я показал ему пальцем юг самого кончика Корнуэлла.

— Да, береговая линия очень похожа на карту приказчика Митонидов, которую я у него видел, но перерисовать её мне не дали, — оживился купец, — Больше Касситеридам и негде быть. Тогда, если я правильно понял сказанное мне думнонами, восточный край их земель граничит с землями дуротригов где-то вот здесь, — он показал пальцем самое узкое место в основании Корнуэлла, — Весь вот этот полуостров, как я понял. Дуротриги раньше занимали ещё больше земель на востоке и граничили с регненсами, но не так давно между ними вклинились какие-то белги и потеснили и тех, и этих, а к северу от них поселились и какие-то атребаты, которые то ли союзники этих белгов, то ли вообще часть их племени.

— Белги, значит? — переспросил геолог, и мы с ним переглянулись.

— И ты сказал, вклинились? — добавил я, — То есть, они там не местные, а пришли откуда-то и отвоевали у местных племён часть их земель?

— В Тамарисе я повстречался с купцом белгов. Насколько могу судить по нему, тоже кельты, но какие-то другие. И если я понял правильно, то белги с атребатами вообще не бритты, а галлы с материка, и в Косматой Галлии где-то напротив Британии живут их соплеменники. Но конечно, никакого соподчинения между ними нет. Общаются, дружат и поддерживают друг друга против других племён, но в остальном сами по себе. Но слыхал я немного, и о границах их земель не спрашивайте меня — не покажу даже примерно.

— Ладно, это пока-что не столь важно, — заметил Серёга, — Ты покажи нам лучше, где примерно этот Тамарис, в котором как бы царствует этот как бы царь Дугал.

— Это примерно вот здесь, — палец Минура уткнулся в окрестности современного Плимута, и мы с геологом снова многозначительно переглянулись, — Оловянных рудников больше, и они богаче тех, которые вблизи Иктиса, но руда во многих сильно загрязнена, и её нужно перебирать.

— Вольфрамитом загрязнена?

— Да, в основном им. Думноны жалуются, что если крупные кристаллы отобрать легко, то поиск небольших и очистка руды от них — одно сплошное мучение. А если это не сделать, то слишком мало олова выплавляется из загрязнённой этим вольфрамитом руды. Хорошо было, говорят, пока хватало самородного олова — собирали тогда только его и не мучились с перебиранием руды. Но оно повыбрано ещё предками, и теперь его не хватает, а металл нужен всем. Те же белги как раз за оловом в Тамарис и приплывают. Наверное, от них оно и попадает в Косматую Галлию, через которую идёт в Массилию. Откуда-то с востока белги привозят и янтарь, который продают финикийцам в Иктисе, но самих их на восток не пропускают, и их купец предупредил меня, чтобы и я тоже не вздумал сунуться туда — его соплеменникам очень не нравятся чужаки на их торговых путях, а в море всякое случиться может — и суда без вести пропадают, и караваны судов, если их навигаторы или владельцы не хотят прислушаться к доброму совету знающих людей. Финикийцы в своё время обожглись на этом и больше теперь сами на восток не суются. В общем, я его намёк понял, да и что я, сам не понимаю, что прибыльная торговля бесхозной не бывает? Я и на бериллах с оловом и этим вольфрамитом зарабатываю достаточно, чтобы и вся моя семья жила припеваючи, и никто из моих людей не бедствовал, и да благословят за это боги вас и досточтимого Фабриция, открвышего для нас путь в те богатые края. Я уже договорился с Дугалом и о фактории — откуплю развалины старой финикийской и отстрою её для себя.

Я ведь упоминал уже о том, что Фабриций продавливал гадесских Митонидов на допуск и наших торгашей к северной торговле с условием, что их товары не потекут ни в Гадес, ни в Лужу, дабы не нарушать монополии Митонидов на олово и прочие северные ништяки? Первоначально об испанской Минии речь шла, где тоже олово добывается и тем вольфрамитом его руда загрязнена, а Минур у меня там бериллы астурийские промышлял некондиционные для моей бериллиевой бронзы. Вот, заодно я его тогда и на вольфрамит нацелил. Потом Фабриций и на допуск к олову Митонидов продавил, а Минур у меня как раз приподняться финансово успел достаточно, чтобы сам хорошо вложиться в новое дело мог и вести его с нами на паях. А после нескольких его рейсов в Минию, когда Митониды убедились, что люди Тарквиниев не жульничают и договорённость соблюдают, решился вопрос и с допуском к британским Касситеридам. В широком смысле, то бишь имеются в виду и Британские острова, и север Косматой Галлии, и прочие страны того направления, куда наши добраться сумеют. И естественно, с условием, что как наши допускаются в их фактории, так и ихние люди в наши. Не иначе, как решили, что наши там быканут и пути у местных отожмут, а они на хвоста нашим сядут и тоже пролезут туда, куда их до сих пор никто не пускал. Фабриций уверял, что конкретно о янтаре не говорилось ни слова, и тут я ему охотно верю. Некоторые вещи настолько сами собой разумеются, что о них и не надо говорить прямо. Ну так оно и к лучшему, потому как чего не сказано, того и не обещано. А входит ли в наши планы прорубание окна на Балтику — это ведь ещё большой вопрос.

Гимилькон ли карфагенский открыл впервые те британские Касситериды или и без него гадесские финики давно их знали — это смотря кого об этом спросим, карфагенян или гадесцев. Но это было триста с лишним лет назад, потому как сплавал тот Гимилькон на север примерно в одно время с тем Ганноном, который сплавал на юг. Открыл ли он и Ирландию заодно, обследовал ли север Галлии и сплавал ли в сторону Балтики, история умалчивает, но зато Пифей Массилийский, сплававший в те места во времена Филиппыча, как и положено греке, не похвастаться своим путешествием не мог. Спорно, что за страну он обозвал Туле, но его плавание вокруг Британии реконструируется вполне достоверно, и посрамил бы грека фиников, если бы не одна маленькая закавыка. Как он вообще из Лужи через Гибралтар в ту Атлантику выбрался, если пролив был ещё со времён тех Ганнона с Гимильконом блокирован не пущающим чужаков в океан карфагенским флотом? Прямо так и сплавал как бы невзначай на греческом судне и с греческим экипажем? А потом так же точно как бы невзначай и вернулся? Нет, ну случаются иногда и такие чудеса, но ведь не два же раза подряд! Так что плавал он за тот Гибралтар, скорее всего, на финикийском судне и с финикийским же экипажем. Может, за офиникиевшего греку себя выдать сумел, а может, и официальную экскурсию финики ему устроили, дабы знали греки, как то олово и тот янтарь достаются. Да, на месте-то недорого, ну так поди ещё доберись до того места!

Продвинулись ли сами финики во все эти пифеевские закоулки ещё во времена того Гимилькона, а то и до него, история умалчивает. Но вот то, что скандинавские лодки, шнекеры, драккары и кнорры — ага, суда викингов, если проще и на пальцах — разительно архаичную финикийскую гаулу напоминают, знатоками старинных судов замечено было давно. А из этого логично вытекала гипотеза, что если и не в Балтике, то в Северном море у скандинавских берегов финикийские гаулы должны были отметиться. Да и по логике-то вещей если вдуматься не предвзято, то что выходит? Вдоль испанского берега пройти на север, Бискайский залив преодолеть, который и для современных морских судов подарок ещё тот, затем от Бретани добраться до Корнуэлла с его оловом — и на этом остановиться? Хрен с ним, с янтарём, который на вес золота в Луже ценится? Это, честное буржуинское, надо совсем уж фиников не знать, чтобы в подобной умеренности запросов их облыжно заподозрить! Двое бородатых чему учили? Что за триста процентов прибыли буржуй на что угодно пойдёт. А тут, если удачно до той смолы окаменевшей добраться, да загрузить той смолой трюм гаулы, сколько увезёт, так можно и не триста процентов от вложенного заработать, если ещё и вернёшься удачно, а и пятьсот, и всю тыщу. И чтобы минимум за пару столетий, да ни один финик и не попробовал? Как честный буржуин — не верю, хоть убейте. Это у меня есть возможность заработать в те же примерно сроки не меньше, но без такого риска, и я могу выбирать, а у них такого выбора не было.

Что до опасности — ну да, сейчас-то тамошние дикари, конечно, как-то решили вопрос с военно-морским обеспечением своей спекулянтско-посреднической монополии. Когда такие барыши на кону, уж всяко расстараешься. Из описания у Цезаря Того Самого тех же венетских боевых кораблей вытекает достаточно серьёзный по античным меркам флот, и едва ли такой был у одних только южнобретонских венетов. Тем более едва ли он появился у кельтов лишь незадолго до завоевания Цезарем той Косматой Галлии. Скорее всего, есть уже и сейчас. Возможно, в меньшем количестве, ну так это дело наживное и от реальных потребностей пляшет. Хватает вождю племенного объединения на его военные нужды десятка боевых кораблей, он этим десятком и ограничится, а если нужна сотня, так будет строить и сотню. Понятно, что сразу не потянет, но он будет очень стараться, и он там разве один такой? А прототипом вполне могли и те же финикийские суда послужить, даже если и не было никакого своего. Хрен даже знает, кто у кого больше собезьянничал. Возможно, сперва кельты у фиников конструкцию ихней гаулы, а потом гадесские финики у них жёсткий набор с металлическим крепежом. Так или иначе, есть теперь у кельтов чем блокировать для чужаков самые прибыльные из своих торговых маршрутов.

Но вообще-то традиционное кельтское судно — лёгкая кожаная ладья вроде того "Святого Брендана", который реконструировал Тим Северин. Ну, попримитивнее, потому как то уже раннесредневековое судно реконструировалось, двухмачтовое, явно у римлян имперских немало перенявшее, а сейчас у них наверняка одномаятовая архаика, но корпус — уже тот, кожаная обшивка на плетёном из прутьев каркасе, держащая океанскую волну за счёт своей эластичности. Такое судно легче любого деревянного, а обводы ему любые можно придать, они от формы каркаса зависят, так что вполне может такого типа корыто быть и весьма быстроходным. При обтекаемых обводах типа скандинавского драккара и достаточном числе гребцов хрен его догонишь и хрен от него уйдёшь. Для набегов или патрулирования — то, что доктор прописал.

Но наш реальный мир несовершенен, и кроме достоинств у любой технической приблуды есть и недостатки. Нередко — вытекающие из её достоинств на правах обратной стороны медали. Есть такие, естественно, и у кожаного кельтского курраха. У античного боевого корабля первый и самоочевидный приём — это протаранить противника, и хотя у торговой финикийской гаулы нет окованного бронзой ростра, на тот куррах тот ростр и не нужен — форштевнем промнёт ему борт на хрен, если тот вовремя с дороги не уберётся. И вот как тут прикажете блокировать для каравана финикийских гаул Датские проливы хотя бы, если финики вознамерятся сплавать за янтарём в Балтику, а у хозяев маршрута только вот эти кожаные куррахи? Борт у них ниже, что затрудняет абордаж, а таранить куррахом ту гадесскую гаулу — ну, безумству храбрых поём мы славу, как говорится. Есть у кельтов такие отморозки, для которых главный смысл жизни в посмертной славе, и для таких этот героический самоубийственный таран куррахом гаулы с последующей самоубийственной попыткой абордажа — прямая дорога и в ихний кельтский рай, и в героический эпос живых соплеменников. В том числе и тех, у кого цели в жизни несколько иные.

Судя по описанному Цезарем флоту венетов, кельты урок усвоили и выводы из него сделали. Но на всё нужно время, и хотя финики любят секретничать, я нисколько не удивлюсь, если выяснится, что прорывались они и в Балтику, пока кельты и германцы не обзавелись собственными сопоставимыми по прочности и размерам плавсредствами. Ещё оставались, конечно, туманы, мели и рифы, но разве мало всего этого и вдоль бискайского побережья? И что, остановило это фиников? При таких барышах любые потери считаются приемлемыми. Вот когда и флот у местных стал не хуже, тогда и кончилась финикийская лафа. Карфаген осилил бы, но ему было не до того, а Гадес не сдюжил. Теперь вот нашим лбом преграду проломить размечтались, но мы ведь ещё поглядим, нужно ли это нам. Ага, с учётом того, что один хрен римляне на те берега выйдут и свои порядки на них наведут.

Тут ведь разве в Цезаре Том Самом дело? Да хоть Цезарь, хоть Хренезарь, хоть Звиздезарь, без разницы. От этого только сроки зависят. Тех же кельтиберов испанских те римляне отчего завоёвывать будут, хоть сами они тем римлянам и на хрен не нужны? Для контроля, потому как нет другого способа покончить раз и навсегда с их набегами на юг. Точно такая же хрень и с Косматой Галлией. Не далее, как сотню с небольшим лет назад кельты вторгались в обескровленные войнами диадохов Македонию и Грецию, захватив в конечном итоге кусок Малой Азии, лет сорок назад поучаствовали во вторжении Циклопа в Италию, а последнюю попытку поселиться в районе Аквилеи предприняли меньше, чем десять лет назад. Хватает там горячих голов, и стоит им в очередной раз размножиться и убедиться, что тесновато им стало в родной Галлии, как обязательно найдётся деятельный бузотёр с навязчивой сверхценной идеей тряхнуть воинственной стариной и переплюнуть прославленных предшественников. А заодно землёй для поселения разжиться где-нибудь в тёплых краях с высоким прибавочным продуктом. И пока не оккупируешь их страну и не пресечёшь этим саму возможность затеять очередную военную авантюру, сами они не угомонятся. Таковы лузитаны с веттонами, таковы кельтиберы, таковы же и кельты.

Строго говоря, и кимвры с тевтонами, которые нарисуются и наведут шухер лет через семьдесят — номинально только германцы, но массовка у них под конец будет всё та же кельтская, которой они обрастут по дороге в Косматой Галлии, так что и их злостное хулиганство по справедливости тоже на кельтский счёт записывать следует. И терпение у римлян уже и тогда будет на исходе, и если бы не Союзническая и Гражданские войны в самой Италии, наверняка нашлось бы кому заняться Косматой Галлией и до Цезаря Того Самого. А где наведут свой порядок римские легионы, туда понабегут следом за халявой и римские торгаши. А с ними, когда влезут, разве быканёшь, если Античная Мировая война в планы не входит? Ну так и нахрена же мы будем тогда для римских купцов каштаны из огня таскать? Своими лбами пущай тогда и прошибают окно в Балтику, если осилят. Нам что, больше их надо? У нас копал вест-индский ископаемый ничем того янтаря не хуже, а на Гаити ещё и голубой янтарь водится, который на балтийских берегах хрен найдёщь, и если нам балтийский вдруг понадобится, то каким будет его обменный курс к голубому гаитянскому? Какой запросим, такой и будет. Ну так и ради чего тогда быковать и палить свои военные возможности в Ла-Манше и Северном море? Если они нас вынудят, быкуя не по справедливости сами, это будет другое дело, ну так это же и масштабы будут другие — точечные, скажем так. Одному утерявшему берега вождю или разбойничьему главнюку всю глубину его неправоты наглядно продемонстрируешь, так остальные призадумаются и выводы для себя правильные сделают. Кому охота в очередь за премией Дарвина?

Нам ведь, собственно, что на севере нужно? Янтарь этот балтийский — уж точно не тот товар, который тоннами требуется, а килограммы мы всегда найдём на что сменять. Меха эти северные? Они только у северных же дикарей пока популярны, а греко-римская Лужа дышит к ним ровно и подсядет на них только в процессе варваризации при Поздней Империи. Восток вообще от Византии моду на них переймёт. То бишь на ближайшие века не актуальны для нас северные соболя с горностаями и всеми прочими песцами. Бивень моржовый, он же — рыбий зуб? Он и в том нашем реале ценился только как альтернатива малодоступной слоновой кости, и спрос на него в Европе резко сдулся после Крестовых походов, когда на рынки снова хлынула слоновая кость. Но у античного мира доступ к ней есть, и кому нужен контрафакт при наличии брендового оригинала? По зимним морозам и по берёзам я как-то не ностальгирую, а если даже вдруг и заностальгирую на старости лет по чёрному ржаному хлебу, так того ржаного зерна и у лузитан сопредельных к северу от нас достаточно, и на пшеничное они его нам сменяют с превеликим удовольствием. Моим детям с внуками такая блажь тем более в башку не придёт — их родина на юге Испании. И нахрена им, а исходя из их интересов, и мне самому, сдалась та Балтика? Не был бы мне с ними интересен и пресловутый Туманный Альбион, если бы не его олово и вольфрам.

— На берег в той Британии не везде ещё и высадишься, досточтимый, — заметил Минур, — Берега в основном скалистые и обрывистые. Пляжи-то есть, но не везде найдутся удобные для подъёма наверх пологие тропы. Те, которые есть — все наперечёт, и на любой из них даже небольшой отряд задержит целое войско.

— Ага, знаменитые аглицкие меловые скалы, — подтвердил Серёга, — Тропы есть, иначе как бы спускались к морю рыбаки, но большинство из них узкие и крутые, колонна тяжёлой пехоты строем хрен взберётся, а пригодных мало, рядом обязательно город или крупное поселение, так что все они под присмотром, и под надёжную охрану их бриттам взять недолго. Забаррикадируют тропу в самом узком месте, да и сверху ещё обстрел, так что до подхода подкреплений они на баррикаде уж всяко продержатся. У нас-то, конечно, артиллерия, но с судна не везде достанешь, а на берегу не везде подкатишь.

— И это в любом случае не прямо сходу, — добавил я, — Сносим мы, допустим, их баррикаду из трёхдюймовки, сшибаем заслон, так авангард же только поднимется наверх узкой колонной, усталый и запыхавшийся от подъема, а там его уже ждёт готовое к бою войско, которое хрен даст ему развернуться в боевой порядок, а атакует сразу же башку колонны. И подкрепления к ней могут поступать только по этой же узкой тропе, усталые и запыхавшиеся от подъёма в кольчугах и с тяжёлыми щитами, а к ним — отовсюду и полное сил. С пулемётами если только, ну так это же место надо заранее знать, где их там можно будет выкатить и разместить, чтобы под их прикрытием накопиться и развернуться.

— Дугал так и объяснял мне, досточтимый, — подтвердил лузитан, — Белги и к ним сунуться пытались, но заняли только гавань, а наверх пробиться и закрепиться не смогли.

— А нам это и не нужно, Минур, — хмыкнул я, — Дугал же и так продаёт тебе свои олово и вольфрамит по сходной цене, и если меня устраивает твоя цена на них, почему его цена не устроит тебя? Олово ты и в Иктисе купишь, если он цену на него вздумает задрать выше, чем в Иктисе, а вольфрамит ему кроме тебя продать вообще больше некому. Ну так и в его ли интересах обижать тебя? А если соседи обидят его, и ему понадобится помощь от нас, кто кроме тебя походатайствует о ней для него?

— Такая помощь возможна?

— По пустякам мы вмешиваться в дрязги между бриттами не станем. Какое нам до них дело? Но если, допустим, у тебя сложатся уж очень хорошие деловые отношения с этим Дугалом, а без нашей помощи ему не выстоять против соседей и не удержать своего Тамариса, то почему бы и не поддержать его? Помогать ему нагибать и завоёвывать всех прочих бриттов мы не будем, если не увидим для этого достаточно веских причин, это он сам пускай напрягается, если окажется в силах, и без этого ему не кушается и не спится, а оборонительный союз, направленный на защиту его Тамариса от посторонних главнюков, вполне уместен. Нашему десанту тогда незачем будет штурмовать тропы с баррикадами враждебных бриттских вождей. Если можно нормально высадиться и подняться наверх в союзном Тамарисе под прикрытием его войска, а потом вместе с ним развернуть боевые порядки и поучить его обидчиков хорошим манерам без этого дикарского героизма, это и в интересах самого Дугала. Ведь разгром противника с сухим счётом — самый доходчивый аргумент во всех будущих спорных вопросах и с ним, и с другими.

— С сухим счётом? — лузитан задумчиво подпёр подбородок кулаком, — Разве это возможно? Кельты — хорошие бойцы, а бритты — тоже кельты. То, что рассказывают об их отчаянной храбрости и презрении к смерти — преувеличено не так уж и сильно. Не все они таковы, конечно, но немало таких, о которых такие рассказы вполне правдивы, а в боевом угаре с них ведь берут пример и прочие. И вооружены многие из них очень хорошо, и как тут одолеешь таких всухую? Да, они будут гибнуть, бессмертных людей не бывает, но они будут успевать и убить кого-то сами. А если кто и не успеет сам, облегчит это ценой своей гибели другим. Они именно так и воюют, и у кого больше таких отчаянных в войске, тот и побеждает противника. Строй тяжёлой пехоты непобедим только для тех, кто считается со своими потерями, но кельты с ними не считаются, а сколько нужно, столько и положат, но строй проломят, а в беспорядочной резне сравняют счёт, а то и обернут его в свою пользу. Не знаю, как тут можно сработать против таких с сухим счётом.

— Расстреливая их издали и не доводя дело до рукопашной, — пояснил я, — У нас есть и такое оружие, которое поражает далеко и точно.

— Роговые луки? — в Нетонис Минур прибыл впервые и ещё не видел тренировок здешнего ополчения с огнестрелом, не говоря уже о тарквиниевских наёмниках из когорт Первого Канарского, — Да, это хорошее оружие, но у кельтов тоже есть дальнобойные луки получше наших лузитанских. Есть у них и искусные стрелки из них, хоть и не очень много попадающих в небольшую цель издали, есть и пращники, хоть и далеко им до балеарских. Ваши их побьют, это понятно, но вряд ли всухую. Лучники же не прицелятся сквозь щиты тяжёлой пехоты? Значит, для прицеливания и залпа придётся открывать защиту, и что-то, да влетит за это время. А чем ближе расстояние, тем больше будет влетать. От всех стрел, камней и дротиков разве убережёшься?

— У нас не только луки, Минур, — ухмыльнулся я, — Здесь у нас есть ещё кое-что посерьёзнее и подальнобойнее луков. Слышишь отдалённый грохот?

— Да, и я даже удивился в первый раз, откуда гром, когда нет даже моросящего дождя. У вас здесь так всё время?

— Ну, не всё время, но бывает и в солнечные дни, когда в небе вообще ни единой тучи не увидишь. Это не гром, это наши солдаты тренируются с таким оружием. Его нет в Испании, где слишком много лишних глаз и ушей, но если нам понадобится повоевать не в Испании и не в Луже, а далеко от них, там тоже может загрохотать и среди ясного неба, — мы с Серёгой рассмеялись, — Ты умеешь не болтать лишнего, где не надо, и надеюсь, тебе не нужно объяснять, что грохочущее оружие — как раз одна из таких тем?

— Ты сказал — я понял, досточтимый, — кивнул лузитан, — О чём можно говорить с Дугалом, если разговор коснётся вопроса о возможности военной помощи ему?

— Скажешь, что царство Миликона слишком далеко от Британии и не может ему помочь, поскольку не имеет ни флота, ни интересов на таком удалении от своих границ. И не от него придёт та помощь, о которой у вас зайдёт разговор, а от другой силы за морями, у которой и возможности другие, и интересы. И вот у неё как раз есть и флот, и оружие, с которым не тягаться даже отчаянно храбрым и презирающим смерть кельтским героям, и не столь важно, сколько их выйдет на поле боя. Сколько выйдет, столько и отправится на встречу с предками, с которой никто ещё не вернулся живым. Ну, кто не убежит сразу же, наплевав на посмертную славу. Спасутся только те, которые убегут первыми. Остальные погибнут героически и со славой, поражённые не стрелой, не копьём и не мечом, а громом и молнией. Какая гибель может быть славнее этой? Но сильно ли слава мёртвых поможет тем живым, которым придётся отвечать и за себя, и за тех, с кого уже не спросишь?

— И стрелки, и колесницы, и конница, и тяжёлая пехота — все будут бессильны?

— Ну, смотря сколько туда явится наших стрелков и с каким именно громовым оружием. Но ты же понимаешь, Минур, что если мы пошлём их, то пошлём достаточно?

— Но это только в оборонительной войне?

— Да, только в оборонительной, и не во всякой, а только такой, в которой ему не справиться своими силами. В расширении подвластной ему территории и в пограничных дрязгах мы ему помогать не станем. За обиды его достоинству и самолюбию, если они не грозят ему потерей власти в своём городе и округе, мы тоже вступаться не будем. Это его дела с соплеменниками, которые не касаются ни тебя, ни нас. Но обездолить его не дадим никому в Британии, если он заключит с нами через тебя тот торговый и оборонительный союз, о котором мы говорим. Мы не одобряем несправедливой жадности хапуг. Чужого он с нашей помощью не получит, но своё — сохранит. Вот это ты можешь ему обещать, если у вас установятся достойные этого отношения, а большее — ну, будем рассматривать каждое конкретное дело и решать по нему отдельно от основного договора.

— Оборонительный союз против любого противника?

— Кроме римлян, с которыми мы воевать очень не хотим. Но для Британии, как и для Косматой Галлии, это не актуально на ближайшую сотню лет. А какой противник актуален сейчас для него?

— Он говорил мне о каких-то переговорах между дуротригами и белгами. Он не знает точно, о чём и против кого, но опасается, что против думнонов.

— Эти дуротриги сильнее его племени или слабее?

— Или немного слабее, или примерно равны, как я понял. Но в союзе с белгами, а значит, скорее всего, и с атребатами, будут гораздо сильнее думнонов, а месторождения нужного всем олова — соблазнительная добыча.

— Ну, на его месте я бы тоже такого союза опасался. Говоря о белгах, он имел в виду только ближайших или всех вообще, включая материковых?

— Прости, досточтимый, я не догадался спросить его об этом. Но вроде бы, речь шла о ближайших в самой Британии.

— Они могут быть и в восточной части юга Британии, которая как раз напротив их материковых земель, — Серёга показал на карте окрестности устья Темзы, — И уж те-то наверняка в большой дружбе с материковыми. А с ними воевать очень не хотелось бы.

— Уточни это, Минур, в следующей поездке, — озадачил я купца, — Если речь обо всех белгах, включая материковых, то мы не вмешиваемся. В ближайшие годы, во всяком случае, а дальше — будет виднее по обстановке, но тоже маловероятно. Не хотим воевать с ними, короче, и вряд ли захотим в обозримом будущем. Но если речь только о ближайших к его полуострову, и он гарантирует, что другие не вмешаются, а ты проверишь и придёшь к выводу, что дело с белгами именно так и обстоит, то тогда от этих ближайших к нему и его племени мы его поддержим, и это ты можешь ему обещать. Помогаем отбиться, если успеваем вовремя, а если не успеваем, то помогаем вернуть обратно потерянное. А теперь — рассказывай, почему мы так категорически не хотим собачиться с этими материковыми белгами? — я обернулся к геологу и перешёл на русский, — О том, что флот у них там вряд ли хуже венетского и уж точно не слабее, можешь опустить, это я уже и сам сообразил. А вот о том, чего я не знал, да ещё и забыл — давай-ка поподробнее.

— Да собственно, ты тоже знал, просто сейчас не вспомнил, — хмыкнул Серёга, — Помнишь, Юля говорила нам об арденнских тяжеловозах? Во времена Цезаря уже были, так что наверняка есть и сейчас. Ну, не такие крупные, как современные, помельче их, но уже массивные и ширококостные. Все эти фламандские тяжеловозы, рыцарские дестриэ и прочие конские слонопотамы выведены на их основе.

— Понял, спасибо. Млять, в натуре ведь вылетело из башки! Минур, а тебе будет ещё одно задание, — я снова перешёл на турдетанский, — С белгами этими надо пообщаться и выяснить насчёт их массивных и очень сильных лошадей. Ты говорил, что общался с их купцом? Если снова с ним встретишься, то спроси, он наверняка должен знать. Нам очень нужны лошади этой породы, и не пара-тройка, а чем больше, тем лучше.

— Я видел их, досточтимый, — оживился лузитан, — У Дугала в колеснице как раз пара таких. Да, покрупнее наших и очень массивные. Не знаю, как у них с выносливостью и быстротой галопа, но сила сомнений не вызывает. Дугал своей парой страшно гордится и не продаст её ни за какие деньги. И не потому, что ему самому они обошлись дорого, а потому, что больше ни у кого из думнонов таких нет. И у ближайших британских белгов, если вождей не считать, тоже нет. Им самим, как и Дугалу, привозят на заказ с материка, и это обходится весьма недёшево.

— Минур, за таких лошадей деньги — не проблема. Ты выясни и приценись, свою наценку прикинь, чтобы и тебе это дело было выгодно и интересно. А заодно, в чём сами они больше всего нуждаются. Я подозреваю, что у них и у самих их не так много, и много за деньги могут не продать, но на что-то очень нужное им обменяют больше, чем продали бы за деньги. А нам не пара нужна, нам табун нужен для разведения здесь, не меньше. Не за один раз, естественно, одним рейсом табун и не перевезти, но за пару-тройку лет чтобы набрался. И после этого ещё будем покупать или выменивать, сколько удастся. Предложат полукровок — тоже не отказывайся. Не за полную цену, конечно, но возьмём и их.

— Насчёт количества — наверное, ты прав, досточтимый. Высоковаты они, если для верховой езды. На такого коня не запрыгнешь, как на нашего. Значит, для колесницы только и годятся, а много ли у них таких вождей и великих героев, которые разъезжают на колесницах? А значит, и лошади для них редкие и дорогие, и много белги их не продадут.

— Тем более, Минур. Если они помногу продавать не будут, понемногу покупать будем, но каждый год. Сколько продадут, столько и купим. Естественно, не меринов этих кастрированных, а плодовитых жеребцов и кобыл. Не скупись в торге, если вопрос в цене, любая цена обсуждаема. Товар на обмен — конечно, не любой. Мы потому и не хотим без крайней нужды там воевать, что оружие такое спалим, которое нам палить лишний раз не хочется, а они же тогда именно его и будут требовать за своих лошадей. Поэтому незачем им знать о нашем оружии, и чем позже они о нём узнают, тем лучше. Но шёлк или чёрное дерево или индийский перец или жемчуг — предлагай и не сильно торгуйся. Из подобных товаров — всё, что спросят, если это у нас есть.

— Ну, если так, то это можно попробовать, — прикинул купец, — Я когда говорил с тем белгом, он только от плаваний далеко на запад к германцам предостерегал, и это было в разговоре о янтаре. Насчёт плаваний к самим белгам разговора не было, но я поговорю с ним и об этом. В Иктисе, кстати, наслышаны об испанских украшениях, статуэтках и тому подобных вещах, которые лучше греческих. Меня спрашивали о них тамошние думноны, Дугал тоже спрашивал, а потом спросил и этот белг. Я ответил им всем, что тех, которые на самом деле лучше греческих, делается мало, и они страшно дорогие, поэтому готовых на продажу почти не делают, а делают в основном на заказ. И ждать при этом долго, пока сделают, и стоит работа очень дорого. Я же понимаю, досточтимый, что Фарзой загружен заказами, как и его ученики. Но кельты не отстают, интерес у них большой, и дороговизна их не отпугивает. Возможно ли поручить скульпторам Фарзоя и кельтские заказы?

— Смотря сколько. У нас ведь и своя потребность немалая, и работать на одних только кельтов мы школу Фарзоя не переключим. Но если отдельные и не очень сложные для них заказы, то почему бы и нет? Для Дугала ты статуэтку, перстень и пару чеканных кубков отвезёшь в качестве дружеского подарка, но для белгов цена, естественно, должна будет выражаться в лошадях их тяжеловозной породы. Конечно, их тяжеловозы редки и ценны, ну так ты тоже не ширпотреб за них предложишь, который есть у многих, а вещи редкие, которых в их странах не будет больше вообще ни у кого.

— Тогда это облегчает дело, досточтимый. Заказ — это же дело вкуса заказчика, и о нём с ним самим говорить надо, и чем меньше в таком деле посредников, которые хоть что-нибудь, но обязательно поймут неправильно и переврут, тем точнее и лучше выйдет исполнение заказа. Для этого материковым белгам придётся позволить мне самому к ним плавать, чтобы говорить с их вождями о подробностях их заказов. Дугал-то просто голую бабу хочет испанской работы, но когда увидят и обзавидуются — фантазия разыграется.

— Мы тебе и для белгов несколько таких же дадим, — хмыкнул я, — Передашь их главным вождям тоже в качестве подарков через того же купца, а что наши мастера могут и с учётом их пожеланий ничем не худшие сделать, они и сами сообразят. Если не ты к ним набиваться будешь, а они сами тебя к себе пригласят, выйдет ещё лучше. Лишний год подождём, зато ажиотажный интерес подогреем. А сено к лошади не ходит. Это ты нужен будешь им, а не они тебе. Тебе же не нужно объяснять разницу?

— Особенно, если друиды ихние заинтересуются, — заметил Серёга, — Если вождь лакает своё пиво из бронзового чеканного кубка, который лучше их священной культовой посуды, а потом хвастается бронзовой голой бабой, которая исполнена лучше священных статуй их самых почитаемых божеств, то как им смириться с таким потрясением устоев? Сначала посуду культовую захотят своего образца, но нашего стиля и исполнения, потом свою жреческую атрибутику, а там уже и до статуй богов дело дойдёт. Тут, конечно, заказ будет нелёгкий и непростой, ну так и влияние же у друидов в кельтских странах такое, что дело того явно стоит. Это же религия, воля богов и всё такое. Кто же посмеет оспорить?

— Тоже верно, — одобрил я идею, — Статуя божества, в которой наше исполнение и наш стиль должны быть совмещены с их священным каноном — это же работа большая и очень непростая. Ну кто возьмётся ваять статую великого кельтского божества за какой-то там жалкий десяток ихних тяжеловозов? Вот за сотню — это уже обсудить можно. Парочку десятков жеребцов и восемь десятков кобыл, допустим, — мы рассмеялись все втроём.

— Не знаю, наберётся ли у них целая сотня лишних, — засомневался Минур.

— Так это ведь смотря для чего лишние. Просто на продажу могут и полусотни не набрать, но если друиды как собаки на кошака налетят и в бочины вцепятся, им разве откажешь? — мы снова рассмеялись, — С религией торг разве уместен? Богам положено всё самое лучшее, что вообще есть на свете, и не гребёт жрецов, сколько это стоит. Положено богам — вынь и положь, а пожертвования с благочестивых прихожан собирать они умеют и сами этому кого угодно научат. Тут и не лишнее сразу лишним окажется, если друидам без такой жертвы божеству не кушается и не спится. Какой же великий вождь не проявит ожидающегося от него благочестия? Внутри — и сердцем буде скрипеть, и всеми прочими потрохами, но друидам отказать не рискнёт.

— Даже из колесниц своих скакунов выпрягут, если друиды заставят, — хмыкнул Серёга, — Клокотать будут внутри, но выпрягут и слова поперёк не скажут, а сделают вид, будто жертвуют абсолютно добровольно и на любые подобные жертвы готовы с радостью и впредь. А торг — как тут оскорбишь божество, оценив его ниже, чем оценил чужеземец? Такого неуважения друиды уж точно не спустят, а благочестивые трудящиеся кельтские массы и не поймут. Человеческие жертвы богам приносят, а вождь вдруг лошадей зажмёт?

— Да это-то всё понятно, — согласился лузитан, — Я другого опасаюсь — хватит ли у них вообще этих ценных лошадей?

— Так ведь мы же разве мироеды, Минур? — ухмыльнулся я, — Что же мы, совсем без понятия? Не заставим мы ни вождей с героями своих скакунов из колесниц выпрягать, ни всё племенное поголовье разом отдавать. Кто же так делает? Римляне с побеждённых ими врагов контрибуцию не разом берут, а в рассрочку. Карфагену вон и на пятьдесят лет рассрочку дали. Представляешь? А мы что, жаднее и непонятливее римлян? Не лишим мы белгов их национального достояния. Разом возьмём столько, сколько они могут отдать, не подрывая своего поголовья, а остальное они будут нам должны и отдавать будут по мере возможности. Если ты увидишь, допустим, что в табунах у них всего сотня — ну, на самом деле у них наверняка не одна сотня, но пусть будет сотня для простоты — у того вождя, на которого друиды насели всей сворой, то конечно, не надо его разорять. Пусть отдаст пару десятков разом или даже тройку, если его коневоды в ужас от этого не придут, а семь или восемь десятков пусть остаются у него и дают ему тот приплод, из которого он выплатит нам в рассрочку то, что остался должен. И с нами он таким манером расплатится в конце концов, и с друидами отношений не испортит, и табун свой любимый сохранит Жизнь — штука сложная, и если у людей трудности, то надо же их и понимать. Цифры — это тебе на месте виднее будет, а общий принцип решения вопроса — вот в таком примерно виде.

— А доставлять этих лошадей нужно будет в Оссонобу?

— Нет, лучше сразу сюда, в Нетонис. Ты же всё равно сюда со всей своей семьёй переселиться хочешь, раз насчёт здешней школы и перевода в неё детей спрашивал?

— Ну, хотелось бы, конечно, досточтимый.

— Значит, тебе и самому прямые рейсы между Нетонисом и Британией удобнее будут, чем через Оссонобу. Нам тяжеловозы здесь нужны, а в Испании их показывать не надо — слишком много лишних глаз и ушей. Римляне если узнают, тоже могут захотеть, а им тоже разве откажешь, хоть они и не кельтские друиды? — мы рассмеялись, — А мы разве для них это дело затеваем? Нам самим мало. Нам не менее трёх сотен хорошо бы, да не из одного табуна, а из разных желательно, чтобы порода была покрепче и поздоровее.

Дело, конечно, не только в самом этом арденнском тяжеловозе белгов и даже не столько в нём. Его римляне так или иначе через сотню с небольшим лет заполучат, сперва Цезарь Тот Самый после завоевания Косматой Галлии и страны материковых белгов в том числе, а затем в имперские времена их будет использовать римская тяжёлая кавалерия. На ближайшее время для нас имеет значение количество, которым очень не хочется делиться с римлянами, как я и объяснил своему бывшему вольноотпущеннику, но на перспективу важна не столько сама лошадь, сколько тот её обвес, с которым мы будем использовать её сами. Применительно к верховой езде это стремена, которых не знает античный мир. Это же не только посадка на высокого коня, на которого не заскочишь прыжком, как на пони. С посадкой-то на высокого скакуна и персы уже ахеменидские проблему решили — петлёй ремённой на копье вместо стремени, а римскому кавалеристу и слуга по штату положен, который его подсадит на высокого нисейца или арденнца. Жёсткость посадки обеспечит и рогатое седло, которое римская имперская кавалерия переймёт у парфянских катафрактов, и таранный удар копьём облегчив, и рубящий удар длинным мечом, но всё-таки классика тюркского типа с высокими луками и стременами значительно эффективнее и для езды, и для боевых действий. И сама езда, стоя в стременах, не так утомительна, и удар режущий сабельный, и регулировка жесткости посадки длиной стремян — глубокая и максимально жёсткая для тяжёлой конницы типа классических рыцарей с их лансами или вёрткая для конных стрелков, позволяющая им поворачиваться и стрелять во все стороны. Стремена римлянам поэтому нам не хочется сливать категорически. Пусть уж лучше наша конница в метрополии поездит традиционным античным способом. И так ведь одна из лучших.

А ещё категоричнее нам не хочется сливать римлянам конский хомут. Не знает и его античный мир, а знает только ошейниковую упряжь, которая душит лошадь, сжимая её шею при тяговом усилии. На лёгкой колеснице это не столь существенно, но дорожный тарантас или грузовую телегу лошади и мулы тащат из-за этого вдвое слабее, чем тащили бы в хомутах. А это ведь транспортная логистика, потому как волы, которых приходится в качестве основной тягловой силы применять, гораздо медлительнее лошадей. Вывести-то тяжеловоза можно, но в ошейниковой упряжи он себя в лучшем виде не покажет, и тогда нахрена он такой нужен? Римская имперская экспансия Траяна захлебнулась в известном нам реале далеко не в последнюю очередь из-за проблем с сухопутной логистикой — волы не успевали, а лошади не тянули. Ну так и не надо нам римской Империи, решившей эту проблему и продолжающей процветать. Положен ей Кризис Третьего века, значит, нехрен тут хитрожопить. И так ждать ейного краха слишком уж до хрена придётся. И в сельском хозяйстве та же история. Кризис Третьего века — это же прежде всего кризис рабочих рук. Нет больше тех многочисленных, дешёвых и сведущих в средиземноморском хозяйстве рабов, которые были раньше, а есть только малочисленные, дорогие и неумелые дикари. Много ли с ними нахозяйствуешь по технологиям Варрона и Колумеллы? Колон — чаще всего пропивший свой дембельский надел ветеран-легионер, то бишь хреновый хозяин по определению, раб с хижиной — дикарь, только по-дикарски работать и умеющий. И на том спасибо, хоть какой-то доход с той земли, которую они обработать успевают. Но если дать им вместо волов лошадей-тяжеловозов в хомутах, обработают больше и доходов с земли дадут больше, продлевая жизнь посткризисной Империи. А нам разве это от неё нужно?

Продвинутое хозяйство, эдакий античный расцвет, плавно перетекающий в ещё более продвинутый позднесредневековый, нам нужен в наших колониях. В них внедрим и разовьём, а с метрополией им поделимся уже готовым и уже тогда, когда Империи будет уже не в коня корм. Вот для этого хозяйства и нужен нам тяжеловоз. И тяжёлая конница нам тоже не помешает, но это уже так, заодно, постольку поскольку, а прежде всего нужна хорошая тягловая сила, эдакий живой трактор поскоростнее воловьего. А быстрее и легче такого тяжеловоза вывести из нынешнего арденнского тяжеловоза белгов. Собственно, по большому счёту только он и нужен нам от Косматой Галлии. Возьмёт её потом Цезарь Тот Самый, да и хрен с ней. В остальном же нам интересен в кельтском мире лишь Туманный Альбион, да и тот не весь, а только Корнуэлл — ага, ради его олова и вольфрама. Вольфрам и при римлянах, наверное, никуда от нас не уйдёт, потому как и для них вольфрамит будет пустой породой, абсолютно им ненужной. А для меня это основная легирующая присадка в быстрорежущую сталь для металлорежущего инструмента, а в перспективе и на твёрдые сплавы, когда Серёга кобальт мне наконец в достаточном количестве отыщет. Пока только мизер есть для лабораторных экспериментов. Но станины чугуниевые для новых станков под тот инструмент я уже лью. Если подзадержатся твёрдые сплавы — не беда, чугуний как раз вылежится и естественное старение пройдёт, отчего станки только точнее будут.

А с оловом корнуэлльским, скорее всего, прощаться нашим потомкам придётся, когда римляне Британию к рукам приберут. Но это мы переживём. Во-первых, олово есть и в Северной Америке на атлантическом побережье Штатов, до которого за сотню с гаком лет наши потомки уж всяко доберутся. И месторождения, Серёга говорит, такого же типа, как и в Корнуэлле — тоже россыпные касситеритные, да ещё с не выбранными пока никем самородками чистого металла. А то, что не так богаты они, как корнуэлльские, для нас не катастрофа, потому как, во-вторых, у нас потребность в олове снизится. Люминь у нас на подходе из ямайских бокситов, а на очереди и мадагаскарский. Люминистые бронзы тоже в большинстве случаев ничем оловянистых не хуже и прекрасно их заменяют. Литейные свойства похуже, и поскольку стальное литьё пока даётся хреново, новые пушки уже под унитарный снаряд будут бронзовыми со стальными лейнерами. Австро-Венгрия такие и в Первую Мировую в реале ещё использовала, и уж всяко не от этого наступил её крах. Вот на них — да, оловянистая пушечная бронза пока нужна. Антифрикционные свойства лучше тоже у оловянистых бронз. Похуже, чем у бериллиевой, но разве хватит её на подшипники скольжения, когда их понадобится хренова туча? Поэтому на массовые оловянистая будет нужна. А на всё остальное её и люминистая прекрасно заменит, так что прорвёмся…