Подготовка смены

16. А нам летать охота

— Мама, а зачем пузырь в деревянной клетке? — мелкому Арунтию интересно всё на свете, а то, что не каждый день увидишь — в особенности.

— Чтобы не раздулся и не лопнул, — скормила ему Турия предельно упрощённую для него версию, — Ты же видишь, что он плоский по бокам? Клетка держит их, чтобы они не раздулись и не лопнули.

— А зачем он плоский? — так легко от него хрен отделаешься.

— Чтобы удобнее было с другими пузырями его скрепить, когда их сделают.

— А зачем другие пузыри?

— Чтобы груз побольше могли вместе поднять.

Турия облегчённо перевела дух, когда заполненный водородом отсек-баллонет отсоединили от трубопровода и начали разматывать канат, позволяя ему подняться вверх, насколько позволяла длина каната. На высоте метров тридцать примерно его застопорили, и на этом движуха закончилась, а моя сноха снова подверглась допросу мелкого:

— Мама, а зачем его так подвесили?

— Надо, чтобы висел, — пришёл на помощь супружнице Волний, — Нам же нужно выяснить, сколько он так провисит, пока не сдуется и не спустится вниз?

— Папа, а зачем?

— Чтобы знать, хорошо ли эта оболочка держит лёгкий газ. Если плохо, её нужно будет сделать толще, а если хорошо, тогда можно и другие пузыри для летающего корабля делать такими же. Это называется — испытание.

Я ведь упоминал уже в своё время, что мы нацелились сразу на дирижпомпель жёсткого типа, называемого ещё цеппелином в честь однофамильного усатого графа? А в нём несущий лёгкий газ в отдельных мешках-баллонетах содержится, которые поэтому и делаются в форме плоских сегментов, собранных в эдакую колбасу внутри каркаса, а уже на него натянута внешняя оболочка, обеспечивающая аэродинамику. Жёсткая схема плоха в малом типоразмере, с которого мы начинаем, потому как каркас имеет свой вес, который уменьшает полезную нагрузку, и мягкий пузырь при тех же размерах перевозил бы грузов намного больше, но для нас сейчас важнее технологические заделы на будущий крупный типоразмер, в котором жёсткий цеппелин вне конкуренции.

Поэтому и сделан экспериментальный баллонет сразу в виде плоской таблетки, поэтому и бамбуковый каркас, имитирующий прилегающую часть каркаса дирижпомпеля. Малый, возможно, из бамбука и будет, а не из дюраля — ещё не решили окончательно. Есть соображения и в пользу бамбука — каркас из него получается эластичным, а значит, более терпимым к случайным ударам, которых едва ли удастся избежать. А цеппелин — он ведь требователен к квалификации и опыту лётного экипажа, и на чём прикажете нарабатывать этот драгоценный опыт? Да хрен с ними, с лётными качествами этого экспериментального образца. Пусть он не будет способен пересечь Атлантику, пусть для него будет подвигом на пределе возможностей слетать на соседний остров, пусть он сможет вообще только над этим островом летать, перевозя только собственный экипаж из нескольких человек. Зато мы отработаем конструкцию и технологию уже настоящих дирижпомпелей, а их будущие экипажи не побьются на хрен в процессе своего практического обучения полётам на них.

И зря я, кстати, пугал Фабриция тем, что на оболочку баллонетов понадобится драгоценный китайский шёлк. Когда разобрались в имеющихся шпаргалках, то выяснили, что вовсе он не обязателен. Перкаль реально применялся, то бишь тонкая ХБ-шная ткань. Один хрен прорезинивать что шёлк, что её, потому как тот бодрюш применять, который из коровьего аппендикса — где напастись такую прорву коров, и что делать с остальными их тушами? Это кайзеровские фрицы могли себе позволить такое транжирство со своими десятками миллионов населения и соответствующим коровьим поголовьем, но и им оно не было в кайф. Веймарские фрицы для будущего "Гинденбурга" уже и желатином ткань герметизировать догадались, и когда нацистские уже фрицы его достроили, то оно вполне прокатило. И тоже с перкалем. Оно и нам подошло бы на крайняк, но современную ткань оболочек прорезинивают, и при наличии каучука с Кубы нахрена нам сдалась архаика, на которую сами фрицы шли вовсе не от хорошей жизни? Я ведь упоминал уже, что Волний нашёл местную вест-индскую гевею в двух шагах от Тарквинеи? Так что не будет особых проблем с поставками каучука, а когда вырастут плантации, нас не будет лимитировать и его количество. Тем более, что и шёлк, как оказалось, не нужен. Конечно, других проблем выше крыши, но дорогу, как говорится, осилит идущий.

О совершенстве тех "Гинденбурга" или даже "Графа Цеппелина" межвоенных мы, естественно, можем только мечтать. Когда-нибудь в светлом будущем у наших детей и внуков — хотелось бы надеяться, но уж точно не при нашей жизни. Тут бы выйти хоть на уровень тех военных кайзеровских, доставивших в Первую Мировую очень даже немало головной боли Антанте, а ведь та была примерно на том же уровне технического развития и уж всяко имела что им противопоставить. И то, даже ей пришлось поднапрячься, и лишь ближе к концу войны это стало выглядеть убедительно. А ведь сотня только с небольшим их и была, и разве сравнишь её со многими сотнями аэропланов? Оказалось, что в течение большей части войны — вполне сравнивались. Здесь же, в античном мире, авиации вообще никакой не имеющем, у приличного по качеству и грамотно применяемого дирижпомпеля есть все шансы заделаться вундервафлей. И это даже с учётом того, что не будут они у нас чисто боевыми, а будут полувоенными транспортниками, воздушным аналогом морских парусно-моторных дальнобойщиков. Нечего им противопоставить античному миру, если нашим потомкам придётся воевать с ним. Но в идеале, конечно, ну их на хрен, эти войны, и лучше бы всего, чтобы использовались они у нас в качестве эдаких грузо-пассажирских рейсовых воздушных экспрессов.

Сейчас, конечно, этот проходящий испытания на герметичность баллонет ни на что подобное даже не намекает тем зевакам, которые не в теме. Понимаем мы, понимают господа центурионы со своими супружницами-опционшами, окончившие наш кадетский корпус, понимают юнкера старшего курса, да задействованные в работах работяги. Хотя и они все чисто умозрительно, потому как не люблю я обещать чудеса прогресса и скорыми сроками их прихода обнадёживать, когда ещё только сосёт вымя тот самый конь, который должен будет там поваляться. Никаких имитационных макетов, никаких фанфар, никаких агитахтерских плакатов и речей с трибун — на хрен, на хрен. Знаю по прежней жизни, чем подобное фанфаронство безответственное кончается. Если облажаемся, от чего по нашей жизни зарекаться не следует, так мы ведь ничего массам и не обещали — меньше будет и срамоты, и разочарований. А вот когда сделаем, и оно полетит — никакие громкие речи с фанфарами не дадут и десятой доли того эффекта, который даст этот наглядный полёт. И не будем мы помпу раздувать, а спокойно и деловито разъясним впавшим в прострацию согражданам, что это за хрень, и для чего она нужна.

Тем более, что и выхлопа-то общественно-полезного от действующего макета по сути дела будет ещё ноль целых, хрен десятых. Вот когда взлетит дирижпомпель уже в настоящем типоразмере, пригодном в качестве хотя бы рейсового воздушного автобуса, тогда только и можно будет впервые заикнуться о начале реального воздухоплавания. У того же графа Цеппелина такие примерно дирижпомпели и были к началу войны, и этого технологического задела хватило для будущих кайзеровских воздушных эскадр.

У нас, конечно, такого лихого рывка не выйдет, потому как не кайзеровская же у нас Германия ни разу. Ни населения того, ни ресурсов, ни технического уровня. Но нам такой лихой рывок и не нужен. С кем нам нашими дирижпомпелями меряться? Авиация чистого неба у нас намечается, то бишь такой идеал, о котором тот граф с тем кайзером и мечтать не могли. Тут любой мало-мальски вменяемый летательный аппарат обеспечивает полное и безоговорочное господство в воздухе по причине полнейшего отсутствия какого бы то ни было реального противодействия. Единственная головная боль — над Лужей этой греко-римской палить авиацию нежелательно, а её связь с нашей испанской метрополией и вовсе противопоказано. Это не мы, это всё они, атланты эти заокеанские. Слухи-то ведь до римлян и из далёких стран рано или поздно дойдут, и когда-нибудь их накопится уже достаточно, чтобы не считать их выдумкой, но тут главное — чтобы царство Миликона не имело к этому никакого отношения. Атлантов — ищите и ловите, и если сумеете, покажите и нам, а то нам тоже жутко интересно. Неужто в самом деле летают?

— Мама, а как эта штука висит и не падает? — допытывается пацан дошкольного возраста у мамаши-горожанки явно из обычных колонистов.

— На всё воля богов. Умные и образованные люди знают такие молитвы, что для них боги сделают и невозможное, — та сама в не меньшем ступоре, но надо же и авторитет родительский как-то поддерживать.

— Да нет, мама, там воздух просто легче обычного надули вон из той железяки, — это уже пацан постарше, младшая школота, — И папа говорил, что в эти железяки его не в храмах надувают, а в мастерских. Ведь правда же, почтенный? — рядом стояли несколько центурионов из преподско-инструкторского состава кадетского корпуса, по возрасту явно уже из наших, и пацан обратился к одному из них.

— Ну, раз твой отец говорит, что надувают, значит — надувают, — ответил тот ему с самым серьёзным видом, — Но это дело непростое и получается только у очень опытных мастеровых. Представляешь, сколько нужно учиться и как тренироваться, чтобы надуть в железный баллон не обычный, а вот этот лёгкий воздух? Я вот так не сумею и надую туда только самый обычный, да ещё и мало. Не такая у меня дыхалка, как у них, — его товарищи прыснули в кулаки, а юнкера и вовсе расхохотались.

— Нет, парень, это почтенный Битор шутит, а на самом деле туда не дуть надо, а пердеть, — схохмил ближайший к пацану юнкер, — Надо только перед этим наесться гороху очень хорошего, тогда и воздух будет полегче, и вонизма от него будет поменьше.

— Укруфов, ты давно на губе не сидел? — дурашливо пригрозил центурион.

— А за что, почтенный? — ухмыльнулся тот, — Я разве неправду сказал? Ну да, это абсолютно не водород, ну так и метан ведь у нас разве не был ещё с утра легче воздуха? — его однокурсники грохнули от хохота.

— Вот, как раз за правду и отсидишь. Ты подписку о неразглашении давал? Кто тебе позволил разглашать совершенно секретную информацию гражданским? — хохотали и центурионы, и юнкера, и девки-юнкерши.

— Несправедливо, почтенный, — вступился за однокурсника другой юнкер, — Он же самую главную военную тайну так гражданским и не разгласил. Хрен кто из них куда взлетит на этой пердильной углекислоте с небольшой примесью метана, если этой самой главной тайны не знать, — всё это, естественно, говорилось по-русски.

— И в чём же, по-твоему, состоит самая главная тайна? — заинтересовался Битор.

— Так элементарно же, почтенный — не мы, а девки в баллон пердеть должны.

— Это ещё почему? — вопросила одна из юнкерш, дурашливо уперев руки в боки.

— Так ты же сама прикинь. Мы тяжёлые, а значит, у нас и пердильные газы тоже тяжёлые. Ну сколько там с нас выйдет того метана? — его однокурсники рассмеялись, — А вы лёгкие, у вас и газы должны быть лёгкими — наверняка углекислоты у вас поменьше, а метана побольше, чем у нас, — рассмеялись и центурионы.

— Ну а я, значится, по твоей логике, смесью метана с чистым водородом пердеть должна? — прикололась самая миниатюрная из юнкерш, — Только ты учти, даже если ты и прав, в меня ведь гороху столько не влезет, чтобы напердеть на баллон! — девки от хохота едва лежмя не легли.

— Так тебе-то ведь как раз не нужен баллон, — хмыкнул Битор, — Если у тебя там такие газы, так ты струю зажигалкой подожжёшь и на реактивной тяге улетишь! — и снова всеобщий взрыв хохота.

— Смотри, почтенный, довыступаешься у нас! — самая крупная из девок шутливо сжала кулак, — Вне строя нам на твой чин — тьфу, а сам ты хоть и сильнее любой из нас, мы тебя толпой всё равно замесим! — остальные девки так же дурашливо погрозили кулаками.

— Ага, я испуган. А ну-ка построились!

— В одну шеренгу или в две?

— Да без разницы, лишь бы в строю были, — хохотнул центурион, — А то ведь вне строя с вас в самом деле станется, а убегать от вас мне что-то лень, — и снова центурионы и юнкера смеялись до упаду, — А ты, парень, учись в школе старательно, не прогуливай и не ленись, и тогда ты будешь знать, как всё это делается на самом деле, — напутствовал он пацана уже по-турдетански.

Ближе к вечеру у нас КУКС для преподов и сменившихся со службы на дальних точках — ага, те самые Курсы Усовершенствования Командного Состава. Я ведь упоминал, что сырая у нас вышла основная учебная программа для юнкеров? И опыта ещё должного у нас тогда не наработалось, и время поджимало, потому как требовалось позарез заткнуть катастрофический кадровый затык хоть какими-то более-менее образованными спецами. И конечно, много чего мы в тогдашней спешке нашему молодняку недодали. Теперь вот, зная уже из их реального опыта службы, в чём основные пробелы, восполняем их и общее развитие им подтягиваем. Сегодня, раз уж выпало занятие на день испытаний баллонета — как раз по дирижпомпелям их и просвещаем. Народу не так много, поменьше нынешнего юнкерского потока, но вместе с теми, кто прибыл с мест службы недавно, некоторые и на днях, два первых потока почти в полном составе, да преподов не менее половины.

— Итак, господа центурионы и госпожи опционши, начнём наше занятие, — моё вступление потонуло в хохоте слушателей, — Ну, а что вы хотели? Ребятами и девчатами, как в ваши школьные и юнкерские годы, вас теперь разве назовёшь? Взрослые семейные люди, у многих дети и не один год службы за плечами. Кое-кто уже и повоевал немного.

— Да ладно, досточтимый! — выкрикнули из зала, — Давай уж по-старому! И нам привычнее, и тебе!

— И вообще, это у нас третий курс! — схохмила одна из слушательниц, и весь зал снова расхохотался.

— Хорошо, ребята и девчата, пусть это будет третий курс, — я рассмеялся вместе с ними, — Итак, как вы уже знаете, летательные аппараты являются воздушным аналогом морских судов и предназначены для путешествий по воздуху. По принципу своего полёта они делятся на аппараты тяжелее воздуха или самолёты и аппараты легче воздуха, они же — дирижабли. И тем, и другим для горизонтального полёта нужны моторы, работающие на горючем, но если самолёт и подъёмную силу может создать только в движении с не такой уж и маленькой скоростью, ниже которой ему в воздухе не удержаться, то для дирижабля его подъёмная сила обеспечивается заполняющим его оболочку лёгким газом. Дирижабль за счёт этого может вообще заглушить все свои моторы и дрейфовать по ветру, но от этого он, в отличие от самолёта, на землю не упадёт, если не повреждены его газовые мешки. В нашем с вами случае несущим газом является водород. Он горюч и пожароопасен, а при некоторых условиях, как вы знаете, и взрывоопасен, что, естественно, радовать нас с вами не может, но зато он легче всех других газов, и его в природе много. Не в чистом виде, а в химических соединениях, но одно их них занимает две трети поверхности нашего шарика. А при электролизе водных солевых растворов, например, чистый водород выделяется на одном из электродов. И в наших с вами реальных условиях для наших дирижаблей у нас с вами нет реальной альтернативы водороду.

— А чем это обусловлено, досточтимый? — спросил один из слушателей, — Ведь есть же еще и гелий, и метан. Разве они не легче воздуха?

— Да, оба этих газа тоже легче воздуха. Метан — примерно вдвое. Его можно и на нефтяных месторождениях получать как попутный газ, и на болотах, и в биореакторах. Он есть и в подземных месторождениях, и когда-нибудь мы дорастём до его добычи из них. И опасность его не так велика, как водорода, и летучесть не превышает летучести воздуха, и утечки газа сквозь герметичную оболочку практически исключены, но вот подъёмная сила слишком мала. А у нас и возможности не настолько совершенны, чтобы суметь построить метановый дирижабль, который поднимет в воздух и понесёт хотя бы сам себя. Это такие размеры, которых нам не осилить. Поэтому метан для нас реально неприменим. Вот гелий был бы идеальным вариантом, будь его в природе много, и добывайся он так же легко, как добывается водород. Ведь это же инертный газ, с которым не страшны никакие пожары, и это гарантирует безопасность. Но во-первых, гелий редок и труднодобываем даже в более развитом мире, чем наш с вами. В том нашем между двумя Мировыми войнами его могли получать в товарных количествах только Североамериканские Соединённые Штаты. Они имели единственное месторождение, годное для разработки по тогдашним технологиям. И хотя после тех войн технологии улучшились, и стали доступны другие месторождения, а дирижабли давно уже никто не рассматривал как боевую авиацию, которой нужно много, дороговизна и нехватка гелия всегда оставалась одной из главных проблем дирижаблей. В последние годы перед нашим попаданием в этот мир вопросы о возрождении дирижаблей поднимались, но речь шла уже не о гелии, который кончался, а о флегматизации водорода другими газами для снижения опасности его использования. Другого пути нет и для нас.

— А насколько велика опасность водородного дирижабля? — спросила опционша из бывшего второго потока.

— Смотря в каких условиях использовать, ребята и девчата. Дирижаблестроение достигло своего пика, как вам уже нетрудно догадаться, у кайзеровских фрицев в Первую Мировую войну, когда они использовались в качестве тяжёлых бомбардировщиков. Было построено около сотни жёстких дирижаблей Цеппелина, из которых сорок были потеряны непосредственно от повреждений в бою, тринадцать сгорели в эллингах, в том числе и от бомбёжек, семь штук уничтожены собственными экипажами при вынужденной посадке на территории противника. Четырнадцать погибли от шторма, четыре — от удара молнии. Это явно вылеты в нелётную погоду, которые в мирное время вряд ли состоялись бы, но война есть война — есть боевая задача, оправдывающая риск. Так что их тоже по справедливости следовало бы отнести пусть и не к боевым, но всё равно к военным потерям. А от случаев, не связанных с военной спецификой, погибло восемь. Самолёты тогда бились десятками.

— А остальные, досточтимый? — спросила другая слушательница.

— Около полутора десятков честно выработали свой лётный ресурс и разобраны по причине технического износа. Часть — уже у победителей, которым они были переданы после той войны в счёт наложенных на Германию репараций. При этом я бы отметил, что не все победители использовали эти трофеи грамотно и умело. Останься они у фрицев, так наверное, прослужили бы дольше. А по названным вам цифрам вы можете и сами судить о том, каковы были бы пропорции потерь, если бы не война и потери на ней. Другое дело, что их и строилось бы тогда значительно меньше. Всё-таки это очень большая, сложная и дорогая штука. До войны грузопассажирские авиаперевозки внутри Германии выполняли несколько штук. Но тут надо понимать, что не случись той войны, неизбежно возникла бы необходимость и в международном авиасообщении, в том числе и трансокеанском. В ходе войны, кстати, рассматривался вопрос и о налётах вполне штатных военных цеппелинов через Атлантику на Штаты после их вступления в войну, и отказались от этой затеи из-за невозможности взять в настолько дальний рейс оправдывающую его бомбовую нагрузку. В самой же принципиальной способности цеппелинов слетать из Германии в Америку и вернуться обратно без посадки и дозаправки у кайзеровских вояк сомнений не было. Так что после войны к вопросу об уже мирных полётах дирижаблей через океан вернулись, и эта задача была успешно решена.

— Это уже на флегматизированном водороде? — спросил центурион из преподов.

— Нет, флегматизация водорода — это уже поздние разработки, когда стало ясно, что гелия на новый бум дирижаблестроения уж точно не хватит. Кайзеровские же фрицы, как и веймарские после них, честно рисковали на чистом и взрывоопасном водороде, и их опыт безопасных полётов между мировыми войнами показателен поэтому вдвойне. "Граф Цеппелин" постройки двадцатых годов совершил несколько успешных полётов в Штаты и обратно, затем кругосветный облёт шарика — с посадками и дозаправками, конечно, ну так впервые же в истории, а потом осуществлял регулярные грузопассажирские рейсы между Европой и Бразилией. На самолётах аналогичное регулярное сообщение через Атлантику было налажено только после Второй Мировой войны. И если бы не военная гонка между войнами, которая подстегнула развитие самолётов, дирижабли ещё долго оставались бы вне конкуренции в качестве грузопассажирских авиалайнеров. Катастрофа "Гинденбурга" не дала бы такого эффекта сама по себе, если бы весь мир не готовился к новой большой войне, на которой дирижабли уже не могли противостоять новым военным самолётам. О причинах этой катастрофы прорабатывался целый ряд версий, в том числе и взрыва мины с часовым механизмом — случилось это уже при нацистах, которым было кому и насолить при случае. Потом эта версия старательно опровергалась победителями, но другие версии о статическом электричестве, легковоспламеняющейся краске на оболочке и неполадках в ходе полёта ничуть не убедительнее версии о террористическом акте. Но так или иначе, возгорание и пожар были внезапными и быстрыми, а из почти сотни человек пассажиров и экипажа на борту погибло тридцать пять человек. Дело было при заходе на посадку, и более половины спаслось. Заметьте, ребята и девчата, это всё на том же чистом водороде. Будь он флегматизированным — вполне возможно, что спастись успели бы, если и не все, то почти все. А перед тем, как долетаться, "Гинденбург" тоже успел совершить несколько десятков вполне удачных грузопассажирских перелётов, в том числе и через Атлантику.

— Но от пожаров флегматизация водорода, как я понял, всё равно не спасает? — спросил тот же центурион.

— Химию не обманешь, и полностью с горючестью водорода ничего поделать не удастся. Но флегматизация многократно снижает вероятность возгорания водорода, как и скорость распространения пожара. Взрыв флегматизированного газа исключён, а пожар не настолько быстрый, чтобы не оставить командиру экипажа времени на принятие решения о спасательных мерах и на их осуществление. Абсолютная безопасность в воздухе едва ли достижима в принципе, и это неизбежная расплата за быстроту перемещений на большие расстояния, но вероятность катастрофы невелика, а риск погибнуть в ней и того меньше. В то же время пассажирские самолёты в нашем мире падали и бились регулярно, и редко кто после такой катастрофы оставался в живых. Да, опасность есть всегда, но в целом по статистике невоенных катастроф получается, что полёты на дирижаблях безопаснее, чем на самолётах. А у нас с вами и альтернативы им реальной нет, поскольку таких самолётов, которые способны посоперничать с дирижаблями в дальности перелётов, нам долго ещё не осилить. Наши мотодельтапланы вы видели, а многие уже и полетали, но это игрушка, из которой вряд ли удастся выжать что-то большее. Фанерно-матерчатая этажерка вроде тех, которые и противостояли кайзеровским цеппелинам, нам в принципе доступна, но и на ней не полетаешь через океаны. Поэтому для нас остаются только дирижабли.

— То есть, досточтимый, мы пока дотягиваемся только до уровня самого начала воздушного транспорта? — уточнил ещё один из слушателей.

— И даже до него с большим трудом, — подтвердил я, — Конечно, и в том нашем мире всё начиналось с энтузиастов-частников с их не столь уж и большими ресурсами, так что на их фоне, да ещё и с учётом их опыта, который они нарабатывали сами, мы имеем не самые худшие условия старта, но вот с разбегом будут проблемы. Там успешные частники получили поддержку государств, о ресурсах которых мы можем только мечтать. Так лихо мы не разгонимся, и тех из вас, кто преподаёт или будет преподавать детворе в школах, я бы попросил не обнадёживать мелюзгу обещаниями скорых чудес с покорением воздуха. Не так быстро у нас пойдёт это дело и не так массово, и даже этот старт без тех наработок предшественников, за которые им большое спасибо, был бы для нас невозможен.

— Будет всего две или три штуки? — разочарованно спросила слушательница как раз из числа припаханных к учительству в школе, — Что же тогда детям рассказывать?

— Не надо обнадёживать раньше времени. Можно сказать детворе, что мы ведём работы, которые когда-нибудь в будущем позволят не всем, даже не большинству, а очень немногим и нечасто путешествовать по воздуху. Зачем мы будем обещать людям больше, чем можем сделать? Давайте лучше пообещаем меньше, а сделаем больше. Сейчас у нас идут испытания водородного баллонета для малого дирижабля на газопроницаемость его оболочки. Если скорость утечки водорода через неё окажется приемлемой, мы запустим его в серию уже на весь нужный для малого дирижабля комплект. Этот малый дирижабль ещё не будет серийным, да и лётными показателями блистать не будет — не те размеры для такой конструкции. Но зато именно её, когда она будет доведена до ума, можно будет уже масштабировать до оптимального для неё типоразмера, и вот тогда только и пойдёт у нас нормальный образец, достойный уже не единичного, а серийного выпуска. Малой серией, конечно, поскольку большой нам не потянуть, но побольше, чем пара-тройка.

— Значит, надеяться хоть в будущем на быстрые полёты на службу и в отпуска всё-таки можно? — оживилась слушательница.

— Не в ближайшие годы и уж точно не всем сразу, но в принципе — да, можно.

— Из-за нехватки ресурсов?

— Да, прежде всего из-за этого. Производство хлопковой пряжи и ткани из неё мы механизируем, но мало самого хлопка, мало алюминия и мало каучука. Эксперименты и серийное производство — это же разные масштабы и разные потребности.

— У кайзеровской Германии был уже синтетический каучук или натуральный из колоний? — поинтересовался один из центурионов.

— Синтетический каучук уже был, но ещё не тот, который стал потом достойной заменой натуральному. У них был очень дорогой и очень плохой по качеству, так что для прорезинивания газовых оболочек он не годился. Фрицы применяли для этого бодрюш — это плёнка такая из коровьего аппендикса. Оболочка с бодрюшем получалась и полегче, и погерметичнее для водорода, чем из прорезиненной ткани, но для его сбора в нужном для дирижаблей количестве фрицам пришлось централизованно собирать коровьи аппендиксы со всех своих скотобоен. Такое возможно только с их организованностью, дисциплиной и логистикой. Нам до этого далеко, да и где взять столько коров для забоя разом? А если бы и нашлись, куда потом девать такую прорву говядины, которую нашему населению всю и не слопать? Тем более, что у нас вообще-то солнечная активность уменьшается, и климат холодает, и пускай уж лучше наши коровы пасутся и насыщают атмосферу парниковыми газами, — слушатели рассмеялись, — На "Гинденбурге" веймарские фрицы применяли уже желатин, который тяжелее и ничем не лучше резиновой пропитки, а впоследствии хоть и отказались от дирижаблей, аэростаты использовать продолжали, и на них прорезиненная ткань оказалась вполне применимой. Мы исходим из этого более позднего опыта.

— А в той войне, досточтимый, кайзеровским дирижаблям противостояли только эти ранние несовершенные самолёты? — спросил центурион-препод.

— Да, в воздухе — только они. Но до появления зажигательных пуль их пулемёты были малоэффективны. Жёсткий цеппелин за счёт размещения его несущего газа в многих отдельных баллонетах не так-то легко завалить, а не худших пулемётов и стрелков из них на нём больше, так что обычно с него успевали сбить тот самолёт раньше, чем он наделает в дирижабле слишком много дырок. Надёжно было только залететь сверху и сбросить на него малые бомбы, но это редко кому удавалось. Скорость-то набора высоты у тогдашних самолётов была небольшой, а у дирижабля и потолок выше. А с земли по ним стреляли из обычных полевых пушек, поставленных на зенитные приспособления. Били шрапнелью, и случаи сбития дирижаблей в принципе были, но чаще эта шрапнель при падении обратно поражала своих. Так что на начальном этапе войны цеппелины были малоуязвимы.

— А у греков ведь с римлянами нет и этого?

— Ну, на задранные вверх баллисты вам даже авиабомбы не нужны — вы их, если просто проигнорировать их вам будет скучно, забросаете с недосягаемой для них высоты и ручными гранатами, — слушатели рассмеялись, — Если найдётся какой-нибудь отчаянный летун на планере системы Дедала, вы собьёте его даже из ваших табельных револьверов, а парореактивный беспилотник Архита Тарентского неуправляем и летит, куда вздумается ему самому. Помните же испытания наших новоделов на первом курсе? А в типоразмере, пригодном для пилотирования, лично я подобную конструкцию представляю себе с очень большим трудом, — слушатели лежмя легли от хохота.

Этот означенный Архит Тарентский был современником Платона и даже водил с ним дружбу, на досуге философствовал и сам, а по совместительству подрабатывал иной раз стратегом Тарента. Хрен его знает, ради чего он этим голубем своим парореактивным заморочился, но факт остаётся фактом — первый в мире прототип ракетного перехватчика в виде малоразмерной и неуправляемой авиамодели античным грекам в принципе давно известен. Первые потоки юнкеров мы с ним на первом курсе знакомили, но уже включен и в школьную программу для мелюзги. А чего его секретить, собственно говоря?

Когда согласовывали этот вопрос с Юлькой, так она ещё припомнила, что этот Архит, который Тарентский, вообще считается основателем механики как философского направления. Ему же, вроде бы, приписывали и изобретение самых ранних метательных военных машин, но по этому вопросу дискутируют и сами греки. А вот беспилотник этот парореактивный — однозначно его. Аглея даже вычитала у кого-то, будто бы и Архимеда на его идею паровой пушки натолкнул этот архитовский голубь, и хотя у греков это тоже вопрос дискуссионный, я склонен согласиться с её источником. Обычно изобретают не с нуля, а совершенствуя и приспосабливая под другое применение что-то уже известное, а связи Сиракуз с Тарентом — давние. Вроде бы, тот Архит и самого Платона из кутузки в Сиракузах вызволял, когда его Дионисий Старший за что-то арестовал и посадил. Ну, нам хрен с ними обоими, нам техническая суть важнее. Беспилотник тот архитовский греки до пилотируемого перехватчика уж точно хрен доведут. Зенитная модификация той паровой архимедовской пушки, раз уж в александрийском Мусейоне она давно известна, выглядит реалистичнее, но при заряжании с дула её скорострельность под большим вопросом, а без неё хрен ли это за зенитка? Ну, натолкнёт она в свою очередь Герона Александрийского на его парореактивный ротор, так хрен ли им от него толку? Так и останется игрушкой. И уж точно не повлияет на это изучение нашей школотой этой архитовской парореактивной птички даже в метрополии. Это вполне себе античная разработка, и так известная в Луже всем, кому интересна. Мало ли, какой блажью страдают эти испанские чудаки, приобщая свою мелюзгу больше к механике, чем к высоким искусствам? Так или иначе, это работает на эллинизацию их варварской культуры, а разве не эллинистическую культуру прививает окружающим варварам и Рим? Что тут может прийтись не по вкусу цивилизаторам?

— А на Востоке ведь тоже ничего серьёзного нет?

— Если и есть, то примерно того же уровня, что и у греков. Что-то может быть и пошире внедрено. Китайский арбалет может быть распространён и в большем количестве, чем греческий гастрафет, но вряд ли намного мощнее его. Могут применяться воздушные шары с нагретым воздухом или большие воздушные змеи, но единично в целях разведки. Мы до Китая не добрались, и в каком там всё это состоянии сейчас, не знаем, но позднее всё это там отметится, так что в принципе может уже и быть. Могут знать уже и порох, но хуже нашего, как и в Индии, и едва ли он применяется у них в военном деле. Скорее, тоже для праздничных фейерверков. Любят они там это дело. Додуматься в принципе могут, но их ракеты будут ничем не лучше тех, которыми вы баловались ещё в школе. Ну, побольше разве только размером, но точно так же летящие туда, куда им больше хочется самим. По коннице хунну ими шмалять для расшугивания их лошадей смысл ещё какой-то есть, а по точечной цели для её поражения — абсолютно никакого. Катапульты на Востоке известны, но они примитивнее греческих — это аналог онагра, только с грузом вместо закрученных канатов. Её уменьшенную модель вы изучали на втором курсе, а настоящая оправдывает себя только в очень крупном типоразмере. Зенитный вариант, сами понимаете, исключён.

— То есть, реален там только обстрел из луков?

— В Китае возможны композитные деревянно-роговые луки и, как я уже сказал, арбалеты, но их там наверняка мало. В Индии есть стальные луки, но тоже мало, основная масса стреляет из бамбуковых. Так что массовый длинный лук индийского или кельтского типа наиболее вероятен — дальнобойный, но неприцельный. Высоты в пару сотен метров достаточно, чтобы не опасаться серьёзного ущерба от обстрела, а с трёх сотен дирижабль может его вообще игнорировать. В то же время, длинный лук — оружие залповое, так что это не отдельные стрелки, а целые подразделения в не очень плотном, но всё-таки строю. Авиабомбу на такую цель потратить меня бы жаба задавила, но пару гранат и пулемётных очередей, если решите, что надо поучить их хорошим манерам — в самый раз.

— Далековато получается, досточтимый, — заметил другой центурион, — Метров триста по вертикали, да по горизонтали вряд ли меньше — это уже четыреста с лишним по диагонали. Для нашей стрелковой девятки это уже далековато.

— У нас уже разработан и производится малой серией крупнокалиберный патрон для нового крепостного ружья, испытывается опытный образец самого ружья, а на стадии разработки чертежей — крупнокалиберный пулемёт под этот же патрон. Дирижабль, сами понимаете, несколько посложнее этих машинок, — слушатели рассмеялись, — Вооружение для него подоспеет явно раньше, чем он сам.

— А для каких целей тогда есть смысл таскать авиабомбы?

— Ну, это если хорошим манерам нужно поучить не рядовых хулиганов, а очень больших и важных. Вот допустим, пожалуются командованию нашей воздушной эскадры наши мореманы на нехорошее поведение какого-нибудь там индо-малайского раджи или китайского ванна. Исполнителей ведь ему рядовых сколько ни прореживай, у него народу там полно, и азиатские бабы ещё нарожают. А вот если по столице его отбомбиться, да не одним дирижаблем, а сразу всей эскадрой, да не по массовой застройке, а по его личному дворцу, да по особнякам его придворных жополизов, да ещё не один налёт ему устроить, а пару-тройку — вот это будет уже наглядный и доходчивый урок хороших манер даже для такого местечкового пупа земли. А то привык тут, понимаешь, что может вытворять всё, что левой пятке вздумалось, и управы на него никакой, — слушатели снова рассмеялись.

— Для бармалеевских царьков хорошая острастка, — заценил володин Александр, как раз вернувшийся с Цейлона по замене, — А то у них там их столицы не на побережье, а в глубине суши, и морским десантом к ним туда не наведаешься. Оштрафуешь их только погромленным и разграбленным портом, но сами они в безопасности отсидятся, а убытки потом новыми поборами восполнят. А вот если с воздуха их бомбами повоспитывать в их столицах — это раз и навсегда всю глубину своей неправоты осознают.

— Абсолютно верно, — подтвердил я, — Для восточного деспота власть и престиж власти важнее и богатства, и благополучия подданных, на которых ему вообще наплевать. Неприятно какое-то время жить похуже, чем привык, пока вновь не содрал с подданных достаточно для достойной его величия жизни, но обгадится он с перепугу только в случае реальной угрозы ему самому. Особенно, если его противник при этом не рискует вообще ничем — это же не просто угроза, а ещё и унижение на глазах у подданных. Наш морской десант южноаравийский царёк отразит, не считаясь с потерями, а нам и небольшие потери нежелательны, и он об этом знает и страшно гордится этим как своим преимуществом. А воздушный налёт, способный смешать его со всем его дворцом в однородную массу, да ещё и абсолютно безнаказанно — это уже совсем другой эффект. Ни от войска никакого ему толку, ни от крепостных стен, ни от расстояния, недосягаемого для морского десанта. Такие уроки не забываются. Проучи таким манером одного, и тогда появление в небе над столицей одного единственного дирижабля, не сбросившего ни единой бомбы, а просто сделавшего над ней круг и молча улетевшего обратно, любой из них безошибочно поймёт как тонкий и пока ещё дружеский намёк на его не подобающее достойному и уважаемому человеку поведение. А если он сам не допетрит, в чём неправ, так придворные выяснят и доложат ему на следующий же день всё, что надо, и чего не надо.

— Но это ведь, досточтимый, только военное применение, — заметила та же самая слушательница, — А ты говорил ещё про рейсовые грузопассажирские полёты.

— Естественно, ребята и девчата. О военном применении речь зашла в контексте главной опасности для дирижаблей по опыту Первой Мировой войны того нашего мира. У нас она по сравнению с ним смехотворно мала, и применительно к воздушным судам наш принцип будет точно такой же, как и к парусно-моторным морским. Это у нас не военный корабль, а хорошо вооружённое на всякий случай грузопассажирское транспортное судно. При необходимости может выполнять и военные задачи, и его вооружения для них вполне достаточно, но основная его работа — рейсовые перевозки людей и грузов между нашими колониями. Таким же точно в этом смысле мы замышляем и наш серийный дирижабль. И на разведку слетает, когда понадобится, и отбомбиться слетает по обнаглевшей обезьяне, если придётся, и экстренный груз на дальнюю точку доставит или проведёт спасательную операцию там, куда никакому морскому судну не поспеть вовремя, но это всё внештатно, по особой ситуации, а штатной работой для него станут регулярные грузопассажирские рейсы на большие расстояния. Тот же самый "Гинденбург", например, рейс из Германии в Штаты совершал в благоприятных условиях за двое суток. В один конец, естественно. У цеппелина военного времени, менее совершенного, на это ушло бы, допустим, три дня, но у тогдашних морских судов на такой же трансатлантический рейс уходила неделя. Мы не рассчитываем на совершенство уровня кайзеровских цеппелинов, пусть будет три дня или даже четыре, но наши морские суда преодолевают этот путь за добрый месяц, и никому из вас не нужно объяснять, каково это. О регулярности я и вовсе молчу. Ну да, каждый год, и это у нас считается вполне регулярными рейсами за неимением лучшего. Но хочется ведь немного другой регулярности и других скоростей? — слушатели невесело рассмеялись.

— Сами-то ладно, но с мелким ребёнком — это что-то с чем-то! — заметила Турия.

— А то ещё и не с одним! — добавила кайсаровская Фильтата.

— Точно! — загалдела добрая половина баб, — С детьми плыть — умаешься!

— Да, вы абсолютно правы, — поддержал я всплеск их эмоций, — Но к сожалению, как не можем мы позволить себе чисто военных кораблей, так не можем и пассажирских, заточенных под удобства путешествия почти как дома. Не потянем мы ни тех, ни этих. А судно-универсал, сами понимаете, всегда будет и плохим воякой, и плохим перевозчиком людей. Примерно такими же в этом смысле будут и дирижабли — об удобствах как дома на них тоже нечего и мечтать. Они будут лучшими, надеюсь, чем на наших нынешних судах, но худшими, чем на морских судах светлого будущего. Физику не обманешь, сами же это понимаете, и меньшая грузоподъёмность — это неизбежно и меньшие удобства пассажира. Выигрыш дирижабля в другом — в многократно меньшем времени путешествия. Терпеть неудобства на нём придётся не недели, как на морском судне, а дни.

— Так это же совсем другое дело, досточтимый! — снова загалдели бабы.

— А какой вид с высоты! — добавил Ганнибалёныш.

— И это тоже верно, ребята и девчата. Те из вас, кто успел и на мотодельтаплане полетать, уже понимают разницу между зрелищем с палубы судна или пусть даже с мачты и с высоты в добрую сотню метров. И земля выглядит совсем иначе, и океан. А дирижабль поднимется ещё выше, для него и пара-тройка километров не предел. Мы сейчас ломаем головы не только над прорезиненной тканью для оболочек водородных баллонетов, но и над прозрачной плёнкой. И для теплиц нужна, и для окон летательных аппаратов. Там же вес надо экономить, а стекло тяжёлое, сволочь, да ещё и бьётся. Так вот, я вам уже заранее гарантирую, что в воздушном рейсе главной проблемой для вас будет не развлечь ребёнка, чтобы он не скучал, а оторвать его от окна, чтобы уложить спать, — зал рассмеялся, — Ради такого зрелища он у вас и тесноту каюты вытерпит, и спартанскую обстановку в ней.

— А зачем там вообще закрывать чем-то окна, досточтимый? — не поняла одна из слушательниц, — Разве не достаточно фальшборта и решётки, чтобы не вывалиться?

— На большой высоте холодно, — пояснил я ей, — В горах зимой и ночью бывает холоднее, чем на берегу моря не только оттого, что над сушей воздух холоднее, чем над морем, но и из-за высоты. Пересечь океан за считанные дни — это, конечно, входит в наши планы, но мёрзнуть-то при этом зачем? Или, допустим, птица какая-нибудь сдуру влетит — с неё ведь станется при её птичьих мозгах. Так это для пассажиров развлечение, которым делать в полёте нечего, а для лётного экипажа это беспокойство, отвлекающее от сложной и ответственной работы, в которой ошибка весьма чревата. Если дирижабль не упадёт при отказе мотора, как упал бы самолёт, это не значит, что его экипаж может расслабиться и считать чаек за бортом. Тем более — гоняться за проникшей на борт, покуда она дырку не проклевала в чём-нибудь не том. Любой полёт сложен и опасен, и чем меньше происходит нештатных случаев, тем лучше для всех его участников.

— Ну, от одной-то несчастной чайки, наверное, больших бед не будет? — спросил ейный супружник.

— Так ведь смотря от какой. И мелкая-то, если в темячко клюнет, так клюнутому мало вряд ли покажется, — слушатели рассмеялись, — А если альбатрос или фрегат? Дырку в баллонете вряд ли проклюют, до него ещё добраться надо, но внешнюю оболочку могут повредить запросто, а это же не только аэродинамика, это и защита тех же баллонетов. От перегрева, например, не говоря уже о прямых солнечных лучах, которых резина не любит.

— С одной маленькой дыркой дирижабль ведь не упадёт?

— Он и со многими не упадёт. У тех же фрицев при налёте на Лондон зенитная шрапнель понаделала дырок в четырёх штуках, так они преодолели пролив и пытались до Германии дотянуть. Дотянуть не дотянули, сели на вынужденную во Франции, тоже для них враждебной, и конечно, попали в плен, но хотя бы уцелели. Цеппелин — штука очень живучая, если опасность пожара исключить. Но одно дело вынужденная на твёрдой земле, а другое — посреди океана. Есть же всё-таки разница? Ну, от обледенения оболочки ещё страдали и теряли машины, но это для нашей климатической зоны малоактуально.

— А говорят ещё, будто бы у вас тут полёты жуков ещё изучают. С дирижаблями как-то связано или аппарат в виде жука — это отдельно?

— Ну, не аппарат в виде жука, да и вообще о летательном аппарате говорить ещё слишком рано, поскольку исследования только в самой начальной стадии. Но — да, полёт крупных жуков тоже представляет для нас интерес, и мы изучаем его механизм. В нашем мире считалось, что элементарная аэродинамика крупному и массивному жуку летать не позволяет, и поскольку он об этом не в курсе и всё-таки летает, должны быть и какие-то тонкости, позволяющие ему обойти этот запрет. Это характерно для всех крупных жуков, и если мы разберёмся в тонкостях их способности летать, это может дать нам ещё один принцип перемещений в воздухе, а возможно, когда-нибудь в светлом будущем, и целый класс летательных аппаратов, использующих этот принцип.

— Антигравитация?

— Не в строгом узком смысле. Вряд ли мы найдём у жуков механизм разворота или хотя бы экранирования силы тяжести. Но в широком смысле, если антигравитацией мы обзовём любую преодолевающую её подъёмную силу, не известную нам ранее, тогда — да, условно можно говорить о возможном наличии какой-то антигравитационной силы и у крупных жуков. В их случае это, возможно, электростатическое взаимодействие их поля с полем земли и с атмосферным электричеством. Но кроме того, отдельный интерес для нас представляют те виды крупных жуков, самцы которых имеют большие и увесистые для их размеров наросты в передней части тела, которые должны бы влиять, но то ли не влияют, то ли почти не влияют на их баланс в полёте. Например, тот же известный нам жук-олень, у самца которого и сама башка многократно массивнее и наверняка тяжелее, чем у самки, и эти его гипертрофированные челюсти, которые мы и называем рогами. По сравнению с самкой это весьма немалый лишний вес.

— Так ведь самец же крупнее и сильнее самки. Что ему этот лишний вес?

— Это пока он не взлетел, и у него под лапами есть жёсткая опора. Но в полёте не на что опереться, и много ли ему толку от его силы? И по идее, лишняя тяжесть спереди должна работать на его опрокидывание вперёд. Можно было бы предположить, что сама его поза в полёте, почти вертикальная, нужна для компенсации этого опрокидывающего момента, если бы в точно такой же почти вертикальной позе не летала и самка. Ей-то что такой позой компенсировать? Но ведь факты-то — налицо. Получается ведь что? Хоть есть на башке жука эти увесистые для него наросты, хоть их нет, поза его полёта одинаковая, а значит, и баланс в полёте одинаковый. А как такое может быть с точки зрения привычной нам с вами физики? И разве не логично предположить, что есть какие-то неизвестные нам тонкости, которые полностью или по большей части компенсируют самцу жука этот вес, а значит, и опрокидывающий момент? Возможно, это и тот же механизм, обеспечивающий жуку полёт в целом, но в башке самца реализованный немного иначе, и тогда мы имеем две его разновидности, на которых изучать эффект будет легче, чем на одной. Но вполне возможно, что это и отдельный эффект, с общим эффектом полёта не связанный, и тогда у нас есть ещё одно направление для перспективных исследований. С этой точки зрения для нас жук-олень и подобные ему жуки представляют особый интерес.

— Если это окажется отдельный эффект, он будет чем-то лучше общего для всех жуков? Ну, в смысле использования для летательных аппаратов.

— Об этом говорить ещё слишком рано. Только будущее покажет, правы мы или нет. Возможно, это вообще пустышка, а возможно, эффект и выявится, и нам даже удастся использовать его для чего-то, но не удастся для полётов. Пока всё это покрыто мраком.

— Это я понял, досточтимый. Но как-то ведь ты представляешь себе идеальный вариант, который, если он окажется верен, даст новый принцип полёта?

— Ну, если пофантазировать, то в хитиновых стенках башки и рогов жука-оленя — естественно, речь о самце — могут оказаться микропоры какой-то особо хитрой формы, которые дают какую-то подъёмную силу сами по себе при их расположении так, как они расположены во время полёта жука. Эдакий эффект геометрической формы. По аналогии с собирающей линзой, например. Она же не создаёт того тепла, которым мы поджигаем с её помощью что-нибудь, способное гореть, но фокусирует в точку халявное для нас тепло солнечных лучей за счёт своей геометрической формы. Может статься, какой-то силовой эффект проявится у полостей какой-то неизвестной нам формы. Если мы найдём такую у жука, исследуем её свойства и сумеем её воспроизвести доступными нам технологиями, то что мы тогда получим? Халявную силу. Её может и не хватить для отрыва аппарата от земли, но хватить для вращения лопастей ротора, и тогда мы получим на этом принципе привод наземного халявного электрогенератора, не требующий ни топлива, ни водяного колеса, ни ветряка. Или, допустим, силовые панели, которые при их повороте дадут тягу вперёд для лёгкой тележки или велосипеда, а развёрнутые вверх, никуда его не тянут, а только компенсируют часть его веса.

— А если хватит и на отрыв от земли?

— Дайте боги, чтобы нам настолько повезло. Тогда это был бы самый идеальный вариант. Если панель с такими полостями будет способна поднять в воздух саму себя, их же можно будет наделать много и собрать из них подъёмнве блоки, аналогичные газовым баллонетам дирижабля, но не требующие ни газа, ни герметичности. А другие панели на поворотных лопастях обеспечат движение и управление в полёте. Аналог дирижабля, но на другом принципе, имеющий все его достоинства, но избавленный от его недостатков…