Под тихое мурчание...

Глава XIV

Библиотека пансионата всегда казалась Грушеву не очень просторным помещением, но теперь в ней было особенно тесно. Удивляться этому, впрочем, не приходилось — в этой комнате, и без того заставленной стеллажами, собралось почти два десятка человек. И еще больше кошек — хотя их никто не считал и на них как будто бы почти не обращали внимания. Они расположились на подлокотниках кресел, и на подоконниках, и даже на верхних полках стеллажей — отовсюду свешивались их пушистые лапы и хвосты. Людям они при этом не мешали, на колени не забирались и вообще не пытались отвлекать их от разговора. Чувствовали, как теперь понимал Егор, что разговор идет важный для всего города и для них в первую очередь.

— Мне все-таки кажется, что мы преувеличиваем опасность, — говорил расположившийся в одном из кресел директор питомника, машинально царапая ногтями мягкий подлокотник. — Ирландская община — слишком маленькая, особенно по сравнению с нашей. И комиссия у нее под боком — по крайней мере, ее часть, англичане. Конечно, им ничего не стоило разогнать ирландцев! Но у нас-то тут — три тысячи жителей и больше трех тысяч кошек, включая диких. Да они побоятся к нам сунуться, а если и рискнут, то здесь будут паиньками, чтобы обратно вернуться!

— Мишка, ты как был в детстве самоуверенным дураком, так им и остался! — проворчала из другого кресла старая Варвара Тимофеевна, закутавшаяся почти до самого носа в большую пуховую шаль. — Еще скажи, что мы проверяющих шапками закидаем! Или кошачьими лотками!

Из-за стеллажей, между которыми толпились те сотрудники приюта, которым не хватило «посадочных» мест, донеслось негромкое, но явственное хихиканье, и директор болезненно поморщился. Однако спорить с пожилой дамой, так безжалостно подрывавшей его авторитет в глазах подчиненных, он не стал и даже не сделал ей никакого замечания.

— Шон рассказал Егору, что их приют даже не попытался дать комиссии отпор, — произнес Михаил, в упор глядя на Тимофеевну и тщательно подбирая слова. — При всем нашем уважении к ирландским коллегам, они, уж наверное, могли бы справиться с маленькой группой людей. И их йольские коты точно с ними бы справились! — он чуть повысил голос. — То, что ирландцы не захотели рисковать и предпочли сбежать — их дело. Но из этого нельзя делать вывод, что комиссия опасна — это означает только то, что их приют слишком легко сдался. Возможно, если бы они сразу дали отпор, если бы только пригрозили, что будут защищаться, комиссия сама бы пошла на попятный. И она наверняка так сделает, когда отпор дадим мы — со всеми нашими котами!

Со стороны стеллажей, откуда-то из-под самого потолка, послышалось одобрительное «Мяу!», за которым вновь последовало хихиканье.

— Коллеги, давайте будем серьезнее! — подала голос заместительница директора Лидия, стоявшая за его креслом и теребившая полосатый мех растянувшегося на спинке Мышебора. — Если бы комиссия была совсем не опасна, Шон не сбежал бы от нее еле живым!

— Шон — зоопсихолог, а не мастер борьбы, — возразил Михаил, запрокинув голову, чтобы увидеть Лидию. — Вполне нормально, что он не умеет хорошо драться. И может быть, ему просто не повезло, может быть, на него неожиданно несколько человек накинулись — при таком раскладе и опытный боец бы не справился.

— Шон очень даже хорошо умеет драться! — перебила его Таисия, сидящая рядом с Егором на краешке журнального столика. — И когда его сюда привезли, он успел мне сказать, что на него напали сразу трое и что они…

— Тая, о тебе у нас еще будет отдельный разговор, — повысил голос директор, в упор глядя на девушку. — То, что ты скрыла от нас письмо Шона, позволила выехать из города новичку и вообще нарушила все, что только можно… Твое самоуправство…

Снова хихиканье со стороны стеллажей — еле слышное и, как показалось Грушеву, злорадное. Было очень похоже, что двоюродный брат Таисии, которого не пустили на совещание, все-таки сумел незаметно пробраться в библиотеку, спрятался за спинами других любопытных и теперь радовался, что его сестра получает по заслугам.

— Мишка! — снова прикрикнула на него Тимофеевна. — Вспомни себя лет двадцать назад и оставь девочку в покое! Все правильно она сделала — не стала терять время на то, чтобы найти тебя, объяснить, что случилось, дождаться, пока ты это поймешь…

— Да я сразу бы все понял и сам бы поехал за Шоном! — возмущенно огрызнулся Михаил Александрович. — А Полуянова доверила это дело человеку, не имеющему разрешения на выезд.

— И была права, потому что этот человек сделал все, что от него требовалось! — старушка с торжествующим видом кивнула на Егора. — Победителей не судят, Миша.

— Об этом человеке мы еще тоже поговорим… — глава приюта бросил на Грушева угрожающий взгляд, и молодой человек почувствовал, что теперь пора и ему вставить слово в дискуссию. В конце концов, он больше не был «непроверенным» и «способным сбежать» — и наступил самый подходящий момент, чтобы утвердиться в новом статусе.

— Об «этом человеке» вы можете поговорить прямо сейчас! — громко сказал Егор, вставая. — И о Таисии тоже. Она совершенно точно была права, когда отправила в Туруханск меня — первого шофера, который попался ей на глаза — потому что если бы она стала обсуждать, что делать с вами, это затянулось бы на полдня. Точно так же, как тянется вот это собрание.

По библиотеке словно прокатилась волна тихих шелестящих звуков — вздохи, восторженный шепот, еще более злорадные, чем раньше, смешки… К этому шуму даже как будто бы примешалось кошачье мурлыканье — не спокойное, какое обычно издают спящие или ласкающиеся к человеку коты, а возбужденное, которое можно услышать, когда кошка играет или охотится. Выпад Грушева против начальства явно нашел одобрение у большинства обитателей пансионата.

Директор, как видно, тоже это понял. Во всяком случае, он не стал еще сильнее настраивать против себя остальных и делать поведение Егора еще более «героическим», а лишь с небрежным видом пожал плечами.

— Вы считаете, что мы здесь зря тратим время? — спросил он мягко. — Хорошо, может быть, вы и правы. Может быть, вам, человеку новому, со стороны лучше видно, что у нас не так и как нам следовало бы действовать. Скажите тогда, что мы, по-вашему, должны теперь предпринять?

Радостный шепот и одобрительное мурлыканье возобновились — от Егора, судя по всему, ждали какой-то разгромной речи. Но водитель вовсе не собирался устраивать мятеж в городе, для которого сам он пока еще все-таки оставался чужаком. Изменить здесь что-то кардинально у него все равно бы не получилось, да ему этого и не хотелось, а вот настроить против себя начальство было легче легкого, и это точно не принесло бы ему никакой пользы.

— Скажу, только сначала ответьте мне на один вопрос, — попросил Егор директора максимально вежливым тоном. — Я недавно узнал, что коты-баюны могут стереть человеку память…

— Интересно, откуда ты это узнал? — подозрительно покосилась на него Варвара Тимофеевна. — Наши баюны уже давно этого не делают…

Тая, оставшаяся сидеть позади Егора на столе, нервно заерзала на месте.

— Да в книге прочитал! — Грушев обвел рукой библиотеку, готовый, если его спросят, в какой именно книге это было написано, изображать провал в памяти, случившийся без помощи кошек. — Вроде бы это не такая уж секретная информация, если сюда всех подряд пускают? Так вот, скажите, а могут ли баюны не просто убрать воспоминания, а заменить их другими? Подкорректировать, так сказать?

Директор и его заместительница неуверенно переглянулись, а Полуянова, вскочив со столика, с таким же неуверенным видом посмотрела на Егора.

— Вообще-то… — начала девушка, но Михаил жестом заставил ее замолчать.

— Кошки могут навести на человека сны с определенным сюжетом, — сказал он, повысив голос, словно хотел, чтобы его непременно услышали все присутствующие, включая столпившихся в углах и за стеллажами. — Но когда человек проснется, он будет понимать, что это сон, пусть даже и очень реалистичный. По-другому, к сожалению… или к счастью, не бывает. Иначе, вы же понимаете, этим очень многие могли бы пользоваться в своих целях.

— Кхм! — в очередной раз укоризненно посмотрела на него Варвара Тимофеевна. — Миша, здесь все свои, и сейчас не время скрывать важные сведения друг от друга, — она посмотрела на Грушева, а потом обвела глазами остальных собравшихся, насколько их было видно с ее места. — Да, коты-баюны могут внушить ложную память, если одного человека усыпят сразу несколько и если они будут внушать ему один и тот же сон.

Теперь уже не меньше десятка собравшихся громко загалдели, в изумлении комментируя услышанное — но, по сравнению с втиснувшейся в библиотеку толпой, их было немного, и у Егора мелькнула мысль, что большинство работников приюта и так знали об этом, хотя афишировать эту информацию явно не было принято даже среди своих. Вероятно, сведения об этом действительно имелись в какой-то из книг, и большинство местных сотрудников ее в свое время читали.

— Если так, то что нам мешает встретить комиссию хлебом-солью, уложить их спать и запустить к каждому из них в комнату десяток баюнов? — спросил Грушев, тоже окидывая присутствующих взглядом и ища у них поддержки. — Возможно такое?

— Теоретически… — по-прежнему неуверенно пробормотал Михаил Александр.

Тимофеевна цокнула языком.

— Ты знаешь это не только теоретически, — сказала она, но на этот раз не стала развивать тему и рассказывать какие-нибудь подробности.

Директор же и вовсе стушевался, опустив глаза и как будто бы сделавшись меньше. У них с пожилой дамой, без сомнения, были еще какие-то свои тайны, но раскрывать их они, похоже, не собирались.

— Так значит, все-таки можно задурить комиссии голову? — выкрикнул кто-то из-за стеллажей. — А почему ирландцы этого не сделали?

— Видимо, потому, что там комиссия сразу перешла в нападение, — ответила Тая. — А вообще — спросим об этом Шона, когда ему станет лучше.

— Как он, кстати? — спросил еще чей-то голос, и заместитель директора мрачно вздохнула:

— Пока спит, с ним три баюна — завтра будет ясно, выкарабкается или нет.

Шепот, пробежавший по библиотеке на этот раз, был тревожным — не так часто местные жители сталкивались со случаями, когда кошки не могли кого-то вылечить. Но Лидия не дала присутствующим долго обсуждать это.

— Послушайте, мы ведь еще не решили, пускать ли нам вообще сюда комиссию, — сказала она, выходя из-за директорского кресла. — Кто нам мешает просто проигнорировать все их письма, если они будут писать, и никого за ними не присылать, если они все равно припрутся в Туруханск?

— Но Шон же сказал — в Красноярске есть человек, который знает дорогу к нам! — подскочила на месте Таисия.

— Да они явно ему в этом соврали! — взмахнула рукой Лидия. — Иначе мы бы тоже знали этого человека. Но к нам никто чужой никогда не приезжал — так ведь? — она окинула комнату вопросительным взглядом и видя, что с этим никто не спорит, продолжила еще более уверенно: — Значит, все это блеф. Максимум, что может быть — это что кто-то узнал, где находится выезд из Туруханска в наш город. Но это вовсе не значит, что он может доехать до нас и не запутаться в лесу.

— Простите, но это очень даже может означать, что тот человек уже почти доезжал до нашего города, — снова подал голос Егор. — Что он только чуть-чуть не доехал до КПП, но всю остальную дорогу запомнил. Поверьте дальнобойщику со стажем — это не так сложно, как вам кажется. А если не верите мне, спросите любого из моих коллег.

Лидия сердито сверкнула глазами, когда он заговорил, да и остальные, включая тех, кто только что сопровождал его слова одобрительным шепотом, теперь посматривали на него недовольно. Все-таки он оставался новичком и, по мнению старожилов кошачьего города, выступал сегодня слишком часто.

Но это беспокоило Грушева меньше всего. Он знал, что теперь стал здесь своим — а значит, имел право высказываться столько, сколько считал нужным. Пусть даже поначалу это кому-то не нравится — постепенно им придется к этому привыкнуть.

— Я считаю, что нам обязательно надо впустить сюда комиссию, когда она решит к нам заявиться, — сказал он вежливо, но максимально твердо. — Мы ответим им, чтобы они приезжали, но в последний момент, когда они уже будут в Красноярске, напишем, что нам некого прислать за ними в Туруханск. Тогда им придется брать в качестве проводника того шофера, о котором они говорили Шону — и мы узнаем, кто это.

— А что, это мысль! — громко зашептал что-то за стеллажами, и настороженные взгляды, обращенные к Егору, снова сменились уважительными.

«То-то же!» — усмехнулся про себя молодой человек и посмотрел на директора, давая ему понять, что сейчас для него самый подходящий момент, чтобы сказать последнее слово в дискуссии.

Михаил бросил быстрый взгляд на Варвару Тимофеевну, дождался от нее едва заметного кивка и громко кашлянул, привлекая к себе внимание:

— Пожалуй, это действительно будет самый правильный выход. Комиссию надо принять вместе с этим неизвестным шофером. А когда они будут здесь — дать «поработать» с ними нашим кошкам. Есть у кого-нибудь возражения?

В библиотеке снова поднялся галдеж. Отдельных слов было не разобрать, но общий тон не оставлял сомнений — возражений ни у кого не нашлось. Директор приюта встал, давая всем понять, что решение принято и собрание окончено, и шагнул к креслу Тимофеевны, протягивая ей руку. Старушка тоже поднялась, опираясь на нее, а следом за ними и остальные присутствующие потянулись к выходу. На Егора многие посматривали с любопытством, а кое-кто и с явным одобрением, хотя среди всех этих приятных взглядов он заметил и парочку недовольных.

Дождавшись, когда толпа более-менее рассосется, Грушев тоже вышел в коридор вместе с Таисией и уже хотел спросить ее, что она собирается делать дальше, как вдруг девушка взяла его за руку и потянула в сторону от своих идущих к лестнице коллег, к окну в конце коридора.

— Егор, пропуск на выезд все еще у тебя? — быстро зашептала она, бросая нервные взгляды на дверь библиотеки. — Беги в гараж, скажи, что тебе надо встретить в Туруханске еще кого-то из Ирландии — и уезжай! Сейчас самый подходящий момент, все на ушах стоят, никто даже не заметит, что ты исчез.

Молодой человек уставился на нее во все глаза, машинально вцепившись одной рукой в подоконник. Второй раз за такое короткое время ему представилась возможность сбежать из закрытого города. Первой он не воспользовался, но теперь мог все-таки сделать это, причем вторая попытка была еще и более легкой. Полуянова сама отпускала его, ему не нужно было ее обманывать. Правда, при этом она сама обманывала всех остальных местных жителей…

— Если кто-нибудь будет что-нибудь спрашивать — скажи, что сам ничего не знаешь, — продолжала, тем временем, быстро инструктировать его Таисия. — Ни кого встречаешь, ни зачем… Или лучше не так: скажи, что это еще кто-то из коллег Шона, кто узнал что-то важное о комиссии и тоже оттуда сбежал. Но подробностей ты все равно не знаешь — иначе тебя начнут расспрашивать и что-то заподозрят.

— А как же ты? У тебя будут неприятности из-за этого, — неуверенно возразил Егор, но девушка в ответ лишь пренебрежительно отмахнулась:

— Сейчас — не будет. Ты же видишь, что у нас творится! Я скажу, что со всеми этими волнениями забыла забрать у тебя пропуск и ты под шумок этим воспользовался. Меня даже ругать толком не станут — всем не до этого.

— Но почему… ты хочешь, чтобы я уехал?

— Потому что ты сам этого хочешь — разве нет? — Тая пристально посмотрела молодому человеку в глаза, и ему показалось, что она ждет от него ответа с заметным волнением, чуть ли не со страхом.

А еще в ее взгляде было огромное нетерпение, и Грушев понимал, что надо ответить ей как можно скорее, что жестоко заставлять ее ждать. Но почему-то он не мог вымолвить ни слова. Может быть, потому что не знал, чего на самом деле хочет? Или наоборот, потому что теперь он точно это знал, но не решался себе в этом признаться?

— Тая, ответь сперва ты — тебе бы хотелось, чтобы я сбежал? — тихо спросил Егор, наклоняясь к девушке.

Теперь настала ее очередь медлить с ответом. Она перевела взгляд на окно, за которым угасал короткий северный день, потом снова посмотрела на Грушева, а потом опустила голову.

— Мне этого никогда не хотелось, — сказала она тихо. — Но еще меньше я хочу тебя здесь удерживать. И у нас, возможно, скоро будет слишком опасно, так что…

Последняя фраза заставила Егора удивленно вскинуть брови — вот о чем он точно не думал, так это о том, что ему лучше уехать, пока в город кошек не заявились проверяющие. Он вообще забыл о них, когда Таисия предложила ему сбежать, внезапно понял молодой человек, и ему тоже захотелось пристыженно отвести глаза в сторону. Даже если бы он действительно хотел покинуть этот город, оставить в нем Таю в такой момент точно было нельзя.

Молодой человек сунул правую руку сначала в передний карман джинсов, а потом в задний, торопливо пытаясь вспомнить, куда он убрал тот маленький ламинированный прямоугольник. У него мелькнула мысль, что пропуск мог остаться в кармане дубленки или в машине, но, в конце концов, бумажка обнаружилась в левом заднем кармане, и Егор торжественно протянул ее Таисии.

— Я бы не уехал от вас, даже если бы не было никаких опасностей, — произнес он неожиданно торжественным тоном. — И уж тем более я никуда не уеду сейчас.

— Но послушай! Мы тут со всем справимся, особенно после того, что ты нам посоветовал… — попыталась было запротестовать Полуянова, но получилось у нее это не очень убедительно. Глаза девушки теперь сияли — почти в прямом смысле, Грушеву показалось, что они светятся в полумраке коридора, как у кошки.

— Вы, конечно, справитесь, но лишний защитник вам все равно не помешает, — решительно объявил водитель и вложил пропуск ей в руки.

— Но Егор… — сделала еще одну попытку возразить Тая, однако молодой человек не дал ей закончить фразу.

— Если хочешь, давай обсудим это завтра вечером, — сказал он еще решительнее. — После работы. В кафе, куда я хочу тебя пригласить.

Неужели глаза Таисии и правда светились в темноте? Во всяком случае, теперь Егор был уверен, что они вспыхнули еще ярче.