Письма бойцов

Глава 10 Александрия

12 августа 1940. Иван Дмитриевич.

Все же война дело неестественное. Люди по природе своей не любят умирать и убивать себе подобных. Особенно остро это ощущается в сравнительно мирные дни оперативной паузы. Как и предсказывал Григорий Петрович, саперный батальон вернули в состав родного мехкорпуса. Однако, в штабе Григорию Никитину в дружеском разговоре в курилке пояснили, решение временное. Фронт попал в мясорубку деятельной перетасовки и перетряски частей. Решения неокончательные. А как через месяц будет, сие только Бог ведает. И царь с высшим генералитетом немножечко.

Бойцов 12-й мехбригады, с которой пришлось пройти немало верст, в один прекрасный день погрузили на корабли. Куда они направляются не сказал даже полковник Манштейн, не забывший заглянуть попрощаться с офицерами Кексгольмского батальона. Оно и понятно, штурмовой бригаде в Египте делать больше нечего. Кстати за взятие Александрии Петр Александрович получил орден Александра Невского с мечами.

Щедрость командования не обошла и саперов. Так Никитин наконец-то избавился от приставки 'под-" и стал именоваться просто полковником. Еремей Кравцов получил погоны капитана. В батальоне вдруг образовался избыток унтер-офицеров, да такой, что взводами командовали фельдфебели, хотя по штату хватало старшего унтера, а то и просто унтер-офицера.

Бои в северной Африке стихли. Русские подвижные части добивали отдельные разрозненные гарнизоны в дальних уголках. Пространные пустыни стали естественной преградой на пути армий. Как слышали офицеры, все идеи продвижения вдоль Нила остались в предварительных выкладках. Оно и верно, Африка — это не Европа, вместо дорог одни направления, а климат местами убивает вернее пулемета.

Русские войска стояли у крупных городов, занимали ключевые узлы. В батальоне уже пошли разговоры о возвращении в Россию. Хотя работы саперам в Александрии непочатый край. Одни взрывают, другие строят. Люди полковника Никитина расчищали завалы, ремонтировали пути, очень много работы нашлось в портах. Пусть подъемом затонувших судов занимались флотские специалисты, но и армейцам нашлась работа восстанавливать портовое оборудование. Да, в основном расчистка завалов. Все же бомбардировщики нанесли базе весьма немалый ущерб.

— Прошу извинить, — прозвучал за спиной незнакомый голос. — Господин штабс-капитан, напомните: где я вас видел?

К Никифорову обращался рыхловатый мужчина среднего возраста в форме с петлицами и погонами старшего военврача.

— Сергей Витальевич? Вас тоже занесло в Африку?

— Простите великодушно, фигуру и лицо помню, манеру держаться. А, вот где встречались не скажу. Вы у меня не лечились?

— Бог миловал. Мы с вами одно купе делили до Москвы. — Иван сразу вспомнил этого человека, тогда в поезде они имели долгую и интересную беседу на самые разные темы.

— Вот и удалось свидится. Даже не думал, что вас тоже к Нилу принесет. Полагал, завернете после Москвы на Киев и дальше в Константинополь. Мне рассказывали, на греческом фронте саперы хорошо поработали. Все наши атаки прошли стараниями военных инженеров.

— Нет, Отдельный Кексгольмский батальон. Третий мехкорпус.

— Соратники, значит. Только я при 3-й бронетанковой дивизии, — Лицо военврача Сыромятина расплылось в широкой радостной улыбке, уголки глаз блеснули огоньком.

— Вот здесь и встретились. Все дороги ведут в Африку! — последовал дружеский хлопок по плечу медика.

— Такое дело надо отметить.

Разговор происходил на улице недалеко от коммерческого порта. Иван Дмитриевич как раз возвращался с инспекции, наблюдал за работами. К его удовольствию врач отреагировал как надо. Все же с хорошим знакомым и просто приятным человеком не грех продолжить беседу в более располагающем месте.

— Если не спешите в часть, поблизости есть одно заведение. Помните, вы в дороге рассказывали, чем катык от ряженки отличается?

— Губернией и национальностью молочника, — машинально ответил Никифоров.

— Так вот, от полковых кашеваров и местных изысков полагаю вы уже устали. Мне коллеги показали настоящий европейский ресторан. У них повар из Рязани, потрясающе готовит верченое на углях и настоящие пироги!

Отказаться от такого решительно невозможно. По пути офицеры со знанием дела обсуждали чем отличается шашлык от верченого. Никифоров утверждал, что все дело в маринадах, а Сыромятин рассуждал о порционных кусках, вымачивании и режимах жарки. На пороге «Ройал Оук» оба пришли к выводу, что мясо на углях можно готовить самыми разными способами, маринадов в мире огромное множество, а вот жарить на углях из дров хвойных пород суть издевательство над едоками.

Заведение оказалось весьма популярным. Причем, как заметил Иван Дмитриевич, офицеры и унтера составляли только половину посетителей, в зале немало местных европейцев, и даже встречались белые хламиды и характерные физиономии аборигенов.

Зал почти полон, но метрдотель нашел свободный столик недалеко от входа. Да, достаточно чисто, обстановка располагающая. Есть даже живая музыка, два певца в широкополых шляпах и жилетках с бахромой задорно исполняли народное кантри.

— Надеюсь, меню не американское?

— Давайте проверим, Иван Дмитриевич, — врач машинально пригладил волосы и потянулся к винной карте.

Что ж, кухня действительно нормальная европейская. Даже уха предлагается. Разумеется, после разговоров по пути к заведению оба заказали верченое из барашка с овощным гарниром.

— Греческое узо не советую. Смола, разведенная спиртом. Местные в выпивке не смыслят.

— Согласен.

— Рекомендую граппу. У них еще довоенные запасы.

— Только самую капельку, — Никифорова невольно передернуло, местный климат совершенно не располагал к крепкому алко.

Половой в белой рубашке с перекинутым через руку полотенцем склонился в полупоклоне.

— Бутылку вот этого, — сапер ткнул пальцем в меню.

Двойной перевод, это ужас, остается угадывать по наитию. Английская транскрипция сама по себе кого угодно с толку собьёт. Но фирменный знак известного Константинопольского завода ни с чем не спутать. Легкое красное под мясо вполне подойдет. Половой, закивал и оскалился, по-русски он немного понимал.

Пока ждали заказ, в двери ресторана вошел капитан Кравцов. Помощник комбата остановился, окидывая взглядом помещение. Со свободными столиками уже плоховато-с. Иван Дмитриевич приподнялся и махнул рукой, обращая на себя внимание соратника.

— Господа, не стесню?

— Присаживайтесь. Знакомьтесь. — Никифоров первым протянул руку Еремею Сергеевичу.

Все же с прошлой зимы они сильно сдружились. Совместные походы и испытания сближают, что известно еще со времен Гомера.

Врач тоже не испытывал неприятия от нового знакомства. Наоборот оказался замечательным собеседником. Сегодня и завтра у него своеобразный выходной, посему и выбрался прогуляться по городу. И отдохнуть как следует во всех смыслах, раз уж начальство в категорической форме потребовало — к госпиталю даже не приближаться!

— За что такая немилость? — Кравцов недоверчиво покачал головой.

— Нагрянула комиссия из медицинского управления Военведа. Знаете, заслуженная профессура с огромной практикой. По госпиталям и лазаретам ходили, пациентов расспрашивали, подняли отчёты-табеля по персоналу. Ну и закатили скандал. У нас знаете ли положено персоналу давать выходные по графику.

— У нас тоже батальонные врачи и фельдшеры раз в месяц отдыхать должны, только я ни разу не видел, чтоб они от лазарета надолго отлучались.

— Это вы далеко от штаба стоите, можете себе позволить. А у нас вот подняли всех и заставили за неделю отгулять пропущенное. Вот я и гуляю, — врач залпом опрокинул стопку граппы.

Ругань в адрес кабинетных знатоков из Петербурга прервал человек с большим подносом в руках. На, столе перед гостями появились тарелки с благоухающим варевом. Никифоров заказал уху, хотя это стоило называть рыбным супом из морских обитателей, причем повар положил в кастрюлю не только рыбу, но и каких-то моллюсков. Товарищи взяли борщ. По мнению Кравцова, даже весьма сносный. Похоже на московский рецепт.

Зря рассказывают будто на войне говорят, о чем угодно, только не о войне. Людей в форме больше всего интересует их ближайшее будущее. А в армии ты зависишь даже не от прямого начальника, с ним можно договориться, он зачастую живет на марше в одной с тобой машине, в соседнем блиндаже спит, из одного котла питается, а от начальства высшего с генеральскими погонами, либо вроде бы такого же офицера, только на фронте и в казармах много лет не бывавшего, наблюдающего за реальностью из Багдада либо вообще с берегов Невы. Большое видится на расстоянии, зато мелкое больше волнует обычных людей из плоти и крови.

Все понимали — компания завершена. Эпизодические бои и рейды по оазисам, перестрелки в горах Белуджистана не в счет. Значит, большую часть дивизий и бригад Персидского фронта будут куда-то перебрасывать. Последнее самый интересный животрепещущий вопрос. Реальные планы командования под большим секретом, остаются только слухи, обмолвки или попытки самостоятельно разобраться в стратегических замыслах Ставки.

— Мехбригада Манштейна во Францию ушла, — предположил Никифоров. — Третий мехкорпус туда же и бросят. Через Италию или Болгарию.

— Не факт. Что нам там делать?

— О грядущей высадке в Англии даже в газетах пишут.

— Наивный вы человек, Иван Дмитриевич, — Кравцов потер подбородок. — Пишут немецкие газеты. У нас только о боях в небе и налетах на островитян. Если не ошибаюсь, во Франции два наших мехкорпуса и полдюжины обычных дивизий. Куда больше то? У немцев напомню целая армия. Гонять нас на другой край Европы не ближний свет.

— Разумно мыслите. Только нас все равно под Александрией не оставят. 8-я механизированная до сих пор в Сирии стоит. Почему думаете? — Сыромятин прищурился.

— Так скажите нам Сергей Витальевич, откройте секрет.

— Нет секрета. На восток пойдем железными дорогами и морем. Дальше своим ходом.

— Индия? Далековато.

Вопрос действительно интересный. Врач в своих рассуждениях опирался на слова одного неназванного генерала, имевшего счастье лечиться у него. Разумное зерно в этих размышлениях присутствовало. Имеющий преимущество обязан атаковать — это во всех учебниках по стратегии пишут.

— Без прикрытия с моря выйдет марш смерти, — заметил Кравцов, — извините господа, но кроме цели и направления должна быть возможность. У нас со снабжением сразу же большая глубокая задница настанет всем. Помните, как из Месопотамии через пустыню в Палестину патроны и бензин протаскивали? С Индией все будет еще хуже.

— Так морем можно. Флот прикроет. Уже сейчас на Средиземном с итальянцами у нас полный перевес.

— Не рассчитывал бы я на итальянцев. И наши моряки тоже не доверяют. Вон Суэцкий канал расчистили, а в Красное море по нему только один крейсер, несколько эсминцев и сторожевиков перевели. У итальянцев четыре линкора, да они их из портов вывести не могут. Не только Гибралтар взламывать, но даже брать Мальту опасаются. И на суше во Франции себя не показали, в Эфиопии на днях опозорились, англичане их гарнизон захватили, говорят, в неудобной позе. Исполнили над нашими союзниками древний восточный обычай использования банщика содомским способом.

Послышались смешки. Приключившийся с союзниками конфуз стал известен всему фронту до последнего нестроевого возницы и повара. Военное счастье переменчиво, но не до такой же степени!

— А что у англичан из кораблей в Индии? Если не ошибаюсь, слышал о двух старых линкорах и легком авианосце.

— К этому десяток крейсеров, австралийский флот и конвойные силы. Нам могут сильно кровь попортить.

— Индия такая страна, захватить можно, — кивнул Никифоров. — Удержать без флота невозможно. Но ведь и мы можем из Владивостока эскадру перевести.

— Что-то нет среди моряков желающих разделить лавры Рожественского. Идти мимо Сингапура без снабжения большой риск.

Верченое оказалось весьма недурственным. Никифоров и Кравцов под вино и сочное нежное мясо вспомнили походные трапезы с приготовлением на огне собственного верченого. Поваров из солдат к таким делам не привлекали, Никитин не одобрял, все сами офицеры. Мужчина должен уметь приготовить хоть что-то съедобное, а уж зажарить дичь сам Бог велел. В батальоне даже своего рода табель кулинарного искусства образовался. На первом месте поручик Гакен. Сказалась жизнь близ Карса. А в десятку попал Никифоров, вспомнил молодость, когда приходилось разнообразить стол охотой.

Уже вечером после ресторана, Никифорова нашел сапер из первой роты. В порту стенка обваливается. Вспомнив историю со школой Иван Дмитриевич рысцой припустил за гонцом. Только на месте происшествия облегчённо перевел дух.

Командовавший на разборах завалов и ремонте цеха старший унтер посчитал подозрительными трещины в фахверковой стене. Ничего страшного на взгляд инженера. Стена самонесущая. Трещины явно след близких взрывов бомб. Пожары на кладку не повлияли. На крайний случай Иван Дмитриевич распорядился поставить пояса из проката с предварительным напряжением. Как он подозревал, командование в первую очередь испытывало сильное желание оживить ремонтное производство здесь и сейчас. А на послевоенное время никто не закладывался.

Через два дня в Александрию пришел итальянский лайнер «Вулкания». За ним два быстроходных Доброфлотовских пассажирских теплохода. А затем Никитину спустили приказ: собирать имущество, технику грузить на сухогруз " Вятка', а людей с имуществом на «Вулканию». И опять три понтонных парка из четырех оставить в Александрии. Причем, комбат сам не понял, кому их передает. «Унтера колоннами машин командуют, они и ответственные. Офицеры и саперная часть найдутся. Выполняйте приказ, господин полковник!»

Вывозили морем не только саперов. На итальянца и русские пароходы грузилась 2-я Петербургская механизированная. Разумеется, только первый эшелон. В ближайшие дни подойдут еще пароходы и войсковые транспорты. Направление перевозки под большим секретом, но что-то людям подсказывало, точно не в Россию возвращаются.