Пик затмения

10. Доктор особого назначения

– Нет, вы слышали, сколько раз она сказала слово «убийца»? – недовольно пыхтела Брин, когда они после допроса торопились в главный корпус: Мара не теряла надежду успеть к концу обеда.

– Она – детектив, – резонно заметил Джо. – Ей положено говорить такие слова.

– Нет-нет, – исландка яростно тряхнула головой. – Это нейролингвистическое программирование в чистом виде.

– Что? – нахмурился индеец.

Мара тоже ничего не поняла, но виду не подала.

– НЛП, – по букве произнесла Брин, как будто от этого стало легче.

– Вот сейчас в тебе умер педагог, – констатировала Мара.

– Как же вы не понимаете! Она просто пыталась нас запугать! Это всего-навсего манипуляция…

– И поэтому ты согласилась на сделку? – в голосе Джо не было ни намека на сарказм, но Мара уже мысленно ему аплодировала.

– Мы же должны выяснить, кто именно преступник! К тому же, только он выведет нас на Союз Четырех. Теперь я уверена точно: это они, – Брин сжала губы, и ее ноздри расширились, будто внутренний песец учуял добычу.

– Мы научных монографий не читали, – Мара развела руками. – Но, может, ты пояснишь нам, почему ты так уверена?

– Э-ле-ме-мен-тар-но, – отчеканила Брин и набрала побольше воздуха, чтобы разразиться новой тирадой. – Варианта два: или Густав работал на Союз или нет. Так или иначе, компьютер кого-то из Четырех оказался в маяке. И, разумеется, за ним следили.

– За маяком? – невпопад буркнул Джо.

– За компьютером. Не перебивай. Либо только за ноутбуком, либо за Густавом тоже. Они видели, что мы вошли в компьютер и узнали про Густава. Наверное, нас сразу не убили только потому, что ты, Мара, в тот раз велела всем молчать и забыть про эту историю. Однако так оставлять все было нельзя. Ну, поставьте себя на место Союза: ваша конспирация под угрозой. Надо срочно уничтожить улики. И убрать свидетеля. Мы всего лишь дети, нашим словам никто не поверит. Тем более, у нас сомнительная репутация. Нанду болтун, Джо вечно в себе, Мара постоянно нарушает правила… Я… – Брин немного покраснела. – Ну, меня считают… Не совсем… Скажем так…

– Ненормальной? – услужливо подсказала Мара.

– Около того. Поэтому надо было немедленно уничтожить все, что могло подтвердить наши слова. А именно – Густава и компьютер. Видимо, они недостаточно хорошо проработали план, если Кошкина свалилась на пансион. И не успели вовремя убрать все следы.

– Постой-постой, – Мара подняла руку. – Ты же говоришь, что Густав сам мог быть в Союзе. Что же получается? Они убили своего? Их всего четверо! Если они начнут мочить друг друга направо-налево, Союз быстро закончится.

– Такие грубые ошибки должны караться жестко, – тоном великого инквизитора произнесла Брин, и Мара с опаской заглянула в ледяные глаза подруги. – Иначе они бы не продержались столько лет в строжайшей тайне. И потом, они ведь воспитывают преемников. Возможно, в Линдхольме есть ученик и наследник Густава. Он выполнил свой долг и убил учителя. Или наоборот: метил на место в Союзе… Мне надо начертить цепочки вероятностей, и тогда я смогу просчитать более точно…

– Если убийца на острове уже давно, то почему он не решил действовать сразу? – Мара толкнула дверь в главное здание и понизила голос. – В то, что кто-то пожалел нас, верится слабо.

– Ну почему… Может, это один из профессоров. Который к нам очень привык. Рука не поднялась… Хотя версия слабая, ты права. И к чему ты клонишь?

Мара с облегчением удостоверилась, что столовая еще открыта, и, пообещав синьоре Коломбо помочь с уборкой, с наслаждением набрала полный поднос и увела друзей в дальний угол. Народу почти никого не осталось, столы печально глядели крошками и лужицами, зато для разговора место получилось идеальное.

– В общем так, – воодушевленно прошепелявила Мара, набив рот лазаньей и на долю секунды закатив глаза. – Так о чем мы?.. Ах, да. Я думаю так: если убийца был на острове все время, то он бы уже давно сработал. Значит, он только прибыл.

– Ты хочешь сказать… – Брин задумчиво потерла подбородок. – Что это кто-то из новичков? И не из обычных первокурсников, а из последней партии? В этом есть своя логика. Если верить тому, что в Союзе Четырех люди из разных концов света, это не обязательно цивилизация. Какой-то шаман, жрец или вождь… И он прислал своего преемника или просто наемника… – взгляд прищуренных голубых глаз переместился на Мару. – А твой подопечный, эфиоп… Он ведь все время говорит про смерть.

– Мб… – Мара поперхнулась и закашлялась, пока Джо не хлопнул ее по спине, избавив заодно от сколиоза. – Мбари?! Шутишь, что ли? По-твоему он устроил диверсию на лодке? Он из Эфиопии! Там вообще нет яхт!

– У него мог быть сообщник, – равнодушно предположила Брин. – К тому же, это все может быть игрой. Прятаться лучше всего на самом видном месте. Никто не заподозрит дурачка, если…

– Эй! Он не дурачок! И я ему верю!

– Ну, «верю – не верю» – это другая игра. Хотя ты права, я должна просчитать каждого. Скорее всего, Мбари и правда ни при чем. В тот вечер, когда пропала камера, он был в центре внимания. Но это мог быть и отвлекающий маневр, чтобы его сообщник…

– Тебе стоит хоть раз пообщаться с ним лично, – Мара старательно промокнула оставшийся соус куском хлеба, отчего Брин брезгливо поморщилась, будто при ней препарировали лягушку. – Он совершенно нормальный парень.

– Ты не разбираешься в людях, – исландка встала из-за стола. – Я попробую составить таблицу на каждого. Возможность, навыки, алиби…

– Нет, погоди. Нам велели выяснить, кто вчера вечером был на тренировочном поле. Или ночью покидал свой корпус. Хочешь сказать, это придется делать нам с… – Мара с сомнением посмотрела на индейца, который гипнотизировал взглядом муху на подоконнике, и вздохнула. – … мне одной?

– Тут бы хорошо помог Нанду, – Брин по привычке закусила губу. – Он так много болтает, что у любого отключается инстинкт самосохранения. Люди готовы выложить все, только бы он замолчал. Но пока он дуется, толку от него… Да, надо решить этот вопрос… А пока поговори с кем-нибудь, мне надо поработать… – реплики Бриндис уже были направлены в воздух: гениальные шестеренки завращались с бешеной скоростью, унося мысли исландки далеко от окружающих.

И торопливой, чуть неровной походкой, она бросилась из столовой, чтобы, вероятно, переводить бумагу на нелепые чертежи и таблички в своей спальне. Джо машинально встал следом, и Мара хотела было напомнить ему про библиотеку, но передумала. Иногда и правда стоит побыть одной. Собрав пустую посуду на поднос, Мара двинулась на выход.

– Ты, кажется, собиралась помочь с уборкой? – с упреком крикнула из кухни синьора Коломбо.

Точно! И ведь пообещала! А ссориться с поварихой – себе во вред… Мара с тоской окинула взглядом огромное помещение, грязные столики, забытые тарелки… Ладно, что уж там. Лазанья того стоила.

– Конечно-конечно, – громко отозвалась Мара. – Я как раз хотела закрыть двери.

– Закрыть… Уж конечно… Вам всем только подавай, а как дело доходит до благодарности… Сколько раз за сегодня я слышала «спасибо»?! Ни одного! – пухлые руки, вымесившие за долгие годы не одну тонну теста, горестно взметнулись в воздух. – Все вы такие… Что дети, что преподаватели? С кого вот брать пример молодежи? Один только синьор Даниф вежливый. Для остальных я всего лишь мебель…

– Даниф? – удивленно переспросила Мара, забыв про дверь. – Хуссейн Даниф?

– Такой галантный мужчина, пресвятая Дева! – матрона будто бы даже смутилась, невзирая на возраст. – Он говорил, что не ел в жизни ничего вкуснее. Что готов целовать каждый пальчик, который прикасался к этому нектару богов…

Мара заглянула в пустые железные контейнеры, на которые налипли кусочки жареного лука, фарш и прочие остатки «нектара богов», и издала звук, похожий на «иэкх». Нет, стряпню итальянки она обожала, но целовать каждый пальчик?.. Этот Даниф точно маньяк.

– Когда он успел распробовать? – скептически спросила Мара, вооружившись большой пластиковой корзиной для грязной посуды. – Мы ведь вчера приехали поздно. Мне ужин так и не достался.

– А я думала, ты наелась в Стокгольме всякого… фастфуда, – последнее слово синьора Коломбо произнесла, как самое страшное ругательство, способное призвать демонов.

– Я?! Да меня не пустили! И я после вашей еды даже смотреть не могу на эту гадость вроде хот-догов!

В конце концов, если Данифу можно, то почему есть нельзя?

На округлых щеках Коломбо вспыхнул румянец, и она застенчиво отвела глаза.

– Заглянула бы по старой дружбе. Неужели я бы тебя не угостила свежим печеньем? Посмотри, какая худая! – итальянка с упреком покачала головой. – Как мальчишка! Ну, куда это годится?.. Я всегда говорила: у девушки должен быть здоровый аппетит, если она хочет родить здоровых детей!

– Ну, с этим я готова еще немножко потерпеть, – уклончиво ответила Мара, поставив полную корзину посуды около мойки. Захватила спрей, тряпки и отправилась вытирать столы. – Так что, говорите, Даниф вчера ужинал отдельно?

– Ну да. Они пришли с дороги – твой отец, дедушка и синьор Даниф. Голодные… Ужас! Синьор Даниф был какой-то бледный и уставший. Наверное, его укачало. Я предложила сходить к синьоре Венсан, а он не застал ее на месте. Потом спустился на собрание в холл, но еще раз заглянул ко мне – поблагодарить, – с нажимом уточнила повариха и поучающе подняла палец.

– А вы на собрание ходили? Что там было? – Мара изо всех сил старалась не выказать излишнюю заинтересованность, сосредоточившись на липких пятнах от сока.

– Какое собрание! У меня посуда не мытая, тесто надо было поставить на утренние булочки. Ну вот что я там не видала? Обычное знакомство с новым преподавателем.

– А не знаете, мадам Венсан была на собрании?

– Нет, кажется… Ну да, этот мальчик… Вомбат. Рик, кажется… Он стучал испрашивал, нет ли мадам Венсан… Ну, эта женщина никогда не перед кем не отчитывалась. Между нами, характер у нее!..

Мара прикрыла глаза, вызывая в памяти картинки вчерашнего вечера… Точно, Рик. Тогда Лизе стало плохо, и отец сказал: «Рик, позови мадам Венсан!» Выходит, ее не нашел Даниф, а потом Рик… На поле ее точно не было. Тогда где она была?.. Неужели она?

С одной стороны, мадам Венсан всегда выполняла свою работу четко и жила на Линдхольме много лет. И пусть Мара к ней особой любви не испытывала, не станешь же подозревать всякого, кто больно ставит уколы? С другой стороны, главный и единственный медик Линдхольм была скрытной и своенравной. Зимней, опять же. И хладнокровной. Шпион и убийца? Уж скорее она, чем, к примеру, синьора Коломбо.

Внезапная догадка воткнулась в мозг раскаленной иглой, и вытирать столы стало совсем невыносимо. Помощь пришла свыше.

– Не трогай мои вещи! Дикарь! – раздался из холла визг Сары Уортингтон.

– Мбари учить!

– Ты должен мне новую сумку!

– Но он здесь сел первым! – последняя реплика, кажется, исходила от Роба.

– Что там за… – синьора Коломбо перекинула через плечо полотенце, как лямку от калаша, и грозно двинулась к дверям, чтобы растащить разбушевавшихся учеников.

– Я разберусь! – Мара ужом метнулась наперерез и первой выскочила в холл.

Мбари сидел в одном из кресел у стены, обложившись книгами и тетрадками. Зрелище было трогательное: парень явно плохо представлял, как работать со всем этим бумажным хламом, часть листов сползала с коленей, шариковая ручка была крепко сжата в кулаке, как у трехлетнего ребенка.

Бедолага понятия не имел, что это кресло облюбовала Сара Уортингтон. Может потому, что оно больше остальных напоминало трон викторианской эпохи и выделялось среди аскетичной шведской мебели, может, оно было мягче остальных… Да нет, все-таки первое. Сара сидела бы и на раскаленных гвоздях, будь это в тренде. Мбари, не вникнув в собственнические замашки британской аристократии, переложил забытую сумочку на пол. Сумку Сары Уортингтон, это клетчатый эквивалент золотого слитка, – на пол. Разумеется, визг поднялся опасный для слуха, хрусталя и беременных женщин.

И все же Мара во всем увидела плюсы. Она взглянула на ситуацию зрением робота: перед глазами появились маленькие мишени, самостоятельно навелись на участников конфликта, и рядом с каждой высветился целый список полезных возможностей. Мбари и Роб – уборка столовой, плюшки от отца и деда. Сара Уортингтон – утереть нос.

– Только тронь его, – угрожающе сказала Мара.

– Кого? Твоего братца или личного Пятницу?

– О, кто-то прочитал Робинзона Крузо! Осилила целую книгу вместо нового каталога косметики?

– Иди отсюда! Тебя это не касается!

– И правда! – Мара неожиданно усмехнулась. – Пойду. Сообщу порталу «ШШШ точка ком[3]» о толерантности наших студентов. Кто там у них главный редактор? Афроамериканец, если мне не изменяет память? Вот ему будет интересно, как тут унижают детей по расовому признаку!

Мара била наугад: она даже близко не знала, кто у них там главный редактор. Но судя по растерянности Сары, та тоже была далека от осведомленности.

– Причем тут это? – неуверенно возразила она, прижимая к груди сумочку. – Я никому не позволю брать мои вещи!

– И поэтому ты назвала его дикарем и Пятницей? – Мара почувствовала себя на коне и продолжила напирать. – Какой позор для твоего семейства. Столько поколений Уортингтонов… Ну, если люди веками были колонизаторами и рабовладельцами…

– Колонизаторы и рабовладельцы были в Америке, – тут же возразила Сара, но позиции она уже явно сдала.

– Какая разница, если снобизм в крови! Мбари, Роб, пошли со мной. С такими людьми, как мисс Уортингтон, не стоит находиться в одной комнате.

Мбари послушно сгреб вещи, Роб засеменил следом. И не из высоких побуждений, просто трусил оставаться один на один с британкой. Сейчас она напоминала кобру, чье гнездо разворошили палками. А Мара с гордым видом провела «униженных и оскорбленных» в спасительные стены столовой.

– Вот, – довольно сообщила она. – Здесь вас никто не тронет. И заниматься можете сколько угодно. Правда, осталось немного крошек… Но вдвоем вы это быстро уберете, – и она пихнула брызгалку Робу, а тряпку – Мбари. – Покажи ему, кузен, как это делается.

– А чего это я должен убираться… – заканючил Роб.

– Урок номер два, – Мара обратилась к подопечному через голову капризного родственника. – Хочешь получать самое вкусное – помогай синьоре Коломбо. Запомни волшебные слова: «спасибо» и «очень вкусно».

– Спасибо, очень вкусно, – кивнул эфиоп.

Слово «вкусно» и вправду подействовало волшебным образом. На Роба. Осознав, что можно проложить себе путь к отборному провианту, парень оживился и с яростным рвением взялся за уборку.

А Мара, перепоручив дела новичкам, с чувством выполненного педагогического долга направилась в кабинет отца. Однако профессор Эдлунд был занят. Из-за двери доносились громкие голоса отца, мисс Вукович и кого-то еще. Третий человек звучал приглушенно, скорее всего, с ним говорили по громкой связи. Мара быстро узнала отрывистые интонации фрау Шефер из департамента образования и поспешно ретировалась. Все-таки семейные беседы – не лучшая затея, когда есть риск попасть под горячую руку мисс Вукович. А после бесед с начальством рука завуча всегда становилась раскаленной.

Избежав линии огня, Мара решила не испытывать судьбу снова и не маячить в районе столовой, когда синьора Коломбо поймет, каких помощников ей подсунули. Аккуратно обходными путями просочилась мимо и спряталась в библиотеке, чтобы тихо покопаться в закрытом архиве. Правда, занятие оказалось далеко не таким романтичным, как она себе напридумывала. Рассчитывала, что будет листать старинные манускрипты, а получила чьи-то потрепанные тетрадки. Путешественники, исследователи, которых так никто и не издал. К вечеру глаза разболелись, и Мара едва доползла до домика, чтобы тут же рухнуть в постель.

Зато на следующий день сразу после уроков решила снова штурмовать отцовский кабинет и не сдаваться без разговора. И теперь ей повезло застать его без посторонних.

Профессор Эдлунд закопался в бумаги, и все в нем: поза, выражение лица, всклокоченные волосы, – говорили о неизъяснимых страданиях. Кажется, ночью ему почти не удалось поспать. Визиту дочери он обрадовался, но не по-родственному, а скорее просто увидел в Маре избавление от надоевшей работы.

– Что у тебя? – он сдвинул документы в кучу. – Хочешь попрактиковать второй облик?

– Нет, – Мара плюхнулась на диванчик для посетителей. – Заглянула поболтать. Что делаешь?

Вопросы про мадам Венсан уже вертелись на кончике языка, но задавать их с порога означала вызвать ненужные подозрения. Поэтому Мара вполуха выслушала жалобы на то, как же трудно перетрясти жильцов домиков, чтобы все остались довольны, и чтобы подопечные Сэма поселились с ним в одном корпусе. Пока старый Нанук занимал гостевую спальню на третьем этаже, но уже на днях должен был приступить к воспитанию молодняка.

– Кстати, про новичков, – Мара ухватилась за ниточку разговора, чтобы нанизать на нее нужный вопрос. – Как Лиза? Ей, кажется, позавчера стало плохо?

– Ах, это… Просто обморок. Быстро пришла в себя.

– Ну да, ну да, – рассеянно протянула Мара и подошла к окну, чтобы отец не мог наблюдать за выражением ее лица. – Мадам Венсан поставит на ноги кого угодно.

– Нет, ее помощь даже не понадобилась. К тому же, Рик так долго искал, что проще было нанять нового врача… Мисс Кавамура отвела Лизу в домик, напоила горячим шоколадом и уложила. Вроде, сегодня уже никто не жаловался на плохое самочувствие.

– Хорошо.

– А почему тебе вдруг стало интересно?

– Ну… – Мара лихорадочно перебирала правдоподобные ответы. – Из-за деда.

– Сэма? – удивился Эдлунд.

– Конечно! Если бы он навредил кому-то из учеников… Ну, знаешь, сердечный приступ или что там бывает от страха… В общем, не хочу, чтобы у него были проблемы. Так что, может, все-таки показать Лизу мадам Венсан?

– Это уже чересчур. Все у Лизы будет в порядке. А мадам Венсан не до этого: пневмония у третьекурсницы, приходится все время быть рядом…

– Поэтому ее в тот вечер не было на собрании?

– Ну да, она отпросилась… – машинально ответил Эдлунд и вдруг напрягся. – А откуда ты знаешь? Тебя ведь на собрании тоже не было! Опять твои шпионские игры? Мара, сколько раз я предупреждал…

– Да нет, пап, ты что!

– Кошкина! – профессор хлопнул себя по лбу. – Я так и знал. Эти разговоры на русском… Я сам виноват: велел тебе открыть ей маяк для обыска. Ты подглядывала за ней? Ты тоже решила влезть в расследование смерти Густава?

– А тебе что, все равно? – не сдержалась Мара. – Он работал здесь… тысячу лет! И тебе наплевать, что его уб… больше нет?

Она спохватилась в последний момент, но по взгляду отца и его тяжелому вздоху поняла: слишком поздно.

– Я знаю, что его, вероятно, убили, – отрешенно произнес он. – Детектив сообщила мне. Надеялся, что до студентов это не дойдет… Но… Кого я обманываю? Ты вечно суешь свой клюв во взрослые дела. Мне жаль, Густава, Тамара. Он был мне… Не знаю. И не отцом, и не другом, но… Очень родным, – голос Эдлунда прервался.

– И поэтому ты устроил торжественную встречу этому Данифу?! Чуть ли не с фейерверками!

– Не «этому Данифу», а «профессору Данифу», будь добра! – рассердился Эдлунд. Да, поэтому! Я – директор, и не могу допустить паники, сплетен и слухов. Мы проводим Густава, когда детектив завершит свою работу. А до тех пор любая утечка может помешать расследованию. И я прошу, не лезь в это дело! Займись курсовой, не разочаровывай миссис Дзагликашвили!

Мара спрыгнула с подоконника и обиженно прошла к двери.

– Ты куда? – требовательно спросил Эдлунд.

– В библиотеку!

Да, она собиралась в библиотеку. Но как ни крути, третий этаж находится между четвертым и первым. И поэтому и кабинет мадам Венсан, и комната дедушки оказались аккурат на пути к знаниям.

В палате было тихо: врач снова отсутствовала. Мара приоткрыла дверь, убедилась, что Венсан не прячется в углу и не выскочит вдруг с руганью про микробы. Проскользнула внутрь: все кровати, кроме одной, пустовали. А самую дальнюю отгораживала от взглядов специальная белая занавеска. Но поскольку у кровати горел ночник, в этом подобии театра теней угадывались силуэты человеческого тела.

Судя по ровному дыханию и тишине, пациент спал, и Мара воспользовалась моментом, чтобы подойти к столу. На карте, исписанной размашистым почерком, взгляд выцепил слово «pneumonia». Что ж, хотя бы в этом Венсан не солгала. Но почему тогда Рик не нашел ее в кабинете?

Мара прислушалась, робко протянула руку и пролистала карту. В медицинских каракулях трудно было что-то разобрать наверняка, но уж график температуры понял бы даже ребенок. А цифры оказались интересными: пациентка пошла на поправку еще три дня назад. Именно тогда кривая сломалась и рухнула вниз, и вот с тех пор тянулась на цифрах до тридцати семи. Значит, позавчера не было никакой нужды сидеть у постели больного ребенка. Может, конечно, Венсан сидела для перестраховки, но почему тогда ни Даниф, ни Рик ее не нашли?..

– Что ты, интересно знать, тут делаешь? – тихий, но жесткий голос, чуть не довел Мару до инфаркта.

– О, Господи… – она отдернула руку и сунула дрожащие пальцы в карман. – Я тут… Это… Зашла проведать…

– Кто разрешил тебе входить? И как ты посмела трогать документы? – ярость мадам Венсан была холодной и пугала до чертиков.

И как можно на таких каблучищах передвигаться бесшумно?!

– У меня… эм… Очень болела голова. Вчера и сегодня… Я… Ну, думала, вы дадите таблетку…

– И поэтому копалась в чужой медицинской карте? – бровь идеальной формы ехидно изогнулась. – Ничего у тебя не болит.

– Но… Правда… Весь день ноет… – для убедительности Мара потерла виски.

– Болело бы, ты бы пришла во время уроков, – отрезала мадам Венсан. – Выйди и закрой дверь с той стороны, иначе я позвоню твоему отцу. И никогда не смей входить сюда без разрешения!

Отчитали, как школьницу! Но и пусть. Хотя бы не убили. Нет, ну надо было так испугать! Только у шпиона могут быть такие навыки. У шпиона – и убийцы. Да, Венсан не была вчера в Стокгольме. Но запросто могла испортить лодку заранее. Зато какое алиби!

Мара прислонилась к холодной стене, стараясь унять бешеную сердечную гонку. Шестнадцать лет, а так зашкаливает… Может, пора взяться за ум и прекратить все эти расследования?..

Вместо ответа в кармане зажужжал телефон, – так и не включила звук после занятий. На экране высветилась фотография Брин.

– Ты чего?! – зашептала Мара, отбегая подальше от медкабинета, пока не прилетело еще сильнее.

– Джо, – убитым голосом выдохнула исландка.

– Что с ним? – Мара застыла, будто уперлась в стеклянную стену: Брин всегда была паникершей, но вот чтобы так?..

– Мара, пожалуйста… Мара, зайди ко мне.

– Да что стряслось?! Скажи нормально! Его похитили? Избили? – Мара сглотнула и перешла на шепот. – Его нашел убийца?

– Нет, – Брин душераздирающе всхлипнула. – Мой Джо… Он… Он должен уехать.