Первый Артефактор семьи Шторм

Глава 4 Мертвое гнездо

Первым делом, как только неудачливых грабителей запаковали, меня провели в спальню. Нет, не для постельных утех, хотя фигура Лизы была крайне соблазнительной со всех сторон, а раскрасневшиеся от гнева щёчки добавляли яркости её чуть бледному аристократическому лицу.

Что ж делать с этим подростковым телом? Срочно занять себя полезным делом! Но сначала привести себя в порядок.

В спальне мне выдали комплект полотенец, чистую одежду и отправили в ванную. Здесь я с удовольствием начал смывать с себя следы пребывания в плену у бабушки. У обычных людей бабушки мучают внуков пирожками и соленьями, а мне же пытались вскрыть череп и мысли запрещёнными методами. И видимо плётки были самым мягким из инструментов.

Встав под душ, я изучил свой браслет на правой руке. Обычная нитка, теперь тёмная, как прогоревший фитиль. Камни такие же. Энергии внутри — чисто на поддержание физического контура. Работа грубая, кривая.

Судя по всему, это сделал сам Сергей. Пытался найти способ получить силы. Помогло, если так можно сказать.

Затем я недовольно осмотрел браслет, что плотно прилип к левой руке. Было ощущение, что он частично врос в кожу, что даже не позволял просунуть под него тонкую ушную палочку, не говоря о пальце. При этом он переливался синими огоньками, словно внутри камней сияли далёкие холодные звёзды.

Качественная работа. И старая. Магия изливается тонким слоем, который маскирует браслет. Силовые линии выстроены грамотно, даже изящно. В металле заключена сила, позволяющая сжиматься-разжиматься, а камни, судя по форме, фокусируют энергию внутрь тела.

Самым ярким были аметисты, классические камни по работе с «головой». Контроль сознания. Некоторые пазы были заполнены обсидианом — он служит ретранслятором эмоций, усиливают то, что проявляется, особенно негатив.

На их фоне слегка терялся чёрный турмалин. Обычно его используют как защитный амулет, но здесь он сделан в виде «энергетической антенны». Видимо именно он и сообщит бабушке о моих дурных намерениях.

Я мысленно представил, как она спотыкается и падает с лестницы. Браслет нагрелся, но потом успокоился.

С трудом оторвав взгляд от браслета, контролирующего мои действия относительно бабушки, я переключился на кулон.

«Око Шторма», — шептало подсознание, намекая, что штуковина крайне важная. Завихрения ветра и облаков были выполнены из серебра, а само Око, в моём мире называемое Оком бури, выглядело как тёмно-синий, почти чёрный камень. Внутри камня мерцала оранжевая искорка, будто там в глубине кто-то решил зажечь свечу.

Только, как и в темнице, никакой магии я не чувствовал. Красиво? Да. Изящно? Безусловно. Но это украшение, пусть и очень искусное.

Пока я разглядывал артефакты этого мира, нежась под горячими струями, не заметил, как ситуация вокруг изменилась. В ванной пахнуло холодом, за матовым стеклом душевой кабины мелькнула тень.

— Ко мне? — спросил я, обыскивая взглядом кабинку.

Разумеется, ничего подходящего для самозащиты не находилось.

— Кхе-кхе, — ответили мне. — Прости, не удержалась.

Елизавета Васильевна не дождалась момента, когда я закончу с ванными процедурами. А теперь сидела и даже шум воды не скрывал, что она плачет.

— Как я скучала… Вы исчезли так неожиданно. Я осталась одна.

Сами по себе на глазах появились слёзы. Чужая семья, чужая боль, но при этом такая близкая и понятная. Своих терять всегда тяжело. Бессмертные это понимают лучше многих обычных людей.

— Петя… Я скучаю по нему. Прошло уже две недели, а мне всё кажется, что он просто вышел и сейчас вернётся со службы.

Когда я выключил воду, пришлось подождать целую минуту, прежде чем Лиза поняла намёк и с ойканьем выскочила из ванной.

Когда я, закутавшись в плотный халат, вышел в спальню, девушка сидела с горящими щеками на небольшой кресле у трюмо и, положив руки на колени, смотрела в пол.

— Ой, Серёжа! Какая я дура! Что люди подумают, а?

— А что, есть ещё кому думать-то? — усмехнулся я. — Я думал вырезали всех, кроме меня.

Она покачала головой:

— Петя отослал меня на несколько дней, сказал, что позвонит, когда можно будет приехать. Но вместо этого позвонили из полиции и сказали, что я единственная, кто осталась… А ты же знаешь, по закону я, как магистр, могу наследовать только часть имущества мужа, но никак не всего рода. Вы всё-таки грандмастера и Хранители. Выше вас только князья.

— Что было бы с остальным наследством? — Я изучал одежду, что мне положили на кровать.

— В пользу государства, а там по распределению, в зависимости от ценности активов.

— Кому бы достался Инъектор?

Лиза резко остановилась и серьезно посмотрела на меня:

— Не узнаю тебя. Раньше бы ты спросил, а не пострадали ли твоя комната, твои рисунки и расчёты с инструментами. А тут сразу к делу. — Она покачала головой и несколько прядей упали на лоб. — Кстати, твоя комната в порядке.

Елизавета улыбнулась.

— С комнатой я ещё разберусь, когда будет время. А эта штука может стоит жизни тем, кто ещё её не потерял. Так кому?

Ищи кому выгодно и найдешь преступника, так говорил Шерлок Холмс, да? Вот проверим, чего стоит его книжная мудрость.

— Наследников определил бы Совет князей, скорее всего отдали кому-то с воздушным даром, кто ближе всего к изначальным силам, как и вы. Думаю, Вороновы имели приоритет как родственники и близкие по дару. Но проблема не в этом.

— А в том, что его не смогли найти.

— Да, но откуда… — удивилась жена моего брата.

— Если бы нашли, то меня ты точно бы не увидела сейчас. — Я почесал руку, на которой висел браслет с аметистами. — А так я действительно смогу заняться уборкой в своей комнате. Кстати, где она?

Она снова удивилась, поэтому пришлось объяснить:

— Меня, скажем так, допрашивали. И что-то зацепили в голове. Что-то я помню, а что-то нет. Помню брата, отца, помню нападение. Но, блин, не помню, что в моей комнате.

— Почему тебя отпустили? И кто это был?

— Почему — я уже сказал. Им нужен Инъектор. А кто… Скажем так: это не чужие нам люди. Но пока я не буду говорить, чтобы кое-кто не совершил глупости. — Я подмигнул Елизавете.

Одевшись, мы вышли и спустились на первый этаж.

Мы остановились у больших двустворчатых дверей с красивой резьбой. Елизавета опустила голову и смотрела в пол, всё ещё тяжело дыша и сжимая кулаки после моих слов.

Экспрессивная, сильная, красивая. Да, такую женщину можно было полюбить.

Она с усилием подняла голову, придала лицу спокойное выражение. Мило улыбнулась, превращаясь в классическую аристократку.

Такая может любезничать с гостями о погоде и ценах на сахар, аккуратно удерживая двумя пальчиками у бока гостя отравленный нож. Или добавляя щепотку мышьяка в ваш стакан с виски. В моём мире от таких дамочек меня защищал опыт и… бессмертие. Что будет здесь — посмотрим.

Я толкнул двери и почувствовал, как булькнуло в животе: мы оказались в небольшой обеденной комнате со столом на шесть персон. Столешницу красного дерева покрывала белая скатерть, а поверх уже стояли закуски: буженина, маринованные огурчики и огурцы, нарезанное копчённое мясо, пирожки, свежие овощи.

Однако в самом центре стола было пусто, словно гвоздь программы, основная интрига нашего кулинарного шоу, ещё готовилась к своему бенефису за кулисами.

Я не стал дожидаться его выхода и бросился к столу под смех Елизаветы. Моё юное тело кричало, что оно нормально не ело несколько дней, если не недель, и теперь готово поглощать всё, что ему дадут. Да и я сам соскучился по вкусовым ощущениям: всё-таки люди умудрились придумать самые разные способы порадовать себя. Богам стоило бы у них поучиться, а не только придаваться интригам и междоусобным войнам.

Обед прошёл незаметно и вот уже на столе бокал с вином, рядом кружка горячего чая, напротив красивая женщина с глубокими глазами, которая смотрит на меня очень внимательно. В обычной ситуации план был бы прямолинейным, как нефритовый стержень.

Но сейчас обстановка не способствовала расслаблению: я оказался втянут в игру, в которой не понимал правил и не осознавал даже своих исходных позиций. Но приличия вынуждали начать издалека.

— Елизавета Васильевна, скажите пожалуйста, кто эти люди, что решили пошурудить по нашему дому? Как я понял, одного вы знаете.

Жена моего брата изогнула бровь, но подхватила эту аристократическую игру:

— Сергей Иванович, первым делом уточним: не наш дом, а ваш. Я лишь гостья, которая по праву мужа может здесь находиться. — Она резко сжала губы и отвернулась в сторону, рукой потёрла нос и посмотрела на потолок, чтобы не дать слезам вновь появиться.

Она повторила:

— Это ваш дом. И мальчик, которого вы так успешно уронили — это Максим Подорожников, один из помощников моего мужа, вашего брата.

— Не помню его.

— Ну, это не так удивительно, даже без событий последних дней. — Она улыбнулась. — Пётр Иванович лишь недавно нанял его, взял на поруки после смерти отца мальчика. У него, как и у его родителей, неплохие задатки лекаря, несмотря на простое происхождение.

Маленький лекарь решил обворовать дом, в который его пригласили. Не слишком верная служба. Видимо по моему лицо что-то проскользнуло, поскольку Лиза сразу начала оправдывать пацана:

— Он неплохой, но после смерти родителей ему пришлось нелегко! Он какое-то время слонялся по улицам, попал в дурную компанию и…

— Привёл её в наш дом, когда понял, что здесь нет того, кто способен навести порядок, — жёстко закончил я.

Елизавета испуганно захлопала глазами. Пришлось понизить тон голоса.

— Не думаю, что нам стоит оставлять таких людей рядом с нами — кто-то обязательно снова воспользуется нашей слабостью, чтобы проникнуть внутрь и нанести новый удар.

Я задумался, что вряд ли Воронова сделает что-то похожее снова, но помимо неё есть и другие роды, семьи, структуры, которые могут воспользоваться слабостью семьи Шторм. В данную секунду у меня нет сил, чтобы защищаться от серьёзного нападения.

Плюс мне слишком интересно узнать, что же это за Инъектор. Если это действительно хранилище силы богов, то у меня появляется план: собрать новый круг артефактов и провести ритуал заново. Стать тем, кем я заслуживаю быть: Богом с большой буквы.

— Что у нас здесь? — я обвёл руками помещение, имея в виду всё поместье. — В каком состоянии наш дом?

Елизавета Васильевна несколько мгновений изучала меня, а потом грациозно встала и, с лёгким поклоном, указала на дверь:

— Давайте пройдёмся и вы увидите всё своими глазами.

Мы вышли из обеденной, прикрыли дверь, давая паре работников навести порядок. Елизавета сделала движение, и я подхватил её под руку, после чего мы медленно пошли по коридору.

— В доме никого не осталось, только мы с вами, да тройка моих работников.

Она нахмурилась.

— Мы сейчас у западного входа, малое крыльцо. Чаще всего оно использовалось для слуг, технического персонала, личных дел, — она посмотрела на меня и подмигнула. — Мы с вами только что вышли из малой обеденной, рядом с которой кухня. За нами — лестница на второй этаж, там гостевые спальни, три штуки и большая кладовка. Перед нами — западная галерея, пара кладовок и непосредственно западный вход.

Мы подошли к двери, через которую я вошёл вместе с охранником. Выглянув на улицу, я увидел машину, шофёра и Андрея, который сейчас прикуривал сигарету электрическим разрядом. Гараж всё также стоял открытым.

— Надо закрыть, чтобы жару в дом не пускать, — покачал я головой, а потом крикнул охране: — А что в своё сонное царство не уехали? У нас лампочки и так горят.

Андрей сморщился, будто я ему кинул в лицо гнилой лимон, а шофёр добродушно усмехнулся, после чего сел на капот и достал из кармана экспандер. Закатив глаза, Андрей повернулся и подошёл ближе, держа сигарету одними губами, а руки засунув в карманы куртки:

— Приказано оставаться при вас и обеспечивать вашу безопасность.

— До каких пор? — уточнил я.

— Пока не будет уверенности, что вы самостоятельно справитесь с ситуацией. — Судя по ухмылке, он не верил, что я в принципе способен справиться с чем-то.

Но радости от этого этот товарищ Сухов не испытывал.

— Тогда проходите в дом и найдите кого-нибудь на кухне. Занимайте свободную гостевую спальню на втором этаже. Не в машине же вам спать.

Шофёр довольно крякнул и легко поднялся. Андрей же стоял, приоткрыв рот, и чуть не выронил сигарету.

— Мы бы и в машине, и в палатке справились, — добродушно сказал шофёр. — Но за заботу спасибо. Я, кстати, Антон. Антон Черкасов.

Он подошёл и протянул руку. Он походил на такого любимого дядюшку, который редко приезжает, но всегда дарит конфеты и привозит опасные, но весёлые игрушки, пока родители не видят.

Единственное, что не вписывалось в облик милого мужичка: цепкие глаза, которые внимательно следили за моей реакцией. Хей, уважаемый, так просто в доверие ко мне не втереться.

Сохранив каменно-вежливое выражение лица, я ответил на рукопожатие, после чего мы с Елизаветой двинулись по дому дальше. Она продолжила:

— Дверь в гараже, к сожалению, открыта не просто так. Запах…

Она достала платок, прикрыла им нос и рот, после чего открыла дверь в другую часть дома. Атмосфера резко изменилась.

Запах… он ударил в нос смесью гари и палённого мяса. Внутри коридор выглядел как декорация к фильму ужасов или про пост-апокалипсис: жёлто-чёрные полосы обоев, обуглившиеся стулья и тумбочки, тёмные пятна на полу — и не везде это были следы огня.

Мы двигались по мрачному помещению, сдерживая рвотные позывы: от запахов, от видов. В некоторых местах мы встречали контуры тел: чёрная окантовка, а внутри — чистый пол или кусок стены, который защитило тело жителя дома. Часть окон лопнуло и теперь их закрывали деревянные щиты.

И всё равно от окон веяло прохладой, словно пришедшая ранее смерть не ушла далеко, а подглядывает в окошко время от времени, чтобы убедиться, что никого после себя не оставила.

— Я приказала прикрыть окна. На всякий случай.

Двери в комнаты местами выломали, местами просто обожгли. Чем ближе мы подходили ко второй лестнице, тем чаще встречались пулевые отверстия и валяющиеся гильзы. Не только Дар, но и обычное оружие. Я насчитал здесь пять пятен от тел, но возможно некоторые были расстреляны без применения магии.

У лестницы я замер: рядом с ней я увидел сдвинутую панель, за которой прятался сам во время атаки на дом. Отпустив Елизавету, подошёл ближе, заглянул внутрь. Там оказалась небольшая комнатушка с узким креслом. На нём можно было отдыхать и читать книги. Или заниматься сексом, пока никто не видит. Я оглядел панель — её толщина явно обеспечивала хорошую звукоизоляцию.

Резво выскочив оттуда, я подошёл к тому месту, которое мне рисовала память Сергея — там, где Роксана убила отца. На полу оставалось только пятно гари. Я опустился на колени, коснулся пятна, почувствовал лёгкое тепло. Прищурился, провёл рукой по глазам, но ничего не увидел — видимо мозг меня обманывает и никаких следов магии здесь нет. Две недели прошло.

После я развернулся и посмотрел на лестницу: остатки перил держались на нескольких вертикальных стойках, а остальные лежали на полу: брат выкинул двоих нападавших с помощью порыва ветра и только вмешательство Роксаны с её огненной магией уберегло остальных. И здесь она сделала то, что запрещено всеми конвенциями: выжгла Дар.

По крайней мере у нас за такое могли убить и разорвать цикл перерождения на несколько поколений. А это потеря статуса, сил, активов. Не самая выгодная сделка ради сиюминутного удовольствия от чужих мучений и смерти.

Я осмотрел свои руки: они были все в золе, но мне казалось, что они в крови. Потемневшей, тяжёлой крови.

— Неужели это такая мощная штука, что вы посмели напасть на своих? — прошептал я в потолок. — Ещё и тела забрали, уроды.

В моём мире боги, конечно, воевали, но нападение на дом всегда было крайней мерой. За нарушение базовых правил. Хотя, именно на что-то подобное намекали мне все вокруг.

Я махнул рукой, и мы ушли из обгорелой части дома. Закрыли двери, накинули куртки и вышли на улицу. С удовольствием вдохнули свежий влажный воздух.

— Что делала моя семья, что её решили уничтожить под ноль? — прямолинейно спросил я Елизавету.

Она отвела глаза, но я подошёл ближе и взял её рукой за подбородок, оставляя на белой коже чёрные отпечатки, повернул к себе.

— Слушаю.

Она попробовала отодвинуться, но я мягко сжал ей челюсть — можно дёрнуться, но это неприятно. Она прикрыла глаза:

— Хорошо, я поняла. Скажу.

Я отпустил руку и полюбовался линиями сажи на её лице. Получилось красиво, почти как узор на магическом кристалле.

Елизавета Васильевна засунула руки в карманы и нахохлилась совсем не как аристократка, а просто замёрзшая женщина.

— Твои родители, в частности отец, решили уничтожить Инъектор, который вы храните. По крайней мере так он говорил всем.

— А что он думал на самом деле? И что по этому поводу думал брат?

— Чужая душа потёмки, — задумчиво протянула Лиза. — Но я думаю, что он действительно решил попробовать его активировать без санкции остальных семей. И Петя полностью его поддерживал. Хоть и понимал, что за этим последует наказание. Петя говорил, что они делают только то, что необходимо.

Я осмотрел двор, оценил мешки с цементом в гараже, вспомнил отпечатки гари на стенах и полу.

— Видимо они не успели. Иначе бы битва закончилась иначе. Сила одного бога в руках человека, — я покачал головой. Это даже пугало, честно сказать.

— Возможно. А вдруг успели?

Она посмотрела на меня, я в ответ поднял бровь.

— Мой дар включился из-за другого. Можешь здесь мне поверить, пусть это и сложно: если бы мне вкачали силу артефакта, в который заключена сила целого бога, то никакая бы женщина неправедного поведения не смогла загнать меня под шконку в моём собственном доме!

В гневе развернулся и махнул руками сверху вниз. Еле заметная волна воздуха зацепила стоявшую у стены гаража доску. Она с грохотом рухнула на соседние, вызывав цепную реакцию и очень много шума.

Через двадцать секунд раздался стрёкот электричества: Андрей сбегал по ступеням крыльца, выставив кулаки, покрытые искрами. Шофёр добродушно целился из пистолета-пулемёта, пытаясь найти мишень.

— Ловко, — кивнул им я. — Надеюсь, что, когда за нами действительно придут, вы также быстро среагируете. А то бабушка расстроится, да?

Я подмигнул им, чем вызвал судорогу на лице Сухова и смешок водителя. Елизавета Васильевна покачала головой:

— Пройдёмте внутрь, я должна вам показать ещё кое-что.

Мы вернулись в дом, прошли до целой лестницы на второй этаж, но вместо того, чтобы подняться, Лиза пригнулась и прошла под неё, коснулась стены рукой, и декоративная панель ушла в сторону.

Этой я не помню. Смотрю, предки любили тайные комнаты.

— Тебе и не говорили. Только люди с даром могут сюда войти. Зачем маль… тебя расстраивать. — Она прикусила язык, поняв, что сказала бестактность.

С другой стороны, она права: зачем мальчика обижать? Он и так переживал из-за отсутствия Дара. Вон, даже артефакты пробовал делать, не имея ни сил, ни таланта.

За панелью оказался спуск вниз по каменной винтовой лестнице. Судя по массивным блокам и грубой шлифовке, строили её давно. Лишь ступени, отполированные шагами за многие годы, блестели в лёгком свете автоматических фонарей.

В самом низу нас ждал квадратный зал и несколько дверей. Посередине стояло что-то вроде алтаря, только силы в нём не чувствовалось — скорее всего декоративный или давно забытый. Зато из дальней двери с символом птички тянуло такой мощью, что меня прям повело в ту сторону. Я успел коснуться её рукой, почувствовать тепло, но Лиза меня взяла под локоть и повела дальше:

— Темница. По твоей просьбе Максим сидит здесь. Ждёт твоего решения, — в её голосе мелькнуло недовольство.

— Он предал тебя, предал семью. За такое изгоняют и даже убивают. Знаешь почему?

Она упрямо нахмурила брови. Я усмехнулся.

— Потому что он обязательно повторит ещё раз. Поэтому пусть пока помаринуется. Мы тем временем поговорим с его подельником.

Мы подошли к другой камере, я открыл дверь, вошёл внутрь. Два на полтора, откидная койка, тонкий матрас, проточная вода и дырка в полу. Укрывшись тощим выцветшим полосатым одеяльцем, спиной у нам лежал парень лет двадцати. Чуть косые мощные плечи, шрам у основания шеи.

Когда он повернулся, я увидел карие глаза, широкий нос и упрямый, чуть в складочку, лоб. Смотрел он зло.

— Имя? — начал я.

— Пошёл на…

Он не закончил, как поток ветра скинул с него одеяло. А должен был впечатать в стену.

— Сквозняком хотите замучить? — ухмыльнулся он. — Или дамочка хочет посмотреть, как выглядят настоящие мужчины.

Он потянулся, чтобы снять майку, но я схватил его за руку. Парень ловко перехватил мою кисть, сжал пальцы и заломил руку уже мне. От боли в глазах брызнули искры, а парень продолжил движение, роняя меня на пол.

Идиот! Ты не в своём теле, без магии и артефактов! О чём ты думаешь⁈

Грабитель сосредоточенно ломал меня, и я вдруг почувствовал, как накатила паника. Я старался бить его руками, ногами, насылать на него ветер, но ничего не помогало.

«Он убьёт меня! Навсегда!»

В судорожной попытке потянулся к окружающей материи, надеясь найти зацепку, нож или хотя бы кусок металла. Однако единственное, что я чувствовал — горячий, злобный шар.

Я видел его не глазами, и даже не Взглядом артефактора, а каким-то внутренним чутьём, той панической частью, что пыталась выжить в моменте.

Шар кипел и бурлил, как маленькое термоядерное солнце, не давая прикоснуться к себе. Попытка дотянуться к нему приносила ещё больше боли, а в юном теле не было физических сил победить в этом бою: противник был мощнее, опытнее. И готовым убивать.

Это я понял, когда перестало хватать воздуха. Отвлёкшись, упустил момент, когда грабитель окончательно повалил меня на пол и начал душить. Его карие глаза смотрели с презрением, а губы довольно улыбались.

Лиза попыталась оттащить его, но получила удар в грудь и отлетела к дверям, после чего затихла.

«Вот сейчас бы помощь бы пригодилась», — подумал я. Но мои мысли остались неуслышанными. Темнота накатила, оставив только режущую боль в лёгких и шее.

За боль я и цеплялся из последних сил.

Боль. Ненавистная, но такая знакомая. С неё всё начиналось когда-то давно. Именно она создала меня. И теперь она, как преданный союзник, подающий последнюю пачку патронов, стоит рядом и подмигивает: «Ну, что? В последний раз?»

Не дождётесь.

Правую руку обожгло. Раздался грохот. В груди бухнуло. Сердце замерло на мгновение, пронзив тело ещё большим страданием. А затем из лёгких, из самых дальних уголков, где нападающий запер остатки воздуха, поднялась волна. Она закрутилась, создавая воронку торнадо, выворачивая наизнанку бронхи и альвеолы, вырываясь наружу через пережатую, почти сломанную трахею.

Горячий, как пустыня, воздух копьём пробил преграду и ударил в чужое лицо, сдирая с него кожу на лбу. Словно наждак, он снял плоть, обнажая кусок черепа. Карие глаза удивлённо округлились, а затем рот врага раскрылся в крике.

Но звука не было. Я сжимал его в своих объятиях, не давая воздуху выйти. Я почти видел, как внутри него формируются облака, готовые вылиться дождём из крови и страдания.

Боль — инструмент и союзник богов, а не людей. Запомни.

Через мгновение нападавший затрясся в судороге и упал на меня без сознания. Я отпустил сжатый в нём воздух и тело задышало. После этого я столкнул его с себя, закрутил руки тонким одеялом, подошёл, качаясь, к Елизавете. Проверил пульс на изящной шее, убедился, что ниточка пульсирует и лишь после этого поднял её на руки и вынес из тюрьмы. Положил на алтарь.

Буквально через мгновение услышал топот по лестнице вниз и, почти свалившись, к нам выскочили мои охранники.

— Ну, наконец-то, — выдохнул я и упал рядом с алтарём.

Браслет контроля: подарок от бабушки