Первопричина 3: СССР, любовь и магия

Глава 30

До пятницы сижу в комнате и никуда не выхожу. Днём учусь, ночью совершаю вылазки в душ, магазин за сигаретами и алкоголем с лимонным соком пить который почему-то не решаюсь. Попутно скупаю всё лимонное, включая мармеладки и даже сигареты. Складываю все это на столе.

Ну и на концерты выбираюсь, работу никто не отменял. В остальном обстановка напряжённая, женщины пытаются проникнуть в комнату или выманить меня, пока только уговорами. Кто-то по вечерам скребётся в окно. Телефон разрывается от звонков и сообщений. Не отвечаю.

Не знаю сколько ещё продержусь. И сам понимаю что веду себя как последняя скотина. Но боль… Сопротивляться ей я не могу. И это ещё этих нет рядом, так бы вообще свихнулся. Почему? За что? В чём я провинился что теперь так мучаюсь? Может это мой персональный ад? Может это всё мне наказание за что-то? Ну не может человек просто так заработать такую пытку.

От размышлений отрывает вспышка головной боли и тут же стук в дверь. Шаркая ногами и стараясь не упасть подхожу к двери, прислушиваюсь…

— Кто там?

— Игорь, это Маша, — слышится спокойный голос Грибочкиной. — Открывай.

— Игоря нет больше с нами, он ввязался в разборку между северными и южными и в итоге его замочили и те, и другие.

— Что ты как маленький?!

— Уходите! — кричу и слушая удаляющиеся шаги улыбаюсь.

— Хэ-я! — выдаёт Грибочкина, от чего дверь распахивается. — Задолбал.

— Маш…

Сказать ещё чего-то, банально не успеваю. Грибочкина хватает меня, бросает через бедро и двумя пальцами бьёт в живот и плечи, что очень болезненно. Встаёт, сдувает упавшую на лицо прядь волос…

— Здоровый, конь. Ну что, сайгак, допрыгался?

— Насиловать будете?

— Исследование предстательной железы проведу. Тремя пальцами. Буду искать в твоих самых тёмных уголках зачатки разума.

— Маш…

— Цыц! — выдаёт Грибочкина, смотрит на стол и качает головой. — Ты почему молчал, придурок? В могилу свести себя захотел? Ты хоть знаешь что люди от этого кони двигают?

— От лимонного сока? Так я не пил.

— Идиот! — убегая к столу кричит Маша. — Лекарство под рукой, а он…

Возвращается Маша с бутылочкой лимонного сока и бутылкой коньяка. Выливает половину бутылочки на пол, доливает туда коньяк, встряхивает и встав на колени подаёт мне.

— Не буду…

Грибочкина нехорошо улыбаясь тычет пальцем мне в шею. Подносит к лицу бутылочку и заливает мне в рот коктейль. Водя по шее пальцем заставляет глотать и как только сок заканчивается, улыбаясь смотрит на мою перекошенную от кислого сока рожу.

— Ну как?

— Блин. Хорошо. Мне…

— Лучше? — улыбается Маша. — Отлично. Значит сейчас я тебя отпинаю. Нет, не от злости и даже не потому что ты вёл себя как кретин. Это в целях профилактики. Готов? Я не сильно. Выбирай, в лицо или по почкам?

Блин… Не могу поверить, но мне реально хорошо. Мне настолько хорошо, что прям… Ух! И Маша ничего такая. Прям красавица. Почему я этого не замечал? Да она же чудо. Светится, пахнет вкусно. А я…

— Выбрал?

— Маш, а ты знаешь, я всё понял. Это я раньше почему такой был? Да потому что по тебе соскучился. А теперь всё изменилось. Ты светишься, Машенька. Ты как, замуж за меня пойдёшь? Вшестером будем жить. Кстати мне очень понравились твои фотки. Я сам не знаю зачем удалил их. Маша…

— На чувствах моих не играй, — закрыв рот руками шепчет Маша. — Так! Великомученик, блин. Встал!

— Не могу, парализован. Оу… А можно я тебя поцелую? То есть я не могу, а ты… Мы же запечатлены. Маш…

Маша, слушать отказывается. Несмотря на хрупкое телосложение поднимает меня, встряхивает и нехорошо улыбаясь смотрит в глаза.

— Слышь ты, птичка мозгоклюй. Ты можешь загоняться, можешь грызть себя, можешь делать что хочешь. Но играть на чувствах Лены и моих, я тебе не позволю. Понял меня?

— Маш, так я же не играю. Я серьёзно. Боль… Мне после сока лучше стало. Ай… Какая же я свинья… Я?

— Пошутил? — встряхнув меня

рычит Маша. — Ошибся?

— Нет, я серьёзно. Маш, это не шутка. Я… Глупо, но я… Ты… То есть мы… Будь моей женой…

— Ты-ты-ты… Ты спятил? Может сок просроченный? Да нет, такого быть не может. Игорь, если ты шутишь, то советую прекратить. Это не смешно…

— Люблю тебя… — глядя на Грибочкину улыбаюсь.

Грибочкина взвизгнув отскакивает. Падаю на пол, пытаюсь пошевелиться.

— Ты сейчас серьёзно? — садится на меня Грибочкина. — Ты не шутишь. Ты принял наши правила, ты осознал что от запечатления никуда не деться? Я правильно понимаю?

— Да, — пытаясь пожать плечами киваю.

— Сучонок… — выдыхает Маша. — А я… Я… Ну конечно! Я же тоже запечатление отхватила. На тебя. И я… Поцеловать можно?

— Да, я с радостью. Маш, только это… Лена узнает, ну о том что мы целовались, скандал будет до небес. Она вспылит, а потом как ебанёт, со спутников Сатурна видно будет. Она такая…

— Да как вы задолбали, — качает головой Маша. — Почему вы не понимаете что запечатление это хорошо? Почему не признаёте, что от этого никуда не деться? Я всё устрою. Целуемся.

Целуемся… Слюняво, с языком и стонами Маши. Горячо, приятно, но быстро. После чего счастливая Маша, смахивая слёзы вытирает мои губы, жмурясь хихикает.

— Я всё устрою, — вставая и волоча меня к кровати хихикает Маша. — А теперь подыграй мне. Любимый. Ну…

Маша поднимает меня, топает ногой. Хлопает в ладоши, от чего я с грохотом падаю, рычит… И снова поднимает.

— Стой! Хватит бить! Вроде отпускает.

— Наконец-то! — бросая меня на пол и подмигивая шепчет блондинка. — Учишь вас учишь, а всё одно и тоже. Живите радуйтесь, вместе. Такая семья собирается. А вы что?

— Я стараюсь. Теперь после избиения, я исправлюсь.

— Дурак ты, Цаплин, — улыбаясь и качая головой нарочно громко говорит Маша. — Сам дурак и дураков вокруг себя собираешь. Точно отпускает?

— Да, — прислушиваясь к себе и понимая что боли почти нет уверенно киваю. — Может снимешь уже…

— Ну нет, — поднимая меня и закидывая на кровать улыбается она. — Тут кое-какие образцы взять надо. Будет лучше если ты спокойно полежишь. А теперь не кричи.

— Ты чо удумала? — глядя на то как Грибочкина меня раздевает спрашиваю.

— Ничего сверхъестественного. Просто, при детальном исследовании твоих анализов я нашла в тебе столько аномалий, что чуть сознание не потеряла. Надо более тщательно всё изучить. Лена, Таня! Сюда, быстро! Пациент обездвижен и готов выдавать образцы.

В комнату забегают Лена и Таня, хихикая садятся на кровать по бокам от меня и умиляясь тому какой я беззащитный начинают гладить. Грибочкина уходит, возвращается с сумкой, надевает перчатки и открывает баночку.

— Так, мне нужны образцы, — с умным видом говорит Маша. — Некрасова, снимай с него штаны и бери дело в свои руки. Кошка, грудь вываливай, пусть возбуждается. Нет, лучше задницу. Грудь у тебя не очень.

— А что не так с моей грудью? — задирая юбку спрашивает Таня.

— Маловата, форма дурацкая. Вот жопа загляденье. Наклонись, булки раздвинь. Лена…

— Грибочкина, а ты смотреть будешь? — продолжаю подыгрывать.

— Ещё что-нибудь вякнешь, и я присоединюсь. Тем более запечатление у нас случилось. Некрасова, ты чего как неживая? Сожми крепче, быстрее руками двигай. Кошка, ты уснула?

Сюр, набирает обороты. Красная Лена кусая губы ласкает меня руками. Не менее красная Таня, стоя спиной ко мне гладит себя по заднице, шлёпает и нервно хихикает. Грибочкина, с банкой в руках сидит на мне и командует. И я… Не могу сказать что мне не нравится. Нравится и очень, и даже присутствие пока ещё посторонней, нисколько не смущает. Но взгляд Грибочкиной… Столько похоти, я даже в глазах Лены не видел. Что настораживает. Однако… Всё что можно уже сказано, обратного пути нет. Да и без боли, я совсем не против.

— Лен, слишком долго, — качает головой Маша.

— А как ускорить?

— Ротом, потом сплюнеш в баночку.

— Может не надо? — мямлит Лена. — Я стесняюсь.

— Меня? Некрасова, ты охренела? Нашла кого стесняться, свою будущую сестру. Совсем не можешь? Хорошо, тогда давай я, — выдаёт Грибочкина. — Двигайся. Всему вас учить надо. Смотри и запоминай. Так, как в том фильме было? Языком по головке… Ага! Короче смотрите и учитесь. Ща как заглочу! Маха вас всему научит.

— Не надо их учить! Они сами смогут!

— Тогда давай быстрее, — пожимает плечами Маша. — Может мне тоже раздеться? А что? Тебе же мои фотографии понравились. Ты сам сказал. На, смотри.

С этими словами Маша приподнимается, задирает юбку и шлёпнув себя по заднице виляет задом.

Видимо, чтобы я не видел, Таня меняет тактику и наваливается голой грудью мне на лицо. Лена зарычав сильнее сжимает пальцы и ускоряет движения.

Понимая что близок дёргаюсь, как вдруг…

— Во, процесс пошёл! — восклицает Грибочкина. — Так, сожми и направь в банку. Не останавливайся. Ого! Как много… Да чтоб тебя, в глаз попало. Тань, дай салфетку, по щеке течёт.

— Аха-ха-ха! — представляя картину громко смеюсь.

— Что ты ржёшь, придурок, — бьёт меня по ноге Маша. — Фотки оценил, запечатлился, замуж позвал, не успела я ответить как взял и на лицо кончил. И что ты теперь сделать должен?

— Застрелиться? Два раза?

— О нет, хуже. Жениться ты на мне должен. А что? Я мозги тебе делать не буду. Нервы мотать тоже. Со мной хоть десятерых заводить сможешь. Ну, пожалуйста. Замуж хочу, сил никаких нет.

— Маш, не смешно уже, — вздыхает Лена.

— Ну да, перегибаю. Да и запечатление пока слабенькое. Вот когда усилится. Ладно, образцы у меня. Идёмте, чаем меня угощать будете.

— А я?

— А ты ещё час будешь лежать, — хихикает Грибочкина.

Женщины уходят, лежу на кровати, пытаюсь прийти в себя и понимаю что единственным выходом не двинуться в этом сумасшедшем доме, будет принять их всех. Потому как, не принять их я просто не смогу. А жить так, с постоянной болью, специально строя из себя хрен пойми кого, будет невыносимо. Но и вести себя как урод мне тоже противно.

Ладно, надо приходить в себя. Стискивать зубы… Но, Таня тоже вызывала у меня боль. Однако потом всё это прошло. Может и с остальными также?

Надеюсь. Сегодня пятница, у меня концерт, завтра едем на дачу. А потом идём в поход. Надо закупиться лимонным соком. Эх… А ещё мне надо как-то исправить то что накосячил

****

Слушая смех женщин, лежу и жду когда паралич пройдёт. Как только становится легче, кое-как поднимаюсь и шлёпаю на кухню. Целую сидящих рядом Лену с Таней, подмигиваю Маше, сажусь и тянусь к торту.

— Аппетит разыгрался? — пододвигая ко мне блюдце хихикает Лена.

— Ага, аппетит. Вы… Ну что, я могу сказать вам, красавицы. Ситуация выдалась ну очень непростая. Но, это послужит для нас хорошим уроком. Особенно для меня. Теперь мы, будем сильнее держаться друг за друга. Я прав?

— Конечно, — улыбается Лена. — Но… Прости, но я должна спросить. Оля, Маша и Женя…

— Я не знаю. Давайте просто посмотрим что будет дальше. Никаких шагов к ним на встречу я не сделаю. Возможно…

— Я не об этом, — хмурится Лена. — Девчонки от тебя не отстанут. Ни они, ни Женя.

— Я тоже не отстану! — поднимает руку Грибочкина.

— До подожди ты. На чём я остановилась? Ах да… Учитывая особенности Жени. Она как и мы, кроме тебя ни с кем больше не сможет. Поэтому… Мне как и всегда тяжело, но учитывая обстоятельства и то что я привыкла к Тане… Попробуй. Но только ты знаешь как. Всё по-человечески, без тайн. Ты кстати не передумал? Нам на дачу надо, Сидор Макарыч очень хотел с нами встретиться. Да и Маша…

— А что Маша? Маша всегда готова, — подрывается Грибочкина. — Вот только я после обеда приехать смогу. Ух, в баньку сходим! Шашлычков покушаем. Я кстати поострее люблю, ну вы поняли. А ещё я хочу видеть как Игорь мясо на шампуры насаживает. М-м-р-м, насаживает. Всё, заболтали вы меня. До завтра, извращенцы. С меня тортики.

Допив чай, Маша целует Лену в лоб и убегает. Возвращается, берёт свою сумку и теперь уже точно убегает.

— Она всегда такая? — округляет глаза Таня.

— Это она ещё трезвая, — качает головой Лена и прижимается ко мне. — Странная у нас семья. Долбанутая.

— Как и мы все, — улыбается Таня. — Может…

— Может нас прокляли? — хмурясь спрашиваю. — Так, ладно. Завтра на дачу, значит сегодня мне на концерт пора. А ещё надо придумать как косяки исправить.

— И с Машей разобраться, — хихикает Лена. — А как ты хотел? Запечатление оно такое. На счёт Махи. Понимаю, она покажется…

— Шлюховатой?

— Нет, Игорь, — хмурится Лена. — Она не шлюха. Оторва, баламошка, злая начальница, кто угодно, не не такая. Она. Нет, она не как мы. Но запечатление у неё не происходит, а из-за бесплодия она никому не нужна. Если она выдаст головокружительную историю, то знай, что все её рассказы, выдуманы на ходу. Если она и ударяется в разврат, то не с кем-нибудь, а со своими игрушками. А россказни о бравых офицерах, моряках, лётчиках, молоденьких солдатиках и студентах. Она врёт, чтобы казаться сильной. На самом деле она очень одинока и несчастна. Хотя, да, извращенка она та ещё. В смысле с игрушками, там такие образцы встречаются, сразу не поймёшь каким концом к какому месту прилаживать. Мне её жалко. Блин, почему мне всех жалко? Вот смотрю, иногда убить хочу, а в тоже время… Жалко.

— Хм… Вы на концерт идёте?

— Спрашиваешь! Конечно да.

Четыре часа спустя. Квартира Тихоновых. Женька, Маша и Ольга.

Собрание тайного ордена «Ловцов Скворца на живца.» Сегодня проходит в унынии. Виной тому Иванова, которая называет себя дурой и говорит что всё это из-за неё. Девушки, вяло, но всё же успокаивают подругу.

— Если Маша не в себе, — встаёт с дивана Ольга. — То я начну. Итак, предлагаю отлупить Скворцова. Сильно, по лицу, возможно даже ногами.

— Этим не поможешь, — вздыхает Женька. — Тут как-то по другому надо.

— Зачем ты с нами возишься, — щурится Маша. — У тебя бы и так всё получилось. Подождала бы немного и всё. Зачем?

— Вы мои подруги, возможно сёстры. Я не могу вас бросить. Поэтому, если начали то пойдём до конца. А чем хандрить, лучше подумай что завтра делать будем, на даче?

— Так он не поедет, — отмахивается Оля. — Ни на дачу, ни в поход. Откажется.

— А давай проверим, — улыбается Женька. — Посмотри в интернете, если концерт идёт, то завтра они едут.

Оля тут же хватает телефон, смотрит и ехидно улыбаясь кивает.

— Оля! — командует Маша. — Пиши сообщение.

— Скворец, ты придурок, — набирая текст бормочет Оля. — Отправлено. Ого… Ответ пишет. Он там не приболел? Вот если сейчас нагрубит, то я ему точно накостыляю. Так… Я знаю. Оль, прости, вёл себя как свинья. Чем могу загладить свою вину?

— Поцелуем в жо…

— Оль! Спятила! Ну-ка прекрати.

— А что? — удивляется Громова. — Виноват, пусть извиняется. Ой, я кажется отправила. Текст печатает. Ой…

— Ох и дура же ты, — качает головой Маша. — Что пишет?

— Встретимся на даче, там разберёмся, там всё обсудим — округлив глаза зачитывает Ольга. — Это что, я номером ошиблась? О, а тут ещё одно. Так… Извини, концерт, завтра поговорим. Жене и Маше привет. Целую… Ч-о-о-о?

— Что вы сидите?! — вскакивает Маша. — Ну что вы сидите? Завтра грандиозный день. Нам в салон красоты надо.

— Так поздно уже, — поднимает руки Женя. — Не успеем.

— Успеем, я договорюсь. Женя, Олька, за мной!

Девушки подрываются и уносятся из комнаты.

Час спустя. Ресторан «Снегири.» Лена и Таня.

Спокойно послушать получилось только четыре песни. После которых, за столом женщин нарисовались сёстры Вараксины. И если Марина молчала, то устроившаяся сюда официанткой Яна сразу же привязалась к Татьяне.

— Да как он мог так с ними?! — потрясая кулаками возмущается Яна. — Простите, Татьяна Ивановна, но ваш Игорь, трус и подлец!

— Яна, — улыбается ей Таня. — Он не такой. Там, откуда Игорь родом, и где он жил, наличие у мужчины нескольких жён — это повод считать его изворотливым обманщиком, или, хуже того, аферистом, живущим за счёт обманутых им женщин. Он нас с трудом принял. А тут ещё трое…

— Четверо, — подсказывает Лена. — Грибочкина.

— Ну да… В общем. У Игоря тяжёлая депрессия. Он сопротивлялся запечатлению, плюс мы немного начудили. И вот, одно к одному. Подумай об этом, прежде чем осуждать… Он меньше всех виноват.

— Ой… Извините. Я всё время забываю что Игорь не местный.

— Ты же слушала его рассказ о законах его родного мира? Помнишь, тогда, на уроке?

— Простите, Татьяна Ивановна, но это звучало так нелепо. Поверить в такое очень сложно. Скажите ещё что у них СССР не существует.

— Он распался, в девяносто первом, — пробуя вино пожимает плечами Лена. — Так что всё о социализме, Игорь узнавал сам. Его отцу, очень нравился Союз, это передалось и Игорю. А может, Николай намеренно прививал ему эти знания, потому как знал куда попадёт Игорь. Ты не волнуйся, он быстро учится и со временем, до всего дойдёт. И с девушками всё нормально будет. Мы решили… Короче мы за и не только не станем препятствовать, но даже поможем им. Мне от этого немного не по себе, но к Тане я привыкла и теперь не представляю нашу семью без неё. Да и по-другому никак. Всё будет хорошо.

— А в поход? — округляет глаза Вараксина

— Яна, — улыбается Кошка. — Я как никто знаю, что поход это не только пьянка на природе, это залог дальнейшей дружбы. Игорь не дурак, он поймёт что лучше завести друзей, чем врагов. Так что могу пообещать, в походе он будет. И обойдётся без скандалов, мы знаем как помочь. Но и ты, помоги нам. Игорю нужен лимонный сок, мы уже купили и в рюкзак упаковали. В походе, проследи, пожалуйста, за тем, чтобы он его пил. И ребятам скажи, чтобы смотрели и на всякий случай с собой взяли.

— А если в последний момент передумает?

— Не передумает. Вы только сильно на него не давите. Он у нас немного поперечный. Поймите, для него всё здесь необычно и непривычно. Да я сама видела как он тротуары разглядывал, искал мусор, потому что не верил, что люди здесь кидают отходы в урны, а не под ноги. Всё будет, Ян. Всё будет.

— Пока же, — хлопает по столу Лена. — Не лезьте к нему. Ему трудно. Он лимонный сок литра глушит и коньяком запивает.

— Бедненький, — закрыв рот руками выдаёт Марина. — Ему плохо, а мы всем коллективом на него наезжаем.

— Спасибо вам, — встав улыбается Яна. — Елена Николаевна, Татьяна Ивановна, приятного вечера. Вам что-нибудь ещё нужно?

— Пепельницу.

— Две секунды.

Женщины переглядываются, хихикают, поднимают бокалы… В это время Игорь заканчивает песню и спрашивает какую ещё исполнить. Зал практически единогласно просит «давай нашу.» На что Игорь улыбается, закрывает глаза и начинает «Кошку.»

От его голоса, женщины обнимаются и синхронно вздохнув улыбаются друг другу. Да, по их мнению творится ужас. Их едва сформировавшаяся семья скоро увеличится. Но, они понимают что по-другому будет только хуже, причём всем. Поэтому, хоть каждую и гложет ревность, они о ней пытаются не вспоминать.