Первая кудесница Империи

Глава 2. Кто семья Полины?

Генерал, стиснув зубы и не выдержав моих жалоб, в итоге позволил мне вернуться в родительское поместье. На прощание холодно бросил, что вскоре пришлет адъютанта с приказом.

По взглядам родителей сразу стало понятно — они были не против сделать из генерала шашлык. Но гордость и воспитание не позволили им сказать ни слова.

Я сидела в гостиной, с фарфоровой чашкой с чаем, а по спине струился холодный пот.

Сердце замерло — три пары глаз следили за мной, и я почти физически чувствовала: сейчас начнётся.

— Полина, о каком указе императора упоминал Дмитрий Львович, и какое отношение к этому имеешь ты? — суровый голос отца не собирался оставлять этот вопрос без ответа. Как же он похож на моего собственного папу...

Я едва успела открыть рот, чтобы попытаться что-то объяснить, как мой дорогой жених решил заговорить за меня. Нервно поправив оборку платья, я наклонила голову набок и внимательно взглянула на молодого князя. Знаю его всего лишь час, а взгляд уже прилип к его пухлым губам и синим глазам.

— Константин Фёдорович, позвольте мне всё объяснить. А Полина Константиновна, думаю, хочет освежиться и, наконец, сменить вчерашнее платье, — заботливо предложил он, не забыв подчеркнуть, что мне не помешает умыться. — Мне удалось получить кое-какие сведения от секретаря генерала, и даже фрейлина нашей императрицы шепнула что-то... — его глаза заблестели при упоминании о фрейлине.

Я скривилась от догадки. Всё моё тело, казалось, кричало о зарождающейся привязанности к молодому князю. Полина любила жениха — а мне приходится с этим справляться.

Не терпелось узнать, какие слухи он успел собрать, но мама наконец пришла в себя, убрала вышитый платок в скрытый карман платья и, не говоря ни слова, вывела меня из гостиной.

Признаться, мне хотелось сбежать куда угодно, лишь бы не оставаться с этой женщиной наедине. Ведь любая мать сердцем чувствует своего ребёнка. А я — не ее дочь.

Что со мной будет, если они узнают правду? И где сейчас настоящая Полина Константиновна? Может, она оказалась в моём времени — в Петербурге двадцать первого века?

Мне бы как-то получить её воспоминания, прежде чем нас вернут на свои места, ведь мои знания истории ясно подсказывали: Александр II не пережил второго покушения. Эта мысль прошла холодком по рукам, а затылок сковала предсмертная судорога. Боже, почему я тогда вообще пошла к той гадалке? Лучше бы осталась дома и продолжала переживать свои неудачи!

Придерживая подол платья и ступая на дрожащих ногах, я поднялась по деревянной лестнице и вошла в первую дверь на втором этаже.

Хотя о жизни Полины я ничего не знала, её тело, казалось, само вело меня туда, куда надо. Я застыла на пороге, но женщина не дала мне осмотрется — мягко подтолкнула в комнату.

Она взяла молодую горничную за локоть и велела немедленно найти мою камеристку. При этом холодно добавила, что если снова услышит, будто та шляется в конюшне, — отправит ее в прачечную.

— Устала уже находить твою камеристку в обнимку с очередным конюхом… просто нет больше сил, — вздохнула она.

А потом повернулась ко мне так, что рядом с этим взглядом даже генерал Шувалов показался бы застенчивым мальчишкой.

Я вздрогнула. Но потом заставила себя держать лицо.

Дотронулась до кровати с балдахином, украшенным нежной светлой тканью, и на мгновение вспомнила, как сама когда-то мечтала о такой. Вся комната будто подсказывала: здесь живет настоящая барышня из высшего света.

С туалетного столика взяла изящную костяную расческу с мелкими жёлтыми цветочками, распустила волосы и начала неторопливо причесываться. Хотелось как можно дольше потянуть время, прежде чем женщина решит вытрясти из меня всю правду.

— Дай-ка сюда! — она вырвала расчёску из моих рук и пристально взглянула на меня в зеркало. — Говори правду и даже не вздумай снова врать, — тонкие брови сдвинулись к переносице, и она безжалостно принялась распутывать мою густую гриву.

Как же мы были похожи. Полина — моя точная копия, а её мать — почти отражение моей собственной мамы, только более утонченная и изысканная.

— Я не Полина, — глядя в карие глаза женщины за своей спиной, я не смогла солгать.

Не знаю почему, но она слишком напоминала мне мою собственную маму — ту, что растила и воспитывала меня, терпела все мои выходки и всегда заботилась обо мне, даже после моего отъезда из родного дома.

Сейчас это же лицо отражалось в зеркале, не давая мне ни единого шанса притвориться её дочерью.

К моему удивлению, женщина оказалась гораздо более стойкой, чем я ожидала. В обморок не упала, слёзы не хлынули.

Я затаила дыхание, ожидая, что сейчас наступит конец света. Но ничего не произошло. Женщина шумно выдохнула и с явным облегчением прошептала:

— Удалось!