Печать пожирателя 11

Глава 19 Путешествие в ад. Часть 3

29 июня 2041 года. Тобольское Урочище

Я пришел в себя от пронзительного, ледяного холода, пробирающего до костей. Веки были тяжёлыми, словно отлитыми из свинца, и подняв их, я несколько секунд просто лежал, уставившись в молочно-белёсое, безликое небо Урочища. Воздух был влажным и неподвижным, пахло остывшим пеплом, озоном, и запахом распавшейся магии и сгоревшей плоти.

Каждый мускул в моем теле ныл и горел огнём чудовищной усталости. Руки — особенно предплечья, где были закреплены репульсоры — онемели и гудели тупой, глубокой болью.

Я попытался пошевелить пальцами — они отозвались слабой, отдаленной судорогой. Голова была пустой и тяжёлой одновременно, словно черепную коробку набили ватой и влили туда расплавленный металл.

Сражение. «Лорд». Адский вихрь мощи, вырвавшийся из меня и стёрший исполина с лица этой проклятой земли.

Да уж… Надо, наверное, завязывать пропускать через себя всякую магию…

Сразу вставать я не стал — это было выше моих сил. Вместо этого я закрыл глаза, отсёк остатки боли, успокоил мечущиеся по закоулкам сознания мысли и погрузился в себя, вызвав из пустоты канал, которым собирался как следует «напиться».

Сначала это было похоже на тонкую, ледяную иглу, воткнутую в самое нутро Урочища. Затем эта игла превратилась в трубу, а позже — в бушующий водоворот.

Чужеродная, ядовитая энергия этого места хлынула в меня, обжигая внутренние каналы, словно раскалённая кислота. Это было больно — но вслед за болью пришло ощущение медленного, тягучего наполнения.

Словно высохшая губка по капле впитывала влагу. Перегоревшие нервные окончания оживали, сведенные судорогой мышцы понемногу расслаблялись, туман в голове редел.

Я лежал и «восстанавливался», чувствуя, как мерзкая, искажённая мощь Урочища вливается в меня, перерабатывается моей сущностью Пожирателя и становится моей собственной силой, готовой к новому расходу.

Мысли, наконец, прояснились достаточно, чтобы оценить ситуацию без прикрас.

Я победил — это да…

Но это было чудо, отчаянная, самоубийственная авантюра, ставка в которой была выше некуда. И в этой авантюре мне пришлось выложить свой главный козырь.

Я повернул голову, и взгляд упал на то, что осталось от генераторов. От моего рюкзака шел едкий дымок — блок треснул, и руническая схема на корпусе была безвозвратно опалена. Рядом валялись четыре других — Арса, Маши, Авроры и Эммериха. От них остались лишь оплавленные куски пластика и металла, почерневшие и обугленные. Кабели, что я с таким трудом переподключал, оборваны и торчат клочьями изоляции.

Преимущество, данное технологиями «Маготеха», симбиоз реальной и цифровой магии, который дал мне шанс против Курташина и против этого «лорда» — испарилось.

Теперь я был снова просто Пожирателем, без какого-либо преимущества против потусторонней херни, научившейся использовать магию МР вперемешку с реальной…

Я вздохнул, и снова посмотрел на небо.

Надо бы варианты прикинуть…

Первый путь — самый разумный — отступление. Вернуться к Заставе, пройти этот адский путь обратно, таща на себе четверых беспомощных спутников. Запросить из столицы новые генераторы. На это уйдёт… Ну пусть четыре-пять дней. Потом обратно — ещё парочка…

А что, если за это время «они» — та сила, что стоит за одержимыми — отойдут от потери «лорда» и пришлют что-то новое? Или просто точка из памяти Курташина, ради которой мы всё это затеяли, будет уничтожена или перемещена?

Второй путь — вперёд. До цели, судя по карте в памяти, оставалось совсем немного, может, полдня хода. Но без преимущества, без серьёзной ударной мощи, совать туда нос…

Будет ли это самоубийством? Я едва справился с одним «лордом», выложившись по полной и уничтожив все наши козыри. А что, если там окажется нечто похожее? Или что-то… Сильнее?

Не хотелось бы, чтобы это оказалось правдой…

Хм… Хотя, если прикинуть — я ведь уничтожил не просто «лорда». Я стёр с лица Урочища целые легионы тварей. Я видел, как рушились аномалии, не выдерживая бури, что я выпустил из себя.

Да и «лорд» был не просто сильным монстром — она был узлом, центром, сердцем, вокруг которого вращалось всё безумие в этом секторе.

И если это сердце теперь вырвано… То, возможно, путь до точки будет чист! Возможно, тамошняя защита, если она есть, теперь ослабла или дезорганизована.

Это был шанс. Рискованный, почти безумный, но шанс.

Лёжа на холодной, пепельной земле, я чувствовал, как медленный поток вытягиваемой из Урочища энергии продолжает затягивать раны на моём теле, и улыбался.

Опять моё нетерпение заставляет рвать вперёд, будь оно неладно…

Так и не разобравшись с внутренним списком «за» и «против» я собрал волю в кулак, и с тихим стоном оторвал спину от холодной, влажной земли — и сел. Кости хрустнули, словно замороженные сучья!

Голова закружилась, в висках застучало — последствия чудовищной перегрузки и варварского «питания» энергией Урочища дали о себе знать…

Я сделал несколько глубоких, медленных вдохов, заставляя тело привыкнуть к вертикальному положению, затем, опираясь на обугленный камень, поднялся на ноги.

Мир на мгновение поплыл, но я устоял. Тряхнул головой, собираясь с силами — и первым делом направился к своим спутникам. Они лежали там же, где и рухнули — неподвижные, бледные, с лицами, застывшими в неестественном, глубинном сне.

— Арс, — хрипло позвал я, опускаясь на колени рядом с другом и хватая его за могучее плечо, — Арс, подъём! Время завтрака, мать твою за ногу!

Он не реагировал. Я потряс его сильнее, довольно грубо. И — о чудо! — его веки дрогнули, и он издал низкий, сонный стон. Глаза открылись, но взгляд был мутным, несфокусированным, будто он провалялся в летаргии долгие годы.

— М-марк?.. — его голос был хриплым шёпотом, — Что… что случилось?

— Охренеть ты сколько всего пропустил, дружище, — хмыкнул я, и отвесил Кабанову несильную оплеуху.

— Эй! — он попытался вяло сопротивляться, но лишь махнул рукой, — Как это меня вырубило?..

— «Лорд» постарался.

— «Лорд»⁉

— Я с ним разобрался, не переживай.

Глаза друга прояснилиись — и округлились.

— Давай, приходи в себя, — отрезал я все расспросы, направляясь к Маше, — Большой кошмар кончился, но мелкие только начинаются… Помоги разбудить остальных.

Тимирязева очнулась чуть быстрее, но была такой же «варёной». Её пальцы дрожали, когда она попыталась оттолкнуться от земли. Её дракончик, свернувшийся рядом, лишь слабо пошевелил крылом и испустил дымный, усталый выдох.

С Каселёвыми было хуже всего. Эммерих приходил в себя с трудом, его обычно чопорное лицо было серым и обвисшим. Аврора же, едва открыв глаза, тут же скривилась от боли, схватившись за голову.

— Дерьмо… Я будто неделю не спала, а меня при этом переехал грузовик! — просипела она, с трудом фокусируя на мне взгляд.

— Примерно так оно и было, — безжалостно заявил я, — Только грузовик был размером с гору и плевался перемолотой реальностью. Так, все в порядке? Проведите пока диагностику, я отлучусь ненадолго.

— Куда⁈ — тут же встрепенулся Арс, — Я с тобой!

— Да сиди уже! — я толкнул его в плечо, заставляя рухнуть на землю, — Вы пока ни на что не годитесь. Оставайтесь здесь и приведите себя в порядок. Сонная магия на вас больше не действует, но в энергосистеме наверняка частицы какие-то остались, вытравляйте их зельями пока-что.

— А ты?

— А я кое-что проверю.

Больше они не спорили — были слишком разбиты. Арс лишь кивнул, снова закрыв глаза, и положил поперёк колен свой посох.

Я заставил себя отойти от них и принялся за работу. Нужно было создать хоть какую-то защиту — хоть рядом никого и не было, но мало ли… Лучше перестраховаться.

Обходя периметр нашего жалкого лагеря, выжженного и пропахшего гарью, пальцем, излучающим тусклый, болезненный свет, я выводил на почве и обломках скал руны охраны. Они ложились криво, их свечение было слабым и неровным — бледная тень тех мощных щитов, что я возводил ещё полчаса назад…

Но это было лучше, чем ничего. Простейшие сигналы тревоги, барьер, отсекающий посторонние запахи и слабые магические импульсы, иллюзия, делающая это место с точки зрения магического сканирования похожим на груду обычных камней. На это ушли крохи сил, но я чувствовал себя чуть спокойнее.

— Не выходите отсюда. Если что — шлите ментальные проекции на юго-запад, я их поймаю, — бросил я отряду, поворачиваясь полю недавнего боя.

И пошёл.

Ноги были ватными, каждый шаг давался с усилием. Я шел по выжженной, остекленевшей земле, мимо испарившихся холмов и оплавленных скал. Воздух гудел от остаточной энергии, звенел в ушах, а на языке стоял вкус железа и пепла. И вот передо мной открылся вид — главный памятник моему безумию.

Кратер.

Огромная, почти идеально круглая впадина диаметром с пару сотен метров. Дно и стенки были гладкими, как отполированное черное стекло, местами пронизанными тончайшими прожилками лиловой энергии, похожей на молнии, застывшие в камне. Отсюда, с края, этот кратер казался входом в иную реальность. Или бездной, ведущей в ад…

Тишина здесь была абсолютной, гнетущей, будто сам звук боялся нарушить покой этого место.

Я осторожно начал спуск по скользкому склону. Мои сапоги скребли по поверхности, и этот звук казался кощунственно громким. Наполовину спустившись, я почувствовал исходящий снизу жар, будто где-то глубоко под стеклом всё ещё тлел огонь, испепеливший «лорда».

А спустившись на самое дно я понял, догадка была недаоека от истины — потому что именно там, в самом эпицентре, на дне кратера, я и нашел их…

Три сгустка, три пульсирующих сердца тьмы, каждый размером с мой кулак.

Это не были кристаллы в привычном понимании. Скорее, они выглядели как сгустки чистой, конденсированной реальности, но реальности искажённой, слегка… чужеродной.

Один напоминал миниатюрную чёрную дыру, втягивающую в себя отсветы с кратера; от него тянулись струйки холода, вымораживающие влагу из воздуха.

Второй изнутри пылал багровым, яростным огнем, и пространство вокруг него дрожало от жары.

Третий же был самым странным — мерцающий, не в фокусе, он словно постоянно смещался между измерениями, и взгляд не мог зацепиться за его форму.

Я подошел ближе, чувствуя, как их мощь бьет в меня волнами, заставляя вибрировать Искру и щемить в затылке.

Это были энергоядра «лорда»… Осколки его сущности, его силы, не до конца уничтоженные моим заклинанием. Сконцентрированная мощь Урочища, доведенная до точки кипения!

Охрененно! Просто охрененно! Я, конечно, рассчитывал отыскать тут что-то полезное — но чтоб настолько…

Мысль пришла мгновенно. Безумная, опасная. Но я уже перешел грань, за которой безумие становилось единственной логикой.

Я протянул руку к первому, ледяному ядру. Холод был таким интенсивным, что кожа на пальцах онемела мгновенно. Я не стал пытаться взять его физически — это было бы смертельно.

Вместо этого я сосредоточился на своем перстне, на той тончайшей нити, что связывала меня с карманным измерением Бунгамы.

«Прими» — мысленно скомандовал я, направляя волю на артефакт.

Воздух передо мной дрогнул, исказился, словно в него капнули чернилами. Ядро исчезло, не оставив и следа. В перстне я почувствовал слабый, леденящий толчок — знак, что Бунгама «проглотила» добычу и изолировала её в своей реальности, под сенью светящихся грибов, рядом с замерзшим Муниным.

Я повторил процедуру с огненным ядром — жар опалил мне лицо, прежде чем оно исчезло в небытии хранилища.

И, наконец, с неуловимым, мерцающим. Тот просто перестал существовать в этом мире, не оказав никакого сопротивления.

Я стоял на дне стеклянного кратера, один, в гробовой тишине. Физически я ничего не нёс с собой, но в моем перстне теперь покоилась мощь, способная, возможно, сравнять с землей всю Заставу, и парочку небольших городов в придачу.

Я пока не знал, как именно я смогу использовать эти ядра. Взорвать при случае, освободив их мощь? Создать новый, еще более безумный артефакт? Выпустить этого джинна на следующего «лорда»?

Хм, ладно, в бездну! Это были вопросы на будущее — сейчас же нужно было решить кое-что другое.

Обратный путь из кратера к лагерю дался мне не легче, чем спуск — наверное потому, что тело, наконец, пришло в норму, а карабкаться я и вовсе не стал — используя переработанную магию Урочища, просто подкидывал себя в воздух раз за разом, пока не оказался наверху.

Когда я, наконец, приблизился к нашему лагерю, вид друзей тоже несколько изменился — к лучшему.

Воздух больше не вибрировал от остаточной паники, и мои спутники куда сильнее походили на живых людей, а не на разбитые куклы.

Арс сидел, скрестив ноги, и методично, с закрытыми глазами, перебирал камни своего ожерелья — видимо, восстанавливая связь с духами воздуха, потревоженными минувшим катаклизмом.

Маша чистила сажу с чешуи своего дракончика, который уже бодрее ворочался и даже испускал короткие, дымные клубки.

Каселёвы жадно пили воду, и на их лицах появилось подобие осмысленности — хотя тень испуга в глазах ещё не рассеялась.

Увидев меня, Арс открыл глаза. Его взгляд был усталым, но ясным.

— Жив, — констатировал он, и в его голосе прозвучало облегчение.

— Ты прикалываешься? Я в соло разделал «лорда», и ты думал, что после этого я споткнусь и сверну себе шею? — фыркнул я, опускаясь на землю рядом с ним, — Как самочувствие?

— Будто меня пережевала та тварь, которую ты грохнул, а потом выплюнула, — хрипло усмехнулась Маша, не отрываясь от своего питомца, — Но все вроде целы. Спасибо, что спас наши задницы.

— Опять.

— Опять, да. Использовал наши генераторы?

— Именно.

— И тебе даже руку не оторвало. Удивительный ты человек, Марк.

— Это да, я такой один, — кивнул я с серьёзным видом.

Затем вытащил из своего рюкзака, несколько питательных батончиков и фляжку с водой. Мы молча перекусили — безвкусная масса казалась сейчас лучшим пиршеством.

Эммерих первый нарушил тишину, его голос был слабым, но собранным:

— Что дальше, барон?

Все взгляды устремились на меня. Я почувствовал их тяжесть. Команда ждала решения — и я его принял ещё в кратере.

— Идём дальше, — ответил коротко, — До цели рукой подать. Возвращаться назад — терять время. Хрен его знает, через сколько местная фауна восстановится. А сейчас здесь… — я жестом обвел выжженную, мёртвую пустошь вокруг, — … теперь тихо. Надеюсь, это надолго.

Никто не возразил. Да по большому счёту, возражений и не могло быть — все понимали, что каждая минута в Урочище на счету. Так что, собравшись, мы снова тронулись в путь.

Дорога, которую раньше перекрывал «Глаз Бури», теперь была пуста. Мы шли по краю того самого плато, и открывающийся вид поверг бы в ужас кого угодно.

Бескрайние просторы Урочища, обычно кишащие мелкими аномалиями и блуждающими тварями, лежали в зловещем, неестественном оцепенении. Ни ветерка, ни шороха. Лишь пепельная трава, хрустящая под ногами, да чёрные, застывшие в мучительных позах деревья.

Эта проклятая тишина была хуже любого грохота боя — она была тишиной смерти, затаившейся до поры, до времени.

Шли мы медленно, экономя силы. Я двигался первым, сверяясь с картой, что плясала у меня в голове — выдернутым из систематизированной памяти Курташина образом.

С каждым шагом чувство ожидания нарастало, сжимая горло. Мы приближались.

И вот, ближе к середине дня, когда молочно-белёсое небо начало густеть до оттенка мокрого асфальта, мы вышли к месту.

Это была не пещера, не руины и не очередная аномалия. Это был… разлом.

Словно некий гигантский скальпель рассек саму реальность. Перед нами зияла щель в мире — узкий, не более десяти метров в ширину, но уходящий вглубь и вниз на неопределенную, пугающую глубину каньон.

Его стены были не из камня, а из того же черного, зеркально-гладкого материала, что и дно кратера — только здесь он был испещрён не лиловыми, а золотисто-багровыми прожилками, которые пульсировали медленным, размеренным ритмом, словно жилы спящего исполина.

Воздух над расселиной колыхался маревом, искажая очертания противоположного края, а со дна, из непроглядной тьмы, тянуло леденящим холодом и сладковатым, одурманивающим запахом — смесью расплавленного металла и чего-то цветочного, но до тошноты приторного.

Здесь не было ни тварей, ни следов одержимых. Лишь зияющая рана на теле мира, молчаливая и… Весьма многообещающая.

В памяти Курташина это место было помечено как ключевое. И сейчас, глядя на эту гибридную материю стен, на эти пульсирующие энергетические жилы, я понимал — мы пришли куда нужно.

Это был не просто вход. Это была дверь, за которой я надеялся найти ответы…