Печать пожирателя 11

Глава 15 «Спящие»

Артём Сергеевич Клюев аккуратно разложил бутерброды на салфетке, поправил очки и вздохнул с лёгкой усталостью.

Десять лет в отделе кадрового делопроизводства Управления тылового обеспечения научили его двум вещам: никогда не выделяться и ценить предсказуемость. Его рабочий день был отлаженным механизмом и раньше: приход ровно в 8:45, чашка чая в 10:00, обед с 13:00 до 13:45, и уход в 17:30.

Ни минутой раньше, ни минутой позже.

Он был идеальным винтиком системы — неприметный но исполнительный, немного сутулый мужчина лет сорока, в недорогом, но аккуратном костюме. Его лицо не запоминалось, голос не выделялся, мнение по любому вопросу всегда совпадало с мнением большинства. Сослуживцы ценили его за неконфликтность и исполнительность, но вряд ли кто-то мог вспомнить о нём, выйдя за порог здания.

Воздух в столовой был густым от запаха подгоревшего масла, дешёвого кофе и звуков негромких разговоров. Ложки звякали о пластиковые подносы, где-то смеялась группа молодых сотрудников.

Артём Сергеевич сидел за своим привычным столиком у окна, выходящего на внутренний двор.

— Слышали, новости? — сидящий рядом Вадим из бухгалтерии отложил смартфон, с экрана которого застывшим кадром смотрело полуразрушенное здание, — Опять ужесточения! Пишут, что скорее всего через месяц всем сотрудникам надо будет проходить какие-то новые проверки.

Артём Сергеевич медленно прожевал кусок хлеба, кивнул. Его движения были плавными.

— Да, читал. После Шадринска это вроде как ожидаемо, — его голос был ровным, без эмоций, — Всегда же так.

— Как?

— Сначала громкие заявления, потом паника, потом закручивание гаек. Как по расписанию.

— А тебе не страшно, Артём? — встряла в разговор Лариса из отдела кадров, её голос дрожал от возбуждения, — Говорят, там… люди становились нелюдями! На своих нападали! А этот купол… И ведь до сих пор не понятно, что это было! Теракты еретиков? Магия? Очередные инопланетяне?

Артём Сергеевич отпил глоток чая, поставил кружку на блюдце.

— Страшно? Хм, да нет, пожалуй. Процедура — есть процедура, нам-то чего переживать? Пройдём, отметимся, будем жить дальше. Всё это явно к каким-то большим событиям, Лариса. Как всегда бывает в таких случаях. Власти что-то знают, чего не знаем мы. А мы — маленькие люди. Наша задача — не высовываться и работать.

Артём Сергеевич улыбнулся простой, безобидной улыбкой.

В его глазах не было ни страха, ни любопытства — лишь плоская, пустая ясность. Он обсудил новости, посетовал на возросший бумажный вал из-за возросшего количества работы и запросов из «Маготеха», посочувствовал Ларисе и вернулся к своим бутербродам.

Он был своим. Абсолютно своим!

Никто не мог заметить, что за этой обыденностью скрывалось нечто иное. Никто не видел, как иногда, в полной тишине его квартиры, его зрачки на секунду затягивало лиловой, цифровой рябью. Никто не чувствовал, что его мысли — это не его мысли, а холодные, исполняемые команды, загруженные в его мозг.

Вечер.

Квартира Артёма Сергеевича в панельной многоэтажке на окраине Москвы была таким же образцом непримечательности, как и он сам. Стандартная мебель, стандартный ремонт, чистота, порядок. Ничего лишнего. Он стоял у окна, глядя на вечерний город, залитый неоновым светом реклам и фонарей. Где-то там, в этих огнях, кипела жизнь, плелись интриги, принимались решения.

Клюев подошёл к компактному кухонному гарнитуру, поставил на плиту чайник. Всё в его мире было подчинено порядку. Каждая вещь на своём месте. Каждое действие — часть рутины. Эта рутина была его щитом, его идеальной маскировкой.

Пока чайник закипал, он сел за стол и взял в руки планшет.

На экране — сводка новостей. Тот же Шадринск, заявления официальных лиц, призывы сохранять спокойствие. Он пролистал их с тем же равнодушным видом, с каким просматривал отчёты по кадровому учёту. Ни одна мышца на его лице не дрогнула, когда он увидел репортаж с места событий — развороченные улицы, следы боёв, лица людей, утративших всё.

Внутри него не было ни злорадства, ни страха, ни сомнений. Был лишь холодный, безошибочный алгоритм. Ожидание.

Чайник зашипел, выключаясь. Артём Сергеевич встал, заварил чай в своей привычной синей кружке. Пар поднялся облачком, затуманив на мгновение стёкла его очков.

Мужчина не испытывал ненависти к системе, которую должен был разрушить. Не испытывал жалости к тем, кого предстояло заразить. Он был пустым сосудом, наполненным чужой, безжалостной волей, желающей…

Изменить этот мира.

Артём Сергеевич был «спящим». Одним из сотен, тысяч, рассеянных по всей Империи.

«Они» — та сила, что обратила Курташина — предвидели происходящий сценарий. Предвидели, что в случае провала в Шадринске первый удар придётся по верхушке — чиновникам, генералам, магократии. Система защиты была настроена на поиск мощных, ярких аномалий, на тех, кто обладал влиянием и силой.

Но никто не искал Артёма Сергеевича Клюева. Он был идеальным носителем. Не занимал высокого поста, не обладал магическим даром, не представлял никакого интереса для сканеров Инквизиции и «Маготеха».

После «обращения» его задача была проста — жить.

Работать, быть своим — и ждать.

Ждать момента, когда мимо него пройдёт кто-то важный. Чей-то неосторожный взгляд, случайное рукопожатие, чашка кофе, поданная в нужный момент…

Его «одержимость» не была агрессивной, яростной, как у тех тварей в Шадринске. Она не была такой яркой, как у «Первых».

Она была тихой, стерильной, как инструмент, разработанный для точечной, хирургической операции. Он был ключом, предназначенным для одного, строго определённого замка. Контейнером, который должен был в нужный момент вскрыться и заразить высокопоставленную цель.

Дождь в Детройте шёл уже несколько дней.

Он не омывал, а запечатывал грязь, вдавливая её в потрескавшийся асфальт и ржавые балки заброшенных заводов. Воздух пах окисленным металлом, затхлой водой и едкой магической гарью от самодельных горелок, на которых пытались что-то варить в подворотнях.

Здесь рухнула не просто индустрия — здесь сгнила мечта, оставив после себя лоскутное одеяло из маго-технологических анклавов, отгороженных мерцающими силовыми полями, и трущоб, где царил закон сильнейшего.

Именно в этой серой зоне, в баре с вывеской «The Rusty Bolt», что мигала словно под воздействием короткого замыкания, делал своё дело Джек «Счастливчик».

Он не был похож на стерильного клерка Артёма. Его лицо покрывали шрамы, руки были исчерчены татуировками со светящимися руническими контурами, а в глазах стояла привычная усталость обитателя дна.

Он был своим на этих улицах. Знакомым лицом, которое могло достать дистиллированный энергокристалл, починить сломанный грави-стабилизатор или найти «работу».

Сейчас он сидел в углу бара, за столиком, залитым липким слоем… «чего-то», что когда-то, возможно, было пивом. Перед ним сидел паренёк лет двадцати, Майкл. Его одежда была поношенной, глаза лихорадочно блестели от недавно принятого дешёвого стимулятора — и отчаяния.

— Слышь, Джек, они там, на заводах «Aethelred Corp», набирают новичков… Говорят, деньги платят немалые, но при найме типа проверки какие-то, — Майкл нервно постукивал пальцами по столу, — Говорят, после этого чёртова Блэк-Рока… Никто не берёт таких, как я. Никто! А меня семья, Джек… У меня мама болеет, и сестрёнка мелкая!

Джек медленно отпил из своей кружки. Его взгляд был тяжёлым, понимающим.

— Знаю, парень. Знаю, — его голос был хриплым, — Система, она… она всегда выжимает таких, как мы. Сначала забирает работу. Потом — надежду. Потом — жизнь. А теперь ещё и эти проверки… Они ищут чужих. Но они смотрят не туда.

Он отставил кружку и посмотрел на Майкла прямо. В его глазах не было ни жалости, ни сочувствия. Была лишь холодная, бездонная пустота, прикрытая маской уставшего бывалого.

— Есть другой путь, Майкл. Не ждать, пока они придут и сочтут тебя негодным. Не прогибаться, — Джек говорил тихо, но его слова резали воздух, как лезвие, — Можно стать сильнее. Можно перестать быть тем, кого можно выбросить. Можно… присоединиться. Стать частью чего-то большего. Настоящей силы, что не боится ни их проверок, ни их законов.

Он протянул руку через стол, положил свою ладонь на плечо Майкла. Даже через одежду тот почувствовал, что прикосновение было ледяным, несмотря на духоту в баре.

— Я могу показать тебе дорогу. Это нелёгкий путь, но он даст то, чего у тебя нет. Уверенность. Силу. Понимаешь? — В глазах Джека на мгновение, словно всполох далёкой молнии, мелькнула та самая лиловая, нечеловеческая рябь.

Майкл не заметил её — и замер.

Отчаяние и страх в его глазах боролись с искушением, с обещанием выхода. Он был идеальной мишенью — сломленным, потерянным, никому не нужным. Тем, кто готов ухватиться за любую соломинку.

— Я… я не знаю, Джек, — прошептал он.

— Никто не знает, пока не попробует, — голос Джека стал мягче, почти отеческим, но пустота в глубине глаз от этого лишь росла, — Это как… перезагрузка. Старая, сломанная жизнь кончается. Начинается новая. Сильная. Мы заботимся о своих. Всегда.

— Мы? А кто это — мы?

— Мы — это сообщество, дружище… Сообщество таких же, как ты и я.

— Как профсоюзы, о которых старики рассказывали? Или как… Как мафия?

— Типа того, — усмехнулся Джек.

Он сжал руку Майкла, и паренёк почувствовал, как странный холодок побежал по его венам. Но этот холодок был не неприятный, а… успокаивающий!

Голоса в баре отдалились, мир сузился до леденящего взгляда Джека…

Это была не вербовка.

Это было заражение. Тихое, без яростных воплей и вывернутых суставов. Просто потерянную душу, которую система выплюнула на обочину, подбирала другая, безжалостная система.

Джек «Счастливчик» был не спящим агентом, а активным рекрутером. Его полем боя были улицы, его оружием — людское отчаяние. И пока Империя искала угрозу в кабинетах, она плодилась и здесь, в трущобах Детройта, по одному потерянному человеку за раз…

Бледный солнечный свет пробивался сквозь запылённое окно мастерской, стоявшей на окраине Детройта.

Здесь пахло олифой, деревом и металлом. Воздух был наполнен ровным, убаюкивающим гулом фрезерного станка с магическим приводом.

Лена Гарсиа, женщина лет тридцати с руками, испачканными машинным маслом, снимала фаску с детали из полированной стали. Её движения были точными, выверенными до микрона.

Каждый проход фрезы — не работа, а медитация. Она была одной из лучших инженеров-артефактщиков в своём квартале. Люди несли ей сломанные грави-плиты, вышедшие из строя коммуникаторы, доверяли чинить мобили и семейные реликвии — магические портреты, часы с поющими механическими птицами.

Она тоже была «спящей». Но её одержимость проявлялась не в пустоте, а в идеальном, почти неестественном порядке. Её мастерская была царством строгой геометрии и безупречной функциональности. Ни пылинки, ни лишней детали — всё на своих местах, всё служило своей цели.

Дверь в мастерскую открылась, впуская внутрь уличный гул и сутулую фигуру подростка. Это был Кейси. Его лицо было бледным, под глазами — синяки от недосыпа. В руках он сжимал сломанный нейро-интерфейс, некогда бывший его главной надеждой выбиться из дна.

— Мисс Гарсиа… — его голос сорвался, — Они… они не приняли меня. В «Aethelred Corp». Сказали, тесты не прошёл. Низкий потенциал Искры, — Он бросил интерфейс на прилавок с глухим стуком, — Опять! Как и всегда!

Лена выключила станок. Гул сменился оглушительной тишиной. Она подошла к прилавку, её взгляд был невероятно сконцентрированным, и весьма проницательным.

— Они всегда так говорят, Кейси, — её голос был ровным, без эмоций, но не холодным. Он был… понимающим, — Они измеряют потенциал, как количество воды в стакане. Не видя, что стакан можно переделать. Улучшить. Добавить воды, или вовсе… Сменить жидкость. На колу, например, или сок.

Лена взяла сломанный интерфейс. Её пальцы скользнули по треснувшему корпусу, и на секунду её зрачки затянулись знакомой лиловой дымкой. Но это не было угрозой. Это было… анализом.

— И что теперь делать?

— Их система устарела, Кейси. Она построена на отходах, на случайности, на принципах, которые вели к тому, что случилось в Блэк-Роке. Хаос, порождённый страхом и жадностью, — Лена говорила не как проповедник, а как инженер, отыскавший фатальную ошибку в чертеже, — Они лечат симптомы, но не видят, что болен сам организм. Мир и его структура.

Лена отложила интерфейс и посмотрела на Кейси. В её взгляде не было обещания лёгкой силы, как у Джека. В нём было предложение тяжёлой, осмысленной работы.

— Но есть иной путь.

— Какой?

— Не прорываться в систему, чтобы стать её винтиком — а построить новую, с нуля. Совершенную! Где не будет места тому отчаянию, что я вижу в твоих глазах и глазах твоих друзей. Где потенциал человека не будут измерять убогими сканерами. Где не будет этих… — она жестом очертила пространство мастерской, но имела в виду весь город за её стенами, — … перекосов и несовершенств.

Кейси смотрел на неё, заворожённый. Это была не подачка. Это был вызов.

— Но… как?

— Путь начинается с понимания, — Лена повернулась и подошла к своему верстаку. На нём лежал не артефакт, а странный агрегат — гибрид магического резонатора и вычислительного ядра, — Понимания того, как исправить ошибки, заложенные в саму ткань мирозения. То, что сейчас делает «Маготех» в России, или этот долбаный «Aethelred Corp» у нас — но держат в секрете… Но если есть капля мозгов…

Она провела рукой над агрегатом, и тот отозвался тихим, чистым звуком, а Кейси открыл рот.

— Хочешь сказать, что смогла постичь эту… «Техномагию»⁈ И сделать образец⁈

— Не просто образец, — хмыкнула Лена, — А полноценно работающий прототип!

— Класс! А что он умеет?

— Многое.

— Ну расскажи!

— Первое, что он исправляет — это страх, чувство неполноценности. Вся система современных государств держится на этом. На том, чтобы одни чувствовали себя избранными, а другие — мусором. А с помощью этого… — Лена снова посмотрела на Кейси, — Хочешь избавиться от страха? От чувства, что ты — ошибка и мусор?

Парень даже не сомневался — сразу молча кивнул. Его руки всё ещё дрожали.

Лена протянула ему небольшую, гладкую пластину из тёмного металла.

— Не бойся. Это не оружие. Это… камертон. Он не даст тебе силы. Он поможет тебе услышать правильную частоту. Частоту порядка. Ту, что скрыта под хаосом этого мира. Возьми.

Кейси взял пластину. Та была на удивление тёплой. И в тот же мих дрожь в его руках прекратилась.

Не потому, что его парализовало, а потому, что ушла причина дрожи — всепоглощающий, выворачивающий наизнанку страх! Впервые за многие годы разум парня стал кристально ясным!

Он не чувствовал себя зомби. Он чувствовал себя… цельным.

У него не было ответов на все вопросы мироздания, но исчезла паника от их отсутствия. Мир не казался ему больше враждебным хаосом. Теперь Кейси видел его структуру — кривую, перекошенную, полную ошибок, но структуру.

— Я… я слышу, — прошептал он, глядя на пластину.

— Это только начало, — сказала Лена, и в её голосе впервые прозвучало нечто, отдалённо напоминающее удовлетворение, — Мир болен, Кейси. А у нас есть шанс исцелить его — даже если для этого придётся переписать его ДНК…

Женщина вернулась к станку, и ровный гул снова наполнил мастерскую.

А Кейси всё стоял, сжимая в руке тёплую металлическую пластину, и смотрел на запылённое окно, на уродливый, но внезапно понятный ему мир. Он был первым пациентом в это «клинике», но уже знал — он точно не будет последним!