Ответ (СИ)

Глава 7

— В пожарах есть что‑то завораживающее, — сказала Зоя, не отрывая глаз от охваченного огнем города. — Страшно и в то же время…

— Меня в них ничего не завораживает, — перебила ее Вера. — Просто страшно и не хочется смотреть! И воняет даже отсюда, хотя мы далеко и закрыты окна.

— Воздух засасывается через фильтры, — не оборачиваясь сказал Сергей, — но они не дают полной очистки.

Раздался треск и машину сильно тряхнуло.

— Твою мать! — выругался он и добавил: — Нас обстреляли! Быстро пристегнитесь!

Гул турбин стал тише, и к нему добавились визг и глухие удары в днище машины. Ее опять сильно тряхнуло, после чего исчезли все посторонние звуки, но и турбины гудели теперь совсем слабо. Машина непривычно быстро снижалась, почти падала.

— Накрылись три турбины! — крикнул Сергей. — Садимся на одной, так что посадка будет жесткой!

Тряхнуло так, что ремни больно врезались в тело, а в глазах потемнело. От удара вывалилось одно из боковых стекол и в нос ударил сильный запах гари.

— Все живы? — спросил Сергей. — Быстро расстегивайте ремни, берите сумки и выбирайтесь из машины! Олег, помоги Акселю.

Он распахнул свою дверцу и бросился освобождать багажник. Рядом приземлилась вторая машина, из которой к ним на помощь поспешили Николай с Павлом.

— Я справлюсь сам! — крикнул им Сергей. — Помогите ребятам, а то они долго возятся. Здесь в любую минуту могут появиться те, кто нас обстрелял!

— Ах ты, падла! — обернувшись, закричал Меньшов, глядя вслед взлетевшей машине. — Стой! Из‑под земли достану!

— А я еще удивлялся тому, что у нас все идет так гладко, — сквозь зубы сказал Николай. — Дурак, но шустрый! Ладно, что уж теперь. Нагружаемся сумками и делаем ноги, пока не принесло поляков.

Они разобрали содержимое багажника и вместе с детьми побежали к видневшейся неподалеку роще.

— Как он мог улететь без кода? — на бегу спросил Олег о Никитине.

— Я не выключил и не заблокировал управление, — объяснил Николай. — Спешил вам помочь и не думал, что он может решиться на такую глупость. Видимо, побоялся, что его бросят.

— Почему глупость? — задыхаясь от бега, спросила Вера. — Он ведь спасется.

— Потому что белорусы проверят машину, — ответил за Николая Сергей. — Чужой код — это основание для разбирательства, поэтому его допросят с контролем. Самое малое, что Виктор получит за свой поступок, — это десять лет колонии строгого режима. А теперь перестаньте болтать и берегите дыхание! Старайтесь не дышать ртом — меньше нахватаетесь пыли. Радиация не очень большая, но и она не прибавит здоровья.

Роща оказалась чахлая, но поблизости это было единственное укрытие. Спрятались на самом краю за росшими там кустами.

— Лежим тихо! — приказал Сергей. — Нужно выждать, пока не уберутся стрелявшие. Они должны быть где‑то поблизости.

— А кто мог стрелять? — спросил Аксель. — Зачем это полякам?

— В вас стреляли из пулемета, — ответил Николай. — Я не успел заметить стрелявших, но, скорее всего, это армия. И вряд ли поляки бегают здесь с пулеметами, так что должна быть броня, которой наши пистолеты до одного места.

— Я тоже не поняла, почему нас обстреляли, — сказала Вера. — Это не из‑за сумок?

— Потому что психи, — буркнул Олег. — Увидели, что машины летят не на запад, а на восток, и пальнули, чтобы никто не спасался у русских.

Пролежали с полчаса, но так никого и не увидели и даже не слышали шума двигателей.

— Что приуныли, орлы? — насмешлива спросил Сергей нахохлившихся детей. — Вам уже надоело лететь, вот поляки и удружили, чтобы вы размяли ноги. До Бреста немногим больше ста километров и шагать будем не по лесам и буеракам, а по шоссе. За три дня дойдем. Сейчас посмотрим, что у нас на карте. Так, первым будет Минск, только не белорусский, а польский. Городок на полсотни тысяч жителей, я через него проезжал. Не хотелось, но придется обходить. Если польские вояки не ушли от столицы, они могли сделать его своей базой. Следующим будет Калушин, который пройдем парадным шагом. Маленький городок, в котором наверняка не осталось жителей. Дальше еще два таких же городка, а вот за ними Седльце. Это уже город побольше Минска‑Мазоветски. Скорее всего, пойдем и через него. Слишком долго обходить, и я не думаю, что кто‑нибудь из поляков остался в такой близости от границы. Потом будут еще пять городков и последний город Бяла‑Подляска. В них точно никого нет, но все равно будем идти с соблюдением всех мер предосторожности. Американских баз здесь не было, поэтому не должно быть сильной радиации, а воды и продуктов хватит на неделю.

— И где это шоссе? — спросил Олег. — Ясно же, что уже никто не приедет.

— Там, — показал направление Сергей. — Давайте повесим ваши сумки на манер рюкзаков, а то скоро отвалятся руки.

Он помог детям переложить груз и сделал то же самое со своими сумками. После этого занялись матерчатыми повязками на лица, которые смочили водой. Когда все были готовы, выступили в поход. Первым шел Николай, а Сергей замыкал движение. Павел вызвался проводить разведку и ушел на десять минут раньше остальных.

«Вот сволочь! — думал о Никитине шедший следом за Николаем Олег. — Увел машину, а нам теперь три дня глотать радиоактивную пыль и сбивать ноги с риском нарваться на поляков! Интересно, кого оставили бы, если бы он этого не сделал? Все в одну машину не влезут. Хотя можно было перевозить в два приема: сначала одну группу, а потом возвращаться за другой. Плохо, что такое открытое место, что негде прятаться. Если столкнемся с военными, это будет конец».

«Не дай бог, что‑нибудь случится с Олегом, — думала Зоя. — Я просто не смогу второй раз пережить его смерть! Кто угодно, только не он! Зачем тогда жить? В одну машину все не влезли бы, и что тогда? Наверное, оставили бы кого‑нибудь из взрослых. Этого Никитина и надо было оставить! Интересно, как на угон машины отреагировала его дочь?»

«Какая тяжелая сумка, — думала идущая за Вершининой Вера. — И ее придется нести сто километров! Нужно больше есть, чтобы быстрее ее облегчить, иначе просто не хватит сил. И что тогда? Меня не бросят, но и не смогут долго нести, значит, всем придется делать привал. Интересно, какая сейчас радиация? Сергей говорил, что небольшая, но никому не показал прибор. Как неприятно, когда тебя что‑то убивает и ничего нельзя сделать. Вот мы идем домой, а что будет, когда дойдем? Есть квартира и деньги, но Олег еще несовершеннолетний, а у нас нет близких родственников. Неужели нельзя обойтись без детского дома? Говорят, что в них столько дерьма! И этого бельгийского мальчишку поместят туда же, да еще на четыре года. Симпатичный и умный, только не обращает на меня никакого внимания!»

«Маленькая и худая, а несет такую же сумку, как у меня, — думал Аксель. — Интересно, кто из нас устанет раньше? Вот будет стыдно, если свалюсь я! Дойдем мы или нет? Еды много, и у взрослых есть оружие, но будут ли они и дальше с нами возиться? Один на всех наплевал и предпочел удрать с дочерью. Эти дети взрослым не родные, а меня взяли из‑за машины, которой теперь нет. Ладно, может, все‑таки дойдем, дома я точно уже умер бы».

До нужного шоссе шли больше часа, стараясь не смотреть в страшное серое небо, подсвеченное огнями оставшихся за спиной пожаров. Идти по асфальту стало легче, но место по‑прежнему было совершенно открытое. Через полчаса увидели возвращавшегося Меньшова. Павел торопился, и его спешка вызвала тревогу.

— В трех километрах отсюда стоит брошенный фургон без груза и блокировки управления! — крикнул он спутникам. — Накопители полностью заряжены. Нужно поспешить! Если повезет, через час будем в Белоруссии!

Пообедав и выпив несколько таблеток радиопротектора, Джон расстался с Георгом и полетел по направлению к Дортмунду. До него было триста километров, но дорога заняла больше трех часов, потому что пришлось облетать уничтоженную базу в районе Падерборна. Дортмунд был первым немецким городом, в котором остались жители. Впрочем, остались немногие, и прежде миллионный город казался вымершим. В него по‑прежнему, подавалась электроэнергия от расположенной рядом с Эссенем атомной станции, но в небе почти не было машин, а на улицах — пешеходов. Метро не работало, как и весь остальной общественный транспорт.

— А чего вы ожидали? — ответил полицейский, к которому обратился Сеймур. — Электричеством питаться не будешь, поэтому в городе остались только те, кто запасся продовольствием. Городские власти выдают продуктовые пайки работникам коммунальных служб и нам, а остальные предоставлены сами себе. Пока не опустеют склады, буду выходить на службу, а потом возьму семью и полечу во Францию. Сейчас там столпотворение, но рано или поздно наведут порядок. Если надует радиацию, уедем раньше.

— Не ожидал такого от немцев! — неосторожно высказался Джон. — С вашей организованностью…

— Организованностью сыт не будешь! — разозлился немец, неприязненно глядя на майора. — Из‑за американцев у нас скоро будет заражена половина территории, а если натянет дряни от поляков, то и больше! И кто в таких условиях будет заниматься сельским хозяйством? И у других продовольствие быстро не купишь. Шли бы вы, господин, куда подальше! Лучше вам не трогать горожан, если не хотите неприятностей!

Сеймур решил последовать совету и вылетел за город к одной из заправок. Она оказалась брошенной, но никто не отключил электричество, а в кранах была вода. Накопители разрядились не сильно, но он решил воспользоваться случаем и восполнить заряд. Пока шла зарядка, разделся, выбил одежду и вымылся холодной водой, а заодно протер салон «джипа» мокрой тряпкой. Из‑за сильного ветра было неудобно лететь без лобового стекла. Джон осмотрел расположенную рядом с заправкой мастерскую, нашел стекло от какого‑то автомобиля и так закрепил его скотчем, чтобы не отвалилось. Он не хотел задерживаться в Германии и, как только запиликал индикатор заряда, взлетел и направил машину на северо‑запад. В Германии не было следов цунами, а вот Нидерландах они были повсюду. Единственным более или менее уцелевшим городом из всех, над которыми пролетал майор, был расположенный неподалеку от границы Венло. Волна дошла и до него, но уже потеряла свою силу, поэтому в основном пострадали небольшие дома на северной окраине. Эйндховен сильно пострадал, но хоть видны были остатки жилых зданий и промышленных предприятий, а от Роттердама не осталось вообще ничего, кроме гор мусора и еще не сошедшей воды.

«Сколько же в землю впитается морской воды? — думал он, летя над Северным морем. — У нас должно быть то же самое. Она сойдет, но оставит соль. И как потом заниматься сельским хозяйством?»

Мысли о том, что от волны пострадало убежище и погибла семья, были слишком страшными, лишавшими его существование всякого смысла, поэтому Джон старался думать о чем угодно, кроме родных. Холодок страха превратился в леденящий ужас, когда он пролетал над тем местом, где совсем недавно был Лондон. Его определил навигатор автопилота, потому что сам майор не увидел ни одного здания, только воду, грязь и горы битого камня. За десять минут полета до убежища ему не встретилось никаких признаков цивилизации. Дома, дороги и все остальное, построенное людьми, — все исчезло. В воздухе не было видно ни одной машины, и в голову Сеймура пришла бредовая мысль, что он единственный живой человек во всей Англии. Место убежища тоже указал навигатор. Сеймур‑Хаус исчез, смытый волной. Вода уже ушла, но пропитанная ею земля превратилась в болото. Поняв, что при посадке утонет в грязи, Джон повернул «джип» и полетел на север. Там были возвышенные места, до которых не дошли цунами. Нужно было выждать, пока немного подсохнет земля, а потом вернуться, раскопать убежище и по‑человечески похоронить семью. Мыслей о себе у него не было.

Парни Жиля напортачили при захвате транспорта, и охранник смог открыть огонь. В результате у Исаака стало на одного наемника меньше, шофера вместе со стрелявшим положили насмерть и шальной пулей ранило одну из женщин.

— Куда вы рванули? — остановила бросившихся к машине наемников Арлет. — Сначала нужно забрать все ценное отсюда, а потом разобраться с продуктами в машине и уезжать. Меня не оставишь?

— Уедешь с нами, — пообещал Липман. — Жиль, быстро соберите продукты и бутыли с водой и погрузите в машину. И возьмите в доме что‑нибудь для перевязки. Не могла заранее об этом сказать?

— Я должна за вас думать? — удивилась она.

— Не думать, — смутился он, — но если есть что посоветовать…

— Есть, — кивнула Арлет. — Все твои родственники отказались пускаться в бега. Они верят твоему отцу, а не тебе. Но после убийства арабов, их здесь тоже кончат. Поговори еще раз, может быть, кто‑нибудь передумает. Не все же они идиоты?

Повторный разговор ничего не дал.

— Ты сделал глупость! — зло сказал дядя. — Убийство охранников на тебе, мы не имеем к этому никакого отношения! Брат договорился о семье с самим королем! Нас не тронут, а тебе теперь придется уехать.

Племяннику было всего четырнадцать, а женщины в семье Липман не имели права голоса.

— Бесполезно, — сказал Исаак ждавшей его в машине Арлет. — Это тупой осел, для которого приказ старшего брата важнее здравого смысла и моих доводов! Ну и черт с ними! Мне жаль одного Акима, но он еще слишком молод и не выйдет из воли своего отца. Будем спасать наши жизни. Люк, поехали!

Они сидели в закрытом фургоне на одной из лавок, на другой устроились Марк с Феликсом, а Жиль и Люк сели в кабину. Половина кузова была заставлена бутылями и сумками с едой. Приказ об отправлении был передан через комм, поэтому сидевший за рулем наемник вывел грузовик за ограду и погнал его к городу.

— Около трех… — посмотрела на комм Арлет. — В Джидде будем в четыре. Слишком рано! Мы думали выждать до темноты, но ничего не получится из‑за упрямства твоей родни. Наверняка кто‑нибудь попытается связаться с твоим отцом, а когда это не получится, оставит голосовое сообщение. Все ваши каналы на контроле, поэтому у нас совсем нет времени. Придется рискнуть и захватывать корабль прямо сейчас. Постарайтесь хоть там обойтись без стрельбы. Если услышит охрана порта, я тут же утоплюсь! Лучше захлебнуться водой, чем выжить и получить наказание за ваши подвиги.

— Остальных служанок тоже убьют, — сказал Марк. — Не жалко?

— С какой стати я должна их жалеть? Меня здесь никто не жалел, и я не собираюсь! А ты не лезь мне в душу, а лучше подумай о том, как захватить корабль. Если будете действовать так же бездарно, как и при захвате грузовика, мы все покойники!

— Все француженки такие стервы? — хмуро спросил Феликс.

— А кто вам сказал, что я француженка? Имя? Я из России, а имен поменяла столько, что с трудом вспоминается настоящее.

— У меня еще не было русских подружек, — сказал Исаак. — Так вот почему я сразу почувствовал в тебе какую‑то ненормальность!

— Я нормальней вас всех! Я не боевик, но и то додумалась бы, что лучше начать разгрузку продуктов и только потом захватывать машину. И для родственников нашла бы нужные слова, даже для таких упертых, как твой дядя! И к бегству подготовилась бы заранее, а не слушала чьих‑то советов. С моей точки зрения, ненормальные здесь вы.

— Придержи язык! — рассердился Марк. — Шеф, может, ее здесь кончить?

— Она еще пригодится, — отказал Исаак и добавил для Арлет: — Помолчи! Не видишь, что все на нервах?

— Дайте ствол, — попросила женщина. — У вас три лишних, а я когда‑то неплохо стреляла. Если придется драться, постараюсь заменить убитого по вашей глупости Марио.

Липман, проигнорировав недовольство наемников, отдал ей взятый у водителя глок.

— Скоро приедем, — сказал выглянувший в небольшое окно Марк. — Может, ехать медленней? Люк так гонит, что могут прицепиться из‑за одной скорости.

Исаак через комм приказал сбросить скорость, что тотчас же было сделано. Минут через десять въехали в город. Когда их забрали с корабля и посадили в автобус, везли прямо, никуда не сворачивая, поэтому не пришлось узнавать дорогу. Пока ехали в порт, к ним никто не прицепился. Видимо, несмотря на свою злость, дядя все‑таки внял его просьбе и не стал сразу звонить брату, дав им шанс беспрепятственно добраться до корабля. Была надежда на то, что за прошедшие дни портовые власти не успели разогнать команду и сменить место стоянки. С кораблем так и оказалось, а из команды на борту остались четверо. Их охраняли два солдата, которых встревожил подъехавший к трапу грузовик и вышедшие из него мужчины. Увидев бритые лица, они направили на приехавших автоматы.

— Я буду спать в машине, — добавил Грант, — а у вас переночует моя дочь с этими детьми.

— У меня есть свободная комната, — ответила хозяйка дома, в который они позвонили. — Чем будете расплачиваться? Учтите, что возьму только золото или резервный накопитель. У вашей дочери в ушах серьги, за них пущу на две ночи.

Уже немолодую, сильно располневшую женщину мучила головная боль, а тут принесло этих беженцев.

— Отец, я их не отдам! — схватилась за серьги Элизабет. — Это подарок и единственная память от Марка! Кроме того, они с алмазами!

— Может, возьмете мое кольцо? — спросил он, показав массивное обручальное кольцо. — Но мне нужно приютить их хотя бы на три ночи.

— За него я пущу кого‑нибудь одного! Если хотите, можете попытать счастья в другом месте, но вряд ли вам повезет. В городе на одного жителя приходятся трое таких, как вы. У большинства ничего нет для оплаты, поэтому ночуют в машинах.

— За серьги пустите дочь с малышами и не на одну ночь, а на пять! — предложил Грант. — Если не согласны, мы уходим.

— Какие размеры камней? — спросила хозяйка.

— Почти карат, — со слезами на глазах ответила Элизабет.

— Ладно, — нехотя согласилась толстуха. — Давайте серьги и можете их оставлять. Но питание должно быть свое!

— Идите, — сказал дочери Грант. — Утром я вас заберу.

Пристроив дочь и внуков, он вместе с Сандрой вернулся к машине.

— Надо было и им здесь ночевать, — бурчала она, устраиваясь на заднем сидении.

— Сейчас ты лежишь, а если бы они были здесь, пришлось бы сидеть. Малыши стали бы капризничать, поэтому ни у кого из нас не было бы нормального отдыха.

— Ты думаешь, что за пять дней высохнет грязь?

— Если не высохнет, еще два‑три дня поживем в машине. На большее время у нас не хватит продуктов.

— Меньше нужно их раздавать! Этот полицейский предлагал тебе золото.

— Давай закончим разговор, пока не поругались, — предложил Грант. — Мы с тобой слишком разные и по‑разному смотрим на мир. Завтра я схожу в городской совет и узнаю, что в нем решили. Возможно, к этому времени объявится и правительство. Они просто обязаны будут заняться беженцами и порядком. Полицейский, о котором ты говорила, прав в том, что если этого не сделать, прольется кровь. Беженцы не захотят умирать и заставят делиться тех, кого не затронула катастрофа. При этом наплюют на все законы.

— Хорошо бы, — зевнув, сказала Сандра. — Как ты думаешь, сможет выбраться отец?

— Не знаю, — ответил он. — Мало уцелеть, нужно еще добраться сюда через всю Европу. И без связи трудно будет найти друг друга.

— Не думала, что ты сегодня так рано вернешься домой, — сказала Света, — но это хорошо. Будешь кушать?

— Я уже поел, — ответил Мурадов внучке. — И почему рано? Уже почти шесть.

— Сталин во время войны…

— Я не Сталин, и война уже закончилась, — перебил он девочку. — Хороший руководитель не должен работать сверхурочно. Если он это делает, значит, не умеет подбирать помощников. Не скажешь, почему ты какая‑то взъерошенная? И этот синяк…

Низкая и стройная, тринадцатилетняя Света не могла похвастать красивым лицом из‑за скуластости и узких глаз. Одно время в школе ее даже дразнили «китаёзой». Не украсил ее и синяк на щеке.

— Все ты замечаешь! — с досадой сказала внучка. — Я же его забелила.

— Ты мне не ответила.

— Подралась в классе, — буркнула Света. — Один придурок сказал, что ты только в России убил больше людей, чем это сделал Чингисхан. И я должна такое слушать?

— Понятно. И кто же этот придурок?

— Неважно. Дед, можно я сегодня останусь у вас?

— Можно, — разрешил он. — Только позвони родителям. Где Мария?

— Бабушка у Брагиных. Скажи, москвичей действительно будут переселять?

— Частично, — ответил Николай Дмитриевич. — Тебя это сильно интересует? Тогда сделай чай, а потом поговорим.

Света умчалась на кухню и через несколько минут принесла ему на подносе чашку с чаем. Поставив все на столик в гостиной, она села на диван и приготовилась слушать.

— Может, дождемся бабушку? — предложил он. — Мне не придется два раза говорить об одном и том же.

— Ну дед! Ты же обещал! — возмутилась внучка. — Бабушка может прийти и через час!

— Ладно, — сдался он. — Переселять будем тех, кто живет в Северо‑Западном округе. Через неделю начнем работы по вывозу мусора и дезактивации, а потом определимся с количеством и очередностью. Никого из твоих подруг это не затронет.

— А в школе говорили, что переселят всех.

— Это болтовня. Столицу будем переносить, но через год‑два, и этот перенос займет лет пять. Тогда можно будет разгрузить и Москву. Как бы мы ни чистили, все равно в городе еще много лет сохранится повышенный фон. Это никому не прибавит здоровья.

— А остальные города?

— Те, которым сильно досталось, не будут восстанавливаться. Мы их построим заново в другом месте. Примем меры к тому, чтобы не распространялось загрязнение и демонтируем оборудование на промышленных предприятиях. Эти работы уже ведутся. Что тебе интересно еще?

— Еще говорили о социализме.

— Временный государственный контроль — это не социализм, — усмехнулся Николай Дмитриевич. — Если бы я решил его ввести, прожил бы считанные дни. Просто по‑другому сейчас не получится обеспечить порядок и снабжение населения в первую очередь продовольствием. Для цивилизованного капитализма должны пройти сотни лет, а не пятьдесят, хотя и на Западе сейчас не обойдутся без жестких мер. Это все или ты еще что‑нибудь услышала в своей школе?

— Вы уже подсчитали? — спросила Света. — Я говорю об убитых… Или это секрет?

— Не секрет, но скажу с условием, чтобы ты не болтала. Все сообщат, но дня через два. Убитых у нас примерно двести тысяч и в два раза больше раненых и облученных. Это меньше планируемых потерь и очень мало по сравнению с тем, что потеряли Америка и ее союзники. Эти цифры еще уточняются, но я не думаю, что они сильно изменятся. Позвони бабушке, чтобы она не задержалась в гостях, а я закажу пирожные. Ты не так уж часто балуешь нас своим вниманием, поэтому нам интересны твои дела. Не одному же мне отвечать на вопросы, я тоже люблю их задавать.

— Ты так и будешь смотреть на меня букой? — спросил Никитин дочь.

Их задержали в Бресте и направили в иммиграционный центр для проверки. Сейчас сидели в небольшой, почти пустой комнате и ждали вызова.

— Как ты мог? — с болью спросила Лена. — Так подло поступил с людьми, которые спасли нам жизнь!

— Говори тише! — обеспокоенно сказал Виктор. — Я это сделал в первую очередь ради тебя. Плохо, что ты этого не понимаешь! Мне прямо сказали, что высадят, если что‑нибудь пойдет не так.

— Тебе сказали совсем другое! — вскинулась дочь. — Я сидела рядом и все прекрасно слышала!

— Мы для них никто, а в одну машину все не влезли бы! Она просто не смогла бы взлететь с таким грузом! И ты думаешь, что они оставили бы нас, а сами пошли пешком?

— Зайдите, — пригласил выглянувший из соседней комнаты мужчина. — Только Виктор Николаевич, ты, девочка, пока посиди.

В помещении, куда он вошел, стояли два стола, сейф и несколько стульев. За столами сидели двое мужчин, один из них в форме майора.

— Объясните, откуда у вас чужая машина, — сказал майор. — Только вначале прикрепите к себе на виски приборы контроля.

— Такой контроль могут заставить пройти только по приговору суда! — выкрикнул он. — Я отказываюсь их использовать!

— Вы плохо знаете законодательство, — сказал тот, кто был в гражданской одежде. — Такие приборы имеют право использовать таможня и иммиграционный контроль. И это не только закон Белоруссии, в России такие же правила. В случае отказа контроль будет использован принудительно. Итак, что вы решили?

Виктор со страхом посмотрел на лежавшие на столе диски и взял их в руки.