Отморозок 6

Глава 7

Группа коротко остриженных курсантов из четырех человек, сидит за партами в учебном классе, со стенами увешанными плакатами с военными наставлениями. Ну, прямо как школьники на уроке НВП. Вот только плечи у этих «школьников» — косая сажень, их пудовыми кулаками можно хоть камни колоть, а о гранитные головы бить бутылки и кирпичи.

Ну, это я конечно немного загнул, на счет кирпичей об голову. Голова нам нужна совсем не для этого, — она нам нужна для того чтобы в нее есть. Ну так, или примерно так, отзывается о наших не выдающихся умственных способностях учитель Мусса — невысокий сухонький мужчина лет шестидесяти с небольшой седой бородкой. Именно он пытается вбить в наши дубовые головушки знания, которые могут очень пригодиться там «за речкой»: пуштунский язык, обычаи и традиции пуштунских племен.

Пуштуны — иранский народ, исповедующий сунитский ислам и населяющий в основном юго-восток и юго-запад Афганистана и северо-запад Пакистана. Они общаются на восточно-иранском языке пушту, который имеет много диалектов, но все пуштуны могут вполне сносно понять друг друга. Пуштуны — единственный крупный этнос, до сих пор сохранивший родоплеменную структуру. Количество пуштунов, проживающих в разных странах приближается к 50 миллионам. Всего насчитывается около 60 племен, разделенных примерно на 400 родов. Пуштунские племена называются «каум» и во главе каждого племени стоит хан. Сами племена делятся на роды, возглавляемые вождями — «маликами». Каждый род состоит из кланов-семейств, управляемых «джирга» — советами старейшин, которых называют «спинжерай» — белобородый или аксакалами. В Афганистане, в котором живет 25% всех пуштунов, они составляют примерно половину местного населения.

Пуштуны в своей повседневной жизни следуют кодексу Пуштунвалай, что дословно означает «образ жизни пуштунов». Этот кодекс уходит своими корнями в доисламские верования и представляет собой сборник неписанных правил и обычаев, регулирующих поведение и отношения в пуштунском обществе. Основными принципами Пуштунвалай являются: Гайрат — чувство собственного достоинства и национальная гордость; Нанго намус — честь, репутация и доброе имя; Имандари — набожность, добросовестность и порядочность; Мусават — равенство.

— Учитель, ваш ничтожный ученик просит объяснить ему более доступно, что такое Гайрат и Нанго мус. — почтительно обращаясь к учителю поднимает руку Шерхан.

— Гайрат, юноша — это когда пуштун скорее умрет, чем скажет что его отец трус, даже если это и абсолютная правда, — усмехается Мусса и жестко добавляет. — А Нанго мус, когда за один только косой взгляд на его сестру, он вырежет всю твою семью до седьмого колена.

— Спасибо учитель! А как трактуется понятие равенства Муссават? — кивнув уточняет Шерхан.

— Все пуштуны ведут свой род от общего прародителя по имени Кайс и уже поэтому они равны между собой, — терпеливо отвечает учитель — Взаимное уважение — это основа во взаимоотношениях пуштунов между собой. Неважно к какому роду принадлежит пуштун и не важно его благосостояние. В общении между собой, они имеют равные права и руководствуются кодексом Пуштунвалай.

Истинным пуштуном считается тот, кто постоянно не словом а делом доказывает свою принадлежность к роду и племени. Настоящий пуштун, это крепкий хозяин, самостоятельно распоряжающийся своим домом, имуществом, скотом и своими женщинами. Пуштун должен быть гостеприимным хозяином, он обязан предоставить убежище гостю и согласиться на предложение о перемирии. Пуштуны рьяно соблюдают правило кровной мести, они должны быть храбрыми воинами, но в тоже время, быть справедливыми и проявлять милосердие к поверженным врагам. За несоблюдение пуштунвалай, пуштун может быть изгнан из рода и племени и тогда он станет беззащитным.

— Учитель, а почему беззащитным? — задает вопрос уже Эдик. — Неужели этот человек не может уехать в другой город или кишлак, и начать там жизнь сначала?

— Хороший вопрос, — благожелательно кивает Мусса. — Как я уже говорил, пуштуны — это родоплеменное общество и успех любого члена такого сообщества, зависит от силы его рода и поддержки соплеменников. Мир в наших краях полон опасностей. Один человек, без стоящих за ним родственников и соплеменников легкая добыча для неправедных. Только в своем клане, который как один встанет на защиту своего, пуштун чувствует себя защищенным.

Одним из самых главных понятий пуштунвали считается обычай «бадaл» — компенсация. Отличительная черта пуштунов это нетерпимость к обидам, оскорблению или унижению. «Бадал» предписывает им любой ценой отомстить обидчику и «компенсировать» ущерб, нанесенный их собственности, достоинству или чести. Основой обычая «бадал» является принцип талиона. Пуштун предпочитает жить по принципу «око за око, зуб за зуб и кровь за кровь». В Афганистане на этой почве имеют место межплеменные трения, вражда, кровная месть, а иногда и вооруженные столкновения, охватывающие целые районы страны. Подчас небольшая ссора, поводом для которой может послужить, к примеру, спор из-за участка земли или нарушение установленной очередности при поливе полей и т.д., превращается в кровавое побоище с применением кинжалов и ружей и стоит кому-то жизни.

Кровная месть «хунхахи» в пуштунских племенах носит весьма избирательный характер. Например, если к убийству причастен соплеменник, то на него, как правило, не распространяется обязательная «плата крови». Но, если убийца принадлежит к другому племени, то пострадавшее племя считает себя физически и морально униженным и оскорбленным, и на основе принципа талиона стремится восстановить свои честь и достоинство. При этом, месть часто направляется не только на убийцу, но и на любого, первого попавшегося под руку представителя племени-обидчика.

При чем время в вопросе исполнения кровной мести не имеет для пуштуна большого значения. По данному поводу говорят, что «если пуштун осуществит свою месть и через сто лет, то и в этом случае он считает, что проявил поспешность». Он жаждет отмщения до тех пор, пока есть силы и возможности для этого. Если глава семейства умирает, не удовлетворив свою месть, то он обязательно завещает ее своим детям по мужской линии. Поэтому кровная месть часто становится тяжелым наследством, а вражда передается из поколения в поколение, как самая святая обязанность и долг — «пор», возложенный на потомков и завещанный им благородными предками.

Мягкий, с небольшим восточным акцентом, голос Муссы, буквально обволакивает и погружает в негу. После ударной утренней зарядки и сытного завтрака, это имеет мощный усыпляющий эффект. Слушаю учителя и незаметно для себя начинаю кивать носом. Гад рыжий, который сидит за соседней партой слева, делает то же самое, и это усыпляет еще больше. Откуда-то издалека, кажется с самого края мира, до меня, как сквозь плотную забившую уши вату, доносится.

— Курсант Отморозок!

Прихожу в себя. Подрываюсь с места, в последний момент, удержавшись чтобы не воткнуться своей физиономией прямо в парту. Стою и выпучив глаза, чтобы разлепить сами собой слипающиеся веки, смотрю на учителя.

— Мне, наверное, не стоило так резко прерывать сон моего достопочтенного ученика, — ехидно говорит Мусса — но дальнейшее промедление, грозило ему разбить нос о твердую поверхность парты. Я, как истинный пуштун и последователь кодекса пуштунвалай, не мог не помочь ближнему в его беде.

Не знаю, что сказать. Парни рядом сдавленно хихикают, даже гаденыш рыжий, который сам бессовестно дрых рядом со мной. Учитель, ожидая ответа, насмешливо смотрит на меня и добивает вопросом.

— Не повторит ли мне достопочтенный Отморозок изложенные мной положения кодекса пуштунвалай касающееся иноверцев?

— Э…м-м-мэ — беспомощно мычу, оглядываясь на товарищей которые уже давятся от смеха.

— А ведь окажись ты там, «за речкой» по какой-то причине один в кишлаке пуштунов, знание языка и кодекса может спасти тебе жизнь, или помочь выполнить задание командования. — Укоризненно говорит мне учитель и терпеливо повторяет то, что я упустил.

— Пуштунвалай предписывают афганцу самоотверженно защищать свою родину, предоставлять убежище и защиту всем, независимо от их веры и социального статуса, оказывать гостеприимство каждому, даже своему смертельному врагу, обеспечивать помощь, защиту и покровительство своим сородичам и соплеменникам попавшим в беду, почитать старших и отвечать добром на добро излом на зло.

— Спасибо учитель, — я делаю легкий поклон Муссе — Ваши слова как мед для ушей неразумного гяура, который вместо того чтобы внимать вашей беспримерной мудрости, позволил себе бессовестно уснуть на вашем уроке.

— Хорошо, ты делаешь успехи, — глаза Муссы теперь лучатся мягкой улыбкой — а теперь скажи мне все то же самое, но только на пушту.

Мы уже около более месяца здесь на базе учим пушту. Лучше всего дела у Шерхана, который был «за речкой» и ранее изучал этот язык. Я тоже уже сделал определенные успехи, и знаю порядка тысячи обще употребляемых слов. Вообще, чтобы более или менее прилично общаться на языке, достаточно знать около двух тысяч слов. Этого не хватит для свободного общения, но будет достаточно, чтобы выразить свои основные потребности и понять собеседника. Я прилежно учил новые слова по двадцать-тридцать в день, без устали зубря их утром и вечером и повторяя на бегу во время марш-бросков. Поэтому, немного подумав, уверенно начинаю.

— Ташакур, муалим.Ста зи калам… — дальше не помню как звучит слово мед и с надеждой смотрю на учителя.

— Лулй мехманди дилулй, — благожелательно подсказывает мне он.

— Лулй мехманди ди лулй ди, — подхватываю я — леке беакал кафир,

Дальше снова испытываю затруднения.

— Че да ста бе-масали пóха орéдлу парджай, пар ста па дарс ке бе шарма видух шо. — Сжаливается надо мной Мусса, и с усмешкой просит — Повтори это все сам от начала и до конца.

— Ташакур, муалим. Ста зи калам лулй мехманди ди, леке беакал кафир че да ста бе-масали пóха орéдлу парджай, пар ста па дарс ке бе шарма видух шо. — с трудом справляюсь с задачей я.

— А вот теперь мой юный ученик порадовал своего дряхлого учителя, — кивает Мусса и добавляет. — Садись и постарайся больше не спать на занятиях.

Под общий смех остальных парней пристыженно приземляюсь обратно на стул. В следующий раз, если захочу спать на занятиях, лучше прикушу себе палец, чтобы сильной болью прогнать предательскую дремоту.

Раннее ноябрьское утро. Группа в полном облачении, растянувшись приблизительно на двадцать метров, бодро пылит по каменистой тропинке. Впереди внимательно оглядывая окрестности и мягко перепрыгивая камни, легко несется Шерхан, за ним в пяти метрах бежит Горец, следом на таком же расстоянии мерно бухает ботинками по грунту Бес и замыкающим двигаюсь я. Позади десяточка километров, в полном облачении, но для нас теперь все только начинается.

Шерхан вскидывает руку, присаживается и ложится на землю. Это служит сигналом для остальных. Все резко уходят вниз и уже дальше, подползаем к распластавшемуся на земле Шерхану. Мы подошли к точке, откуда дальше нужно будет передвигаться скрытно. Через двадцать минут неспешного скрытного передвижения выходим к цели. Впереди, метрах в ста от нас, рядом с забором из колючей проволоки, стоит деревянный окрашенный зеленой краской грибок. Вдоль забора туда сюда методично ходит часовой с автоматом. Лежим внимательно осматривая окрестности. Вдалеке, на территории огражденной проволокой стоит деревянная вышка метров пять высотой, на которой тоже находится часовой. Горец поворачивается ко мне и знаком показывает на часового около «грибка». Потом смотрит на Шерхана, у которого сегодня в руках СВД с глушителем и показывает ему на часового на вышке. Шерхан послушно кивает, отползает к ближайшему бугорку и берет часового на прицел. В это время, я лежа на земле, аккуратно скидываю свой броник, который сейчас будет только мешать. Рыжий делает тоже самое.

Используя естественные укрытия вроде камней, ложбинок и бугорков, уже ползу по направлению к грибку. Слышу как немного правее ползет Бес, который сейчас страхует меня. Часовой вдруг останавливается и начинает внимательно смотреть в нашем направлении. Мы с Бесом сразу замираем, пытаясь буквально каждой клеточкой втиснуться в твердую каменистую землю. Если бы было можно, мы сейчас просто провалились сквозь землю. Наши лица измазаны краской, чтобы размывать детали и сливаться с местностью.

Часовой уже успокоился и снова неторопливо пошел по своему маршруту. Сейчас он удаляется от нас в сторону какой-то железной будки, стоящей за забором. Пользуясь моментом, подбираемся ближе и снова замираем пережидая когда он пройдет мимо. Прошел Я лежу рядом колючей проволокой и аккуратно поднимаю ее нижнюю часть вверх, захваченной заблаговременно деревянной рогаткой. Проход готов. Мы с Бесом, по очереди, ползком аккуратно просачиваемся на территорию. Снимаю рогатку, возвращая все как было.

Часовой дошел до крайней точки. Сейчас он развернется и пойдет обратно. Я хорошо изучил его маршрут и точно это знаю. Так и есть. Идет. Вот он проходит мимо. Бес смотрит на вышку со вторым часовым. Тот отвернулся в другую сторону и Бес подает мне знак. Можно! Дожидаюсь когда часовой находящийся уже метрах в пяти пройдет мимо и окажется спиной к нам, быстро вскакиваю и, сделав отчаянный рывок, прижимаюсь к сзади и, закрывая левой ладонью рот, правой полосую ему ножом по горлу. Подсечкой сбиваю парня вниз и быстро запихиваю в рот кляп, чтобы шум хрипы не всполошили второго часового. Подоспевший Бес, на всякий случай, вяжет обезвреженному часовому за спиной руки.

Короткими перебежками от укрытия к укрытию добираемся до вышки с пулеметчиком и почти одновременно мечем в него ножи.

— Есть проникновение на территорию, — Слышится спокойный голос судьи фиксировавшего все наши действия, и подтверждающего успешное прохождение второго этапа. И сразу же этот голос ехидно добавляет. — Перед смертью часовой успел произвести выстрел. У вас десять минут, чтобы дойти до цели.

— Группа штурм! — Отдает приказ Горец и мы Бесом несемся к рукоходу, садясь на колено и беря каждый свой сектор на прицел. Горец и Шерхан, закинув свое оружие за спину, быстро перебирая руками идут по десятиметровому рукоходу. Добираются до края, и в свою очередь, сев на одно колено, берут контроль обстановки в свои руки. Мы с Бесом уже быстро несемся по рукоходу словно два гиббона по лианам.

Следующий этап — преодоление длинного оврага по двум натянутым веревкам. Теперь первым двигаюсь я, а парни страхуют контролируя свои сектора. Веревка под ногами буквально пляшет, меня отчаянно качает из стороны в сторону, но упрямо ползу по ней словно жук по травинке раскачиваемой ветром. Наконец я на противоположной стороне, тяжело дышу от напряжения сажусь на колено и выпускаю короткую очередь.

Вскоре вся группа, успешно преодолев овраг, оказывается перед длинной «змейкой», по которой мы несемся сломя голову, чтобы выйти на следующий этап — «Канализация». Здесь приходится нырять куда-то вроде канализационного люка и где полусогнутым, а где на четвереньках, нестись узкими петляющими проходами по хлюпающей холодной грязной жиже в почти полной темноте. Человеку с клаустрофобией здесь бы точно пришла крышка. Через двадцать метров выскакиваю наружу отчаянно глотая воздух и почти сразу рядом раздается взрыв. Это совсем близко к выходу рванул мощный взрывпакет, но сердце все равно прыгает в пятки. На учебных проходах такого не было.

Вся группа работает короткими очередями по макету здания впереди. А потом делаем рывок и уже рядом кидаем учебные гранаты в окошко на втором этаже. Потом мы с Бесом подскакиваем к стене и, сделав замок накрест, закидываем Шерхана, который использует наши руки как ступеньку, наверх. Уцепившись за подоконник, Шерхан легко подтягивается, садится, дает короткую очередь сквозь оконный проем и спрыгивает вниз. Следом, таким же макаром, туда заскакивает Горец, а мы с Бесом просто обегаем вокруг торчащего куска стены с разных сторон. Этап пройден.

Дальше проходим этап метания ножей и саперных лопаток в деревянные столбы изображающие часовых. Отлично! Все ложится точно в цель. Следующее испытание точная стрельба. По команде.

— Противник с фронта. К бою!

Закинув свои автоматы с холостыми патронами за спину, выходим на позиции для стрельбы. Здесь нас ждет оружие с боевыми патронами и инструктора оценивающие наши действия. Работаем по мишеням из трех стандартных позиций: Стоя, с колена и лежа. За время тренировок, я здорово подтянул стрелковую подготовку, но после всех до этого пройденных этапов, сердце в груди отчаянно частит и рвется наружу словно пойманная в сеть птица. Усилием воли сдерживаю дыхание и вскидываю автомат, работая по появляющимся мишеням короткими в два-три патрона очередями. Мишени падают. Меняю позицию и снова стреляю. Еще и еще. Есть этап!

Дальше «мышеловка». Ползем под низко натянутой колючей проволокой, рискуя ободрать себе все, что поднимается выше сорока сантиметров. В этот момент зажигаются дымовые шашки, все затягивает дымом и начинается стрельба боевыми патронами. Над нашими головами летят самые настоящие пули, а по бокам снова рвутся взрывпакеты. Полное впечатление, что нам реально сейчас придет звездец. А мы, обдирая колени и локти, все так же упрямо ползем вперед.

Дальше дружно перескакиваем через двухметровый деревянный забор, потом бег по бревну на высоте полутора метров, потом с трудом вытаскивая ноги мчимся по «болоту» — длинному участку липкой грязи глубиной чуть не с полметра. Здесь сильно замедляемся и дыхалка просаживается почти до конца. А по бокам все рвутся взрывпакеты.

Наконец грязные и перемазанные с ног до головы, выскакиваем к этапу подноса боеприпасов. Каждый хватает тяжелые неподъемные ящики от снарядов набитые камнями и с трудом, волоком тащит по земле, оставляя за собой глубокую борозду. Волочем ящики до парапета, метра полтора высотой. По двое, с трудом взваливаем каждый ящик на бетонный парапет, а потом снимаем все и, обливаясь потом на ходу, проклиная все и всех, волочем это непотребство обратно. Такой уж это этап.

Валит густой черный дым от горящих покрышек, сквозь который не видно ни черта. Впереди огневая завеса. А перед ней дорожка из старых покрышек от автомобилей Раздается команда

— Газы!

Одеваем противогазы и дав по очереди вперед, несемся по покрышкам, смешно вскидывая неподъемные от налипшей на ботинки грязи ноги, сквозь пламя и дым, под уже ставшие привычными взрывы и стрельбу.

Дальше выкапываем руками манекен из под завалов, растаскивая тяжелые камни, а потом тащим Рыжего самого тяжелого из нас сквозь длинную бетонную трубу. Противный судья ткнул пальцем именно на него. Ну почему это не легкий и гибкий Шерхан? Но, делать нечего, тащим Беса.

— Ты бы не мог жрать поменьше, — хриплым голосом говорит Горец, ухвативший рыжего и подтягивающий его на себя. — Мы тут так и кончимся в этой трубе, с таким боровом как ты.

— Простите пацаны, это не жратва, это у меня просто кость тяжелая, — покаянно говорит Бес, но по всему видно, что ему сейчас ни чуточки не стыдно, а даже весело. Ну еще бы, сейчас ведь тащит не он, а его. — Я в этом весь в папу. Он у меня здоровый кабан.

— А лучше бы ты был в соседа, — белыми зубами на грязном лице скалится Шерхан, помогая Горцу, — может тогда полегче был бы.

— Нет, — глубокомысленно отвечает Бес — Дядя Вова еще поздоровей отца будет. Вы бы тогда точно себе пупки надорвали.

Наконец мы вытаскиваем Беса из трубы. Этап пройден.

Следующий этап бассейн. Его мы еще не проходили ни разу, и сегодня дебют. А ведь на дворе конец ноября и температура близка к нолю. Бассейн поделен перегородкой на две части. Первая метров десять длиной сейчас объята пламенем. Поверх холодной воды разлита и подожжена какая то горючая жидкость, чадящая густым черным дымом. А во второй половине плещется нормальная ледяная водичка. Нужно поднырнуть под горящей частью, найти в перегородке небольшой лаз, и выбраться уже на другой стороне бассейна. Ну, а не найдешь лаз, выныривай на горящей стороне и точно останешься без волос на голове и получишь ожоги.

Первым ныряет Горец и через некоторое время, которое нам показалось бесконечным успешно преодолевает под водой барьер и выныривает в свободной от пламени воде. Вторым пошел я. Глубокий вдох, прыжок и мгновенный жар пламени на поверхности, сразу сменяется на обжигающе холодную водой на глубине. Быстро гребу к барьеру. Десять метров под водой не проблема, я свободно проныриваю двадцатипятиметровый бассейн. Проблема, еще не успев как следует отдышаться от предыдущих этапов, на остатках воздуха, найти этот замаскированный чертов лаз. Плыву вдоль барьера периодически тыкая в него рукой, но не могу найти проход. Вот уже боковая стенка бассейна, а лаза все нет! Воздуха все меньше, и мгновенная паника вдруг затапливает мозг. Спокойно! Лаз точно здесь. Горец же его нашел, значит и я найду. Собираюсь. Снова медленно плыву вдоль барьера нащупывая проход. Он оказался с противоположной стороны в углу, в самом низу. Толкаю барьер и он наконец поддается. Подныриваю в узкий проход и сразу вверх. Вырываюсь на поверхность отчаянно вдыхая такой сладкий и пьянящий холодный воздух.

Мы мокрые и дрожащие на холодном ветру стоим у последнего этапа «тропы разведчика». Сейчас всем нам, обессилевшим и замерзшим, нужно пройти еще по три трехминутных боя со свежими и полными сил инструкторами по рукопашке. Сука!

Скидываю с себя все лишнее и в одной мокрой афганке натягиваю боксерские перчатки. Я вас сейчас зубами рвать буду. Парни за спиной делают тоже самое и мы сходимся каждый со своим противником.

Я не намерен сейчас никого жалеть, меня бы кто пожалел. С ходу пробиваю двоечку в челюсть здоровенном парню в маскхалате и сразу же бью мидл левой ногой ему в печень. От двоечки он успевает закрыться щитом, а вот мидл пропускает и я тут же пробиваю ему в коленом в голову. Все это действо занимает буквально несколько секунд. Стою с безумным взглядом ожидая следующего. Мои товарищи еще рубятся со своими противниками.

Второй противник выходит из толпы инструкторов и сразу атакует, пытаясь мощными боковыми просто снести меня, подобно несущемуся носорогу. Сразу подныриваю и бью отработанную серию печень — голова. А потом добавляю потерявшемуся парню хайкик левой ногой в голову. Этот тоже сломался, давайте следующего!

Мой последний противник уже явно опасается. Он двигается, отступает, закручивает, огрызаясь и ловя меня на контратаках. Нет желания с ним играть. Режу ему углы и пробиваю мощный лоу в левую ногу. На тебе! И еще! И еще… Все. Парень падает и не может подняться. Придется ему теперь похромать с недельку. Три минуты первой схватки еще не прошли, а мои противники уже закончились.

Есть такая старая армейская поговорка — десантник три минуты орел, а все остальное — время ломовая лошадь. Мы конечно не простые десантники, а гораздо круче, но нас это касается еще в большей степени. Все время подготовки на базе, мы в основном были ломовыми лошадьми. Бегаем здесь каждый день, и бегаем очень много. За прошедшие полтора месяца мной скинуто уже пяток кило веса, хоть я и раньше не сказать, чтобы был толстым. Все парни из группы тоже сильно высохли. Зато наши тела стали рельефными, прямо как у культуристов перед соревнованиями. Нагрузки здесь запредельные, и это дает о себе знать. Но зато, все мы ощущаем, как сильно прибавили в физике и в выносливости. Теперь для меня утренняя пятерочка в полной нагрузке, уже не является чем-то очень сложным, так обычная разминочная пробежка, после которой еще целый час у нас идет силовая зарядка. Но скоро, наконец, появится возможность, почувствовать себя орлами. Впереди день прыжков.

До этого знаменательного события, у нас было несколько часов теории, где всем нам рассказывали, о кучевых и перистых облаках, учили определять направление ветра и прочим премудростям. Потом, нас учили укладке парашютов, точнее проверяли уже опытных в этом деле парней, насколько они нормально смогут уложить свои «дубы», а потом и более сложные «ПО-9», на которых им придется прыгать, после первого обязательного из-за большого перерыва прыжка на более простом «Д-5». Мне, как новичку, прыгать на «матрасе» еще не положено, поэтому, меня гоняли только по укладке «Д-5».

Наш инструктор по парашютной подготовке Анвар низенький смуглый парень с черными щегольскими усиками, очень удивился, когда я, после его однократной демонстрации, сумел сразу правильно уложить парашют и даже не перехлестнул стропы, как это делают в свои первые укладки все новички.

Раннее утро. Мы едем на аэродром вместе со своими парашютами на «ГАЗ-66». По дороге машину здорово трясет, и все кто находятся в кузове, чертыхаясь, подпрыгивают на жестких металлических сидениях. Сегодня у нас целый день посвящен прыжкам. Мы все должны выполнить не мене 6 прыжков в группе с еще несколькими офицерами спецназа сдающими ежегодный минимум. Мои три «дуба» были уложены мной и проверены и опечатаны Анваром еще вчера. На остальные три прыжка мне придется укладывать парашюты между взлетами, прямо на аэродроме на «столе». «Стол» — это длинный кусок ткани, стелящийся прямо на земле, на котором и происходит укладка парашюта в полевых условиях. У остальных, более опытных кандидатов, с собой по одному «дубу» и по одному «ПО-9», которые они тоже будут укладывать в промежутках между взлетами. Обычно в день бывает от 12 до 14 взлетов длящихся по полчаса. Прыжки совершаются через взлет.

Все парни, кроме меня, уже имеют на своем счету по несколько десятков прыжков. Прыжки с парашютом и десантирование, входят в обязательную подготовку офицеров спецназа. А у меня сегодня вроде дебют. По дороге товарищи, особенно рыжий, беззлобно подтрунивают надо мной, интересуясь, не трясутся ли у меня поджилки перед первым прыжком и не нужно ли мне, на всякий пожарный случай, было взять с собой на аэродром запасные штаны.

— Понимаешь, Отморозок, с мокрыми пятнами на штанах тебе после приземления будет очень неудобно ходить. Да и опять же, уже осень и с утра холодный ветер продувает аэродром насквозь. Так и причиндалы можно застудить, а если штаны запасные возьмешь, то быстренько переоделся в свеженькое и снова орел, никаких тебе желтых пятен. — Абсолютно серьезно говорит мне Бес, по заговорщицки подмигивая остальным пацанам.

— Это ты, по своему личному опыту мне советуешь? — Спрашиваю его со смехом и подмигнув добавляю. — Не боись рыжий, я перед прыжком как следует облегчусь.

Парням то невдомек, что у меня, пожалуй, опыта в этом деле побольше их всех вместе взятых будет. В прошлой жизни я еще со школы занимался парашютным спортом, набрав в общей сложности более трех сотен прыжков. Начинал прыгать еще на «дубах» — парашютах Д-5-У и Д-5, которые используются десантниками. Потом, до сотни, прыгал на спортивном «УТ-15», который еще называют «каска» за его конструкцию. После сотни, прыгал уже на «ПО-9», или «крыле» или как его прозвали остряки — «матрасе». Ходил на «тридцатки» — это задержка в свободном падении на 30 секунд, и даже занимался воздушной акробатикой, крутя спирали и сальто в свободном падении. Мои занятия парашютным спортом закончились на третьем курсе института, так как стало очень сложно совмещать прыжки и учебу, тем более, что, к тому времени, плотно уже увлекся занятиями карате. Этого я ни рыжему ни кому другому не расскажу, но пожалуй, надо бы немного его проучить чтобы не зазнавался.

И вот, двенадцать человек в касках, с основными парашютами за спиной и запасками спереди, выстроились перед прогревающим двигатель «кукурузником» — Ан-2. Анвар проходит вдоль строя, тщательно проверяя у каждого: каски, как застегнута подвеска, положения вытяжных колец основного и запасного парашютов, и состояние прибора автоматического открытия запасного парашюта — ППК-У.

С этим прибором, вообще то, нужно держать ухо востро. Он предназначен для автоматического открытия запасного парашюта, в случае если отказал основной, а парашютист либо затупил от страха, либо потерял сознание. На определенной высоте, обычно это 200 метров, прибор сработает и сам откроет запаску. Так вот при нормальном открытии основного купола, нужно не забыть вытащить шпильку прибора, чтобы он не сработал и не открыл запаску. Потому что, если запаска открылась при открытом основном куполе и ты, вдобавок к этой оплошности, не успел поймать ткань купола руками, то приземляться ты, скорее всего, будешь сразу на двух куполах, а это совсем не хорошо.

Кажется, ну и что в этом плохого? Ведь два купола лучше одного, тормозящая площадь больше и спускаться будешь медленнее. На самом деле все не так. Есть вероятность, что два парашюта просто запутаются между собой и взаимно погасят друг друга. Но даже если этого не произойдет, то купола встанут под углом друг к другу и спускаться парашютист будет гораздо быстрее, чем просто на основном куполе и есть вероятность травмы от сильного удара о землю.

В мою бытность спортсменом-парашютистом, «залетчики» не вытащившие вовремя шпильку из прибора и проморгавшие открытие запаски, чистили сортиры, на аэродроме. Здесь порядки точно такие же, о чем всем нам громко и напомнил Анвар, перед самой посадкой в самолет.

Колонна парашютистов, возглавляемая инструктором, гуськом пошла в самолет. Поток воздуха от работающего винта мощно обдувал вход, норовя сдуть каждого с металлической лесенки ведущей в салон. В самом салоне Анвар, вошедший туда первым, встал около обреза двери, и стал застегивать у парашютистов карабины вытяжных стабилизирующих парашютов на натянутый у потолка толстый металлический трос.

Во время совершения прыжка, тебе нужно просто вывалиться из самолета и стабилизирующий парашют будет удерживать тебя в положении, нужном для безопасного открытия купола. Это нужно, чтобы потоком воздуха тебя не крутило как сухой лист, и купол смог штатно открыться, а не запутался, обмотавшись вокруг тела. Опытные парашютисты, умеют правильно выходить из самолета сами «ложась на поток», и не нуждаются в таком «костыле».

Когда все погрузились на борт, Анвар закрыл дверь и дал сигнал летчику на взлет. Самолет не спеша вырулил на прямую, и после короткой пробежки по полю, взмыл в воздух.

Ан-2 кругами набирал нужную высоту. В салоне стоял сильный шум от работы двигателя. Сидящие на откидных металлических скамьях парашютисты кто смотрел в иллюминаторы на проплывающие внизу серые унылые пейзажи, а кто просто закрыв глаза, дремал.

— Ну что, Отморозок, ссыкотно тебе сейчас, а? — Наклонившись поближе, проорал мне на ухо улыбающийся Бес, который специально сел рядом, чтобы еще немного подразнить меня.

— Ага, но я нашел выход и уже тебе в ботинок ссыканул, пока ты в иллюминатор смотрел и ворон ловил, — Не полез за словом в карман я.

— Молоток! — С улыбкой до ушей, показал большой палец рыжий. — А я то, думаю, что там у меня такое теплое в ботинках хлюпает?

Тем временем «кукурузник» уже набрал нужную высоту и Анвар, подойдя к двери, открыл ее. В салон сразу же ворвался поток холодного воздуха из-за борта. Анвар дал знак мне и сидящему рядом рыжему, чтобы мы подошли к двери. Я встал, придерживаясь для устойчивости за трос, и первым подошел к двери, взявшись за края обреза.

— По сигналу, пошел — прокричал мне в ухо инструктор.

Киваю, что все понял. Стою у обреза. Холодный воздух набегает, стараясь выдуть меня из салона. Давно забытые, но такие приятные впечатления. Противно гудит сирена сигнала, мигает лампочка, чувствую хлопок ладони инструктора по руке. Придержавшись правой рукой за обрез, медленно выношу тело наружу и мстительно показав язык изумленному Бесу, ждущему своей очереди, отталкиваюсь от обреза и правильно ложусь на поток набегающего воздуха.

После оглушающего шума салона самолета только свист воздуха в ушах. Раскинув ноги и руки, прогнувшись в спине, лечу в свободном падении. Набегающий с огромной скоростью воздух просто слепил бы, если бы не мягкие очки на глазах. Ладонями чувствую упругий как юное женское тело поток, он теперь реально стал осязаемым. Малейший доворот ладоней, ставших рулями, и можно начать вращаться по желанию влево, или вправо. Если бы не стаб, можно было бы сгруппировавшись сделать сальто, но это точно был бы уже перебор для новичка, коим я, по общему мнению, являюсь

Тысяча один, тысяча два, тысяча три. Тяну за кольцо, рывок и встряска на подвеске от резкого торможения и через несколько мгновений болтаюсь под огромным белым куполом на туго натянутых, буквально звенящих стропах. Под ногами, где-то далеко внизу маленькие фигурки людей, большие грузовики, похожие сверху на детские игрушки, большой круг вскопанного желтого песка с блином по середине, в который должны приземляться на точность опытные парашютисты. Рядом с кругом расстеленные серые тряпичные столы для укладки парашютов. Где то выше слышен гул уходящего на посадку самолета и видны ослепительно белые купола моих товарищей, выпрыгнувших вслед за мной.

— Как же это хорошо-о-о-о! — От полноты чувств ору во все горло.

Спуск длится около трех минут и в этот момент я точно орел. Не забываю вынуть шпильку из прибора автоматики, и готовлюсь к приземлению. Ветер у земли становится сильнее. Земля неотвратимо набегает, уходя из под ног. Перед самым приземлением соединяю ступни вместе и чуть сгибаю колени. Есть контакт! Делаю лихой кувырок через плечо, чтобы погасить скорость падения, и сразу же вскакиваю на ноги, чтобы стропами «погасить» купол, который ветром пытается утянуть куда то вдаль.