Отморозок 6

Глава 12

Чистое, без единого облачка, звездное небо над головой. Сваренная из стальных прутков решетка, отделяет меня от неба и звезд. Интересно, это я за решеткой, или небо и звезды? Вопрос, конечно, интересный. Это, с какой стороны посмотреть. Мне, сидящему в яме, кажется что звезды, а им равнодушно пялящимся на меня сверху, наверное, кажется, что за решеткой сижу именно я.

Размер моего узилища — четыре шага в длину и три в ширину, высота около четырех метров. Застарелый запах мочи из угла. Хорошо, что свежий холодный воздух свободно проникает через широкие квадраты стальных прутьев. Несмотря на то, что сегодня уже четвертое апреля, ночи в горах, еще довольно прохладные, тем более, если ты находишься в яме выдолбленной в скальном грунте. Прислоняюсь спиной к холодному камню, закрываю глаза и медленно прокручиваю в памяти события последних двух недель.

Из крайнего рейда в район кишлака Карера, мы вернулись полностью выполнив поставленную командованием задачу. Укрепленный район был уничтожен, сооружения и захваченное у моджахедов вооружение — взорваны. Было задвухсочено до трехсот «духов». Наши потери составили двенадцать человек убитыми и чуть более трех десятков раненных. Среди «трехсотых», к сожалению, оказались и двое членов нашей команды Бес и Шерхан. Всех серьезно раненных, на следующий день после возвращения на базу, вывезли в Джелалабад. Мы с Эдиком успели попрощаться с нашими боевыми товарищами, пожелав им легкого пути и скорейшего выздоровления. Бес, с трудом приподнявшись с койки, на прощанье по-дружески ткнул меня кулаком в плечо.

— Давай, Отморозок, покажи им, что такое советский спецназ. Я в тебя верю. По началу, видя редкий пух на твоих румяных щеках, который ты по недоразумению зовешь щетиной, я признаться, сомневался, что ты вообще сюда доберешься, но узнав получше, понял, что ты настоящий и реально крутой. Нам с Шерханом не повезло нарваться на пули, зато у вас с Горцем, есть все шансы стать настоящими героями.

— Держитесь пацаны. — Улыбнулся бледный Шерхан и, понизив голос, добавил — Жаль, что так вышло, очень хотелось пройти вместе до конца. Вы тут берегите себя и удачи вам.

Вот так мы и остались с Эдиком одни. Приятно, что парни в нас верят, хотя насчет редкого пуха на щеках было реально обидно, ну это по Юркиному разумению. Мне, как мужику опытному, возможность бриться раз в два-три дня, весьма на руку.

На следующее утро после отбытия раненых, нас вместе вызвали в штаб. В помещении, куда мы вошли уже находились Виктор Петрович и оба майора: Быков и Корнеев.

— Садитесь товарищи, — выслушав наше приветствие кивнул Викин дед, сидящий во главе стола. Он дождался пока мы с Эдиком расположимся на стульях и оглядев всех собравшихся продолжил. — Ну что же, настало время довести до вас суть задуманной операции. Примерно в сорока километрах от афгано-пакистанской границы, в поселке Бадабер находится крупный лагерь беженцев, скрывающихся от «советских оккупантов». В лагере находятся: женщины, старики и дети, но все это лишь прикрытие для существования «Центра подготовки боевиков имени Халида ибн Валида»— самого крупного лагеря для подготовки боевиков на территории Пакистана. Одновременно там проходит подготовку более трехсот моджахедов. Сам лагерь находится в крепости и заправляют там всем американские инструктора, под прикрытием пакистанского спецназа SSG. Там же в крепости расположены крупные склады оружия производства: Китая, США и некоторых европейских стран. По сведениям из достоверных источников в лагере, в настоящее время, содержатся более пятнадцати наших пленных солдат и офицеров, и около сорока пленных военнослужащих афганской народной армии и Царандоя. Все военнопленные живут в ужасающих условиях и используются для тяжелых работ. Кроме того, среди них ведется работа по склонению их к предательству Родины и переходу на сторону противника. Руководством страны, принято решение подсветить для мирового сообщества участие Пакистана в незаконных актах подготовки моджахедов, вооружения бандформирований, организации террористических вылазок и содержания в лагере советских военнопленных. Подобная активность, делает Пакистан участником идущей в Афганистане войны со всеми соответствующими выводами и последствиями.

Генерал остановился и обвел присутствующих многозначительным взглядом, оценивая, насколько все поняли вышеизложенное. Никто ни одним словом, ни жестом не показал, что есть вопросы. Я читал материалы о Бадабере наряду с другими материалами о наших убитых и плененных военнослужащих, еще полгода назад, когда Виктор Петрович вербовал меня на астраханской «губе». Тогда при слове Бадабер меня резануло что-то знакомое, как будто, я уже где-то слышал это слово, но как не старался, ничего извлечь из памяти так и не смог. Выбор локации завершающего этапа нашей подготовки явно указывал на Бадабер, как возможную цель операции. Так на самом деле и оказалось.

— Нами был разработан план операции, который включает в себя внедрение в лагерь в качестве военнопленного нашего сотрудника. Задачей внедренного агента, будет сплотить военнопленных и подготовить восстание. В крепости находятся большие запасы оружия и взрывчатых веществ. Первым делом, восставшим, необходимо захватить арсенал, вооружиться и заминировав склады прорваться через восточные ворота крепости. По нашим данным, на воротах одновременно дежурит не более трех часовых. Так как никто не ожидает нападения изнутри, все огневые точки направлены и укреплены против атаки снаружи. Если все сделать достаточно быстро, то можно будет обезвредить часовых и успеть выйти из крепости до поднятия общей тревоги. В самом лагере беженцев уже достаточно давно находится наш агент, а чуть позже, после внедрения кого-то из вас в качестве военопленного, в лагерь прибудет группа поддержки. После прорыва через ворота, повстанцев будут ждать два грузовика. От лагеря до границы, где планируется переход, на машине максимум час пути. За это время противник не успеет сообразить, что случилось и подготовить засаду. В точке перехода беглецов будет ждать эвакуационная группа. Кроме того, после получения от внедренного агента сигнала о начале восстания, в воздух будут подняты несколько звеньев авиации, для оказания помощи при прорыве границы. Вопросы?

Эдик поднял руку. Виктор Петрович кивнул, давая возможность задать вопрос.

— Каким образом будет осуществляться внедрение нашего агента в среду военнопленных?

— Неподалеку от границы есть несколько кишлаков с жителями которых местные воинские части поддерживают нелегальную торговлю. Военнослужащие близлежащих воинских частей, иногда закупаются там различными товарами импортного производства. Делают они это почти всегда с подстраховкой, и поодиночке не ходят. По оперативным данным, в одном из этих кишлаков, часто бывают группы моджахедов. Наш агент, под видом обычного военнослужащего-срочника, в одиночку приедет в кишлак, якобы для того чтобы закупиться товарами. Он договорится с хозяином магазина, который по нашим сведениям, имеет связи с душманами, о покупке нескольких импортных магнитофонов. Взамен предложит патроны и гранаты. В процессе разговора, он сболтнет о том, что возит самого командира воинской части, с которым находится с служебной командировке в этих краях, и что имеет допуск к секретным сведениям. Душманы не пропустят такой удобный случай, чтобы захватить беспечного одиночку. На этой стороне его держать не будут, а быстро переправят через границу. Ближайшим лагерем, где массово содержатся наши военнопленные, является именно Бадабер. — Обстоятельно ответил дед Вики.

— А какая вероятность, что нашего человека просто не убьют там на месте? — Иронично хмыкнул Быков настроенный весьма скептично.

— Вероятность неблагоприятного исхода тоже существует, — терпеливо кивнул Виктор Петрович, — но она минимальна. Душманам будет гораздо интересней допросить добычу, которая сама пришла к ним в руки. Кроме того, доставив пленного в Бадабер и сдав его американцам, они смогут получить за это награду и поднять свой статус в глазах командования. По расчетам наших аналитиков, вероятность такого благоприятного для нас варианта событий составляет около девяноста процентов.

— Есть ли точные данные, о расположении зданий и строений внутри крепости. Количество находящихся там моджахедов? Где находятся сами пленные, где арсенал, где радиорубка? — Поднимая руку, спрашиваю я.

— Да есть. Вся необходимая информация будет доведена в процессе подготовки. — Кивнул генерал.

— Каким образом будет осуществляться связь между нашим человеком, попавшим в крепость, и агентом который находится снаружи? Как они будут координировать свои действия? — Снова спрашивает Быков.

— Никак. — Качает головой Виктор Петрович. — Такая связь по определению невозможна, так как повышает риск провала. Агент в Бадабере имеет доступ в крепость, но максимум, что он сможет сделать, это дать нам знать о том, что нужный человек появился в крепости, а потом снять сигнал о начале восстания. Наш человек в плену не будет знать агента и будет действовать абсолютно автономно. Ему нужно будет организовать остальных пленных и за день до выступления, подать условный сигнал о готовности. Сигналы для агента оговорим немного позже. Группа поддержки заранее прибудет в лагерь беженцев, и будет ожидать указаний агента. В день начала восстания в крепости, она выдвинется на двух грузовиках в заранее оговоренное место, расположенное неподалеку от ворот и будет ждать выхода пленных. Около ворот будет находится наблюдатель, который должен будет дать группе сигнал о выходе пленных, для оказания огневой поддержки и эвакуации в сторону границы.

— Пойди туда не знаю куда, и принеси то, не знаю что, — тихо пробормотал себе под нос Быков.

— У вас есть возражения по существу, товарищ майор? — Недовольно вскинулся Виктор Петрович.

— Не то чтобы возражения, товарищ генерал, но слишком уж много тонких мест, в изложенном вами плане предстоящей операции, — тихо ответил Быков, прямо глядя в глаза генералу. — Малейшая несогласованность, и все может полететь к черту.

— Вот мы с вами всеми сейчас и обсудим, как улучшить первоначальный план операции, чтобы это понравилось даже товарищу майору, и не было никаких несогласованностей, грозящим срывом. — покачал головой Виктор Петрович. — Операция одобрена на самом верху, нам нужно сделать так, чтобы все у нас получилось.

— Да, конечно, но позвольте еще один вопрос. Кого вы видите в роли нашей подсадки в лагерь? — спросил Быков.

— В сложившихся обстоятельствах наилучшим кандидатом для выполнения этой задачи считаю сержанта Костылева. — Ответил Виктор Петрович, на этот раз, называя меня не по позывному, а реальной фамилией. — По возрасту и внешнему виду, он лучше всего соответствует легенде. К тому же, Костылев на деле доказал высокий уровень боевой и физической подготовки, а так же прошел спецпроверку на возможность создания сплоченного коллектива во враждебной обстановке.

— С выбором абсолютно согласен. — Удовлетворенно кивает Быков и, повернувшись, показывает мне большой палец.

— Поддерживаю. — Вступает в разговор до сих пор молчаливый Корнеев. — Хороший выбор.

Викин дед, поворачивается ко мне. Сейчас он абсолютно серьезен.

— Сержант Костылев, вы все слышали, и теперь решение за вами. Вы согласны стать нашим человеком, который должен будет поднять восстание в Бадабере, несмотря на все сопутствующие этому заданию риски?

Внутри все холодеет, но тело само как подбрасывает меня со стула. Вытягиваюсь и громко и четко отвечаю.

— Так точно, товарищ генерал. Согласен.

— Отлично! Садитесь сержант. Не сомневался в вашем решении. — Удовлетворенно кивает Виктор Петрович и обращается уже ко всем.— Раз с кандидатурой все согласны, и сам кандидат изъявляет желание взять на себя эту роль, давайте обсудим детали и внесем необходимые коррективы.

Подъезжаю на зеленом командирском УАЗ-ике к серой глинобитной мазанке, стоящей на грязной улочке среди десятка точно таких же. Сегодня здесь все точно так же как и вчера. Здесь, в этом богом забытом кишлаке, наверное всегда так, как будто время, прервав свой стремительный бег, остановилось и решило отдохнуть. Людей на улице почти нет. Играющие в пыли мальчишки с любопытством смотрят на зеленую машину и отходят в сторону. Взгляды у всех острые настороженные, как будто хотят бросить камнем или наоборот убежать, а может и то и другое вместе. Выхожу из машины и, приветливо улыбнувшись детворе, подхожу к мазанке. Навстречу, наверное услышав звук двигателя, выходит давешний смуглый улыбчивый пуштун с глубокими носогубными складками и пышными черными усами.

— Доброго дня почтенный! — Как младший, первым приветствую хозяина дувала по русски. — Я привез все то, о чем мы с тобой вчера договорились.

— И тебе доброго дня шурави, — Степенно отвечает мне тот на хорошем русском, и делает приглашающее движение — проходи в мой дом, говорить о важных делах лучше будет там.

Наклоняюсь, чтобы пройти в низкий дверной проем и сразу же следует сильный и резкий рывок. Меня прижимают к стене, и я чувствую холодное лезвие ножа у своего горла.

— Только тихо, иначе твоя башка мигом окажется на этом полу, — угрожающе шепчет мне какая-то бородатая рожа.

Хозяин мазанки уже прикрыл дверь и с бесстрастным лицом смотрит на меня и бородача, как будто, то что сейчас происходит в порядке вещей. Я с испуганным видом киваю, и даю себя обыскать, беспрекословно отдавая бородачу все, что есть. На полу растет горка отобранных у меня вещей, начиная с автомата и подсумка с гранатами и заканчивая «моими документами» на имя Николая Шевченко, — рядового батальона шестьдесят шестой отдельной мотострелковой бригады, так же расквартированного в Асадабаде.

— Теперь иди туда, — бородатая рожа кивает мне на занавеску отделяющую маленькую комнатку где мы находимся от остальной части дома.

Делаю шаг вперед и получаю сзади мощный удар по голове, проваливаясь в беспамятство.

Очнулся от сильной тряски, связанным по рукам и ногам, так что не могу пошевелиться. Во рту забита какая-то хрень типа вонючей тряпки, на голове плотный мешок через который ни фига не видно. Хорошо, что у меня нет насморка, иначе, наверное, я бы уже задохнулся. Черт, как же болит голова. Ну почему, уже в который раз, я получаю именно по ней? Все сильно тело затекло, особенно руки связанные сзади. Значит, я пробыл без сознания достаточно долго. Интересно, куда и на чем меня везут? Судя по звукам, я еду на небольшой деревянной тележке по хреновой дороге и везет эту тележку длиноухий и пузатый ишак. Ну да, после захвата, меня должны были поскорее вывезти из кишлака. Машину, наверное, отгонят куда-нибудь подальше и сожгут, чтобы инсценировать нападение на дороге и обезопасить хозяина магазина и кишлак.

По плану меня будут обязательно искать, чтобы поддержать легенду о самовольной отлучке и пропаже. Поисковый отряд перероет весь кишлак сверху донизу и, естественно, ничего не найдет. Какое-то время офицеры мотострелки из шестьдесят шестой ОМСБр, из которой я якобы пропал, будут трясти местного главу поселения, угрожая ему расправой. Тот будет божиться, через слово упоминая Аллаха и призывая его в свидетели, что он ничего не знает и никого из русских шурави за последнее время здесь не было. Солгать гяурам пришедшим с оружием на их землю, правоверному мусульманину совсем не грех. Потом в кишлак приедут люди из Царандоя, чтобы произвести уже свое дознание. Они, конечно, местные, но им все равно никто и ничего не расскажет. Здесь, от мала до велика, царит круговая порука. Все жители кишлака, будут стоять на том, что никакой солдат в кишлак не приезжал. Так все и заглохнет. А меня, тем временем, перекинут в надежное место и ближайшим караваном отправят на ту сторону. Ну, так я, по крайней мере, надеюсь, и так было запланировано.

Наконец тележка остановилась и чья-то сильная рука грубо выдернула меня изнутри и поставила на землю. Стою, чувствую как режут веревки стискивающие мои руки и ноги и как кровь приливает к конечностям. Потом с меня сдергивают мешок. Тыкают горящим фонарем прямо в лицо. Зажмуриваюсь от яркого света слепящего глаза.

— Это совсем еще мальчишка, какой с него толк? — слышу чей то недовольный грубый голос на пушту.

— Махмуд сказал, что он возит командира русских и знает их секреты. — Степенно отвечает другой голос.

— Какие он может знать секреты, кто ему их доверит, если у него даже еще борода не начала расти?

— Махмуд был уверен, что его можно будет дорого продать пакистанцам и на этом хорошо заработать.

— Зачем им нужен сопливый мальчишка? То, что они нам предложат за него, не стоит и ослиного дерьма под ногами. Вытащи тряпку у него изо рта. Сейчас спросим кто он такой.

Кто-то вытаскивает тряпку. Глаза уже немного привыкли к освещению. Вижу перед собой давешнего бородача, одетого в теплый стеганный халат. Это тот самый тип, который чуть не прирезал меня в доме у Махмуда. Рядом с ним стоит крепкий усатый мужик, одетый в традиционную одежду пуштунов: длинную широкую шерстяную рубаху серого цвета и такие же широкие штаны собранные резинками внизу. Поверх рубахи черная стеганная жилетка, а поверх нее разгрузка с рожками для «калаша», который закинут у него за спину. На поясе справа висит кожаная кобура и нож в ножнах. На ногах у мужика хорошие горные ботинки, явно европейского или американского, производства. Это показывает, что он в местной иерархии обладает высоким статусом. У обычных духов, например у бородача рядом, обувь намного хуже.

— Кто ты такой? — На ломанном русском спрашивает он меня.

— Николай Шевченко, рядовой шестьдесят шестой мотострелковой бригады, — щурясь от света фонаря, нехотя отвечаю я.

— Кто командир части? — Продолжает допрос душман.

— Майор Петров, — вру на автомате, не задумываясь.

Мужик просто и без эмоций бьет меня кулаком в лицо. От удара меня отбрасывает и я падаю на землю. Мужик подскакивает ко мне ближе, сильно пинает ботинком под ребра, а потом садится на корточки, жестко берет рукой за уже отросшие на базе отряда волосы, и, вздернув голову вверх, приставляет к шее нож. Острая сталь мгновенно прорезает кожу, я чувствую, как по шее начинают стекать крупные капли крови. Сука! Несмотря на то, что кровообращение не до конца восстановилось в только что развязанных руках, я бы сейчас мог вырвать нож и прирезать этого гада, он и глазом не успел бы моргнуть. Потом, закрывшись телом убитого, завладеть его автоматом, пристрелить бородача и еще пару других «духов» которые стоят рядом и с интересом пялятся на сцену допроса. Но вместо этого, только судорожно сглатываю и соплю носом сильнее, всем своим видом демонстрируя покорность и страх.

— Зачем ты мне врешь грязный гяур? Я сейчас отрежу твой лживый язык, а потом если будешь продолжать врать и твою голову. — Медленно, с трудом подбирая слова, с угрозой говорит моджахед. — Имя командира части, быстро!

— Майор Езерницкий Леонид Иосифович. — Отвечаю то, что они уже и так знают и, снова судорожно сглатываю загустевшую слюну. А ведь реально, он может исполнить, что пообещал. С этого станется.

— Ты сказал Махмуду, что ты его водитель, это правда? — Черные глаза буквально прожигают меня насквозь. — И попробуй мне соврать на этот раз. Я знаю о твоей части больше чем ты думаешь. Знаю даже кто повар в вашей столовой и что вам подают на завтрак.

Черт! Никто у нас не думал, что духи так глубоко запустили свои щупальца и знают так много о части, в которой я якобы служу. Может, он берет меня на понт? Возможно, а если нет? Имя командира части он знает, может знать и кто его водитель.

— Нет, просто соврал, чтобы добавить значимости. — Опустив глаза, отвечаю ему. — Машину взял в автороте, пообещав сержанту хороший бакшиш.

Мужик отпускает меня и поднимается на ноги, пряча нож в ножны. Я так и остаюсь сидеть на холодной земле. Слышу, как он говорит на пуштунском.

— Этот лживый сын шакала никакого интереса для наших друзей из Пакистана не представляет. Обычный солдат. Оставим его здесь в лагере, будет работать в пещере пока не сдохнет.

— Это твое дело Рахим, — равнодушно пожимает плечами бородач — Куда его, в яму?

— А куда же еще? И да, я не хочу запоминать его дурацкое русское имя. Скажи ему, что теперь его будут звать Абдурахмон. Пусть гордится своим новым именем, сколько ему там еще жить осталось.

Сижу в яме смотрю на звезды и мучительно соображаю. Я здесь две недели и никаких признаков, что что-то изменится. Те, кто планировал операцию, рассчитывали на то, что меня, как ценный трофей, сразу переправят в Пакистан и обязательно в Бадабер — центр местной подготовки «духов», где они держат советских пленных. А в реальности, я все еще нахожусь по эту сторону границы, и долблю камень с утра и до позднего вечера, углубляя пещеру. Сначала долблю, а потом вытаскиваю наружу и укрепляю огневые точки, контролирующие тропу.

Единственный пленник в лагере я. Меня теперь зовут Абдурахмоном и я смирился с новым арабским именем. «Духи» не боятся, что я убегу, видно молодость и внешняя покорность ввела их в заблуждение, но и совсем без присмотра не оставляют. За мной постоянно присматривает кто-то из молодых. Всего здесь порядка пятнадцати душ под командой Рахима — жесткого, очень конкретного типа. Этот действительно, голову отрежет и не поморщится. В большинстве своем это местные крестьяне, лет тридцати-сорока. Молодых парней четверо, они примерно моего возраста и относятся ко мне, по разному. Трое не преминут пнуть, при случае, или еще как то выразить свое презрение к «грязному гяуру», за которым они должны присматривать. Но один — худенький паренек лет семнадцати по имени Аюб, относится ко мне намного лучше других. Он никогда не пытался меня ударить и даже немного подкармливал, давая дополнительный кусок сухой лепешки. Мы даже иногда с ним разговариваем, когда никто не может слышать. Разговоры наши так ни о чем, я спрашиваю его о семье оставшейся в кишлаке неподалеку и о жизни в горах. А парню интересно как живут нечистивые гяуры в больших городах. Интересуют подробности, отношений с девушками. Ну да, тут они с девчонками пообщаться нормально могут только после свадьбы, а то той поры ни-ни. Либо овца либо рука лучшая подруга. Мне кажется, что он и сам бы не прочь сдернуть отсюда в большой город, но только кто же ему даст.

Если бы я хотел, я бы давно уже смылся отсюда. Удавил бы тихонько надсмотрщика из тех троих, что невзлюбили меня, переоделся в его одежду, тело спрятал в камнях и потихоньку выбрался бы из лагеря. Я уже и место присмотрел. Ушел бы во время обязательного у них намаза по склону, который у духов считается непроходимым, поэтому там нет поста, но я бы там прошел, благо опыт и горная подготовка имеется. Правда, ушел ли бы я от неизбежной погони, это еще вопрос. Из оружия мне достанется только автомат и пара рожков убиенного духа, этого маловато для хорошего боя. Да и две недели в плену, уже порядком меня вымотали. Тяжелая работа с утра до ночи, скудная еда: черствые лепешки и вода, и холодные ночи в яме, никому здоровья не добавят, но я верю в то, что при необходимости все же смогу слинять.

Наверное я ошибся, что не стал настаивать на первоначальной версии, что я водитель командира части. Может, действительно, в качестве подсадки нужно было планировать кого-то более значимого и взрослого чем я? Может Виктор Петрович, делая ставку на меня и мою молодость, ошибся, и я настолько выгляжу сопливым лопухом, что, по мнению местных «духов», ни на что кроме как на долбежку камня не гожусь? Сколько я здесь еще протяну? Возможно действительно пора подумать о побеге? Ну, какой смысл мне здесь сдохнуть без всякой пользы, надрываясь как проклятый, чтобы укрепить базу духов получше.

Здешняя опорная точка моджахедов представляет собой скрытую в небольшой, окруженной высокими скалами долине, группу пещер выдолбленных в скале. Самая большая пещера служит складом, наподобие того который уничтожили наши вертушки во время моего одиночного рейда. В нескольких помещениях поменьше, располагаются «духи». Мое место обиталища — это яма. От воздушной разведки база скрыта большой натянутой маскировочной сетью.

Как я понял, здесь находится перевалочный склад моджахедов и одновременно их опорная точка. За то время, что я здесь нахожусь, сюда заходили два каравана. Потом оружие, которое здесь выгружалось, постепенно куда-то уходило. Наверное, по кишлакам и другим опорным базам в здешних горах. По оценкам штаба, в этой местности находится до пяти тысяч боевиков. Часть боевиков сидит на разбросанных по горам опорных точках, изредка делая вылазки, а другая часть, притворяется мирными жителями, живя в окрестных кишлаках, и по необходимости присоединяется к вылазкам своих собратьев. Всей этой бандитской ораве нужна целая прорва продовольствия, вооружения и боеприпасов. Вот и снуют здесь туда-сюда караваны, доставляя необходимые «духам» припасы.

Сегодня ночью к нам на базу зашла весьма необычная группа. Это явно не караван, в группе всего семь человек. Один из них однозначно европеец, или, что верней американец и он в ней главный. Остальные члены группы, судя по одежде и вооружению — явно «черные аисты» из SSG. Группа не переносит никаких грузов и, для здешних мест, весьма хорошо вооружена и экипирована. Все пакистанцы с винтовками «Heckler Koch G3» и обуты в классные новенькие горные ботинки, которые сами по себе демонстрируют высокий статус их обладателей. Гости расположились отдельно от остальных в неглубокой пещере, выдолбленной в скале. Перетаскивая камни, я видел, как они заходили на базу и как перед ними юлил чертов Рахим, располагая гостей в лучшую пещеру.

Больше всего в глаза бросался командир группы. Высокий, примерно метр восемьдесят, сухощавый, с загоревшим обветренным лицом, часть которого скрывают дорогие солнцезащитные очки. На вид ему немного за тридцать, ловкий, уверенный в себе. Улыбчивый и вроде компанейский, но все равно, для опытного глаза, в нем явно читается пренебрежение выпускника элитного западного университета, оказавшегося на краю света среди местных дикарей. Да и весьма приметный перстень выпускника Вест-Пойнта, говорит сам за себя. Пиндос одет в натовский камуфляж и единственный во всей группе вооружен винтовкой «М-16». На меня гости не обратили никакого внимания. Ну, а на хрена им грязный оборванец таскающий камни. Скорее всего, они переждут здесь день и этой ночью навсегда уйдут по своим надобностям.

Это мой шанс. Мне нужно как то обратить внимание американца на себя. Вот только как это сделать? Не могу же я завалиться к ним в пещеру и сказать, что я русский шпион и попросить поводить меня до крепости Бадабер. Эти семеро должны быть именно оттуда, вряд ли американец будет базироваться в малых лагерях, ему там просто нечего делать. Скорее всего, он сейчас находится с инспекцией по нашу сторону границы и скоро уйдет обратно. Что же делать?

Сегодня за мной присматривает Аюб, а значит у меня чуть больше свободы. Надо бы его как то отвлечь, чтобы подобраться поближе к гостям, а там уже действовать по обстановке. Качу тачку наполненную камнями к выкладываемой мной стене, призванной укрепить пулеметное гнездо. Аюб, позевывая на ходу, со скучающим видом плетется вслед за мной. По всему видно, что ему сейчас ни до чего нет дела.

— Тяжелая ночь? — Интересуюсь, на пушту, когда начинаю выкладывать камни, формируя стену.

— Да, — устало кивает тот, удобно расположившись на скале рядом, — Ходил вместе с отцом в кишлак к родным и вернулся только под утро.

— Тогда понятно, — поправляю камень и иду к тележке за следующим — Так ты поспал бы здесь, пока я в пещере буду камень долбить. Вздремнешь пару часов и будешь в порядке.

— А как же ты?

— А что я, — равнодушно пожимаю плечами — Куда я денусь? На выходе пост, да и куда мне бежать? Я же здесь ничего не знаю, все равно заблужусь, и меня быстро поймают. Тогда мне конец.

— И то правда. — Простодушно соглашается со мной Аюб. — Тогда я, пожалуй, и точно вздремну немного, а ты пока в пещере поработай.

Парень ложится под уже законченный кусок стены, и подложив под голову свою котомку начинает устраиваться поудобней.

Качу тележку с камнями и специально делаю крюк, чтобы оказаться поближе к пещере гостей. Вижу как из нее, потягиваясь, выходит нужный мне человек и, поставив ногу на камень, занимается перешнуровкой ботинка. Отлично. Сейчас или никогда. Проходя мимо, начинаю насвистывать мелодию «Born In The U. S. A.» Брюса Спрингстина, которая вышла в свет только в прошлом году. Из-за запоминающегося припева, который «восхвалял» место рождения героя песни, она была многими принята как неофициальный гимн США. Хотя, на самом деле, там есть подтекст, который отнюдь не на пользу американской мечте:

'Я родился в глубоком захолустье,

Первый удар получил, когда упал на землю,

Ты будешь жить как побитая собака,

и проведешь полжизни в глухой защите,

Я родился в США,

Я родился в США,

Я родился в США,

В родном городе я попал в заварушку,

И мне сунули в руки ружье,

Послали в далекие края,

Чтобы я убивал желтокожих,

Я родился в США,

Я родился в США,

Я родился в США,

Я вернулся домой на нефтеперерабатывающий завод,

Но кадровик мне сказал, что не посылал меня туда,

Я пошел в совет ветеранов,

но мне там сказали, что «Ты ничего не понимаешь сынок…»,

Я родился в США,

Я родился в США,

Я родился в США,

В Кхешани у меня был братишка,

Вместе, с которым мы воевали,

Я еще жив, а его уже нет,

У него была любимая в Сайгоне,

От них осталось только фото,

На котором, они обнимаются

Я родился в США,

Я родился в США,

Я родился в США,

В тени тюряги под горящими факелами

нефтеперерабатывающего завода

Я десять лет горел в аду,

Вкалывая на пути, с которого не убежать…

Я родился в США,

Я родился в США,

Я родился в США,

Услышав мелодию, командир гостей сразу вскинулся и внимательно посмотрел на меня.

— Эй парень, ты знаешь, о чем эта песня? — Тихо спросил он на американском варианте английского.

Ну точно американец!

— Конечно, знаю — останавливаюсь и смотрю на него. Глаз за очками не видно, — Песня о том, как непросто быть американцем. И о вьетнамской войне.

— Кто ты? — Лицо американца бесстрастно, он пристально смотрит на меня, изучая как диковинное забавное насекомое.

— Пленный советский солдат. Меня захватили, когда я пошел в магазин устраивать менку. — Буднично, как нечто обычное, объясняю ему.

— Давно?

— Уже две недели как.

— Откуда знаешь эту песню?

— Слышал по радио, мне вообще нравится англоязычная музыка. А эта песня понравилась ритмом и содержанием, вот я ее и запомнил.

— У тебя очень хороший английский, — задумчиво говорит американец, не отводя от меня взгляда.

— Я учился в английской спецшколе — поясняю, зная, что мои слова никак не проверить.

— В какой части ты служил?

— В шестьдесят шестой мотострелковой бригаде. Наш батальон базируется в Асадабаде.

— А мне кажется, что такой сообразительный парень как ты, должен был служить в «Асадабадских егерях», то есть в 334 отряде ГРУ, — ухмыляется американец, демонстрируя свои идеально ровные белые зубы.

— Если бы я был сообразительным, то так глупо не попался бы, — с улыбкой развожу руками.

— Как у вас, у русских говорят— «И на старушку бывает прорушка», — с сильным акцентом по русски говорит американец, и снова переходя на английский, спрашивает — Как тебя зовут?

— Абдурахмон, — начинаю было, но тут же поправляюсь. — То есть, рядовой Николай Шевченко,

— Знаешь что самое забавное? — с широкой улыбкой интересуется он.

— Нет.

— То, что твоя страна послала тебя в чужие края убивать людей с другим цветом кожи, точно также, как моя страна сделала это с героем песни, которую ты насвистывал, — обстоятельно поясняет он. — И по итогу, ты окажешься ненужным своей стране, точно так же, как оказался не нужным моей стране герой песни.

— Так наши страны похожи не только этим, — спокойно киваю, принимая его слова.

— А чем же еще?

— Мы две большие империи, находящиеся на разных континентах, сколотившие друг против друга альянсы не очень надежных друзей и союзников, которые улыбаются нам только за деньги, а за большие деньги они максимум смогут нам улыбаться во весь рот. — Ответил я, немного перефразировав слова одного известного африканского лидера, и добавил, — Но это геополитика и никуда от нее не денешься. У всех свои интересы, именно поэтому и вы, и я находимся здесь на краю земли, в этом забытом богом месте. Только вы в, определенных рамках свободны, а я, в тех же рамках, пленник наших любезных хозяев.

Американец заразительно рассмеялся и снял очки. Его ярко синие глаза глядели на меня с неподдельным дружелюбием.

— А ты забавный малый, Николай и рассуждаешь гораздо более разумно, чем должен был бы рассуждать парень твоего возраста находящийся в плену.

— У меня папа с мамой очень образованные люди, и они мне тоже дали неплохое образование, — улыбаюсь в ответ — Извините, но мне нужно идти работать, иначе мне попадет от Рахима.

— Иди, конечно. Надеюсь, у нас с тобой еще будет возможность обсудить тему хорошей музыки и вопросы геополитики, — кивает американец и протягивая руку, добавляет. — Меня зовут Джон Смит.

— Очень приятно Джон, — пожимаю его крепкую руку и не удерживаюсь от ехидного замечания. — Джон Смит, это как у нас русских Иван Иванович — самое типичное имя. Если бы я был американским шпионом, то взял бы себе именно такое имя.

Вместе заливисто хохочем над моей шуткой.

Командир группы подошел к хозяину лагеря.

— Рахим, что за человек работает у вас в пещере?

— Это русский солдат, мистер Смит. Мы его взяли в кишлаке пару недель назад, — на плохом английском ответил Рахим, и поинтересовался — мне сказали, что вы с ним сегодня разговаривали, он вас чем-то обидел?

— Нет, он просто меня заинтересовал. — Покачал головой Смит — Я бы хотел, чтобы твои люди доставили его в Бадабер и оставили там. Я с отрядом ухожу в другую сторону, и забрать его с собой не имею возможности. Сделай так, чтобы к моему возвращению, этот парень уже был в Бадабере.

— Не знаю, мистер Смит, чем вас мог заинтересовать этот неверный. Он ведь обычный зеленый мальчишка — солдат. А мне он тут нужен, чтобы работать, — тонко улыбнулся Рахим. — у меня, как всегда, рабочих рук не хватает.

— Рахим, у тебя здесь полно бездельников, которым неплохо бы потрудиться, а не пролеживать бока. Давай поговорим прямо, мы с тобой оба деловые люди. Говори, что ты хочешь, за то, чтобы этот парень оказался в Бадабере? — Сузил глаза американец.

— Было бы неплохо, если бы мои люди, которые отведут пленника в крепость, получили там на базе, кое какое необходимое в этих местах оборудование. — Осторожно начал Рахим.

— Решим, вопрос, если ты не будешь слишком жадным.

— Что вы мистер Смит, я не посмею.

— Значит, мы точно договоримся.