Отец Пепла

Глава 13

День 7 месяца фебура ( II ) года 1651 Этой Эпохи, Кхазунгор, Охсфольдгарн.

Легионеры обнаружили врата сокровищницы быстро, однако, те светились сотнями укрепляющих рун и даже богокованное оружие могло лишь глубоко поцарапать их. Большие створки состояли из блестящей стали с барельефами, изображавшими гномов-рудокопов на горах самородков и самоцветов. Легионеры даже попробовали на прочность стены, но оказалось, что металлическая оболочка небывалой прочности продолжалась и внутри них.

— Я удивлюсь, если само хранилище не окажется дороже хранимого.

— Прикажете мне, мой император? — спросил легат, сжимая Светоч Гнева.

— Не спеши.

Бог повернулся влево, где из стены торчала металлическая воронка, и стукнул по ней легонько.

— Это ты, мой господин? — донёсся из воронки голос.

— Рекс низвергнут.

— А, всё ещё продолжаешь испытывать меня, господин? Пустое! Не открою!

Туарэй посмотрел на легата.

— Судя по всему, мой император, внутри сидит хранитель сокровищницы, он считает, что всё это проверка. Отказывает открывать кому-либо кроме рекса.

— Интересно, что он сделал бы, умри Необъятный естественным путём? Вероятно, есть какая-то процедура, пароль… Не важно. Эй, ты, отойди от переговорной трубы, если не хочешь умереть.

В глазах бога засветились искры, но не земного пламени, а небесного. Из глазниц вылились ослепительные трескучие молнии, в миг охватив тело, они превратили его в сгусток энергии, который унёсся по металлической трубе сквозь неприступные стены и через миг Туарэй оказался внутри сокровищницы над кричавшим гномом, что лежал на полу, прикрывая лицо.

Тот, кто проектировал хранилище рексовых богатств, проделал хорошую работу. Ещё на подходах астрал переставал чувствоваться, сокрытые где-то анамкары создавали стабильное поле вакуума, которое мешало потокам гурханы, однако, позволяло рунам преспокойно исполнять своё предназначение. Воистину никто в мире не преуспел в деле борьбы с магией, как гномские мастера. Никто, кроме, возможно, Церкви Господа-Кузнеца.

Гном был уже не молод, длинную бороду охватывали металлические кольца, кожаный жилет скрепляли позолоченные цепи, а на поясе висели счёты. Туарэй терпеливо обождал, когда к смертному вернётся зрение, и приказал:

— Открывай.

Рычаг был тут же, навалившись всем телом, хранитель казны еле-еле смог опустить его. Заработали скрытые механизмы и одна за другой три пары несокрушимых дверей открылись.

— Смертный, веди меня к моим сокровищам.

Дрожащий гном, для которого только что перевернулись мировые устои, мелко закивал и пошёл вперёд.

Оказалось, что хранитель был в сокровищнице не один, там обитало всё его семейство: пожилая жена, два взрослых сына, их жёны и дети. Целая династия казначеев безвылазно жила на сокровищах Улдина Зэльгафивара, и это было даже по-своему прекрасной идеей: тем, кто неспособен унести и потратить сокровища, совершенно не нужно их красть. Они были полностью зависимы от продовольствия извне, пополняли запасы воды и прочего раз в полгода, а рекс каждый месяц лично наведывался в сокровищницу со своими самыми верными охранниками, изымал некоторые богатства, либо, наоборот, доставлял новые, которые требовалось пересчитать и рассортировать. Без его прямого приказа хранители сокровищ не имели права открывать своё обиталище, и неоднократно рекс проверял их самыми хитрыми способами.

— Неужели его больше нет? — Удивление казначея было настолько велико, что он смог отвлечься от присутствия двух драконоликих чудовищ рядом.

— Строго говоря, он ещё жив, но это ненадолго.

Казначей не выказал каких-то особых признаков скорби. Он и его дети, преисполненные трепета, но собранные, проводили нового господина в хранилище. То оказалось вертикальным колодцем высотой в пятьдесят шагов, посередине которого находилась каменная опора. На каждом из ярусов колодца все стены состояли из закрытых ячеек разной величины. Их были тысячи. Также ячейки покрывали центральную опору, к ним вели металлические мостики, а меж ярусами скользил подъёмник.

— Я ожидал несколько иного, — признался бог, перегнувшись через край одного из мостов. — Гор золота и драгоценностей, как в обители покойного Омекрагогаша.

— Мой господин, — низко поклонился казначей, — твой предшественник предпочитал полный порядок в делах финансов. Только скажи нам, что ты хочешь получить, и это будет доставлено. У нас есть монеты, есть слитки, есть самоцветы всех мыслимых форм и цветов. Мой младший сын прекрасный ювелир, а старший считает в уме огромные числа без ошибки. У тебя есть золото, серебро, платина, другие редкоземельные металлы… и не только! Артефакты, рунное оружие, реликвии, запас анамкара и керберита, древесина кадоракара, драконья кость…

Льдистые глаза Брахила метнули на гнома острый взгляд, тот осёкся, сделался бледным, как покойник. Но богу было всё равно. Приблизившись к большой квадратной двери, он пронзил её когтями, смял металл и вырвал с мясом. Внутри оказались десятки одинаковых мешочков, в каждом из которых было по тридцать одинаковых золотых крахестоунов — золотых квадратных монет Царства Гор, сверкающих, явно совершенно новых; в другой ячейке были серебряные крахестоуны. Бог вырывал дверцы, за которыми прятались драгоценные камни, слитки, предметы искусства, ему нравилось, он чувствовал себя ребёнком, которого будоражил вкус неожиданности.

— Легат, иди, повырывай их тоже!

— Если это приказ…

Фуриус Брахил вырвал с десяток дверей, не смог разделить божественного восторга и прекратил. Туарэй остановился на второй сотне, когда не смог сдерживать смех.

— Это было весело. Хотя груда золота всё равно доставила бы мне больше удовольствия. Хм… Почему так много пустых ячеек?

Казначей с ужасом следил за весельем бога, и поэтому не сразу смог ответить.

— Э… Прости, мой господин, раньше их было намного меньше… но… предыдущий господин много тратил в последние несколько лет…

— И на что же?

Казначеевы сыновья поспешили в жилые помещения, бывшие при хранилище, и принесли гроссбух. Записи там делались тонкой рунописью, количество средств, дата, назначение, получатель. Эта книга не предназначалась для чужих глаз и рексу не от кого было скрывать свои расходы.

— Кто все эти гномы?

— Не могу знать, господин, — сжал ладони перед грудью казначей, — мы отрезаны от внешнего мира. Но предыдущий господин снабжал нас некоторыми документами, разумеется, всё в сохранности, сметы разные… судя по всему, он платил за обширные горнопроходческие работы. Платил много. Второй по величине статьёй расходов была Рунная Палата, а третьей — закупки продовольствия для рексовых хранилищ на поверхности и под ней.

Бог задумался ненадолго, его серебристые губы тронула улыбка, проявились острые зубы.

— Идём, легат.

— Господин, — вскричал казначей, семеня следом, — господин, когда мы получим пищу? Запасов почти не осталось!

— Вам принесут поесть, но двери закрывать не надо.

— Как же⁈

— Никому сейчас нет дела до золота, все думают о жизнях своих.

— Н-н-но д-до золота всегда есть д-дело!

Бог вздохнул и послал мысленный приказ во Вторую центурию прислать к сокровищнице легионера, дабы тот охранял казну и следил, чтобы казначеи не разбрелись.

Вместе с легатом, они добрались до края колоссальной оплавленной пробоины в теле крепости, пожары уже почти потушили, как в ней самой, так и на руинах города; было приятно оглядеть результаты трудов. Туарэй распахнул крылья и устремился к ближайшему подъёмнику, площадка того замерла на полпути, так что в земле зияло большое квадратное отверстие, через которое легко было попасть в подземный город. Дом номхэйден почти не пострадал во время боёв, разрозненные силы дваульфари отступали под натиском Верных, а те старались ограничить разрушения.

Туарэй сделал круг над заводским комплексом, откуда на поверхность поступали техноголемы, опустился в сборочный цех через отверстие, проделанное мощным магическим выплеском, приземлился на платформу управления производством. Бывший там легионер отсалютовал алебардой:

— Слава божественному императору!

— Да-да, слава мне, — ответил Туарэй, обращая всё внимание на Шираэн, что сидела за одним из рунных терминалов, подперев голову кулаком, явно утомлённая от безделья и духовного напряжения.

— О, вот, значит, кто у нас тут новый хозяин? — протянула она с лёгким вызовом, хорошо пряча страх перед неопределённостью. — Наконец-то.

Его такая дерзость не задела, наоборот, бог улыбнулся ей, неспешно приблизился и даже присел на одно колено.

— Я ещё не забыл твоей помощи, Шираэн.

— Не так уж и давно мне пришлось предать заказчика…

— О, нет, речь не об отзыве машин. Они прекрасны, кстати, такая мощь, такая надёжность! Те, что охраняли Золотой Трон? были, разумеется, лучше, но и эти… Трудно сдержать восторг.

Магесса вдруг поняла, что Туарэй говорил с искренней страстью.

— В благодарность я выполню любое твоё желание. Как только ты передашь мне все наработки, можешь брать свою семью и идти куда хочешь, вас снабдят продовольствием, транспортом, насыплют гору золота, дадут охрану для надёжности, и всё, свобода. Мне будет очень жаль потерять лучшего рунного кузнеца в лице твоего отца, но я отпущу его.

Бог выпрямился и отступил.

— А что до вас, — под его взглядом уцелевшие инженеры-технологи словно стали ещё ниже ростом, — будете работать — будете жить.

Он намеревался уйти, когда волшебница с трудом поднялась.

— Но кто ты всё-таки такой?

Туарэй молча провёл рукой по лицу, тончайшие серебристые чешуйки изменили цвет, разгладились в человеческую кожу, форма носа и скул изменилась, вокруг жёлтых зрачков угас алый ареол, а грива цвета раскалённого железа, превратилась в сплошную седину с одной единственной чёрной прядью. Облик держался мгновение, после чего изменился обратно, и бог распахнул крылья.

Следующая его цель также находилась в подземном городе. Когда битва ещё не закончилась, он следил глазами легионеров Первой центурии за тем, как они брали здесь всё под контроль. Каждые ворота, каждый железноколёсный тоннель, всё должно было быть запечатано. Разумеется, их внимание привлёк и этот выход за пределы городского пространства. Огороженная территория была похожа на строительную площадку, её со всех сторон скрывала от лишних глаз каркасная конструкция, обтянутая плотной тканью. Внутри находились жилые вагончики, ныне пустые, горы дроблёного камня, времянка с инструментами и четыре покрытых пылью гулгома. А ещё там были грубо вытесанные каменные врата.

Руны на телах гулгомов горели оранжево-красным, что значило — легионеры попутно обратили этих созданий, посчитав их военными, но ошиблись. Гулгомы несли исключительно рабочую функцию, у каждого было по паре рук, одна заканчивалась массивной металлической киркой, а вторая — ковшом. Будучи обращёнными, гулгомы так и остались стоять на своих местах по сторонам от приоткрытых каменных створок.

Двое прошли через них и оказались на широком каменном же мосту, ведшем сквозь мрак. От зиявшей по сторонам пустоты не ограждали даже перила.

Туарэй неспешно шагал по более-менее гладкой поверхности, пока она не стала расширяться в бугристый конус со следами инструментов, который вливался в противоположную вратам толщу камня.

— И что же это они делали? — Голос бога эхом разнёсся во все стороны, пустое пространство вокруг казалось огромным. — Эй, вы, идите и делайте то, что делали прежде!

Гулгомы вздрогнули, сдвинулись с мест и вышли на мост, они безмолвно врубились в породу, стали дробить её, собирать и переносить выработку, — в основном то был прочный серый гранит, ничего ценного.

— Прекратите. Вернитесь на места простоя.

Перенастроенные гулгомы покорно исполнили приказ, а Туарэй спрыгнул с моста и полетел вниз, пронзая тьму взглядом. Скоро он увидел ещё один мост… нет, то была огромная квадратная колонна, уже завершённая, полностью оформленная, протянувшаяся между каменным «коконом», вмещавшим город, и внешним каменным мешком в теле гор. Опустившись на неё, он прошёл от глухой стены к заложенным воротам, потом вернулся на середину, где к колонне крепился металлический ящик. Вспоров его, бог обнаружил внутри стеклянные колбы с жидкостями двух разных цветов, а вскрыв одну когтем и вдохнув запах реактивов, он невольно улыбнулся. В этот момент Фуриус Брахил беззвучно приземлился поодаль.

— Летим дальше, посчитаем их!

Они ринулись в темноту снова, и летали вверх, вниз, огибали колоссальный центральный «кокон», считали квадратные колонны, равномерно распределённые по всей поверхности. Опустившись в самый низ, они нашли куда более широкую колонну, на этот раз — круглую, поддерживавшую днище «кокона». Вцепившись в неё, бог расчертил когтями по камню замысловатый рисунок и приблизил к нему глаза.

— Ха, знаешь, что это, легат?

— Нет, мой император.

— Это шахта большого подъёмника, опускающаяся к порту, что на берегу подземного моря. Я вижу сквозь камень стальные канаты и направляющие. Монументальный проект, тысяча и сто семь каменных колонн, а между ними пустота, выработан огромный пласт гранита, колоссальные средства потрачены, работа шла годами. Догадываешься, ради чего?

— Нет, мой император, — повторил легат, стоявший на колонне под прямым углом.

Бог прошёлся по ней до середины, к большой металлической коробке, закреплённой там, вскрыл её, нашёл пару стеклянных ёмкостей и изъял из гнезда небольшую квадратную пластинку с синим камнем, испещрённым тайнописью.

— Вот этот милый маленький артефакт — дистанционный приёмник сигнала. Уникальная вещь, никогда таких не видел, но, если разбираешься в артефакторике, то догадаться несложно. Работает он через инакоизмерные струны.

Фуриус Брахил не имел ни малейшего понятия, что такое инако… небольшой сгусток знания появился в его голове, и незнакомое стало знакомым и чуть более понятным.

— Благодарю, мой император. Значит, когда с определённого терминала на определённой частоте поступит определённый сигнал через подпространство, этот артефакт уловит его…

— И запустит работу вот этого смешивающего механизма и вот этого искромётного механизма. Когда реактивы из этих двух ёмкостей смешаются в третьей, они превратятся в гремучую смесь огромной силы, её назвали в честь индальского алхимика Квэнг Ку Сиханя. А уж когда вот эта шестерёнка, провернётся и создаст искру, взрыв будет огромной силы. Все колонны взорвутся.

Легат поводил рогатой головой.

— Все тысяча сто семь? Но тогда внутренняя часть города окажется без опоры, в пустоте, она рухнет…

— Не рухнет, — ответил бог.

По мановению его руки в воздухе появились тысячи огненных светлячков, источавших яркий свет. Они разлетелись во все стороны, лучше выявляя огромные руны, вделанные в каменный «кокон» города.

— Не рухнет, легат.

Светлячки исчезли также, как появились, а бог-дракон стал молнией и в мгновение ока вернулся на колонну, которую не успели завершить. Перевоплотившись обратно, Туарэй полыхнул очами и два алых луча дезинтеграции быстро испарили лишний камень.

— А вот теперь можно посетить Рунную Палату, — улыбнулся он догнавшему легату. — Я думал, что у них было одно сокровище, но таковых оказалось два. Да каких!

Фуриус Брахил следил за радостью своего божества с каменным лицом, он не знал, как вести себя. Прежде Туарэй был суров и спокоен, либо свиреп и воинственен, каким и должен быть бог, но нисхождение карающего пламени на Охсфольдгарн будто преисполнило его лёгкостью и задором.

— Не беспокойся, легат, — глаза Туарэя сузились, в голосе засквозила мрачная решимость, — у нас впереди ещё будут причины для скорби. Позволь мне немного порадоваться удаче.

— Я… ничего не могу позволить моему императору, ибо я ничего не могу ему запретить.

Бог взмахнул крыльями и унёсся прочь. Он пролетел через несколько ярусов подземного города, выметнулся в ночь, на поверхность, полной грудью вдохнул запах гари и завис на высоте.

Из всех частей верхнего города не пострадали только посольские кварталы и округа Рунной Палаты, мастерские незаменимых ремесленников. Рунные мастера закрылись в своём логове, похожем на великолепный храм; над куполом продолжал пылать сине-золотой пламень.

— Прикажете штурмовать, мой император?

— «Штурм» — слишком сильное слово, учитывая, что им практически нечем отвечать, легат. Вся их мощь стояла на рунах, а я легко поворачиваю её вспять. Они бессильны и испуганы. Знаешь, откуда гномы берут руны, легат?

— Нет, мой император. Никто не знает.

— Я знаю. — Череп Туарэя заметно вытянулся, приобретя большую схожесть с драконьим, нежели с человеческим. — И ты узнаешь тоже.

Перед входом в Рунную Палату раскинулась небольшая, но красивая площадь, освещённая парящими световыми кристаллами. Настенные орнаменты здания были прекрасны, золото, платина и алебастр искусно переплетались с медовым мрамором и янтарными мозаиками. Туарэй медленно увеличивался, его пропорции изменялись, он всё больше походил на дракона, уже и шёл на четырёх лапах. Двери были снесены ударом рогов, не спасли руны. Он ввалился в обширный двенадцатигранный холл, великолепный, изящно отделанный и пустой. В центре его держала потолок толстая двенадцатигранная колонна, вся сплошь покрытая рунической письменностью.

— Я ВАС ЧУЮ!!! Я СЛЫШУ ВАШЕ ДЫХАНИЕ И БОЙ ВАШИХ СЕРДЕЦ!!! ВЫЙДИТЕ КО МНЕ ИЛИ Я ВОЙДУ К ВАМ С ОГНЁМ!!!

От божественного гласа трясся пол и сами стены, Фуриус Брахил не был наделён таким острым духовным зрением, но даже он видел, как искажалась та яркая цветная прослойка бытия, которую его император называл Астралом. Энергии там так и перемешивались, шли волнами, в них зажигались и гасли маленькие звёзды.

Они стали появляться, раскрывались двери и в холл нерешительно выходили гномы в схожих чёрных плащах, исшитых рунами, поверх у каждого на животе был ремесленный фартук, а на лбу — гоглы с разноцветными линзами; седые усы и бороды охватывали драгоценные кольца, молоты и щипцы висели на поясах, но выглядели они изящными украшениями, а не надёжными инструментами. Дрожа от страха рунные мастера Охсфольдгарна приближались к богу, который принял облик дракона во всём, исключая громадный размер.

Туарэй сверкал очами, из его пасти вытекал дым, крылья то приподнимались, то прижимались к спине, а длинный хвост ходил из стороны в сторону как у барса перед прыжком. Большинство гномов остановились на расстоянии пятнадцати шагов, они были бледны и блестели от пота, — легат чувствовал их кислый трусливый смрад, — но один, чьё лицо казалось чёрным от рунических татуировок, подобрался совсем близко, поклонился в пол.

— НА КОЛЕНИ!!!

Гнома опрокинуло навзничь, остальные рухнули ниц в ожидании палящих огненных потоков. Но дракон навис над старшим мастером, приблизил к нему длинную свою пасть и меж зубов донеслось:

— Ведите меня к машине.

Сначала тот оцепенел, потом, мелко кивая, отполз и кое-как поднялся; остальные расступались, не вставая с колен. Гномы повели бога по своей обители, Фуриус Брахил следовал, подозревая измену. Под крыльями он крепко сжимал Светоч Гнева.

Туарэй прошёл чередой длинных галерей, через анфилады залов-мастерских, где замирала работа. Перед ним отворялись многочисленные двери, каждые следующие толще и прочнее других, безмолвно кланялись боевые гулгомы, богатые орнаменты стен убывали, уступая гладкому белому мрамору, путь шёл по спирали всё глубже под землю, пока, наконец, они не оказались в поистине огромном помещении. Вдоль стен по широкому кругу стояли гномские механизмы, нагромождения рычагов, медных труб, насосов, центр занимала массивная конструкция из металла, матово блестящая, покрытая заклёпками, по форме напоминавшая луковицу. Спереди у неё была дверь, за которой пылало сине-золотое пламя, пучки разновеликих труб уходили в центр потолка, всюду виднелись манометры, вентили, суетились на лесах рунные мастера.

Увидев эту громаду, Туарэй долгое время только переводил взгляд с одной её части на другую, изучал весь комплекс, собранный гномами в этой тайной мастерской. Затем он мгновенно вернулся в прежнюю форму и двинулся вперёд. Внезапно старший мастер бросился наперерез, Брахил распахнул крылья и возжёг меч, метнулся следом как вихрь, но гудящий клинок был перехвачен Туарэем над теменем гнома. Старший мастер упал перед богом на колени и закричал:

— Умоляю, господин, не разрушай её!!!

Туарэй отпустил раскалённый клинок.

— Не крамольничай, эта машина великолепна, и она моя! Проектировали на основе атанора?

— Д-да… В далёкой задумке… — Обескураженный старик, кряхтя, поднялся на ноги и засеменил рядом. — Изначально… мы не вполне можем об этом говорить. Чертежи пришли сверху, а мы просто воссоздали великую идею.

— Откуда? Кто разработал концепцию?

Старший мастер ответил без уверенности:

— Совет мудрецов, но говорят, что его вёл сам канцлер Ги, личный советник…

— Горного Государя. Помню, как же, видел его раз.

Бог двинулся вокруг гигантской металлической луковицы, он казался очарованным этой уродливой конструкцией, не переставал улыбаться, а когда вернулся с другой стороны, торжественно молвил:

— Тысячелетиями гномы пытались доказать, что Ремесло ничем не уступает искусству магии. У него есть свои преимущества перед ней, свои недостатки, но если механизм заработает… если получится… Вы победите в этом извечном споре!

Рунные мастера внимали богу с широко распахнутыми глазами.

— Когда закончилась сборка?

— Э… полгода назад, госп…

— Бог, я твой бог, смертный. Впредь оговорки будут караться. Полгода?

— Да… м-м-мой бог! С тех пор ежедневные опыты. У нас не будет права на ошибку, не будет генеральных испытаний, всё должно заработать с первого раза и идеально, иначе…

— За чем стоит дело?

— Э… топливо. Очень мало его, даже на испытания пока выделяется… выделялось совсем немного, — посетовал старший мастер.

— А топите вы его…?

Бледность проступила даже под его бесчисленными татуировками, морщинистые губы задрожали, но старик нашёл в себе силы:

— Драконья кость.

Фуриус Брахил медленно повернул голову и пронзил смертного взглядом жёлто-голубых глаз. Он прекрасно знал, что кости горят, особенно свежие, пропитанные жиром, зажигать их трудно, зато, когда разгорятся, дают сильный жар… и вонь. Неужели на это тратятся останки величайших зверей Валемара?

— Я прикажу сегодня же доставить вам весь запас драконьей кости из моей новой казны.

— А сколько там…

— Не менее десяти стоунов.

— О! Это крайне щедро… мой бог, но такого нам хватит лишь на плотный график испытаний, запуск и какое-то время стабильной работы…

— Две драконьи туши, свежие, возможно, немного обескровленные, станут решением проблемы? Одна из них весьма велика.

— Две туши… — хрипло прошептал карлик.

Фуриус Брахил видел блеск алчности, родившийся у того в глазах.

— Это же… это… мясо, кости, жилы, органы… сколько материала…

— Стало быть, две туши. Не сразу, но скоро.

По нем было видно, что старший мастер хотел вновь броситься на колени, уже не от страха, а от восторга.

— Я увидел моё новое сокровище, а теперь веди меня к старому, самому сокровенному.

— К… — запнулся старший мастер.

— К колодцу, — кивнул бог. — Живее.

— Т-тут… тут, мой бог… тут есть загвоздка…

Фуриус Брахил шевельнулся лишь чуть, медленно изменил разворот плеч, даже не распахнул крылья, но угрозы в его позе было столько, что рунные мастера стали пятиться. Пусть смертные не обманываются добротой бога, любое неподчинение являлось приговором.

— Он засел там! Как только стало ясно, что город падёт, он… он забрался туда с взрывчаткой, прямо к колодцу, и запретил нам приближаться! Он говорит, что взорвёт колодец вместе с собой, если… Мой бог, он очень стар и вполне может…

Старший мастер осёкся, увидев, что Туарэй ухмыляется.

— Идём, легат, тебя ждёт встреча со знакомым.

— Но мой бог, если…

— Не успеет, — обрубил Туарэй. — Веди нас.

И вновь потянулись запутанные переход, они вели всё дальше в лабиринт Рунной Палаты, через новые охраняемые врата и даже несколько потайных ходов, пока вокруг не сомкнулись стены совсем уж древнего подземелья, совершенно лишённого красоты, полного пыли и памяти. Тем не менее, проходы были широки, а в стенах торчали подставки для световых кристаллов.

— Кто там⁈ — донеслось издали, голос был хриплым, сильно надтреснутым. — Не шагу ближе! Иначе я…

Бог ринулся вперёд с такой скоростью, что стал незрим, а в коридоре завыл вихрь. Он оказался в конце, небольшом круглом помещении с голыми каменными стенами и низким потолком, где сидел на полу древний гном. В его дрожащих руках был зажат конец фитиля из грибного волокна и тлеющая алхимическая лучинка. Фитиль тянулся к связке продолговатых цилиндров из плотной вощёной бумаги и расходился, втягиваясь в каждый из цилиндров — шашки детротермита. Одним движением Туарэй схватил взрывчатку, а у гнома остался лишь огрызок фитиля.

Старик удивлённо моргал, глядя на него сквозь кристаллические линзы очков, тонкие узловатые пальцы выронили лучину, раздался тяжёлый вздох и руки бессильно упали. Мгновением позже появился Фуриус Брахил.

— Смотри, легат, я нашёл одного.

— Мой император?

— Одного из тех двоих, что сбежали от тебя.

Брахил навис над древним старцем, подцепил когтем его чёрную мантию, испещрённую рунами, всю грязную, измятую, оторвал от пола.

— Несомненно, вы правы, мой император, это советник принца Оредина.

Гном был слаб, но каким-то чудом ещё держался за свою бренную оболочку.

— Прикажете добить его?

— Да уж, было бы неплохо… Но я ещё… я ещё поживу…

Туарэй внимательнее пригляделся к ауре.

— Ты слышал, легат, он ещё поживёт. Воля высказана, этот смертный не хочет за Кромку. Эй вы!

Рунные мастера поспешили на зов.

— Обеспечьте старцу помощь и отдых.

Бог и его чемпион остались вдвоём, их рога царапали грязный потолок, теснота давила, но внимание Туарэя было приковано к колодцу, занимавшему центр. То был старый колодец, даже древний, сложенный из камней, поросших мхом, и из него светило разными цветами. Зелёный мягко перетекал в жёлтый, а тот — в синий, и обратно, без системы, без звука, только ноздри щекотал бесплотный запах чего-то растительного, дикого, старого как мир. По диаметру колодца на камнях виднелись руны, криво выцарапанные кем-то когда-то, уродливые, но зато все до единой, что знали гномы.

— Мы с тобой первые не-гномы, стоящие здесь. Мы с тобой первые, кто не является рунным мастером высшего ранга либо аристократом благороднейшей крови, но кто знает этот секрет. Волшебники не догадываются иные народы не подозревают, а сила Ремесла идёт отсюда.

— Что это, мой император?

— Колодец, как видишь. У Туландара было семь сынов, и семь кланов пришли за ним, и каждый из них имел вот такой колодец, сокровище превыше золота или самоцветов. Гномы настолько дорожили ими, что смогли уберечь тайну ото всего мира, основали семь великих городов Рунную Палату о семи куполах, а под каждой спрятали свои истинные сокровища. Осколки их родного мира…

Пальцы бога скользили по влажным камням, составлявшим щербатый край, свечение продолжало медленно переливаться, а вода была такой прозрачной, что её не получалось увидеть. Либо её внутри вообще не было.

— Больше шестнадцати тысяч лет истории этому колодцу, и неизвестно, сколько он существовал у гномов на родине. Сокровенная тайна.

— Он очень важен, мой император?

— Очень ли важен? — Лицо бога оставалось бесстрастным, янтарные глаза следили за ленивой игрой света. — Сколько сейчас Колен Туландаровых?

—…Шесть, мой император.

— Именно. Потомки старшего сына Дергвара — Дергваривары, они же Горные Государи. Перечисли остальных.

— Зэльгафивары, Фаурдхагивары, Вифендрокивары, Хакхалливары и Дордеривары.

— Славно, легат, что-то вы в своём Пепельном доле выучили за полторы тысячи лет. Но ты не назвал Гронкудениваров.

— Впервые слышу это имя, мой император.

— А я учил мировую историю когда-то. Сыны Гронкудена тоже сидели на Хребте, а потом остальные колена ополчились на них и изгнали прочь. Сейчас эти изгои живут на Стигге, под рукой тамошнего конана, их зовут белыми гномами Кастертора. Знаешь ли, за что им выпала такая судьба? Нет, разумеется не знаешь. И я не знал, пока не услышал шёпот старых костей. Сыны Гронкудена потеряли свой колодец, что-то произошло… и гномский народ стал слабее на одну седьмую. Остальные не простили им. Даже сейчас белых гномов в Царстве Гор не привечают.

— Значит, этот колодец достаточно ценен, чтобы из-за него изгнали целый народ. Что он делает, мой император?

— Что он делает, — прошипел бог, не отрывая взгляда, — что он делает…

Из глубины сквозь совершенно прозрачную воду, поднимался какой-то тёмный сгусток, бог протянул руку и с плеском достал его, помещение наполнилось шипением и дымом, — добыча скворчала, словно кус мяса, брошенный в раскалённое масло. То было нечто непонятное, камень странного вида, оплавленный, в чёрных наростах, с прожилками, медленно пульсирующими синевой.

— Чт…

Легат осёкся, видя, что чешуя на руке бога тоже шипит, дымится, спадает, оголяя жилы и плоть. Туарэй не обращал внимания на страшную боль, оно было занято лишь добычей.

— Вот из этого они делают руны, легат, смотри. Вот материал более редкий, чем анамкар, материал тварный, в дикой природе не существующий, сокровище, о котором не ведает мир, альтернатива магии, к которой гномы неспособны. Но знаешь, чем был этот бесформенный обгорелый кусок раньше?

Фуриус Брахил не сразу дал ответ.

— Драконьей костью?

— Именно, — улыбнулся бог, — именно поэтому гномы так жаждут владеть драконьими кладбищами, именно поэтому они так много вкладывают в школы драконоборцев, так рискуют. Драконы — истинные господа этих гор — являются важнейшим из всех ресурсов, сырьём для рун. Без драконьей кости не будет сверхпрочных механизмов, не будет непробиваемых доспехов и всесокрушающих топоров, не будет крепостей, вечных как горы, не будет покорных гулгомов. Любая страна, у которой есть сильная магическая школа, станет опасным противником для немогущих бородатых карликов.

— И что же, сила рун… помнит, что она…

— Ты догадлив, легат, — кивнул Туарэй, — колодец принимает драконью кость, которая всю жизнь впитывала магию Валемара, переделывает её в инородный материал, что-то родное изначальному миру гномов, что-то, с чем они могут работать, из чего способны выделять энергию, но руны всё равно помнят. Поэтому, когда я через тебя и других Верных приказывал им повиноваться, они слушались, и гулгомы обращались против создателей. С другими сложнее: руны, созданные чтобы укреплять материалы, а не оживлять, глухи к приказам, они хранят неизменность всегда. Все эти знания пришли ко мне вместе с божественностью, обо всём этом знали мои венценосные предки, а ещё сами драконьи кости. Теперь знаешь и ты.

Невероятная разъедающая сила колодца иссякала, рука Туарэя возвращалась к прежнему виду. Вместе с куском сырья он покинул тайную комнату, мысленно призывая в Рунную Палату двух легионеров, дабы те стали на страже сокровища. Сырьё было передано мастерам для обработки и разделения.

— Две драконьи туши. Ждите.

Они провожали бога большим числом, проявляя покорность и почтение. Разумеется, двигала гномами не любовь, но страх смерти и желание уберечь святыню. Их Ремесло оказалось бессильно перед завоевателем, и рунные мастера прибегли к прагматизму.

Остаток ночи он провёл на троне, мысленно руководя зачисткой города от последних очагов сопротивления. Богу оказалось довольно легко раздробить внимание, чтобы единовременно следить за всем Охсфольдгарном через сотни пар глаз. Гарнизоны внешних крепостей сдались, все пленные были распределены в уцелевших частях цитадели, за ними следили Верные, над окрестностями города парили дозорные, а на кухнях готовилась пища.

Большой город неспособен существовать без подвоза продуктов даже одного дня, мука должна поступать, пекарни должны выдавать норму хлеба, но, благо, пока что вопрос пропитания не стоял. Улдин Необъятный заблаговременно набил хранилища Охсфольдгарна самым разным, преимущественно, долго хранящимся. В подземном городе были созданы и исправно работали крысиные фермы, грибницы, на складах в громадных цистернах ожидали применения десятки тысяч запечатанных бочек с питьевой водой и пивом. Имея такие запасы, Охсфольдгарн мог обороняться от любого противника годами. Почти от любого.

Солнце стало подниматься за далёкими Восходными островами. Из посольских кварталов выдвинулась процессия разномастных смертных, а из нижнего города стали подниматься большим числом номхэйден. Им было приказано разгребать пепелища, рушить оплавленные руины родовых крепостей знати. Чтобы это не затянулось до конца мира, в помощь направились гулгомы. Среди гномов, что были поражены размахом разрушений, на поверхность поднялась и магесса.

Через время гости были в тронном зале, среди чёрного мрамора и гулкого эха. Они двигались скованно и оглядывались в страхе. Прошлый день показался многим концом всего и вся, некоторые из них даже не лелеяли надежды выжить. Легионеры поставили их перед троном, полторы дюжины торговцев, путешественников, магов, учёных мужей и женщин нескольких разных видов. Бога не слишком интересовали люди, эльфы, гномы, хиллфолки, гоблины, этого он навидался, но двое таки вызвали небольшое любопытства. Мантихор и харпа, редкие существа.

Во время Второй Войны Магов витамаги создавали солдат из множества разных видов, заимствовали сильные гены, отказывались от слабых, творили биоморфов и химер. Кто-то, — кто именно, теперь не узнать, — взял образец крови у мантикоры, и стал экспериментировать. На свет появились воины, обладавшие невероятной скоростью, сильные и жестокие хищники, прирождённые убийцы. Они пережили войну и своих создателей, никогда не были многочисленны, однако, до сих пор на всём Правом Крыле считалось, что лучше них не найти воинов и телохранителей. Этот мантихор был высок, его ноги больше напоминали звериные, а руки — человеческие, поблёскивали тёмные когти. Некрасивое лицо обрамляла жёсткая львиная грива; низкий лоб, огромные кошачьи глаза на выкате, широкий нос и рот; из его лопаток росли рудиментарные крылья, а ниже покачивался длинный скорпионий хвост. Судя по паре ятаганов, он был воином, но ни доспехов, ни иного оружия не носил, те лишь замедляли бы мантихора.

Харпы, с другой стороны, были созданиями естественной природы, более того, именно из их генов были выращены харпески. Тело высокой женщины, там, где его не скрывала одежда, покрывали белые перья, а крылья за спиной были огромными. Лицо напоминало фарфоровую маску с совиными глазами и алыми губами, за которыми прятались ряды зубов-игл. Обычно харпы одежды не носили, они были разумны, однако, вели дикий образ жизни, как драконы, охотились и пожирали всё, что им приглянется. Весьма беспощадные и смертоносные существа.

Бог рассматривал смертных, изучал ауры; были среди них и маги, но ничего из ряда вон.

— Скоро все вы покинете город и отправитесь туда, куда держали путь, кто-то на запад, кто-то на восток. Уйдёте живыми, при всём своём. А по пути будете всем говорить о том, что видели, что пережили. Я, Доргон-Ругалор, земное воплощение Элрога Пылающего, захватил Охсфольдгарн за неполный день, и сила моя растёт ежечасно. Пусть смертные знают, что боги уже ступают по миру, и начались Последние Времена. Скоро всё превратится в кошмар наяву, и из десяти выживет один, и земля больше не будет похожа на дракона. Вы отправитесь туда, куда шли, и, если повезёт, успеете ещё повидать близких, и проститься с ними.

Он замолчал, давая шанс высказаться тем, кто, возможно, желал этого. Но глупцов спорить с богом не нашлось.

— Почти всё, вам осталось лишь засвидетельствовать гибель прежнего правителя этих земель.

Верные ввели Груорига Зэльгафивара, его сестёр и мать. Под взглядами инородцев они прошли к подножью трона.

— У тебя было время подумать, последний Зэльгафивар, согнёшь ли выю, или уйдёшь следом за братьями, но зато гордым и вольным? Учти, служба твоя будет вечной, и потомки твои будут служить до самого одиннадцатого колена. Итак, твой ответ?

Молодой гном поцеловал мать, обнял сестёр, и приблизился к пьедесталу. На отца он не смотрел.

— Я соглашусь при одном условии.

— Как смеешь ты выставлять условия богу, тля? — тихо, но грозно проговорил Фуриус Брахил.

— Пусть продолжает, — позволил Туарэй. — Ну?

Груориг Зэльгафивар набрал воздуха в грудь.

— Несмотря на всё, что было, несмотря на все обиды и раны, которые не заживут, мой отец должен будет упокоиться по обычаю, в родовом склепе.

— Который…?

— Находится в тайном месте… он вне города, и знают о нём только члены семьи.

— Хм, — Туарэй со скрежетом провёл когтем по роговому наросту у себя на подбородке, — это всё?

— Нет. Я буду служить тебе, если ты откажешься впредь делить гномов на вершинных и глубинных, мстить одним и лелеять других. Этот долг крови должен быть прощён.

Бог некоторое время продолжал со скрежетом водить костью по кости.

— Это всё?

— Нет! Мои сёстры и мать должны получить достойное обхождение, они не будут жить в позоре или нищете! Иначе мы все согласны принять смерть!

Туарэй положил обе руки на подлокотники трона.

— Это всё?

Груориг Зэльгафивар сжал кулаки в ожидании смертельного удара, но, не отведя взгляда, громко произнёс:

— Да.

— Хорошо, я принимаю твои условия, теперь промеж нас договор. А ты, — божий перст указал на Улдина Необъятного, который так и не вернулся в полное сознание, — умри.

Рекс вздрогнул, по его жирам прокатилась волна, раздались громкие хрипы и всё закончилось в одночасье.

— Хах, он жил так, будто у него где-то была припасена запасная жизнь, однако, от смерти не укрылся. Твоего отца больше нет, принц, и месть моего народа твоему народу окончена. Однако же теперь услышь мои условия: да будут цепи!

Часть пьедестала откололась и опала тяжёлыми железными цепями, которые овили необъятную тушу Улдина Зэльгафивара. Свободные концы тех цепей потянулись к его последнему наследнику.

— Хочешь достойных похорон? Вот сам их и проведи. Пусть никто не смеет чинить Груоригу Зэльгафивару препятствий. Пусть никто не смеет помогать ему под страхом смерти. Ну же, принц, впрягайся. Чтобы выставлять условия богу, нужна огромная сила воли и бесконечное упрямство. Покажи, что не обделён этими чертами.

Молодой гном сделал шаг навстречу и цепи опутали его. Он развернулся, сделал шаг, они натянулись, необъятная туша едва сдвинулась. Груориг накренился вперёд всем телом, его вены вздулись, жилы проявились под кожей, он шагнул и немного протащил труп за собой. Каждый следующий шаг был наполнен борьбой, невыносимо медленно туша удалялась, пока не оказалась вне тронного зала.

— На этом всё. Проводите женщин в их покои, разыщите им прислугу, пусть ни в чём не нуждаются. Инородцы пусть собираются и уходят.

Приказы были исполнены тотчас, рядом с пьедесталом остался только Фуриус Брахил.

— Хватит прятаться, о тебе никто не забыл.

Из-за колонны выступила Шираэн. Магесса вновь могла нормально передвигаться, и принесла с собой небольшой сундучок, держа за ручку на крышке. Она с опаской посмотрела на ужасающего легата, одетого в плащ из огня, но приблизилась к трону.

— Что здесь произошло? — спросила Шираэн.

— Игра с сакральной передачей власти.

Она нервно облизнула свои полные, красиво подкрашенные губы, вновь глянула на мрачную громаду Брахила.

— Может, поговорим?

Вместо ответа Туарэй шевельнул пальцем, и сундучок вырвался из рук хозяйки, перелетел по воздуху, откинул крышку. Внутри лежали чертежи, прочие документы, формулы сплавов, сметы. Сопоставляя всё это, он понимал, что волшебница решила не хитрить, запутывать и усложнять.

— М-м-м… да, всё верно. Сначала я думал, ты пользуешься автономными ядрами гурханы для запитки изделий, а ты устанавливаешь в груди техноголемов освинцованную сферу экстракции из кристаллизованной гурханы. — Жёлтые глаза поднялись от бумаги. — Громоздко и затратно.

Для магессы это было почти как звонкая пощёчина, она чуть отшатнулась, несколько раз моргнула, не веря ушам своим:

— Автономное ядро гурханы нужно ещё уметь сплести, это не так просто! Способ знают немногие маги, ещё меньше тех, кто может воспроизвести, а уж они-то ни с кем не делятся!

— Ты не умеешь? — скучающим голосом уточнил бог.

— А кто умеет⁈

— Я умею, — вздохнул он. — Гурхану кристаллизуешь сама?

— Не лично, — буркнула Шираэн, — создала машину, она вытягивает энергию из окружающего мира, медленно, и периодически её нужно переставлять на другое место, однако, процесс беспрерывный и кристаллы намного стабильнее ядер.

— Только в хранении, иначе не пришлось бы конструировать сферу. Лучше чаще обновлять ядра, они и напряжение дают ровное, и энергии требуют меньше. Чертежи механизма для кристаллизации здесь? А, вот. Список струн для передачи команд? Да. А другой список? К взрывателям.

Волшебница молча сунула два пальца за ворот рабочей куртки и вытащила ещё тёплый, многократно свёрнутый листок бумаги.

— Ты знаешь, для чего нужны все эти пустоты за подземным периметром горда? — спросил он.

— Впервые слышу, — ответила Шираэн. — У меня заказали больше тысячи взрывателей, я их несколько месяцев делала, чуть с ума не сошла. Куда потом гномы их дели, не знаю, но подумала, что и их струны ты захочешь получить.

Последний листок попал в сундук и тот переместился в экстрамерный пространственный карман бога, — внутрь его алого кристалла.

— На этом всё. Вам помогут собраться и выпроводят из города. Ступай с миром, держись семьи.

Шираэн Гурдвар, однако, не спешила покидать зал. Она скрестила руки на груди, тем самым грудь подчеркнув, задумчиво прищурилась из-под вороных бровей.

— Может, всё-таки, поговорим?

— Не вижу смысла. У меня много важных дел, а ты не являешься моей подданной. Ступай.

— Меня слишком взбудоражили вести об этих «Последних Временах», как ты сказал.

— Ты же магесса, твоим глазам доступно гораздо больше, нежели глазам прочих. Так прекрати жмуриться и осмотрись. В теле мира раскрывается множество нарывов, бушуют войны, болезни, отовсюду прут чудовища, каких ещё не видели.

— Не первый раз и не последний, когда Валемар трясётся. Мы переживали…

— Нет, — отрезал Туарэй поднимаясь с трона и медленно шагая к ней, — на этот раз не получится. Выживет каждый десятый, и каждый десятый позавидует мёртвым. Тому быть.

Обойдя смертную, бог двинулся к раскрытым вратам зала, Шираэн вынуждена была последовать.

— Примешь совет?

— Совет или божественное указание? — уточнила волшебница со скепсисом.

— Отправляйся в Кэрн-Роварр. Гед Геднгейд собирается бежать из этого мира, он верит, что сможет переместить всю свою долину, и собирает там образцы, строит своего рода спасательный ковчег. Он возьмёт тебя, не сомневаюсь. Такие как ты многое могут сделать в новом мире.

Волшебница задумчиво намотала на палец одну из своих длинных смоляных прядей.

— Тогда почему ты не просишься на борт этого его «ковчега»?

Туарэй высокомерно приподнял бровь, копьё в его руке издало насмешливую ноту.

— Я не побегу, мой путь — война. Смертные ждут, что я приведу их в безопасное убежище, а у меня несколько иное видение.

— Значит, будешь драться… с кем?

— Объяснять это долго. Геднгейд откроет тебе тайну, как открыл многим великим волшебникам настоящего. Они помогают ему собирать образцы со всего мира: культуры, историю, верования, растения, животных, разумные виды. Ты — ценный образец.

Они шли по крепости, которая, казалось, вымерла. Даже слуги, которым было позволено свободно передвигаться, слишком боялись делать это. Впереди показался край оплавленной раны, нанесённой Туарэем. Вдыхая утренний воздух полной грудью, бог встал на срезе десятков ярусов, окинул взглядом руины верхнего города, улыбнулся.

— Не пропади в грядущем, чародейка, — сказал он на прощанье, — держись за семью, эта ценность — непреходящая.

Он нырнул в свободное падение, распахнул яркие крылья и, восходя обратно на высоту, воспламенился. Над Охсфольдгарном Туарэй полетел в виде огромного дракона с алой спиной и серебристым животом. Гномы, копошившиеся внизу, кричали и падали наземь от ужаса, — они с отрочества впитывали страх перед змеями неба, а теперь один из драконов стал их владыкой… Куда двигался этот обезумевший мир?