Глава 7 Цена свободы часть 5

Разведчикам повезло, прячась в темноте каменных туннелей, они смогли остаться незамеченными. Люди продолжали искать, но, пока что, были далеко. Гномам повезло вдвойне: они нашли логово врага.

— Слушаюсь. Застывший лавовый мешок, — тихо докладывал один из Собственных, — огромная полость в теле вулкана, вытянутая в высоту, широкая внизу и сужающаяся кверху. Они вырубили себе там поселение.

— Не верится, я должен посмотреть сам, — решил Оредин, — веди.

— Слушаюсь, господин.

Небольшой группой гномы выдвинулись к нужному месту. Идти приходилось в темноте, которую изредка освещал тревожный красный свет — ручейки лавы струились из трещин в камне. Разведчик подвёл Оредина к одной из таких трещин, в которой, однако, зияла великая пустота. Наследник увидел с большой высоты лавовую каверну и от волнения замер.

— Безумцы, они действительно это сделали.

Люди устроили себе дом внутри дремлющего вулкана… Мать-Гора, о чём они вообще думали? Только огненные гномы отваживались на такое, но они знали о вулканах больше всех в мире, а эти… просто нашли мешок из затвердевших лавовых оплывов, широкий внизу и суженный к высокому потолку. Один из участков стен выдавался из общей окружности к центру эдакой уродливой грушей в сотню шагов высотой. В её теле было выдолблено без счёту небольших пещерок, через что появлялось сходство с муравейником или ульем; крыши нижних ярусов служили полами для верхних, врезанные в камень лестницы и узкие дороги образовывали серпантин от пола до потолка. Пещера кишела людьми. Во всех жилищах горел свет, дети носились вверх и вниз, старики сидели группками на виду, женщины набирали воду из потока, что падал с высоты близ левого края «улья» и разливался у подножья горячим прудом.

Два входа в пещеру охранялись легионерами, но в стенах виднелось ещё предостаточно трещин, которые людям были безразличны. Большинство располагалось слишком высоко или было слишком мал о для человека, их наверняка не рассматривали как брешь в обороне.

— Самый главный урок, что ты преподавал мне, Озрик, помнишь? — Оредин говорил очень тихо, боясь, что эхо сойдёт вниз как лавина и переполошит врага.

— У нас, стариков, уйма «самых главных уроков», — ответил рунный мастер, — каждый следующий занимает это почётное место по мере необходимости в той или иной…

— Доводи начатое до конца.

— А, этот самый главный урок? Постой, что ты задумал?

— Люди стремятся ввысь даже под землёй, чем больше человек думает о себе, тем выше он пытается взгромоздиться. Не понимают дылды, что с высоты удобнее всего падать.

— Эта их черта всем известна, и даже мы в немалой степени переняли её… Но всё же, о чём ты сейчас думаешь, Оредин?

— На верхних ярусах поселения, видишь, рукотворные постройки, а не вырезанные в породе пещерки? — Оредин повернулся к гномам, его глаза мерцали в красноватых отсветах лавы, их — тоже. — Штурм. Почти все мужчины сейчас ищут нас, на пути будут лишь женщины, дети и старики, какое сопротивление они смогут оказать? Сначала проникнем в пещеру, затем пойдём на штурм, не ступенек же нам бояться? Поднимемся на самый верх и завалим лестницу камнями, будет осадное сидение. Там мало места, никаких обходных путей, возьмём в заложники либо убьём вражеских лидеров, станем бросать врагу на голову камни. Пищи там, возможно, и нет, зато воды сколько угодно, можно набирать на любом ярусе.

— Не лучше ли дождаться подмоги в туннелях? — шепнул Озрик.

— И опять отдать дылдам инициативу? Вся кампания складывается наихудшим образом для нас, кроме тех случаев, когда мы не ждём их шагов, а ходим сами. До подхода корпуса всего несколько часов, и мы не будем проводить их, дрожа в горячей тьме, ожидая, что враг обнаружит и добьёт нас.

Наследник осмотрел рексовых Собственных, большинство из них были так или иначе ранены, грязные повязки стягивали головы и наверняка были под доспехами тоже. Оказалось, что, как бы хороша ни была гномская броня, клинки людей найдут даже самую малую щель.

— Враг не ценит своих воинов и платит десятью за каждого из нас. Кто другой испугался бы, но я не чувствую ничего, кроме презрения. Помните: скорбь по братьям, павшим в бою, не может затмить радости оттого, что честь наша пред ликом предков преумножается. Мы явились в эту долину палачами, но уйдём отсюда победоносными героями. Вы готовы сделать ещё один шаг?

— Веди нас, господин, — ответил старший из Собственных без заминки.

В красном полумраке остальные согласно забормотали.

— Тогда проверьте оружие, доспехи, выпейте воды и обратитесь к предкам. Пусть подождут вас подольше, а лучше — помогут. Мне нужно ещё совсем немного отдохнуть.

Он отошёл на некоторое расстояние и тяжело опустился на пол, вскоре Озрик присоединился.

— Я ожидал большего сопротивления.

— Да? — старик обернулся к воинам и красный свет блеснул на линзах очков. — Поздновато для этого уже.

— Я думал, они предпочтут связать меня и спрятаться во тьме, ожидая подкрепления.

— А, вот как? Что ж, им действительно приказано защищать тебя в первую очередь, но думаю, после того, как ты одолел чудовище в одиночку, ни один Собственный не посмеет перечить тебе.

— Чудовище? Имеешь в виду гиганта?

— Как знать, мальчик мой, возможно, когда мы выберемся и сказание о твоём подвиге разойдётся среди остальных гномов, зародится группа воинов среди Собственных, на которых тебе будет возможно опереться… ну, в спорах с отцом, например.

— Звучит как измена, Озрик, — тихо ответил Оредин.

— Эх… когда я проявляю верность трону, ты меня журишь, когда подбиваю на измену — опять журишь. На тебя не угодить, вот что.

Наследник крови запустил пальцы в бороду, вспоминая тот проклятый день, когда умер Трорин и комета появилась на небосводе. Ему показалось, что думать об этом сейчас куда как неуместно, будто придворная жизнь была безумно далека и совершенно неважна больше, ведь совсем скоро предстояло опять рискнуть жизнью.

Оредин прикрыл глаза и задремал.


///


Найти и протиснуться к одной из малых трещин внизу оказалось непросто, но гномы умели ходить внутри гор, да и поеденную коррозией породу в самом узком месте удалось убрать достаточно тихо. Низко пригибаясь, они проникли в человеческое логово, вышли из трещины в стене близ горячего водопада. Пар тут же проник под броню и Оредина передёрнуло от мерзкого ощущения, будто он медленно варился живьём. В голове зашумело, жара могла сшибить с ног.

Отряд тихо двинулся в темноте по каменистому берегу пруда, скоро гномы приблизились к тому месту, где вода заканчивалась и в каменной стене вот-вот должны были начаться жилища. Оредин жестом дал команду замереть, выглянул из тени. В отдалении были видны нижние ступени, — хвост серпантина, опутавшего человеческое поселение. Никто не охранял их, но только надо было пробраться мимо множества пещер, где жили люди. В животе заурчало от запаха пищи, а чуткого уха наследника достигли детские голоса. Он показался себе чужеродным пришельцем из мира войны, в этом крошечном каменном мешке. Что за странные мысли?

— Как только они заметят нас, поднимется крик, но это не важно. Пусть разбегаются и прячутся, не проявляйте лишнюю кровожадность. Арбалетчикам следить за тылами, стража от входов наверняка ринется к нам, нужно встретить их на подходе. В поселении наверняка есть легионеры, но, я уверен, они ранены либо на отдыхе. Этих убивать без жалости. И помните: мы идём наверх, не останавливаясь, мало что будет для нас настолько же смертельным, как промедление. Готовы? Тогда за мной, и да защитить нас всех Мать-Гора.

Рексовы Собственные выстроились полукругом, за которым стали Оредин, Озрик и инженер Торфур. Арбалетчики следовали за ними, водя оружием из стороны в сторону. Шагали быстро, больше не таясь, целью гномов была лестница.

Первой их заметила человеческая девушка, сидевшая перед пещерой на предвходовой площадке. Из-за жары она была почти не одета, открытую белую кожу покрывала блестящая плёнка старого пота, сальные волосы образовывали неопрятный пучок на макушке. Девушка подняла глаза на группу коренастых фигур, появившуюся из тьмы, большие глаза распахнулись ещё шире, — Оредин видел это ясно, будто время замедлилось, — рот приоткрылся для крика… Протяжный тоскливый вой огласил каверну, пронзительный голос добрался до самых отдалённых закутков, а потом эта дикарка схватила нож и бросилась на гномов.

Того, что последовало, Оредин не предвидел.


///


Гномы смогли пробиться только на четвёртый ярус, они не проделали и половины пути до верха поселения, а тот, что смогли осилить, дался большой кровью.

Оредин думал, что его отряд прорвётся наверх с лёгкостью, что женщины, дети и старики будут разбегаться при виде суровых рубак, но как же сильно он заблуждался. Безумное племя, проклятые люди… наследник содрогался от отвращения к ним. Варварские женщины бросали в гномов своих детей и следом бросались сами, чтобы дать мужчинам хоть немного времени на вооружение. Все они по-звериному выли перед смертью, дикие твари. Старики, которым полагалось прятаться и дрожать, подобно голодным зверям устремлялись к гномам и даже спрыгивали с верхних ярусов им на головы. Эти люди не боялись смерти, они жаждали её.

— Как всё так получилось? — тихо спросил Оредин у самого себя. — Как я пришёл к такому концу?

Это действительно был конец, ведь самое худшее, что могло случиться, уже случилось — отряд замедлился и потерял импульс. Жители более высоких ярусов успели перекрыть подъём, и теперь метали с высоты всё, что подворачивалось им под руку. Пришлось укрыться в одной из жилых пещерок, самой крайней на четвёртом ярусе, близ горячего водопада. Тем временем тревога расползалась по тоннелям, и, несомненно, легионеры Девятого уже стремились к своему дому.

— Как же так? — шипел он. — Как же…

На самом деле Оредин знал ответ на этот вопрос, всё началось с отцовской алчности, будь он проклят! Впрочем, какая теперь разница? Судьба бросила кости и сдала карты, наследнику выпала плохая рука.

Оредин остался с четырьмя уцелевшими Собственными и следил из укрытия за тем, как высокие фигуры в плащах с капюшонами поднимались с третьего яруса. Их было много. Что ж, Оредин сам пришёл в это место, и сам виноват, что оно превратилось в западню, он совершил самую худшую ошибку полководца, — вступил в бой с непознанным врагом, который знал его, гнома, слишком хорошо. Сколькие умерли из-за этого, сколькие испытали боль… Да, боль! Она пульсировала в сломанной руке Оредина, отдаваясь в голову и потроха; череп гудел, словно по нему колотили булавой, терзала влажная жара и слюна во рту стала вязкой. Не самые лучшие чувства перед гибелью.

Люди всё приближались, на остриях их копий и лезвиях клинков мерцала смерть…

— Я успею пальнуть разок, — это хрипел Озрик, для которого подъём был особенно тяжёл, — на все руны… о, так пальну! Пятерых в кровавые брызги превращу!

Старик храбрился, но при этом едва дышал, его согбенное веками тело не могло выдерживать таких тягот, длинная седая борода превратилась в мокрую паклю, горячий влажный воздух стискивал слабое сердце. Но он был славным гномом и продолжал храбриться, даже когда упирался дрожащими руками в дрожащие колени.

— Нам лучше бы спрятаться, мастер, — тихо говорил инженер, поддерживая Озрика, — давайте укроемся в пещере…

— Чушь! — слабо оттолкнул его старец. — Негде прятаться! Незачем! Пускай всё выглядит безнадёжным, пускай, но я знаю точно, что не умру сегодня! Мне предначертано послужить ещё одному рексу, слышишь⁈ А, значит, этот юнец тоже сегодня не умрёт! Потому что мы победим, вот что! Наши силы близко, мы ещё…

Он согнулся пополам и стал надсадно кашлять, будто мог вот-вот исторгнуть из себя душу. Оредину стало бесконечно жалко бывшего наставника, тот не должен был переносить все эти беды по его глупости. Наследник крови вдохнул горячий пар, медленно выдохнул.

— Озрик, — сказал он, — пора прощаться.

— Не спеши, ещё ничего неизвестно! — ответил длинноносый старик, через силу. — Проклятье, как же запотевают линзы!

— Я знаю, что тебя ранили, старый друг, не пытайся скрывать.

Несмотря на свою рану, рунный мастер выглядел намного лучше инженера. Несчастный Белаф Торфур не был скроен для войны, он вцепился в мушкет с отсыревшим порохом и смотрел на приближающихся врагов побелевшими от страха глазами, а ведь… Оредин только что заметил, — за всё время их злоключений худородный инженер не получил ни царапины. Как сильно ему везло.

— Я ещё пригожусь тебе, мой мальчик! Верь! — Озрик продолжал свою излюбленную песню, несмотря ни на что. — Будь прокляты эти линзы… ничего не вижу!

— Ты был прекрасным учителем и верным другом. Скажу прямо, ты был мне за отца и за деда разом, а это бесценно.

Оредин приблизился к старику, бережно обнял его левой рукой.

— Пригляди за Груоригом, видимо, следующим рексом станет он.

Подошвы Озрика мелькнули над краем площадки и рунный мастер с проклятьем ухнул с высоты в горячий пруд. Наследник крови на миг остолбенел от ужаса перед тем, что только что сотворил, но быстро очнулся.

— Позаботься о нём, мастер Торфур.

Инженер закричал, когда его одной рукой оторвали от пола и швырнули следом в клубящееся облако пара. Сам Оредин не осмелился бы прыгнуть даже ради спасения собственной жизни, он был уверен, что шаг с обрыва станет последним его шагом. Однако же старого Озрика поддерживала вера в предсказанную судьбу, а Белаф Торфур был по-своему на редкость везуч. У этих двоих был шанс.

Оредин обнажил меч и встал среди уцелевших Собственных. Он привёл их сюда, и он примет смерть вместе с ними, это меньшее, что он сможет сделать во имя успокоения совести.

— Вы готовы?

Как глупо. Зачем спрашивать, готовы ли они умереть, когда самому так отчаянно хочется жить?

— Это великая честь, господин.

— Мы её не достойны.

— Погибнуть вместе с потомком Туландара…

— Предки встретят нас как великих героев!

— Нашли чему радоваться, — прорычал Оредин и сделал глубокий вдох. — По крайней мере, я умру как подобает, — грудью вперёд, а не от удара предателя в спину.

«Скоро встретимся, Трорин, я уж в пути».

Надвигавшиеся люди вдруг остановились. Из их рядов выступил один, такой же как прочие, высокий силуэт в плаще с капюшоном. Он побрёл по мокрому блестящему камню, медленно вытягивая из ножен меч. Враг замер шагах в пятнадцати, и за шумом падающей воды слух Оредина смог различить череду громких вдохов и выдохов; человек произнёс хрипящим шёпотом:

— Каэфидрагор…

Затем шёпот превратился в протяжный рёв и враг бросился в атаку. Он ос ы пал ударами Струра эаб Друкка, заставив опытного ветерана попятиться; протанцевал неполных три шага к Ранбори эаб Вейму, и едва не выбил из его рук топор, точно целя по пальцам. Блакхен эаб Форус попытался зайти человеку в спину, однако, тот пнул его в голову, не оборачиваясь, и гном отшатнулся, едва не упав, — Тобар эаб Узгрут поддержал соратника и следом Собственные напали вместе.

Оредин присоединился к сородичам, вместе они взяли человека в кольцо, вместе напали, но длинный меч оказался везде и всюду. Тяжёлый удар пришёл по шлему наследника вместе с оглушительным рёвом; человек полоснул Тобара по подставленному щиту, перехватил топор Струра и швырнул воина в сторону с невероятной силой; Форус попытался подрубить врагу ногу, но та взлетела вверх, пропустив топор и опустилась пяткой на плечо Собственного так тяжело, что тот осел на колени. Следующий удар был молниеносным, остриё вошло Форусу в лицо под личиной, металл звонко заскрежетал о кости, кровь хлынула на бороду и грудь. Не успел гном отойти в чертоги предков, а человек уже яростно рубился с Ранбори и Тобаром, тесня их при этом.

Оредин отошёл от гула в черепе, зарычал и бросился в атаку, его меч метил человеку по пояснице, но тот молниеносно обернулся, опустил свободную руку на синий шлем, легко оторвал ноги от земли и совершил прыжок-переворот с опорой. Теперь уже Оредину пришлось скоро оборачиваться на каблуках, и его левая рука замелькала в череде тщетных выпадов; человеческий меч порхал легко, превращая каждую атаку гнома в блок, потому что нападать в этом бою враг намеревался только сам. Он ревел как раненный зверь, двигался то ломанными рывками, то перетекал из позиции в позицию подобно воде, но всегда — хаотично, непредсказуемо, агрессивно.

Оредин отчаянно душил в сердце страх, он не знал, к чему вообще эта схватка, если люди могли задавить их массой, как делали раньше… но плевать! На пороге смерти каждое лишнее мгновение само по себе являлось целью, и наследник рад был продолжать дышать! Тобар эаб Узгрут почти дотянулся до человека топором, но руки и меч того были длиннее и быстрее, атака прервалась на середине, щит поднялся навстречу новому выпаду, однако, вместо того, чтобы завершить удар, человек накинулся на Ранбори и ткнул того остриём под челюсть из невероятной позиции. Гномов осталось три.

— Вместе! Щиты поднять!

Оредин, Струр и Тобар набросились, но враг закружился стальным вихрем. Все его движения смешались перед глазами наследника, хаотическое мелькание на скорости, за которой не удавалось поспевать. Человек яростно осыпал гномов ударами, пока его клинок со звоном не преломился; долговязая фигура вдруг опустилась на все четыре, став похожей на паука, — резкий прыжок и обломок вошёл Тобару под подбородок, через рот в череп. Следующим быстрым и плавным движением спина человека выпрямилась, он долю мгновения просидел на корточках, ноги выпрямились и один невероятный прыжок спустя враг оказался у тела Форуса. Рунный топор был взят из мёртвых пальцев, затем к нему присоединился топор Ранбори. Человек неспешно двинулся к выжившим, вращая оружие в руках, привыкая к весу, новому балансу, длине. Оредин скосил взгляд на Струра, Собственный уже нетвёрдо стоял на ногах, устал, такие как он были неутомимы внутри шеренги, могли маршировать часами, но поединки со стремительными врагами…

— Я первый, — выдохнул Струр эаб Друкк.

— Вместе…

— Нет, господин… Если ты умрёшь раньше, предки не пустят мою душу в родовой чертог. Избавь от такого проклятья.

Он закричал и тяжело побежал вперёд с занесённым топором. Человек ударил навстречу одним из своих, а второй обрушил на голову. Рунная сталь встретилась с рунной сталью, звонко лопнул шлем, а следом и свод черепа. Тело с разбега завалилось на пол, человек продолжил идти.

Сломанная рука Оредина была накрепко примотана к торсу, чтобы не болталась, её пульсирующая боль ни на миг не утихала, «скрашивая» последние мучительные минуты, зато боль в голове совсем прошла, и наследник мог думать ясно. Он видел свою смерть, все его действия последовательно вели к такому исходу и Оредин Улдин эаб Зэльгафивар принял это. Осталось совершить лишь один шаг, чтобы уйти достойно…

В спину ударило что-то тяжёлое, гном пошатнулся, сделал шаг вперёд, но продолжил дышать. Он обернулся и поднял меч, парируя удар окованной металлом дубины, левую руку тряхнуло, пальцы онемели от боли, но жилы были крепки. Он позволил врагам подкрасться за шумом водопада! Прежде легионеры только смотрели и Оредин думал, что мечник сам закончит дело, но уже не в первый раз он ошибся…

Крича проклятья, наследник описал круг рунной стали, совершил один яростный выпад, другой, но люди полностью окружили его и били в спину. Кто-то выставил вперёд шест с цепью-удавкой и ловко накинул её на голову Оредина, затянуть на горле не смог, но цепь врезалась в личину, а потом со всех сторон навалились тёмные фигуры. Вырывающегося гнома скрутили, силой поставили на колени, срезали ремешок, царапнув кожу, и сняли с головы шлем.

Человек, в одиночку убивший четверых Собственных, навис над Оредином. Он тяжело дышал через рот и даже в горячем мокром пару его дыхание выглядело как дым, словно сами внутренности сейчас тлели. Человек вялым движением стянул с головы капюшон, — Оредин сразу узнал его глаза. В этот раз льдисто-голубые алмазы не казались ни колючими, ни холодными, в них горел огонь бесконечной ненависти, дикий, безудержный гнев. Казалось, они освещали череп изнутри. Теперь, без шлема было видно, что у Фуриуса Брахила был широкий выпуклый лоб, который переходил в обширную гладкую лысину, обрамлённую чёрными волосами по бокам. Кожа блестела от пота и воздух над ней извивался как бесцветное пламя.

Постепенно дыхание человека выровнялось и остыло, он сделался почти таким же спокойным как в их первую встречу. Без предупреждения Брахил опустил на темя Оредина кулак и мир вспыхнул мириадами искр.

Загрузка...