Осень, ставшая весной и изменившая все

Последняя осень

При возвращении в замок меня порадовали хорошими новостями. Марианна полностью скопировала механизм Винчестера, за исключением трубчатого магазина. А вот с ним пришлось помучаться. В итоге магазин пришлось делать составным, из подходящего металлолома с корабля. Но совместными усилиями одолели и эту проблему. Плотник вырезал деревянный приклад и цевье, и еще одно ружье смогло обрести своего владельца. Дождавшись моего согласия, его как и планировалось, передали Рихарду в форт. С ружьем я отправил и гранату, как средство усиления. В записке написал как она действует. Между фортом и замком стали периодически курсировать конные дружинники, периодически оттуда отправляли фургон с напиленным железом. Отличное известие, наша военная и экономическая мощь постепенно растет. А когда перекопируем карабины, будет и вовсе замечательно. Девятый гладкоствольный дробовик как и ожидалось, получил Мануэль. По сравнению с местными, он уже подготовленный стрелок, такому не надо объяснять про порох, пули и все остальное. Я на пару с Фридрихом занялся изготовлением канализации, Марианна из тщательно приготовленного железа, по мере сил клепала детали для будущих карабинов. Пять штук нарезных карабинов, пусть даже под пистолетный патрон, это сила! Эталон пока останется у меня, вдруг с него придется что-либо докопировать. Осталось только найти кандидатов на право владения таким уникальным оружием. Но тут не будем придумывать ничего нового, начнем просто обучать местных молодых парней. Именно так поступают в Кригсе, результаты вполне приличные. Там даже пулеметчики из местных есть!

Семейная жизнь с Роуз протекала любо-дорого посмотреть. Все мирно, ладно, спокойно. Ровное, доброжелательное отношение и понимание в любых начинаниях. И лишь ночью отношение менялось, мы становились непримиримыми соперниками. Боролись и сражались на любовном ложе не щадя партнера и не жалея сил. Результат таких схваток был уже слегка заметен. Ровный животик моей розы округлился, намекая окружающим, что в нашем семействе весной появится первенец. С Вандой это случится на пару месяцев раньше, там пузико жены было еще больше.

Монтаж канализационных труб шел как надо, привлеченные мужики из деревни уже выкопали во дворе донжона септик и даже начали выкладывать стены камнем. Хорошую задумку, разместить выгребную яму за пределами стены, пришлось отставить. Слишком далеко тянуть и сложно пробивать отверстие под толстой крепостной стеной. Так-что придется смириться с таким неудобством, благо превалирующий ветер будет сдувать духан во время опорожнения колодца в сторону от донжона. Остекление окон в донжоне тоже проходило по плану, так же как и утепление стен изнутри.

Хозяйка замка от таких хороших новостей ходила вся окрыленная и просветленная. Резкие изменения в судьбе а особенно беременность, пошли ей на пользу и кажется даже изменили характер. Мужскую одежду она теперь не одевала, хотя по словам очевидцев, раньше из нее вовсе не вылазила. Да и внешне изменилась, округлилась, подобрела телом. Попа стала приобретать приятные глазу формы, что чрезвычайно радовало взгляд. Про охоту и не вспоминала, лишь посмеивалась наедине со мной над своими прежними увлечениями и пристрастиями.

Но вот пришло мне время отправляться на озеро. Со мной идет десяток Макса и двуконная повозка со всем необходимым для форта. Назад она двинется загруженная всем, что осталось от «Моржа». Таких рейсов еще делать не переделать.

Все шло как обычно, дорога до форта была обустроена, насколько это возможно для подобного бездорожья. Движение по приведенному в порядок пути было значительно легче, чем по первоначальным буеракам и занимало меньше времени. Лес сильно поредел, большинство лиственных стояло голыми и лишь хвойные не собирались менять свой имидж. Все шло хорошо и замечательно и лишь одно обстоятельство омрачило наш путь. Засаду на своем пути я постыдным образом проворонил, расслабившись от долгого бездействия. Поэтому выскочивших из-за елки лучников увидел в последний момент.

— К бою! — только успел я крикнуть и в меня тут же ударили сразу три стрелы. Одна угодила в край пластины на груди, срикошетила и потеряв убойную силу, лишь клюнула напротив сердца. Вторая попала скользом в правое плечо и тоже скорее разозлила, чем навредила мне. Третья ударила точно в живот, как раз в то мгновенье, когда левая рука инстинктивно дернулась к кобуре с Кастетом. Угодила прямо в кисть, пробив ее насквозь. От боли меня просто скрючило и я дернулся вправо, под прикрытие толстой сосны. Нападавшие расположились грамотно, ударили сразу и одновременно по всему построению. Но тем не менее, я почти сразу услышал как сзади грохнул дробовик Максима, замыкающего колонну. Скрипя зубами и дурея от накатившей ярости, обломил древко, продернул острие сквозь кисть, разбрызгивая кровь на кольчугу, кинжал и кобуру с Кастетом. Так, понятно, теперь магию не применишь, рука совершенно не работает. Но есть еще пистолет и ружье, при некотором усилии возможно мне удастся передернуть цевье и дослать патрон в ствол. Ну а пока применим мой ГШ. Неповрежденной правой, выдернул пистолет и запястьем левой удалось взвести затвор, испачкав верх затворной рамы. Сзади меня уже гремел бой, несколько раз бухнул турок Макса, затем зачастил его пистолет. Щелкали стрелы, где-то сцепились в рукопашной, залязгали топоры, послышались первые предсмертные вопли.

Ага, вот и для меня появились цели. Осторожно выглядывая из-за ствола дерева, одновременно показались два лучника, готовые к стрельбе…

Бл%ть, это ж те самые кочевники, которые болтаются на юге! Чего им делать в наших лесах, как они сюда пробрались? Что вообще происходит, война что ли? Но пока голова думала над такой непростой задачей, правая рука действовала машинально, по знакомому алгоритму.

— Бах, бах, еще раз бах! И степняки, словив корпусом горячие маслины, свалились на землю. И тут закрутилось. В меня ударили еще две стрелы, сразу с двух направлений. Но я не дурак оставаться на одном месте, после выстрелов по быстрому перекатился влево и сменил позицию. И сразу же кинул обратку одному из лучников…

Так и воевал, крутясь как уж на сковородке, постоянно дергаясь, падая и переползая с места на место. Еще несколько стрел зацепили меня, но совсем не сильно. Одна четко ударила вскользь, перерезав ружейный ремень и дробовик просто свалился на землю. Но в азарте боя даже не обратил на такое внимание.

Ну а сейчас стоял за стволом старого, узловатого и корявого тополя, тяжело дышал и внимательно выцеливал следующих противников. Слух у меня словно переключился со всеобщего на узконаправленный. Что происходило сзади и с боков, не слышал совсем. В данный момент заточен только на схватку, только на победу. Еще двое врагов выскочили почти одновременно и наставив копья кинулись ко мне, завывая то ли от страха, то ли желая устрашить меня.

— Бах! — один из них падает на землю и мой верный ГШ встал на затворную задержку. Я тут же, не думая ни мгновенья, кидаю пистолет в набегающего на меня мужика европейской наружности.

Бл%ть, да это же командор Симон! Только и успел сообразить мой сильно затупивший мозг. Тяжелый удар в грудь лишь на мгновенье притормозил нападавшего. Дернувшись, он выпрямился и заученным ловким выпадом достал меня копьем. Это случилось одновременно, я успел выдернуть из ножен кинжал, а он с хеканьем вонзить мне в бок копье. Страшная боль пронзает левый бок и почему-то начинает трансформироваться в дикую злобу в которой тонет мой разум. В следующий миг вижу перед собой кривящийся в ухмылке рот и злые глаза, и у меня окончательно срывает планку. Не ведая что творю, хватаю левой за древко и пытаюсь рывком выдернуть копье из раны. С одной мыслью, сейчас нет ничего главнее в мире, чем освободиться от лезвия в боку! Острие в теле удерживает ненавистного врага на расстоянии и не дает добраться до него коротким кинжалом. Но сильный матерый воин держит древко крепко, двумя руками. Молчит и словно думает, что будет дальше, сможет этот червяк соскользнуть с крепкого крючка?

Зло и ярость кипят во мне сотней вулканов. Упираясь ногами, постепенно двигаюсь вперед, левой намертво вцепившись в копье. Неумолимо надвигаясь на слегка изменившегося лицом воина, в растерянности сдающего назад. Все, при отступлении он уперся спиной в ствол ели, толщиной в два охвата и окончательно встал. Я не чувствуя боли, продолжаю давить корпусом, насаживая себя на копье, с одной только мыслью, достать до него! Еще немного, совсем чуть-чуть, боль сейчас не важна! В данный момент важно лишь одно — убить противника! Чувствую как наконечник копья протыкает мне бок со спины и натягивает пузырем кольчугу.

Глаза безмолвного командора чуть не вылезают из орбит от такой невидали, но мне уже плевать. Вложив остаток сил в последний замах, изгибаюсь как змея и вонзаю кинжал в грудь противника. И не верю своим глазам. Моя правая рука с кинжалом окуталась голубым цветом и кинжал, удлинившись на замахе в два раза, легко пробивает доспех и тело Симона, и пришпиливает его к стволу, вогнав клинок по самую гарду.

— Малый Сингертод! — еле слышно вымолвил он непонятные слова и ослаб, опустив руки. Но и мои силы вмиг закончились и я завалился на спину, совсем не по геройски. От удара на мгновение потерял сознание, затем снова пришел в себя. Подлый Симон так и висел пришпиленный кинжалом к стволу, словно бабочка в кляссере энтомолога. А я лежал на сырой траве и молча смотрел на высокое синее небо и голые деревья моей последней осени. Жизнь неторопливо-медленными толчками вытекала из тела вместе с последними каплями крови. Последний рывок забрал слишком, слишком много сил. Их уже не хватит чтобы повернуться боком и попробовать выдернуть копье и закрыть раны…

В затуманенном мозгу вдруг отчетливо и ярко зазвучали строки из песни Ю. Шевчука. — … Ах Александр Сергеевич милый, ну что же вы нам ничего не сказали? О том как держали, искали, любили. О том что в последнюю осень вы знали. В последнюю осень…